Текст книги "Поэзия народов СССР IV - XVIII веков"

Автор книги: Месроп Маштоц

САЛАВАТ ЮЛАЕВ

БАШКИРСКИЙ ПОЭТ

1752-?

РОДНАЯ СТРАНА

 
Милая моя земля,
Реки сладкие, поля,
Березняк и чернотал,
В небо вздыбленный Урал,-
Я одну мечту таю:
Родину воспеть мою.
Головой под небо встал
Великан седой Урал,
Этот сказочный простор
Приковал навек мой взор,
Вечно б я хвалил тебя,
Вечно воспевал тебя!
От родимой стороны
Отлученный навсегда,
В горестной моей судьбе
Все мечтаю о тебе,
Светлая моя земля,
Рек медвяная струя,
Над просторами полян
Мой Урал, мой великан!
Все же я не одинок:
Чуть повеет ветерок,
Принесет он вести мне
О родимой стороне -
О знакомых мне местах,
О медвяных родниках,
О земле, где к небу встал
Мой красавец, мой Урал,
Он приносит вести мне.
 

МОЙ УРАЛ

 
Ай, Урал, ты, мой Урал,
Великан седой, Урал!
Головой под облака
Поднялся ты, мой Урал!
Моя песня о тебе,
О любви моей к тебе.
Вместе с полною луной
Золотом одет Урал,
Вместе с утренней зарей
Серебром блестит Урал.
По бокам твоим, Урал,
Встали темные леса,
А у ног твоих, Урал,
Степь – зеленая краса.
Белоснежные цветы
На лугах твоих цветут,
И цветы и соловьи
Честь аллаху воздают.
Громко славит птиц напев
Первый ясный солнца луч,
А закатный солнца луч
Провожает, присмирев.
Ай, Урал, ты, мой Урал,
Великан седой, Урал!
Все слова я растерял,
Как воспеть тебя, Урал?
Заиграй же, мой курай,
Песню, чтоб вошла в сердца,
И Урал, и весь наш край
Прославляя без конца!…
 

БИТВА

 
Когда-то прежде в нашем краю
Немало знали смелых сынов:
Любой, врага сразивший в бою,
Был тут же к новой сече готов.
Вся жизнь их в грозных битвах прошла:
С дружиной верных богатырей
Великие вершили дела,
Врагов с земли сметая своей.
Нечистых демонов колдовство,
Из пасти льющих змеиный яд,
Драконов черных, их волшебство
Они мечом громили стократ.
Подобно дедам, одушевясь,
И я коня теперь оседлал,
В священный бой, врага не страшась,
Стрелой помчался, славы искал.
Клинок в клинок ударил, звеня,
Тяжел руки моей был размах.
Три сотни вышли вдруг на меня,-
И многие растоптаны в прах!
Из гущи сечи к быстрой реке
Мой конь помчал меня и унес.
Один на светлом, чистом песке
Хвалу аллаху честно вознес.
И снова в бой готовлюсь идти –
Свободу и право в бою найти!
 

СТРЕЛА

Я бросил в небо меткую стрелу

И ласточку подранил в вышине.

К ногам моим упала, трепеща,

И жалко бедной птицы стало мне.

Стрела пернатая, лети опять,

Через леса и горы правь полет.

Не ласточек сбивать стреле в пути,-

Коварного врага пускай найдет!

ЮНОШЕ – ВОИНУ

 
Высоко летает в небе ворон,
Еще выше сокол ввысь взмывает,
Еще выше сокола могучий
Беркут, птичий государь, летает.
Будь как этот беркут, славный воин,
Будь друзьям опорою стальной,
Выходи на бой с врагом отважно,
Жизни не щадя, бросайся в бой!
 

СОЛОВЕЙ

 
Темной ночью слышна
Песня соловья.
Эта песня – о чем?
Не отвечу я.
Что он нынче поет –
Солнца жаркий луч,
Или светлую луну
Ищет среди туч?
Или ясной звезде
Песнь посвящена,
Иль раздолье полей
Славит нам она?
Я не знаю.
 

МОЙ КОШ

 
На крутояре стал мой кош,
Блестит как серебро.
Цветы душистые кругом
Раскинулись ковром.
Табун пасется вдалеке.
В кибитке я лежу.
А рядом – близкие мои,
Все, кем я дорожу.
Тяжелый полог приподнять
Велел домашним я
И молча, напролет всю ночь,
Слушал соловья.
Так хорошо, так звонко пел!
Так сладко в эту ночь!
И слушал я – глаза сомкнуть
Было мне невмочь.
 

ЗЮЛЕЙХА

 
Зюлейха, ты – как ясного неба привет,
В твоих черных очах звезд немеркнущих свет.
Твои очи темней самых темных ночей,
В них сияние тысяч и тысяч лучей.
Воплощение рая – твоя красота,
Ты, как гурия рая, светла и чиста.
Зюлейха, несказанно люблю я тебя,
Растерял все слова, погибаю, любя.
Мой бессилен язык, чтобы песни слагать,-
Ни словами сказать, ни пером описать!
Зюлейха, ты – дочь неба у нас на земле,
Твои очи – как звезды в полуночной мгле!
 

ГАИБИ

ТУРКМЕНСКИЙ ПОЭТ

Конец XVIII века

МОЯ АННАСОЛТАН

 
Красота в тебе и мудрость, вот проходишь ты, легка,
Знает небо, днем и ночью о тебе моя тоска.
У тебя ресницы – стрелы, а глаза – как два клинка.
Душу мне изранил тяжко этот ласковый тюльпан.
Пощади, будь милосердна, о моя Аннасолтан!
Облачишься в яркий пурпур – словно сам горю в огне.
Скажешь: «Я цветку подобна!» – причинишь страданье мне.
Ты других зовешь друзьями, я оставлен в стороне.
Душу мне изранил тяжко этот ласковый тюльпан.
Пощади, будь милосердна, о моя Аннасолтан!
Вот идешь ты, поражая мудростью и красотой.
Я, Ганбназар влюбленный, вновь дастан слагаю свой.
Лишь тебе он предназначен, а прочтет его другой.
Душу мне изранил тяжко этот ласковый тюльпан.
Пощади, будь милосердна, о моя Аннасолтан!
 

