Текст книги "Дикарь (ЛП)"
Автор книги: Миа Шеридан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Он оглядел комнату, пытаясь что-то понять, когда его взгляд упал на картину, висевшую над комодом ― ту самую, о которой Дрисколл говорил с таким странным и непонятным возбуждением. Он медленно подошёл к ней и встал напротив. В последний раз он видел её, когда был ещё мальчиком, ростом не намного выше комода, но теперь он был мужчиной.
Джек скользнул взглядом по воинам, которые держали копья и щиты… луки и стрелы.
«Что тогда сказал Дрисколл? Выживание ― величайшая тренировка из всех?»
Его мозг снова загудел, и он не мог ухватиться за мысли. Джек снова огляделся ― больше ничего не привлекло его внимания, но того, что он уже нашёл, было достаточно. Достаточно, чтобы показать, что вокруг творится что-то страшное, ужасное. То, что может снова перевернуть весь его мир вверх дном.
Джек покинул дом тем же путем, что и пришёл, закрыл за собой окно и вышел на дорогу. Он всегда держался от неё подальше, потому что так велел ему Дрисколл.
«Он вообще много чего мне рассказывал. Слишком много всего».
Голова болела, кожу неприятно покалывало, но Джек не обращал на это внимания, лишь поправлял на себе тяжёлую шубу из шкур и продолжал идти. Он нашёл дорогу и шёл по ней несколько часов, пока не вышел на другую. Ни одна машина не проезжала мимо, но Джек был настороже и был готов спрятаться в любую секунду.
Третья дорога привела его к широкой дороге, покрытой твёрдым материалом. Он снял и прислонил снегоступы к дереву, а затем и сам нырнул за него, когда мимо пронеслась машина. Вышел он только после того, как она совсем скрылась за горизонтом. Джек снова зашагал, прячась, когда слышал звук приближающейся машины, а затем выходил, когда она исчезала.
Спустя некоторое время машины стали проезжать мимо каждые несколько минут, и Джек заметил верхушки зданий прямо за холмом.
Он был голоден и хотел пить, так как шёл уже несколько часов, но, приближаясь к этим зданиям, его сердце быстро билось в груди, словно он шёл навстречу смерти.
«Может, так оно и есть».
Его душа умирала с каждым шагом, с каждой проезжавшей мимо машиной ― водители не выглядели испуганными, многие из них улыбались.
Джек вошёл в город под названием Хелена Спрингс почти ночью. Огни города мигали и ярко светились. Он подумал, что, может быть, ему это снится. Если он засыпал на берегу реки под тёплым солнцем, то потом его будил Щенок, облизывал его лицо и говоря таким образом, что пора на охоту.
«Хелена Спрингс», ― мысленно повторил Джек, прочитав надпись. Ему показалось, что он уже слышал это название, но не был уверен. Со своей Бакой он жил в Мизуле. Мизула была в Монтане. Монтана находилась в Соединенных Штатах. А Соединенные Штаты были… где-то в мире. Это всё, что он помнил. Однажды Бака подарила ему глобус, и он узнал о других местах, узнал, что мир круглый.
Джек нырнул в тёмный закоулок, глядя через улицу на место, указанное на клочке бумаги, который он нашёл в доме Дрисколла: «Закусочная у Пегги». Внутри было светло, и женщина в розовом платье с передником стояла за прилавком, наливая что-то сидящим перед ней людям. Сбоку стоял стеклянный ящик, наполненный… пирогами. У Джека затуманилось зрение. За столиком у окна сидели мама и маленький мальчик, и мальчик подносил ко рту какую-то еду.
«Бутерброд…» ― Джек знал, что это такое, смутно помнил, как ел похожий.
У него закружилась голова, а тело желало, требовало еды, громко урча животом.
Женщина улыбнулась мальчику, взяла свою еду и откусила кусочек.
Джек был голоден.
Напуган. Смущён.
Он ощущал себя одиноким и потерянным.
Из горла вырвался звук нестерпимого отчаяния.
Влюблённая пара прошла мимо закусочной, держась за руки и разговаривая, мужчина откинул голову назад и смеялся над чем-то, что сказала его спутница.
Войны не было.
Опасности не было.
Врага не было.
Джек смотрел на обычный маленький тихий городок.
