Текст книги "Беглянка (ЛП)"

Автор книги: Мэри Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

Лидия

– Ты можешь расхаживать так, как будто это место принадлежит тебе, но в конце концов, ты не более чем еще одна из шлюх Инес, такая же как и я.

Я останавливаюсь на тротуаре возле «Молчания» и закатываю глаза при звуке голоса Наоми. Она из тех, кто прячется где-то там, где ей не рады, но я не из тех, кто развлекает ее истерику. Мой план состоял в том, чтобы добраться до дома на машине, но я пойду пешком, чтобы не ждать ее с этим мусором.

– Не уходи от меня, – говорит Наоми, ускоряя шаг, чтобы не отставать, – Ты многого не знаешь об Инес. Это плохо кончится.

– Иди домой, пока не навлекла на себя еще больше неприятностей, – я надеваю солнцезащитные очки на глаза и опускаю голову, чтобы ни с кем не встречаться глазами, но мой хвост устраивает сцену.

– Нам не нужно мириться с ее дерьмом, Кара. Инес ничто без нас. У нее не будет бизнеса, если у нее не будет девушек.

Это привлекает подозрительные взгляды нескольких прохожих, чьи любопытные глаза следуют за нами. Если я выгляжу как студентка колледжа, в толстовке и джинсах, то Наоми выглядит точно так же, кем она и является. Ее неуклюжие каблуки стучат по бетонной дорожке, а её пупок выглядывает. На ней слишком много косметики для второй половины дня, и от нее пахнет чертовым леденцом. Она может и не выделяться ни в какой другой части города, но это торговый район Гранд-Хейвен, где богатые тратят тысячи долларов на роскошные марки и прочее дерьмо, которое им не нужно.

– Кара, остановись, – Наоми хватает меня за локоть и останавливает.

Никто не прикасается ко мне без согласия. Меня никто не трогает, не обнимает, не целует и не хватает, если только они не кладут деньги на мой счет. Рука Наоми на моем предплечье так внезапно раздражает, что все, что я могу сделать, это остановиться и уставиться на постороннее прикосновение, пока мой мозг догоняет произошедшее.

Когда в последний раз другой человек прикасался ко мне иначе, чем с вожделением? С тех пор, как умерла моя мама, а до этого ее прикосновения были отталкивающими из-за ее пагубных пристрастий. В основном я уносила ее в постель и терпела ее пьяные признания в любви.

Я отрываю пальцы Наоми от своей руки и отгибаю их назад, сгибая сильнее, как только она вскрикивает от боли. Ее крики протеста не мешают мне высказать свою точку зрения, и я толкаю ее к зданию, чтобы ей некуда было бежать. Я указываю свободным пальцем ей в лицо, но в конце концов хватаю ее за подбородок, чтобы убедиться, что она не пропустит ни слова, которое я должна сказать.

– Я скажу это только один раз, – она пытается высвободить свое лицо из моей ловушки, но мой гнев течет свободно, и меня не победить, – С кем ты работаешь, с кем спишь или кем манипулируешь, меня не касается. Но в следующий раз, когда ты подумаешь втянуть меня в свою чушь, подумай дважды. Не шути со мной, Наоми. Ты не победишь.

Сжимая ее до слез в глазах, я отпускаю ее и стою уверенно, давая ей возможность сопротивляться. Наоми, возможно, не очень быстро учится, но она наконец сообразила и держит рот на замке. Она массирует подбородок, отводя взгляд от меня.

– Я не хочу тебя больше видеть, а если увижу, запомни этот момент. Я тебе не ровня и не друг. В следующий раз я сломаю тебе пальцы.

Зрители, собравшиеся посмотреть на ссору, расступаются, а я прохожу мимо них, не обращая внимания на их шокированные и недоверчивые взгляды. Мамы закрывают глаза своим детям, как будто эти маленькие сорванцы не видят ничего хуже, глядя в свои телефоны весь день. А папы засовывают руки в карманы, поправляя свои члены, потому что это самое волнительное зрелище, которое они когда-либо видели.

– Эта сучка спала с моим мужем, – говорю я, солгав, чтобы отвлечь внимание от себя.

