Текст книги "Наследница"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– После ужина!

– Что после ужина? – испуганно встрепенулась Рене.

– Ты так на меня смотришь, будто я сейчас на тебя наброшусь, – ухмыльнулся он. – Так вот – сначала я собираюсь поужинать.

Черт возьми, нет, это невозможно! Кажется, она приняла его слова всерьез и вылупилась на него, как кролик на удава! Она что, вообще шуток не понимает?!

Отвернувшись к окну, Тед опять попытался взять себя в руки, медленно досчитал до десяти и снова повернулся к ней.

– Ты что, всерьез предполагаешь, что я собрался тебя оттрахать после ужина? – еще больший испуг, равно как и исказившееся лицо – ах, простите, мадам, я и забыл, что подобные слова не для ваших аристократических ушек! – неоспоримо свидетельствовали, что да, именно это она и предполагала. – Да, кем ты меня вообще считаешь? Я просто пошутил!

Едва ли Тед мог себе представить, что в его словах Рене услышала нечто вроде: «Ты что, всерьез полагаешь, что я способен польститься на такую задохлину, как ты?», но увидел, как лицо ее стало еще более угрюмым. Его понесло, и он почти заорал:

– Я, когда ехал к тебе... я думал, мы друзья, потому и ехал. А ты! Это постоянное шараханье от меня, недовольная надутая морда, выговор на пустом месте – да какого черта? Я взял один номер, потому что мужчина и женщина, путешествующие вместе, обычно берут один номер – взять два значило обратить на себя внимание. А на границе – они же там смотрят, и твоя перепуганная застывшая физиономия могла вызвать подозрения. Я все сделал правильно, а ты! Ты меня кем считаешь? Монстром? Маньяком? – Он сам знал, что зашел слишком далеко, но остановиться уже не мог: – Ах да, я и забыл, что ты меня всего лишь наняла – как лакея. Так вот, мадам, довожу до вашего сведения, что сейчас ваш лакей принесет вам поесть – и ляжет спать. Пока что можешь, если тебе так кажется безопаснее, положить пару подушек посередине кровати – или хоть чемодан, черт его побери, если так беспокоишься за свою нравственность! На полу я спать не обязан! – с этими словами Тед вылетел за дверь, напоследок хлопнув ею.

Он пробежал несколько шагов, прежде чем затормозит и прижался лбом к холодной стене. Ему было тошно – и еще более тошно оттого, что он был неправ.

Обижаться за такое можно только на очень близкого человека – не на женщину, которую видишь второй раз в жизни. И если он, сентиментальный дурак, непонятно с какой стати все время воспринимал ее как близкого человека, то она, имея толику здравого смысла, вправе не доверять малознакомому подозрительному типу.

И еще одно: она была не в его вкусе... и Тед ни о чем таком не думал, заказывая этот чертов номер – только почему-то очень хотелось провести пальцами по ее шее и коснуться губами нежной кожи на виске, где билась голубоватая жилка...

Он вернулся в номер минут через пять, вдоволь мысленно обругав сначала ее, потом себя, а потом – весь мир. Рене сидела на кровати, согнувшись вперед и закрыв лицо руками. Непохоже, чтобы с момента его ухода она вообще сдвинулась с места.

– Да ладно, – он сел рядом и положил руку на сразу напрягшуюся спину, – не переживай, все образуется.

Рене вздохнула, не поднимая головы.

Под толстым свитером не чувствовалось, какая она худенькая, но Тед помнил, как она прильнула к нему при встрече... кожа да кости. И как шептала: «Ты приехал!»

И в самом деле – приехал! Взял девчонку, пережившую такое, что впору свихнуться – затащил неизвестно куда и наорал неизвестно за что. Доверие ему подавай! Вон ее сумка лежит, раззявившись на стуле – хоть сейчас забирай все, что там есть. А потом – в Канаду или Бразилию с полумиллионом долларов... ну, немного меньше, потому что продавать придется скупщикам краденого.

За какое-то мгновение Тед успел прикинуть это – а заодно представить себя под пальмой в окружении трех смуглых пышных красоток, готовых ради него на все. Вздохнул, понимая, что знакомство с красотками придется отложить, и слегка потряс Рене за спину.