ПЛАЧУЩИЙ О РОЗЕ

 
О роза, прекрасней цветка отыскать я не мог,
Я плачу, я горестных слез проливаю поток.
Воочью тебя лицезреть я пришел, как пророк,
В пути этом долго, о роза, тоской изнемог.
Утешь мою душу, о роза, целебный цветок!
Чудесным виденьем твой лик предо мною возник,-
Явилась и скрылась, блеснув красотою на миг.
И я, как Меджнун, одиночества меру постиг.
Никто не услышит в пустыне мой жалобный крик.
Уйми мои слезы, о роза, любимый цветок!
Любимая! Здесь, у дороги, жду встречи с тобой.
Лишила любовь меня воли, украла покой.
Сгорел я в огне своей страсти – стал пеплом, золой.
Но жажду опять насладиться твоей красотой.
Очей не смыкаю, о роза, нежнейший цветок!
Всевышний такой тебя создал, ты – словно луна,
Что властью своей красоты падишаху равна.
Склоняется ниц пред тобою влюбленных страна.
В недуге моем лишь любовь виновата одна.
Дай сил излечиться, о роза, желанный цветок!
Твой раб – Гаиби, о владычица сердца, взгляни,-
Я связан любовью, впиваются в кожу ремни.
Пусть беден и слаб я, но рабство мое удлини!
Слова отыщу, чтоб тебя прославляли они.
Ты только поверь мне, о роза, мой милый цветок!
 

НАД ЧАШЕЙ СВЕТИЛЬНИКА

 
Тоска по тебе в мою душу ввела войска,
Клубясь, как над чашей светильника струйка дымка.
Твой локон – безбожник, глаза твои – два палача,-
Над верой моей святотатствуют исподтишка.
Любимая, где ты? Умерь мое горе, приди,
С улыбкой глаза осуши мои краем платка.
Кровавые слезы из глаз моих льются ручьем –
Недаром вся степь от цветущих тюльпанов ярка!
Владычицу сердца избрал Гаиби на века -
Хумай, птица счастья, присела на груду песка!
 

ЛУЖАЙКИ ОЖИВИЛ

 
Опять весна – ее приход весь мир преобразил,
Бутоны в розы развернул, лужайки оживил.
Пробилась из земли трава, тюльпаны расцвели.
Росу из чашечки цветка весенний день испил.
Расселись птицы на ветвях, свистя на все лады,-
Многоголосый птичий хор всевышнего хвалил.
С чинарой сплелся кипарис, отбрасывая тень,
Под сень зеленого шатра влюбленных пригласил.
Красавицы вдоль цветников проходят не спеша,
И кто-то с ними встречи ждет, любви смиряя пыл.
Вновь даровал всесильный бог прекрасный час весны.
Мечта на крыльях вознеслась, в сердцах – избыток сил.
Но замкнут дней круговорот, все обратилось в прах,
Цветущую траву лугов серп времени скосил.
И только жаль, о Гаиби, красавиц милых тех, -
Они, покинув этот мир, теперь жильцы могил.
 

ЧТО, СВЯТОШИ С ВАС ВОЗЬМЕШЬ?

 
Братия! Творенья божьи,– что, святоши, с вас возьмешь?
Вы послушниками стали,– что, святоши, с вас возьмешь?
Вы пришлись по нраву веку,– что, святоши, с вас возьмешь?
Нам – во вред, а вам – во благо,– что, святоши, с вас возьмешь?
Ложь свою поймете скоро,– что, святоши, с вас возьмешь?
Пререкаетесь друг с другом, где тут помнить шариат?
«Подожди!» – такому скажешь. Не оглянется назад.
Губы их ныряют в миски, а глаза в котлах кипят.
Постыдились бы пророка, целый день жуют, едят.
Равнодушные к укорам,– что, святоши, с вас возьмешь?
Тонут все в грязи порока, имя господа не чтут.
За утехами забыли, что настанет Страшный суд.
Хлеб, дарованный всевышним, не благодаря, берут.
Во грехе они зачаты, в похоти они умрут.
Нечестивцев лживых свора,– что, святоши, с вас возьмешь?
Беззаботные, как птицы, набекрень надев тюрбан,
Носят яркие халаты, а способны на обман.
Уведут овцу чужую и кладут ее в казан.
Сатанинский путь избрали,– оскорбляете Коран.
Правоправным не опора,– что, святоши, с вас возьмешь?
С буквой «вав» по виду схожи – голова вросла в живот.
Лишь начнут поститься, боже, впрямь навоза полон рот.
А дыхнет – как будто пламя изо рта он изрыгает.
В этом пламени зловонном и погибнет мерзкий сброд.
Ненасытные обжоры,– что, святоши, с вас возьмешь?
Шейха он не почитает, на затылок сбив тюрбан,
На поминки и на свадьбу явится, хотя не зван.
На чужом пиру наестся, от вина чужого пьян.
Под проценты сам ссужает, за гроши берет туман.
Возлюбившие поборы,– что, святоши, с вас возьмешь?
Повидал куда как много я послушников таких,
Благозвучного Корана толкователей тупых.
На рассвете он молитву пробормочет, и утих.
Кто виновен, тот узнает сам себя в словах моих.
Учинители раздоров,– что, святоши, с вас возьмешь?
Гаиби для поучении вдохновенье дал аллах,
Но не станет он гордиться, что поверг невежду в прах.
Я наставника стыдился, если думал о стихах,
А послушники сбегают из мечети впопыхах.
Заклейменные позором,– что, святоши, с вас возьмешь?
 

АЗАДИ ДОВЛЕТМАМЕД

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

1700-1760

ПРИТЧИ О ШАХАХ

 
Если шах жесток, от его лица
Сохнет все, у всех мертвеют сердца.
В жилах стынет кровь, замирает дух,
Зверь дрожит, если шах к моленьям глух.
 
 
1
 
 
Было то давно, много лет назад.
От свиты в пути отстал шах Кабат.
Туда и сюда заметался шах,
Вдруг увидел черный шатер в песках.
От шатра старуха к шаху бежит,
К очагу ведет, ублажить спешит.
Стала старуха корову доить,
Сама без счета молитвы твердит.
«Молока у старой «целый поток».
Шах сказал: «Плати, старуха, налог».
Утром вновь старуха доить пошла.
Но меньше доила, чем слез лила.
Усмехнулся шах: «Что ты плачешь, мать?
Отчего тебе на судьбу роптать?»
Старуха в ответ: «Коли жаден шах,
Все живое страх превращает в прах.
Гляди, как сегодня плохо бежит Молоко,-
И снова плачет навзрыд.-
Знай, о шах! Произвол и гнева гнет
Плодородье по всей земле убьет.
Нивы никнут, гибнут сады долин,
Сохнут от злобы твоей, господин.
И бедный народ – да услышит бог! -
От злобы шаха, как песок, иссох».
 