Адреналин бежит по моим венам, усиливая зрение и звук, и мое сердцебиение успокаивается только тогда, когда я достигаю своего дома. Свежий воздух уменьшает головную боль, но в голове крутятся воспоминания, которые я хотела бы оставить в прошлом.

Мне было двенадцать или тринадцать лет, я сидела в раздевалке и делала уроки, пока моя мама исполняла свой танец. Были и другие женщины, которые одевались и раздевались, но держались на расстоянии от меня, одинокой девушки в углу. Это перестало быть милым, когда моя мама привела меня с собой в клуб, когда мне исполнилось десять лет. В этот момент нас осудили даже другие стриптизерши. Что за человек воспитывает свою дочь в таком месте?

Когда ведущий объявил следующего танцора, завершающего мамин танец, я закрыла учебники и собрала вещи. Я не ходила в школу каждый день, как другие ученики, но мой учитель взял за правило сразу давать мне задания на неделю вперед. А когда я училась в школе, она брала несколько украденных минут на частные уроки. Я отставала, от этого никуда не деться, но могло быть и хуже. Я сделала все возможное.

– Где она? – Крикет ворвалась в раздевалку с дикими глазами и безумием. – Где, черт возьми, Николь?

Мама была топлесс, в красных стрингах с подходящим чокером. Даже в этот момент она не была богиней, которой я восхищалась. Я бы никогда не стала отличницей в классе, но я была уличным умником и знала, что наркотики и алкоголь крадут ее красоту и молодость. Через три года они лишат ее жизни.

– Что ты хочешь на этот раз, Крикет? – спросила Николь скучающим тоном. Она сидела перед зеркалом, нанося еще один слой помады.

– Ты украла мое время. Сегодня я должна была идти первой.

Николь повернулась на стуле и рассмеялась, игнорируя мамино возмущение.

– Ты опоздала.

– Я не заработала ни доллара после того, как заплатила за дом. Как мы будем есть сегодня вечером? – мама натянула на себя рваную рубашку.

Бросив на меня быстрый взгляд, Николь пожала плечами и сказала.

– Ты должна держать иглу подальше от руки, Крикет.

Одним быстрым движением мама схватила Николь за волосы и подняла со стула. Она ударила ее об стену, а я взяла свой рюкзак и направилась к машине. Когда мама сказала, что ничего не приготовила той ночью, я поняла, что это означало, что мы будем спать в машине, а я не пойду завтра в школу. Я была почти слишком высокой, чтобы вытянуться на заднем сиденье, но я никак не могла сидеть впереди с Крикет и слушать ее обещания, что это будет последний раз, когда это происходит.

– Это только на одну ночь, детка. Ты увидишь. Завтра для нас все изменится.

И у меня в багажнике был пакетик чипсов, о котором она не знала. Я не хотела делиться.

Когда мамы не стало, я спала в гораздо худших местах, чем в задней части автомобиля. Теперь мне никогда не придется задумываться, хватит ли мне места, чтобы размять ноги во сне. Хотя каждое утро я просыпаюсь свернувшись калачиком, как будто я все еще на заднем сиденье Buick.

Готовая оставить эту драму позади, я раздеваюсь, принимаю безрецептурное снотворное и заползаю в постель, полная решимости забыть обо всем, что произошло. Талант Ридж не существует. Я никогда не слышала о нем. Никогда не нюхала, не пробовала и не прикасалась к нему. Я выбираю воспоминания о том, как прошлой ночью растянулась на его столе, и нажимаю «удалить».

Кристиан Дрис – всемирно известный архитектор, проектирующий великолепные концертные залы и музеи по всему миру. Будучи маэстро своего дела, он прославился в невероятно молодом возрасте. В результате ему трудно расставить приоритеты. Человек весь в работе и почти не играет. Вот где я появляюсь.

Небольшая игра.

– Мне нужно научиться, когда говорить «нет», – сказал он мне ранее, – Я всего лишь один человек. Один ум. В сутках не хватает времени, чтобы спроектировать все, что требует от меня эта вселенная.

Кристиан любит трахаться там, где его дизайнерские модели находятся в поле зрения.

