Текст книги "Беглянка (ЛП)"

Автор книги: Мэри Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Разговоров вообще не будет, – говорю я. Присаживаясь на край стола, я уступаю, – Я нарушаю собственные правила, Инес. Никогда больше не проси меня сделать что-то подобное.

Глава 3

Лидия

Аромат лаванды исходит от поверхности воды. К моему влажному лбу прилипают пряди волос, выпавшие из пучка, завязанного на макушке. Я пролежала в ванне около часа, сливая воду и наполняя ее по мере того, как температура остывает. Из маленького радиоприемника в углу ванной играет тихая музыка, а на стенах мерцает свет свечей.

Я ставлю ногу на край ванны и разглаживаю бархатистый слой крема для бритья от колена до лодыжки. Вода капает с пятки на кафельный пол. Песня переходит во что-то более старое с ритмом, возвращая меня в мрачный клуб, в котором я выросла.

– Принеси мне бритву из моей сумки, Лидия, – сказала моя мама. Между ее губ свисала сигарета с дюймом пепла на кончике. Волнистые светлые волосы Крикет были разделены на концах, а ее веки были размазаны блестками. Она взяла бритву и провела ею по пятну на колене, – Это должно быть неловко.

Она бросила бритву в металлический мусорный бак, поправила лифчик и оставила меня в гримерке смотреть, как она уходит на сцену.

Теплые ванны, хорошие бритвы и питательный крем для бритья большинство воспринимает как должное, но я знаю, каково это жить без этих привилегий. Мы с мамой много переезжали – ночевали у друзей или парней. Мы останавливались в мотелях, а иногда ночевали в клубах. Крикет впервые побрила мне ноги, когда мне было одиннадцать лет, в туалете стриптиз-клуба в Орегоне, где стояли еще четыре девушки. Она использовала мыло, воду и бритву с одним лезвием.

Моя кожа была раздражена в течение недели.

Моя взрослая бритва позолочена и имеет полоску увлажняющего крема на верхней части. Она медленно и точно скользит по изгибу моего колена, ничего не пропуская. Я встряхиваю ее в воде, прежде чем продолжить, брея каждый дюйм кожи, пока мои ноги не станут гладкими.

Мои ритуалы строги, а намерения обдуманны. Я больше никогда не буду девочкой, которая бреет ноги в общественном туалете или не знает, где она будет спать по ночам. Жизнь моей матери служила личным учебным пособием, что не нужно делать.

– Лидия, я как раз думала о тебе, милая, – говорит Инес. Ее голос эхом разносится по громкой связи.

Я сижу за туалетным столиком после ванны перед обширным ассортиментом дизайнерской косметики и средств для волос. Белый свет отражается вокруг моих зрачков и выявляет каждую веснушку на моем носу. Я покрываю их консилером и закатываю мои зеленые глаза, глядя на Инес.

– Ты думаешь о своей зарплате, – говорю я с улыбкой.

– Как дела? – она спрашивает. Она не говорит, что я ошиблась, – Я могу чем-нибудь помочь?

Нанеся румянец на скулы, я спрашиваю.

– Когда за мной приедет машина?

– В течение одного часа. Ты назначена на последнюю встречу Таланта на вечер. Он на верхнем этаже, и, насколько мне известно, остальная часть офиса должна быть относительно пуста.

– Как тебе это удалось? – я спрашиваю.

Инес смеется.

– Наоми уверяет меня, что обо всем позаботились. Тебе не о чем беспокоиться.

У меня сжимается желудок, и я перевожу взгляд со своего отражения на телефон. Эта ситуация все глубже и глубже выпадает из моей зоны комфорта.

– Мне от этого не легче, Инес. Ты доверяешь ей? Потому что я не уверена, что доверяю.

– Не беспокойся ни о ком, кроме Таланта Риджа, до завтра, Лидия. Он наша единственная забота.

– Я оставлю твою долю за это.

