Текст книги "Наследница"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
За эти годы он почти не изменился – может быть, немного потяжелел, но от этого выглядел еще значительнее. Теда, стоявшего всего в паре метров от него, он явно не узнал – впрочем, они тогда и виделись-то всего несколько минут.
Через четверть часа телохранитель снова ненадолго ушел и, вернувшись, пригласил господина Торрини пройти в кабинет.
Блудная жена Виктора сидела за письменным столом и читала какие-то бумаги. Ни особой радости, ни страха при появлении супруга она не выказала – молча подняла глаза и холодно уставилась на него.
Он собирался говорить с ней сдержанно, как подобает цивилизованному человеку, и готов был предложить разумный компромисс – но стоило ему увидеть эту нелепую тощую сучонку, собирающуюся разрушить то, что он строил годами, да еще заставившую его ждать в холле, словно какого-то посыльного – и раздражение вскипело в нем с новой силой.
– Что за выходки? Что ты себе позволяешь? – это заменило Виктору приветствие. – Можете идти! – садясь, небрежно кивнул он охранникам.
Его приказ выполнен не был. Один из телохранителей, худой и долговязый, прошел за спину Рене и встал там, а еще двое остались у двери.
– Убери их! Нам надо поговорить!
– Говори, – ответила она тихо и спокойно, но что-то в интонации заставило Виктора понять, что на требовании убрать охрану настаивать бесполезно.
– Что это за идиотские выходки? – повторил он. – Ты что окончательно свихнулась? И почему я должен был сидеть в прихожей с этими, – кивнул на телохранителей, – шестерками?!
– Нужно было предварительно позвонить – я бы назначила тебе более удобное время.
–Ты бы – назначила?! Ты?! – задохнулся Виктор, но заставил себя успокоиться и заговорить холодно-язвительным тоном, как с провинившимся ребенком: – Кстати, что это у тебя на голове? Не женщина, а какой-то... тифозный подросток!
Сбить с Рене непривычную и непонятную спесь никак не удавалось – обычно подобные замечания вызывали на ее лице огорчение или обиду, но в этот раз она лишь холодно поинтересовалась:
– Ты пришел говорить о деле или обсуждать мою прическу, о которой не тебе судить?
Специально пытается вывести его из себя! Если бы за спиной не стояли охранники, она бы у него сейчас уже летела в угол!
– Ну хорошо, будем считать, что ты... выиграла, – Виктору с трудом удалось выдавить из себя эти слова. – Я согласен на раздельное проживание и готов даже выделить тебе... разумное содержание.
До него не сразу дошло, что улыбка, выступившая на ее лице, вызвана отнюдь не радостью или облегчением – она смеялась, звонко и весело, как никогда не смеялась за все годы, что он ее знал.
– Ты мне – содержание? Из моих же денег? Во дает! – этот вульгарный возглас окончательно взбесил Виктора. Он потянулся к ней – встряхнуть, привести в чувство эту полоумную стерву, стереть с ее тощей морды наглую улыбку! – но его грубо схватили за плечи и чуть ли не бросили обратно в кресло.
– Не смей ко мне прикасаться! – она больше не смеялась – злобно шипела.
– Это мое право! Ты все-таки моя жена!
– Я тебе не жена! Я никогда по-настоящему не была твоей женой – и ты сам это знаешь!
Рене вскочила – и в этот момент Теду, стоявшему за ее спиной, показалось, что в комнате что-то неуловимо изменилось... До сих пор напряжение медленно нарастало, как перед грозой, а теперь полыхнул разряд.
Искаженное и мгновенно побагровевшее лицо Виктора, его странный булькающий возглас:
– Ты?!..
И заглушивший все крик Рене:
– Ты мне всегда чужим оставался! Я больше не хочу этого унижения, хватит! И ты больше ко мне не притронешься, ясно?! Наш брак был сделкой – так я расторгаю эту проклятую сделку!
Как ни странно, у Теда возникло ощущение, что ее крик не взбесил Виктора, а словно бы даже успокоил его. Глаза его по-прежнему полыхали злостью, но голос снова стал резким и презрительным:
– Хватит орать! Давай поговорим о деле, если ты вообще в состоянии что-то соображать!