– Эй! Ну где ты там?

Спина медленно разогнулась, и из ладоней вынырнуло лицо – весьма невеселое. Хорошо хоть не плакала. А глаза у нее были совсем как прежде – яркие, бархатисто-коричневые, точнее, каштановые – ему почему-то больше нравилось это слово.

– Не сердись... – Рене сказала это так жалобно, что ему стало смешно.

– Постараюсь. – Тед не выдержал, фыркнул и повторил: – Очень постараюсь!

И впрямь, придется сделать скидку на издержки ее воспитания.

Он стащил с нее блондинистый парик и растрепал слежавшиеся под ним темные локоны. Рене покорно стерпела эту фамильярность; последовала очередная неуверенно-примирительная реплика:

– Я Бруни сказала, что ты мой друг...

– Ладно, – усмехнулся Тед, – значит, так и договорились, да?

Она кивнула, улыбнувшись своей обычной виноватой улыбкой.

– Ну, вот и хорошо, – он встал. – Сейчас я тебе принесу поесть...

– Я могу сходить сама! – запротестовала Рене, очевидно, вспомнив его заявление насчет лакея

– Пока неясно, что с полицией, я не хочу, чтобы тебя кто-нибудь видел. Что тебе принести?

Она пожала плечами.

– Все равно.

– Ну, ты же что-нибудь любишь?

– Картошку.

– А что не любишь?

– Овсянку.

Рене не стала уточнять, что овсянку она не просто не любит – не переваривает. Целый год над ней бились в школе, пытаясь приучить ее к этому полезному продукту. Она с отвращением съедала, но потом, через час-полтора, позеленев и зажимая себе рот, бежала с урока в туалет под хихиканье девчонок. В конце концов, это всем надоело, и от нее отвязались.

– Если кто-то постучит – скажи, что ты не одета, и попроси зайти попозже.

Она кивнула, пошла в ванную, не, не успел он подойти к двери, высунулась:

– Я нигде не могу найти халат... и шампуня нет.

Тед усмехнулся – в дешевых мотелях девочка явно никогда не жила. Вернулся, достал из сумки шампунь, потом, поколебавшись – не воспримет ли она это как очередное покушение на ее добродетель – собственную футболку с Микки Маусом.

– Вот все, что могу предложить.

Когда он вернулся, в номере было пусто, но из ванной доносился шум воды и звуки, похожие на мяуканье – судя по всему, Рене что-то напевала, стоя под душем. Стоило ему хлопнуть дверью, как мяуканье прекратилось.

– Я еду принес! – крикнул он. – Вылезай!

Футболка, по мнению Теда, шла Рене куда больше, чем вся остальная одежда: он не без удовольствия незаметно разглядывал пару торчащих из-под нее изящных босых ножек. Жаль только, что она нацелила лифчик. Зачем? Разве там есть чему отвисать? Нет, все-таки что-то есть – в нужных местах слегка топорщится... очень славненько топорщится!

Решив прекратить наблюдение, чтобы у него самого, грешным делом, ничего не затопорщилось, Тед благонравно перевел взор на голову, замотанную полотенцем – и как это женщины ухитряются накрутить такой аккуратный тюрбан? Мысленно отметил, что вид у Рене порозовевший и посвежевший.

Особых разносолов в мотеле не было, поэтому на подносе красовались пара крепов с курицей и сыром, картонка с жареной картошкой и бутылка розового вина.

Ела Рене, хотя и не торопясь, но явно с аппетитом. Ну и слава богу, ей не мешало прибавить хотя бы килограммов пять.

Выставив за дверь опустевший поднос, Тед кивнул в сторону кровати:

– Ложись спать – завтра рано вставать. Я тоже сейчас вымоюсь и приду.

Решил не обращать внимания на выражение паники, снова промелькнувшее на лице. Судя по всему, Виктор в постели тоже что-то крепко напортачил – об этой стороне их жизни Рене не сказала ни слова, но испуг на лице говорил сам за себя.