– Конечно же. Меньшего я и не ожидала, – говорит она. Я знала, что такое требование сойдет мне с рук, потому что деньги, которые я заработаю на встрече с Талантом сегодня, ничтожны по сравнению с тем, что она предсказывает в долгосрочной перспективе, – Но ты позвонишь мне после, чтобы сделать полный отчет.

Я ухмыляюсь.

– Меньшего я от тебя и не ждала.

Репутация Таланта Риджа опережает его. Он член королевской семьи Гранд-Хейвена, коронованный не только за свои достижения и благотворительность, но и за то, что он потрясающе красив и холост. Я провела большую часть ночи, пытаясь найти в Интернете все, что могла, о младшем сыне Риджа. Мужчина богат и красив, но это ни для кого не новость. Что я хотела увидеть, так это тип девушек, которые ему интересны.

Он встречается в своем кругу, появляется на публике только с другими богатыми наследницами. Из того, что я поняла, Талант не остается связанным с одним человеком надолго. Интернет задается вопросом, когда он собирается остепениться, с кем это будет, и не оставила ли смерть его матери каким-то образом беднягу эмоционально поврежденным и боящимся обязательств.

Интернет тупой.

Талант – двадцативосьмилетний миллионер, у которого весь мир на ладони. Зачем ему жить с одной женщиной, когда он может иметь их всех?

Закончив разговор, я закрываю телефон и выключаю его. Разговор с Инес никак не успокаивает укол беспокойства внизу живота. Будет лучше, если мы прекратим общение, пока эта работа не будет сделана.

Мои встречи происходят в офисе, и поскольку я должна быть не более чем обычным пациентом или клиентом, мой наряд состоит из юбки-карандаша и топа, которые прикрывают едва заметные кружева под ними. Инес уверяет меня, что мы с Талантом будем одни, поэтому мне нужно сделать все возможное и быть смелой.

Я заканчиваю свой макияж темно-рубиновой помадой, а затем завиваю волосы в свободные волны, которые каскадом ниспадают мне на спину. Сняв халат перед комодом, я открываю верхний ящик, где лежит зеленый комплект кружевного нижнего белья. Трусики завязываются по бокам, а верх, бюстгальтер без бретелек, с глубоким V-образным вырезом, облегает мою грудь и пересекается сзади. Контраст бросается в глаза моей коже, и я любуюсь своим отражением в зеркале дольше, чем обычно.

Единственные черты, которые я разделяю с моей матерью – это форма наших улыбок и безжалостная неопределенность в наших глазах. Слава Богу, я не часто вижу улыбку.

Я отхожу от зеркала, прежде чем выражение моих глаз превращает укол нерешительности рану в животе.

Выбрав платье, повторяющее покрой моего нижнего белья, чтобы гарантировать, что оно останется секретом, пока я не открою его Таланту, я выбираю каблуки в тон и выхожу из комнаты, не взглянув на свое отражение во второй раз.

Теплый весенний вечерний воздух струится по моим волосам, поднимая их с плеч, прежде чем окутать спину. Мой водитель замечает это, и его взгляд прослеживает длину моих локонов до талии. Его внимание продолжается вокруг изгиба моего зада и вдоль моих ног. Я наблюдаю за ним, пока сажусь на заднее сиденье машины, и он закрывает глаза, вдыхая аромат моих духов.

Я закрываю дверь, прежде чем он успевает запомнить его, выходя из транса. Он торопливо обходит переднюю часть машины и садится на водительское сиденье, краснея и трясясь.

– Вы направляетесь в здание «Ридж» в центре города, верно, мисс Смит?

Не сводя глаз с окна, я не даю этому человеку больше ничего, за что можно было бы уцепиться, и просто киваю. Он не узнает звука моего голоса и не предложит элементарной вежливости, потому что совершил ошибку, присмотревшись ко мне поближе. Я закрываю стеклянную перегородку между передним и задним сиденьями, надеясь, что этого достаточно, чтобы затуманить его мысленный взор.

