Текст книги "Поэзия народов СССР IV - XVIII веков"

Автор книги: Месроп Маштоц

АНДАЛИБ НУРМУХАМЕД-ГАРИБ

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

Ок. 1712-1780

ЛЕЙЛИ И МЕДЖНУН

Отрывки из дастана

Родители Лейли, чтоб отдалить ее от Меджнуна, запрещают дочери посещать школу, где учится Меджнун. Лейли с утренним ветерком посылает привет школьным подругам, рассказывая о своем горе:

 
Подругам в школу отнеси привет,
Струящийся рассветный ветерок!
В руках ни книги, ни калама нет -
На боль-печаль аллах меня обрек.
Очернена я лживым языком.
Разгневались на дочку мать с отцом,
Из школы взяли, держат под замком,-
О том ахуну расскажи, восток!
Кто враг, кто друг – не различаю я.
Беды не знала молодость моя.
Нас оболгали лживые друзья,
Влюбленность посчитали за порок.
Когда мы с ним, бывало, в школу шли,
Я глаз не подымала от земли.
На нас соседи клевету взвели,
Аул соседний зло на нас навлек.
Подстерегла нас вражья западня;
Бутон я,– стали розой звать меня,
А Кайса – кликать соловьем, дразня.
Мы были кротки,– враг вдвойне жесток.
Не знала я, что все вокруг обман,
Мне нравились лицо его и стан.
Была мне школа – точно Гулистан:
Среди цветов и я была цветок.
Лихой бедой растоптана Лейли:
Злодеи счастье в мире обрели,
Стал для Лейли темницей сад земли.
Изменчив, сестры, беспощадный рок!
 

Так же тоскует и Меджнун, разлученный с Лейли:

 
Не обвиняйте, о друзья!
Мой рок неукротимым стал.
Бежал от вас, несчастный, я,-
Забытым, нелюбимым стал.
Весь мир любовью полонен,
В водоворот я завлечен.
Мой нераскрывшийся бутон
Шипом неумолимым стал.
В огне любви горю давно,-
Священное осквернено.
Мне превратили в кровь вино,
Мой жар неутолимым стал.
Как птица в небе,– я один.
Я стал никто – ни брат, ни сын.
Хотел мой бог и господин,
Чтоб я вдвойне гонимым стал.
Простите, мать с отцом! Не мог
Я не покинуть ваш порог.
Другого сына даст вам бог,
Коль этот нелюбимым стал.
Всем сладко до конца пути
С единым именем пройти.
Я Кайс,– всевышний, защити! -
Меджнуном – одержимым стал.
 

Он изливает свое горе другу Зенду:

 
Друзья! Аллаха самого, царя царей прошу:
На раны черные мои пролить елей – прошу,
Мне возвратить мой Гулистан я, соловей,– прошу,
Дать мне алмаз мой отыскать среди степей – прошу,
Царицу на разбитый трон души моей – прошу.
Устала голова моя от горьких дум любви,
И здесь, в пустыне, слышу я далекий шум любви.
Мне душу опалил стыдом сухой самум любви,
Тоски не выдержала грудь, не вынес ум любви,
Иссох язык; колодец пуст, воды налей – прошу!
Коль кипариса нет, листов рагна не надо мне;
Другой,-будь, как Лейли, она стройна,-не надо мне
Будь гиацинту красотой равна,– не надо мне.
Я от любви и грусти пьян; вина не надо мне.
Иль ничего не надо мне, иль жизни всей прошу!
Безумный кравчий поутру мне чашу протянул,
Я стал пустынником любви, покинул свой аул.
Увидев ласку милых глаз, я б навсегда уснул,
Воскрес бы я, когда б хоть раз на милую взглянул.
Чтоб ей пропеть дастан любви, я сто ночей прошу!
На сердце тайны без числа глубоко залегли,
Их все раскрыл я пред тобой,– ты ось моей земли,
Меджнун я: смейся или плачь, но жалобе внемли.
О долгожданная моя! Услышь меня, Лейли!
Страдал я долго без нее; блаженства с ней прошу!
 

Безумный Меджнун бродит по горам.

Эхо вторит его стонам.