Мне тоже это нравится. Не потому что пол совсем не типичен, но его дизайн действительно замечателен. Это дает мне повод для восхищения, пока он использует мое тело для своего удовольствия.

– Что мне сделать, чтобы ты приходила ко мне чаще, чем раз в месяц? Назови цену, – спрашивает он, проводя тыльной стороной пальца по моей голой руке.

Он красноречив, резок и немного самоуверен. Кристиан обижается на мой плотный график каждый раз, когда мы вместе, как будто я должна отказаться от своих клиентов, чтобы обслуживать его и только его.

– Когда у тебя будет время на все это? – спрашиваю я, указывая на большую таблицу масштабных моделей на каждой стадии разработки. Они точно передают, как свет будет освещать пространство, усиливать текстуры и цвета, а также выражать гордость за дизайн, прежде чем они будут построены в более крупном масштабе.

Кристиан прижимается губами к моему плечу.

– Моя команда хочет создавать модели на компьютере, но мне нравится создавать их руками. Это более полезно, чем смотреть, как мой дизайн напечатан на 3D-принтере из пластика. Компьютерное программное обеспечение делает его обезличенным.

– Если бы ты это сделал, у тебя было бы больше времени для создания других вещей, например отношений, – говорю я с легкой улыбкой на губах, – Ты мог бы иметь женщину в своей постели каждую ночь.

Мне нравится идея, что Кристиан в своем кабинете в любое время суток строит крошечные музеи из глины, проволоки и дерева под ярким настольным светом. Он маниакальный тип художника. Не светский лев.

– Я хочу, чтобы ты была только в моей постели, Кара, – говорит он.

Поворачиваясь в его объятиях, я расстегиваю его рубашку и говорю.

– Ты никогда не имел меня в своей постели. Ты держал меня у стены, на полу и над твоим модельным столом, но никогда в постели.

– Ты все, что я хочу.

Я стягиваю рубашку с его плеч, обнажая голую грудь.

– Конечно, это не может быть правдой. Ты путешествуешь по миру. Я не могу быть единственной женщиной, с которой ты спишь.

Прохладный воздух дует из вентиляционных отверстий над нами, помогая мне и напрягая мои соски. Кристиан думает, что это из-за него, и его глаза темнеют от желания. На него легко смотреть, и я не испытываю отвращения, когда он прикасается ко мне. Наши разговоры никогда не отклоняются от текущей темы, и я знаю, что это погоня, которую он желает больше всего. Если однажды я пообещаю ему все бросить, то вскоре ему надоест иметь только меня. Часа каждые четыре недели как раз достаточно, чтобы поддерживать его интерес – и чтобы мне платили.

Мне приятно, когда на этот раз он склоняет меня над модельным столом. Пока он мягко раздвигает мои лодыжки, я пользуюсь случаем, чтобы осмотреть крошечные пейзажи вокруг его зданий. Когда он входит в меня, несмотря на стоны и крики удовольствия, которые я испускаю, я полностью сосредоточена на том, насколько детализировано все, от коры дерева до каждого отдельного листа. Я сосредотачиваюсь на всем, кроме того, что происходит со мной.

Затем на ум приходит лицо Таланта.

Я зажмуриваюсь, но он тоже здесь.

В одно мгновение кора дерева и листья становятся одномерными. Ничто, кроме моих воспоминаний о темных волосах и густых бровях Таланта, не содержит света или текстуры. Я до сих пор слышу звук его тяжелого дыхания сквозь вздохи незнакомца позади меня и фальшивые звуки, за которые мне платят. Стиснув зубы, я борюсь с воспоминаниями об огне Таланта, зажженном внутри меня.

Я бессильна против пламени.

– Кара, – стонет Кристиан. Он хватает меня за бедра и ускоряет темп.

Моя кожа покрывается мурашками, когда самоконтроль ускользает из дальнего-дальнего уголка моего разума, куда я иду, чтобы ничего не чувствовать. Охваченная отвращением, печалью и непреодолимой потребностью избавиться от этого мужчины, я приподнимаюсь на ладонях и сжимаю губы, чтобы не закричать. Мой партнер ошибается и приближается ко мне, прижимаясь к моей спине. Его дыхание согревает мою шею, а кончики пальцев слишком сильно вдавливаются в мою кожу.