– Что ты делаешь, Лидия? – я шепчу себе под нос, когда мой многоквартирный дом исчезает, и мы направляемся к деловому району.

Ничего этого нет в моем характере. На встречи я не надеваю ничего, кроме черного или белого, мои волосы обычно не распущены, пока я не нахожусь за закрытыми дверьми, и мое сердце никогда не бьется от волнения так, как сейчас.

Я разоблачена.

Согласие на работу с таким известным клиентом, как Талант Ридж, идет вразрез со всем, что я отстаиваю.

Я копаюсь в своем клатче в поисках чего-нибудь, чтобы стереть губную помаду, когда машина притормаживает перед небоскребом «Ридж и Сыновья». Наклонившись поближе к окну машины, чтобы получше рассмотреть здание, я не вижу верха и затуманиваю окно своим дыханием. Я открываю дверцу машины, когда водитель оборачивается, лишая его возможности еще раз взглянуть на мое лицо, и выхожу на тротуар с высоко поднятым взглядом.

Когда солнце склоняется к западу, полосы синего, желтого и оранжевого света мерцают на зеркальной поверхности здания. Как будто передо мной разверзлось небо и я в нескольких шагах от небес.

– Наслаждайтесь вечером, мисс Смит, – кричит мой водитель, но я уже направляюсь к отражению неба.

Моя работа не в том, чтобы восхищаться архитектурой или мечтать об атмосфере. Я здесь, чтобы проникнуть в единственное здание в этом городе, которое Инес до сих пор не взломала. Я выпрямляю спину, поднимаю подбородок, отбрасываю любой намек на беспокойство, которое я чувствовала перед выходом из своей квартиры, и хороню Лидию Монтгомери в глубине души.

Кара ничего не чувствует.

Я иду по вестибюлю, как будто это место принадлежит мне. Никто не останавливается, чтобы спросить, кто я и куда направляюсь. Мужчины с портфелями и женщины с приклеенными к ушам сотовыми прокладывают мне путь, и я добираюсь до лифта, не встречаясь глазами с ни единой душой.

Никто не поднимается, кроме меня. Лифт не останавливает свой плавный ход, пока мы не достигаем верхнего этажа, открываясь в пустой коридор со множеством стеклянных дверей и с выгравированной надписью «Ридж и Сыновья» в конце.

Зал ожидания пуст, но за стойкой администратора стоит дама. Она улыбается, когда я прихожу, упиваясь тем, как мое тело заполняет платье. Такая женщина как она, невысокая и ничем не примечательная, не носит такой наряд, как мой. На ней это не выглядело бы так же, даже если бы она была такой как я, и она прекрасно понимает, насколько велико мое присутствие по сравнению с ее.

Она не понимает, насколько обманчивой может быть внешность.

Проведя кончиками пальцев по ключице, она спрашивает.

– Чем я могу вам помочь?

– У меня назначена встреча с Талантом Риджем на шесть часов, – говорю я.

– Ваше имя? – краска распространяется от ее груди к щекам, и она регулирует свое сиденье, чтобы сидеть выше.

– Кара Смит, – говорю я, не давая ей ничего, кроме основного.

Она щелкает по клавиатуре компьютера и стучит по мышке, кивая головой на монитор.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Могу я предложить вам выпить, пока вы ждете?

Добродушно улыбаясь, я говорю.

– Не надо.

Финансовые журналы и брошюры лежат на стеклянных журнальных столиках рядом с кожаными сиденьями для гостей. Зал ожидания холодный, минималистичный и безличный, со скучными рисунками на белых стенах и ни звука, кроме щелчка клавиатуры администратора. Но все ушли, как и обещала Инес.

– Ваш последний гость уже здесь, – шепчет в трубку девушка за стойкой. После паузы она говорит, – Да, сэр. Я отправлю ее.