Пару раз глубоко вздохнув, как она всегда делала, чтобы взять себя в руки, Рене медленно опустилась обратно в кресло.
– Отстранив меня сейчас от работы, ты ставишь под удар всю фирму – хоть это ты понимаешь?
– Возможно...
– Что значит – возможно?!
– Фирма существовала без тебя почти двести лет – думаю, что и твое исчезновение она переживет.
– Но не сейчас! Ведь идет реорганизация! Ты что думаешь – банки продлят тебе кредиты?!
– Я думаю, что какой-то выход всегда найдется. Но ты в моей фирме больше работать не будешь.
– В твоей фирме? – захлебнулся Виктор. – Да ты знаешь хоть, что это теперь за фирма? Мы скоро будем контролировать половину фармацевтического рынка Европы! Мне нужно еще каких-нибудь пять-шесть лет, и...
– Нет.
Рене сказала это очень негромко, но он запнулся на полуслове.
– Нет, я не хочу, чтобы ты работал в моей фирме, – повторила она. – Ты уволен.
– Ты – мне?.. – Виктор медленно встал – сейчас он был страшен. – Ты меня увольняешь? – И вдруг, сорвавшись с места, метнулся вперед, но не ударил, а оперся о стол и навис над ним, задыхаясь и крича ей в лицо: – Да я тебя уничтожу, сука! Я тебя разорю... ты у меня будешь на панели милостыню просить!
– Убирайся отсюда! – Рене тоже встала, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Она чувствовала, что Виктор на пределе и может ударить в любую секунду, но страшно ей не было. – Больше нам говорить не о чем!
Все-таки он был намного выше нее, особенно когда внезапно выпрямился. Рене знала это выражение лица, и ей стало не по себе, впервые за время разговора. Сейчас он скажет что-нибудь – и это будет куда хуже, чем удар по лицу, потому что... потому что это будет при Теде.
– Чего это ты так осмелела? Нашла какого-то кобеля – и невесть что о себе возомнила? Ну-ка, который из них тебя трахает – этот, что ли? – Виктор небрежно кивнул на Гастона – высоченного эльзасца, стоявшего у двери, и побагровел, услышав ответ Рене:
– Все трое. А к вечеру еще парочка подойдет.
Она сама не знала, откуда взялись эти слова – и откуда взялась та холодная ярость, которая вдруг заполнила ее. Больше не было ни страшно, ни больно, ни хотелось заплакать или убежать и спрятаться от его язвительных замечаний.
– Да ты хотя бы одного идиота найди! Кому ты нужна, тощая уродина – с тобой трахаться хуже, чем с дохлой рыбой!
– У тебя была возможность сравнить? – Рене заставила себя рассмеяться. – Представляю, как это выглядело!
Виктор не терпел в свой адрес ни малейшей насмешки, поэтому сдавленное фырканье, донесшееся сзади – эти поганые шестерки смеют смеяться над ним!!! – заставило его потерять последние остатки разума. Кулак сам метнулся вперед – уничтожить, стереть с накрашенных, как у шлюхи, губ эту ухмылку, чтобы кровью залилась, чтобы...
Его перехватили, удержав с двух сторон и больно завернув руку за спину, а тощая сучонка продолжала смеяться!
– Никогда не слыхала о подобном извращении! Это как называется – некрозоофил? – Внезапно она стала серьезной: – Ладно, все, – и кивнула на дверь.
Поняв, что сейчас его выведут силой, Виктор смерил ее яростным взглядом и, рванувшись из рук охранников, шагнул к выходу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Уже послышался стук двери – а Рене все так же стояла, выпрямившись и сжимая побелевшими пальцами край стола.
– Все, он ушел.
– Да... – она несколько раз кивнула. – Да, да...
Почувствовав, что она мелко дрожит, Тед развернул ее к себе – утешить, успокоить – и увидел, что в утешении Рене вовсе не нуждается. Глаза ее горели яростью, казалось, даже ежик встал дыбом, как после драки.
Она на миг прильнула к нему, вжалась лицом в грудь – и бросилась к телефону.