– Это все, что у тебя есть? – спрашиваю я, пытаясь заставить его поторопиться.

Он усмехается.

– Ты сегодня дерзкая.

Дерзкая.

Какое отвратительное ебаное слово. Какой грубый способ быть описанным. Я хочу пережевать это слово – сломать его между зубами и уничтожить – разрушить его на всю оставшуюся жизнь. Я не хочу, чтобы меня называли дерзкой, нахальной или пылкой, или любым другим ласкательным именем, которое эти похотливые придурки считают милым. Я делаю то, что они хотят. Мое тело принадлежит им. Но меня не будут называть… дерзкой.

Я оборачиваюсь только для того, чтобы положить руку на рот Кристиана.

– Заткнись и трахни меня.

С его лица исчезает замешательство, сменяющееся волнением. Он поднимает меня с ног и кладет на стол, сбивая крышу с одной из своих моделей. Я прикрываю ладонью его рот, чтобы гарантировать его молчание. Когда он снова скользит внутрь меня, я закрываю глаза и запрокидываю голову назад, пока все не заканчивается, сталкиваясь с образами Таланта Риджа.

Когда мое время с Кристианом истекает, я отправляюсь домой, чтобы принять душ и смыть отвращение с моей кожи. Моя следующая встреча назначена с редактором газеты с фут-фетишем, который скорее будет целовать мои пальцы ног в течение часа, чем видеть меня голой или каким-либо образом проникать в меня. Если мне нужно удвоить количество встреч в один день, мне нравится иметь его в своем расписании, потому что я точно знаю, чего ожидать.

Я ношу самые высокие туфли на каблуках, которые у меня есть, и кожаные штаны, обнажающие лодыжку. Когда редактор зовет меня к себе в офис, он смотрит на мои ноги в туфлях, от которых ему не терпится избавиться. Мое красивое лицо стоит на втором месте после моих красивых пальцев на ногах.

– Добрый день, Кара, – шепчет он, когда я прохожу мимо.

Он закрывает дверь и запирает ее, прежде чем опустить жалюзи в своем офисе. В углу комнаты есть стул, предназначенный для меня. Рядом с сиденьем стоит небольшой столик с миской красного винограда, который он любит, чтобы я ела во время нашего совместного времяпрепровождения.

Изюминка у всех разная. Я здесь не для того, чтобы судить.

Я устраиваюсь в кресле, а он садится на пол у моих ног. Он любит дизайнерскую обувь и по его просьбе смотрит только на мои Jimmy Choo.

– Могу я снять их с тебя? – он спрашивает.

Он порядочный парень. Мы виделись в этом офисе четыре или пять раз. Ничто из того, что он делает, не оскорбляет меня. То, что ему нравится, не является извращенным или угрожающим. Он вежлив, спрашивает согласия и осторожен. Но почему-то мне хочется стукнуть ему в глаз каблуком своей тысячидолларовой туфли.

Жалкому ублюдку это может понравиться.

Я ставлю вазу с фруктами на колени, игнорируя его просьбу, и срываю виноградину с лозы. Скрестив ноги, я подкатываю лодыжку к его лицу, засовываю виноградину в рот и с хрустом откусываю. Сладкий сок наполняет мой рот, и я драматично стону. Он отводит взгляд от моей ноги достаточно долго, чтобы увидеть, как я облизываю губы.

– Хочешь угадать, в какой цвет я покрасила пальцы ног? – я прижимаю палец ноги к его промежности, чтобы почувствовать его эрекцию.

– Да, – мягко говорит он.

– Мы должны заключить пари. Ставка, – я провожу своей туфлей по его твердому члену сквозь брюки.

Жар распространяется вверх по его шее и по щекам, заставляя краснеть его светлую кожа. Мое назначение тяжело проглатывается, но он знает, что лучше не прикасаться ко мне, прежде чем я позволю.

– Хорошо.

– Если ты угадаешь, ты можешь трахнуть меня, положив мои лодыжки себе на плечи. Если ты не угадаешь, я позволю тебе поиграть с моими ногами, но ты не будешь трахать меня сегодня. Договорились?