Он обращается к горам:

 
Ты громко стонешь, черный мой утес!
Скажи,– о чем? Давай тужить вдвоем.
Ты в жертву розе жизнь свою принес?
Откройся мне! Давай грустить вдвоем!
На лоб надвинув черную чалму,
Окутан в траур, в облачную тьму,
Поведай: сердце отдал ты кому?
Иди ко мне! Давай бродить вдвоем!
Влекло влюбленных в горы искони.
О, кто, как я, душе твоей сродни?
Коль ты влюблен, Меджнуна помяни:
Двойной недуг давай лечить вдвоем!
Ты узником, в цепях томимым, стал,
Ты, истомясь, неукротимым стал,
Испив вина, ты одержимым стал.
Подымем чашу! Будем пить вдвоем!
Благой удел тебе от бога дан.
«Горам – все солнце»,– так гласит Коран.
К болящему – болящий в гости зван:
Давай судьбу благодарить вдвоем!
Давай смешаем вздохи – твой и мой,
Свою слезу солью с твоей слезой!
Молчал утес, а нищий брел тропой.
Увы, печали не изжить вдвоем!
Меджнун, рыдая, горе в горы нес,
Он лил из глаз ручьи кровавых слез.
Смотрел безмолвно вслед ему утес.
Прочь от утеса! Нам не быть вдвоем!
 

Лейли просит друга Меджнуна – Зенда – сообщить ей о любимом:

 
Мой верный! Стонов грудь полна:
Единственный, любимый – где?
С кем безнадежно сроднена,-
Меджнун мой, одержимый,– где?
Огонь зажегся и не гас,
Он мотыльком кружил в тот час.
Где он, безумнейший из нас,
В любви неукротимый,– где?
Где он, цветник души моей?
Где ты, безумный соловей?
Где ты? Услышь и пожалей -
Мой стон неутолимый: «Где?»
Ты одинок, любимый мой,
Мой данник верности одной.
Где ты, мой странник огневой,
Мой друг неутомимый,– где?
Я – плоть, ты – дух, живущий в ней,
Я – кожа, ты – оплот костей.
Ты пьющий кровь любви своей
В тоске неизлечимой,– где?
О, пусть придет, благословит,
Пусть счастьем нег озолотит!
В нем талисман целебный скрыт,-
Ты стонущий, гонимый,– где?
Лейли сказала: краток мрак,
Нам солнца не заступит враг!
Так будь, Меджнун, твой верен шаг!
Влюбленный мой, любимый,– где?
 

Узнав о том, что родители собираются выдать ее

за купца Ибн-Салама, Лейли молит бога спасти ее от злой участи:

 
Безжалостное небо, пощади!
Зачем мой день ты омрачил, о рок!
Мольбы о счастье из моей груди
Не слышал ты, не пощадил, о рок!
Мой гневный вздох прожег бы небеса:
Проклятое круженье колеса!
Иль не тобой замучен был Иса?
А мне всю грудь ты изрубил, о рок!
Коль я вздохну, испепелю твой день,
Я прокляну,– не восхвалю твой день:
В ожогах грудь, душа одета в тень,
Ты заодно с врагами был, о рок!
Весь лживый мир слезами я залью.
Моим врагам ты предал жизнь мою.
Тем, что любовь без сердца отдаю,
Ты дочь араба оскорбил, о рок!
Коварства твоего не разгадать,
Свои шаги скрываешь ты, как тать.
Ах, лучше б мне Меджнуна не встречать!
А ты, сведя, нас разлучил, о рок!
Погиб, кто вверился тебе душой!
О, сжалься! Между нами ты не стой!
Достойны мы друг друга пред тобой,
Из зависти ты нас казнил, о рок!
Из-за тебя врагов узнала я.
Сердечного спугнул ты соловья,
Хотел, чтоб роза не цвела моя,
Мою весну ты иссушил, о рок!
Ты допустил, чтоб дали мы обет,
И вот мы любим, поровну нам лет.
Что ж нынче говоришь ты снова: «Нет!»
Не раз влюбленных ты губил, о рок!
Лейли к врагам привел ты на порог.
О, если бы всевышний нам помог!
Но знай: Лейли Меджнуну вверил бог!
Нас клеветой ты очернил, о рок!
 

Лейли пишет Меджнуну о том, что ее выдают замуж против

ее воли и что она по-прежнему любит его:

 
Мы сожжены небесным колесом.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Заклеймены мы вражьим языком.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Я своему Меджнуну жизнь отдам.
Лишь исстрадавшийся состраждет нам.
И ты мне сердце разрушаешь сам.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Не знал Меджнун, что я ему верна.
Он думает: изменница она!
Аллаху жалоба моя слышна.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Что ожиданья страстного страшней?
Что кубка непочатого хмельней?
Я отреклась от родины своей.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Дни шли, но дней тех не считала я,
Гранатов-яблок не срывала я,
Другому их не отдавала я.
Коль не тебе, кому же знать меня!
Клевещут вражьи черные слова!
Грудь сожжена, в тумане голова.
Не бойся, друг: Лейли – твоя жена,
Коль не тебе, кому же знать меня?
Всегда ищу Меджнуна я, Лейли.
Лишь о Меджнуне речь моя – внемли!
Вслед за тобой пойду на край земли!
Коль не тебе, кому же знать меня!
 

Мимо тайного приюта Меджнуна в песках проходит караван Лейли.

Меджнун не знает, во сне иль наяву показалась она:

 
Прошел до утра караван Лейли,
Ее аул к яйле искал дорог.
Больному исцеленье принесли,
А он рукой пошевелить не мог.
Меджнун стонал, простертый на песке,
Прошла Лейли с живой водой в руке.
«Кто ты?» – спросила, стоя вдалеке.
Так пери посещают наш порог.
Как сокол, пролетела в стороне,-
Не знаю: наяву или во сне.
Увидев, обезумел я вдвойне -
Перед султаншей сердца изнемог.
Весной с горы потоки потекли,
Яйла взманила странников земли,
В подарок принесла себя Лейли
Тому, кто сердце бы ее зажег.
Увы! Болезнь любви страшна была,
Под камнем грудь погребена была.
Моя Лейли отдалена была,-
Ей бог дорогу одолеть помог.
Но вновь она ушла, как ветер дня.
Изрежу сердце, сам себя казня!
Молчал: столбняк оцепенил меня;
Вот корень ста безумств и ста тревог!
Прошла до солнца – бровь, как серп луны;
Я думал, видя: вечно те же сны!
Меджнун сказал: все ночи слез полны.
Опять разлуку возвращает бог.
 

Лейли не выносит разлуки. Умирая от любви,

она последний вздох посылает Меджнуну:

 
Меджнун! Мой вздох печален стал и тих.
Приди, мой богоданный! Торопись!
Мощь сердца моего и глаз моих –
Любимый, долгожданный, торопись!
Я становлюсь пред роком все бедней,
Отец и мать не веселят мне дней.
Один любимый в памяти моей,
Сожженной и туманной. Торопись!
Раскрылась роза, а певца ей нет.
Душа без крова, и дворца ей нет.
Меджнун в пустыне, и конца ей нет.
Коль ты идешь, желанный,– торопись!
Твоя постель приснилась мне, бела!
Ты спал, и кровь из глаз твоих текла.
О, только б жизнь твоя была цела!
Я в скорби несказанной. Торопись!
Мой стан – «алиф», согнулся, словно «дал».
Ограду сада ветер изломал.
Я не хочу, чтоб свадьбу ты сыграл
С невестой бездыханной. Торопись!
Что бедность нам! День встречи недалек.
Ах, стон Лейли, как небо, стал высок.
Мой ласковый, блеск глаз моих и щек,
Мой день благоуханный,– торопись!
 

Лейли умоляет мать не обижать без нее Меджнуна:

 
Мать, завещаю: если он придет,
Ты друга лучших дней не укоряй!
Он, в сердце ранен, кровью истечет,
Так будь к нему нежней,– не укоряй!
Пусть нас не оскорбляет глаз чужой!
Пусть милый праха не поит слезой!
Пусть не глядит он жалко пред тобой!
Страдальца пожалей,– не укоряй!
Я утаю ли тайну хоть одну?
Любовные все муки помяну.
Я, в реку смерти погрузясь, тону.
Его, кто всех грустней,– не укоряй!
На небе рока стал Меджнун луной.
Как радостно он умер бы со мной!
Ах, нужен ли влюбленным шах иной?
Его, кто всех смелей,– не укоряй!
Он не вздыхал о радостях земли,
В труде, в тревогах дни его прошли,
Не разделил блаженства он с Лейли.
Томлюсь… Души моей не укоряй!
 