– Мадемуазель, узнайте, пожалуйста, в каком номере «Ритца» остановился Виктор Торрини... Нет, я хотела бы поговорить с его секретарем... Жорж Лере... Да, спасибо, я жду... – обернулась к Теду: – Ты сможешь мне сейчас кое-что напечатать?..
Разговор с Лере продолжался всего несколько минут. Рене поставила его перед выбором: оставаясь с Виктором, он тем самым вычеркивает себя из списков сотрудников «Солариума» – если же Лере проявит по отношению к ней необходимую лояльность, то она лично позаботится, чтобы он не пострадал при грядущих кадровых перемещениях.
В письме, напечатанном Тедом и отосланном в «Ритц» по факсу, Лере было предписано в понедельник явиться в центральный офис фирмы в Цюрихе.
Все то время, пока факс заглатывал лист и выплевывал его с другой стороны, Рене неподвижно стояла, уставившись на него, и лишь когда прозвенел зуммер, означающий конец передачи, тихо и жестко сказала:
– Вот так!
Да, Виктор еще, пожалуй, не успел доехать до «Ритца» – а неприятный сюрприз его уже ждет...
– Ты думаешь, он тебя послушается? – спросил Тед, видя, что она по-прежнему стоит, глядя в пространство.
– Кто – Лере? – очнулась Рене. – Да, конечно. О личной преданности тут речи не идет – Виктор, правда, ему хорошо платил, но за эти деньги издевался как хотел, а у Лере семья, и он жутко боится увольнения. Виктор вообще любит показать, что он главный, а все остальные – дерьмо, – в ее устах это вульгарное слово прозвучало непривычно.
Еще с утра, в преддверии встречи, Тед оборудовал кабинет диктофоном и двумя компактными фотоаппаратами, автоматически делающими снимок каждые пять секунд. Он подумывал и о видеокамере, но чуткий слух мог уловить легкий стрекот, да и пристроить ее в кабинете было особо негде.
Теперь предстояло напечатать фотографии и сопоставить их с пленкой диктофона. Тед всегда предпочитал печатать фотографии один, когда в конторе пусто и никто не мешает болтовней – вечер субботы был самым подходящим для этого временем. Но уже собравшись, он бросил взгляд на Рене, сидевшую в гостиной перед телевизором – и неожиданно для себя предложил ей поехать с ним. Занятие, конечно, на редкость нудное – но, может, она предпочтет поскучать вместе с ним, а не сидеть одна в номере?..
Она обрадовалась, как ребенок, которого неожиданно взяли в цирк – вскочила и побежала переодеваться. Единственное, что показалось Теду подозрительным – это звон поводка, донесшийся из спальни. Ну так и есть – собака тоже готова к выходу! Даже вид у них с Рене одинаково довольный!
Тед подумал, что пес может там что-нибудь опрокинуть, но, зная, что его опасение понято не будет («Он же хорошая воспитанная собака!»), предпочел промолчать.
В контору пришлось ехать в лимузине с телохранителями. Не дай бог, газетчики заметят, что они уезжают куда-то вдвоем – вот вам и материал для пресловутой «скандальной хроники»! Да и Виктор все еще в Париже...
Иногда Теду хотелось быть кем-то вроде Джеймса Бонда – человеком, способным голыми руками справиться с дюжиной противников и с легкостью защитить любимую женщину. Но, будучи реалистом, он прекрасно понимал, что до таких высот ему никогда не подняться. Что ж – остается делать то, что он может и умеет...
Добравшись до места, Тед предложил телохранителям подождать в лимузине или в кафе за углом – в конторе Рене едва ли грозила опасность наткнуться на репортера, не говоря уж о Викторе.
– Почему «Орион»? – спросила она, войдя в приемную.
– Честно говоря, не знаю, – смутился Тед. – Это еще до меня так назвали.
– Наверное, потому что охотник, – сделала Рене неожиданный вывод. – Небесный охотник...
– Ну вот, здесь я и работаю, – усмехнулся Тед, обводя взглядом помещение.
Рене стояла, озираясь, потом взглянула на него – и почему-то им обоим показалось, что сейчас самое время поцеловаться.
Через пару минут он оторвался от нее, чтобы жалобно спросить:
– Ну что ты делаешь – мы же работать приехали! – и снова прижал к себе.
