Текст книги "Мировой кризис: Общая теория глобализации"

Автор книги: Михаил Делягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 51 страниц)

Опираясь на него, необходимо постоянно наращивать попытки создания и распространения собственного high-hume'а, собственных метатехнологий, которые одни могут быть надежной гарантией стабильности в мировой конкурентной гонке. Ее специфика заключается в том числе и в стирании границ между задачей-минимумом и задачей-максимумом: чтобы быть по-настоящему уверенным в собственном выживании в условиях глобализации, надо быть лидером мировой конкурентной гонки – и не меньше. Все остальные участники глобальной конкуренции объективно находятся в угрожающем положении.

Понятно, что даже для по-настоящему разумной и конструктивной постановки подобных задач России предстоит пройти еще неизмеримо долгий и тяжелый путь. Однако терять из виду общее направление движения – значит гарантированно сбиться с дороги. Мы должны помнить, что встраиваемся в технологическую пирамиду победителей (в той мере, в какой это возможно для нас) с одной-единственной стратегической целью: при первой же возможности «выпрыгнуть» из нее и восстановить собственную технологическую пирамиду – на качественно новом уровне, который для нас сегодня, возможно, еще принципиально недостижим.

Однако следует понимать, что описанная возможность превращения в «гипофиз человечества» не является сколь-нибудь долговременной, так как создана не только неотъемлемыми особенностями общественной психологии, но и уникальным и очень быстро, на наших глазах преходящим преимуществом России, связанным с полученным в наследство от Советского Союза исключительно высококачественным и массовым образованием.

Стремительная деградация как среднего, так и высшего образования, дополненная его вполне осознанным разрушением в ходе инициированной «либеральными фундаменталистами» так называемой реформы образования, в сочетании с падением уровня жизни, без всякого преувеличения катастрофическим снижением уровня личной безопасности и общей системной деградацией «человеческого капитала» способна уже в ближайшие годы полностью лишить Россию указанного преимущества, уничтожив саму возможность производства «интеллектуального полуфабриката» в сколь-нибудь значимых масштабах.

Не следует забывать, что система образования, существующая в современной России, уже не учит думать и по-прежнему не обеспечивает даже необходимого минимума знания иностранных языков. Высшее образование превратилось в систему спасения юношей от полностью разложившейся и в значительной части превратившейся в аналог концлагеря армии.

Структура современного российского высшего образования не имеет ни малейшего отношения к структуре реальной общественной потребности в молодых специалистах. Достаточно указать на то, что абсолютное большинство студентов российских ВУЗов даже и не предполагает работать по получаемой специальности, а безработица выпускников (особенно по «рыночным» специальностям – менеджер, бухгалтер, юрист) стала устойчивым социальным феноменом, ярко контрастирующим с практически тотальным острейшим дефицитом производственных специалистов.

Весьма важным и поучительным представляется тот бесспорный факт, что причина разрушения системы российского высшего образования заключается в его переводе на рельсы рыночного развития, стихийно и без какого-либо внешнего контроля осуществленном преподавательским корпусом в своих собственных интересах.

В результате система высшего образования оказалась полностью коммерционализирована (неважно, легально или нет) и превратилась по отношению к обучающимся в совокупного, абсолютно непрозрачного монополиста, деятельность которого заведомо не поддается не только никакому контролю, но даже и простой оценке. В этих условиях российское высшее образование превратилось в систему не передачи знаний, но высасывания денег из абсолютно и гарантированно беззащитной и зачастую даже не осознающей ситуации молодежи нашей страны.

Эта тенденция многократно усугубляется деградацией самого преподавательского состава, который покинули лучшие преподаватели, перешедшие работать за рубежом, и наиболее активные люди, ушедшие в бизнес. При этом преподавательский корпус был роковым образом обескровлен десятилетним отсутствием притока новых кадров, которые также распределялись по указанным базовым направлениям.

