Текст книги "Дикарь (ЛП)"

Автор книги: Миа Шеридан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Харпер съёжилась и отвела взгляд.

«Как же он был голоден, раз так отчаянно вгрызался в покрытое мехом животное?»

На соседней стене тоже были фотографии. Харпер остановилась перед ними. Горячие слезы текли по её щекам. Её сердце подпрыгнуло от ужаса, когда она увидела, что на фотографиях Джек не один – он сражался с тощим и явно голодным белокурым мальчиком, который выглядел больным и… невменяемым. Между мальчиками лежал мёртвый олень, и Харпер задалась вопросом: не из-за него ли они дрались? Каждая фотография была хуже предыдущей, каждая напоминала фильм ужасов, от которого хотелось отвернуться, но она не могла. Увидев последнюю, Харпер всхлипнула. На ней Джек, неся на плече волка – это его любимый Щенок? – тащит за собой оленя, а позади в луже крови на снегу лежит мёртвый мальчик. Выражение на лице Джека – полное опустошение.

 «Боже!»

 Это было слишком ужасно, страшно и жутко, непередаваемо чудовищно, чтобы вынести.

«Неужели именно Джек убил детей, похороненных в тех могилах?»

 Ещё один всхлип вырвался из её горла, и теперь она уже громко плакала.

Она отвернулась, находясь, словно в тумане, и вдруг заметила лук и стрелы, прислонённые к стене в углу, одной стрелы явно не хватало. Харпер покачала головой.

Это было слишком… слишком для неё.

«Тайное место Дрисколла. Лук и стрелы Дрисколла. Неужели именно Дрисколл убил эту женщину? Маму Джека?»

В голове у Харпер всё перевернулось.

На столе стоял ноутбук, но аккумулятор был разряжен.

«Какие ужасы  хранятся на этом маленьком устройстве…»

 Харпер содрогнулась.

Рядом с ноутбуком лежал диктофон. Она нажала на кнопку, ожидая, что и он не будет работать, и вздрогнула, когда услышала из динамика:

– Опоссум сегодня на улице, плачет в снегу, сопит во всё лицо, ест пучки травы, а потом бросает их вверх…

 Горе и боль теснили грудь. В оцепенении Харпер нажала на кнопку быстрой перемотки и услышала:

– Молодой олень, кажется, обретает уверенность, но всё ещё сохраняет настороженность. Сегодня на нём новая куртка. Он учится. Адаптируется. Хотя я всё ещё вижу опоссума гораздо чаще, чем мне бы этого хотелось.

Харпер вновь нажала на кнопку быстрой перемотки.

– Наконец-то. А вот и волк! – взволнованно произнёс мужской голос на записи.

 Харпер могла только догадываться, на что он смотрит. Она крепко зажмурилась.

– А вот и спартанец. Солдат. Зверь из всех зверей. Дикарь! – мужчина тихо вскрикнул.

Харпер услышала в этом звуке гордость, и ее затошнило от отвращения.

Она остановила запись, не в силах больше ничего слышать. Её сердце было разбито.

Как же Джек пережил всё это? Как он мог быть таким нежным, ласковым и любящим, несмотря на всё то, что пережил? Он не был дикарем. Совсем нет. Он был тем, кого изуродовали жестокостью и злом.

Когда агент Галлахер вошёл внутрь, его глаза заметались по сторонам, а на лице застыло выражение полнейшего шока.

Харпер рыдала от отчаяния и боли.

Глава сорок вторая

Джек

Джек ступил на крыльцо Дрисколла, его сердце неистово билось, словно трепещущие крылья колибри. Он закинул лук и стрелы повыше на плечо.

«Я собираюсь убить его».

Он постучал в дверь, и глухой звук пронёсся громким эхом в снежном, морозом воздухе, затем ветер подхватил его и унёс прочь. Машина Дрисколла была на месте и на ступеньках виднелись следы его ботинок. Джек решил проверить дверную ручку, и та с лёгкостью повернулась. Удивление и сомнение заставили его остановиться, замереть на мгновение.

 «Я хочу убить его… но сначала он расскажет… Он должен рассказать почему лгал. Почему лгал о войне, почему разрешил жить в его хижине, почему прятал меня,  держал в одиночестве все эти мучительные, бесконечные годы. Почему он убил Щенка? Почему отнял моего единственного друга…»

У Джека перехватило дыхание от эмоций. Он рвано выдохнул, но затем сделал глубокий вдох и взял чувства под контроль.

