Текст книги "Наследница"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Хоть всю жизнь... И он приходил бы вечером домой и рассказывал о том, что случилось за день, и за стеной бы спал ребенок...

Встряхнув головой, он вспомнил, что на вопрос Рене так и не ответила.

– Так что он все-таки про меня говорил? Могу я узнать, наконец?!

Поняв, что уйти от ответа не удастся, она вздохнула.

– Ну... он начал с того, что поскольку внимания прессы все равно не избежать, нужно использовать его и создать мне, как он выразился, «определенный имидж». А если тебя будут видеть рядом со мной, это может вызвать ненужные вопросы и испортить мне репутацию – значит, нам с тобой лучше на какое-то время воздержаться от общения...

То, что Тед и предполагал – даже почти в тех же выражениях! Наверняка адвокат не ожидал, что мадемуазель Перро не послушается доброго совета!

– ...Я ему сказала, что подобный вариант меня не устраивает. Он пытался объяснять, что это может ослабить мою позицию, но я ответила, что с того момента, как ушла от Виктора, считаю себя свободной от всех обязательств по отношению к нему. В общем, он понял, что меня не переубедить, и вынужден был принять твое присутствие как данность.

– Я же говорю, от меня одни неприятности. Он был очень недоволен?

Рене пожала плечами.

– Знаешь... он работает на меня, а не наоборот. Довольна должна быть я! – Ее высокомерный тон заставил Теда улыбнуться. – Под конец он уже не возражал, только сказал, что твоему присутствию надо придать официальный статус, и попросил, как он выразился, «не давать материала для скандальной хроники».

– То есть не трахаться прямо в вестибюле? – Ему стало смешно —во-первых, от подобной идеи, а во-вторых, потому что Рене, как всегда, вздрогнула, услышав это неприличное слово. – Он что, знает о наших отношениях?

– Он спросил напрямую, и я не сочла нужным отрицать, – в ее голосе прозвучало все то же высокомерие. – Короче, он хочет, чтобы ты назывался кем-то вроде начальника службы безопасности или старшего телохранителя и чтобы у нас были отдельные спальни, – Рене хихикнула, – правда, в апартаментах они обычно смежные.

В эту ночь она вела себя необычно смело – правда, предварительно все же погасив свет. Ее руки заскользили по его телу, почти уверенно спустились на уже изученное место, и Тед замер, боясь спугнуть ее. Подбодренная его стоном, Рене сползла вниз, втянула в себя сосок, чуть прикусив зубами... еще ниже... и дотронулась губами до живота, поцеловав его и поласкав языком – куда более робко и неуверенно.

Тед понимал, что она не очень знает, как действовать дальше, и пока просто повторяет его движения – но вот-вот дойдет до места, где ей не с кого брать пример. Теплое дыхание, совсем близко... он снова застонал – настолько желанной и возбуждающей показалась ему эта неуверенность. В голове билось: «Ну давай же, скорей! Пожалуйста...»

Как мальчишка, словно для него это тоже впервые... Смешно...

На самом деле было уже совсем не смешно. Он лежал, запрокинув голову и вцепившись пальцами в простыню, почти не в силах дышать, потому что теплые губы наконец дотронулись до его члена и попытались охватить его – неумело, неловко – и невыносимо сладко. Подался бедрами вперед —непроизвольно, почти конвульсивно – и чуть не закричал, настолько острым внезапно стало наслаждение.

Черт возьми, она входила во вкус, ей нравилось, нравилось!..

С каждой минутой Рене действовала все увереннее, сама поймав нужный ритм. Сердце Теда колотилось, кровь шумела в ушах – иногда он забывал даже выдохнуть.

Это длилось невыносимо долго... вечность... мгновения —пока в какой-то момент он не понял, что вот-вот сорвется за грань, где еще может владеть собой – и, сжав худенькие плечи, бережно отстранил Рене, потянув ее к себе, наверх.

