Текст книги "Дикарь (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Он нахмурился. Неужели она пытается убежать от него? Неужели она хочет сидеть в своем холодном грузовике, а не с ним?

– Зачем тебе мерзнуть здесь, когда внутри тепло?

– Я просто ненавижу появляться у тебя на пороге и заставлять тебя проводить время со мной.

«Заставлять его? Я больше и сильнее. Она не может заставить меня сделать что-либо. Я мог бы раздавить её, если бы захотел».

Джек нахмурился. Он не понимал, когда она говорила что-то подобное: слова, в которых не было смысла. Джек не знал, что и ответить.

– Если бы я не хотел, чтобы ты осталась, я бы попросил тебя уйти.

Харпер сделала глубокий вдох, который был прерван шумом очередного мощного порыва ветра снаружи.

– Я пыталась быть вежливой. – Она покачала головой и беспомощно вздохнула. – Я думаю, говорить вежливо – это чуть ли не отдельный язык, не так ли? – Она перевела дыхание. – По сути, довольно глупый.

Джек задумался.

– Значит, быть вежливым – это сказать то, чего ты не имеешь в виду, чтобы другой человек сказал именно то, что ты имела в виду?

Харпер рассмеялась. Мягко, как Джеку нравилось.

– В общем и целом, да. – Она повернулась к нему. – Итак, Джек, я бы хотела пойти внутрь и согреться, а не сидеть в одиночестве в своем холодном грузовике. Тебя это устраивает?

– Я уже сказал, что да.

Она снова рассмеялась.

– Да. Точно. Ты так и сказал. Спасибо. Давай тогда вернёмся в дом.

Глава двадцать восьмая

Наши дни

― Миссис Крэнли?

― Да. Кто говорит?

У женщины на другом конце провода был необычно низкий, слегка дребезжащий голос.

«Заядлый курильщик», ― догадался Марк.

― Здравствуйте, мэм. Вас беспокоит агент Марк Галлахер. Я работаю в Министерстве юстиции Монтаны.

Последовала короткая пауза и какое-то шуршание, а затем миссис Крэнли спросила:

― Что случилось?

― Мэм, мне очень жаль сообщать, но ваш брат был найден мёртвым.

Ещё одна пауза, на этот раз более долгая.

― Исаак?

― Да, мэм.

― Он оставил мне что-нибудь в своём завещании?

Это было неожиданно, и на мгновение Марк совершенно растерялся.

― Дело в том, мэм, что у Исаака нет завещания. Но согласно некоторым документам, вы являетесь его ближайшим родственником.

― Значит, так оно и есть.

 Марк услышал какое-то шуршание, а затем приглушённый голос миссис Крэнли, кричащей кому-то на заднем плане:

― Лестер, Исаак умер и не оставил завещания. Я ― его ближайший родственник.

― Когда вы в последний раз разговаривали с Исааком, миссис Крэнли?

― Можете называть меня Жоржетта. И, эх… примерно, двенадцать лет назад на похоронах нашего отца. Мы с Исааком не очень-то ладили. Думаю, теперь это не имеет значения. Но, по правде говоря, он был тем ещё мерзавцем.

Марк прочистил горло. Очевидно, для этой женщины не было проблемой плохо отзываться об умерших. Но, с другой стороны, это значительно облегчало его работу.

― Что вы имеете в виду, мэм? Эм… Жоржетта?

Марк услышал глубокий вдох, как будто женщина только что закурила сигарету.

― Он просто был таким. Он наблюдал за окружающими с этим странным выражением на лице. В такие моменты меня всегда бросало в дрожь, а ведь он был моим родным братом. И дальше становилось только хуже. Я была счастлива, когда мы с Лестером переехали в Портленд, и у меня больше не было необходимости видеться с братом.

― Понимаю.

― Да, я помню, когда поехала к нему в Мизулу… Я думаю, это было где-то восемнадцать или девятнадцать лет назад, и с ним по соседству жила пожилая женщина с внуком, по крайней мере, мне так показалось. Мальчик был совсем малышом. Исаак следил за ним этим жутким взглядом. ― Она издала звук, и Марку показалось, что она театрально передёрнула плечами. ― Вот, тогда-то я и сказала себе: «Бинго! Исаак ― извращенец». Это всё объясняло.