Это сделка, которую он принимает сразу же, потому что в любом случае он выигрывает. Один только взгляд на мои ноги возбуждает редактора газеты, но он не настолько глубоко погружается в свой фетиш, что ему нужны ноги, чтобы кончить. Это просто плюс. Он проигрывает, но все равно целует, лижет и массирует мои ступни. Этого достаточно, чтобы держать его возбужденным, и прямо перед тем, как его час истечет, я дрочу ему.

– Они красные, – догадывается он. Обычно он был бы прав. Красный такой сексуальный цвет. Он провоцирует страсть и повышает кровяное давление. Мужчины тянутся к цвету, ассоциируя его с чувственностью и романтикой. Я ношу его на губах, ногтях и пальцах ног по этим причинам.

Прошлой ночью я удалила все его следы с рук и ног и на сегодняшнюю встречу накрасила губы нюдовой помадой.

– Можешь снять с меня туфли и узнать.

Он баюкает мою ногу, как будто это самое ценное, что у него есть, осторожно, чтобы не поцарапать мои туфли. Онемение, которое сопровождало меня с того дня, как я пошла по стопам моей мамы в секс-работу, покидает меня, и мне трудно не закричать стоп. Слово застряло у меня в горле. Я глотаю, и глотаю, и снова глотаю, чтобы подавить его.

– Черт, – стонет редактор, когда видит мои голые, некрашеные пальцы на ногах. Его глаза находят мои, и если он замечает на моем лице нерешительность, то ничего не говорит. Вместо этого он поднимает мою ногу и спрашивает, – Можно?

Я киваю.

Моим словам верить нельзя.

Он облизывает свод моей ступни, и я хватаюсь за подлокотники кресла, чтобы не вскочить и не убежать. Чаша с виноградом падает на пол.

Я сломана.

Другого объяснения нет.

Я психопатка, теряющая контроль над своим разумом.

На беговой дорожке в столовой, где должен быть обеденный стол, я пытаюсь контролировать свой бегущий разум, бегая быстрее и дольше, чем когда-либо. Моя коричневая майка промокла от пота. Беспорядочные волосы прилипают ко лбу и шее. Я несколько часов возвращалась домой после встречи с Кристианом и редактором. Солнце садится, и я должна быть в постели, отдыхая перед еще одним днем встреч. Но идея позволить завтрашним клиентам прикасаться ко мне вызывает отвращение, и я не могу убежать от этого чувства, как бы сильно ни старалась.

Когда мои легкие чувствуют, что они вот-вот взорвутся, и я не могу сдержать пот из глаз, я ударяю ладонью по кнопке остановки и спрыгиваю. Я сгибаюсь пополам, упираясь руками в колени, вдыхаю воздух через нос и через рот, пока мышцы ног сжимаются. Мое тело может рухнуть до тех пор, пока прилив эндорфинов не покроет меня дофамином, и я почувствую себя так же хорошо, как когда я вошла в офис Таланта и увидела его сидящим за своим столом.

Я отказываюсь от водки в морозилке вместо воды, выпивая полбутылки за один ледяной глоток. Я вытираю ее с подбородка, когда кто-то стучит в мою дверь.

Когда я открываю её, Инес держит свой мобильный телефон так, чтобы я могла его видеть, зная, что это могла быть только она. Она единственный человек, который знает где я живу. Тем не менее, за все годы что мы знаем друг друга, она ни разу не заглянула ко мне без предупреждения. Я не знаю чего ожидать.

– Ты оставила свой телефон Таланту Риджу? – сразу же спрашивает она, грозя мне рукой.

Вытирая пот с брови тыльной стороной ладони, я стону.

– Я уронила его перед уходом и забыла взять с собой. Я еще не активировала другой мобильник…

– Он звонил, и я подумала, что это ты. Он сказал, что мой номер был единственным сохраненным контактом.

Мое сердце ныряет мимо моих разорванных легких, через мои дрожащие ноги, к моим пальцам.

– Что он хотел?

– Тебя.

Глава 6

Лидия

– Ты готовишься к марафону или что? Что с тобой не так? – спрашивает Инес, входя внутрь. Она торопливо проходит мимо меня, стараясь не коснуться моего потного тела.