 
2
 
 
Если прихоть шаха для всех закон,
Знайте все, тот шах рассудка лишен!
Шах Махмуд велел фирман объявить:
«Царя дураков хочу изловить!»
Читают фирман. Приуныл народ,-
О ком тот приказ, никак не поймет.
Но вот одного схватили, ведут.
Тут все закричали: «Кто он?» Бегут.
Узнали, дурак сел на сук верхом
И сук под собой рубил топором.
Вот это дурак! Сук подрубит он,
Оборвется – и дух из тела вон.
Дурака ко дворцу ведут гурьбой.
«Вот царь дураков! – кричат вперебой.-
Он сук под собой топором рубил,
Сыщи-ка еще, кто б глупее был!…»
Когда твой народ угнетаешь ты,
О шах, под собой сук ломаешь ты!
 
 
3
 
 
Насилья, что шах натворил дурной,
Знай, в сердце его вонзятся стрелой.
Самаркандский шах всем известен был,
Днем и ночью он свой народ давил.
Как-то раз сидел на престоле он,
Вдруг стрела впилась. Взвыл от боли он.
Подбегают к нему со всех сторон.
Глядят – и чудом народ поражен.
Глядят – душу отдал богу тот шах,
Что погряз при жизни в черных делах.
Вознося в душе аллаху хвалу,
Из шахской груди извлекли стрелу.
На стреле огнем горят письмена:
«Внемли, тирана судьба такова!»
 
 
4
 
 
О шах, коль вокруг тебя стон и плач,
Как нить, оборвет твою жизнь палач.
Подобен ножу бедных стон и вздох.
Да спасет тебя от расплаты бог!
Коль шах сделал гнет своим ремеслом,
Он пламя раздул – задохнется в нем.
Это пламя шаха сожжет в аду,
Раздул его шах на свою беду.
Не людей, себя ты на нем спалил,
Державу свою по ветру пустил.
Кто костер зажег, на костре сгорит,
Яму вырыл – в яму сам угодит,
Другого поджег – сам себя сожжет,
Бил прутом – себя дубиной побьет.
 

МАХТУМКУЛИ

ТУРКМЕНСКИЙ поэт

Ок. 1733-80-е годы XVIII века

БУДЬ СПОКОЙНЫМ

 
С неудачником дружба беду сулит.
Лучше в доме счастливца слугою будь!
Дружбой с трусом себя не позорь, джигит.
Лучше пылью в жилище героя будь!
На достойных задерживай чаще взгляд:
Чайки хилых птенцов красавцами мнят;
Проклят волк – ненавидят его волчат,-
Ты пасущейся мирно овцою будь!
Равен ты Сулейману? Склонись скорей:
Что-то хочет шепнуть тебе муравей!
Хочешь добрым прослыть? Народ обогрей,
Ветерком и журчащей водою будь!
Человека позорит к наживе страсть,
Возомнить о себе – значит низко пасть.
Дружба мудрого славу дает и власть -
Ты монетой его золотою будь.
Сколько б раз ни вздохнул ты, Махтумкули,
Ты с последним дыханьем уйдешь с земли.
Будь мужчиной, о милости не моли,
Но спокойным, готовясь к покою, будь.
 

НЕ ПРИСТАЛО

 
Ханского сына из пышных шатров
В хлев на обед приглашать не пристало,
В поле пастух выгоняет коров,
Войско ему снаряжать не пристало.
Мудрый совет помогает везде.
Другу достойный поможет в беде.
Что ты ответишь на Страшном суде?
Мудрых о том вопрошать не пристало.
Доблестный перед грозой не дрожит.
Станет героем не каждый джигит.
Пятится рак. Он ползет – не бежит.
Дом свой родной забывать не пристало.
Знай – благотворно познанья вино,-
Мертвым сулить исцеленье смешно.
Ворону жить семь столетий дано.
Времени ход нарушать не пристало.
Не побоишься тернистых дорог -
Двери отворятся в горний чертог.
Рекам, что слились в единый поток,
Мертвых пустынь орошать не пристало.
Сердце Фраги, ты сегодня в огне:
Павшие в битвах привиделись мне.
Горькую тризну в печальной стране
Песней надежд оглашать не пристало.
 

ГЛЯДИТЕ

 
Достойного мужа не трудно узнать -
На помощь придет он по первому зову.
Чтоб хитрости лживого друга понять,
Проверьте, как держит он данное слово.
Когда провожает джигитов народ
На подвиги ратные в дальний поход,
Седлая коня, осмотрите хребет,
И гриву, и холку его, и подковы.
Не смотрит бедняк на чеканку гроша.
Любая чеканка гроша хороша.
Чтоб знать, какова у невесты душа,
Глядите, беря из-под отчего крова.
Богатство джигита – лишь конь да камча.
За друга и жизнь он отдаст сгоряча.
Глядите: огромны котлы богача,
А многие ль гости отведали плова?
Идущий со свитой богат, как Хатам.
Просящий подачи идет по пятам.
Но оба, слепым уподобясь кротам,
Глядите, становятся смерти уловом.
Забыт и растоптан обычай отцов.
Глядите: печален удел храбрецов.
В измене и трусости лучших бойцов
Изменник и трус упрекает сурово.
Трусливых повсюду преследует страх.
Глядите: сражаясь в степи и в горах,
Джигит повергает противника в прах,
А трус покидает в бою удалого.
Торговцы забыли аллаха давно.
Скупив у дейхан за бесценок зерно,
Дождавшись, когда вздорожает оно,
Его на базарах смешают с половой.
Лишает шайтан воздержания нас,
Мешает творить правоверным намаз.
Глядите, открыть не желавшие глаз:
Ветвится росток его семени злого.
И весел и добр настоящий джигит.
Он в сердце открытом не копит обид.
Глядите: соседа от злобы знобит,
Без распрей не может он, пустоголовый.
В пустыню злосчастные братья ушли.
С врагом породнился Махтумкули.
Ходжи и сеиды влачатся в пыли.
Глядите, как рушатся жизни основы.
 