Марка внезапно затошнило. Он прочистил горло.

― Но вы никогда не видели доказательств того, что он жестоко обращался с детьми?

― Нет. Только этот взгляд. Но женщины многое знают, понимаете? Интуиция. Марк услышал, как она снова затянулась сигаретой.

― Вы сказали, это было в Мизуле? ― Марк пододвинул поближе досье Исаака Дрисколла и отметил, что его последним местом жительства в Мизуле было в многоквартирном доме.

― Да. У меня не сохранился адрес, но это было его последнее жильё, которое я видела.

― Насколько я понимаю, ваш брат работал волонтером в нескольких социальных службах в этом районе.

― Да, уж. Это давало ему кучу возможностей.

Марк снова откашлялся. Он говорил с несколькими сотрудниками волонтерских агентств, на которые работал Дрисколл, но никто не сказал о нём ничего предосудительного. Он сделал пометку поискать ещё людей, с которыми мог контактировать Дрисколл в качестве добровольца.

― Эта женщина, которая жила по соседству с вашим братом много лет назад, вы можете что-нибудь о ней рассказать?

― Да, её было очень трудно понять. У него был сильный акцент. Она довольно быстро ушла с ребенком, но не настолько быстро, чтобы я не заметила, как Исаак смотрит на мальчика. Я подумывала пойти к ней домой и предупредить, чтобы она держалась от брата подальше, но решила, что люди должны учиться на своих ошибках, понимаете?

И снова Марк был застигнут врасплох.

«Может быть, просто вся семья Дрисколлов немного свихнувшаяся?»

― Хм, да, верно. Но, я звоню по другой причине. Ваш брат владел довольно большим участком земли недалеко от Хелена-Спрингс. Так как вы ― его ближайший родственник, то участок земли перейдёт к вам, но Исаак разрешил молодому человеку оставаться в хижине на его территории.

Она издала негромкий фыркающий звук.

― Да, держу пари, так оно и было.

― Нет никаких доказательств, что он причинял ему вред или совершал над ним насилие. Молодому человеку немного за двадцать. Похоже, Исаак позволил ему остаться там после того, как его бросили родители, и этот парень вырос без какого-либо контакта и связи с обществом.

Жоржетта рассмеялась низким, полным желчи смехом.

― Значит, Исаак вырастил для себя горца? Это так… странно.

― Я не могу сказать, что Исаак оказал сильное влияние на процесс его взросления. Но, как я упомянул ранее, он позволил ему жить в хижине. Когда участок будет передан вам, вы разрешите этому парню задержаться там, пока он не определится, что ему делать дальше? Боюсь, его возможности очень ограничены.

Жоржетта сделала ещё один громкий вдох, и Марк невольно поёжился, искренне сочувствуя её легким.

― Нет, категорически нет. Я не хотела иметь ничего общего со странностями Исаака, когда он был жив, и не имею ни малейшего желания начинать сейчас, когда он мертв. Нет, этому горцу пора уходить. И чем скорее, тем лучше.

Марк вздохнул.

― Если вы передумаете, мэм…

― Нет, не передумаю, ему нужно уйти, и немедленно. Насколько я понимаю, в данный момент, он незаконно находится на моей земле.

__________________________________-

Интернет был полон информации о спартанцах, и последние пятнадцать минут Марк был полностью поглощен исследованиями. После разговора с сестрой Исаака Дрисколла и её почерневшими легкими, ему была просто необходима перезагрузка и своеобразная «чистка», и, как это ни печально, истории о войнах и кровавых бойнях в данный момент казались ему привлекательными, помогающими отвлечься.

Греческая Спарта была воинственным обществом, сосредоточенным вокруг военной службы. По-видимому, эта служба начиналась ещё в младенчестве, когда у детей проверяли здоровье. Затем, когда мальчику исполнялось семь лет, приходили солдаты и забирали его у смотрителя, чье нежное и ласковое влияние считалось отрицательным и нежелательным. Ребенка помещали в своеобразное общежитие с другими мальчиками-солдатами. Затем спартанский ребёнок подвергался суровой физической дисциплине и разнообразным лишениям, чтобы научиться быть сильным, ловким, выносливым и уметь полагаться только на свой ум. В свои двадцать с небольшим лет он должен был пройти тяжёлое испытание и только после этого считался настоящим спартанским солдатом.