– После двух дней хаоса и пьянства я подумала, что тренировки – это более здоровый способ справиться со своими проблемами, – отвечаю я, стягивая ботинки, – У меня было много мыслей.

– Господи, Лидия, – Инес оглядывается, замечая голые стены и отсутствие мебели, кроме дивана и беговой дорожки, – Как давно ты живешь здесь? Это убьет тебя, если ты украсишь здесь что-нибудь? Где твой телевизор?

– В спальне, – какой смысл украшать, если мне, возможно, придется уйти без предупреждения однажды? – Принести тебе что-нибудь?

Инес качает головой.

– Нет, спасибо. Как только я поняла, что у Таланта твой телефон, а у меня нет возможности с тобой связаться, я отправилась убедиться, что все в порядке. Это не похоже на тебя, совершать такие ошибки.

Смущение согревает мои щеки, скрытое покраснением кожи после тренировки.

– Похоже, «Ридж и Сыновья» выкинули нас из наших же игр.

Повернув голову в мою сторону, короткая стрижка Инес скользит по линии подбородка, покачиваясь от внезапного движения. На долю секунды она смотрит на меня с тем же мрачным недовольством, которым вчера поделилась с Наоми. В конце концов, я сотрудник, который имел дело с неудовлетворительными результатами. Но, в отличие от Наоми, Инес так просто меня не отпустит.

Она сидит в центре дивана, подпрыгивая и насмехаясь.

– Ты когда-нибудь сидишь здесь?

– Нет. Не часто, – признаюсь я.

Диван был куплен, потому что каждый день возвращаться домой в пустую гостиную было тоскливо. Это было постоянное напоминание о том, что у меня нет корней – дрянная история. У меня не было родителей, которые передавали бы мне по наследству свою старую мебель, когда я снимала свою первую квартиру, или семейные реликвии. У меня нет неуклюжих школьных фотографий или семейных фотографий, и у меня нет друзей. Ни меня, ни со мной никто не фотографируется, так что в рамки ставить нечего.

Я купила диван онлайн, потому что он выглядел уютным.

Но он не выглядит.

Материал зудящий и твердый. Но есть к чему вернуться домой.

Я думала заказать на холсте портреты неодушевленных предметов, но, по правде говоря, меня ничего не интересует. Нет ничего особенно красивого.

Кроме Таланта.

Мое единственное хобби – получать деньги, и я не могу выкладывать свою работу на все стены. Исключением из моего безразличия к превращению моего дома в дом является моя спальня. Я прожила на этой планете восемнадцать лет без кровати, которую могла бы назвать своей, так что я не воспринимаю это как должное. В моей комнате есть все, что я хотела в детстве – без постеров групп и лавовых ламп.

– Этот диван не подходит, – Инес откидывается на спинку, обхватив её рукой, – Я куплю тебе новый.

Я допиваю оставшуюся воду, не радуясь ее разглагольствованиям о моей жизненной ситуации.

– Я всегда рада твоей компании, но ты проделала весь этот путь не для того, чтобы критиковать мою мебель. Талант не звонил тебе, чтобы вернуть мой телефон, не так ли?

– Нет, милая, не звонил, – она смотрит на свои туфли и громко выдыхает, – И я должна сказать тебе, что ответила на звонок твоим настоящим именем.

Застигнутые врасплох, моя обычная пассивность и самоконтроль почти покидают меня из-за моей способности очищать свой разум во время встреч. Это полный внетелесный опыт, и я не узнаю, кем я стала за сорок восемь часов. Кто эта девушка, которая позволила своему строгому распорядку разрушиться, потому что это точно не я.

– Ты назвала меня Лидией, – констатирую я, – Ты назвала меня Лидией Монтгомери? Или только Лидией?

– Я когда-нибудь отвечала на твои телефонные звонки как Лидия Монтгомери? Ты Лидия. Ты единственная, кто когда-либо звонил мне с одного из номеров Лидии.

Потирая затылок, я закрываю глаза и желаю избавиться от этого. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет дурным сном.

