Текст книги "Беглянка (ЛП)"

Автор книги: Мэри Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 18

Лидия

Крикет умерла во вторник.

В последний раз я видела ее живой за два дня до этого, в воскресенье днем. Хотела бы я создать ложное воспоминание о том, как мы провели последний незабываемый день вместе перед ее предсказуемой смертью, но это не так. Наш последний разговор был изменчивым, потому что я перестала слепо смотреть на нее и начала обижаться на нее за свою жизнь. Наши отношения так и не наладились после той ночи, когда мне понадобились деньги на долларовый кинотеатр, и я вломилась к ней, трахавшей незнакомца в туалете.

За месяцы между той ночью и смертью, мама отказалась от всякого подобия себя и смирилась со своей зависимостью, а я, шестнадцатилетняя девочка, жила в жизни так, как могла, будучи подростком с равнодушной полумертвой матерью. Я выросла отдельно от Крикет, и было ясно, что мы с ней не похожи. Впервые я регулярно ходила в школу, поэтому мне не приходилось проводить дни в клубе или дома, избегая Марти, а также потому что мне нравилось учиться. Я занималась сексом, чтобы понять, в чем дело, но меня это не интересовало. Я подумывала о наркотиках, но я жила с реальной внешкольной особой. Наблюдая за тем, как она деградирует, я очень испугалась.

Что касается меня, то, если бы я прожила достаточно долго, то подождала бы до своего восемнадцатилетия. Когда я стану совершеннолетней, я буду принимать решения самостоятельно и контролировать свою жизнь. Окончание средней школы было моей первоочередной задачей. Когда я закончу свое образование, передо мной откроется целый мир возможностей. Получение диплома и окончание средней школы без ребенка означало бы, что я на шаг впереди Крикет. Мне не нужно было идти по ее пути, потому что она не заботилась о том, чтобы подготовить меня к лучшей жизни.

– Можно мне денег на экскурсию?

Мама и Марти сидели в разных креслах перед телевизором. Он был толстым там, где она была кожей да костями. Его кресло откинулось назад, но место где сидела Крикет было отодвинуто слишком далеко вправо.

– Куда ты едешь, детка? Туда, где весело? – спросила мама. – Может быть, я смогу присоединиться.

Я не хотела испытывать полное отвращение к звуку ее голоса, но реакция была мгновенной.

– Я не знаю. Какой-то художественный музей.

– Разве школы не должны оплачивать такие вещи? – спросил Марти.

– Это необязательно, но я хотела бы поехать, – я ненавидела разговаривать с Марти, потому что он пялился мне в рот, но я хотела отправиться на экскурсию больше, чем презирала его.

– Ну, сколько? – спросила Крикет. В тот момент она не пыталась скрыть следы от уколов на руках. Ее глаза вывалились, а одежда свисала с ее тела, как занавески.

– Сорок долларов. Они покрывают стоимость входного билета и обеда.

– Будет дешевле, если я приготовлю тебе обед с собой?

Напоминать Крикет, что она ни разу за всю свою материнскую карьеру не приготовила мне обед, было бы бесполезно. Вместе с тем, что в доме никогда не было еды, меня это не беспокоило. Это бы только начало драку, а у меня никогда не было возможности отправиться на настоящую экскурсию до сих пор. Я была готова сказать или не сказать что угодно, чтобы поехать.

– Это сорок долларов, мама. Мне нужны они к концу дня во вторник, иначе я не смогу поехать.

– У меня нет с собой таких денег, Лидия, – голос мамы колебался на тонкой грани между спокойным и иррациональным.

Как бы мне ни было больно, я повернулась к Марти и спросила.

– А у тебя есть?

Он подмигнул и спросил.

– Что я получу за них?

У мамы не хватило вежливости изобразить ужас, и все, что я могла сделать, это не проткнуть его чертово сердце своим школьным карандашом.

– Крикет, я хочу поехать на школьную экскурсию, – сказала я с достаточно фальшивой бравадой. Слезы выступили на моих веках, а ресницы промокли, – Мне нужно сорок долларов к концу учебного дня во вторник. Я подделала твою подпись на разрешении, так что не беспокойся об этом. Единственное, что мне нужно, это деньги. Это важно.