Таким образом, возможность закрепления положения России в качестве «гипофиза человечества» и тем более возможность создания механизма превращения этого положения в устойчивый источник повышения конкурентоспособности российского общества постепенно уменьшается и уже в ближайшие годы может быть потеряна полностью и, по всей вероятности, безвозвратно.

17.3. Долгая дорога из «ловушки глобализации»

17.3.1. Отставание не фатально

Создание трансъевразийской железнодорожной магистрали, – даже если она пройдет по территории нашей страны, – при всей своей привлекательности и важности может обеспечить России эффективное вписывание лишь в региональное разделение труда. Наличие минерального и интеллектуального сырья само по себе недостаточно для успешного развития, так как при переработке любого сырья основную выгоду получают не его владельцы, а те участники конкуренции, которые сосредотачивают в своих руках его переработку. Более того: с точки зрения сохранения независимости и способности самостоятельно определять свое развитие представляется скорее проблемой, чем преимуществом.

Все это представляется совершенно недостаточным для того, чтобы российское общество могло чувствовать себя относительно комфортно и тем более успешно развиваться. Ведь с каждым годом, потерянным захватившими экономическую власть в нашей стране «либеральными фундаменталистами», угроза превращения России в «конченую страну» становится все более и более реальной.

Ключевой задачей успешной модернизации нашей экономики, ее оздоровления и вписывания в новое, глобализационное разделение труда является определение направления и создание конкретных механизмов выхода из «ловушки глобализации» – описанного выше (см. параграф …) положения, в которое объективно попадает всякая менее развитая страна, теряющая при сотрудничестве с более развитыми критически важные для своего развития интеллектуальные и финансовые ресурсы. Эта поистине историческая и вдохновляющая задача, решение которой во многом определит не только лицо, но и само существование нашего общества, объективно требует изменения целого ряда традиционных подходов и инструментов российской не только внешней, но и внутренней политики.

Для ее решения необходимо прежде всего яростно и последовательно противодействовать на каждом направлении и в каждой точке той постыдной и часто не имеющей никакого оправдания, кроме корысти, трусости и глупости отдельных деятелей, последовательной сдаче конкурентных позиций, завоеванных нашими предками, которая превратилась в подлинную доминанту общественного и хозяйственного развития России в последние четверть века и особенно в последние годы.

Как представляется, в наиболее опасной форме эта сдача позиций проявляется не столько в конкретных неудачах, сколько в изменении самого характера участия России в международной жизни. Не будет преувеличением сказать, что новые мировые порядки, характерные для периода информационной революции и глобализации, складывается помимо нашей страны и без ее прямого участия. Человечество все более привыкает жить «без России» как ощутимого фактора своего развития, причем кризисные ситуации вроде террористической атаки 11 сентября 2001 года или агрессии против Ирака, при которых в нашей стране возникает настоятельная потребность, лишь подчеркивают и оттеняют эту расползающуюся на месте России геополитическую пустоту.

Конечно, в определенной степени уменьшение интереса к нашей стране носит вполне естественный, исторически обусловленный характер. Вспомним: с 1917 года российское общество привыкло выступать в роли «главного раздражителя» всего человечества. Нормализация его развития, возвращение к нормам цивилизованного сотрудничества не могли не привести к значительному снижению уделяемого ему внимания.

Однако наблюдаемое с середины 90-х годов падение интереса к России значительно глубже этого «естественного» уровня. Фактически оно приобретает характер изоляции, причем изоляции не активной, связанной с насильственным исключением из уже существующих форм взаимодействия, но преимущественно пассивной, проявляющейся в постепенном добровольном уходе из этих форм, которые становятся частью непосильными, а частью ненужными, и в невключении России в новые формы и механизмы международного взаимодействия.

Причина пассивной изоляции не связана с чьим-то злым умыслом и вызвана прежде всего объективной причиной – недостаточным уровнем развития нашей страны и неуклонным угрожающим нарастанием ее отставания от успешных и перспективных участников глобальной конкуренции.