Я вдыхаю воздух через нос в живот и освобождаю свой разум от всего, кроме текущей работы, становясь такой же безразличной, как схема дизайна. Сверху вниз тревога тает от моего тела с нерешительностью и недоверием, и я пустой сосуд с одной целью: деньги.

Я родилась для этого дерьма.

Я родилась из-за этого дерьма.

– Он готов принять вас, – говорит секретарша, вставая на ноги.

Чего я не ожидаю, когда войду в офис Таланта, так это того, что меня поразит прилив тепла и индивидуальности, но это именно то, что происходит. Мой взгляд не сразу падает на темноволосого мужчину, сидящего за столом. Во-первых, у меня перехватило дыхание от вида океана прямо за его плечом из окна во всю стену. Далее меня обволакивают серые стены и золотой свет, льющийся из современных светильников. В отличие от зала ожидания, в этом зале есть фактура и жизнь, мебель из темного дерева и кожи, а также бар с напитками премиум-класса.

Талант встает и прочищает горло, и я не могу отвести взгляд.

– Вы, должно быть, мисс Смит, – говорит он, указывая на стул перед своим столом, – Садитесь, пожалуйста.

Мой рот кажется набитым ватой, но я уверенно отвечаю.

– Зовите меня Кара.

Талант в брюках и черной рубашке с закатанными до локтей рукавами кивает.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить, Кара?

Фотографии в Интернете оскорбительны по сравнению с тем, насколько красив этот мужчина вживую. Он высокий, темноволосый и чертовски красивый. Глаза Таланта на фотографиях кажутся непрозрачными, но даже с расстояния в шесть футов я вижу, что они серые. Его голова с кудрявыми волосами которую он носит как корону, едва удерживаемую конической стрижкой – почти неподходящая и слишком непослушная для офисной обстановки.

А его рот…

Эти губы…

– Нет, – с сожалением отвечаю я, – Однако, спасибо.

Он садится за мной, и есть доля секунды мертвого пространства, где мы смотрим друг на друга без иллюзий вежливости и правильного представления. Я поднимаю бровь, и он ухмыляется, но ни один из нас не понял другого.

– Мы встречались? – спрашивает он, отбрасывая нас обратно в здесь и сейчас.

– Нет, – подтверждаю я, скрещивая ноги.

Талант откидывается на спинку кресла, заявляя, что оно подобно трону среди его королевства. Что недалеко от того, как с ним обычно обращаются в Гранд-Хейвене.

– Ваше имя появилось в моем расписании сегодня утром на целый час моего времени, и я не узнал его. Сюда никто не может просто так зайти. Мой секретарь чуть не отменил встречу.

– Вы будете благодарны, что не сделали этого, – говорю я, – Я стою вашего времени.

Его взгляд скользит от моей лодыжки к колену, и он говорит.

– Что я могу сделать для вас, Кара?

Я не рассматривала Таланта Риджа как тип ролевой игры. Я предположила, что он был прямолинейным парнем. Но я могу справиться с ролью наивного клиента для его доминирующего генерального директора, если он этого хочет.

– Мне нужен адвокат, – говорю я, – Я слышала, вы лучший.

– У вас есть компания, которую вы хотите купить или продать? В противном случае я порекомендую вам другую фирму.

– Нет, я хочу вас, – настаиваю я, – На самом деле, вы единственный адвокат во всем городе, который может дать мне то, что мне нужно.

Легкая улыбка портит его опытный образ, и я вижу обаяние, благодаря которому он получил титул самого подходящего холостяка. Талант овладел искусством сдерживать свою харизму, но он никогда не встречался с такой женщиной, как я.

– Пожалуйста, извините меня за то, что я сразу перехожу к делу. У меня обычно не бывает таких красивых женщин, как вы, которые заходят ко мне в офис без длинных и скучных объяснений. Чего вы хотите?

– Отправьте вашего администратора домой на ночь, – говорю я.