Я настроила себя на разочарование, полагая, что проснусь с деньгами на экскурсию во вторник утром. Я представила себе, как иду в школьный офис, чтобы отдать разрешение и деньги, как дети с ответственными родителями.

Вместо этого я пошла в офис и попросила еще немного времени.

– Моя мама случайно забрала деньги на работу, – солгала я, расправляя скомканный бланк разрешения на прилавке, – Она работает в кабинете врача в центре города. Я поеду туда и вернусь через час после школы.

Я пропустила последний час в школе, села на городской автобус и приехала в клуб, чтобы собрать деньги на экскурсию. Я планировала схватить их со сцены, украсть из бара или попросить Марселя в крайнем случае. Я собиралась на чертову экскурсию, как обычная школьница.

Но ничто в операции «Деньги на экскурсионный вторник» не пошло так, как планировалось.

Когда я вошла в стриптиз-клуб, моим глазам потребовалась секунда, чтобы привыкнуть от естественного солнечного света снаружи к искусственному красному свету внутри. Я не сразу заметила, что музыка не играет или что сцена пуста. Моя единственная цель состояла в том, чтобы найти Крикет и вернуться в школу до того, как офисные работники уйдут. Если я не вернусь вовремя, меня не пустят в музей на следующий день. Это было недопустимо.

Марсель схватил меня за капюшон свитера, прежде чем я добралась до раздевалки.

– Какого хрена? – я взвизгнула, потянувшись назад, чтобы оторвать от себя его пальцы.

– Ты не можешь вернуться туда, Лидия, – он потащил меня на другой конец клуба за мой свитер, равнодушный к моему сопротивлению.

Я знала, что моя жизнь была хреновой, но я не знала, что она достигла гребаного уровня мертвая-мать-одиночка-в-этом-мире. Поэтому, когда Марсель протащил меня по грязному полу, я сразу подумала, что он собирается напасть на меня. Я пиналась, билась и кричала, но он не сдавался.

Когда он оттащил меня как можно дальше от раздевалки, он развернул меня и взял за руки. Он встряхнул меня так сильно, что у меня застучали зубы. Марсель тряс меня, пока мои внутренности не перевернулись.

– Послушай меня, Лидия, – слюна летела из его рта мне на лицо. Его глаза были безумными, двигаясь от моих к носу, ко рту, к земле, – Крикет ушла.

Борьба утекла из меня, как маленький водоворот, который образуется, когда выдергиваешь пробку из ванны, но я не сразу поняла. Я думала, он имел в виду, что она уехала, чтобы я не могла получить от нее деньги на экскурсию. Я собиралась преследовать эту сучку.

Я спросила.

– Где она?

Он отвел глаза, прежде чем сказал.

– Она мертва, Лидия. Крикет мертва. Передозировка. Около часа назад.

Я поморщилась и спросила.

– Ты что, с ума сошел? Куда она ушла?

Мое тело сразу почувствовало это, хотя моему разуму понадобились годы, чтобы это понять. Как только Марсель сказал, что Крикет мертва, мои руки и ноги отяжелели, осанка стала не такой прямой, а в груди открылась воронка и унесла с собой все, что было на поверхности, включая ощущение бьющегося сердца.

– Ее увезли на скорой, – Марсель снова потряс меня, – Но было слишком поздно. Она мертва, и они ищут тебя.

– Кто меня ищет? – спросила я, когда цвет потерял тон на моих глазах. Моей жизни вдруг не хватило насыщенности, и все стало серым и расплывчатым. Не осталось ни измерения, ни значения, ни формы, ни пространства, оставив после себя двухмерное царство, по которому я буду бродить и жить до полудня, когда почти десять лет спустя встречу второго сына Риджа.

– Служба защиты детей. Они спросили о семье Крикет, и кто-то сказал копам, что у нее есть дочь.

– Что мне делать?