Мы должны привыкать к этому недостаточному развитию, как к по крайней мере среднесрочному фактору нашей жизни. Накопленная негативная инерция экономического и политического развития и, главное, общественной деградации не даст нашей стране нарастить сколь-нибудь значительный хозяйственный потенциал в обозримом будущем.

Максимум, на который мы можем рассчитывать в чисто экономическом плане, – это преодоление негативных последствий экономических реформ через 20 лет после начала их реализации. При этом понятно, что мир не будет стоять на месте все это время, а уйдет (и, собственно говоря, уже ушел) далеко вперед. Соответственно, можно говорить о возможности восстановления «двадцать лет спустя» лишь абсолютных позиций нашей страны в мировой конкурентной гонке; относительные же позиции ухудшились неизмеримо, и это надо принимать как данность.

Тем не менее, как убедительно показывает мировой опыт, недостаточность экономического развития во многом может быть компенсирована активным, наступательным характером государственной политики, хорошей организацией анализа, планирования и управления. Однако противодействие пассивной изоляции требует от государства значительно большей эффективности, чем противодействие изоляции активной, ибо отсутствует раздражающий фактор исключения и дискриминации. В самом деле: что может быть естественней для бюрократизированной, лишенной стратегических приоритетов и потому пассивной системы государственного управления, чем игнорирование опаснейшей, но малозаметной тенденции недостаточного участия России практически во всех обсуждениях новых реалий, в том числе связанных с глобализацией?

О глубине ширящегося разрыва между Россией и развитыми странами как нельзя лучше свидетельствует год от года все более отстраненное восприятие тем, обсуждаемых Всемирным экономическим форумом в Давосе и других «знаковых» местах нашей планеты. Эти темы оказываются настолько чуждыми большинству членов российской делегации, что само их перечисление осуществляется не только российскими журналистами, но даже и некоторыми российскими участниками дискуссий преимущественно в юмористическом ключе.

Искреннее непонимание проблем, заботящих развитые страны, есть самый убедительный признак отставания России и самое опасное последствие недостаточной эффективности нашей политики модернизации. Нельзя забывать, что непонимание – первый шаг к конфликтам, а при существующем соотношении сил потенциально конфликтующих сторон – первый шаг к стратегическому поражению России, за которым вследствие ее по-прежнему исключительно низкой устойчивости практически неминуемо последует ее уничтожение.

Помимо изложенного, выход нашего общества из «ловушки глобализации» значительно затрудняется тем, что общие проблемы, порождаемые глобализацией, в России усугубляются ее национальной спецификой. При всей скомпрометированности ссылок на нее, как правило, в высокой степени непрофессиональных, наличие указанной специфики бесспорно. К настоящему времени, насколько можно судить, она сводится в основном к следующим ключевым факторам:

исключительно высокий уровень монополизации экономики практически на всех уровнях (федеральном, региональном, местном) и в большинстве отраслей (в силу низкой мобильности населения и бизнеса, незащищенности собственности, крайней слабости антимонопольного регулирования в монопольном положении может находиться даже продуктовый магазин в крупном городе);

чрезвычайно глубокий и продолжающий увеличиваться разрыв в уровне и характере развития различных регионов (здесь стоит напомнить, что необычно высокая роль государства на протяжении всей истории России была обусловлена в том числе и недостаточностью тесноты экономических связей между слишком разнородными регионами для обеспечения их политической целостности), наличие значительно количества регионов с практически разрушенной экономикой;

глубочайшее и враждебное противоречие между патерналистской ориентацией подавляющей части населения и «либеральным фундаментализмом» экономических властей;

в целом неблагоприятные климатические условия.

Означает ли глубина стоящих перед нашей страной проблем, что наиболее образованная, эффективная и сознательная часть российского общества должна признать свое бессилие перед трудностями, свое историческое поражение (и даже не свое собственное, а своих родителей), поставить на своей стране крест и спокойно найти предсказуемое и привлекательное поле деятельности в других, более фешенебельных и обладающих более надежным будущим странах?

Очень многие так и сделали.