НЕ БУДЬ!

 
Советы я чту, как закон.
Бесчестному другом не будь,
Случайною встречей пленен,
Готовым к услугам не будь.
Смерть вступит на каждый порог;
К тому, кто в беде одинок,
Отзывчив будь, добр и не строг,
Жестоким к недугам не будь.
Когда, оказавшись в бою,
Трус волю теряет свою,
С друзьями в едином строю,
Врагами напуган не будь.
Уйдем мы. Промчатся года.
Все равными станут тогда.
Не бойся глупцов. Никогда
Причастен, Фраги, к ним не будь.
 

НЕСОКРУШИМОЕ

 
Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна,
Навеки вольная моя Туркменская страна.
Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота,
Туркменов крепость – это, знай, из стали крепость та.
Сам Сулейман, Рустам, Джамшид грозили ей мечом,
Сто тысяч шах слал каждый день бойцов – все нипочем.
Она пример горам, когда подымет воин щит,
И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.
Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд,
Пойдут в поход – в садах цветы восторженно горят.
Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям,
И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.
Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен,
Нас в плен не взять – туркмена сын не знает слова «плен».
Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той,
Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.
Так говорит Махтумкули – нет на душе пятна,
Бог на него направил взор – цветет его страна!
 

ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ

 
Жизнь, дарованная мне,
Алой розой облетела.
И душа моя в огне,
И в огне томится тело.
Жизнь моя! Какой гоклен Перенес подобный плен?
Речь моя – зола и тлен Для родимого предела.
От весенних рощ вдали Дни мои в слезах прошли.
Больше нет Махтумкули,
Плоть его осиротела.
 

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

 
Я слишком рано испытал
Жестокого мира гнев;
Я заклинаю: пощади!
Стенаю, осиротев.
В одеждах пестрых дольний мир
Сиял, светился, играл,
И я склонился перед ним,
Наряд гробовой надев.
Скиталец темный – я всю жизнь
Бродил по нищей земле,
И у меня в ушах звучит
Разлуки немой напев.
Стыдясь, влачу я саван свой,
С тех пор как сердце мое
С ума сошло, в недобрый час
На царский престол воссев.
Зачем я хитрую лису
Хмельным вином напоил?
Зачем я отвязал свинью?
Она разорила хлев.
У волка пасть в крови ягнят,
Убийство – дело его;
Он – ловчий, он пойдет по кровь,
Измучась и одряхлев.
Но как поступит старый волк,
Что делать будет лиса,
Когда в угодья их придет
Властительный ловчий – лев?
Себя джигитовым конем
Считает вьючный осел,-
И сам я оседлал осла,
В скитаниях обеднев.
Бесчестье перед прямотой
Дрожит в юдоли мирской
И принимает образ жен
И розовый облик дев.
Султаном доблестных мужей
Могучий был Чоудор-хан.
Я малодушных посрамил,
О родине восскорбев.
И я любил, но, как Юсуп,
Огня любви не бежал,-
У ног Зулейхи в смертный час
Крыла смежил, догорев.
И, как Юсупу, царский жезл
Не стал судьбою моей,
И жарко дышит мне в лицо
Печали отверстый зев.
В полночном небе золотых
Чертогов я ей не возвел,
Зато гоклены – мой народ –
Снимают мой щедрый сев.
И посох свой Махтумкули
Сложил в приютном краю,
Народу песней поклонясь
Под сенью родных дерев.
 

ГОРЫ В ТУМАНЕ

 
Вершины гор в тумане млечном,
Они нам не видны зимой.
Не следует о муже встречном
Судить по внешности одной.
Тот прочь ушел, другой садится.
Над недостойным люд глумится.
Огонь любовный разгорится –
Таится тот, кричит иной.
А предо мною на просторе
Моих надежд играло море!…
Джигит и в нищете и в горе
Идет дорогою прямой.
Но если рок вам сердце точит,
Над вами зря Лукман хлопочет.
Луна вернуть напрасно хочет
Товар, закупленный землей.
Стесняет буйного одежда.
Пленен пороками невежда.
Трусливого живит надежда
За крепкой спрятаться стеной.
Стою с поникшей головою:
Что сделал мой язык со мною?
Но только трус не рвется к бою,
Чтоб лечь костьми за край родной!
И кто Махтумкули осудит
За то, что он не позабудет,
Что правде слово дал и будет
До гроба верен клятве той!
 

ЖЕЛАНИЕ

 
Как плоть возврата бытия,
Изведав смертный сон, желает,
Окровавленная моя
Душа иных времен желает.
Меджнун, от родины вдали,
В глухих горах чужой земли,
Своей смеющейся Лейли,
Слезами опьянен, желает.
Ища Ширин, из града в град
Бредет измученный Фархад;
Ее живительных наград,
Уже испепелен, желает.
Вамик, попавший наконец
К своей Азра в ее дворец,
Свободы ищет, как беглец,
Расторгнуть злой полон желает.
Пригож Юсуп, как божество.
В свое не веря торжество,
Зулейха смотрит на него,
Сдержать любовный стон желает.
Фраги недугом истомлен:
Объединителя племен
Прихода благостного он,
В Туркмению влюблен, желает.
 

ИЗГНАННИК

 
Я на родине ханом был,
Для султанов султаном был,
Для несчастных Лукманом был.
Одеянием рдяным был,
Жизнью был, океаном был –
Жалким странником ныне стал.
Для слепого я зреньем был,
Для немого реченьем был.
Дум народных кипеньем был,
Душ влюбленных гореньем был,
Пеньем был, угощеньем был –
Нищим я на чужбине стал.
Я, Фраги, ятаганом был,
Я червонным чеканом был,
Рощ небесных рейханом был,
Над горами туманом был,
Был счастливым, желанным был,
Был дворцом – и пустыней стал.
 

ИЩУ СПАСЕНЬЯ

 
Я – раб любви, гоклен с Атрека,
Властительницу чар ищу.
Наставника в пустыне века,
Успокоенья дар ищу.
Судьбою изгнанный сурово
Из-под родительского крова,
Лишенный края дорогого,
Я праздничный базар ищу.
Брат Абдулла – зеница ока –
Исчез. Мамед-Сапа далеко.
Я покровительства пророка,
Глотая слезный жар, ищу.
И сердце мечется, как птица,
И горько мне, и кровь мутится;
Не знаю, где мне притаиться,
Куда бежать? Мазар ищу.
Гулял я по лугам невинным,
Пел небесам, горам, долинам,
А ныне в логове змеином
Я звонкий свой дутар ищу.
Махтумкули в годину мщенья,
Как цепь, влачит свои мученья.
Ты где, Туркмения? Спасенья,
Приняв судьбы удар, ищу.
 