– Лидия, беги. Ты же не хочешь попасть к ним, – сказал он. Марсель подтолкнул меня к входным дверям, – Беги и никогда не возвращайся.

Я споткнулась в нескольких шагах от него, задаваясь вопросом, почему, если кто-то только что умер, нет больше людей, занимающихся расследованием, или почему клиенты все еще пьют дерьмовые коктейли, а официанты продолжают протирать столы. Я прижала ладонь ко лбу и хотела спросить Марселя, уверен ли он, что это Крикет умерла – если вообще кто-то умер – но мой взгляд поймал взгляд владельца клуба.

– Эй, ты, – позвал меня он из двери своего кабинета за сценой, – Иди сюда, милая.

– Черт возьми, Лидия. Убирайся отсюда, – большое тело Марселя столкнулось с моим, и он практически сбил меня с ног, чтобы подтолкнуть к выходу, – Прости, хорошо. Извини, но я делаю тебе одолжение.

Я споткнулась о бордюр снаружи и упала на руки и колени, но я не почувствовала этого. Я вообще ничего не чувствовала. Я смотрела на свои пальцы, растопыренные на грязном асфальте, прикрытые длинными волосами. Я вдохнула и выдохнула, надеясь остановить время хотя бы на минуту, просто чтобы наверстать упущенное.

– Лидия, остановись, – владелец клуба вырвался через двери.

Я оглянулась через плечо, спотыкаясь, вскочила на ноги и побежала, прежде чем он успел меня схватить. Я бежала так быстро и так далеко от стриптиз-клуба, как только могла, чтобы это было в последний раз, расталкивая людей на улице, в то время как мой рюкзак подпрыгивал на моей спине.

Марти был на кухне, когда я прыгнула через шаткую сетчатую дверь, мокрая от пота и оцепеневшая.

Он смотрел, как я бегу мимо него в свою комнату и спросил.

– Где, черт возьми, зажигалка?

Устроившись в своей спальне, я пододвинула комод к двери и бросила школьную сумку на пол, не зная, что делать, что взять с собой и куда идти. Я начала с того, что наполнила спортивную сумку одеждой и зубной щеткой. Сумка была недостаточно большой, чтобы вместить больше пары сменной одежды, но, возможно, я смогу вернуться позже и забрать остальное.

Марти постучал в дверь.

– Ты сломала чертову сетчатую дверь, девочка.

Мама многого не делала правильно, но когда в прошлом году мне исполнилось пятнадцать, она дала мне папку с моим свидетельством о рождении и карточкой социального страхования.

– Я несколько раз думала, что потеряла их. Тебе лучше хранить их у себя, когда ты станешь более взрослой, – сказала она.

– Кто будет чинить дверь, Лидия? – он забил сильнее, и дверь распахнулась, ударившись о комод. Это потрясло меня сильнее, чем Марсель, когда он сказал мне, что Крикет мертва, – Это мой дом. Ты и твоя чертова мать…

– Мама умерла, Марти, – я открыла верхний ящик прикроватной тумбочки, чтобы взять конверт с единственным доказательством того, что я та, кто я есть.

Лидия Монтгомери. Дочь Крикет Монтгомери. Отец неизвестен.

Мои руки поднялись, чтобы прикрыть рот, и мое зрение затуманилось за стеной слез, которые я не могла сдержать.

Поверх конверта в ящике стола лежали две двадцатидолларовые купюры и записка, написанная рукой Крикет:

Хорошо провести время, детка.

Люблю,

Мама.

Стук в дверь прекратился, и воздух вырвался из легких Марти, словно его ударили в живот.

– Почему ты говоришь что-то подобное?

Я схватила конверт и деньги и сунула их в сумку. Я застегнула молнию и перекинула ее через плечо. Марти ни за что не отпустил бы меня, если бы я попыталась выйти через дверь, поэтому я открыла окно и еще раз оглядела единственную комнату, которая когда-то была только моей.

Вздох.

Пауза.

И я прыгнула.

Падение не прекращалось до сегодняшнего вечера.