Вернувшись из ванной, Тед обнаружил, что она уже в постели – лежит, отвернувшись, закутанная в одеяло так, что виден только затылок – но ни чемоданов, ни подушек, выставленных в качестве разграничительного барьера, на кровати не наблюдалось.

Плюхнувшись в кровать, он пробормотал: «Спокойной ночи!» – из одеяльного кокона донеслись те же слова – погасил свет и повернулся к Рене спиной.

Заснуть удалось не сразу – некоторое время его искушал бес, нашептывавший: «А может она ждет от тебя каких-то активных действий и будет разочарована, если их не последует?» Кончилось тем, что мысленно обозвав беса, а заодно и себя, козлом, он приказал ему убираться, а себе – спать.

Утро принесло весьма неутешительные известия.

Проснувшись, Тед обнаружил, что Рене во сне повернулась к нему лицом и продолжает крепко спать. Во сне она выглядела куда менее напряженной и затравленной, так что даже жалко было будить.

Он тихо встал, умылся, оделся и только после этого – делать нечего! – потряс ее за плечо.

– Эй! Просыпайся!

Она рывком вскинулась, открыла глаза – в них последовательно мелькнули испуг... непонимание... и наконец – облегчение. Ну, слава богу, пришла в себя!

– Просыпайся! Я за завтраком схожу, а ты пока умойся и оденься.

Рене кивнула, улыбнулась и сказала все еще сонным голосом:

– Мне хватит кофе с круассаном, я так рано не ем.

Вместе с завтраком Тед притащил в номер целый ворох свежих газет и, устроившись на кровати, принялся изучать их, прихлебывая кофе.

В первой же газете, в разделе криминальной хроники, он наткнулся на короткую заметку, сообщавшую, что Рене Торрини (Перро), владелица фирмы «Солариум», позавчера вечером таинственно исчезла из дома графини де Клери, ее родственницы. Одной из версий, рассматриваемых полицией, является похищение с целью получения выкупа.

То же самое, с небольшими вариациями, писали еще несколько французских и немецких газет. Газета, выходившая в Цюрихе, посвятила этому событию полстраницы. В центре красовалась фотография, сделанная, очевидно, в тот самый вечер: серебристое платье, бриллианты, высокая прическа. Рядом с Рене, обнимая ее за плечи, стояла элегантная седовласая дама, сбоку и чуть сзади – Виктор. За четыре года он мало изменился.

И подпись крупным шрифтом: «Через полчаса эта женщина бесследно исчезла. Может ли быть, что она сделала это по доброй воле?»

Были даны также некоторые подробности исчезновения: многословное, в стиле светской хроники, описание дома графини де Клери и состоявшегося там приема, с перечнем наиболее именитых гостей. Последней Рене видела хозяйка дома, оставившая ее в будуаре своей внучки. Когда она вернулась, в комнате никого не было. Полицию вызвали лишь через несколько часов после происшествия – все надеялись, что мадам Торрини просто почувствовала себя плохо и решила поехать домой. Кроме того, графиня распорядилась обыскать дом и сад – естественно, безрезультатно.

Ниже было опубликовано короткое интервью с инспектором полиции Мартином Флиттером, возглавлявшим следственную группу. Он сообщил, что киднэппинг – это только одна из версий, разрабатываемых группой. По словам мужа, в последнее время исчезнувшая проявляла признаки эмоциональной нестабильности и поговаривала о самоубийстве – эта версия тоже рассматривается. И наконец, промежуточный вариант: не исключено, что госпожа Торрини связалась с кем-то, кто, пользуясь ее душевным состоянием, захватил ее и намеревается получить за нее выкуп – или выманить у нее большую сумму денег.

Полиция просит всех, кто знает что-либо о местонахождении мадам Торрини, немедленно сообщить об этом.

Значит, теперь Рене разыскивают как жертву киднэппинга. Только этого не хватало...

Она тихо сидела у окна, но стоило ему поднять голову, спросила:

– Ну что?

– Почитай! – Тед пересел к столу и сунул ей цюрихскую газету. – Тут подробнее всего.

Быстро пробежав глазами заметку, она растерянно посмотрела на него.

– Я в жизни не говорила о самоубийстве...

– Да, дело завязывается круто.