Его обманывали.
Обвели вокруг пальца.
«Почему? Почему? Почему?!»
Мир начал вращаться.
Джек упал на землю, держась за голову. Его затрясло в нервной дрожи.
Всё было ложью.
Глава тридцать четвертая
Джек
Наши дни
У Джека перехватило дыхание от переполнявших его эмоций. Он был безумно счастлив, но при этом испытывал дикий страх. В его жизни появился человек, которому он мог доверять, мог открыться. Может быть, не во всём, но во многом. Женщина – заботливая и добрая – заставляла его сердце биться громче, а кровь бежать по венам быстрее. Женщина, которую он хотел во всех отношениях.
Ему не было нужно, чтобы Харпер узнала все ужасные подробности того, на что ему приходилось идти, чтобы выжить, но он мог рассказать ей большую часть. Джек пытался забыть некоторые детали, и невольно вздрагивал каждый раз, стоило неприятным моментам прошлого возникнуть в памяти. Он боялся, что вся правда оттолкнёт Харпер, но также боялся, что она сочтёт его глупым ребёнком, которого так просто обманули. Вся его сознательная жизнь была основана на лжи – и он до сих пор не знал, почему его так жестоко обманули.
«Узнаю ли я правду теперь, когда Дрисколл мёртв? Да и имеет ли это значение? Я стал тем, кем стал. Вот и всё».
Харпер подошла к камину и потёрла руки, чтобы согреть. Джек скользнул взглядом по её телу, и ему захотелось стянуть с неё брюки, встать на колени и просунуть язык между её ног. Позволит ли она ему сделать это? Будут ли у неё дрожать колени? Прикоснётся ли она к нему снова, как прежде? Ему хотелось, чтобы Харпер снова задрожала от удовольствия и выкрикнула его имя. Самцы животных давали понять, чего хотят и ждали, пока самка подаст знак. Но как человек может просить о чём-то подобном? Харпер и так, порой, краснела от его слов. Джек до сих пор точно не знал почему, но не думал, что просить о подобном словами будет правильно.
«Должен ли я просто… прикоснуться к ней? Понравится ли ей это?»
Животным это давалось легче, чем людям. В животном мире всё было проще.
Харпер повернулась к нему и улыбнулась. Её глаза широко распахнулись, когда она поймала его взгляд и будто прочитала мысли по его лицу. Тихий, едва уловимый звук приближающихся шагов по снегу привлёк внимание Джека. Он отвернулся от Харпер и подошел к двери.
Прислушался.
Замер в ожидании запаха.
Кто-то начал подниматься по ступенькам.
«Мужчина…»
Раздался стук в дверь.
Джек напрягся, рычание поднялось в горле. Но стоило ему заметить, как пристально и взволнованно Харпер смотрит на него, он резко закрыл рот и заставил себя расслабиться.
Джек подошёл ближе к двери как раз в тот момент, когда раздался мужской голос:
– Лукас, это агент Галлахер.
«Лукас?»
Джек уже забыл, что назвался так.
Нахмурившись, он подошёл к окну и выглянул наружу. Мужчина стоял сбоку от двери, в огромной пуховой куртке и зимних ботинках, обшитых мехом животного, которого Джек никогда не видел в природе. Никакого оружия и… машины не было видно, значит, откуда бы он ни приехал, до дома Джека он шёл пешком.
– Ты можешь доверять ему – сказала Харпер, подойдя сзади и положив руку ему на плечо. – Я уверена.
Он ощущал, как напряжены его мышцы, и, встретившись взглядом с Харпер, кивнул.
Когда Джек открыл дверь, агент Галлахер первым делом посмотрел на Харпер и вздохнул с облегчением.
– Хорошо, что ты здесь. – Он взглянул на Джека. – Можно мне войти?
Джек открыл дверь пошире, и агент вошёл, осматривая хижину, пока снимал свою большую, объёмную куртку.
– Я беспокоился, – сказал он Харпер, посмотрев на Джека с легкой настороженностью и недоверием.
Джек мог это понять, но ему не нравилось, что этот мужчина беспокоится о женщине, которую он уже считал своей. Он хотел, чтобы это была только его обязанность.
– Я в порядке, – сказала Харпер, забирая куртку и вешая её на крючок на стене.