Я преследую соленый ветерок, дующий по квартире, и нахожу Таланта, прислонившегося к каменному балкону снаружи. Он без рубашки, одет в пару спортивных штанов и босиком, одна лодыжка скрещена с другой. Полумесяц заливает его как можно большим количеством света, в основном в тени, призывая звезды помочь пролить свет на его красоту.

Сияние природы накинуто на его плечи, как одеяло, оттеняющее силуэт его тела на суровом фоне океана. Он стоит спиной ко мне, его голова опущена, а мышцы спины слегка двигаются, когда он меняет позу. Обернув вокруг себя рубашку, которую я украла из его шкафа, я задерживаюсь в гостиной, когда понимаю, что он говорит по телефону.

– Я не приду в офис, – голос его в обеих частях равнодушный и твердый. Я сразу узнаю древесный запах, который смешивается с океанским бризом, обволакивая мой разум.

Королевский сын Гранд-Хейвена курит травку.

Бунтарство вызывает у меня улыбку.

Облако густого белого дыма окутывает его, когда он говорит.

– Какие последствия? Я не бегу за короной, Уайлдер. Мне не нужно быть там. Уже гребаная полночь, и я не буду этим заниматься сегодня.

Мои глаза обшаривают комнату в поисках часов и находят их на микроволновой печи над плитой. Конечно же, уже несколько минут после полуночи. Кто может захотеть встретиться с ним в это время ночи, я не понимаю, но то же самое можно сказать и о внутренней работе адвоката с такой крупной клиентурой, как «Ридж и Сыновья». Я не хочу подслушивать, но и не колеблюсь.

– Она здесь, – признается Талант. Его голос становится более мягким, – Спасибо за предупреждение, но я не вижу проблемы. Если у Джованни, есть гребаная…

Я пользуюсь случаем, чтобы объявить о своем присутствии, и осторожно стучу в открытую дверь, ведущую на террасу. Он разговаривает со своим старшим братом, который ясно дал понять, что не хочет, чтобы я связывалась с Талантом во благо его младшего брата и во благо репутации его семьи.

Слишком рано предсказывать будущее Таланта и меня. Легко представить себе такое, когда говорят наши тела. Когда он внутри меня, я не могу представить жизнь без него. Как будто я всю всё время ждала, когда он вытащит меня из полусуществования, в котором я так долго страдала. Но неясно, куда мы пойдем под влиянием внешнего мира.

Реальность ждет нас под туманом похоти, который сделал нас блаженно слепыми. Мы равны в четырнадцать этажей, но мы не можем вечно прятаться в небе от наших различий. На самом деле, правда в том, что я самая высокооплачиваемая шлюха в Гранд-Хейвене, а Талант Ридж на пути к захвату мира.

Мир может вернуть его, как только взойдет солнце.

Но я хочу его, пока мы еще можем прятаться в темноте.

Талант смотрит на меня через плечо и выдыхает еще одно облако дыма.

– Мне нужно идти.

Он завершает разговор и бросает телефон на стул рядом с собой. Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю его сзади, прижимаясь щекой к его плечу. Его кожа теплая, и от него пахнет сексом, солью и контрабандой.

– Мне нравится твоя рубашка, – говорит он, стряхивая пепел со своего косяка о перила.

– Взяла из твоего шкафа, – говорю я. Расстегнутая рубашка распахивается, и мой голый живот упирается в нижнюю часть его спины, – Я не взяла с собой ничего, чтобы переодеться, а одежда, в которой я пришла, была слишком тесной.

Воспоминания о его прикосновениях и его губах на каждом дюйме моего тела свежие в моей памяти, и я еще не готова иметь что-то настолько близкое к моей коже. Нет даже моей собственной одежды.

– Бери от меня все, что хочешь, Лидия, – Талант подносит косяк к губам и делает последний вдох, прежде чем предложить его мне. Я качаю головой, и он швыряет его в море четырнадцатями этажами ниже. На короткое время задержав дозу в легких, он выдыхает и говорит.

– Все твое.