Он, не колеблясь, берет трубку и освобождает свою работницу от ее обязанностей. Его глаза не отрываются от моих.

– Зачем это было нужно?

– Секрет, – говорю я, проводя кончиками пальцев по ключице, – Я не похожа на других ваших клиентов, но вы это знаете, верно?

Мои каблуки стучат по темному деревянному полу, когда я встаю и сокращаю расстояние между нами, усиленное тишиной в офисе.

– Кто ты? – Талант спрашивает снова. Он облизывает нижнюю губу, откидываясь на спинку стула, когда я приближаюсь.

– Твои самые смелые мечты, – говорю я.

Сидя на краю его стола, я опираюсь на ладони и скрещиваю ноги. Талант выдыхает через губы прохладный воздух, но не двигается, чтобы прикоснуться ко мне. Его глаза блуждают по моему телу, когда я смотрю через его плечо на захватывающий дух вид, на океан.

– Ты видел что-нибудь прекраснее, чем вид из окна твоего кабинета? – спрашиваю я в момент абсолютной реальности.

Серые глаза находят мои, и он шепчет.

– Да.

Умен, я думаю про себя.

Обмотав его ослабленный галстук вокруг своей руки, я раздвигаю колени и сажаю его на стул между собой. Он не теряет хладнокровия. Он не мешает мне полностью развязать его. Талант держит руки при себе и наблюдает за моим лицом, пока я стягиваю галстук с его шеи и бросаю его на пол.

– Есть определенные требования к адвокату, – говорю я, расстегивая его рубашку.

Легкая ухмылка искривляет его рот, и он спрашивает.

– Какие именно?

Я расстегиваю три пуговицы, прежде чем потерять терпение и разорвать его рубашку. Нитки и маленькие пуговицы постукивают по деревянному полу, прежде чем отдохнуть в углах офиса. Проведя пальцами по скульптурному прессу Таланта, я говорю.

– Это одно из них.

Его грудь вздымается от тяжелого дыхания, но он по-прежнему не прикасается ко мне. Меня он тоже не останавливает. Мои соски твердеют под зеленым кружевом, но я отбрасываю это как естественную реакцию, далекую, далекую, далекую от удовольствия. Даже если моя отсоединенная совесть проявится, когда я провожу большим пальцем по полным губам мистера Самого-Завидного-Холостяка.

– Твои губы определенно требование, – играю я. Пощипывая и вытягивая его нижнюю губу, пока она не высвободится, я продолжаю, – Но в моем списке есть еще кое-что.

Щеки Таланта вспыхивают мягким румянцем, а его прикрытые глаза останавливают мои.

На долю секунды мое сердце колотится в груди так сильно, что я действительно чувствую это – всего один раз, достаточно, чтобы горячая кровь потекла по венам. Этого достаточно, чтобы поджечь мою кожу. Достаточно, чтобы заставить меня резко вдохнуть, когда я скольжу на колени Таланта и чувствую, как сильно он прижимается к моему телу.

Одного удара сердца достаточно, чтобы ощутить тепло его обнаженной груди на моей, когда древесный аромат его кожи проникает в меня.

Я отталкиваю его, запихивая ощущения и эмоции обратно в темный угол своего разума, где они должны быть заперты, когда я с клиентом. Я навязываю свои мысли дешевым пьяницам, бросающим скомканные долларовые купюры к ногам моей матери, и звуку, когда она бьет одного из них по лицу после того, как они прикоснулись к ней, когда она собирает свой заработок со сцены.

Но когда я опускаю губы прямо над ухом Таланта, во мне бродит намек на жар, который он излучает.

Щелкая кончиком языка по его мочке, я шепчу.

– Твой член.

– Блять, – грубо отвечает он. Талант опускает свое лицо в изгиб между моим плечом и шеей, прикусывая нежную кожу зубами.