Лишь почувствовав, что Рене уже еле стоит на ногах, он отстранился, пригладил растрепавшиеся перышки на ее висках и рассмеялся, увидев, какой у нее ошалевший вид.
– Ладно, пошли все-таки работать...
Приняв деловитый вид, уселся за стол. На самом деле чувствовал Тед себя отнюдь не готовым связно мыслить и действовать.
Черт возьми, ну за что мужику такая мука! Она спокойно стоит – а его от запаха ее волос прямо распирает! Хочется бросить все эти дурацкие дела и потащить ее в постель... хотя диван в фотолаборатории тоже сойдет!
Поняв, что мысли снова приняли неправильное направление, Тед заставил себя сосредоточиться на работе. До Цюриха он дозвонился быстро, договорился о встрече в понедельник днем – и, повесив трубку, столкнулся с внимательным взглядом Рене.
– А кто такая Энн?
Вопрос прозвучал небрежно, словно мимоходом, и она тут же отвернулась – вроде бы посмотреть на собаку.
Ревнует, черт возьми – ревнует! Почему-то Теду стало очень смешно – и очень радостно.
– Она возглавляет такую же контору, как эта, только в Цюрихе. Называется «Сириус». Когда я искал собак, ее люди мне неплохо помогли. Сейчас я тоже хочу кое-что им поручить.
– Женщина – частный детектив? – удивилась Рене.
Тед пожал плечами.
– Почему нет? Это бывает, и не так уж редко. Иногда женщине куда легче добыть какую-то информацию, чем мужчине. Ладно, пошли с фотографиями разбираться. – Встал, потянул ее за руку и повел за собой, на ходу объясняя: – Я в других городах часто пользуюсь услугами местных специалистов. Они знают там все ходы и выходы – как я здесь, в Париже – и порой могут за час получить то, что мне самому пришлось бы добывать неделю.
В лаборатории Рене немного посидела молча, боясь помешать, а потом все же не выдержала и спросила:
– А как люди становятся частными детективами? Этому учат где-то?
– Вообще, я слышал, сейчас есть курсы, – отозвался Тед, – но не знаю, много ли они дают. – В тусклом красном свете ей было трудно рассмотреть, что он делает на столе, но руки двигались быстро и уверенно. – Многие приходят из полиции – у них там связи обычно сохраняются, это тоже помогает. А остальные – кто как.
– А ты?
– Я по-другому... Мне еще восемнадцати не было, когда один старик начал мне по мелочи кое-что поручать, с чем сам уже не справлялся. Ну там – залезть куда-то, последить, поставить диктофон. Я тогда молодой был, вечно без денег сидел и мне это куда интереснее казалось, чем пиццу развозить или за стойкой торчать. Потом посложнее работу стал поручать, а потом вроде как в помощники меня взял и начал учить уже всерьез. А в двадцать один год я лицензию получил...
– А чему он тебя учил?
– Да всему... методика слежки, как справиться с любым замком, отключить сигнализацию, вскрыть сейф, установить скрытую камеру или прослушку, загримироваться – быстро и чтобы не узнали. И как с людьми разговаривать... Работы у нас тогда было немного, иногда по несколько дней вообще без дела сидели – и он мне все это объяснял, показывал и просто всякие истории рассказывал. Он еще в тридцатые годы начал работать и помнил много интересного. Все! – Тед отступил от стола. – Теперь нужно немного подождать.
– Думаешь, получится?
Обычное «Я же профессионал!» на этот раз сказано не было – улыбка говорила сама за себя. Он просто плюхнулся рядом, притянул ее к себе и ткнулся носом в волосы. Легонько поцеловал, потеребил губами ухо – и вопросительно протянул:
– М-м? – еще раз пощипал ухо и взглянул в глаза.
Как, прямо здесь?! Рене прекрасно поняла, на что он намекает... От пробежавших по спине мурашек ей показалось, что она наполнена легкими колючими пузырьками, как бокал с шампанским. На мгновение ужаснулась – какая она распущенная, ей ведь совсем не стыдно! – и развеселилась от этой мысли.
Короткий чувственный смешок вырвался у нее невольно, и это было самым подходящим ответом.