–У тебя могут быть неприятности из-за меня?

Девочка быстро соображает! Не то слово – неприятности!

Минимум – лишение лицензии, максимум – двадцать пять лет тюрьмы за киднэппинг. Правда, все это – если он не докажет, что действовал по ее просьбе...

Рене поняла это едва ли не раньше него.

– У тебя есть лист бумаги?

– Зачем?

– Лучше будет, если я составлю с тобой что-то вроде договора, чтобы в случае чего было ясно, что ты действовал как мое доверенное лицо.

– Не паникуй, – Тед понимал, что Рене предлагает правильный шаг – подобный документ ему не помешал бы. Если она будет его клиенткой, это упростит дело и уменьшит риск – только почему-то ужасно не хотелось этого делать. – Я думаю, все обойдется и так.

– Давай напишем. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

Он встал и, вытащив из сумки несколько листов бумаги, положил перед ней. Несколько секунд Рене сидела, глядя перед собой, потом начала быстро писать. Подняла голову.

– Как твоя фамилия?

– Мелье. И оставь место для номера лицензии.

Она кивнула, через минуту расписалась весьма витиеватой и размашистой подписью и протянула ему листок.

– Посмотри, годится?

«Я, Рене Перро (Торрини), поручаю Теду Мелье...»

Дальше было по пунктам расписано: обеспечение ее безопасности, получение необходимой ей конфиденциальной информации и выполнение ее имущественных поручений, включая продажу принадлежащих ей драгоценностей.

– Ну как, сойдет?

– Сойдет, – Тед сложил бумагу и сунул в карман. – Собирайся, пора ехать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В Париж они прибыли к четырем часам.

Перед самой площадью Республики Тед свернул на набережную канала Святого Мартина и через минуту остановился около пятиэтажного серого каменного дома.

– Ну, слава богу, приехали!

В этом доме находилась его собственная квартира – более безопасного места он придумать не мог.

Когда ему было лет двадцать, тетя Аннет, у которой Тед жил до тех пор, заявила, что понимает его проблемы, но девок в ее дом он водить не будет. Так что пора ему подумать о собственном жилье, Тем более что она случайно слышала, что продается небольшая квартира в приличном районе – хотя и на последнем этаже, зато недорого.

Эта идея упала на плодотворную почву: он и сам подумывал о том, чтобы жить отдельно. Тетя развила бурную деятельность: поручилась за него в банке, ссудила ему недостающие деньги – и вскоре он стал счастливым обладателем двух комнат и кухни.

Квартиру свою Тед любил и холил, а посему слегка побаивался, что Рене, привыкшая к несколько другим условиям, скажет в ее адрес что-нибудь неуважительное.

Войдя, она начала с интересом оглядываться. Тед лишний раз порадовался, что год назад сделал ремонт, вбухав в него едва ли не столько денег, сколько стоила сама квартира. Зато теперь безупречный узорчатый паркет радовал глаз, равно как черно-белая плитка на кухне и в ванной и пижонская черная ванна «под мрамор».

Тогда же, год назад, он хотел было сменить и мебель на более современную, но потом все-таки оставил большую часть привычных и удобных ему вещей.

Он провел Рене в спальню, освободил одну полку в шкафу и кивнул:

– Вот тебе место для вещей. Устраивайся.

Она послушно начала распаковываться, а Тед, воспользовавшись этим, решил первым занять ванну – на сегодня было намечено еще много дел.

Выйдя из ванной, уже в джинсах и майке, Тед обнаружил Рене в гостиной, одновременно служившей ему и кабинетом. Одетая в джинсы, полосатую футболку и – во дает! – расшитые золотом остроносые тапочки без задников в гаремном стиле, подходившие к этим джинсам примерно как сомбреро к пеньюару, она изучала книжные полки и, услышав его шаги, обернулась.

– Ты все эти языки знаешь? – кивнула она на палку самоучителей и разговорников.

– Более-менее. Ванна свободна – мойся, а я пока поесть сделаю.

Вместо того чтобы уйти в ванную, она спросила – с не меньшим интересом и уважением:

– А ты и на машинке умеешь печатать?