Двигая бедрами, я закрываю глаза и сглатываю, несмотря на бушующую внутри меня битву разума и тела. Несколько клиентов заставляли меня кончать, и это всегда было только биологически. В моменты, когда мое осознание было так далеко, я теряла связь и покидала свое тело, чтобы делать то, что тело делает во время секса. Это никогда не доставляло мне удовольствия, и после этого я несколько дней болела.

Это не то, что угрожает случиться здесь.

Дикое желание берет верх над моей основной тактикой выживания, и я ловлю себя на том, что спрашиваю.

– Почему ты еще не прикоснулся ко мне?

– Могу ли я? – спрашивает Талант.

Я откидываю голову назад и стону от ощущения его длины между моими ногами.

– Пожалуйста.

Руки Таланта властны, он сжимает мои бедра и притягивает меня выше к себе на колени. Стул, на котором мы сидим, откатывается назад, останавливаясь только тогда, когда ударяется о стеклянную стену позади нас. Если весь мир просто поднимет глаза, они увидят, как закатываются мои, когда его руки скользят по моей спине. Они увидят, как я закусываю нижнюю губу, когда Талант опускает бретельку моего платья и пробует кожу на моем плече. Но они не услышат меня, когда я скажу.

– Еще.

Он стягивает лямки с моих рук, разворачивая меня, как подарок, пока мое платье не собирается вокруг талии. Зеленое кружево выглядит лучше в лучах заходящего солнца, чем в моей темной квартире. Мои груди полные и круглые, выпячиваются из лифчика. Талант обхватывает их своими большими ладонями, проводя большими пальцами по моим соскам, прежде чем дотянуться до меня и расстегнуть крючок.

Кружево еще не коснулось пола, прежде чем он всасывает мой сосок в рот, сжимая другой в своей теплой руке. Я обвожу руками его шею, прижимая его к себе, когда полное блаженство пронзает мое тело. Я кричу, когда его язык касается чувствительного бутона, и я не узнаю, кем стала.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – спрашивает он, целуя меня от груди до шеи.

Я качаю головой.

– Я еще не решила, имеешь ли ты право мечтать обо мне.

От его ответного смешка у меня между ног вспыхивает жар. Это восхитительное наслаждение, которого я никогда раньше не чувствовала, и я растворяюсь.

Талант скользит руками под мой зад и встает на ноги. Я обхватываю его ногами и стягиваю рубашку с его рук, обнажая его эффектную грудь. Его руки мускулистые, но не неприятные, а грудь стройная и подтянутая. Он кладет меня на свой стол, стуча ручками, скрепками или чем-то еще. Бумага каскадом падает на пол, покачиваясь взад-вперед, как на медленных качелях, прежде чем приземлиться рядом с моим лифчиком и его рубашкой.

Я провожу пальцами по его спине, вжимая кончики пальцев в твердые мышцы, когда они движутся под его горячей кожей. Он приподнимается только для того, чтобы посмотреть мне в глаза, залезая мне под платье. Запустив руки в волосы, я выгибаю спину, поскольку настоящая похоть оставляет меня беззащитной и нуждающейся.

– Давай, – шепчу я, затаив дыхание, обхватывая ступнями его бедра сзади, – Ну же. Ну же. Ну же.

Прохладный воздух касается моего горячего центра, вызывая мурашки по позвоночнику. Я едва слышу звук открывающегося и закрывающегося ящика из-за звона Таланта, расстегивающего ремень. Протягивая руку между нами, я расстегиваю его молнию, а он разрывает обертку презерватива зубами.

– У нас нет всей ночи, – дразняще говорю я, ложась на стол. Я шире раздвигаю перед ним колени, вытягиваю руки над головой, чтобы в предвкушении ухватиться за край стола.

Темные волосы Таланта падают ему на лоб, когда он прижимается ко мне. Он опускает голову ниже, ниже и ниже, пока его рот не зависает прямо над моим. Запах мяты в его дыхании достаточно близок, чтобы чувствовать его на моих губах.