Джеку понравилось, что она уже ориентируется в его доме, понравилось, что она ведёт себя так, будто живёт тут.
– Неужели вы искали меня?
– Да. Я звонил тебе несколько раз. Когда ты не ответила, я забеспокоился и вспомнил, как ты говорила, что собираешься приехать сюда.
Харпер нахмурилась.
– Я… я не видела, чтобы у меня были пропущенные звонки от вас. Связь здесь работает с постоянными перебоями. Возможно, вы звонили, когда я уже была в зоне, где сеть совсем не ловит.
Агент бросил на Джека ещё один странный взгляд, которому Джек не мог подобрать названия. Но это был нехороший взгляд. Он показал Джеку, что агент боялся, что Джек может навредить Харпер, и пришёл, чтобы обезопасить её и спасти в случае необходимости. Когда Джёк был в здании шерифа, он заметил, что у агента красивые глаза, но теперь он ему совершенно не нравился.
– Получается, я увиливаю от помощи в расследовании. – Харпер переводила взгляд с агента на Джека и обратно с нервной улыбкой на лице, будто хотела, чтобы они стали друзьями.
Агент коротко рассмеялся.
– Нет, всё в порядке. Я понимаю, почему ты осталась здесь. Помощник шерифа высадил меня на ближайшей дороге, и я немного прогулялся пешком. Лес очень красив и словно сделан изо льда.
Харпер снова нахмурилась.
– Мне очень жаль, что вам пришлось пойти на это из-за меня. Спасибо за заботу. – Она посмотрела на Джека. – Но на самом деле я в полном порядке.
Она улыбнулась ему и слегка покраснела. Джек пристально посмотрел на агента, надеясь, что тот заметил, как смутилась Харпер, и понял, что это значит.
– Вообще-то я рад, что приехал. – Он слегка улыбнулся Джеку. – Я всё равно хотел с тобой поговорить. Я выяснил несколько вещей, о которых, как мне кажется, тебе следует знать. И я надеюсь, что ты ответишь ещё на несколько вопросов.
– Не хотите ли присесть? – вмешалась Харпер, ведя агента к столу.
Джек наблюдал за ними с минуту. Харпер указала на один из стульев, и поинтересовалась, удобно ли агенту. Именно там Джек сидел с Харпер, и он почувствовал, как что-то странное клокочет у него в груди. Нет, не клокочет… но… он ненавидел себя за то, что не мог даже себе объяснить, что испытывает. Возможно, если бы он смог понять, разобрать, что чувствует, то смог бы отговорить себя от этого. А так у него были лишь голые чувства и эмоции.
Когда они оба сели, Джек медленно подошёл к столу и присоединился к ним. Агент наблюдал за ним, выражение его лица было не злым, скорее озабоченным, и Джек посмотрел на него в ответ. Он знал, что если на него смотрит другой мужчина, то он не имеет права первым отвести взгляд, иначе этим он покажет свой страх. Агент тоже знал это, Джек мог сказать это наверняка.
– Лукас.
Харпер прочистила горло, взглянув при этом на Джека.
– Я что-то пропустил?
Джек вздохнул. Он назвал Харпер свое настоящее имя и не хотел, чтобы ей пришлось лгать ради него.
– Я солгал насчёт своего имени. Меня зовут Джек. Но я действительно не знаю своей фамилии.
Агент склонил голову набок.
– Почему ты назвал мне вымышленное имя?
– Я не знал, можно ли вам доверять.
«И до сих пор не знаю».
Агент смотрел на него несколько секунд, затем кивнул.
– Понимаю.
Джек посмотрел на него и кивнул в ответ.
– Хорошо, Джек… не мог бы ты ещё раз рассказать мне, что ты помнишь о том, как тебя оставили здесь твои родители?
– Я… ничего не помню, кроме того, что я был один и мне пришлось… выживать.
– И это всё? И больше ничего? Ничего особенного, конкретного… как тебя оставляли здесь? Ничего до этого?
Джек покачал головой, не глядя на Харпер. Ему не хотелось лгать. Это казалось таким неправильным, постыдным, особенно, после того, как она поделилась с ним своими секретами. У него внутри началось настоящее сражение: он не знал, как поступить, изо всех сил стараясь понять, нужно ли ему лгать или нет?