Легкий недовольный стон – и она оказалась под ним, опрокинутая на спину, изнемогающая. Тед поймал губами ее губы – и отпустил их, чтобы выдохнуть:

– Обними меня... ногами, – а потом слов не осталось, кроме одного, всегда одного и того же, означающего все слова на свете: – Рене... – и вкус кожи, и поцелуи, и запах цветов... – Рене! – (Вот так, да? Так ты хочешь? Быстрее, да?) – Рене... (Ну давай же, я жду тебя!) – Рене! – (Да! Вот, вот оно! Да-а!)

Дыхание Рене становилось все ровнее – Тед ощущал это плечом, в которое уткнулось ее лицо, и всем телом – опустошенным, легким и ленивым.

Шевелиться не хотелось. Лишь почувствовав, что она задрожала, он провел рукой по спине – а-а, вот что, холодная совсем! – поцеловал за ухом и тихонько спросил:

– Эй, ты как там – живая еще?

Закивала – значит, живая. Он вытащил из-под низа сбившееся одеяло и прикрыл ей спину, подоткнув для тепла. Самому ему холодно не было.

Рене снова закивала и поерзала, пристраиваясь удобнее.

– Я все правильно делала?

Этот вопрос, заданный тихим неуверенным голосом, всколыхнул целую бурю острых блаженных воспоминаний.

– Да, ты все просто на лету схватываешь. По-моему, у тебя к этому делу талант, – Тед понадеялся, что она не сочтет комплимент сомнительным. – Я имею в виду, в постели.

Вроде не оскорбилась, улыбнулась.

– У тебя тоже...

– Я знаю. – (А чего скромничать-то? Что есть – то есть!) – Почему?

Действительно, что заставило ее, вздрагивающую даже от такого невинного слова, как «трахаться», преодолеть обычную застенчивость? Тед не думал, что получит ответ на этот вопрос, не был уверен даже, что Рене поняла, о чем он спросил. Но она поняла – и ответила, уже без улыбки:

– Я сегодня очень боялась, что ты не поедешь со мной, не захочешь. И впервые поняла, что могу потерять тебя... И подумала: вот сейчас ты со мной, и надо радоваться каждой минуте, что мы вместе – радоваться и... и не откладывать ничего на потом – понимаешь?

Возможно, она ожидала, что он что-нибудь возразит или пошутит над ее страхами – но Тед лежал молча, прижимая ее к себе и поглаживая по согревшейся спине.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

На следующее утро Тед, как было велено, отправился к мэтру Баллу. Выяснилось, что ему придется сегодня, прямо сейчас, поехать и посмотреть апартаменты в нескольких отелях – там уже предупреждены о клиентке мэтра, которая колеблется в выборе и до момента вселения желает сохранить инкогнито.

Желательно, чтобы до конца дня мадемуазель Перро решила, какой именно отель она предпочтет. Кроме того, ей необходимы пара телохранителей и лимузин с шофером – все это Тед как начальник администрации мадемуазель (ого! ну и титул!) должен обеспечить к утру пятницы. А завтра в три адвокат ждет их обоих для инструктажа.

Выслушав это и получив список отелей, Тед уже собрался уходить, когда мэтр внезапно спросил его:

– Мадемуазель Перро посвятила вас в подробности нашего вчерашнего разговора?

– Да.

– Надеюсь, у вас нет ко мне претензий по этому поводу? Я считал, что, объясняя ей... положение вещей, действую в ее интересах. Нам предстоит работать вместе, и я бы не хотел, чтобы между нами были какие-то неясности.

Он что, вроде как извиняется? Да, похоже на то...

– Нет. Думаю, что на вашем месте я поступил бы точно так же.

Мэтр Баллу был явно удовлетворен подобным ответом:

– Я всегда считал вас человеком здравомыслящим и, по зрелом размышлении, пришел к выводу, что ваше присутствие рядом с мадемуазель может оказаться кстати.

Очевидно, это означало: «Женщина молодая, одинокая – неизвестно, какая сволочь ей могла бы подвернуться. А ты хоть проблем по дурости не создашь».

– Я в этом не сомневаюсь.

– Ну что ж – я считаю, мы обо всем договорились, – кивнул мэтр и, после небольшой паузы, добавил: – Вы знаете, Мелье, во время первой встречи я все пытался понять – кто же главный в вашем, так сказать... дуэте. А вчера понял, что несколько ошибался в оценке характера мадемуазель Рене...