ЛЕБЕДИ

 
Странники, взгляните на меня.
Кто еще, подобно мне, томится?
Мотыльки, любовники огня,
Кто из вас к блаженству не стремится?
Ветер, ветер, ты в чужих краях
Пел в ушах, вздымал дорожный прах…
Есть ли в мире справедливый шах,
Где его счастливая столица?
Муж святой, ты видел горний рай,
Ты земной благословляешь край,
А по белу свету ходит бай.
Укажи, где нищете укрыться?
Дудку сделал я из тростника –
Ростовщик услышал должника.
Птицы вы мои! От ястребка
Разве может спрятаться синица?
Рыба, ты и лодка и гребец,
Синяя пучина твой дворец.
Есть ли в мире остров, где беглец
Вечных бедствий мог бы не страшиться?
Мир-завистник, ты, как время, стар,
Отнимаешь свой блаженный дар…
Есть ли на земле такой базар,
Где алмазы по грошу кошница?
В мире есть красавица одна,
Словно двухнедельная луна;
Родинка ее насурьмлена,-
Кто с моей избранницей сравнится?
На земле моя Менгли жила,
Обожгла мне сердце и ушла.
У меня в груди ее стрела.
Где она? Какой звезды царица?
Я скучаю по родным краям.
Ты гулял ли с нею по горам?
Дай мне весть – по-прежнему ли там
Дождь идет, седой туман клубится?
За годами промелькнут года,
Новые возникнут города.
Кто мне скажет – будет ли тогда
По Корану человек молиться?
Народится новая луна -
Не навеки сгинула она.
Для ростовщика возведена,
Будет ли надежная темница?
Мало говорил Махтумкули,-
По глазам печаль его прочли.
Лебеди отеческой земли,
Иль не горько с вами разлучиться?
 

НАЧАЛА

 
Опередив добро и славу,
В счастливый день певец придет.
С бедой мулла придет в державу,
И вражеский боец придет.
Хвастливый трус при первой ране,
Смутясь, покинет поле брани.
Предупредив пожар желаний,
Томление сердец придет.
Отец себя увидит в сыне.
Спит кабаненок в черной тине.
Мотыга застучит в пустыне -
И влага наконец придет.
Вдали от логова родного
Что волк? Добыча зверолова.
Фраги! Потом родится слово,
Сперва его творец придет.
 

НАШЕСТВИЕ

 
Бежал хозяин лавки; моей торговле
Конец пришел до срока. Что делать мне?
Разбойник тешит сердце кровавой ловлей
В убежище порока. Что делать мне?
Муж обернулся трусом, рабы – мужами,
Лев обернулся мухой, а мухи – львами,
Темница стала домом, часы – веками…
Пред полчищами рока что делать мне?
Что делать, если сердцу любви не надо?
Сорвали кизылбаши завесу ада.
Растоптана отчизна – моя отрада,
Мой сад – пятой жестокой. Что делать мне?
Лежит на пленном слове печать запрета.
Невольничьи базары шумят с рассвета.
Где честь народа? В саван душа одета
И страждет одиноко. Что делать мне?
Погублены врагами мои дастаны;
Наставники – в темницах. Слезами пьяный,
Фраги пытает ветер: где караваны?
Один в степи широкой… Что делать мне?
 

ПРИЗЫВ

 
Нет больше равновесья на земле.
Какие судьбы смотрят в наши лица!
Клокочет мысль, как кипяток в котле;
Не тронь ее, она должна пролиться!
Из ничего мы в мир пришли вчера;
Тот – сын порока, этот – сын добра,
Пусть волчья начинается игра
И добрый слух из края в край помчится!
За Сопги-даг врага! И племена
Покроют славой наши имена.
Туркмены, в битву! Чтобы вся страна
Не плакала над нами, как вдовица!
Мы не напрасно кровь свою прольем:
За наши семьи, за родимый дом.
Друзья, мы все когда-нибудь умрем,-
Настало время смерти не страшиться.
Враг властвует,– а день за днем идет,
В страданиях за родом гибнет род…
И мы – туркмены – терпим этот гнет!
Вставайте, братья, нам нельзя смириться!
Народу ныне говорит Фраги:
Меч доблести, отчизну береги,
Да не коснутся наших роз враги!…
И клекчет месть, как ярая орлица!
 

СВЕТЛОЕ ВРЕМЯ

 
Охотится небо, крепка его сеть.
Ты где, долгожданное светлое время?
Я больше не в силах разлуку терпеть.
Ты где, долгожданное светлое время?
Мне сорок исполнилось… Чаша полна…
Душа моя разувереньем больна,
Надеждой обманута… Плачет она:
Ты где, долгожданное светлое время?
Покоя нигде не находит народ;
Как пес, по пятам лихолетье идет -
То зубы оскалит, то руку лизнет…
Ты где, долгожданное светлое время?
Голодная бедность глотает огонь
Напрасно протянута к небу ладонь,
Стреножен у всадника нищего копь.
Ты где, долгожданное светлое время?
Тщета-скопидомка в юдоли мирской
Не спит, и не ест, и теряет покой,
Пока не утонет в казне золотой.
Ты где, долгожданное светлое время?
Слова мои ложью муллы нарекли,
Лжецу в благодарность дары принесли;
Их клятвы изранили лоно земли…
Ты где, долгожданное светлое время?
Погрязли наставники в смертных грехах
И лгут при бессовестных учениках,
Что так повелел всемогущий аллах.
Ты где, долгожданное светлое время?
Язык твой огонь извергает, Фраги.
Различий не знай, недостойного жги,
А там – в Хиндостан отдаленный беги…
Ты где, долгожданное светлое время?
 

ТОСКА ПО РОДИНЕ

В черный день одиночества сонные очи,

Увядая, родную страну будут искать.