Более того: как уже неоднократно отмечалось – одними в результате практических наблюдений, другими в ходе исследований и философских обобщений – если и не вся, то, по крайней мере, очень большая, критически значимая часть современной российской элиты попросту «списала» страну. Эти люди полностью разуверились в возможности оздоровления российского общества и его возрождения как полноправного субъекта глобальной конкуренции. В самом лучшем случае они ориентируются на закрепление положения России как интеллектуального и сырьевого придатка развитых стран, не претендующего ни на какую самостоятельность, – и, соответственно, получающего лишь малую часть от создаваемой или извлекаемой из недр стоимости. В массе же своей представители российской элиты сознательно или бессознательно поставили на России крест и в долгосрочной перспективе приготовились готовы покинуть ее, рассматривая ее просто как «место пребывания», а то и как место вахтовой работы по «распилу» советского наследства.

Такой выход, в принципе приемлемый для каждой отдельно взятой личности, невозможен для общества в целом – и не только потому, что означает его «разбегание в разные стороны», но прежде всего из-за глобальной дестабилизации всего человечества, к которому он приведет. Ведь эмиграция наиболее активной и интеллектуальной части российского общества, вне зависимости от ее причин и мотивов, означает почти мгновенное уничтожение России – с теми самыми негативными последствиями (подробное их описание см. в параграфе …), которых так привык бояться современный мир26.

Поэтому само продолжение личной деятельности в России, подразумевающее вполне однозначный и окончательный ответ на этот вопрос даже со стороны тех, кто никогда не ставил его перед собой в явной форме, представляет собой практическое и, как правило, не осознаваемое проявление на уровне отдельной личности коллективного инстинкта самосохранения не только российского, но и всего человеческого общества.

Какими бы различными мы ни были, какие бы противоположные интересы не отстаивали и идеологии не исповедовали, само продолжающееся наше существование в рамках нашей страны означает, что узы, соединяющие нас, сильнее наших разногласий, и что мы, вне зависимости от своего желания, объединены общностью стратегических целей.

В конце 80-х – начале 90-х Россия пережила исход наиболее активной, наиболее энергичной и во многом – наиболее профессиональной и конкурентоспособной части общества, испытывающей к нему сильнейшее чувство отторжения. Оставшиеся, как бы негативно ни относились к своей стране, связывают свое будущее именно с ней.

Пока это положение сохраняется, пока по-прежнему существует общность стратегических целей, пусть даже во многом не осознанная, а для отдельной личности – и во многом носящая принудительный характер – отставание России не носит фатального характера, возможность модернизации и национального возрождения остается хотя и трудно достижимой, но все же реальной.

«Еще Польска не сгинела, пока мы живем».

Пример

Поколение победителей

Перспективы России существенно облегчает то, что выбор между эвакуацией и модернизацией нашей страны будут делать и уже делают не абстрактные среднестатистические люди, но те, кто уже сделал его, причем совсем недавно и в значительно худших обстоятельствах.

Сегодня Россия, как обычно, стоит перед колоссальными проблемами практически во всех областях своей жизни. Но ужасаться их масштабу и сложности, опускать руки или пытаться подстегивать себя натужным энтузиазмом не стоит, ибо последние годы выковали качественно новое, еще невиданное в нашей стране поколение.

Во весь рост оно проявилось в катастрофе 17 августа 1998 года, заставившей не только деловое сообщество, но и множество обычных людей в сжатые сроки сделать сразу два предельно простых и жестких выбора.

Первый – между нарушением своих обязательств «по уважительным причинам» и их выполнением – вопреки разуму и пореформенным традициям, иногда с риском для жизни, ради сохранения самоуважения и репутации.

Второй – между жизнью в стране и эмиграцией.

Ведь тогда рухнули все питавшие страну надежды – и на честность государства, и на разумность реформ, и на плодотворность демократии. Активная часть общества лишилась надежд и веры – и изумилась самой себе, обнаружив через несколько месяцев, что не уехала на Запад, к родственникам, знакомым и часто – к обеспечивающим безбедную жизнь капиталам.