Похоже, отпор, который Рене вчера дала ему, произвел на адвоката впечатление. Тед до сих пор не был уверен, что она права – но в глубине души ею гордился.

Домой Тед попал только часам к шести – весь день прошел в бегах; по дороге пришел к выводу, что «начальник администрации» звучит слишком помпезно, и именоваться просто старшим телохранителем ему нравится куда больше.

Едва войдя в квартиру, он почувствовал какой-то странный запах. Рене, как положено, выскочила, поцеловала – но на вопрос о происхождении запаха покраснела.

– Я... мы тут печенье попробовали сделать – и оно с краешку немножко подгорело...

Из дальнейших расспросов выяснилось, что «мы» – это она с собакой. Поставив печенье в духовку, Рене решила пока что причесать собачонку – и забыла о времени. Правда, получилось все равно вкусно...

Смешно... Еще никогда в его квартире не пахло подгоревшим печеньем.

Важный вопрос: какую гостиницу выбрать, «Хилтон», «Ритц» или «Георг V», обсуждался на кухне, за чашкой какао с тем самым подгорелым печеньем (чувствовалось, что Рене очень старалась, даже украсила каждую печенину изюминками в виде улыбающейся рожицы). Это несоответствие показалось Теду восхитительно забавным – как дворовый котенок в бриллиантовом ошейнике.

Выбрали они «Хилтон» – немаловажную роль для Рене сыграло то, что в этом районе было где гулять с собакой.

– А как у нас с деньгами – осталось что-нибудь? – неожиданно спросила она.

– Да, больше половины.

– Я завтра хочу до мэтра Баллу успеть еще в бутик заскочить.

Ох уж эти женщины!

На следующий день, оставив Рене в бутике, Тед заехал к себе на работу, узнал у секретарши, кто из его «соконторников» сейчас свободен, и сел за телефон. Дозвонившись до Энн Салан, попросит ее установить наблюдение за Виктором Торрини и, если тот соберется выехать из Швейцарии, тут же сообщить – когда, куда и с кем.

После этого позвонил Жувену и Галли и сообщил им, что есть работенка – так что завтра утром, часов в десять, пусть подъедут в контору. Он не сомневался, что Виктор, узнав о местонахождении Рене, примчится в тот же день, и хотел встретить его во всеоружии.

Инструктаж у мэтра Баллу, хоть и длился больше часа, сводится к нескольким основным указаниям.

Во-первых, Рене следовало быть с репортерами изысканно-дружелюбной, как бы настырно они ни лезли. Во-вторых – обтекаемо сообщить, что последние три недели она находилась в уединенном месте, любезно предоставленном друзьями, и сначала даже не знала, что ее исчезновение вызвало такой резонанс, а потом – не хотела, чтобы Виктор узнал, где она.

И – самое главное. Ни слова, ни звука ни о Марии, ни о ребенке – подобный козырь нельзя выкладывать на стол! Тем более что единственным доказательством того, что Мария – не просто компаньонка матери Виктора, пока что служат слова Рене и сходство мальчика с Виктором, а этого недостаточно.

– Доказательства можно найти, – заметил Тед.

– Что ж – попытайтесь, – кивнул адвокат. – Собственно, я хотел просить вас взять на себя еще кое-что. Если мальчик его сын, то Торрини несомненно попытался как-то обеспечить его будущее и будущее его матери. Хорошо бы выяснить их финансовое положение, а также наличие какой-либо недвижимости, приобретенной на их имя за последние годы.

– Попробую.

По дороге домой, в машине, Рене спросила:

– Значит, ты снова уедешь? – это прозвучало деловито, но Тед заметил тревогу в ее глазах.

– Придется. Я ненадолго, думаю, пары дней хватит, – улыбнулся он. – Ты даже соскучиться не успеешь.

Она не улыбнулась в ответ – вздохнула и сказала неуверенно, словно стесняясь собственной слабости:

– Пока я с тобой, я ничего не боюсь. А ближайшие дни будут самыми трудными.