– Умею, – Теду стало смешно: знала бы она, что научился он этому только потому, что от руки писал как курица лапой, а на то, чтобы содержать секретаршу, его заработков в первые годы работы не хватало. Но видеть на лице Рене уважение – даже почти восхищение – было приятно.

Языки он действительно знал весьма более-менее – то есть немецкий-то хорошо, еще со школы, а вот голландский, итальянский и английский изучит сам, по самоучителю, и ровно в том объеме, чтобы суметь объясниться. Но Рене он решил не разочаровывать: пусть считает его если не суперменом, то по крайней мере полиглотом.

Готовить Тед не любил, поэтому предпочитал пользоваться презираемыми большинством французов замороженными блюдами, которые можно быстро разогреть в микроволновке.

Секунду, поколебавшись между фаршированным перцем и блинчиками с творогом, он сделал выбор в пользу блинчиков, поставил их разогреваться и предался размышлению над не менее важной проблемой: где кормить гостью? В гостиной – приличнее, на кухне – удобнее и привычнее.

Наконец, обозвав себя Буридановым ослом, он решил быть проще. Поэтому, когда Рене появилась в дверях, на кухонном столе уже стояло целое блюдо блинчиков и банка клубничного варенья.

Взглянув на него, Рене неожиданно хихикнула. Тед не сразу сообразил, что причиной этому явился фартук, розовый с цветочками – подарок тети Аннет – который он надевал всегда, когда готовил. Смутившись, он хотел снять его, услышал взрыв еще более веселого смеха – махнул рукой и тоже рассмеялся, представив себе, как смотрится со стороны.

Может быть потому, что они добрались до цели и Рене почувствовала себя в безопасности, выглядела она куда менее подавленной, чем вчера. И ела с аппетитом – с блинчиками он явно угодил.

Съев несколько штук, она с завистью протянула:

– Ты и готовить умеешь...

– А ты – нет?

Рене молча покачала головой.

– Ладно, вечером научу. Сейчас я поеду на работу – заодно куплю вечерние газеты.

– А где ты работаешь?

– У меня своя контора, недалеко от Северного вокзала.

На самом деле контора была не совсем его – Тед делил ее с еще тремя коллегами. Все вместе они оплачивали помещение, состоящее из двух кабинетов, фотолаборатории и приемной, а также сидевшую в приемной секретаршу.

Это сообщество существовало уже лет десять, но Тед вступил туда всего три года назад и сразу же оценил его преимущества. Его доход вырос раза в полтора – поэтому он и смог позволить себе столь дорогостоящий ремонт. При этом он оставался независимым: единственным обязательством была своевременная выплата своей четверти конторских расходов.

Не секрет, что клиенты имеют тенденцию то куда-то исчезать – то переть косяком. Когда Тед работал один, то иногда, скрепя сердце, вынужден был отказываться от дел, с которыми физически не успел бы справиться – а через месяц ему приходилось сидеть и плевать в потолок со скуки.

Теперь этот вопрос решался просто: избыточных клиентов можно было передавать коллегам, получая от них такие же знаки любезности. Этим, собственно, и объяснялось увеличение его дохода.

Вот и вчера, прослушав с утра сообщение Рене, Тед тут же смог перебросить начатое дело одному из коллег – недавно пришедшему в контору отставному полицейскому Жувену.

Приехав в контору, он позвонил Жувену и спросил, что нового. Тот сказал, что сейчас приедет и расскажет, и Тед устроился в кабинете, просматривая вечерние газеты. В них, кроме повторения того, что Тед уже прочел с утра, красовалась фотография Виктора и его заявление для прессы.

Оказывается, Рене уже много месяцев страдала депрессией, усугубившейся после потери ребенка (вот сволочь!). Иногда ее эмоциональная нестабильность проявлялась также в приступах ярости, во время которых она не отдавала себе отчета в своих действиях. Виктор надеялся, что постепенно это пройдет, но в последнее время положение ухудшилось, и Рене, сама понимая, что больна (подонок!), собиралась провести некоторое время в санатории, под наблюдением специалиста. Он жалеет, что не поместил ее туда раньше – там она была бы в безопасности, в том числе и от себя самой.