Этот выбор делали далеко не только миллионеры. В массовом порядке он встал перед самыми обычными низкооплачиваемыми менеджерами, большинство которых вполне могло рвануть на Запад (а тем более в бывшие соцстраны) по сотне тропинок, протоптанных «колбасной эмиграцией» – от разного рода подработок до совершенно легальной и даже почетной учебы с перспективой получения хорошей работы. Это большинство имело язык и образование, многие жили за границей и уж почти все скопили «на черный день» несколько тысяч (а то и десятков тысяч) долларов, которые были достаточны для того, чтобы уехать и продержаться на новом месте первое время, и потому легко могли стать «подъемными».

Для менеджеров выбор в пользу эмиграции был бы еще более естественным, чем для миллионеров, потому что они лишились не просто «перспектив», а текущего заработка, средств к существованию.

Это был выбор, который делали в одиночку – и сделали иррационально. Если очистить мотивацию от шелухи придуманных потом натужных логических построений, она окажется детски наивной: «Здесь лучше».

Здесь!! – в обступавшей кромешно-угрожающей нищете, среди торжества бытового идиотизма, в прицеле агрессивного, коррумпированного и истеричного государства. Здесь!! – где березки грязнее, чем в Канаде, русский язык вульгарнее, чем в эмигрантских сообществах, а культура свелась к музыкальной попсе по авторадио. Здесь!! – где, казалось, уже ничего нельзя было поправить, патриотизм изъяснялся на блатной фене, а «отеческие гробы» вопияли: «Спасайся, кто может».

Это та самая наивность, которая меняет исторические эпохи.

Историки будущего прослезятся над этим событием. Образованная, активная и сознательная часть общества, пораженная генетическим страхом перед репрессиями и голодом, не признала свое бессилие перед явно непреодолимыми трудностями, свое бесспорное поражение, не смирилась, не поставила на своей стране крест и не ушла «до лучших времен» на предсказуемые и привлекательные поля деятельности в фешенебельных и обладающих надежным будущим странах.

Там хорошо, но оказалось, что только на родине можно управлять событиями и течением мысли. Только на родине можно влиять на страну, в которой живешь, – какой бы пугающей она ни была, каким бы малым ни было это влияние.

Выбирая между всеми благами цивилизации и сохранением социальной значимости, активная часть общества, которую нельзя обвинить в лени и пассивности, решительно выбрала последнее.

Поодиночке, каждый сам за себя. Молча. Вопреки разуму. Вопреки кричащему опыту трех поколений советских людей.

Именно это решение выявило «новую Россию» и объединило ее, образуемое самыми разными людьми с часто противоположными интересами и очень часто – с более чем спокойным отношением к морали – в новое поколение, сплоченное общим взглядом на мир и общей задачей.

Те, кто выжил, любит вспоминать свое мужество. Это был едва ли не первый случай в истории России, когда честность, проявленная вопреки казавшимся неодолимыми обстоятельствам, была вознаграждена: клиенты и партнеры канувших в Лету олигархов переориентировались с тех, кто их «кинул», на людей, доказавших свою надежность.

Менеджеры, оставшиеся честными во второй половине августа 1998 года, первыми пошли на повышение, и как минимум – были первыми приняты на восстановившиеся рабочие места.

Они – победители.

Их победа выражается не столько в коммерческом успехе, сколько в подспудном, стихийном и незаметном преобразовании общества.

Они захватывают все новые сектора экономики и рационализируют их. Они дают работу сотням тысяч таким же, как и они, честных менеджеров. Даже работая по найму, они не воруют даже на государственных предприятиях, – деньги на жизнь они сохранили, и им интересно решать относительно сложные задачи развития и модернизации, а не относительно простые задачи воровства.

Первое поколение российских менеджеров обостренно сознает, что в случае неудачи станет последним. Стремление к наставничеству, к передаче опыта – дикое для 30-летнего менеджера любой страны, кроме России, -компенсирует слабость и узость социально активного слоя нашего общества, сохраняет и воспроизводит возможности его развития.