Весь подход выглядел очень жестоким. Марк был рад, что не рос в Древней Греции.

Он прочел о сражение при Фермопилах ― военное столкновение с Персами, которые значительно превосходили численностью спартанцев. Он изучил фотографию в интернете, и, как и в первый раз, по его спине пробежала странная, неприятная дрожь. Возможно, это было из-за изображённых на картине лук и стрел ― что, очевидно, нельзя было игнорировать, учитывая оружие, использованное в двух убийствах ― но здесь явно было что-то ещё. Что-то, что пока находилось вне досягаемости для Марка. Важный кусочек головоломки, который бы связал всё вместе.

«Разберись в этом».

Таинственная женщина, убийства, лук и стрелы, брошенный мальчик, сестра, которая считала своего брата «извращенцем», государственные социальные исследования…

«Может быть, Дрисколл пытался вырастить… современного Спартанца? Но зачем? Неужели просто потому, что был сумасшедшим? Или он действительно верил, что помогает Лукасу?»

Марк порылся в бумагах, лежащих на столе перед ним. Фотографии с места преступления, полученная информация о стрелах, использованных в убийствах ― популярная марка, продаваемая в сотнях магазинов спортивных товаров, как местных, так и в интернете.

Настоящий тупик на данный момент.

Марк услышал звуковое оповещение, означавшее, что на электронную почту пришло новое сообщение. Так как он сидел перед компьютером, то открыл его там.

― Интересное совпадение, ― пробормотал он себе под нос, увидев, что это было письмо от доктора Свифт.

В приложении находились материалы ― последнее исследование, над которым работал Исаак Дрисколл в «Рейформ». Марк бегло пробежал по ним взглядом. Это было исследование, посвящённое частоте случаев лишения свободы среди заключенных, воспитывавшихся матерями-одиночками. Имелось множество статистических данных и графиков, ни один из которых, казалось, не мог служить хорошим аргументом в пользу одинокого материнства, хотя Марк знал, что в любом психологическом исследовании необходимо учитывать другие переменные или, по крайней мере, упоминать о них, как о сопутствующих факторах. В исследовании это было сделано, включая: низкий уровень дохода, взросление в неблагополучном районе и так далее. Картина вырисовывалась мрачная, главным образом потому, что данная работа была направлена просто на сбор цифр и статистических данных, а не на поиск решения рассматриваемой проблемы. Именно для этого, конечно, и предназначались исследования. Их суть ― идентифицировать и классифицировать проблему. Но теперь Марк мог понять, почему Исаак Дрисколл или любой другой учёный, работающий в этой области, и проводя подобные исследования из года в год, стал таким циничным по отношению к обществу.

Дверь со скрипом отворилась, и в нее заглянула жена с неуверенной улыбкой на лице.

― Я приготовила обед, если ты голоден.

Марк провел рукой по волосам.

― Спасибо. Но я пока занят с этим делом. Оставишь немного для меня?

Её улыбка слегка померкла, что не ускользнуло от Марка, но он не стал заострять на этом внимания. Правда заключалась в том, что он потерялся в своей работе, потерялся в загадке этого дела и жаждал узнать разгадку. Боже, он изнывал от желания докопаться до истины. Это был своеобразный побег от проблем, но ведь он же ищет правосудия для двух убитых людей.

«Так вот как ты это оправдываешь, Галлахер?» ― прошептал внутренний голос. Марк тут же отодвинул его в сторону. Может быть, это и было оправданием, но в то же время он занимался нужным, верным делом.