Агент Галлахер вздохнул, и на минуту все затихли. В атмосфере в комнате что-то переменилось, отчего Джек растерялся и почувствовал себя неуверенно.
Агент сплел пальцы вместе, положив руки на стол.
– Джек, могу я рассказать тебе, почему я переехал сюда, в Монтану? Почему в пятьдесят четыре года я устроился на новую работу, вместо того чтобы остаться в Калифорнии на любимом привычном месте? В доме, куда мы с женой вложили столько труда и сил? В городе, в котором мы вырастили нашу дочь?
Джек попытался скрыть свое удивление. Он медленно кивнул. Харпер казалась не менее пораженной, глядя на агента во все глаза.
Агент Галлахер медленно выдохнул.
– Наш единственный ребенок, Эбби, умерла от лейкемии три года назад. Ей было двадцать лет. Она боролась с болезнью с тех пор, как ей исполнилось семнадцать, и она закончила среднюю школу. Мы… – Его голос оборвался, и Джек услышал в нём глубокую печаль, словно далекий отклик чего-то, чему ты не можешь дать названия, но знаешь, что оно было частью тебя и теперь потеряно навсегда. – Мы похоронили её и пытались найти смысл жить дальше.
Он долго молчал, глядя на свои руки.
Джек заметил, что на лице Харпер отразилась та же печаль, что и у агента Галлахера.
«Она добрая. Это хорошо».
Это заставило Джека почувствовать… тепло по отношению к ней.
– Однажды мы с женой были в продуктовом магазине и столкнулись с одной из лучших подруг Эбби, Эллой. Мы не видели её с тех пор, как похоронили… в общем, она была на шестом месяце беременности, взволнованная ожиданием своего первого ребенка. Я полагаю, мы делали всё правильно. Улыбались. Но… это сломило нас. Мы с женой пришли домой и долго сидели в тишине. Казалось, – он покачал головой, – казалось, словно мы потеряли её вновь. Потеряли её будущее. Всё то, что могло произойти. Мы поняли, что будем наблюдать – пусть даже издалека – как все друзья Эбби женятся, заводят детей… и это было невыносимо.
Он поднял глаза на Джека и Харпер, и грустно улыбнулся.
– Сестра Лори живёт в Монтане и воспитывает двух мальчиков одна. Она хорошо поддерживала Лори, и Лори помогала ей справиться с разводом. Но они живут слишком далеко друг от друга. Я подумал, что поступаю правильно, когда подал заявление в Министерство юстиции Монтаны. Я подумал… новый старт – это именно то, что нам нужно. Где воспоминания не давят на каждом шагу. Где мы – семья. И, – он глубоко вздохнул, – всё это звучит хорошо. Но проблема в том, что мы всё ещё видим Эбби друг в друге. Всё, что мы видим – это больничные палаты, наша дочь ускользает, утихает… а потом… похороны.
Он снова замолчал и посмотрел на Джека.
– Именно это и привело меня в Монтану, Джек. Я здесь, потому что пытался убежать от себя, но не смог. Я здесь, потому что то, что я любил больше всего на свете – моя полная семья – больше не существует в этом мире, и я не могу понять, как нам вновь стать счастливыми. Я заблудился, и ты, наверное, тоже. И я не знаю, что можно сделать с моей ситуацией, но я надеюсь, что ты позволишь мне разобраться в твоей, позволишь мне помочь тебе.
По щеке Харпер скатилась слеза, и она быстро смахнула её.
– Мне очень жаль, – прошептала она, и агент Галлахер кивнул, грустно ей улыбнувшись.
Джек выдохнул, провёл рукой по подбородку, всё ещё смущенный, но, чувствующий… будто у него есть уже два человека, которые могут… могут быть на его стороне. Эта мысль, словно порыв ветра пронеслась сквозь него, неся счастье. И страх.
– Я очнулся на краю обрыва. Там был мужчина. Он сказал, что, возможно, этот день станет последним для меня, – сказал Джек, слова падали друг за другом, будто груда бревен, долгое время запертая в тёмной маленькой комнате, которую, наконец, открыли и теперь они вываливались наружу.
Глаза Харпер расширились, и она наклонила голову, удивление так ясно отразилось на её лице.