Это – начало той самой «революции менеджеров», которой бредилимечтали последние 15 лет. Не всегда цивилизованная, эта революция ведет к созданию в России более честной, более эффективной и более дружественной для нормального человека экономики.

Все еще контуженные историческим поражением и унижением нашей родины, мы не должны недооценивать значение своих личных побед. Ведь даже простое выживание в современных условиях – это победа. Именно поэтому не только удачливые бизнесмены, но и все, кто остался и выжил в сегодняшней России, образует не просто одно историческое поколение, единую историческую общность. Это поколение не «пепси», не кваса и даже не «Интернета».

Это, но – поколение победителей.

До сих пор мы решали свои задачи поодиночке – и, по-видимому, в основном решили их. Теперь предстоит сообща решать общую для всех задачу преодоления исторического поражения нашей страны в «холодной войне», принесшую нам больше бедствий, чем Германии, Японии и Италии – поражение в войне «горячей».

Избрание Путина весьма убедительно показало, что ради этой задачи россияне готовы на значительные личные жертвы. И нынешняя власть, и современно деловое сообщество России сильны тем, что, если захотят, могут практически без всяких усилийможет опереться на самую энергичную, активную и эффективную часть общества – поколение победителей.

С другой стороны, если укрепление государственности из средства нормализации жизни превратится в самоцель, а ложь, запугивание и произвол станут основными инструментами управления, – «поколение победителей» окажет некомпетентному и потому опасному для своей Рнашейодины государству неявное и стихийное, но бескомпромиссное и полностью парализующее его сопротивление «в каждой точке», по сравнению которой польская «Солидарность» 20-летней давностиначала 80-х, в конечном счете опрокинувшая коммунизм, покажется итальянской «всхлипывающей» забастовкой.

2004 год обещает поколению победителей переход от мировоззренческой и экономической победы к победе политической. И Кириенко, и Чубайс совсем не просто так грезят именно об этих президентских выборах: на них произойдет политико-демографический слом, после которого судьбу России будут определять люди, мировоззрение и система ценностей которых сформированы уже не Советским Союзом, но рыночными реформами. Впрочем, грезы эти напрасны: победа достанется не скомпрометировавшим себя профессиональным реформаторам, «либеральным фундаменталистам» и демагогам, а честным и эффективным менеджерам.

Мы преодолеем и победим. Не так быстро, как хочется, и не так легко, как кажется. С жертвами, о которых не надо даже и думать, потому что они слишком велики и, по-видимому, неизбежны.

На авансцену общественной жизни стремительно выдвигается первое поколение россиян, свободное и от идеологического, и от административного, и – как это ни смешно сегодня – от материального гнета.

Первое непоротое поколение дворянских детей дало России Пушкина и декабристов. Первое «непоротое» постреволюционное поколение принесет ей процветание.

Давайте верить себе. Давайте понимать себя. Давайте помнить, что мы лучше, чем привыкли говорить и думать, и что по крайней мере однажды -совсем недавно – каждый из нас уже преодолел весь мир и все «объективные закономерности», ополчившиеся против его семьи и его образа жизни.

Поэтому мы победим.

Поэтому российское общество выстоит и найдет в себе силы пойти на новые, разумные и конструктивные перемены.

Поэтому российский бизнес сделает выбор в пользу модернизации своей страны, а не почетной пенсии и комфортабельного отдыха в чужих. И ему очень скоро категорически, как глоток воздуха и как карта перед атакой, понадобится план действий.

17.3.2. Контуры разумной экономической политики

Чтобы остановить деградацию российского общества и перейти к его восстановлению и модернизации, прежде всего надо остановить наиболее опасные процессы – деградацию человеческого потенциала и процесс разрушения основных фондов вследствие их физического износа. Направление движения в этом направлении и конкретные меры, вне всяких идеологических построений, достаточно жестко и однозначно диктуются простым здравым смыслом.