Она кончила первой. Вскрикнула, вцепилась в него – и, ощутив сладкую судорогу, сжавшую и подтолкнувшую его в ее горячей глубине, Тед застонал от почти невероятного наслаждения. В пустой голове откуда-то возникло и закрутилось в такт ударам сердца: «Так еще не было... Так —еще не было...»
Прямо под собой он чувствовал расслабившееся тело Рене и слышал ее неровное дыхание. Ему и самому не хватало воздуха – чуть сдвинувшись, Тед перевалился на бок и попытался вдохнуть как следует.
У-фф, наконец-то получилось! – словно подкараулив этот момент, на столе что-то зазвенело. Еще несколько секунд он лежал неподвижно, потом процедил сквозь зубы:
– Черт... – подумал, что минуту назад это было бы куда более некстати. – Я сейчас вернусь, – вскочил, встряхнул головой и побежал к столу.
Вернулся он действительно быстро, снова плюхнулся на диван и обнял Рене, притягивая поближе.
– Давай еще полежим немножко. Потом уже надо будет вставать и... действительно делом заняться, – провел рукой по спине, по плечу. – Ты не замерзла?
Рене молча покачала головой.
– Хорошо... – сказала совсем тихо, больше для себя, но Тед услышал и кивнул.
– И правда хорошо...
Она поерзала, устраиваясь поудобнее, и неожиданно спросила:
– А почему ты не женат? – Попыталась объяснить: – Ну, ты такой... – и не договорила, внезапно смутившись.
Ну и вопросики! Хотя большинство его сверстников уже женаты. Или разведены... А он и правда быстро приближается к пределу, после которого его будут называть «старый холостяк». Смешно! Он – и вдруг «старый»...
– Не знаю. Может быть, подходящую женщину не встретил – да и не особенно искал...
«Тебя ждал... Тебя – со всеми твоими проблемами, с испуганными глазами и тонкой трогательной шейкой – доверчивую, веселую, серьезную и беззащитную. Тебя – и другой мне не надо. Тебя – и это то, чему не суждено сбыться...»
– ...И сам я не подарок: квартира маленькая, денег особых нет – да и работа у меня не для семейного человека. Вот за последний месяц – сколько раз я дома ночевал? А в понедельник – снова уезжать... Какая же это семейная жизнь получилась бы?
«Я бы возвращался к тебе... раз за разом – к тебе, единственной... Пожалуйста, Рене, не спрашивай, не надо, пожалуйста!»
Тед пошевелился, собираясь вставать, и услышал новый вопрос:
– А ты свою работу любишь?
– Да, – усмехнулся он. – Мы с ней друг к другу подходим. Я бы никогда не смог работать от звонка до звонка – характер не тот... – Звонок тут же, словно по заказу, прозвенел. – Ну вот – пора вставать и дело делать!
К тому времени, как Рене оделась, он уже вплотную занялся работой. Принес пару магнитофонов, расставил их на полке над столом, спросил:
– Ты хочешь прослушать сегодняшний разговор? Я буду делать копию для мэтра Баллу – может, хочешь что-нибудь убрать?
– Наверное, нет? – нерешительно сказала Рене. – Или, может, конец – там, где про... – она сглотнула, – про дохлую рыбу...
– Это как раз оставь. Любому нормальному человеку такое достаточно один раз услышать – и больше не будет вопросов, почему ты разводишься. – Тед неожиданно ухмыльнулся. – А ответила ты ему хорошо. Я тут же на минуточку представил, как акула ему минет делает – еле удержался, чтобы не заржать.
Рене фыркнула, хотя ей такое неприличное зрелище даже вообразить себе было трудно.
– И взбеленился он вовремя – у меня пара хороших снимков получится, как он на тебя замахивается, тоже пригодится...
Тед заранее предупредил, что печатать фотографии – довольно нудное занятие и ей придется изрядно поскучать, сидя с ним, но скучно не было. Свернувшись на диване, она смотрела, как он работает. Сосредоточенное лицо, неизменная сигарета в зубах – и улыбка, порой пробегавшая по губам. Он сидел в кресле на колесиках; иногда отъезжал на дальний угол стола, складывал туда готовые фотографии в каком-то своем порядке – бывало, ненадолго застывал, словно в задумчивости – и снова возвращался.