Тед понял недоговоренное:

– Пока Виктор не объявится, я никуда не уеду – хочу поприсутствовать при вашей встрече. – Успокаивающе накрыл ее руку ладонью. – Не бойся. Он больше не сможет тебя обидеть...

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Утром в пятницу мадемуазель Перро вселилась в апартаменты отеля «Хилтон».

Этому предшествовал визит в контору мэтра Баллу, откуда, пока шофер перегружал ее новенькие, вкусно пахнущие кожей чемоданы из машины Теда в элегантный лимузин серо-стального цвета, Рене позвонила в Цюрих, инспектору полиции Флиттеру, и сообщила, что находится в Париже, в конторе своего адвоката, и готова подписать любое заявление, подтверждающее, что никакого похищения не было – она просто ушла от мужа и собирается подавать на развод.

Что же касается господина Торрини, то, обратившись в полицию, он повел себя некорректно: она оставила ему записку, объясняющую все достаточно ясно! (Это была единственная ложь – с благословения мэтра, который намекнул: «Ну вы же могли оставить ему записку. Может быть, вы просто забыли, что так и сделали?» – и Рене незамедлительно «вспомнила»).

Если у полиции есть к ней вопросы, она готова ответить на них – естественно, в присутствии адвоката. Найти ее можно будет в отеле «Хилтон».

В вестибюле дежурили штук шесть репортеров – Тед подозревал, что здесь не обошлось без мэтра Баллу.

Стоило Рене в сопровождении пары телохранителей и Теда войти в холл, как они насторожились, будто собаки, почуявшие дичь. Услышали четко сказанное «Рене Перро» – и полезли уже всерьез: «Мадам Торрини, вы можете ответить... Как бы вы прокомментировали... Повернитесь, пожалуйста!..»

Увы, репортерам пришлось ограничиться фотографиями – все их возгласы оставались без ответа, подобраться же к госпоже Торрини вплотную не давали телохранители. Она уже направлялась к лифту, когда внезапно остановилась, обернулась и с милой улыбкой заявила:

– Господа, я понимаю, что у вас есть ко мне вопросы. Но я устала с дороги и отвечу на них несколько позже, скажем... в час дня.

Тед шел сбоку и чувствовал себя не у дел. Телохранители, которых он теоретически возглавлял, действовали слаженно и в дополнительных указаниях не нуждались – скорее, ему было чему у них поучиться.

Апартаменты состояли из холла, гостиной, столовой, кабинета, двух спален и кухни – не считая двух туалетов и ванной комнаты размером чуть больше всей спальни Теда.

На столике в гостиной стояла огромная ваза с фруктами и карточкой «С наилучшими пожеланиями от администрации отеля». Дойдя до нее, сопровождавший процессию менеджер замер, с выжидательным видом глядя на Рене, и был удостоен благосклонной улыбки.

– Благодарю вас, месье...?

– Лефер, Гастон Лефер.

– Благодарю вас, месье Лефер.

После этого менеджер убрался восвояси, а телохранители заняли свое место в холле.

– Фу-ух, – это было первое, что Тед услышал, стоило двери за ними закрыться.

 Рене улыбнулась, уже обычной, а не великосветски-благосклонной улыбкой. – Пока, вроде, все идет нормально?..

Это был скорее вопрос, чем утверждение. Кивнув, Тед подошел к ней вплотную и приступил к своим обязанностям старшего телохранителя:

– Значит так... У меня есть кое-какие дела – вернусь часа через полтора. Обживайся, устраивайся, никуда без меня не выходи и никого не впускай. – Напоследок поцеловал – чтобы лучше запомнила указания.

Уже собираясь выйти из отеля и поймать такси, он внезапно вспомнил, что в его распоряжении имеется такое благо цивилизации, как лимузин. Благо оказалось сомнительным: оно плохо вмещалось на стоянку возле конторы, и серо-стальной зад вызывающе торчал чуть ли не на проезжую часть. Тем не менее эффект был произведен – увидев прилипшую к окну конторы пару физиономий, Тед понял, что вопросов не избежать.

– Неплохо прибарахлился! – это прозвучало вместо приветствия. Естественно, Жувен – от Галли такого едва ли можно было ожидать. – Неужто так хорошо платить нашему брату начали?

– Да нет, я в кредит взял, – простодушно объяснил Тед, – вот ты мне должок отдашь, тогда и расплачусь.

– Какой еще должок? – возмутился Жувен.

– Пару сотен, – Тед невозмутимо достал из своего картотечного ящика газету трехнедельной давности и продемонстрировал. – Что, забыл уже?

– Да брось ты! – попытался спорить Жувен. – Труп где-то в озере болтается, вот-вот найдут! Ты лучше скажи, что там за работа наклевывается?

– Кстати о работе, – вклинилась Жюли, их секретарша, – шли бы вы в кабинет – а то работать мешаете! – и удовлетворенно кивнула при виде того, как сыщики дружно гуськом потянулись из приемной.

За все это время Галли не произнес ни слова – он вообще зря болтать не любил. Этот невозмутимый пикардиец прекрасно справлялся с работой, обладал цепкостью бульдога – и при этом никогда не нервничал и ничему не удивлялся. Как ни странно, он был женат и разводиться не собирался, хотя в профессии частного детектива, как и у полицейских, разводы встречаются частенько – мало какая жена может выдержать неупорядоченный график работы.

Сейчас, слушая перепалку коллег, он спокойно уселся, ожидая, когда же они, наконец, заговорят о деле.

– Ну так чего делать-то надо? – спросил Жувен, стремясь увести разговор в сторону от проигранных двухсот франков.

– За ним приглядеть, – положив на стол газету, Тед постучал по фотографии Виктора. И, уже по-деловому, добавил: – Сегодня или завтра он должен объявиться в Париже. Когда – вам сообщат. А дальше – как обычно: где поселился, куда ездил, с кем встречался. Докладывать – два раза в день. И еще одно – как только он приблизится к «Хилтону», тут же звоните! Вот телефон, – дал номер телефона апартаментов.

– С кем там разговаривать? – это был первый вопрос Галли.

– Со мной. Если меня нет – с мадемуазель Перро.

– А кто это такая? – глаза Жувена загорелись любопытством. – Твоя новая цыпочка, что ли?

– Нет, это та самая дамочка, которая, по-твоему, в озере болтается, – кивнул Тед на газету. – Сегодня утром она вселилась в апартаменты «Хилтона». Живая.

Полюбовавшись отвисшей челюстью Жувена, он разрешил при необходимости использовать для слежки свою машину, поболтал еще минут десять и заторопился – хотелось вернуться в отель до встречи с журналистами.

Около лифта уже ошивалась тройка репортеров – он запомнил их еще с утра. При виде Теда они зашушукались и проводили его внимательными взглядами.

Телохранители доложили, что порекомендовали нескольким репортерам подойти к часу, а больше никто не приходил. Как выяснилось, слово «никто» не включало в себя персонал гостиницы, это привело к несколько пикантной ситуации – без стука вкатившись в спальню Рене, Тед обнаружил, что над ее ногами, сидя на низенькой табуреточке, трудилась педикюрша, лицо было обмазано чем-то зеленоватым, а еще одна девушка в белом халате раскладывала что-то на туалетном столике.

Не ожидая увидеть посторонних, он на миг растерялся, но тут же нашел, что сказать:

– Журналисты уже начали собираться.

– Я освобожусь минут через пятнадцать, – кивнула Рене. – У меня даже будет время попить кофе.

В пять минут второго двери апартаментов распахнулись. Препровожденные в гостиную, репортеры расселись на все видимые поверхности, исключая диванчик, предназначенный для хозяйки – он стоял в стороне, охраняемый телохранителем.

В десять минут второго в гостиной появился официант, толкавший перед собой столик с напитками, включая коктейли и шампанское. Репортеры расхватали бокалы и оживились – принимали их хорошо!

И лишь в четверть второго в дверях кабинета показалась главная героиня мероприятия. В сопровождении старшего телохранителя она проследовала к диванчику и грациозно опустилась на него. Ее светло-коричневое платье с бежевой отделкой хорошо смотрелось на фоне голубой обивки.