После смерти Лейли к могиле ее приходит Меджнун,

чтобы навсегда окончить здесь свой жизненный путь.

Мать Лейли, выполняя завещание дочери, рассказывает Меджнуну

о ее последних минутах:

 
Коль ты Меджнун, я все сказать должна:
Лейли навек заснула,– горе мне!
Теперь о ней забудь: ушла она,
Свечу мою задула,– горе мне!
Пусть дни и ночи плакала, но знай -
Из глаз ее мне улыбался рай.
Был у меня поющий попугай,
Та птица упорхнула,– горе мне!
Ее лица уже не видеть нам:
Ушла под землю и осталась там.
Как вздох ее последний передам?
Скорбь губы мне замкнула,– горе мне!
Лейли вскочила, пробудясь от сна.
«Меджнун мой умер!» – вскрикнула она
И умерла. И вот – погребена.
А нас к земле пригнула,– горе мне!
Коль ты Меджнун, не опускай лица,
Лейли испепелила нам сердца.
Не жги! Вся сожжена я до конца!
Где караван аула? Горе мне!
Мои слова слезами утекли,
Тебя мы за «меджнуна» здесь сочли.
Я мать умершей девушки Лейли,
Я в скорби утонула,– горе мне!
 

МАГРУПИ

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

XVIII век

ЧТО НУЖНО

 
Джигиту, чья душа – огонь,
Подруги чистота нужна.
Еще джигиту нужен конь
И сабли острота нужна.
Не полюбив, мы не вздохнем.
Не станет робкий храбрецом.
Не станет щедрым скопидом,-
Будь щедрым: доброта нужна!
Ты дожил до седых волос,
А всуе слово произнес.
Уж лучше бы залаял пес!
Лишь глупым суета нужна!
Девица – как весенний цвет,
Старуха – как померкший свет.
Ты благонравна, спору нет,
Но женам красота нужна.
Я – Магрупи, и я пою,
О тур-джигит, грозу твою!
Где твой скакун? Где меч?
В бою Отвага, быстрота нужна!
 

ДОВЛЕТЪЯР

Песни из дастана

 
1
 
 
Я долго жил, не видя гор,
Теперь я с вами свижусь, горы!
Летит мой конь во весь опор,-
И вы все ближе, ближе, горы!
Мне лёт коня утехой был,
Клинок нещадно беков бил,
Мне дол цветы кошмой стелил
И звал в ночную свежесть, горы.
Мой конь – дракон. Товарищ мой
Идет бестрепетно за мной,
Когда с врагом за край родной
С иноязычным режусь, горы!
Хочу я голову сберечь,
Чтоб за народ поднять свой меч,
Мечом рубить, косить и сечь,
Потешить вас на славу, горы!
Когда сшибется, в битве яр,
С врагом веселый Довлетъяр,
Для нас дневного солнца жар
Уйдет в туман кровавый, горы!
 
 
2
 
 
Седлайте коней! Пришел наш час!
Двинуть великую рать пора.
За родину в бой! Должна для нас
Блаженная засиять пора.
Стрелам свистеть, срываясь с тетив,
Коням лететь, в заоблачье взмыв,
Хлопьями пену роняя с грив,
Пыль до небес подымать пора!
Славы горит золотой венец.
Он наш! Натягивай лук, стрелец!
Для супостата – света конец.
Каяться, к небу взывать пора!
Прям Довлетъяр и правдой силен,
Битва и правда – вот наш закон.
За мной, кто жить для боев рожден,
Кто душу готов отдать! Пора!
 
 
3
 
 
Как битва – пир. Как на пиру,
В ней головы легко лишиться.
Ловите юности пору,-
Пять дней лишь ей, не доле длиться.
На поле брани равен всяк,-
Сравнится с баем здесь бедняк.
Но трус, как заяц от собак,
Пальбу заслышав, с поля мчится.
Зато храбрец потехе рад,
Как сокол, конь под ним крылат.
Отвага возросла в сто крат,
Коль вождь призвал за волю биться.
Пир Довлетъяра – бой. Кому
Наш пир не люб, дружить тому
С могилой только. Пусть ему
В могильной тьме раздолье снится!
 
 
4
 
 
Блаженные годы и дни,
Расстаться нам в пору – прощайте!
Дающие жизнь родникам,
Скалистые горы, прощайте!
Сады, где, тоскуя, гремят
Всю ночь соловьи, где гранат
И яблоко сладость дарят
Голодному взору,– прощайте!
Дороги! Как весело мне,
Бывало, на быстром коне
Нестись по родимой стране
В степные просторы,– прощайте!
Ручьи, вы, усталых, сейчас
Поили и тешили нас,-
Не в сотый, не в тысячный раз,-
Кто скажет, в который? Прощайте!
Где плещутся утки всегда,
Где светочем божьим вода
Горит и, как он, никогда
Не гаснет,– озера, прощайте!
И месяц, что смотрит с высот,
И солнце, что свет нам дает,-
Вы правильной веры оплот
В душе Довлетъяра,– прощайте!
 

ШАБЕНДЕ

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

Ок. 1720-1800

ГЮЛЬ И БИЛЬБИЛЬ

Отрывки из дастана

Сын туркменского хана Бильбиль влюбляется в иранскую царевну Гюль. Вместе со своими друзьями Зелили и Сала-беком и своим школьным учителем, веселым Каландар-молла, он отправляется на поиски любимой. В пути друзья преодолевают многочисленные препятствия. В конце концов Бильбиль остается один. Его друг Зелили женился на дочери дракона, волшебнице Айслу, веселый Каландар стал зятем шаха Стамбула, а Сала-бек избрал женой царицу страны Талус – Гунчаби, которую он защитил от дракона.

Бильбиль находит Гюль, но отец красавицы обрекает на казпь дерзкого юношу. Бильбиль мужественно готовится к смерти и этим вызывает сочувствие шаха. Гюль и Бильбиль соединяются.

Слово Шабенде о любви Гюль и Бильбиля:

 
Я тоже странник пламенных дорог,
И мне смеялись Гулистаны, беки!
Мой щедрый стих купца найти не мог:
Так я слагал свои дастаны, беки!
Здесь клад сорокапесенный зарыт,
В звучанье сорок семь поющих птиц:
Из них любая мертвых оживит,
Спасет живых, излечит раны, беки!
Мои стихи под музыку читай!
Они – кинжалы! И вино! И рай!
Они печали скажут: улетай!
Заставят зазвенеть стаканы, беки!
О, Гюль – Бильбиль! О, Гунчаби – Сала!
О, Ай– Джема ль и Каландар-молла!
О, Зелили – Айслу! Любовь свела
Влюбленных и ввела в обманы, беки!
Единый рок моим влюбленным дай,
Жгутом любви я сплел их – к стану стан.
Не думайте, что написать дастан
Легко, как опростать карманы, беки!
Не говорите: Шабенде писал,
Как тот, кто о своей беде писал!
Нет, был я пьян! Своей звезде писал!
Мои богатства богоданны, беки!
 

Бильбиль рассказывает друзьям о своей любви к Гюль:

 
Друзья, прекрасную, ее, кто всех нежней, я полюбил.
Две розы щек и гиацинт ее кудрей я полюбил.
Прекраснейшую – нет, увы, подобных ей! – я полюбил.
Луну четырнадцати дней, свечу ночей, я полюбил.
Путь стольких вздохов, стольких слез,– тот путь путей я полюбил.
Взошла, взошла Зохре-звезда, дочь солнцелунного луча.
Ее глазам я жизнь отдам. Ко мне, два черных палача!
Нет слаще губ! Ее слова – речь сладкострунного ключа,
В ночи кудрей укрыл бы я глаза, от скорби их леча.
Ресницы – стрелы, тонкий лук ее бровей – я полюбил…
О нет! Красавицы такой я б не нашел в подлунной всей.
Увидел, разлучился вновь и кровно плакал я по ней.
В слезах скитаюсь по земле без счета лет, без счета дней.
Художник-мастер начертал се тончайшей из кистей.
Точеный стан, как кипарис, еще стройней – я полюбил.
Гранат Эдема на груди: он слаще всех земных плодов.
Прекрасный образ! Свет его нам солнце заменить готов.
Иль пери чистая она, иль гурия восьми раев.
Сам божий рай, что выше всех и всех светлей,– я полюбил.
Пусть, как огню Халил-алла, своей любимой стану люб!
Пусть, на качелях закачав, мне душу сгубит душегуб!
Пусть, как Джерджис, исчезну я,– на сто частей разъятый труп!
Пусть стану я рабом любви, как продан в рабство был Юсуп!
Базар влюбленных, путь любви,– уразумей! – я полюбил.
Я обезумел, голова любовным ветром спалена.
Ресницы – синяя сурьма, на пальцах – золотая хна.
Люблю тюльпан и гиацинт в твоем саду, моя весна!
Благословил меня Хафиз,– его мне сила вручена.
Бильбиль сказал: царицу роз, как соловей, я полюбил!
 

Учитель Бильбиля, веселый Каландар-молла, одобряет своего юного друга:

 
Ты счастлив: стал рабом любви, из милых рук ты пил вино.
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
Объятья милой – счастлив ты! – пьяней, чем райское вино:
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
Пусть ради той, кого любил, зажглась печаль в твоей крови,
Ты – мотылек, она – свеча; с душой обугленной живи!
Не семь ли странников любви безумны стали от любви?
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
Сто тысяч бедствий одолев, Юсуп завоевал жену.
Халил вошел в огонь любви, того Халила помяну.
Довольно стонов! Пей вино, будь весел! Обними луну!
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
Бильбиль мой, жизни не жалей! В просторной чаше утони!
Мой сын, с ублюдками не пей, вино лишь портят нам они!
Добейся пери! Счастлив будь! К любви любимую склони!
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
Эй, кравчий, кубок наливай! Вином воспламенимся мы!
Восторг на волю выпускай! С ним втрое опьянимся мы.
И пусть безжалостна любовь, ей в рабство отдадимся мы!
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
То роза в алом цветнике желаньем кровь твою зажгла.
Ее язык тебя пронзил, как боли сладкая стрела.
Мой сын, ко мне! Печаль твою разделит Каландар-молла:
Неверен пятидневный мир,– так опьяняйся, будь блажен!
 

Разыскивая Гюль, Бильбиль и его друзья вступают в битву с шахом Стамбула, также влюбленным в Гюль. Шах убит. У шаха – прекрасная дочь Ай-Джемаль, на которой женится Каландар-молла. Бильбиль продолжает путь, вдохновляя себя и спутников песнью:

 
Друзья, коль милой нет со мной, ночей и дней не надо мне!
Что мне закон? Что царский трон? Жилья царей не надо мне!
Моя казна мне не нужна. И славы всей не надо мне!
Коль нет любимой, что мне мир? Пустых ларей не надо мне!
Что мне без милой плоть моя? Души моей не надо мне!
С крылатой праздностью былой трудом упрямым разлучен,
Во имя гурии с душой и с телом самым разлучен.
Забыв Ирак и Астрабад, с Хотаном, с шахом разлучен,-
Что Исфаган, Стамбул и Рум! – пустынь, морей не надо мне!
Я с верным сазом говорю, вверяя скорбь его струнам:
О, слушай! Помни! Я горю! Я ради милой жизнь отдам!
Дал чашу кравчий. Скорбь топя, в той чаше утонул и сам.
Сказали мне: она живет в далеком городе Синфам.
Родных людей я потерял. Чужих людей не надо мне!
Любимой нет. Коварный рок мне в пищу подсыпает яд.
Достиг четырнадцати лет, томясь по ней семь лет подряд.
Пусть птицы тело расклюют, пусть выпьет кровь подземный гад,
Я в сто боев идти готов, о, только б не идти назад!
Пустого дома, запертых глухих дверей не надо мне!
С любимой – одного хочу! – на пир любви прийти вдвоем.
Лишь обладаньем, о друзья, недуг любовный мы уймем.
В пустынях истомился я, истосковался об одном!
Пески и гребни одолев, назвал печаль своим путем.
Без милой мира,– если он забыл о ней,– не надо мне.
Нет, беки, с нежного пути я не сойду, пока живу,
Пока пурпурнейшей из роз в саду любимой не сорву,
Пока вином я вместе с ней не опьянюсь, презрев молву,
Пока безумье стольких снов я не увижу наяву!
Сто тысяч роз – в самом раю нет розовей! – не надо мне!
Ax, птица сердца отдалась любовным пламенным силкам.
Я опален. Ожог любви печаль предвозвещает нам.
Дохнул губительный хазан, несущий смерть земным цветам.
Увы, не помню, долго ль я бродил по саду Диларам!
Бильбиль сказал: в разлуке с Гюль любви ничьей не надо мне!
 

Бильбиль доходит до реки Нил. Здесь он еще раз дает клятву,

что найдет свою Гюль любой ценой:

 
В путь выйдя, беки, не сверну с пути:
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Мне не искать богатств и не найти:
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Пусть я в пути расстанусь с головой,
Пусть,– полы в пояс,– выйду в смертный бой,
Пусть утону, бездонной взят рекой,-
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Огни родной земли не знаю где.
Любимая вдали, не знаю где.
Где воины? Ушли. Не знаю где!
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Я не погибну и в губящий час.
Мой бог не глух, мой разум не погас.
Ступайте, беки, отпускаю вас!
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Пусть встанет враг кольцом живых оград,
Пусть рок мне примешает в пищу яд -
Все одолев, я не вернусь назад:
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Мне Ибрагим, Халил сродни душой,
Мне Исмаил пророчит жребий свой.
Коль Зелили и Сала-бек со мной -
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
Бильбиль сказал: пред богом я стою.
Отец и мать – опора соловью.
Ступайте к ним – на родину мою!
Иль я умру, иль с пери возвращусь!
 

Бильбиль находит Гюль и проводит с ней несколько дней Отец девушки, шах Алиджан, повелевает казнить Бильбиля. Бильбиль готов умереть за свою Гюль.

 
Из-за любви я бросил дом,– спасет ли бог? – за тем пришел.
Я заживо сгорел в огне ее дорог,– за тем пришел.
Без милой, тело без души, я жить не мог,– за тем пришел.
Ты – шах, я странником вступил на твой порог – за тем пришел!
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
Я ради милой вышел в путь,– убог, недужен, разлучен
С отчизной, домом и людьми, с кем был я дружен,– разлучен.
С базаром пестрым, с чайханой, с ларем жемчужным – разлучен.
С землей, стадами и казной – и трон не нужен,– разлучен.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
Я снарядился, вышел в путь,– и милый край из глаз исчез.
С тех пор доспехов не снимал, с коня ни разу я не слез.
Мой Шасенем носил меня, рубил врагов мой дембермез.
Чрез весь Иран я пролетел – пескам, горам наперерез.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
Я многих женщин покорил, но душу хоть одна взяла ль?
К чему без милой мне Талус? Стамбул покинуть мне не жаль.
Я отказался от Айслу, от Гунчаби, от Ай-Джемаль.
Я на красавиц не смотрел, владела сердцем лишь печаль.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
Я семь иклимов повидал, без счета стран я миновал.
Рубил я сильных, не один точеный стан я миновал.
Лучистых глаз, миндальных век зазыв-обман я миновал.
Широкий Нил, Кухи-Салар и Харкелам я миновал.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
В прекрасном городе Синфам с печалью распрощался я.
В саду-бостане Сеилгах с любимой повстречался я.
Прости мой грех! Я счастлив был, с подругой обнимался я.
Зенит блаженства я познал, с возлюбленной сплетался я.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
Коль милой нет в моем саду, тоска – награда для меня.
В ее руках я отдыхал, любовь – ограда для меня.
Без милой сам я без души, жизнь горше ада для меня.
Бильбиль я; в долгожданной Гюль все розы сада для меня.
О Гюль моя! Слагаю жизнь у милых ног,– за тем пришел!
 

Шах помиловал храброго Бильбиля. Прощенный просит отпустить его на

родину:

 
Шах, гостеванью моему
Пришел конец. Туда! Туда!
Алтарь души в твоем дому,
Но там мой жрец. Туда, туда!
Услышь: кротка моя печаль.
Покинуть твой дворец мне жаль.
Но птица сердца рвется вдаль,-
Живой гонец. Туда, туда!
Я по возлюбленной скорбел.
Но торжествует тот, кто смел.
Теперь хочу в родной удел,
В родной дворец! Туда, туда!
В одеждах скорби мать с отцом,
В одеждах скорби отчий дом.
Хочу дышать в краю родном,
Где мать, отец! Туда, туда!
Родимый, речь мою прости!
О шах, на светлые пути
Ты Гюль с Бильбилем отпусти!
Там – рай сердец! Туда, туда!
 

Бильбиль возвращается домой и счастливо живет с прекрасной Гюль.