Аккомпанементом к этому служили голоса, доносящиеся из магнитофона – запись сегодняшнего разговора с Виктором. Тед прокручивал ее снова и снова, перематывал, начинал сначала, останавливал, возвращал на несколько минут назад – и снова слушал.
Через час он внезапно откинулся на спинку, потянулся и возвестил:
– Перерыв! – встал, включил свет и прошелся по комнате, глядя вверх и дергая плечами – разминаясь. Спросил: – Кофе хочешь?
– Давай я сварю! – Ей тоже захотелось сделать что-то полезное.
Включив свет в коридоре, Тед показал ей кухню, а сам вернулся и растянулся на диване. Мысли по-прежнему крутились вокруг сегодняшнего разговора: что-то там было странно, но что именно? Какая-то мелкая несообразность, которую он даже не мог толком сформулировать, но зудящая и беспокоящая, как комариный укус.
Рене принесла кофе, присела рядом и спросила:
– А чего ты этот разговор все время крутишь?
– Надоело?
– Противно, – поморщилась она. – И голос, и то, что он говорил... Противно...
– Ладно, больше не буду. Могу вместо этого музыку поставить. Мне еще часок поработать надо.
– Давай музыку.
– Кстати, ты не знаешь – чем он бреется?
– Кто – Виктор? – Рене не сразу поняла, о чем он спрашивает – настолько странным показался ей вопрос.
Тед невозмутимо кивнул, отхлебывая кофе – лишь глаза его весело блестели.
– Электробритвой, два раза в день... а зачем тебе? – ей стало жутко любопытно.
Таинственно понизив голос, он заявил:
– Это профессиональная тайна. – Рассмеялся и объяснил уже всерьез: – Мне нужна пара его волосков для теста на установление отцовства. Вот я и думаю – как бы их достать...
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
По своему опыту Тед знал, что в гостинице телефонный разговор прослушать легче легкого, и, уезжая, предупредил Рене, что, если он позвонит, нельзя говорить ничего, не предназначенного для посторонних ушей. Но так и не позвонил и в среду после обеда, приземлившись в Орли, слегка беспокоился – как-то она там?!
Когда он уезжал три дня назад, светило яркое солнце и казалось, что сейчас сентябрь, а не конец ноября. Но за эти дни над всей Европой нависли тучи, и Париж встретил его тем же дождем со снегом и ветром, каким проводил Цюрих.
Когда Тед, дождавшись своей очереди, забросил сумку в такси и велел шоферу ехать в «Хилтон», тот удивленно покосился на его промокшую куртку и посиневший нос, по стилю не совсем соответствующие месту назначения.
Войдя в холл, он понял, что беспокойство было напрасным – перед ним предстала вполне мирная картина. Пользуясь отсутствием начальства, его подчиненные – то есть телохранители – выклянчили себе телевизор и теперь сибаритствовали, устроившись на диване.
Увидев «шефа», они доложили, что никаких происшествий не было и Виктор не появлялся. Мадемуазель Рене сегодня еще никуда не выходила, только гулять с собакой. С утра приехал какой-то тип, низенький и немолодой – она увидела его, обрадовалась и приказала впустить. Он долго сидел у нее, потом ушел, а недавно снова вернулся.
Кто именно этот «низенький и немолодой», Тед сообразил сразу – и не ошибся. Стоило ему войти в гостиную, как он увидел Рене и Робера, сидевших на полу над распростертой собачонкой. Вид у обоих был деловито-зверский, в руке Рене был зажат какой-то блестящий инструмент, а рядом на полу стояла тарелка с печеньем.
Все это он успел заметить в первый момент. Секунда – и она уже неслась к нему. Налетела, обхватила обеими руками, уткнулась в свитер – Тед зарылся лицом в короткие, пахнущие цветами прядки, подышал ими и только потом поднял голову.
Робер по-прежнему сидел на полу, уставившись на них и слегка приоткрыв рот от изумления. Поймав взгляд Теда, смешался и попытался встать – тот махнул ему рукой: сиди, мол, не дергайся!