В заключение Виктор обратился к преступникам, похитившим его жену, с просьбой пощадить ее – он готов заплатить вознаграждение тем, кто вернет ее домой.

Читая все это, Тед радовался, что его никто не видит – кулаки сжимались сами собой. Он до сих пор помнил, ярко, как кадр из фильма: взмах руки Виктора – и Рене, падающую на ковер. И кровь, которую она потом привычно вытирала мокрым полотенцем...

К тому моменту, как появился Жувен, мизансцена была подготовлена: газета лежала на столе, фотографией Рене кверху.

Жувен влетел в кабинет и плюхнулся в кресло, задрав ноги – он часто разыгрывал из себя лихого сыщика из американских детективов.

– Хочешь сенсацию? – заявил он.

– Ну, давай! – лениво согласился Тед.

– Нет у твоей клиентки никакой соперницы!

– И только-то? Я-то думал, что эту красотку нашли, – он кивнул на фотографию. – А что же там?

Что бы ни писали в романах о лихих сыщиках, одним махом распутывающих дела о кровавых убийствах, на самом деле работа частного детектива процентов на восемьдесят состоит из семейных проблем. Супружеские измены, неверные любовники и связавшиеся с дурной компанией дети (иногда «детям», правда, далеко за тридцать) – именно с этим и приходится чаще всего иметь дело.

Задание, переброшенное Жувен было из той же категории: некая жена, случайно узнав, что муж, по вторникам и пятницам исправно посещавший гольф-клуб, на самом деле там уже давно не показывается, наняла Теда, чтобы проверить – чем же ее супруг занимается в эти дни?

Вчера был вторник, и теперь Жувен с гордым видом выдал свою сенсацию:

– Там парень был! Этот тип решил на старости лет масть сменить! Я их гнездышко засек, к пятнице оборудование поставлю. Или ты сам хочешь?

– Да нет, продолжай. Я завтра снова уезжаю.

– Клиент выгодный?

– Да нет. Это друг один на юге – собирается разводиться и хочет, чтобы я ему помог кое в чем.

Почти правда...

– Но отчет ты пишешь сам!

Как объяснял сам Жувен, из полиции он ушел именно потому, что не любил писанины. Правда, Тед слышал от людей другую версию, связанную с женщиной.

Решив главную проблему, Жувен обратил, наконец, внимание и на газету:

– А-а, эта... Ничего себе история – что-то тут не вяжется, я это еще с утра понял.

– А что не вяжется?

– Если бы похитили, так уже выкуп попросили бы. А если сама сбежала – так чего вдруг, с вечеринки? Нет, помяни мое слово, баба больная на всю голову – думаю, через пару недель труп вместе с камушками где-нибудь всплывет.

– С какими еще камушками?

– Ты что, не видишь? – Жувен щелкнул по фотографии. – Она же цацками, как елка, обвешана. Спорим на сотню, что скоро труп найдут? И еще на сотню, что она сама с больной головы решила утопиться?!

Клюнул! Теперь – подсекать!

– Да брось ты... Я так думаю, что похитили ее, и после того, как этот мудак сказал, что заплатит, стребовали деньги. Может, она вообще уже дома?

– Ну, как ее могли похитить? Там же сотня человек была! Что, думаешь, никто бы не заметил? Нет, сама она смылась – топиться или вешаться. Или где-нибудь в мотеле снотворное приняла.

– Тогда уже нашли бы.

– А я сейчас позвоню ребятам – узнаю! И если еще не нашли – спорим на пару сотен?

– Уж и на пару сотен...

– Ладно, я пошел звонить.

Вернувшись через пять минут, Жувен доложил, что Рене пока не нашли – ни живую, ни мертвую. Об этом Тед, как ни странно, догадывался. Зато таким способом он сумел узнать, что французская полиция тоже подключилась к поискам Рене. Значит, на улицу ей высовываться нельзя, и ее драгоценности почти наверняка в розыске...

На пари пришлось согласиться, зато теперь Жувен будет до конца жизни уверен, что инициатором и разговора, и пари, и – главное! – звонка приятелям в полицию был он сам.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Домой Тед приехал лишь в девять вечера. Выйдя из машины, поднял голову, увидел свет в собственном окне – и на душе стало легко и весело.

Он прекрасно понимал, какие трудности ждут их впереди, но думать об этом не хотелось. Хотелось просто радоваться и ощущать себя почти молодоженом. Поддавшись какому-то дурацкому импульсу, он даже купил по дороге букет цветов.

Рене выскочила в коридор, едва заслышав шум в дверях. Ему показалось, что она собиралась броситься ему на шею, но в последний момент остановилась.

– Ну вот... Как ты тут? – сказал он, потому что надо было что-то сказать.

– Тут хорошо, – она смущенно улыбнулась, – очень свободно.

Тед не совсем понял, что она имела в виду – всю его квартиру можно было разместить в одной ее спальне.

Вручив ей цветы – хорошо, что догадался купить, она явно обрадовалась! – он поволок остальную свою поклажу на кухню, на ходу продолжая говорить:

– У меня тут газета – Виктор сделал заявление для прессы. Почитай, интересно. Сейчас я тоже приду, только с продуктами разберусь.

К тому времени, как он появился в гостиной, Рене сидела в кресле, как-то враз помрачневшая и осунувшаяся.

– Он хочет сделать из меня сумасшедшую, – это было первое, что Тед услышал.

Похоже на то... Стоит ей попасться в руки полиции, как Виктор, под предлогом заботы о ее здоровье, сделает все, чтобы она сразу же оказалась в «санатории» и не вышла оттуда до конца жизни.

Тед подошел и, обняв за плечи, притянул ее к себе.

– Не надо. Ты же и раньше знала, что он сволочь... – Рене молчала, уткнувшись виском в его бок. Поглаживая ее по голове, он продолжил: – Не бойся его. Мы справимся, обязательно справимся, – вспомнил то, что ей было важно и добавил: – И собак твоих тоже найдем. Обязательно.

Он продолжал гладить ее по голове, пока не почувствовал, что она расслабляется – тогда отошел и сел в кресло, подвинув его так, чтобы столик не разделял их.

– Теперь слушай. Тебя уже ищут и во Франции, так что показываться на улице нельзя. Я завтра с утра уеду дня на три, а тебе придется сидеть здесь и ни в коем случае не выходить из квартиры.

– Ты поедешь продавать драгоценности?

– Тут тоже все не просто... Покажи, что там у тебя есть.

Рене принесла сумку и высыпала содержимое тряпочного свертка на стол: серьги, два кольца, браслет, часики «Пиаже» с бриллиантами, пара заколок для волос и колье. Все сверкало и переливалось, как в витрине ювелирного магазина, составляя странный контраст с прожженной в нескольких местах кожаной столешницей, на которой едва ли когда-либо лежало что-нибудь подобное.

– Да-а, – Тед взял в руку браслет, взвесил на ладони, потом покрутил в руке кольцо, любуясь блеском. – Красивые вещи... и дорогие. Конечно, застрахованы?

– Да, разумеется.

– Значит, у страховой компании есть их точное описание. Скорее всего, они уже в розыске.

– То есть... их невозможно продать?

– Почему, – он пожал плечами, – можно. Есть люди, которые возьмут, но очень дешево – процентов за десять от настоящей цены.

– Ты сможешь это сделать? – перебила его Рене.

– Могу попробовать. Но лучше бы обойтись без этого – риск очень большой, а дадут мало.

– Нам нужны деньги.

– Я уже думал об этом, – Тед замялся, вздохнул и решительно сказал: – Я попытаюсь достать их другим способом.

– Каким?

– Одолжить. У меня есть один знакомый, через него это можно сделать. Я с ним уже созвонился и завтра к нему поеду.

Рене сердито поморщилась.

– Надо было попросить у Бруни, она бы дала. Но я думала, что это, – кивнула на стол, – легко можно будет продать...

– Не жалко? Они очень красивые.

Она зажмурилась и замотала головой.

– Я их вообще видеть не хочу. Виктор часто мне что-нибудь дарил, после того, как... бил меня. Вместо извинения. – Презрительно ткнула пальцем в сверкающий браслет. – Вот это, например, он подарил после того, как руку мне сломал.