 
В тесных клетках своих, опочив с полночи,
Соловьи только розу одну будут искать.
Из-за родины принял я жребий скитаний.
Тяжело мне; мой взор заблудился в тумане.
Зарыдают ладьи о своем океане,
Истлевая на суше, волну будут искать.
Не забудет престол о своем властелине;
Сердце, в пламень одетое, сгинет в кручине;
И в разлуке с луною, в беззвездной пустыне
Одержимые страстью луну будут искать.
Если кровь страстотерпцев прольется ручьями
И душа задохнется под злыми руками,
Беззаботные бабочки, рея роями,
В чашах роз молодую весну будут искать.
Безъязыкие рты, некрасивые лица
Будут молча на песню высокую злиться;
Вздор пустой, неуместная речь, небылица –
Глухоту, немоту, тишину будут искать.
Наяву, в сновиденьях счастливцы, страдальцы,
Неразумные шахи, рабы и скитальцы,
Руки нежные, белые тонкие пальцы –
Жемчуг, золото, клады, казну будут искать.
Стрелы гнет, тетиву обрывает изгнанье.
И Фраги и богач в золотом одеянье
Перемену судьбы, как свое достоянье,
У горчайшей разлуки в плену будут искать.
 

ГУРГЕН

 
Вершины горные: туманы там и тут;
Морского ветра вой среди высот Гургена;
Когда промчится дождь, безумствуя, ревут
Потоки мутные вспененных вод Гургена.
Леса густые – там по берегам тростник;
Красавиц в серебре блестит живой цветник;
Там серая овца, конь белый, черный бык,
Там буйвол есть и тур: обилен скот Гургена!
Там негров с майями тяжелые ряды;
Купцы, погонщики толкутся у воды;
И всюду высятся слоистые гряды
Неколебимых скал,– как бы оплот Гургена!
Джигиты шаль спешат вкруг стана затянуть
И с ловчим соколом в опасный скачут путь.
И ветру влажному лань подставляет грудь;
Оленьим зовом полн весь небосвод Гургена!
Махтумкули прошел немало разных стран,
Но в сердце никогда не чуял столько ран:
Вот пери нежная, колеблясь, как джейран,
Отыскивает брод средь буйных вод Гургена!
 

НА СЕБЯ ВЗГЛЯНИ

 
Коль ты умен – с учеными дружи;
Знай: лишь глупец невежде другом станет;
Коль ты влюблен – терзайся и дрожи,
Что, может быть, любимая обманет.
Лишь храброму доверься всей душой;
Ждет нападенья караван ночной;
В сраженье трус позор снесет любой,
А дома вздор его обидой ранит.
Жалея труса, боль зажжешь в груди -
И света не увидишь впереди!
К богатым скрягам в гости не ходи;
Но щедр бедняк: он гостю все достанет.
Трус, дома сидя, хвастаться пойдет,
А в трудном деле друга подведет;
Джигит в богатстве радость обретает,
Скупцу оно арканом сердце стянет.
Ты на себя, Махтумкули, взгляни,
Умножь благое, злое отгони;
И слово мудрым мыслям подчини;
В избытке слов бесплодно слава вянет!
 

ПОЩАДИ!

 
Не мучай друга словом безотрадным;
Голодного за стол свой посади;
Будь строг и сух с завистливым и жадным;
Любовь к труду храни в своей груди.
Приветлив будь с бездомным сиротою,
Прими его, согрей, снабди едою;
Будь с грустным добр и раздели душою
Его беду, в его дела войди.
Приказ джигиту не дается дважды;
Удачлив тот, кто знает меру жажды;
Дела благие должен делать каждый:
Будь щедрым, бек, и право, шах, суди!
Нужда сама людей не убивает,
Зато она улыбку с губ стирает;
Хитрит собака с волком и играет,-
И ты с врагом хитро себя веди.
Махтумкули дан речи дар медвяной,
Ее цветы цветут благоуханно…
И Гёр-оглы ведь умолял Рейхана!
Просящего пощады – пощади!
 

РАЗЛИЧИЯ

 
Коль с тайной своей к дураку, не подумав, пойдешь,
Он все разболтает, тебя осрамит и ославит;
Коль тесную дружбу с блудницей безумной сведешь,
Она облысеть тебя в юные годы заставит.
Рабу не под силу хотя бы семь дней пировать;
Дракона, хоть мертвого, ящерице не сожрать;
Знай, дружбу с медведем свирепым водить не под стать;
Тебе, разозлившись, он голову в лапах раздавит.
Кто пас ишаков – не оценит копя-скакуна;
И щедрость – в народе, а мудрость – в совете видна;
Лишь в скачке скакун благородство проявит сполна,
А щедрый – пред гостем обильную скатерть расправит.
Мечта у джигита: любимая, конь, ятаган;
Трус – горе народа, причина позора и ран;
В аульных раздорах презренный буян и смутьян
Мышей клеветы на отважного мужа натравит.
Фраги говорит: на пиру удальцов веселит
Отважный боец, он как друг меж друзьями сидит;
А в битве горячей во имя народа джигит
Все поле сражения кровью врага окровавит!
 

РАСТОПЧЕТ

 
Ишак себя мнит равным скакуну,
Но рядом станет и – не будет равным!
Стать не найти у двух коней одну:
В бою лишь благородство будет явным.
Лишь в чистом детстве – радость без конца;
Глупцу ничто советы мудреца;
О роде не расспрашивай юнца,
Коль скромным он глядит и благонравным.
Твой взор вовек не будет миром сыт;
Лисица львом и тигром не рычит;
В гостях тогда лишь оценен джигит,
Когда с поклоном он войдет уставным.
Коль счастье вдруг тебе пошлет творец,
Ищи в народе преданных сердец;
На деле проверяется юнец:
Он в ратном деле мужем станет славным.
Махтумкули! Несчастных кровь и пот
Могли б расплавить этот небосвод!
Но и тиранов день возмездья ждет:
Судить их будет тот, кто был бесправным!
 