― Помощь нужна? ― Улыбка на лице жены стала шире, но он видел нервозность и неуверенность в её глазах. Он знал её. Знал выражение её лица и язык тела. Что изменилось, так это его желание ответить на то, о чем она просила. Желание разделить проблемы, горести и быть союзником. Но он уже приходил к ней за тем же самым, но, к сожалению, в моменты, когда она не была готова довериться, поделиться чувствами. Казалось, они просто продолжают скучать друг по другу эмоционально. Но ему нужно было сосредоточиться. В прошлом она была его помощником, человеком, к которому он обращался множество раз, натыкаясь на сложности или тупики в деле.

«Всё встанет на свои места в нужно время», ― продолжал твердить себе Марк, но почему-то эти слова не находили отклика в душе, не казались правдивыми. Но он просто не видел другого выхода. Не знал, как поступить иначе.

― Нет, спасибо. Не на этот раз. Я скоро выйду.

Её улыбка полностью исчезла, она кивнула, повернулась и тихо закрыла за собой дверь.

Марк глубоко вздохнул, массируя виски и пытаясь мысленно вернуться к делу.

Но его внимание было рассеяно, по крайней мере, на данный момент.

Закрывая сообщение, присланное доктором Свифт, он запомнил имя ассистента, задействованного в том исследовании: Кайл Холбрук. Набрав номер «Рейформ», Марк узнал, что этот человек всё ещё является их сотрудником, но когда позвонил ему, то услышал лишь голосовую почту. Он оставил сообщение, а затем постучал ручкой по столу. С кухни тянуло аппетитным запахом жареного сыра и томатного супа, пока Марк сидел, уставившись в стену невидящим взглядом.

Глава двадцать девятая

Джек

Снег искрился под серебристо-серым небом, пушистые хлопья падали вниз и таяли на коже Джека, когда он скользил по открытому полю. Длинные плоские дощечки, что он приладил к своей обуви, значительно облегчали ходьбу по ледяному насту, не позволяя проваливаться в мягкий, рассыпчатый снег под ним. Джек пожалел, что не придумал сделать что-то подобное давным-давно. Но как он мог? Некому было подсказать. Он жил словно на ощупь, постоянно пытаясь придумать новые, лучшие приспособления, которые хоть немного облегчат жизнь.

«Такая обувь… ― Джек не мог подобрать подходящего слова. ― Я не нуждался в ней, но иметь ее полезно».

Мыслями он снова устремился к тетрадям, которые нашел в машине. Строчки, написанные женщиной с фотографии в медальоне, крутились в голове. Иногда Джек разговаривал с ней, задавал вопросы, пытаясь угадать, какими могли быть её ответы.

Иногда, как сегодня, когда ему хотелось отвлечься от зимнего холода, он произносил слова, приносящие покой и умиротворение. Он повторял их снова и снова, пока сердце не успокаивалось, мысли не приходили в привычное русло, и он мог увидеть нечто хорошее в этом дне. В его жизни. В его присутствии в этом мире. Хотя, по сути, смысл был только в его физическом существовании. Для Джека записи той женщины стали его другом, она была его священником из истории, которую он никогда не читал, стала его учителем, своеобразным проводником по лабиринтам жизни. Он любил её, хоть и никогда не встречал.

Иногда Джек навещал её на дне того каньона. Он сидел возле машины, в которой она умерла, и что-то говорил ей и мужчине рядом. Он гадал, умерли они сразу или страдали, и где их ребенок ― та девочка с фотографии? Ему было так грустно. Он жалел, что не смог спасти их. Он хотел, чтобы они были живы, и он мог бы встретиться с ними. Он задал бы женщине все вопросы, что томятся у него на уме и сердце. Он так много мог бы узнать у неё.

В его мыслях она отвечала ему. Джек закрыл глаза и услышал её голос, теперь более ясный, чем почти позабытый голос его Баки.

Прошло пять зим с тех пор, как Джек нашёл машину и синий рюкзак, и, хотя он никогда не считал свою жизнь легкой, найденные блокноты сделали ее… лучше. Он и не знал, почему. Только чувствовал, что записи изменили его желание покончить с этой жизнью.

«Действительно ли я хотел умереть? Или хотел, чтобы боль и одиночество прекратились?» ― Мысли той женщины заставили его задуматься обо всём этом, о жизни в целом.

Джек толкал сначала одну доску вперед, затем другую и скользил по снегу. Его дыхание вырывалось белым облачком, которого тут же подхватывал ветер и уносил прочь.