Джек сжал губы, не сводя с неё глаз.
– Но огромный кусок снега сдвинулся и заскользил вниз по скале к обрыву... и я… упал. – Джек отвёл взгляд. Он не хотел рассказывать о других детях. Если они узнают, то поймут, что он убил одного из них. Они узнают обо всех других плохих вещах, которые он совершал. А если они узнают всё это, то он останется один в этой маленькой хижине. Навсегда. Он умрёт там. Один.
Лицо Харпер побледнело, а тело словно окаменело.
– Я ничего не понимаю.
Агент Галлахер бросил на неё взгляд, которого Джёк не понял. Но слова внутри него зашевелились – плотина прорвалась. Он ещё никому не рассказывал о произошедшем.
– Я знаю, что Дрисколл был… как-то замешан в этом, но он не был тем человеком на скале. Дрисколл сказал мне, что идёт война.
– Война? – спросил агент Галлахер, и Харпер, казалось, ещё больше побледнела.
Джек отвернулся от неё. Ему не нравился этот взгляд – полный недоверия, совершенно растерянный, сомневающийся. Он не знал, то ли она не могла поверить в то, что с ним сделали, то ли не могла поверить, что он попался на эту удочку. Впервые с тех пор, как он начал говорить, он не был уверен, что должен продолжать. Но теперь, похоже, пути назад не было.
– Джек, – позвал агент Галлахер, и Джек посмотрел на него, а не на Харпер. Это облегчало задачу. Ему так хотелось, чтобы она думала о нём хорошо. Он не хотел, чтобы она уходила. Но также он хотел, чтобы она узнала его, поняла.
Может быть, не полностью. Не ту дикую часть, которую он прятал внутри. Ту часть, которая вышла наружу, когда он умирал от голода и страданий, ту часть, которую он больше никогда не хотел бы видеть. Не полностью. Настолько, насколько он мог позволить ей. Не рискуя при этом потерять её.
Джек рассказал агенту об Исааке Дрисколле, о войне, о враге и о том, что всё это время удерживало Джека в одиночестве.
– Ты знаешь, почему он так поступил? Лгал тебе?
Джек покачал головой, гнев поднимался внутри обжигающей волной.
– Нет. Однако он наблюдал за мной. На деревьях висели камеры.
– Камеры? – Агент Галлахер наклонился вперед, положив руки на стол. – Где они?
– Я их больше не вижу. Они пропали. Думаю, Дрисколл их снял.
«Он, должно быть, заметил, что я украл фотографии. Знал, что я был в его доме. Понял, что я узнал правду».
Агент Галлахер нахмурился.
– Хорошо. У тебя есть какие-нибудь идеи, куда могли деться записи?
«Записи?»
Джек не знал, что означает это слово.
– Я думал, они фотографируют. Я не знаю, где фотографии, – солгал он.
Он разорвал их на мелкие кусочки и бросил в реку, глядя, как они уплывают.
Агент сделал паузу.
– Хорошо. Хорошо. А человек на скале, ты его больше никогда не видел?
Джек покачал головой.
– Джек, ты можешь рассказать мне, что ты помнишь до этого?
Джек взглянул на Харпер, глядя на неё он чувствовал себя более храбрым, отважным, мужественным.
– Одна женщина растила меня почти до восьми лет, – сказал Джек. – Я не знаю её имени. Мне кажется, оно начиналось на «А». Она говорила по-другому – не так, как люди по телевизору, – но мне сказала говорить, как они, а не как она. Я называл её Бака.
Он рассказал агенту Галлахер о том, как она учила его читать, считать и верить, что он сильный.
– Это всё, что я помню. Я не видел её с той ночи, когда заснул в своей постели, а потом проснулся… здесь.
Харпер выглядела очень печальной, агент Галлахер тоже. Они помолчали с минуту, прежде чем агент сказал:
– Спасибо, Джек, что сказал мне правду. Ты дал мне много полезной информации для работы. – Он на секунду замолчал. – Я должен кое-что тебе рассказать: женщина, убитая в городе, та, о которой мы тебя допрашивали… Джек, она была твоей матерью.
Харпер тихонько ахнула.
«Его мама. Его мама…»
Волосы на шее Джека встали дыбом.
– Моя мама? – спросил он, потирая руки. Они были холодными и потными.