ДАЙ ИСЦЕЛЕНЬЕ МНЕ

 
Средь этих выжженных песков ты сжалься надо мной.
Создатель сущего Субхан, дай исцеленье мне.
Моей измученной душе, истерзанной, больной,
О врачеватель смертных ран, дай исцеленье мне!
Останови на мне хоть раз свой пламенный зрачок.
Бесплодно жизнь моя прошла средь суетных тревог.
Услышь мольбы мои, Ильяс, ты, Зикрия-пророк.
Коус премудрый и Умран, дай исцеленье мне.
Я сердцем и душой ослаб, как старец Ибрагим.
Моя Кааба далеко, и я не пилигрим.
Шепчу я пересохшим ртом, простерт и недвижим:
Гозли прозревший и Сельман, дай исцеленье мне.
Я корень, сохнущий в песке, нет у меня ствола.
Господня воля у меня наследника взяла.
Властитель духов, дивов царь и ты, чья власть светла,
Провидец мудрый Сулейман, дай исцеленье мне!
Хотел о помощи взывать – теснится вопль в груди
И вместо слез из глаз моих кровь брызнула, гляди.
К чему мне жить, где цель моя, что будет впереди?
Ответствуй, добрый Пеливан, дай исцеленье мне.
Обетованная страна мне чудится везде.
Там тигры кротости полны, там места нет вражде.
Искал тот край Махтумкули, но где он, люди, где?
О лекарь ласковый Лукман, дай исцеленье мне!
 

ПРИШЛОСЬ

 
Любовь и море не имеют дна,
В безмерной страсти мне гореть пришлось.
Играет сердцем, как щепой волна,
Безумство волн мне одолеть пришлось.
Я спал. Был грозен пробужденья миг.
Любовь трудна, я это знал из книг.
Но глубины страданья не постиг,
За это муку мне терпеть пришлось.
Любовь, как вздох, как трепет ветерка,
Едва коснувшись – снова далека.
И все острей, и все светлей тоска,
О прошлом счастье мне скорбеть пришлось.
Как маленькое солнце твой зрачок,
Костер любви огнем меня обжег,
Я счастлив тем, что я любовь сберег,
Что мне ее запечатлеть пришлось.
Тебе вручен неоценимый дар.
Будь с хрупкой вазой бережным, гончар,
К ней тянет руки грубые базар.
Венцом любви тебе владеть пришлось.
Отравленного выпил я вина.
И только ты ценить меня вольна,
Я крепость строил – рухнула стена.
В свою же мне попасться сеть пришлось.
Махтумкули, по воле волн, плыви,
Нет берегов, страдалец, у любви,
Друзей на помощь больше не зови,
Рабом любви мне умереть пришлось.
 

БЕДА

 
Меня беспощадный преследует рок,
Базар мой разграблен, доходы рассеялись.
Мой разум под гнетом слепым изнемог.
Желанья, как вешние воды, рассеялись.
Смотрите: я сброшен с весов бытия,
Недужна любая кровинка моя.
Убийцы пришли в золотые края
И приняли власть, и народы рассеялись.
Упал на глаза мои сонный туман,
Сковал вдохновенные речи дурман.
Теплом отдаленный дохнул Дехистан,-
Те ветры в часы непогоды рассеялись.
Фраги! Где крылатые струги твои?
С тобою остались недуги твои,
А счастье пропало; заслуги твои,
Надежды и лучшие годы – рассеялись.
 

ДНИ

 
Древнее вас, вершины гор,
Идут полуживые дни.
Возьмите, горы, мой позор,
Душе моей чужие дни!
Я горьким сиротою стал,
Я веткою сухою стал,
Безрадостной весною стал,
Встречая роковые дни.
Мамед-Сапа и Абдулла
Исчезли; с ними жизнь ушла.
Невеселы мои дела
И сумрачны пустые дни.
Потомство сгинуло мое,
Из рук я выронил копье;
В Тавризе б я нашел жилье,
Да помешали злые дни.
Махтумкули – безвольный прах.
О боже, я в твоих руках!
Гоклены, мой народ, в слезах:
Ведут врагов глухие дни…
 

ЖЕЛАНИЕ СТРАНСТВИЙ

 
Мне родимые холмы,
Дехистан увидеть хочется.
Мир-Кулал, Бехауддин,
Мне ваш стан увидеть хочется!
Арша блещущий венец.
Упование сердец,
Мне тебя, благой отец
Мусульман, увидеть хочется.
Путник сядет, отдохнет
И своим путем пойдет.
Мне пределы, в свой черед,
Чуждых стран увидеть хочется.
Побродить в степи глухой,
Поглядеть с горы крутой –
Мне добра и зла мирской
Океан увидеть хочется.
В Хиндостан и там и тут,
В Туркестан пути ведут…
Мне святых мужей приют –
Румистан – увидеть хочется.
Буйство духа, мир страстей,
Семь нагорий, семь морей,
Суеты – в кругу людей -
Мне дурман увидеть хочется.
Счастья ждет Махтумкули,
Чтобы слезы потекли;
Мне Каабу, хоть вдали,
Сквозь туман увидеть хочется.
 

ОТКРОВЕНИЕ

 
Предстали мне, когда я в полночь лег,
Четыре всадника: «Вставай! – сказали.-
Мы знак дадим, когда настанет срок.
Внимай, смотри, запоминай!» – сказали.
Затрепетало сердце, я притих,
Когда взглянул на этих четверых.
Юродивые были возле них -
Они мне: «Юноша, ступай!» – сказали.
И эти двое дали руки мне,
И мы пошли по дремлющей стране;
И некий знак забрезжил в вышине…
«Теперь садись и отдыхай!» – сказали.
Шесть путников я разглядел вдали,
Сидели мы; два пир-заде пришли;
Потоки слез у них из глаз текли.
«Он скоро будет. Ожидай!» – сказали.
И четверо в зеленом, на конях
Невиданных, взметая легкий прах,
Приблизились, привстав на стременах.
«Для встречи тесен этот край!» – сказали.
Увидел я шестидесятерых
Издалека летящих верховых.
«Спешим навстречу! Мухаммед средь них!
И ты его сопровождай!» – сказали.
На круп коня я поднят был. Меня
Как бурей мчало. Я сошел с коня.
Все в круг сошлись, молчание храня.
Я был в средине. «Руку дай!» – сказали.
«Сей муж – Али!» Из-под моих ступней
Тот выхватил циновку. Средь мужей
Упал я навзничь. На груди моей
Был некий груз. Мне: «Вопрошай!» – сказали.
Я спрашивал – и отвечал имам:
«Святой пророк предстал твоим очам,
За ним – халифы первые, а там –
Увейс-Карани, помни, знай!» – сказали.
«Ты видел их, земного праха сын!
Взгляни на тех мужей. Средь них один
Зенги-баба, другой – Бехауддин.
Заветной цели не скрывай!» – сказали.
Тогда пророк двум шейхам повелел:
«Благословите жизненный удел
Того раба» И я привстать хотел,
Но мне: «Лежи, молчи, внимай!» – сказали.
Сказал пророк: «Он жаждой обуян.
Подайте чашу, о Шахимердан,
И Абу-Бекр, Омар и ты, Осман!»
И мне мужи: «Не проливай!» – сказали.
И плоть мою на муки обрекли.
Я выпил все, что в чаше принесли;
Сгорел мой разум, я лежал в пыли…
«Мир – пред тобой. Иди взирай!» – сказали.
Тогда я в жилы недр земных проник
И, вихрем встав, седьмых небес достиг.
И мне: «Теперь ты властен в краткий миг
Окинуть взором звездный рай!» – сказали.
Открылись мне далекие края
И тайные движенья бытия.
Так я лежал, дыханье затая.
И, плюнув мне в лицо: «Вставай!» – сказали.
И отвезти меня в родимый дом
Пророк велел халифам четырем.
И мчались мы: и ночь была кругом.
Мы спешились, и мне: «Ступай!»-сказали.
Открыл глаза и встал Махтумкули.
Какие думы чередою шли!
Потоки пены с губ моих текли.
«Теперь блуждай из края в край!» – сказали.
 