Увы, когда я открываю глаза, Инес все еще сидит на моем неудобном диване, и Талант Ридж знает мое настоящее имя.

Желания обычно не сбываются у меня.

Я сажусь рядом с Инес и позволяю ей держать меня за руку. Откинувшись на подушки, я смотрю в потолок и говорю.

– Я не могу быть единственным человеком по имени Лидия в этом богом забытом городе.

– Сомнительно. Лидия – такое красивое имя, что многие люди носят его с тобой, – соглашается Инес.

Переведя взгляд на нее, я спрашиваю.

– Что он сказал?

Инес сидит прямо и взволнованно поднимает брови. Ее глаза загораются, и она сжимает мою руку.

– Я воспользовалась возможностью, чтобы извиниться за недопонимание, которое привело к этой катастрофе. Он, конечно, был расстроен, и теперь он знает, что это Филипп Фогель и женщина, которая больше не работает с нами, устроили ему свидание, о котором он никогда не просил.

– Наоми не вернется?

– Отпустить девушку может быть непросто, но она больше никогда не будет работать ни на меня, ни на кого-либо из моих знакомых. У меня давно на нее плохое предчувствие, – говорит Инес, отводя от меня глаза, – Он принял во внимание наше мнение и, кажется, понял. Талант Ридж немного вспыльчив, но я не могу с этим ничего поделать.

Темперамент Таланта остается в центре моего внимания, но то, как он был зол, когда я сказала ему, что его время со мной было куплено, не было тем, что выгнало меня из его офиса.

Смущение – не та эмоция, к которой я привыкла, но я погрузилась в нее после его отказа. Что-то внутри меня изменилось, когда я ступила в его присутствие, и я позволила ему унести меня, как корабль по морю. То короткое время, что мы были вместе, не было похоже на сделку. Я глупо поддалась принятию желаемого за действительное, как будто он когда-нибудь заинтересуется мной, как и другими богатыми девушками, с которыми он встречается. Его гнев имеет смысл теперь, когда я знаю правду. Мы оба были ошеломлены, но от этого унижение не стало менее болезненным.

– Он хочет снова увидеть тебя.

Мое сердце одновременно набухает и перестает биться. Я смеюсь, удивляясь тому, как чуждо это звучит в этом пространстве. Мышцы моего лица не привыкли к такому напряжению, и я прикрываю рот свободной рукой, чтобы прикоснуться к тому, на что это похоже. Мои губы изгибаются, испещренные неглубокими ямочками и складками. Смех согревает и успокаивает, снижая уровень моего стресса с мучительного до менее чем мучительного.

Инес закатывает глаза, но гримаса на ее губах не искренняя. Она нежно сжимает мою руку, водя большим пальцем туда-сюда по моим пальцам, пока незнакомая мелодия не замедляется. Мой смех скорее истерический, чем радостный, но я чувствую себя нормально. Я не ненавижу это.

– Зачем ему снова меня видеть, Инес? Он хочет еще раз раздавить меня?

– Может быть, он хочет извиниться.

– Он мне ничего не должен.

Инес снова сжимает мою руку, прежде чем встать.

– Или, может быть, мы не взорвали «Ридж и Сыновья», как мы думали. Я послала тебя не просто так. Ты лучшая, и ты всегда доводишь дело до конца.

– Это я. Работник месяца.

Она усмехается, отмахиваясь от меня, и направляется к двери, чтобы уйти. Это ее способ сказать, что ты значишь для меня больше, чем это, и ты это знаешь.

– Я бы хотела, чтобы ты снова увидела его, Лидия, хотя бы для того, чтобы исправить ошибку Наоми. «Молчанию» не нужно пятно на нашей репутации. Убери этот беспорядок, чтобы мы могли двигаться дальше или двигаться вперед. Я придумаю другой способ.

Придумать другой способ для чего? Я спрашиваю себя.

Она не оставляет места для споров, так что я не заморачиваюсь над театральность и усваиваю свой протест – самое лучшее, что я делала за последние дни. Я бы солгала, если бы сказала, что все равно не хочу снова видеть Таланта. Конфронтации лучше избегать, но разговор с глазу на глаз может оказаться тем, что нужно, чтобы выкинуть его из головы.

Проблемы с мальчиками – если психотическое одностороннее увлечение считается проблемами с мальчиками – это то, с чем я никогда не сталкивалась. Как быстрый трах привел к этому? Не знаю, но я хочу вернуть свою чертову жизнь.

Я была застигнута врасплох, когда Инес прислала адрес места, где я должна встретиться с Талантом. Прошла почти неделя с тех пор, как она объявилась в моей квартире без предупреждения с известием, что он снова хочет меня видеть. Я начала верить, что этого не произойдет, и эта отвлеченная версия меня – моя новая норма, пока вчера она не спросила, могу ли я сегодня вечером встретиться с Талантом. Единственными планами, которые у меня были, это полумарафон, который я теперь бегаю каждую ночь перед сном.

Мои ноги никогда не были сильнее.

Судя по реакции Таланта, когда я сказала ему, что являюсь эскортницей, идея встретиться с ним публично для нашего разговора казалась исключенной. Драматические сценарии с заброшенными гаражами и поисками подслушивающих устройств приходили мне в голову. Чего я точно не ожидала, так это кофейни в центре города. Концепция странная. Я никогда в жизни не пила кофе с мужчиной. Я никогда не садилась за стол напротив мужчины с этой целью – просто чтобы поговорить.

Я останавливаюсь перед магазином, вдыхая насыщенный шоколадный аромат свежезаваренного кофе. Внутри собираются десять или двенадцать человек, некоторые стоят в очереди, чтобы отдать свой заказ, другие сидят за столиками и на диванах, разговаривают или уткнулись в свои ноутбуки. Вечернее небо цвета щербета, углубляющее теплый свет, идущий изнутри через большие окна. Сцена совершенно обычная, прямо из фильма или книги, и совершенно новая для меня.

Мои публичные выходы ограничиваются моими еженедельными посещениями моих клиентов, «Молчания» и продуктового магазина. Я собрала волосы вверх, на лице естественный макияж и оставила дома каблуки, чтобы не выделяться, если столкнусь с кем-то, кто платит мне за секс. Чего никогда раньше не было, потому что я не выхожу из своей квартиры.

– Добро пожаловать, – говорит девушка за кассой, когда я вхожу.

Несколько клиентов смотрят на мое прибытие. Их глаза задерживаются на мгновение, прежде чем вернуться к обсуждениям и работе. Едва ли они знают, что самая высокооплачиваемая эскортница в городе только что прибыла.

Я пришла на двадцать минут раньше, а Таланта еще нет, поэтому я стою в очереди и просматриваю меню. Я выросла на фаст-фуде и закусках из торговых автоматов, кофе, если только он не обуглился на дне кастрюли, которая стояла весь день – это еще одна вещь, в которой у меня мало опыта. Все выглядит потрясающе и пахнет еще лучше, как корица, ваниль и теплый хлеб.

– Что я могу вам предложить? – спрашивает та же девушка, которая меня приветствовала.

– Что-нибудь с карамелью, – говорю я.

Она улыбается и говорит.

– Я поняла.

Высвобождая нижнюю губу из-под зубов, я добавляю.

– И один из этих кейк-попсов.

Мой напиток на вкус как сон, увенчанный горой взбитых сливок и рекой соленой карамели. Он холодный, бархатистый и не похож ни на один кофейный напиток, который я пробовала раньше. Я чувствую себя ребенком в кондитерской, и нужно приложить усилия, чтобы использовать соломинку вместо того, чтобы не проглотить все целиком. Чтобы убедиться, что никто не смотрит, я смахиваю взбитые сливки кончиком пальца и слизываю их. Тогда я веду себя прилично.

Я думаю о том, чтобы съесть кейк-попс, когда над входной дверью звенит звонок, и мое сердцебиение колеблется. Я знаю, что это Талант, не глядя. Дело в том, как кофейня замолкает на долю секунды, и в том, как моя кожа гудит, вспоминая его близость. Вся кофейня не встает и не аплодирует его приезду, как я себе представляла – лучший адвокат в городе, дамы и господа. Если вы хотите купить компанию стоимостью в миллиард долларов за половину ее цены, Талант Ридж – ваш выбор.