«Если Дрисколла нет дома, я подожду».

Дверь заскрипела, открываясь, и шёпот внутри Джека загудел, предупреждая.

Джек снял самодельные снегоступы и оставил их у двери. Его волосы встали дыбом, и он понял, что что-то здесь не так… что-то переменилось. Он принюхался и ощутил запахи: кровь, страх, неизбежная смерть. А ещё менее заметный – запах странного дыма. Необычный. Особенный. Пепельный.

Джек навострил уши и с минуту прислушивался, прежде чем шагнул вперёд, в почти тёмную комнату.

Он услышал стон, раздавшийся из спальни, и двинулся к ней. Медленно. Аккуратно. Беззвучно. Так же, когда шёл через лес, держа на прицеле своего лука оленя. Он осторожно заглянул в комнату, его сердце бешено колотилось, а глаза не могли поверить увиденному.

Дрисколл был прижат к стене стрелой, торчащей из его груди, а у его ног разлилось настоящее озеро крови...

Джек шагнул в дверной проем и Дрисколл поднял голову.

– Джек – прохрипел он. – Помоги мне…

Джек сделал ещё один шаг внутрь комнаты, оглядываясь, проверяя, нет ли врага рядом.

– Кто это сделал?

– Не знаю. Я его не знаю… высокий… мужчина… – Дрисколл гулко простонал, его лицо исказило гримаса боли.

– Ты солгал мне, – сказал Джек. – Ты предал меня.

Дрисколл не обратил внимания на его слова.

– Пожалуйста. Помоги мне. Ты не можешь снять меня с этой стены… так будет… хуже для меня. Просто… подай телефон…

 Джек молча посмотрел на комод, где увидел маленькую чёрную вещицу, которую Дрисколл просил передать.

«Почему я должен ему помогать?»

 Дрисколла наблюдал за ним. Гнев вспыхнул в его глазах, они широко распахнулись, словно были готовы в любой момент выскочить из орбит.

– Если ты мне не поможешь, они запрут тебя в камере! В клетке, как животное! Ты – убийца, Джек. Они не поймут. И если ты позволишь мне умереть, тебе будет только хуже.

В голове Джека стучало, ненависть к этому человеку горела, словно жгучая лава, негасимое пламя.

«Я должен уйти. Я должен позволить ему умереть. Я собирался убить его сам».

Дрисколл был лжецом и мошенником. Он был одним из врагов. Он убил Щенка, и Джек хотел отомстить.

Плечи Дрисколла поникли. Он сделал странное судорожное движение, и изо рта у него потекла струйка крови…

– Мой телефон. Мне жаль, что ты так страдал… дай мне телефон…

Джек молчал. Женский голос в его мыслях становился громче, заглушая ненависть, хотя он и пытался держаться за неё. Он ни разу не слышал этого голос наяву, но знал, что он скажет.

Отпусти… Отпусти и забудь…

На негнущихся, словно чужих, ногах Джек подошёл к комоду, взял черную вещичку и, обойдя лужу крови, медленно протянул Дрисоллу.

Тот схватил ее и надавил на одну из кнопок.

Джек отступил назад, а Дрисколл поднял голову. Их глаза на мгновение встретились. Изо рта Дрисколла вновь хлынула кровь. Его взгляд смягчился, и он зашептал.

– Увидеть, как ты с волком на плече тащишь за собой оленя, а тело твоего врага остается позади окровавленным в снегу…. – Кровь хлынула сильнее, потекла быстрее. Раздалось странное бульканье, словно река текла у Дрисолла в груди, расширяясь и пузырясь.  – Это было чудо. Настоящее чудо. А тебе было всего двенадцать лет…

Дрисколл засмеялся, брызнула кровь. Красные, густые капли падали на его рубашку.

– Я знал… В тот момент… ты был воином другой эпохи, достойным… спартанцев. Ты… непревзойдённый… – Дрисколл выпрямил шею, казалось, собрав последние силы. Поднёс руку ко лбу и отсалютовал Джеку. Затем из его рта вырвался свистящий звук, его дыхание остановилось, голова поникла, а телефон упал в лужу крови на полу.

Джек постоял там с минуту, повернулся и вышел из комнаты, закрыв за собой входную дверь.