Дружелюбно улыбнувшись, она обратилась к собравшимся:

– Господа, простите, что заставила вас ждать. Надеюсь, вы пока не скучали, – кивнула на столик с коктейлями.

Вся эта интермедия была продумана и подготовлена заранее.

– Никто и не ждет от женщины, что она придет вовремя, так что опоздать на пятнадцать минут вполне допустимо. Зато у меня будет повод мило извиниться – и этим расположить их к себе. А на дармовую выпивку журналисты хорошо клюют, – все это Рене объясняла, болтаясь по гостиной с недоеденной слойкой и изредка подходя к столику, чтобы глотнуть кофе. Усидеть на месте она не могла – ее состояние напоминало возбуждение скаковой лошади перед решающей скачкой. – Бабушка всегда очень тщательно готовилась к встречам с прессой и меня учила, как себя с ними вести... говорила, что когда-нибудь мне пригодится.

– Очевидно, уроки бабушки основывались на богатом опыте общения с пишущей братией, потому что журналисты действительно были настроены весьма доброжелательно.

– После первого же вопроса:

– Мадам Торрини, в газетах писали о вашем исчезновении – что вы можете сказать по этому поводу? – Рене вскинула руку в протестующем жесте.

– Прошу прощения... я бы не хотела, чтобы меня так называли. Я предпочитаю именоваться Рене Перро.

Репортер смешался, и эстафету подхватил другой:

– Нужно ли понимать ваши слова как то, что вы собираетесь расстаться с мужем?

– Совершенно верно. Фактически я уже сделала это.

После этого вопросы посыпались градом. Тед не мог не восхищаться самообладанием, с которым Рене отвечала на них – негромко, спокойно и доброжелательно, не упуская при случае возможности пошутить. Он стоял достаточно близко, чтобы видеть, как быстро бьется голубоватая жилка на ее виске, но только это и выдавало ее волнение.

– Ваш муж утверждал, что вы эмоционально нестабильны и не всегда отдаете себе отчет в своих действиях. Как вы могли бы прокомментировать его слова?

– Господин Торрини, – Рене ни разу не назвала Виктора своим мужем, хотя не поправляла журналистов, именовавших его так, – относится к людям, страдающим, мм-м... чересчур завышенной самооценкой. Очевидно, ему трудно представить себе, что женщина, находящаяся в здравом уме и твердой памяти, не почитает за счастье числиться его женой. Поэтому, с тех пор как я полгода назад заявила ему о желании расстаться, он усиленно пытается внушить окружающим, что я страдаю этой самой... эмоциональной нестабильностью.

– Но тогда, полгода назад, ваши слова не повлекли за собой дальнейших действий?

– Тогда я попала в больницу с сотрясением мозга и переломом ребра.

Это вызвало целый шквал вопросов. Рене старалась отвечать как можно короче, но вопросы продолжали сыпаться, пока она снова не подняла руку в протестующем жесте.

– Господа, поймите меня правильно – мне очень неприятно говорить на эту тему. Поэтому давайте... не углубляться больше в подробности.

Воспользовавшись короткой паузой, Тед подсунул ей бокал сока. Это было просто поводом дотронуться до нее и напомнить, что он рядом, что оказалось кстати. Выпив бокал одним глотком, она вернула его, случайно – или не совсем случайно – скользнув пальцами по его ладони, и снова сосредоточилась на вопросах.

– Последние шесть лет господин Торрини руководил «Солариумом». Останется ли он и дальше на своем посту?

– Нет. Я думаю, что к этому моменту он уже получил уведомление о том, что больше в его услугах фирма не нуждается.

– Кто же возглавит «Солариум» вместо него?

– Пока что я не могу ответить на этот вопрос. Могу сказать лишь одно: моя бабушка возглавляла фирму более тридцати лет, и именно при ней «Солариум» стал таким, каким мы его знаем. Рядом с ней, под ее руководством работали люди, которых она уважала и считала достойными доверия – с некоторыми из них я знакома. Я очень надеюсь сейчас на их помощь...

Примерно через час Рене почувствовала, что поток вопросов начинает иссякать. Согласно катехизису, разработанному бабушкой, полагалось тут же свернуть мероприятие, что она и сделала, извинившись и сославшись на предстоящую встречу с адвокатом.