Талант поднимает руку, и я прижимаюсь к нему сбоку, чувствуя себя в безопасности под его весом, лежащим на моих плечах. Перед нами океан, а в стороне мерцающий город, который и не подозревает, что два его самых неожиданных жителя нашли утешение друг в друге.

Кивнув в сторону косяка, унесенного волнами, я говорю.

– Не считала тебя таким человеком.

Талант смеется.

– На втором этаже есть парень, который время от времени продает мне ее. Я щедро плачу ему за его конфиденциальность.

– А если он когда-нибудь расскажет кому-нибудь, что Талант Ридж покупает у него травку?

– Я сверну ему шею.

– Возможно, тебя простят за наркотики, но я думаю, что элите Гранд-Хейвена будет трудно смотреть сквозь пальцы на убийство.

– То, чего они не знают, не навредит им, – Талант взрывается смехом, и это заразно. Может быть, он находит юмор в высоких стандартах, которых придерживался, потому что жил с ними так долго, или, может быть, это наркотики. В любом случае, мне нравится быть прижатой к его телу, когда он смеется.

Я должна была подумать об этом, когда после спросила.

– Ты должен быть где-то?

С его лица исчезает всякая тень юмора, и его рука на моих плечах становится тяжелее, когда тяжесть мира снова обрушивается на Таланта. Несмотря на перемену в поведении, он говорит.

– Я именно там, где должен быть.

– Похоже, твой брат так не думает, – нет смысла притворяться, что я не слышала часть их разговора, так же как нет смысла притворяться, что мы можем изменить обстоятельства. Я готова растянуть наше время вместе, но в конце концов Вселенная потребует, чтобы мы вернулись на отведенные нам места.

Талант откидывает голову назад и закрывает глаза, постанывая. Он отходит от меня и направляется на кухню за бутылкой воды из встроенного холодильника. Я задерживаюсь в дверном проеме, прислонившись к косяку, с интересом наблюдая за его явным разочарованием. С тех пор, как я приехала сегодня днем, я увидела новую сторону Таланта, и это делает его более человечным, чем я когда-либо предполагала.

Ради «Ридж и Сыновья» и ради всех, кто наблюдает, Талант сдержан и терпим в своем положении в иерархии Гранд-Хейвена. За закрытыми дверьми он борется и находит маленькие способы проклясть этого человека. У меня такое чувство, что курение марихуаны и секс с проституткой – это только верхушка его непослушания.

Стальные глаза не отрываются от моего взгляда, когда он глотает воду, но я не сдаюсь под его жестоким напором. Талант не взрывной тип. Он не будет действовать в гневе или говорить что-то, чего он не имеет в виду, даже если я достаточно сильна, чтобы выдержать это. Он провел всю свою жизнь в очереди и под микроскопом, и он научился говорить то, что он имеет в виду, и иметь в виду то, что он говорит. Нет времени на слепую ярость. Это умышленно.

Вытирая рот тыльной стороной ладони, он спрашивает.

– Ты когда-нибудь задумывалась, что мне есть что скрывать? Что это иллюзия? Подумай об этом, Лидия, неестественно, чтобы семья была такой чертовски чистой, как моя.

– У тебя есть неоплаченные штрафы за парковку или что-то в этом роде? – пентхаус имеет открытую планировку. Когда я сижу на диване в гостиной, я все еще сталкиваюсь с Талантом на кухне, – Если ты собираешься провести остаток нашего времени вместе, оправдывая свою моральную несостоятельность, как и я, брось это. Ничто из того, что ты скажешь, не убедит меня в этом, Талант.

Он потирает затылок.

– Почему ты так чертовски строга к себе?

– Нужно ли мне объяснять причины, по которым я тебе не подхожу? – считая примеры на моей руке, я вытягиваю указательный палец, чтобы отметить первую из многих причин и сказать. – У меня нет формального образования, моя единственная настоящая семья состоит из мертвой наркоманки, и я всего лишь одна часть сети проституции, которая потрясла бы этот город до основания, если бы правда о «Молчании» вышла наружу. Ты никогда не сможешь взять меня с собой, потому что я занималась сексом с людьми, с которыми ты работаешь. Я, наверное, трахнула некоторых из твоих друзей.