Терять было нечего – что уж теперь скрывать! – и он снова склонился к ней, шепнул:
– Рене... – и поцеловал поднявшееся навстречу лицо. Улыбнулся, сказал – уже громче: – Осторожно, уши мне не отрежь. – Инструмент, до сих пор зажатый в ее руке, весьма чувствительно холодил шею. – Что вы делаете с бедным животным?
– Когти стрижем, – отозвалась Рене. Отступила на шаг, по-прежнему улыбаясь до ушей и не сводя с него глаз, и сообщила: – Видишь – Робер приехал!
Это было настолько очевидно, что он не смог сдержать смеха. Сделал пару шагов, протянул руку – Робер осторожно пожал ее, вопросительно глядя снизу вверх и явно все еще осмысливая увиденное.
– Ладно, я пойду в сухое переоденусь, – с этими словами Тед направился к двери спальни, надеясь, что Рене поймет намек.
– Есть хочешь? – спросила она вслед.
– Нет, достригайте спокойно, – обернулся он.
Намек она поняла правильно – Тед еще не успел вылезти из душа, как на двери кабинки замаячила тень. Исчезла куда-то... вернулась – и застыла в ожидании.
Выключив воду, он высунулся – Рене уже стояла наготове с большим пушистым полотенцем. Увидев его, просияла и доложила:
– Я тебе в спальне нагреватель включила.
– Ну, сейчас пойдем греться...
Он наскоро обтерся, целомудренно обмотал вокруг чресел сухое полотенце и повел ее в спальню. Пристроил на кровати, обнял как следует – она счастливо пискнула, сказал:
– Ну, здравствуй! – и поцеловал, уже по-настоящему. Оторвался, блаженно вздохнул – человек вернулся домой и его встретили как положено! – и спросил: – Что, достригли?
– Да, там всего три когтя оставалось.
– По-моему, Робер догадался... про нас.
Рене пожала плечами.
– Ну и что? Он никому не скажет, – и тут же встревожилась: – Или... тебе неприятно?!
Особой стеснительностью Тед никогда не отличался – просто не хотелось, чтобы при виде них с Рене у людей возникали какие-то пошлые мысли.
– Я о тебе беспокоюсь.
– Я не хочу, чтобы знал Виктор – и репортеры. А свои... – она улыбнулась и махнула рукой.
– Ну, давай рассказывай – что нового?
На него тут же был вывален целый ворох новостей.
Во-первых, приехал Робер – это он уже видел – и будет теперь у них шофером! Сейчас он поехал за другой машиной, а ту, прежнюю, которая была вместе с водителем, она уже отпустила.
Во-вторых, звонят родственники – выражают удивление, задают вопросы... надоело уже, но приходится терпеть. (Это началось еще в субботу, и разговор с тетей Жермен Тед слышал сам – он длился никак не меньше часа). Многие беспокоятся о фирме. Троюродный брат из Англии даже прилетел – правда, он и не скрывает, что Виктор просил его попытаться все же уговорить Рене на раздельное проживание с тем, чтобы он, Виктор, по-прежнему управлял фирмой.
– Ну, с ним, я думаю, ты еще познакомишься, – добавила она. – Он до сих пор в Париже и любит появляться без предупреждения в самые неподходящие моменты.
В-третьих, мэтр Баллу получил подготовленные Тедом материалы о визите Виктора и остался ими очень доволен.
И в-четвертых, пожалуй, самое главное! Еще в понедельник позвонил Ренфро – и к вечеру сам приехал из Дижона– (Восторг в голосе Рене был неподдельным – Тед даже начал было ревновать, но тут же выяснилось, что этому Ренфро уже хорошо за пятьдесят.) Сейчас он возглавляет французский филиал «Солариума», а до того много лет был первым заместителем и правой рукой ее бабушки. Если кто и способен управлять сейчас фирмой – так это именно он, и она, когда давала интервью, имела в виду прежде всего его!
Они с Ренфро просидели вместе целый день, он выслушал ее предложение и сказал, что должен подумать – а сегодня с утра позвонил и согласился! На следующей неделе он снова приедет, а потом отправится в Цюрих принимать дела!