Движение сбоку привлекло внимание Джека, и он замедлил шаг, его мышцы напряглись, когда он увидел человека вдалеке справа от себя.

«Спрятаться? Убежать? Нет!»

Он низко пригнулся, вставил стрелу в лук, прицелился и увидел…

«Женщина?»

Джек опустил лук, выпрямился, его учащенное сердцебиение замедлилось, в голове кружились вопросы. К собственному удивлению он ощутил страх.

Женщина быстро приближалась к нему, делая большие шаги по снегу, наклоняясь вниз, а затем с большим усилием поднимая ноги. Джек всё ещё пребывал в шоке и замешательстве. Когда она подошла ближе, Джек увидел, что на ней нет никакой зимней одежды, бὸльшая часть её тела была видна. До Джека доносились громкие, грудные вопли, словно женщина рыдала и уже давно.

Джек сделал два шага к ней, и в ту же секунду она заметила его. Незнакомка остановилась, а затем снова двинулась к нему, с трудом поднимая ноги, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь.

― Помогите! ― закричала она. ― Помогите!

Джек быстро двинулся к ней, а она снова споткнулась, упала, её вопли становились всё отчетливее, чем ближе он подходил.

― Пожалуйста, пожалуйста! ― воскликнула она. ― Мне нужна помощь!

― Что случилось? ― спросил Джек, когда женщина рухнула в его объятия, дрожа и плача.

Её кожа была красной от холода и покрытой мурашками. Она оглядела лицо Джека широко раскрытыми глазами, её губы слегка посинели и сильно дрожали.

― Я потерялась… враг… гонится за мной… ― Она сильно задрожала, запнулась и перевела дыхание.

Джек был в замешательстве, неприятное беспокойство поселилось в нём.

«Враг?» ― Он поглядел туда, откуда пришла женщина.

Он всегда чувствовал себя в безопасности в этой глуши, защищённым от войны и всего, что могло происходить в мире. Только природа была его врагом, только она представляла опасность… любая другая угроза казалась очень далекой. Но сейчас… здесь была женщина, убегающая от врага, о котором он думал только как о призрачном, жутком голосе, говорящем, что его единственной целью является выживание.

― Пожалуйста, помогите, ― тихо попросила она, странно глядя на него.

Джек снял куртку из звериных шкур ― он сшил ее сам, скрепив шкурки длинными полосками жёстких, жилистых частей, находящихся между мышцами и костями оленя, которые он отмыл, а затем высушил на солнце ― и обернул вокруг женщины. Ее колени подогнулись, но он успел подхватить её, легко поднял на руки и направился к своей хижине.

Зайдя внутрь, он усадил незнакомку перед открытой дровяной печью, обернул одеяло вокруг её голых ног и подбросил ещё одно полено в огонь. Оно мгновенно занялось, охваченное пламенем, и тепло распространилось по комнате.

Женщина зашевелилась, откинула с лица длинные рыжие волосы и медленно села.

― Где я?

― В моей хижине. Кто вас преследует?

Она покачала головой и покосилась на окно.

― Я не знаю, кто они такие. Я думаю, что оторвалась от них, но… ― Она быстро отвела взгляд в сторону. ― Э-э… я заблудилась и просто продолжила идти.

У Джека было странное чувство насчет этой женщины. Похоже… он чувствовал опасность, но… это было совершенно глупо. Женщина была вдвое меньше его. Она не могла представлять никакой угрозы. Но он чувствовал себя как-то не так… не спокойно, и не знал, почему.

― А что случилось с вашей одеждой?

― Враг забрал её ещё до того, как я убежала.

Джек нахмурился.

― Расскажите мне о враге.

Она моргнула.

― Что?

― Я ... ― Он провёл рукой по подбородку, пытаясь придумать, как всё объяснить. ― Я ничего не знаю о войне. Я живу здесь с самого детства.

Он сел на край кровати и прислонился к стене.

― Вы можете мне объяснить, что происходит? Когда это может закончиться?

С минуту она смотрела на него. Между её бровями пролегла морщинка.