Еще пара вопросов... о господи, кажется, эта улыбка приклеилась к лицу – как в детстве говорили: «Будешь гримасничать – так и останется!» Фотографии – голову влево... голову вправо... улыбнуться... Все!

Закрыв за собой дверь кабинета, она распласталась по стене, привалившись к ней затылком. За дверью еще слышался отдаленный гул голосов. В голове пульсировало, и казалось, что это вздрагивает приятно-прохладная стенка.

В такой позе ее и застал появившийся через пару минут Тед. Рене дождалась, пока он подойдет, и, отлипнув от стенки, прижалась к нему.

– Давай так постоим минутку...

Сразу стало легче. Казалось, переполнявшее ее напряжение утекает, как вода, через его руку, лежащую на ее затылке.

– Они уже уходят, сейчас ты сможешь отдохнуть. Там спрашивают, не согласишься ли ты дать эксклюзивное интервью для женского журнала.

Глубоко вздохнув, она оторвалась от него.

– Когда?

– Просили, если можно, завтра.

– Скажи – в одиннадцать, но пусть перезвонят часов в десять... на случай возможных осложнений.

Осложнений, именуемых Виктор... Наверняка он в ярости, а завтра утром, прочитав газеты, взбесится окончательно. И приедет…

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В пять приехал адвокат из конторы мэтра Баллу, чтобы сопровождать Рене в банк. Привез какие-то бумаги, сказал: «Мэтр просил ознакомиться до понедельника».

В банке мадемуазель Перро с адвокатом была с почетом препровождена в кабинет директора – Тед с остальными телохранителями остался ждать в холле. Вышла она оттуда лишь через час, благоухая кофе. Интересно, как она выдерживает столько кофе – это «у них» (то есть у миллионеров) врожденное или специально тренируются?

По дороге в отель Рене достала из сумочки палку наличных.

– Вот, двадцать пять тысяч марок – можешь уже отдать. На замечание Теда, что тут слишком много – ведь и от тех денег еще кое-что осталось, она пожала плечами.

– Тебе же в Цюрих скоро ехать! И потом, я у тебя все время прошу деньги, когда мне надо что-нибудь купить!

Она у него просит деньги... Смешно...

Уже за ужином Рене вспомнила и сообщила:

– Я сегодня разговаривала с Бруни – она, наверное, скоро приедет на несколько дней.

Голос ее прозвучал как-то странно – устало и невесело.

Он любил просыпаться первым и смотреть на Рене – долго-долго, а потом медленно будить, легонько поглаживая по груди, по животу, пощипывая мочку уха. Еще во сне на ее губах появлялась улыбка, а потом сонные недоумевающие глаза открывались – и наполнялись радостью и нежностью.

На этот раз традиция была нарушена – они оба еще спали, когда телефон на тумбочке негромко и как-то интимно замурлыкал.

Звонок был из Цюриха – Виктор Торрини только что зарегистрировался на рейс «Эр Франс» до Парижа; с ним еще три человека – фамилии, описание... Тед, прижав плечом трубку к уху, привычно делал заметки в лежащем на тумбочке блокноте с эмблемой «Хилтона».

Повесил трубку, обернулся и ответил на вопрос, светившийся в каштановых глазах:

– Через три часа Виктор будет в Париже.

Перечислил сопровождающих – про одного Рене тут же сказала:

– Лере – это его секретарь, остальных не знаю.

Было всего полседьмого, но спать уже не хотелось. Рене лежала на спине и вглядывалась в никуда, шевеля губами и витая мыслями где-то очень далеко от теплой постели.

Подтянув ее к себе, Тед погладил по лицу, добившись слабой вымученной улыбки, и спросил:

– Ну что, будем вставать? Я закажу завтрак?

– Не хочется...

– Чего не хочется?

– Не хочется, чтобы этот день начинался, – жалобно посмотрела на него Рене. – Пока я здесь с тобой лежу, кажется, будто время остановилось и ничего плохого случиться не может. – Подумала и добавила: – И вообще есть не хочется.