– А это? – Тед приподнял колье – рубины в обрамлении бриллиантов. Спросил – и в тот же миг пожалел об этом, увидев исказившееся лицо Рене.

– Это когда ребенок... – она криво улыбнулась. – Я выбирала самое... такое, что не жалко.

– Я возьму пару вещиц – на случай, если захотят залог. – Он выбрал из кучки браслет и серьги. – Вот это. А остальное забери пока обратно, или, если хочешь, можно положить в сейф.

– А где сейф?

– Здесь! – усмехнулся Тед, кивая на одну из двух парных японских картин – тушью по шелку – висевших на стене гостиной. Эту идею он почерпнул именно в ее доме.

Встал и, проходя, потрепал Рене по плечу. Он уже начал понимать, что его прикосновения ей не то чтобы неприятны – она просто не привыкла, чтобы к ней кто-то прикасался. Вот и сейчас она подняла голову и неуверенно улыбнулась.

Нажав замаскированную кнопку, он откинул картину и открыл сейф.

– А это у тебя пистолет? – послышалось сзади.

Тед кивнул, почувствовав себя почти Джеймсом Бондом. Неважно, что пистолет он не брал в руки уже лет пять, да и до того стрелял только по бутылкам.

Стоило драгоценностям исчезнуть со стола, как Рене сразу расслабилась, будто стряхнув с плеч какую-то тяжесть. Вытащила из сумки пачку немецких марок.

– Возьми!

Брать у нее деньги Теду было неприятно – он все никак не мог воспринимать Рене как клиентку.

– А сколько тебе вообще денег нужно? Сколько просить?

– Не знаю... Заплатить адвокату – он наверняка потребует какую-то сумму на предварительные расходы. Одеться – я же не могу к нему идти в таком виде. И... найти собак – это самое главное, и я не знаю, сколько на это надо. И всякие другие расходы.

– Тысяч десять марок хватит?

– Бери лучше двадцать – мало ли что.

– Там могут потребовать очень большие проценты, – попытался объяснить Тед.

– Ну и что? Как только ты найдешь собак, я смогу пользоваться своим счетом... или ты считаешь, что это займет больше месяца?

– Нет, не думаю. Я вернусь дня через три, побуду тут пару дней, устрою тебе встречу с адвокатом – и поеду за собаками.

– Думаешь, ты быстро их сможешь найти?

– Конечно! Я же профессионал – и не такое находил!

А живы ли еще эти собачонки? Ладно, неважно – главное, чтобы она хоть немного приободрилась.

– Все, дела закончены. Теперь пошли учиться готовить!

Обучение кулинарной премудрости свелось к объяснению правил пользования микроволновкой и электродуховкой. Напоследок – высший кулинарный изыск! – Тед приготовил омлет, подробно объясняя Рене каждый этап этого непростого дела, после чего урок был закончен, ведь есть холодный омлет – это кощунство!

Они засиделись до ночи – сначала на кухне, потом, прихватив с собой недопитую бутылку вина и бокалы, перешли в гостиную. Рене оставила где-то свои золоченые тапки и сидела босиком, подвернув под себя ноги, словно всю жизнь провела в этом кресле.

Разговор то затухал, то возобновлялся – об одном, о другом... Тед мгновенно чувствовал, когда она вспоминала о Викторе: какое-то случайное слово, жест – и черты ее сразу заострялись, а брови сдвигались. Потом она заставляла себя отбросить это воспоминание, как кусок грязи, и через пару минут уже снова улыбалась.

Он несколько раз напоминал себе, что завтра рано вставать, но не хотелось нарушать покой и тишину этого вечера. Лишь заметив, что Рене украдкой зевнула, взглянул на часы и со вздохом сказал:

– Поздно уже, давай спать ложиться, – чуть подумав, добавил: – Мы завтра, наверное, не увидимся, я рано уйду. Так что... до встречи!

Когда утром прозвонил будильник, Тед прислушался – за дверью спальни было тихо. Он умывался, пил кофе, одевался – и все никак не мог решить: если Рене проснется и выйдет его проводить – поцеловать ее на прощание? Но она так и не проснулась...