Все пять моих пальцев подняты, когда Талант швыряет бутылку с водой через всю комнату. Я приятно удивлена проявленной агрессией. Теперь, возможно, он понимает, что я не та, ради кого он должен рисковать всем.

– Вот что ты получишь со мной, Талант, – я опускаю руку и мысленно готовлюсь к тому, что меня выбросят. Я надеялась, что у нас будет больше времени вместе, но покончить с этим, пока мы только на пути, к лучшему.

– Плата за секс – худшее, что можно придумать? – спрашивает Талант. – Адвокатов не зря называют адвокатами дьявола, Лидия. Ничто меня, блять, не удивит. Даже проститутка.

Я закатываю глаза и хихикаю.

– Умоляю, ты бизнес-адвокат. Это вряд ли делает тебя экспертом по склизкой части человечества.

– У девушек есть выбор, верно? У тебя есть выбор? – Талант обходит кухонную стойку. Он не приближается ко мне, но мы ближе друг к другу, и мое сердце бьется в предвкушении его близости, – Она не торгует женщинами? Они работают с Инес по собственной воле?

– Конечно, это выбор. Как ты думаешь, чем еще это может быть? Она не чудовище.

– А если бы ты захотела бросить это, она бы попыталась тебя остановить? – он спрашивает. – Отпустила бы она тебя, если бы ты была готова начать новую жизнь?

Я не уверена, что Инес позволила бы мне, в частности, уйти без боя, но другим девушкам разрешено двигаться дальше, когда они решат, что пришло время. К счастью и к сожалению, никогда не бывает недостатка в женщинах, готовых рискнуть своими ценностями ради быстрых денег. Когда уходит одна, всегда найдется другая, готовая продолжить с того места, где прошлая остановилась.

– Она никогда никого не заставляла выставлять свои тела на продажу. Это просто смешно, – я скрещиваю руки на груди, защищаясь от Инес. Она не является членом общества с золотой звездой, но она заботится о своих девочках единственным возможным способом, – У Инес есть строгие правила, но всем разрешено приходить и уходить, когда им заблагорассудится.

Он выдыхает и говорит.

– Тогда ты уже лучше, чем люди, которых я знаю.

– Кого ты знаешь? – спрашиваю умозрительно.

Талант отталкивается от кухонной стойки и падает передо мной на колени, кладя руки по обе стороны диванной подушки рядом с моими ногами.

– Я не тот человек, за которого ты меня принимаешь, Лидия. Я не знаю, как объяснить это тебе, кроме того, прямо сейчас. Что я могу сказать, так это то, что я постоянно окружен людьми, но я никогда не чувствую себя замеченным, если я не с тобой.

Смягчившись, я разжимаю руки и встречаю его проницательный взгляд. Мне трудно признаться, но я копаю глубже и шепчу.

– Я тоже.

– У меня нет ответов, но дай мне возможность научиться, детка, – он кладет лоб мне на колени. Я зарываюсь пальцами в его волосы, – Если ты хочешь получить образование, я позабочусь о тебе, пока ты будешь им заниматься. Я буду твоей семьей. Позволь мне разобраться с любым ублюдком, который посмеет упомянуть о твоем прошлом, когда ты со мной. Никто не будет угрожать тебе, если мы будем вместе, Лидия.

Я чешу его кожу головы и смеюсь.

– Мое прошлое? Талант, сегодня я такая же шлюха, какой была, когда зашла к тебе в офис два месяца назад.

Он поднимает голову с моих колен и качает головой.

– Нет.

Вдыхая через нос, я приоткрываю губы, чтобы возразить, но Талант прижимается своим ртом к моему и целует. Любой мой аргумент гибнет со вкусом страсти.

– Нет, – снова говорит он, – Уже нет.