ПЛАЧ

 
Я – погребенный в пустыне мертвец.
И мертвецами я буду оплакан.
Не насладившийся жизнью слепец –
Даже глупцами я буду оплакан.
Странник – весь мир обошел я кругом,
В городе горя остался – ив нем Гибну.
Голодным степным вороньем
И ястребами я буду оплакан.
Как мне воспрянуть? Я болен и слаб,
В тяжких цепях истомился, как раб,
И на огне превратился в кебаб,
И вертелами я буду оплакан.
Сердце трепещет, и согнут мой стан,
Стоны мои поднялись, как туман,
Слезы в кипучий слились океан…
Всеми слезами я буду оплакан.
Лалы родятся в ущельях немых,
Ливни плодятся от жалоб моих,
Горы плывут – и в волнах смоляных
Тают. Камнями я буду оплакан.
Разум безмолвствует, Махтумкули.
Маются дети Туркменской земли.
Пиры толпятся, ишаны пришли.
Даже врагами я буду оплакан.
 

ПУТЬ

 
Кипит живых речей поток,
Играет разум вдохновенный,
Но темной тучей злобный рок
Проходит по лицу вселенной.
И меркнет взор, и на щеках
Золой лежит смертельный страх.
Слова уносятся, как прах,
И разум тяжко спит, как пленный.
Кто – смертный – видел мира дно?
Заглянешь в бездну – в ней темно.
Я пью любовное вино,
И мне тяжел мой кубок пенный.
И вдохновение мое,
Смутясь, впадает в забытье,
И роковое острие
Грозит моей душе смятенной.
Даны садовники садам,
Туманы – горным высотам,
С женою делит хлеб Адам,
А я – один в юдоли бренной.
Ума несметная казна
Растратится, распылена:
Дела, кочевья, времена
Проходят чередой мгновенной.
Все миру суетному впрок.
И в добром сердце скрыт порок.
Соедини меня, пророк,
С моей подругой несравненной!
Когда берется хан за труд –
Мотыги бедняки берут.
От песни утешенья ждут
И жалкий раб, и шах надменный.
Поешь, а миру невдомек,
Что твой язык солгать не мог.
Бредешь, Фраги,– твой путь далек,
Далек твой Хинд благословенный.
 

ПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЕ

 
1. РАСКАЯНИЕ
 
 
Полвека на свете я прожил, друзья,
Со старостью совесть моя охладела,
И тает – о, господи! – сила моя,
И точат несчастья недужное тело.
Мне горько: я истину мало любил.
Кончается жизнь, но не гаснет мой пыл»
И духом я тот же, что в юности был,
Да жаль: борода у меня поседела.
А сердце мирская влечет суета,
И очи мне женская жжет красота,
И кривдой мои одержимы уста,
И страсти толкают на черное дело.
И если откажет мне в помощи бог,
Куда мне бежать от предсмертных тревог?
Я – суетен, правде служить я не мог,
И ранняя вера моя оскудела.
Не верю звезде моего бытия,
Черна, словно уголь, не доля моя,
Покинуло счастье родные края,
Душа моя тщетно проснуться хотела.
Судьба моя бурной и страстной была,
Дурные порой совершал я дела;
Прости меня, боже, пока не дошла
Моя многогрешная жизнь до предела.
Фраги задыхается в лютом огне,
Скорбит о себе, как скупец о казне:
И страх и надежды гнездятся во мне.
Души моей жертвою ада не делай!
 
 
2. В МАЗАНДЕРАН
 
 
Да будет нам спутником отчий народ,
Когда мы и впрямь поведем караван,
Доверимся Ною средь пенистых вод,
Дорогу держа на седой океан.
Нам древние горы поклонятся вслед,
На родину ветер промчится чуть свет,-
Когда принесет он от милой ответ,
Певучее имя впишу я в дастан.
Я стар. Я поистине много скорбел,
Судьбою запродан мой светлый удел,
И те пятьдесят неминуемых стрел
Остались в душе, изнемогшей от ран.
Мне были примером Тахир и Фархад,
Безумец – я в пламя лечу наугад.
Крыла у меня за спиною горят,-
Умру – не узнает Менгли, мой султан.
Я славлю владычицу мира Менгли,
Я кличу подругу мою издали.
Страданья разлуки мне печень сожгли,
И слава Менгли полонила Иран.
В скитаниях помни родимый народ.
Язык обуздай, избегая длиннот;
Готовься, Фраги, собирайся в поход!
Купцы направляются в Мазандеран…
 
 
3. СРЕДИ ДРУЗЕЙ
 
 
О, как дрожит моей прекрасной
И страстной жизни мотылек!
О, как растет недуг опасный,
Которым дух мой занемог!
Царица змей для змеелова -
Что для певца напев и слово.
Влюбленный ради лукобровой
В бездонный кинется поток.
Блажен, кто не застыл в покое,
Познав добро и зло мирское!
Со мной – содружество седое,
Ученых книжников кружок.
Махтумкули, твоя дорога -
Полвека. Это очень много.
Но пусть уходит прочь тревога:
Что – старость? Вздор, пустой предлог!
 

СМЕРТЬ ОТЦА