Остановить деградацию нации сегодня можно, только гарантировав ей прожиточный минимум, являющийся экономическим выражением неотъемлемого права человека на жизнь. Характерно, что российские «либеральные фундаменталисты» либо истерически отвергают, либо игнорируют существование этого права применительно к российским гражданам.

Между тем, как декларировал три четверти века лет назад президент США Г.Гувер (и что на практике реализовал Ф.Д.Рузвельт, именно в силу этого и ставший великим), «в каждой кастрюле должен быть кусок мяса». Какой бы острой ни была необходимость борьбы с наркоманией и терроризмом, все понимают, что победить в этой борьбе можно, только победив сначала массовую нищету, в которую погружены целые регионы России и которая стала уже устойчивым, самовоспроизводящимся и самоподдерживающимся образом жизни десятков миллионов наших сограждан и целых регионов нашей страны.

Для преодоления нищеты необходимо, но недостаточно обеспечить людям прожиточный минимум. Он должен быть дополнен в качестве неотъемлемой части системой минимальных социальных стандартов, включающей обязательные услуги системы жизнеобеспечения (свет, вода, тепло), здравоохранения, образования, культуры и системы поддержания общественного порядка.

В противном случае быстрая смерть от голода будет всего лишь заменена, как это имеет место в целом ряде российских территорий на протяжении вот уже более чем десяти лет, медленной смертью от холода и болезней. Кроме того, длительное недоедание, как и жизнь в экстремальных условиях, в которых значительная часть российского общества удерживается реформаторами на протяжении уже более чем десятилетия, замедляет развитие личности либо вовсе ведет к ее деградации. Длительная изоляция людей, особенно молодежи, от необходимых для жизни и успеха в обществе социальных, образовательных и культурных навыков ведет к необратимой маргинализации – «социальной смерти». В это состояние ввергнуты широчайшие слои современного российского общества.

Чтобы хотя бы начать исправлять это положение, чтобы сломать нищету и убожество как естественный и нормальный для целого поколения образ жизни, гарантированное обеспечение прожиточного минимума и должно быть дополнено разветвленной системой социальных стандартов.

Естественно, что прожиточный минимум, как и минимальные социальные стандарты, должны быть различными в различных регионах не только по финансовому (в силу существования различных уровней цен), но даже и по натуральному наполнению. В самом деле: в более теплом климате человек нуждается в меньшем количестве тепла, одежды и в менее калорийной пище.

При этом, чтобы надежно отбить у по-прежнему вполне самовластных сегодня региональных властей охоту к неоправданному завышению прожиточного минимума, надо создать механизмы внешнего управления бюджетами высокодотационных регионов, доведя до логического завершения построения Бюджетного кодекса.

Однако в долгосрочном плане этого недостаточно. Даже в пятилетнем горизонте бороться с массовой нищетой без решения второй задачи современной России – стимулирования инвестиций и модернизации основных фондов, в первую очередь инфраструктуры, – попросту не имеет смысла.

За последние двенадцать лет Россия вполне успешно проела наследство Советского Союза и оказалась на грани разрушения основных фондов из-за невосполняемого износа и исчерпания месторождений полезных ископаемых. Фактически инвестиционная пауза затянулась настолько, что грозит, несмотря даже на вызванный внезапным улучшением внешней конъюнктуры инвестиционный скачок 2000-2001 годов, превратиться в своего рода «инвестиционный климакс».

Уже сегодня в наиболее важных для развития страны сферах жизнеобеспечения и инфраструктуры, которые образуют капиталоемкие отрасли с медленной окупаемостью, наблюдается провал. Достаточно указать на то, вследствие грубых ошибок государства (отменившего под давлением крупного бизнеса обязательные платежи на восстановление материально-сырьевой базы) именно в 2001-2002 годах, когда страна буквально захлебывалась от притока нефтедолларов, масштабы геологоразведки упали до совершенно неприемлемого уровня, ставящего под угрозу само долгосрочное существование российского топливно-энергетического комплекса.