– Ты мне это брось! – Подобные настроения следовало пресекать сразу. – Ты что теперь собираешься – не пить, не есть и не спать? Из-за этого гада? А если он в Париже неделю проторчит? Или месяц? – Послышался тяжелый вздох – очевидно, подобная идея приходила в голову и ей. – Так что давай-ка жить нормальной жизнью. Сейчас встанем, позавтракаем, в одиннадцать дашь свое эксклюзивное интервью – а потом поедем куда-нибудь погуляем. И не бойся – внезапно, без предупреждения, он не явится. И потом – тебе решать, принимать его или нет!

Эта новая для Рене мысль заставила ее губы медленно растянуться в улыбке.

– Можно заставить его подождать...

– Вот именно!

Тед потрепал ее по ежику и повернулся к телефону, вспомнив, что вчера за всеми хлопотами не проверил автоответчик. Обычно он делал это почти автоматически, утром и вечером.

Реклама... опять реклама... и тетя Аннет: первый раз часов в восемь вечера: «Теди, срочно перезвони мне!», а второй почти в полночь: «Теди, ну куда ты делся, в самом деле?!» Тон у нее был чрезвычайно возбужденный, и Тед встревожился.

Набрал номер – ответил ему сонный голос:

– Але?

– Тетя?

– Ну что ты трезвонишь в такую рань?..

– Ты же просила срочно перезвонить! У тебя все в порядке?

– Ах, да, да! – тетя пришла в себя и заговорила быстро и возбужденно: – Вас вчера в телевизоре показывали, в новостях! Два раза!

– Я знаю.

– Ты таким солидным выглядел – прямо не подступись! А она – просто картинка! Я же говорила, что этот цвет ей к лицу будет! Теди, а можно я скажу, что это я ей прическу делала?!

– Кому? – не понял он.

– Ну Ролло хотя бы!

Теду стало смешно – тетя жаждала славы, хотя бы в своем узком кругу. Чуть поколебавшись, он разрешил:

– Про прическу можешь говорить. Но только Ролло и... больше ничего лишнего.

– Что я, дура?! Что я, не понимаю?! – возмутилась она. – Ну, как там, в «Хилтоне»?

– Как в сериале, – усмехнулся Тед. – Все вокруг белое с золотом, мебель с кривыми ножками и мраморная ванна с золочеными кранами.

Незадолго до одиннадцати стало известно, что Виктор поселился в «Ритце». На вопросы вездесущих репортеров он отвечать отказался, сказав, что пока к этому не готов.

В нескольких субботних газетах были опубликованы заметки о пресс-конференции Рене и короткое заявление Виктора. В нем он характеризовал все это как «безответственные высказывания эмоционально нестабильной женщины, болезненным состоянием которой воспользовались бесчестные элементы». Интересно, кого он подразумевает? Мэтра Баллу, что ли?

В одиннадцать часов Рене дала обещанное эксклюзивное интервью – в общем-то, те же самые вопросы, что вчера, ничего нового. Держалась она хорошо, но при каждом внезапном шуме или телефонном звонке слегка вздрагивала, и Тед очень надеялся, что журналистка ничего не заметит.

Остальные приехавшие с Виктором люди была адвокатами. Мэтр Баллу узнал фамилию одного из них, проверил, в какой фирме тот работает – и выяснил, что второй оттуда же. Но к Рене Виктор отправится без них и даже без секретаря, решив для начала поговорить с женой с глазу на глаз.

Жувен позвонил сразу после двух и доложил, что «объект» направляется к «Хилтону». Следующий звонок последовал минут через десять – «объект» вошел в вестибюль.

К этому времени все было готово к встрече.

Подойдя к двери апартаментов, Виктор постучал и был впущен в холл, где его встретили двое охранников и спросили, как доложить, услышав раздраженное:

– Скажите, что пришел ее муж! – один из них невозмутимо кивнул и исчез, но вскоре вернулся с известием, что мадемуазель Перро просила немного подождать.

Виктор смерил его взглядом и уселся на диван в холле. Лишь пальцы, то и дело начинающие судорожно барабанить по лежащему на коленях «дипломату», выдавали его раздражение.