Мягкими, пушистыми хлопья падал снег. Джек надел снегоступы и пошел к деревьям по другую сторону дома Дрисколла. Сердце Джека учащённо забилось. Его следы, оставленные в снегу несколько минут назад, уже почти занесло свежевыпавшим снегом. Скоро их совсем не будет видно. Джек поднял голову и принюхался.

«Снег скоро прекратится, хотя высоко в небе его ещё очень много».

Он шагнул вперёд, устремив взгляд на серый горизонт, напоминая себе, что где-то далеко-далеко, глубоко под замёрзшей землёй, должна вновь пробудиться долгожданная весна.

Глава сорок третья

Джек

Наши дни

«Где же она?»

Сердце нервно забилось, когда он в сотый раз выглянул в окно, надеясь увидеть грузовик Харпер, въезжающий в ворота, но они так и оставались закрытыми.

Он спустился в фойе, где тут же появился Найджел. На это Джек и надеялся, хотя до сих пор не понимал, как дворецкому удается быть настолько незаметным. Возможно, он, подобно волку, мог чувствовать приближение людей? Однако, на взгляд Джека, Найджел больше походил не на волка, а на ласку.

– Я пропустил какие-нибудь звонки?

Найджел прочистил горло.

– Нет, сэр. Только не за последние двадцать минут.

Джек прищурился, почувствовав, что этот человек использует… сарказм. Сегодня он выучил это слово в книге и понял его значение. Но в книге не говорилось, что некоторые люди используют сарказм, чтобы заставить людей чувствовать себя плохо. Неловко. Неуютно. Глупо.

Джек наклонился вперёд, сморщив нос. От Найджела даже пахло неприятно. Маслянисто. Подозрительно.

– Как вы узнаете, что человек собирается войти в комнату?

Найджел поднял нос, как будто что-то учуял, но не вдохнул.

– Камеры, сэр.

Сердце Джека упало.

– Камеры?

– Да, сэр. В комнатах установлены камеры, так что персонал всегда знает, где и когда члены семьи могут нуждаться в обслуживании.

В ушах Джека зазвучало жужжание, словно ему в голову залетел рой цикад – он узнал название тех насекомых, которые жужжали и пели на деревьях, наполняя лес своим шумом раз в семнадцать лет. Они появились лишь однажды, но Джек запомнил их – весь лес вибрировал от их спаривания.

Джек отвернулся от Найджела и пошел к библиотеке, время от времени поглядывая и пытаясь разглядеть камеры.

За ним наблюдали. Снова.

Он закрыл за собой большую дверь и с минуту стоял, прислонившись к ней, пытаясь отдышаться. Джек чувствовал… он не знал, как это описать. Было ещё так много слов, которых он не знал. Он подошёл к столу, взял словарь и принялся листать его, надеясь найти подходящее слово, чтобы выразить свои чувства.

Дверь щёлкнула. Он почувствовал её запах ещё до того, как увидел.

«Лони – женщина-лисица» .

Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.

– Джек, – промурлыкала она.

Она всегда мурлыкала, как кошка. Но кошки ненавидят птиц.

«Может быть, именно поэтому ей нравилось слушать, как они плачут?»

Лони подошла к нему. Джек хотел отступить, но удержался на месте, а в ушах снова зазвучало тихое жужжание.

Она провела своими коготками по его груди, облизывая губы и глядя на него снизу вверх.

– О, как многому я могла бы научить тебя, Джек. – Лони расстегнула верхнюю пуговицу на своей рубашке, потом вторую.

Джек понял, чего она хочет.

«Она собирается раздеться догола, как рыжеволосая женщина, и предложить мне своё тело, хотя я ничего не сделал, чтобы заслужить этого».

Он отступил, и рука Лони упала с его груди.

– У меня есть женщина.

Лони рассмеялась, но это был не веселый смех. Это больше походило на звук, который издает койот перед тем, как напасть. Она щелкнула языком и снова придвинулась ближе.

– Такой сильный, мужественный парень… – Она посмотрела вниз, её взгляд замер между его ног, а затем вернулся к его лицу. – Одной женщины тебе недостаточно.

– Ты ошибаешься.

– Как мило, – промурлыкала она. – Но я бы не стала тебя останавливать, как она. Я позволю тебе делать всё, что ты захочешь. Тебе бы это понравилось? Да?

Лони наклонилась и провела рукой по его мужскому достоинству, сжимая его.

Джек зашипел от удивления и неодобрения.

…Я бы не стала тебя останавливать, как она…

«Она наблюдала за нами? Мной с Харпер? Видела, что мы делали здесь, в этой самой библиотеке?»

Джек посмотрел вверх, ища камеру, и обнаружил её в дальнем углу потолка. Его кровь вскипела, а из горла вырвался стон. Он больше не чувствовал себя в безопасности.

– О, да, – промурлыкала Лони, потирая его сильнее.

Джек взял её за руки и оттолкнул.

Лони отшатнулась назад, растерянная и уязвлённая.

– Никогда больше не прикасайся ко мне, – прорычал Джек.

Её глаза наполнились гневом, щёки покраснели. Она шагнула к нему, открыв рот, чтобы вновь заговорить, когда раздался стук в дверь.

– Входи, – позвал Джек, пытаясь охладить горячий гнев в своей крови… справиться с очередным предательством. Он сделал глубокий вдох, позволяя ему течь по телу.

Дверь открылась, и вошёл Найджел.

– К вам пришёл агент Галлахер, сэр.

– Скажи ему, что я здесь, – сказал Джек, не глядя на рядом стоящую женщину.

Краем глаза он заметил, как она передёрнула плечами, потом развернулась и вышла. В комнате всё ещё стоял её запах. Джек почувствовал… отвращение.

Вошел агент Галлахер.

Джек прислонился к столу, желая перевести дыхание и взять себя в руки.

– Джек, – сказал агент со странным выражением лица: смесью грусти и... чего-то нового, необычного и неизвестного.

Джек выпрямился и протянул агенту руку.

После рукопожатия агент спросил:

– Мы можем присесть?

Джек кивнул, но его сердце забилось быстрее.

– Харпер в порядке?

– С Харпер всё хорошо. Она была со мной сегодня утром. Я подвёз её домой. Дело не в ней.

Джек нахмурился.

«Почему она пошла с агентом, а не забрала меня, как обещала? Что-то не так».

Они сели в кресла возле большого камина.

Агент Галлахер наклонился вперёд и уперся локтями в колени.

– Мы ещё раз обыскали землю Исаака Дрисколла, Джек.

– Понятно, – медленно произнёс он.

– Мы нашли два тела. Два ребёнка, хоть и разного возраста.

Кровь Джёка заледенела. Он не мог пошевелиться.

Агент откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.

– Мы также нашли старую шахту, в которой Исаак Дрисколл хранил свою… работу.

Снова жужжание. Громче. Ещё громче. В голове. Под кожей. В крови. Повсюду.

– Мы нашли фотографии. И видеозаписи… на них изображён именно ты, Джек. Съемка началась, когда ты был совсем ребёнком, и продолжалась до тех пор, пока Дрисколл не был убит.

Желудок Джека скрутило узлом. Тошнота подступила к горлу. Он не мог вымолвить и слова.

– Мы также нашли лук и стрелы, которыми, как мы полагаем, была убита твоя мама. Мы нашли сумку с её удостоверением личности. А также фотографии, сделанные в городе. Похоже, он следил за ней.

«Дрисколл… Дрисколл убил мою маму. Это должно меня разозлить, переполнить… яростью. Но я ничего не чувствую. Почему?»

– Мы полагаем, что Дрисколл каким-то образом узнал, что она хотела вмешаться, что планировала открыть тебе правду, или, возможно, она сама рассказала ему об этом, случайно столкнувшись с ним. А он в свою очередь приехал в отель и… сделал так, чтобы этого не произошло.

Джек вбирал в себя то, что сказал агент Галлахер. Позже, он это изучит и попробует что-нибудь почувствовать.

– Мне нужно, чтобы ты рассказал мне о других детях, Джек, – сказал агент Галлахер. На его лице отразилась печаль. И… разочарование.

Глубокий стыд охватил Джека. Холодная дрожь волной пронеслась по телу.

– А Харпер видела? – наконец выдохнул он и задал самый страшный для него вопрос: – Она знает, что я сделал? Кто я на самом деле?

Агент Галлахер внимательно посмотрел на Джека. Его лицо оставалось печальным.

– Да. Харпер видела фотографии. Это она нашла заброшенную шахту.

Джек издал звук, похожий на стон умирающего животного.

– Джек, – агент Галлахер подался вперёд. – Мне нужно знать, что произошло. Что произошло на самом деле.

Онемение охватило его. Он откинулся на спинку кресла, на секунду зажмурившись.

– Всё произошло так, как я сказал, только со мной было ещё трое мальчиков. Один умер при падении, другого я подбросил на выступ, но он, вероятно, тоже умер. Я убил третьего. Но это было позже. Мы дрались из-за еды. Я пытался…

– Я видел видео, Джек.

Джек медленно перевёл взгляд на лицо Галлахера. Он не мог точно сказать, что именно думает агент, но догадывался.

Зверь. Животное. Убийца.

«Видео. Видео – это движущиеся картинки. Было видео, на котором я ударил того мальчика ножом и оставил его тело в снегу».

Тошнота подступила к горлу, и Джек с усилием её подавил.

– Ты знаешь, кто были эти мальчики?

Джек медленно покачал головой.

– Нет. Я ничего о них не знаю.

На минуту воцарилось молчание, а затем агент Галлахер сказал:

– Мы думаем мальчик, с которым ты… сражался… некоторое время жил под крыльцом Исаака Дрисколла. Мы нашли его заметки о крысе, живущей под крыльцом и крадущей его еду, посуду. Он писал, что готовит для вас испытание. Мы думаем, Дрисколл подстроил эту драку, чтобы посмотреть, что вы сделаете.

Онемение. Жужжание. Тошнота.

«Заглуши ее, заглуши…»

– Джек…

– Зачем он это сделал? Взял меня. Наблюдал за мной… – Это был тот самый вопрос, который мучил его с тех пор, как он увидел фотографии в хижине Дрисколла.

«Почему? Почему именно я?»

Гнев переполнял его. Джек не знал, что именно сказать, какие слова будут уместны.

Агент Галлахер сжал челюсти.

– Мы думаем, он проводил наблюдательные эксперименты. Сначала они были о выживании, силе, стойкости. Мы полагаем, он построил дом, в котором ты жил, чтобы разместить всех вас, но ты был единственным, кто остался в живых. Его записи указывают на то, что он планировал провести более конкретные исследования с использованием надуманных ситуаций, актёров…

– Я не понимаю всех этих слов, – признался Джек.

У него закружилась голова. Ему не хотелось говорить этого, но он должен был понять.

– Извини. Думаю, Дрисколл собирался использовать людей, чтобы они притворились кем-то, кем они не были на самом деле, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь.

– Рыжеволосая женщина, – сказал Джек. Его голос звучал пусто, безжизненно. Казалось, он и сам умер.

Агент Галлахер кивнул.

– Да. – Его голос чуть дрогнул.

«Что агент Галлахер испытывает сейчас? Грусть? Отвращение? Всё одновременно?» – подумал Джек.

– Мы видели записи об этом, видео…

Джек опустил голову. Ему хотелось плакать. Выть до тех пор, пока его голос не сорвётся, а легкие не перестанут работать. Он хотел найти логово и зарыться там, в одиночестве, чтобы никто и никогда не смог его найти.

– Джек… это ты убил Исаака Дрисколла?

Джек встретился взглядом с агентом.

– Нет. Когда я зашёл в его хижину, он уже умирал.

На несколько минут воцарилось молчание.

– Джек, нам нужно, чтобы ты приехал в участок и сделал заявление… Я хотел, чтобы ты сначала всё узнал от меня. Я могу заехать за тобой утром. Как ты на это смотришь?

«Агент Галлахер добр ко мне, он даёт мне время. Но почему? Может быть, он решил меня пожалеть и подарить последнюю ночь в мягкой постели, прежде чем запереть в клетке?»

Джек кивнул.

– Спасибо.

– Я уверен, как только ты всё обдумаешь, у тебя тоже появятся вопросы. Я отвечу на какие смогу.

Джек хотел бы кивнуть, но тело не слушалось.

– Хорошо.

– Хорошо. – Агент помолчал – Джек, есть ещё один, последний вопрос, а потом мы поговорим завтра. Есть ли что-нибудь ещё, что касается родителей Харпер, о чём ты мне не рассказал?

Джек вновь встретился с агентом взглядом.

– Нет. Я рассказал вам всё, что знаю.

Агент секунду изучал его лицо, затем кивнул.

– Хорошо. Если я понадоблюсь тебе сегодня вечером, позвони, ладно? – Он сунул руку в карман, достал маленькую белую карточку и протянул её Джеку. – Здесь записан мой номер телефона. Если ты захочешь позвонить мне, а твой дедушка ещё не дал тебе сотовый телефон, просто попроси кого-нибудь показать тебе, как набрать номер на стационарном телефоне, хорошо?

«Сотовый телефон… Стационарный телефон…»

Он понятия не имел, что это такое. Джек чувствовал себя потерянным. Навсегда. Безвозвратно.

– Хорошо.

Агент Галлахер встал, Джек тоже. Агент выглядел озабоченным и крайне задумчивым.

«Неужели он думает, что я и ему могу причинить боль?»

Джек посмотрел на угол комнаты.

– Здесь есть камеры, – успокоил его Джек.

«Если я кого-то обижу, это будет заснято на видео. Будет ещё одна причина, чтобы запереть меня. Кроме того, что уже было записано. Но кому какое дело? Понимать и видеть – это совсем разные вещи. Очень разные».

«Харпер…»

Его желудок снова скрутило тошнотворным узлом.

Агент смущённо посмотрел на Джека, но кивнул.

– Понятно. Не нужно меня провожать. Я вернусь утром. В девять часов, хорошо?

– Да, хорошо. – Джек смотрел, как агент Галлахер выходит из комнаты, слышал, как он что-то сказал вытянувшемуся в коридоре Найджелу, а затем звук его шагов затих.

Джек покинул библиотеку, место, где раньше он чувствовал себя в безопасности… счастливым. Раньше. А теперь… теперь он нигде не чувствовал себя в безопасности.

Бретт вышел из дверного проёма, открыв свой большой и глупый рот, чтобы что-то сказать, и Джек зарычал, отталкивая его с дороги. Затем остановился, в надежде, что Бретт захочет сразиться с ним, но он отшатнулся, издав пронзительный звук, похожий на крик маленького бурундука.

«Драться со слабаком не интересно. Я просто раздавлю его».

– Господи, ты животное, – бросил Бретт ему в спину, когда Джек пошёл дальше.

«Бретт прав. Я не могу это скрывать. Думал, что смогу, но ошибся».

Крики птиц привлекли его внимание. Он вошёл в вольер, остановился и оглядел прекрасных, но печальных созданий. Женщина-лисица-кошка была там, и она двинулась к нему навстречу.

– Я знала, что ты придёшь.

Джек прошёл мимо, шагая к клеткам. Он распахнул одну из дверей, а затем двинулся к двум другим, птицы замерли в нерешительности. Он протянул руку, взял в ладонь одну из ярко-жёлтых птичек и подбросил в воздух, птица закричала и, взмахнув крыльями, улетела.

– Что ты делаешь? – взвизгнула Лони.

Он распахнул третью дверцу клетки, и оттуда вылетело несколько птиц. Он начал подбрасывать их в воздух, их крылья трепетали и хлопали от счастья, и через мгновение за ними последовали остальные.

Джек подбежал к стене с окнами, отпер их и распахнул, а Лони завизжала ещё громче, пытаясь закрыть дверцы клеток. Но в этот момент на неё налетело множество птиц, чьи крики сменились ярким смехом, который разнёсся по комнате, становясь всё громче и радостнее. Они бросились к окну, следуя друг за другом к свободе.

– Ты – зверь! Нецивилизованный дикарь! – она взвизгнула. – Ты убил их! Они все там умрут!

Он прошёл мимо неё, направляясь к двери.

«Да, они погибнут. Существа не могут жить там, где им не место. Но, по крайней мере, они умрут смеясь».

Глава сорок четвертая

Харпер

Наши дни

Джек исчез. Скрылся во время переполоха, вызванного буйным птичьим побегом. Никто не знал, куда он ушёл. Где скрывается.

Харпер металась по своей маленькой квартире; незнание и волнение душили её.

«Джек, Джек, Джек...»

Она могла только представить, какие муки он испытал, когда агент Галлахер рассказал о том, что они нашли. Он не только пережил все те немыслимые, жуткие события, но оказалось, что они были спланированы, сняты и сохранены. Прошли уже сутки, как Харпер впервые увидела те ужасные снимки, но до сих пор у неё с трудом получалось постичь это зло. Поверить, что оно реально. Харпер не могла думать об этом спокойно, отстранённо или критически. Всякий раз, стоило мыслям вернуться к тем жутким фотографиям, ее сердце болезненно сжималось, а на глазах выступали слёзы.

– Где же ты? – прошептала она.

«Единственное место, которое он знает – лес. Вернётся ли он туда? Теперь, когда у него нет дома?»

Харпер казалось, что Джек именно так и сделает. У неё было ощущение, что он один. Прячется в пещере, скале или густой чаще под навесом из упавших деревьев. Там, где он чувствует себя в безопасности.

«Ты не пришёл ко мне, потому что не знал, где именно я живу? Или потому что ты почувствовал себя совершенно потерянным, абсолютно одиноким? Может, потому, что я не приехала к тебе? Я ведь хотела… но агент Галлахер уверил, что будет лучше, если он сам сообщит новости и получит все нужные ответы. И… честно говоря, мне нужно было время, чтобы прийти в себя после увиденного. Боже…»

Харпер не могла просто так сидеть и ждать, особенно, когда шериф сообщил, что не будет никаких официальных поисков Джека. Он – не преступник (если не считать всей этой истории с освобождением птиц, но его дедушка, очевидно, уговорил жену не выдвигать обвинения), не пропал без вести, не был жертвой, он сам ушёл из поместья «Торнленд».

Харпер накинула пальто, натянула сапоги, схватила сумку и заперла за собой дверь. Через двадцать минут она уже съезжала с шоссе на просёлочную дорогу, ведущую к старой закрытой дороге для лесовозов.

Теперь, когда снег немного растаял, идти к старой хижине Джёка стало проще. Несмотря на беспокойство и страх, что не сумеет найти его, Харпер смогла оценить красоту леса. Воздух был чистым и свежим, вокруг неё пели птицы, и она ощутила себя частью всего этого каким-то неуловимым, чарующим образом. Джёк ходил по этому лесу всю свою жизнь, думал, мечтал, учился новому, взрослел… но с ним рядом не было ни одного человека, с которым можно было бы поделиться всем этим.

«Как же он был одинок!»

Харпер не могла понять, как он сумел справиться, пережить всё это, и в очередной раз поразилась силе его духа.

Она подошла к дому, в котором он жил. Всё было тихо. Она поднялась по ступенькам и постучала, но ответа не было. Затем обошла дом и приложила ладони ко рту, чтобы усилить свой голос.

– Джек! – крикнула она в лес, подходя ближе.

Она чувствовала его присутствие, ощущала кожей.

– Джек! – позвала она ещё громче. – Пожалуйста, выходи. Пожалуйста. Я одна, и мне так… страшно.

Частично это была правда, хоть она и признавала, что пытается манипулировать им. Надавить на эмоции. Если он услышит её, то обязательно выйдет. Он не сможет устоять перед её мольбой о помощи. Она знала это и пользовалась его добротой.

«Потому что я люблю его, – успокоила себя Харпер. – Потому что я ещё ни разу не сказала ему об этом, а он должен знать. Он должен знать, что его любят».

Она услышала шорох. Шаги. В проходе между двумя деревьями появился Джек. Сейчас он выглядел совсем не так, как в первый раз, когда Харпер увидела его стоящим посреди леса. Его пальто было куплено в магазине, ботинки чистые и новые, а на подбородке виднелась только лёгкая щетина. Когда он поднял взгляд, выражение его лица было настороженным, испуганным, полным страха, горя и… стыда.

– Джек, – тихо сказала Харпер, указывая рукой на лес вокруг них. – Ты… тебе здесь больше не место. Твое место рядом со мной. Пойдем со мной домой.

Он опустил глаза и покачал головой.

– Я понимаю. Но… мне там тоже не место.

Харпер бросилась к нему, обняла за талию, прижалась лицом к груди, вдыхая его запах.

– Нет, это неправда. – Она крепче прижалась к нему.

Джек замер, когда она заключила его в объятия, и издал мучительный вздох, затем его руки обвились вокруг неё, пробежались по её волосам, спине, и стон облегчения невольно сорвался с его губ.

Она запрокинула голову, глядя на него снизу вверх.

– Джек – выдохнула она. – Я так волновалась.

Смущение промелькнуло на его лице, прежде чем он отпустил её, отступил и отвернулся.

– Ты видела, – сказал он прерывающимся шёпотом. – Тебе не нужно притворяться. Я знаю, что ты всё видела. Ты видела. Ты знаешь. Кто я и что сделал. Ты… видела.

«Боже. Ему… стыдно. Это так неправильно!»

Харпер вновь прижалась к Джеку. Он был похож на раненого зверя. Потерянного. Неуверенного. Встревоженного.

Её сердце болезненно сжалось, пропуская удар. Она сделала глубокий вдох и немного отступила назад.

– Да, я видела.

Она положила руку ему на плечо, хотя Джек по-прежнему не поворачивался к ней.

– Я видела, как ты выживал, с каким ужасом тебе приходилось сталкиваться, и это никогда не исчезнет из моей души. Не потому, что эти моменты мне противны, а потому, что мое сердце обливалось кровью за тебя, радовалось вместе с тобой и восхищалось твоей храбростью. Твоей волей к жизни. Фотографии, которые я видела, разбили мне сердце, Джек, но также, благодаря им я стала уважать тебя ещё сильнее. Я… полюбила тебя ещё сильнее… – сказала она, голосом полным искренней нежности и любви, что жила её сердце к этому мужчине. К мужчине, мучившемуся от стыда за поступки, за которые не мог нести ответственности.

Джек медленно и осторожно повернулся, словно не веря тому, что только что услышал. На его лице отразилось настороженное удивление, проблеск надежды. Но стоило им посмотреть друг на друга, как печаль и горе вытеснили надежду. Он покачал головой и отступил назад, подальше от Харпер.

– Иногда Дрисколл описывал меня как опоссума, а иногда как оленя. А ещё он называл меня волком. – Он испустил глубокий мучительный вздох. – И… я – это все они, Харпер.

Он сказал это так, будто его сердце разрывалось, и такая мучительная, горестная печаль застыла в его глазах, что Харпер едва могла это вынести.

– Я – каждый из них. Я пытался не быть ими, пытался избавиться от волка, но у меня ничего не получилось. Я уже давно не опоссум. Им был испуганный мальчик. А вот остальные двое: олень и волк – они те, кем я вырос, кем в итоге стал. И я не могу отбросить ни одного из них. – Он судорожно вздохнул. – Тебе нужен мужчина, который уверенно возьмёт тебя за руку и будет вести себя прилично за столом, или волк, который может разорвать тебя на части? А если волк появится, когда ты меньше всего будешь этого ожидать? Я не могу выбрать кого-то одного. Я совмещаю их обоих!

Его голос сорвался на последнем слове и затих.

Харпер выпрямилась. Слова Джека придали ей сил.

«Я ведь и так знала это, не так ли? Я чувствовала, что он сдерживается ради меня, что пытается подавить эту дикую часть себя – волка. С одной стороны, я была рада, потому что эта его сторона совершенно неизвестна, неведома мне, и это пугало, но помимо страха, я была… разочарована, не так ли? Разочарована его сдержанностью. Я понимаю и чувствую, что он имеет в виду. Он выжил только благодаря этой дикой, звериной части себя. Отвергнуть её – значит отвергнуть саму его суть».

– Мне нужен волк, – тихо сказала Харпер. – Я хочу тебя. Мне не нужно, чтобы ты сдерживался.

Это была самая правдивая вещь, которую она когда-либо говорила. Она была готова отбросить любой страх, потому что полностью доверяла Джеку. Потому что ей нравились все его стороны. Весь он. Полностью.

Он внимательно изучал её, его глаза сузились, наблюдая.

– До того, как я поселился в этом доме, я жил в пещерах, Харпер, иногда в норах, которые животные выкапывали в земле.

Она кивнула, вздернув подбородок.

– Хорошо, – сказала она. – Эти места согревали тебя.

Джек слегка повернул голову, всё ещё изучая её с такой интенсивностью, что она начала дрожать. Он сделал шаг вперёд, но она не двинулась с места.

– Иногда я был так голоден, что ел жуков. Одного за другим. Я искал их на земле, ползая на четвереньках.

Харпер знала – Джек наблюдает за ней, ожидая увидеть отвращение. Она сглотнула, картина в её сознании – знание его мучительного отчаяния – причиняла такую боль, что ей хотелось упасть на колени и разрыдаться. Она глубоко вздохнула, огромное уважение – огромная любовь – которую она испытывала к нему, заполнили каждую частичку её души.