Она рассказывала – радостная, возбужденная – и, скорее всего, сама не замечала, что поглаживает Теда, по-котеночьи трется щекой о плечо, что руки ее почти безостановочно блуждают по его груди, а ноги тесно обхватили бедро. Это было очень забавно и трогательно, и сердце его замирало, когда руки в своих блужданиях оказывались на животе: ну спустятся они, наконец, еще ниже – или снова нет?!
В конце концов, пришлось намекнуть. Когда, покончив с новостями, Рене в очередной раз потерлась об него носом, он взял ее руку, потянул вниз и зацепил пальцами за край полотенца – а потом слегка подергал, показывая, что положено делать дальше.
Наглядное объяснение, для чего может пригодиться то, что под полотенцем, заняло почти час. После этого Рене как-то очень быстро пригрелась, уткнувшись ему под мышку, пару раз зевнула, мурлыкнула: «Сейчас, сейчас...», но что «сейчас», осталось неясно, потому что вскоре оттуда донеслось ровное посапывание.
С некоторых пор Тед начал с большим уважением относиться к собственному телу. До сих пор казалось – тело как тело, в меру (пожалуй, даже слишком) худое, в меру мускулистое. Ну, хоть показать не стыдно – и на том спасибо! Но Рене оно нравилось...
Они были вместе уже так долго, а он все никак не мог насытиться ею и начать мыслить спокойно и здраво. Вот и сейчас, стоило выдаться паре свободных дней, как он понесся сюда – хотя, разумеется, остаться в Цюрихе вышло бы куда дешевле, и при других обстоятельствах Тед бы так и сделал. При других обстоятельствах...
Впрочем – что значит «так долго»? Всего месяц – а с учетом всех его поездок и того меньше. Но каждый день был таким емким и длинным...
Разбудил их телефонный звонок. Это был факс из Цюриха – для господина Мелье.
Наскоро одевшись – не дай бог, кто войдет! – он вылетел в кабинет, включил факс и дождался, пока лист медленно выползет из аппарата. К тому времени, как Рене, позевывая, в халате и босиком пришлепала посмотреть, куда он делся, Тед уже был целиком поглощен работой.
Сигарета в зубах, блокнот под рукой, листы из факса перед глазами – бросив на Рене короткий взгляд, он отметил ее прибытие словами:
– Принеси, пожалуйста, мою сумку из спальни, – и снова уткнулся в бумаги.
Правда, трудовой порыв иссяк так же быстро, как начался. Через четверть часа Тед сложил бумаги в папочку, потянулся и заявил:
– Я займу верхнюю половину сейфа. Ничего там не трогай и не перекладывай! – быстро запихал все в сейф, присовокупив пару пакетов из сумки, и поинтересовался. – Как насчет какао?
Какао ему было подано в красивой керамической кружке, бежевой с серебряными звездами и полосками. Поставив ее на стол, Рене спросила:
– Ты в каком месяце родился?
– В марте.
– В начале или в конце?
– Восемнадцатого, а что?
– Я хочу тебе тоже такую кружку купить – и не знала, какой у тебя знак зодиака.
Присмотревшись, он обнаружил, что сбоку серебряные полоски складываются в бычью морду и надпись «Таурус». Рене между тем смущенно сообщила:
– Я вчера за покупками ездила и тебе тоже купила – футболку с акулой и пару рубашек... я не знала, что еще нужно...
– Да у меня все есть. – Теду стало не по себе: не хватало, чтобы она ему еще одежду покупать начала – и так в этой сериальной декорации он за ее счет живет!
Наверное, Рене уловила раздражение в его голосе, потому что сразу замолчала и уткнулась глазами в столешницу.
– Ну ты чего? – спросил он через минуту, почувствовав, что молчание слишком уж затянулось.
– Ничего... – она криво улыбнулась, подняла глаза и сказала, очень виновато и жалобно: – Не сердись. Я просто никогда никому не покупала рубашек...
Этих нескольких слов хватило, чтобы Тед оказался полностью обезоружен. Перегнувшись через стол, он потянул Рене за руку и, подтащив поближе, усадил себе на колени.
Легонькая, как птенчик, теплая, и сердце бьется – близко-близко... Поцеловал ладошку – Рене внимательно следила, как он это делает – шепнул:
