Текст книги "Мировой кризис: Общая теория глобализации"

Автор книги: Михаил Делягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 51 страниц)

Его внешние проявления будут значительно меньше и мягче предвкушаемых отдельными ракетно-квасными «патриотами» в том числе и потому, что большая часть вложений, извне американской экономики выглядящих спекулятивными, на самом деле являются производительными.

В этой позитивно ориентированной стратегической стабильности наиболее полно и ясно выражается принципиальное преимущество американской экономики перед экономиками практически всех других стран мира. В этом – залог ее по меньшей мере среднесрочной устойчивости и победы в, весьма вероятно, предстоящих в ближайшие годы новых глобальных финансовых потрясениях.

Пример 13.

О значении различий в скорости технологического времени

Одним из неожиданных следствий сосуществования относительно быстро совершенствующихся информационных и более «медленных» традиционных технологий представляется весьма существенное возрастание значения фактора так называемого «технологического времени».

Так, еще до краха «новой» экономики весной 2000 года обращало на себя внимание относительно большое количеством банкротств компьютерных фирм в США. Непосредственная причина этих банкротств заключалась в относительной длительности практического внедрения новых технологических принципов. Пока традиционные технологии успевали воспринять новые разработки качественно более «быстрых» информационных технологий, значительная часть этих разработок успевала морально устареть прямо в процессе внедрения.

Таким образом, компания, направившая часть своих ресурсов из сферы чисто технологической гонки на практическую реализацию новых решений, роковым для себя образом «теряла темп». Она выходила в иной, значительно более медленный масштаб «технологического времени» и в результате проигрывала своим конкурентам, остающимся в сфере «чистой» разработки новых идей, в которой технологическое время течет значительно более быстро.

7.2.2. Мобильность важнейших ресурсов:

от созидательного сотрудничества к деструктивному

Не менее важной и уж во всяком случае куда более фундаментальной частью влияния современных информационных технологий на международную конкурентную борьбу следует признать вызванное их распространением изменение важнейших ресурсов общественного развития.

Принципиально значимым представляется тот самоочевидный, но недостаточно осмысленный современными исследователями факт, что в новом, информационном, постиндустриальном мире важнейшие ресурсы общественного развития перестают быть привязанными к определенной территории и становятся мобильными.

Главным ресурсом развития, которым еще недавно служило пространство с относительно жестко закрепленными на нем людьми и производством, становятся относительно мобильные благодаря господству информационных технологий и демократических стандартов финансы и интеллект, легко перетекающие с территории на территорию. Именно по этой причине развитие информационных технологий и вызываемая ими глобализация означают смерть «учения о жизненном пространстве» – геополитики.

В силу этих изменений традиционный для российской истории призыв к «новым варягам» из развитых стран «придите и правьте» в 90-е годы ХХ века уже не имел того в целом позитивного смысла, который, возможно, заключался в нем на заре российской истории.

Так как новые ключевые ресурсы развития больше не имеют однозначной территориальной «привязки», сегодня эффективное освоение практически любой территории наиболее передовым, информатизированным обществом состоит уже не в оздоровлении и развитии находящегося на ней общества. Напротив: изменение ресурсов развития диктует и коренное изменение характера освоения. Сегодня оно во все большей степени заключается в обособлении внутри осваиваемого общества с последующим изъятием из него основной части здоровых и прогрессивных элементов, то есть людей – носителей финансов и интеллекта.

При таком освоении прогресс более развитого, «осваивающего» общества во многом идет за счет нарастающей деградации «осваиваемого», причем масштабы деградации разрушаемого общества и утраты его культуры, как это обычно бывает при «развитии за счет разрушения», существенно превосходят выигрыш в культуре и прогрессе более развитого общества.

Этим освоение эпохи глобализации принципиально отличается от «старого доброго» колониализма – как традиционного, основанного на прямом политическом господстве (наиболее распространенным до Второй Мировой войны), так и неоколониализма, основанного на экономическом господстве при предоставлении формальной политической самостоятельности (развившемся после Второй Мировой войны в результате ослабления традиционных колониальных держав и качественного усиления США и СССР).

Колониальная держава, даже заинтересованная только в разработке недр, поневоле втягивается в комплексное освоение территории, а затем и в обеспечение ее социального прогресса. Ведь самое простое производство требует местных рабочих, которым надо обеспечить минимальное образование и здравоохранение. Туземные специалисты также дешевле командированных из метрополии, не говоря уже о наличии у них дополнительной мотивации; подготовка же этих специалистов (потребности которых в образовании, здравоохранении и досуге качественно выше, чем у рабочих) означает уже создание местной интеллигенции и объективно требует формирования и развития социума.

Конечно, такое комплексное освоение территории имеет тенденцию к неконтролируемому выходу за пределы первоначальной мотивации (освоение полезных ископаемых) и ведет к чрезмерным затратам. Именно затратность и потребность в снижении издержек и представляется фундаментальной причиной краха традиционных колониальных держав и переходу к нео– или экономическому колониализму, инициированному под эгидой прежде всего США.

Неоколониализм снижает издержки на освоение той или иной территории путем перекладывания расходов на организацию ее политической жизни и социального развития на саму эту территорию.

В силу незрелости местных обществ они оказываются неприспособленными к самостоятельному развитию и перекладывают часть расходов на него, – хотя и меньшую, чем при традиционном колониализме, – обратно на осваивающие общества. Наиболее убедительное проявление этой незрелости, не позволяющей развиваться самостоятельно, дает нам современная Африка, прекратившаяся с завершением «холодной войны» в вымирающий континент, а также развитие государств на территории бывшего СССР.

Таким образом, снижение издержек при неоколониализме сопровождается и снижением эффективности организации общественной жизни на осваиваемых территориях. В условиях глобального противостояния между двумя блоками дотирование социального прогресса было вынужденной необходимостью, связанной со сдерживанием противника.

Победа в «холодной войне» и уничтожение социалистического лагеря избавили развитые страны от этой необходимости и в сочетании с распространением современных информационных технологий позволили еще больше снизить издержки, открыв двери третьему этапу колониализма – колониализму эпохи глобализации.

Этот колониализм отказывается от самой идеи развития территорий и превращает развитие как таковое в исключительную привилегию сегодня развитых, а завтра, возможно, и лишь наиболее развитых стран. Свойственное ему развитие за счет чужой деградации всегда является «игрой с отрицательной суммой» в чистом виде. В этом его коренное отличие от относительно гармоничных процессов традиционного колониального развития, сопровождавшихся достаточно глубоким оцивилизовыванием колоний.

Таким образом, распространение информационных технологий качественно изменило относительную ценность ресурсов, выдвинув на первый план наиболее мобильные интеллект и финансы. Это, в свою очередь, в корне изменило характер преобладающей модели стратегического сотрудничества между развитыми и развивающимися странами: созидательное освоение вторых первыми при помощи прямых инвестиций во все большей степени уступает место разрушительному, деструктивному освоению при помощи изъятия финансовых и интеллектуальных ресурсов.

Для более полного осмысления реалий такого освоения следует уточнить, что объективной (и практически единственной) предпосылкой как для быстрой концентрации капитала, так и для наиболее быстрого и окончательного отрыва его (наряду с интеллектом) от национальной почвы является глубокий и по возможности представляющийся наиболее безысходным системный общественный кризис – как социально-экономический, так и политический.

Ведь, чтобы обрести необходимую для использования в современных информационных технологий мобильность, и капитал, и интеллект в массе своей должны прежде всего отчаяться в возможности приемлемого применения на своей родине. В противном случае их избавление от собственного национального облика займет неприемлемо много для процессов глобальной конкуренции времени и, скорее всего, будет недостаточно окончательным.

Следует особо отметить, что на практике весьма эффективным, радикально ускоряющим процесс выделения из общества его финансовых и интеллектуальных ресурсов и потому неминуемо широко применяемым механизмом обособления являются провокационные (в том числе и стихийные, не до конца сознаваемые теми, кто их использует) методы обособления и изъятия.

Они заключаются в активном поощрении всех черт, которые не просто выделяют привлекательные для развитой страны элементы «осваиваемого» или просто отсталого и потому подлежащего освоению общества из его основной части, но и являются принципиально неприемлемыми для нее. Вызываемое (а точнее – усиливаемое) таким образом отторжение привлекательных для развитых стран элементов «осваиваемого» общества кардинально облегчает изъятие из этого общества его наиболее прогрессивной части. Примером могут служить приписываемые Эйзенхауэру проницательные слова о том, что беспощадное подавление Советским Союзом венгерской революции 1956 года отдало «свободному миру» лучшую часть венгерской молодежи, вынужденную покинуть родину ([8]).

Осмысление реалий и последствий описанного изменения формы сотрудничества между развитыми и развивающимися обществами породило шокирующее, но бесспорное и применяющееся в практическом прогнозировании понятие «конченых стран». К ним относятся страны, подвергнувшиеся разрушающему воздействию нового, «информационного» империализма. Результатом становится утрата ими – по всей вероятности, безвозвратная – не только важнейших, интеллектуальных и финансовых ресурсов развития, но и самой способности их производить. Понятно, что такое развитие событий если и не полностью, то, во всяком случае, на весьма длительные сроки лишает их всякой исторической перспективы.

Добавим, что происходящая при этом утрата или, по крайней мере, упадок национальной культуры дополнительно ослабляет сопротивляемость этих стран информационному воздействию их мировых конкурентов.

Описанная деградация международного сотрудничества и его реальных целей была наиболее убедительно и полно проанализирована на примере «освоения наследства» свежераспавшегося СССР развитыми странами. В этом свете представляется весьма интересным и значимым, что непосредственной причиной бурного развития и распространения информационных технологий, вызвавшего указанную деградацию, стало именно глобальное поражение самого Советского Союза в «холодной войне».

Связь между этими событиями не имеет отношения к конспирологии: поражение и последовавший за ним распад СССР вполне естественным образом дал развитым странам столь концентрированную и качественную финансовую и особенно интеллектуальную подпитку, что они смогли «на его костях» кардинально ускорить свое развитие. Различие стратегических ориентаций и, соответственно, возможностей и перспектив развитых стран Европы, с одной стороны, и США, с другой, лучше всего показывает то, что первые впитали преимущественно финансы, в то время как вторые – преимущественно интеллект.

Победив в «холодной войне», развитые страны отнюдь не ограничились простым уничтожением своего глобального противника, как все еще принято думать. Победители сделали гораздо большее: они захватили и освоили его наиболее важные в новых условиях ресурсы – правда, использовавшиеся им из рук вон плохо. (Ключевым внутренним противоречием социализма, с точки зрения организации управления, было то, что он, готовя наилучшие в мире человеческие ресурсы, использовал их заведомо наихудшим способом. Именно это было непосредственной причиной имманентной враждебности советской элиты и среднего класса – в первую очередь интеллигенции – к собственному государству, собственной идеологии и, в конечном счете, собственной стране).

Освоив ресурсы СССР, развитые страны не просто придали импульс собственному технологическому и политическому прогрессу, но и – что значительно более важно – кардинально усилили свой отрыв от остального мира. При этом они создали и прочно закрепили, в том числе и институционально, описанную выше деструктивную модель международного экономического взаимодействия – наиболее успешную для себя и наиболее разрушительную для большинства остальных стран мира.

7.2.3. Удешевление однородных товаров

Все более необратимое отставание развивающихся стран от развитых возникает далеко не только из-за вымывания из них наиболее ценных в новых условиях ресурсов. Важную роль играет и падение полезности относительно устаревающих, традиционных ресурсов и технологий, которые (или возможность получения которых – например, при разработке полезных ископаемых) эти общества унаследовали от «до-информационной», индустриальной эры.

Ведь важнейшим с точки зрения практической политики результатом каждого нового этапа развития человечества (в том числе и в первую очередь его технологического развития) является относительное обесценение всех «старых» технологий и продуктов их применения по мере распространения новых.

Данное обесценение тем глубже, чем более примитивнымиявляются «старые» технологии (то есть чем меньше в цене их продукта доля, созданная профессиональным трудом и формированием сознания потребителя)и чем менее монополизированными и более конкурентными являются доминирующие рынки продукции этих технологий. В соответствии с этим правилом за счет распространения информационных технологий «при прочих равных условиях» в общем случае происходит относительное обесценение в первую очередь однородных, биржевых товаров, рынок которых либерализован в наибольшей степени и в наименьшей степени доступен контролю со стороны производителей.

Наиболее заметен этот процесс на примере нефти, являющейся «кровью» современной экономики. Для понимания масштаба ее долговременного удешевления следует обратить внимание на уровень падения ее цены с начала 80-х годов, – с начала новой структурной перестройки экономик развитых стран, породившей микропроцессор, компьютер и в 90-е годы выведшей на авансцену мировой истории информационные технологии.

В начале 80-х годов мировая цена нефти достигала 34 долларов за баррель. С учетом инфляции доллара ее цена, несмотря на все значительные конъюнктурные колебания, никогда за все последующее время не превышала этот уровень. За последние два десятилетия доллар обесценился почти вдвое; 27 долларов за баррель нефти предвоенным летом 2002 года – это всего лишь 13,6 доллара образца 1982 года, первого года с относительно низкой после структурного кризиса рубежа 70-х – 80-х годов инфляцией. При изучении динамики цен на сырьевые товары не следует забывать и о 1979-1981 годах: за эти три года инфляция в США составила 39,5%!

Перед нападением США и Великобритании на Ирак мировая цена на нефть временно приподнялась. Возможно, новые потрясения, равно как и усилия добывающих стран, когда-нибудь еще смогут вернуть цену нефти на достаточно высокий уровень. Однако в сопоставимых ценах, учитывающих обесценение доллара, этот подъем все равно может быть лишь незначительным и временным. Ведь развитые страны, страдая от удорожания нефти, смогут, опираясь на свое технологическое преимущество (в том числе в сфере технологий high-hume), заставить значительно менее развитые страны-производители снизить цены.

При этом реализация их технологического преимущества будет лишь внешним выражением несравнимо более глубокой причины удешевления сырьевых и вообще всех однородных товаров: это складывание качественно нового – информационного – технологического уклада, который самим фактом своего появления начал неуклонное обесценение предшествующих укладов.

Пример 14

Удорожание нефти в 1999-2003 годах:

исключение, подтверждающее правило

Взлет мировых цен на нефть, начавшийся весной 1999 года и закрепивший их на относительно высоком уровне на четыре долгие года, смог стать длительным и относительно значимым потому, что США использовали его как инструмент борьбы с наиболее опасными стратегическими конкурентами – развитыми странами Европы и периодически приподнимающейся после десятилетнего экономического кризиса Японией.

При всей незначительности количественной разницы между уровнем развития США и остальных развитых стран она носит принципиальный, качественный характер: США уже перешагнули порог, отличающий «информационное» общество от традиционного, индустриального, а остальные развитые страны, лишь собираются сделать это.

В результате на первом этапе (по крайней мере до конца 1999 года) удорожание нефти создавало для развитых стран Европы и Японии значительно более серьезные проблемы, чем для США, и, увеличивая разрыв между ними, объективно способствовало укреплению глобального конкурентного лидерства последних.

В 2000 году высокие мировые цены на нефть поддерживались во многом в рамках президентской избирательной кампании в США. Влиятельные структуры, связанные с республиканской партией, с удовольствием «валили» администрацию Клинтона, провоцируя при помощи дорогой нефти обострение экономических проблем (вплоть до крушения «новой экономики» в апреле 2000 года).

Наряду с разгулом коррупции в пореформенной России (что трактовалось как ее «потеря»), демократической администрации ставилось в вину и резкое обострение палестино-израильского конфликта, поддержавшее высокие цены на нефть. Это внезапное обострение выглядело весьма подозрительно, если учесть, что республиканская партия США исторически имеет значительно большее влияние на Ближний Восток, чем демократическая.

При этом крупнейшие нефтяные корпорации США, наиболее тесно связанные с республиканской партией, еще и получали за счет высоких мировых цен на нефть дополнительные прибыли.

После президентских выборов в США новая, республиканская администрация была кровно заинтересована в снижении цен. Дорогая нефть уже тогда ощутимо сдерживала экономическое развитие и, более того, была единственным доступным управлению фактором смягчения нараставшего структурного кризиса американской экономики. Интересы прореспубликанских нефтяных корпораций уже не играли роли, так как речь шла о целом, а не о частности, – о всей Америке.

Однако процесс уже приобрел не контролируемый американцами динамизм. Сверхдоходы арабских стран – экспортеров нефти, в первую очередь Саудовской Аравии, способствовали росту их самосознания, укреплению их инициативы и самостоятельности, более твердому следованию собственным интересам. Усиление противоречий внутри самого Запада – между США и Европой, наиболее явно проявившееся в дестабилизировавшей Европу агрессии 1999 года против Югославии – воодушевило руководство богатых арабских стран ничуть не меньше, чем поступление дополнительных доходов от экспорта нефти.

В наиболее прямой форме это проявилось во всплеске исламского фундаментализма (увенчавшегося захватом талибами Афганистана) и, в меньшей степени, увеличении финансирования антиглобализма как западного движения, отрицающего западные ценности. Поддержание высоких мировых цен на нефть на протяжении 2001-2002 годов представляло собой результат и внешнее проявление «молчаливого восстания» арабского мира против господства потребляющих нефть развитых стран.

Нападение США на Ирак готовилось ими как солидарный ответ Запада всему арабскому миру. Он заключался далеко не только в «акции устрашения» и даже не в сокращении влияния богатых арабских стран на мировой рынок нефти за счет перехода нефтяных и газовых запасов Ирака под контроль крупнейшего экспортера – США.

Второй задачей войны, не менее важной, чем свержение Хусейна и переход Ирака под американский контроль, многие аналитики считали уничтожение подлинного центра арабского сопротивления – ОПЕК, которая должна была быть не просто дезорганизована, но ликвидирована раз и навсегда как организация.

Подводя итог, следует отметить, что общее снижение реальных мировых ценна сырье и, в более широком смысле, на продукты относительно мало интеллектуального труда, станет, по-видимому, наиболее долговременной тенденцией развития мировой экономики, более или менее значительные отступления от которой останутся в целом частными флуктуациями.

В этом смысле США, активно «сбрасывавшие» за рубеж, в «осваиваемые» страны не столько экологически, сколько «интеллектуально грязные», то есть слишком простые, производства, оставляя себе производство относительно наиболее дорогих новых технологий и принципов управления, максимально застраховали себя от негативных последствий собственного технологического рывка.

7.3. Метатехнологии: прозрачность странного мира

Есть в пограничной полосе

Неписаный закон:

Мы знаем все, мы знаем всех -

Кто я, кто ты, кто он.

С.Михалков

Вершиной современного технологического прогресса представляются так называемые метатехнологии, знаменовавшие начало принципиально нового этапа не только технологической эволюции человечества, но и развития самих рыночных отношений.

Специфика метатехнологийи их ключевая отличительная черта состоит в том, что сам факт их применения автоматически, сам по себе делает для любой применяющей их стороныпринципиально невозможнойвсякую реальную конкуренцию с разработчиком этих технологий.Это своего рода плата за допуск к более высокой эффективности, обеспечиваемой этими технологиями, ранее в неполной форме встречавшаяся лишь в дилерских, лицензионных и франчайзинговых системах.

Современные передовые технологии в явной или, чаще, неявной форме, но все в большей степени ставят пользователя в положение дилера или лицензиата. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на тенденции, наблюдающиеся в сфере так называемой «защиты интеллектуальной собственности», являющейся на деле защитой злоупотребления монопольным положением владельцев передовых технологий, в первую очередь информационных.

Во многом ограничение прав пользователя и сведение их к правам лицензиата обусловлено объективно, так как информационные технологии принципиально отличаются от традиционных своей неполной воспроизводимостью. Они несут на себе неотъемлемый отпечаток создавшего их типа национальной культуры, из-за чего их использование представителями иных культур является для них в определенной мере чуждым занятием и обеспечивает разработчику данных технологий конкурентное преимущество, которое он и закрепляет при помощи права интеллектуальной собственности.

Метатехнологии являются логическим завершением этого процесса: в обмен на доступ к качественно большей эффективности субъект рынкасознательно или (как правило) бессознательно отдает не только деньги, но ипотенциальную возможностьтотального и оперативного контроля за своей деятельностью, а также произвольного и многообразного воздействия на нее.

Процесс формирования группы метатехнологий, скорее всего, еще только начинается. Механизм пополнения этой группы сам по себе прост; лучше всего рассмотреть его на примере уже произошедших переходов обычных технологий в категорию «мета».

В качестве классического примера перерастания обычной технологии в метатехнологию можно привести операционную систему Windows: первоначально его можно было использовать в любых целях, в том числе и во вред разработчику. Однако, по целому ряду неформальных, хотя и не нашедших полного подтверждения сообщений, последние модификации этого редактора в принципе позволяют осуществлять внешнее управление компьютером, использующим этот редактор и подключенным к Интернету.

Если это так, последние версии редактора Windowsпревратились в метатехнологию. Всякая попытка использовать его для нанесения вреда разработчику в принципе может быть оперативно отслежена и предотвращена последним самыми разнообразными путями – от «случайного» заражения вирусом или, проще, уничтожения соответствующих файлов до полностью осведомленного и потому эффективного противодействия в реальном пространстве.

Не секрет (особенно для компьютерно грамотных исследователей), что подобные принципы используют и некоторые грантодатели. Они настаивают на выполнении оплачиваемых ими исследовательских работ только на специально выделенных для этого компьютерах. Обязательное подключение этих компьютеров к Интернету и заблаговременная установка на них специального программного обеспечения обеспечивают практически свободный доступ грантодателя к содержащейся в них информации без какого-либо предварительного уведомления исследователя.

Наконец, многие системы контроля головных организаций за дочерними или же внутри организаций строятся на тех же принципах скрытого контроля за используемыми компьютерами.

К основным на сегодняшний день и наиболее наглядным примерам метатехнологий представляется целесообразным отнести в первую очередь следующие:

– Сетевой компьютер, память которого рассредоточена в сети (у пользователя находятся лишь модем, монитор и клавиатура). Это обеспечит экономию средств пользователя, которому уже не придется тратиться на системный блок, но предоставит разработчику, контролирующему соответствующие серверы, всю информацию пользователя, что позволит ему произвольно вмешиваться в деятельность последнего. Несмотря на то, что продвигавшаяся У.Гейтсом в конце 90-х идея сетевого компьютера так и не осуществлена, частично принцип внешнего управления включенного в сеть компьютера, возможно, реализован уже в описанных выше некоторых модификациях Windows. По оценкам, через несколько лет решение уже не принципиальной, а чисто технической задачи повышения быстродействия компьютера и увеличения его памяти позволит обеспечить полный и оперативный контроль за всеми действиями, совершаемыми в Интернете, и их быстрый и автоматический анализ.

– Современные технологии связи, даже на современном, еще не очень совершенном уровне позволяющие обеспечивать тотальный сбор и быстрый анализ циркулирующей информации и обеспечивающие таким образом формирование подлинного «полицейского общества». Спецслужбы США, например, используют систему «Эшелон» для перехвата всех телефонных сообщений на территории первоначально Западной и Центральной Европы, а сейчас, как можно понять, уже и других регионов мира. Длительный вялотекущий скандал вокруг этой системы, созданной формально для обеспечения военно-политичес-кой безопасности Запада, поддерживается многочисленными случаями передачи собираемой ею конфиденциальной информации о действиях и намерениях преимущественно европейских фирм их американским конкурентам.В относительно близкое время, вероятно, станет возможна (если еще не стала) полная и оперативная компьютерная обработка всего объема этих сообщений.

– Различные организационные технологии, преобразующие культуру не только объекта, но и субъекта их воздействия, – от всех видов влияния на массовое сознание до построения организационных структур и осуществления стратегического планирования. Наиболее важны следующие подгруппы таких метатехнологий:

Практически все глубоко разработанные технологии организации управления, в том числе организации деятельности корпорации. Ориентированные на культуру и систему ценностей страны-разработчика (преимущественно США), они объективно снижают конкурентоспособность применяющих их корпораций, представляющих другие культуры, и этим сокращают их конкурентный потенциал. Следует отметить, что в общем случае распространение в обществе чужеродного типа культуры, не интегрирующейся с собственной культурой этого общества и поэтому не столько обогащающей ее, сколько остающейся обособленной от нее, как правило, подрывает конкурентоспособность данного общества. Это позволяет говорить об особом, качественно отличающемся от традиционных, виде агрессии, – «культурной агрессии».

Технологии повышения эффективности корпорацийи вывода их на более высокий, на завершающей стадии – общемировой уровень. Являясь важной категорией технологий управления, эта группа технологий вполне отвечает характеристикам, данным в предыдущем пункте. Хорошими примерами успешной реализации подобных технологий являются Microsoftи Macdonell-Duglas – Boeing.

Технологии формирования массового сознания: постоянная адаптация последнего к формам и методам воздействия на него вызывает необходимость постоянного и быстрого обновления этих форм и методов. Безоговорочное лидерство в данной сфере принадлежит США, и они скоро будут привязывать другие общества к себе, так как без получения обновленных технологий, которые создаются в США, а уже затем тиражируются в остальных странах, массовое сознание обществ, использовавших «западные», то есть американские технологии воздействия на него, начнет выходить из-под контроля соответствующих государств.

Фактически именно метатехнологии вследствие своей наибольшей производительности приобретают сегодня господствующий характер. Именно они, стремительно распространившись буквально во второй половине 90-х годов ХХ века, стали технологическим фундаментом и ключевой составляющей информационного общества: говоря о нем с точки зрения технологий, мы, возможно, не отдавая себе отчет и еще не зная об их особенностях, имеем в виду в первую очередь именно метатехнологии.

Как и high-hume, метатехнологии являются органичной частью информационных технологий. Более того: так как они, как правило, служат не просто инструментами наблюдения за деятельностью людей и организаций, но и направлены на активную трансформацию их сознания, метатехнологии можно рассматривать как специфический и наиболее эффективный вид технологий high-hume.

Вполне естественно, что переход от создания «обычных» информационных технологий к high-hume'y и метатехнологиям, к их распространению и возникновению таким образом информационного общества наиболее концентрированно выразил бесспорный лидер и основной непосредственный организатор этого процесса – У.Гейтс.