― Я тоже многого не знаю. Я... ― Она снова сделала это странное движение глазами. – С другой стороны.

― Оттуда, где нет войны?

― Да.

― Вы знаете, почему мы сражаемся? И против кого? Было время, когда они убивали детей. Это всё ещё происходит?

― Послушай, я больше ничего не знаю. ― Казалось, она произнесла эти слова… с раздражением, недовольством.

Куртка, которую Джек накинул ей на плечи, соскользнула, обнажив белую кожу груди, и у Джека перехватило дыхание. Он никогда раньше не видел женского тела, и ему захотелось снять куртку с её плеч и одеяло с ног, чтобы посмотреть на неё обнажённую, понять, чем она отличается от него. Внезапно он перестал думать о войне, о враге или о чем-либо ещё за пределами хижины. Его тело стало горячим и напряжённым.

Но эта женщина, она только что бежала от врага, который так или иначе причинил ей вред, обидел её. И она верила, что Джек ей поможет. Он встал, подошёл к окну и выглянул наружу. Снег блестел, бело-серый, ровный и рассыпчатый; ничто не нарушало идеальности картины, кроме одиноких следов, ведущих к его двери. Следов Джека. По крайней мере, если кто-то придёт сюда, то подумает, что он здесь только один. Он сможет защитить её. Он посмотрел на то место, где хранил лук и стрелы, которые Дрисколл дал ему давным-давно. Джек потратил много часов на то, чтобы научиться обращаться с оружием, настолько хорошо, насколько это было возможно, и теперь оно ощущалось как часть его собственного тела. Если понадобится, он будет стрелять на поражение. Его выстрелы были сильными и точными. Он никогда не промахивался.

Джек почувствовал её приближение. Женщина пыталась ступать бесшумно, но у неё не получилось, ведь она не была волчицей.

Он замер, ожидая, что она скажет или сделает дальше, и… напрягся от неожиданности, ощутив, как женщина обхватила своими руками его за талию.

Он быстро обернулся. Женщина была совсем рядом. Она оставила куртку и одеяло на полу и теперь стояла перед ним абсолютно голой. Удивление пронзило его насквозь вместе с внезапным жаром. Его глаза скользили по её телу, смущение поднималось, росло в нём, отдаваясь неприятным покалыванием под кожей.

«Что она делает?»

― Как вас зовут?

Она казалась удивлённой тем, что он задал вопрос, но после секундной паузы сказала:

― Бриэль. А тебя?

― Джек.

Она подошла ближе, слегка улыбнулась и провела руками по его рубашке, по мускулам груди.

― Ты не такой, как я думала, другой, ― сказала она так тихо, что он едва расслышал.

― Другой? Что… ты имеешь в виду? Как ты смогла узнать про меня?

Её взгляд метнулся к нему, и она нервно рассмеялась.

― Я имею в виду, с того момента, как впервые увидела тебя там, в снегу. Я думала, что ты нецивилизованный, но это не так.

«Нецивилизованный…»

Джек ничего не понимал. Незнакомка продолжала стоять перед ним обнажённая, и, хотя его тело оставалось разгорячённым, взбудораженным… его разум был в состоянии сохранять спокойствие, своеобразное хладнокровие. Джек научился это делать, когда выслеживал добычу и охотился. Теперь ему это легко давалось.

Обнажённая женщина прикасалась к нему, но шёпот смущения не давал его мыслям успокоиться.

― Что ты делаешь? ― спросил он, снова обводя взглядом её наготу, видя коричневые кончики грудей, изгиб талии, гладкую кожу между ног, которая показывала, что она убрала волосы. Интересно, зачем она это сделала? Ведь именно там хранился запах, который сообщает самцу, хочет ли он спариваться с самкой или нет. Эти запахи говорили самцу, есть ли шёпот между ними, будет ли их потомство здоровым и сильным, и другие вещи, которые Джек не знал, потому что ещё не учуял свою пару.

― Благодарю за то, что спас меня, ― сказала она, взяла его майку за подол и стянула через голову.

Женщина оглядывала его грудь, останавливаясь на каждом шраме. Что-то промелькнуло на её лице, Джек не понял, что именно. Она сглотнула и сделала шаг назад. Протянув руку, она провела пальцем по худшему из шрамов ― уродливой вздутой полосе коже на боку, которая появилась от клыка дикого кабана, того самого, который чуть не убил его.

Джек смотрел на женщину, словно на змею ― он не был уверен, собирается ли она проскользнуть мимо или нанести сокрушительный удар.

Женщина медленно сдвинула палец, и он с шипением выдохнул. Ощутив прикосновение другого человека впервые с тех пор, как он был ребенком, Джек чуть не рухнул на колени. Ему хотелось оттолкнуть эту женщину ― незнакомку, которой он не доверял ― и одновременно с тем умолять её не останавливаться.

― Ты был в бою, ― сказала она.

Он посмотрел на неё, и провел пальцем по розовому шраму, который пересекал ее живот прямо над удаленными волосами между ног. Затем он поднял её руки. Там тоже были шрамы на запястьях.

― Ты тоже.

Их глаза встретились, и её лицо преобразилось, словно посветлело. Но теперь она выглядела печальной. С лёгким вздохом она опустила руки.

― Я… да.

Её голос прозвучал сдавленно, а улыбка выглядела вымученной, ненастоящей. Она глубоко вздохнула и снова двинулась вперёд, возвращая руку к его обнаженной коже.

― Ты хочешь меня, Джек?

Не дожидаясь ответа, прижалась губами к его губам, проведя языком по нижней губе. Она обхватила его голову руками и провела ногтями по волосам.

Джеку захотелось отстраниться, но не знал, почему. Ведь он желал женщину. Должен хотеть спариваться.

«Разве нет?»

Ощущение её мягкого, влажного языка на его губах послало разряд электричества к его паху. Но, несмотря на то, что его тело хотело эту самку, было что-то неправильное в том, как она пахла. От неё пахло ягодами, но слишком спелыми и уже упавшими на землю. Слишком сладкими. Слишком… Джеку это не нравилось. Он не хотел спариваться с ней.

Женщину снова затрясло, но на коже не было мурашек, а в его хижине было тепло от огня.

Что-то было не так. Неправильно. Очень неправильно.

Он обхватил пальцами её маленькое запястье, убирая руку, и её губы отстранились.

― Я не такой, как они, ― сказал он грубым голосом, взял женщину за плечи и отвел в сторону.

Он принес ей одеяло, снова обернул его вокруг её плеч и прикрыл наготу. Джек не знал точно, кто такие «они». Но враг, от которого эта рыжеволосая женщина убежала, забрал её одежду и напугал до такой степени, что она почти голая выбежала на снег. Враг привел эту женщину в такое отчаяние, что она решила предложить своё тело, хотя Джек и не просил её об этом. Он не сделал ничего, чтобы эта женщина захотела отдаться ему. Не охотился для неё, не кормил, не приносил ей подарков, которые заставляли бы её танцевать.

Она пристально посмотрела на Джека, и он увидел, что в её глазах блестят слёзы.

Бриэль кивнула и пошла туда, где оставила свою одежду. Джек схватил джинсы и рубашку, которые давно перерос, и протянул ей.

― Швы местами разошлись, потому что я использовал нитки, но эта одежда согреет тебя. Ты можешь остаться здесь на некоторое время. У меня есть оружие.

Она улыбнулась, и эта улыбка показалось ему очень грустной.

― Ты будешь сражаться за меня, правда? Незнакомец?

― Да.

Она снова улыбнулась и прикоснулась к его щеке.

― Ты очень красив, ты знаешь об этом? Не только здесь, ― она повернула руку и провела тыльной стороной ладони по его лицу и челюсти, ― но и здесь. ― Она опустила руку туда, где билось его сердце.

Джек не знал, что сказать, и не понимал, почему она вдруг стала такой грустной. Он был совершенно сбит с толку. Часть его хотела, чтобы она немедленно ушла, чтобы всё вернулось на круги своя, а другая часть ненавидела его жизнь, его обыденность.

― Как ты думаешь, может быть, я им понадоблюсь на войне? Они ищут солдат?

― Нет, я так не думаю. Мне действительно пора идти. Моя семья будет искать меня.

Джек нахмурился, не понимая, как Бриэль вдруг смогла узнать дорогу назад, когда они даже не вышли из его дома, но прежде чем он успел уточнить, она сказала:

― Ты не дикарь, Джек. Никогда и никому не позволяй говорить, что это так, хорошо?

Он не ответил. Кому он мог сказать об этом? Скорее всего, он проживёт всю жизнь, не общаясь больше ни с кем, кроме Исаака Дрисколла.

― Нет. ― Она быстро оглядела комнату и даже потолок, как будто что-то искала. ― Теперь я в порядке.

Она подошла к входной двери, открыла её и обернулась, ступив на крыльцо. Джек стоял в дверях, наблюдая за ней.

Она неуверенно улыбнулась и протянула руку.

Он смотрел на неё, не понимая, чего она хочет.

― Пожми мне руку, Джек. Вот что делают люди, когда прощаются.

Он протянул руку, она крепко схватила её, двигая при этом глазами вверх и в сторону, словно просила таким образом посмотреть куда-то. Но прежде чем он успел сообразить, на что она велит ему смотреть, она притянула его к себе и, обняв, прошептала:

― В дереве за моей спиной камера. Не подавай виду, что ты знаешь, что она там. Я также заметила одну у реки, когда шла к тебе.

«Когда шла ко мне?»

― Камера? ― прошептал Джек.

«Камера снимает… картинки».

Он вспомнил. Он помнил это слово.

― За тобой наблюдают. Пожалуйста, не говори никому обо мне. Не рассказывай, что я была здесь.

Прежде чем Джек успел что-то спросить, она повернулась и побежала прочь, пробираясь между деревьями к дороге.

С быстро бьющимся сердцем он смотрел ей вслед, пока она не исчезла.

…Они следят за тобой…

Что это значит? Кто наблюдает?

…Я так же видела одну у реки…

Камера. За ним следила камера.

Джек закрыл дверь, сел и принялся считать ― цифрам его давным-давно научила Бака, чтобы очистить разум и замедлить сердцебиение.

«Что происходит?»

Он дважды досчитал до тысячи, взял лук, стрелы, куртку и вышел на улицу. Он сделал несколько шагов и наклонился, как будто что-то поправляя на обуви, а сам смотрел вверх, сквозь волосы, прикрывавшие его лицо.

Он не знал, что ищет, и только через несколько минут увидел что-то тёмное и маленькое, спрятанное высоко в ветвях дерева. Он встал, закинул лук и стрелы на спину и пошёл к реке.

Его мысли переливались и прыгали, как горный поток, когда он пытался понять, что происходит.

«Может, спросить у Дрисколла? Может быть, за ним тоже следят?»

Джек отбросил эту мысль. Он ненавидел этого человека и за последние зимы всё меньше и меньше обменивался с ним вещами. Джек либо понял, как обходиться без них, либо научился делать их сам, используя то, что нашел в лесу.

Дрисколл всегда наблюдал за ним, и кожу Джека покалывало от этого.

Дрисколл ― плохой. Но… разве Джек должен был бояться его только потому, что он был плохим человеком? Теперь Джек был намного сильнее его, хотя, стоит признать, Дрисколл никогда не пытался навредить Джеку, даже когда у него была такая возможность, когда Джек был младше и слабее.

Приближаясь к реке, Джек услышал низкий рёв ледяной воды. Вода бурлила, плескалась, словно играла сама с собой, набрасываясь на камни и небольшие возвышенные участки земли, находящиеся в середине несущейся реки. Джек готов был поспорить, что у них есть название. Он мог бы поспорить, что у всего есть название. Если бы он только знал, где найти ответы. Записи в тетрадях дали ему много новых слов, которые он должен был понять только по тому, как они использовались. Но Джек хорошо разбирался в вещах ― он всегда был таким.

Джек снял со спины лук и стрелы и сел на поваленное дерево. Он вытащил одну из стрел, поднял с земли плоский камень и сделал вид, что точит стрелу. Его глаза бегали туда-сюда, чтобы наблюдавшие не могли сказать точно, в каком направлении он смотрит.