Было бы легко солгать и сказать, что я не вернусь к Инес завтра, чтобы временно развеять его тревогу, но это не так просто, и мое слово – моя связь. Мне нечего предложить Таланту. Я делила свое тело с большим количеством мужчин, чем когда-либо помню, и я не уверена, что смогу быть нормальным партнером в любом смысле. Талант должен посвятить себя тому, кто может стоять рядом с ним на деловых мероприятиях и ужинах с клиентами, не задаваясь вопросом, трахнула ли его девушка кого-нибудь в комнате. Отношения со мной никогда не будут состоять из белого частокола и ночных свиданий, пока дети спят, потому что я едва ли сойду за нормального человека. Как я могу вырастить другую душу?

Я не сделаю ребенку того, что Крикет сделала мне.

Но мое слово неизменно. Он может рассчитывать на правду.

Поэтому я ничего не говорю и позволяю ему поцеловать меня.

Он хватает меня за бедра и притягивает к краю дивана. Он закидывает мое колено себе на плечо, и я борюсь с натиском эмоций, которые бомбардируют меня желанием в его взгляде. Я всегда хотела, чтобы моя жизнь была другой, но я никогда не хотела быть нормальной больше, чем в этот момент под любовью Таланта.

Любовь не для меня.

Но преданность, смотрящая на меня в ответ, почти убеждает, что это возможно.

Его пальцы скользят по внешней стороне моего бедра, и он целует внутреннюю часть моего колена. Моя грудь вздымается и опускается, когда я тяжело вдыхаю, расстегивая рубашку. Талант прижимает ладонь к низу моего живота и прижимается поцелуем к тазовой кости, и все ниже, и ниже.

Когда его губы касаются моих, я задыхаюсь и позволяю слезам течь из глаз. Если бы мне дали шанс изменить что-то в своей жизни, это было бы не мое детство и не выбор, который я сделала, чтобы сбежать после смерти мамы. Я бы хотела, чтобы Талант был единственным мужчиной, который коснулся меня таким образом.

Он дышит в мой центр, прежде чем облизать мои складочки и скользнуть в меня пальцами, и как я не позволила этому случиться раньше?

Я не знала.

Я не знала, насколько ценным это может быть.

Как нежно.

Как плавно.

И теперь я знаю, и уже слишком поздно.

Прикрывая рот рукой, я одновременно опустошена и восхищена. Это лучшее и худшее, что я когда-либо чувствовала, и я не могу решить, то ли Вселенная наконец сжалилась над моей измученной душой, то ли она бросает несчастье мне в лицо.

Потому что это чувство не принадлежит мне, но теперь я знаю, что такое блаженство.

Должна ли я быть благодарна, что мне дали возможность испытать настоящую чувственность, или я должна быть опустошена тем, что у меня ее больше никогда не будет?

Не в силах больше терпеть это бремя, я вскрикиваю и закрываю лицо обеими руками. Талант тут же подхватывает меня с дивана и несет на руках обратно в спальню. Я впитываю его кожу в агонии, держась так близко и крепко, как только могу, надеясь, что этого будет достаточно, когда судьба вернется, чтобы забрать меня.

– Лидия, – шепчет он обеспокоенным тоном.

Талант укладывает меня на кровать, оглядываясь на дверь, как будто он может оставить меня, чтобы закрыть ее.

– Нет, – говорю я так же, как он сказал мне, когда начал это. Я хватаю его за запястья, плечи и шею, – Останься со мной. Не уходи. Не уходи.

Еще нет.

Солнце не взошло.

Он качает головой и опускает свой вес на меня.

– Я никуда не собираюсь.

Схватив свои губы моими, он ощущает вкус секса и моих слез, которые для него все еще горячие и влажные. Я приветствую его обратно в свое тело, не соглашаясь с тем, что это исключительно контракт, как и все остальные, кто прикасается ко мне, а потому, что я могу сходить с ума и хочу вытянуть каждую секунду этого безумия, пока могу.

Это сладкая пытка.

Пусть преследует меня.

Талант переплетает свои пальцы с моими и кладет наши руки у моей головы. Он глубоко гладит меня и говорит.

– Я не отпущу тебя, Лидия.

Он настолько уверен, что я почти верю ему.

Почти.