«Его мама умерла? Женщина, которая принесла ему книги и сказала, что вернётся за ним?»
По спине у него побежали мурашки.
– Да. Джек, ты что-нибудь знаешь о своей матери?
– Я… – Он посмотрел на Харпер, и она в изумлении раскрыла рот. Его мама умерла. Теперь никто не сможет причинить ей боль. – Она была здесь. Я никогда не встречал её до того момента.
Агент Галлахер сжал губы, нахмурившись.
– Когда она связалась с тобой и как?
– Она пришли ко мне… пять лет назад. Она сказала, что пытается найти для нас жильё. Она принесла мне детские книжки. Она обещала вернуться и принести ещё книг. Она велела мне никому о ней не рассказывать.
Агент Галлахер снова нахмурился.
– Понимаю. Она сказала почему?
– Нет. Но я подумал… что это связано с войной. Война, о которой мне рассказывал Дрисколл. Я сказал что-то об этом, о войне, и она согласилась, или… – Он нахмурился, глядя в сторону, пытаясь вспомнить, как его мама ответила. – Она сказала: «Да, мир в огне».
– Ты думаешь, твоя мама могла каким-то образом сотрудничать с Исааком Дрисколлом? – спросил агент Галлахер.
«Сотрудничать? Работать? Была ли она как-то связана с Дрисколлом? Это имел в виду агент?»
Джек задумался.
– Даже не знаю. Похоже, он ей не нравился. Она сказала, что последовала за ним из города. Но… здесь была ещё одна женщина..
Он не сводил глаз с агента, вместо того чтобы посмотреть на Харпер, чувствуя, как его лицо заливает жар. Он не хотел рассказывать им о рыжеволосой женщине, но понимал, что должен. Он рассказал агенту и Харпер о том, что думал, что женщина ранена, о том, как принёс её в свою хижину, а затем о том, как она предложила ему свое тело. Рассказывая эту историю, он не смотрел на Харпер, не желая знать, сердится ли она или, что ещё хуже – что ей всё равно, что он прикасался к кому-то ещё. Ему хотелось показать и доказать Харпер, что он не похож на того хитрого серого лиса... Он просто хотел прикоснуться к женщине. Из интереса. Любопытства.
И теперь он знал, почему другая женщина ощущалась неправильной. Пахла не так. Она не была предназначена для него. Она не была Харпер.
– У тебя не возникло ощущения, что рыжеволосая женщина каким-то образом связана с Дрисколлом? А если так, то почему она рассказала тебе о камерах?
Джек покачал головой. Он понятия не имел. Большая часть его души надеялась, что агент сумеет собрать всё воедино и найти ответы. Но другая часть хотела, чтобы всё это закончилось и забылось навсегда. Дрисколл был мертв – и теперь Джек хотел понять, как ему жить дальше.
– Хорошо, Джек, спасибо. Я ценю твою честность. Я попытаюсь выяснить, что происходит. Я сделаю всё, что в моих силах.
Джек кивнул, проведя рукой по волосам, вопрос, на который он не был уверен, что хочет получить ответ, сам собой слетел с его губ.
– А кем она была? Моя мама? – Ему было больно думать о ней. Несмотря на то, что по-настоящему она не была ему мамой. Но всё равно, было грустно понимать, что она уже никогда не вернётся.
– Она была беспокойной молодой женщиной, Джек. Она приняла много очень плохих решений, но думаю, она пыталась всё исправить. Думаю, ты был ей дорог, и она очень сожалела о содеянном.
Джек не знал, как к этому относиться. Он не был уверен, что сможет скучать по кому-то, кого никогда не знал. Он также не был уверен, что может злиться на кого-то, кого никогда не знал.
Когда Джек поднял голову, агент Галлахер наблюдал за ним, озабоченно и нахмурившись. Но когда он встретился взглядом с Джеком, то слегка улыбнулся ему.
– Я узнал ещё кое-что о твоем прошлом и о том, где ты можешь жить теперь.
Джек почувствовал укол страха.
– Мне обязательно покидать эту хижину?
Агент Галлахер вздохнул.
– Боюсь, что так. Я разговаривал с сестрой Исаака Дрисколла – его ближайшей родственницей, и она не хочет, чтобы ты оставался здесь.
«Почему говоря это, он выглядит таким раздражённым? Какое ему дело до того, что я больше не смогу жить в моей хижине? К тому же, по сути, она и не моя вовсе. Наверное, мне следовало оставить её, как только я узнал, что Дрисколл наблюдает за мной, что он обманывает меня».
Но Джек не хотел, чтобы Дрисколл знал, что он делает, и подумал, что сможет скрыть внезапно узнанную правду, поэтому вёл себя как обычно… пытаясь понять, как поступить. А затем… Дрисколл был убит.
И теперь он не мог сожалеть о том, что у него была эта хижина, место, где он проводил время с Харпер, место, благодаря которому он смог защитить её от холода.
…Проводи меня внутрь...
Яркое воспоминание пламенем разлилось по крови Джека.
Но сейчас… теперь хижина больше не будет принадлежать ему.
Он вернётся в лес. Он уже жил так раньше. Сумел выжить, зная и умея гораздо меньше, чем сейчас. Единственное, что заставляло его сердце биться быстрее, а дыхание замирать – была сидевшая рядом с ним женщина, которую он хотел назвать своей. Женщина, которой он никогда не позволит навещать себя в лесной пещере. Когда он думал об этом, ему становилось стыдно. Он чувствовал её взгляд на своем лице, но не смел посмотреть в ответ.
– Сколько времени она дала Джеку, чтобы освободить землю? – спросила Харпер, и он услышал гнев в её голосе.
Она, похоже, считала, как и агент, что эта женщина должна была разрешить ему остаться. Но… теперь, когда он серьёзно размышлял об этом, возможно, он и не хотел оставаться. Не в том месте, где ему лгали, где за ним наблюдали. Он не хотел жить в пещере, потому что это означало бы оставить Харпер, но… он также не хотел жить на земле Дрисколла.
– Неделю, – ответил Марк.
Харпер ахнула и поднесла руки ко рту.
– Неделю? Вот ведь стерва!
Марк Галлахер рассмеялся, но это был не совсем обычный смех. В нём не ощущалось и намёка на радость.
– Первостатейная.
– Согласна. Знает ли она, что сделал её брат?
– Ей совершенно нет до этого дела. Они не были близки. Её интересует только наследство.
Харпер молчала, но Джек видел, как она скрипит зубами. Как она раздражена.
«Неужели я так сильно ей нравлюсь?» – От этой мысли у Джека потеплело в груди.
– Хорошо, – наконец сказал он.
Что ещё он мог сказать?
– У меня есть для тебя и другие новости, – сказал агент Галлахер. – Хорошие. Или, по крайней мере, я надеюсь, что они тебе понравятся. – Он помолчал, нахмурив лоб. – У тебя есть дедушка, и он хочет, чтобы ты жил с ним.
– Дедушка?
– Да. Отец твоего отца. К сожалению, твой отец скончался много лет назад.
Джек почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Несмотря на то, что он совсем не знал этого человека.
– Отец моего отца, – повторил он, пытаясь представить себе незнакомых людей, которые каким-то образом были частью его самого.
– Да. Он знает, как ты живешь, знает об Исааке Дрисколле. Он предлагает тебе пожить у него столько, сколько захочешь.
Джек не знал, стоит ли доверять этому. Он всё время пытался убедить себя, что нет никакой войны, никакого врага, но при этом не все люди будут лгать и обманывать. Если он не сможет доверять людям, то, как вообще он сможет жить в этом мире?
– Кто он такой? – спросил Джек. – Мой… дедушка?
– Оказывается, твоя семья очень успешна. Они живут недалеко от Мизулы и владеют Лесопильной компанией «Фербенкс Пиломатериал».
– Лесопильная компания Фэрбенкса? – с удивлением сказала Харпер. – Это… это очень успешная компания. Подождите, отец Джека… Фэрбенкс? – Она посмотрела на Джека. – Так значит, и ты тоже?
– Фэрбенкс? Лесопильная компания? – Джек нахмурился, голова шла кругом. – Я не хочу жить с незнакомцами. Я их не знаю.
– Ты с ними познакомишься. И… если тебе не понравится их общество, ты можешь съехать в любой момент. – Агент сделал паузу. – Джек, я думаю, это действительно хорошая возможность. Я думаю… наличие семьи – особенно такой влиятельной – откроет для тебя множество дверей.
«Откроет двери? Какие двери?»
Харпер прикусила губу, и нахмурилась, пытаясь осмыслить услышанное.
– Ты думаешь, я должен переехать к ним, Харпер?
– Что? Я… я думаю, агент Галлахер прав. Я знаю, каково это – жить в доме с незнакомыми тебе людьми. Но, Джек, ты взрослый человек, и агент Галлахер прав. Если тебе там не понравится, ты всегда можешь уйти.
Ему стало грустно за неё. Когда она была маленькой девочкой, Харпер пришлось переехать в дом людей, которых она не знала. Она была напугана. Она была маленькой девочкой.
«Я был маленьким мальчиком, когда потерял свою Баку».
Это напомнило ему о том, как он был напуган. Он хотел вернуться в прошлое и защитить её. Он хотел разорвать горло человеку, который делал ей зло.
…Если тебе там не понравится, ты всегда можешь уйти…
Харпер не могла уйти.
Было так много слов, которые сказал агент Галлахер, а Джек не понял, что его сердце билось слишком часто. Взволнованно. Ему нужен был воздух. Ему нужно было увидеть небо. Он хотел наблюдать, как солнце опускается за горы и появляются звезды, одна за другой, за десятками… сотни… тысячи... Звезды, которые он никогда не смог бы сосчитать, даже если бы выучил их все. Он хотел опустошить свой разум и понять, что может ожидать его в этом мире.
«Семья – шептало его сердце. – Твоя собственная стая. Нет, люди, которых я могу назвать своими».
Сможет ли он научиться доверять им? Сможет ли он научиться быть одним из них? Захотят ли они, чтобы он это сделал?
– Джек, послушай, ты должен подумать об этом сегодня вечером. Я дал тебе много новой неожиданной информации, а ты дал мне несколько зацепок, которые мне нужно будет проверить. Однако я советую тебе принять предложение твоего дедушки. – Он взглянул на Харпер. – Ты собираешься остаться здесь или нет?
– Нет. – Она покачала головой. – Мне нужно вернуться. Я могу вас подвезти. Я думаю, что лёд растаял достаточно, чтобы можно было безопасно ехать. – Она посмотрела на Джека, её щеки порозовели. – Как тебе идея: я вернусь утром, и мы съездим в Хелена Спрингс? Я могу показать тебе окрестности. Может быть, к тому моменту ты уже примешь решение, и мы позвоним агенту Галлахеру.
Джек кивнул. Он не хотел, чтобы она уходила, но ему нужно было побыть одному. Ему нужно было подумать. Ему нужно было принять решение. О его жизни. О жизни, которую он совершенно не планировал, даже подумать не мог, что она для него возможна.
– Есть ещё кое-что, – сказала Харпер, а затем рассказала агенту о вертолётах, и о том, что Джек видел их на следующее утро после того, как его привезли на скалу.
Агент Галлахер нахмурился.
– Это не может быть совпадением, – пробормотал он. – Две загадки, начинающиеся в одну ночь? В одном и том же месте?
– Вообще-то, – сказала Харпер, вставая и беря карту, на которую она нанесла пометки вместе с Джеком, – это произошло довольно далеко друг от друга, но, да, в одно и то же время.
Она положила перед ним карту, и агент несколько минут пристально рассматривал её.
– Могу я взять её с собой?
Харпер кивнула.
– Конечно. Я обозначила на ней эти места, надеясь, что это будет полезно для расследования.
– Да, – сказал он, – хотя бы потому, что это помогает мне понять, где всё произошло. Спасибо.
Агент Галлахер задумался на минуту, затем положил руки на стол, не сводя глаз с Джека.
– Ты хочешь что-нибудь ещё мне рассказать? Что-нибудь, что могло бы помочь в расследовании?
Сердце Джека учащённо забилось. Он отвернулся и покачал головой. Было то, что он не мог… просто не мог рассказать. Если они узнают, то не захотят, чтобы он стал частью их семьи. Частью общества. Они посадят его под замок. Они бы назвали его животным. Зверем.
Возможно, так оно и есть. Или, по крайней мере, он мог бы им быть. И это должно быть его секретом.