– Обычно я не…

Подняв бедра со стола, я прерываю его на полуслове и говорю.

– Просто трахни меня.

Я не хочу слышать о том, что он обычно этим не занимается, особенно когда у него в ящике офиса есть презервативы. Вызов киски никогда не является чем-то, что они обычно делают. Их слабое понимание невинности ничего мне не сделает. Мне от этого не становится лучше или хуже, потому что обычно я ничего не чувствую.

Решительность ослабляет напряжение, когда он хмурит брови, заканчивая любые сомнения, которые возникают у него по поводу того, чтобы трахнуть эскортницу. Общество не понимает, почему люди вроде Таланта платят за секс. Общество не понимает, что сложность и статус идут рука об руку, и через некоторое время ставить под сомнение подлинность и мотивы каждого в его жизни становится обузой.

Плата за мою компанию отбрасывает драму и переходит прямо к хорошим частям без каких-либо условий.

Проституция – старейшее занятие в мире не просто так.

Я растянулась для этого человека – в его власти. Я крепче сжимаю и скрещиваю лодыжки вокруг его ног, притягивая его ближе, открывая себя шире. Его член касается внутренней стороны моего бедра, и я вскрикиваю, зажигая безумие в Таланте. Он не удосуживается развязать мои трусики. Ни у кого из нас не хватит терпения на те считанные секунды, которые потребуются для этого.

Он тянет их в сторону и толкается в меня одним длинным, сильным толчком.

Воздуха нет.

Моя голова откидывается назад. Моя спина выгибается над столом. Я разжимаю губы, чтобы вдохнуть, но из комнаты высосали кислород.

По моему телу пробегают мурашки, ощущение такое необыкновенное, я невесомая.

Ничего из этого не практикуется, рутина… часть работы. На моем языке нет сценария. Мое тело ничего не делает в надежде заставить его кончить быстрее, покончить с этим. Мурашки по коже настоящие. Стон, который, наконец, касается моих губ, непроизволен, и единственное что я могу сделать, это не взорваться.

Талант хватается за стол над моей головой, рядом с моими руками, и использует его в качестве рычага, когда вытаскивает и загоняет член обратно внутрь меня. Я отпускаю край стола, обвиваю руками его шею и держусь. Твердая древесина содрогается под нами, еще больше бумаги падает на пол, и телефон вместе с ней.

Я прижимаюсь губами к его шее, где пульсирует его пульс, размазывая помаду по его коже. Мои соски касаются его груди, добавляя массу ощущений, которые я не могу обработать. Это уже слишком. Это больше, чем я когда-либо имела. Больше, чем я когда-либо позволяла.

Он обращает на меня всю силу своих серых глаз, выражая обеспокоенность, которую его тело не чувствует, когда он снова и снова врезается в меня.

Нормально ли это, они спрашивают.

– Сильнее, – отвечаю я.

Талант Ридж – это чистая мужественность.

Он контроль.

Он власть.

Он сила.

Я вонзаю ногти в его спину и кусаю его острую челюсть зубами. Я слизываю жар на его щеках и провожу пальцами по его волосам, оттягивая их на затылке.

– Сильнее, – командую я.

Я теряю сознание, когда он толкается в меня, толкается, и толкается, и толкается до упора, поглаживая мой клитор, наполняя меня полностью. Если бы он не прижал меня к столу своим членом, я бы отлетела.

Я бы уплыла, чтобы меня больше никогда не видели.

Когда я так высоко и не могу представить, что может быть лучше, чем это, Талант наматывает мои волосы на кулак и оттягивает мою голову назад. Его мягкие губы скользят по моему плечу вверх к моему горлу, прежде чем остановиться у моего уха.

– Хорошая девочка, – шепчет он, когда мое тело растворяется под его прикосновениями.

Я держу его во время его кульминации, покачивая бедрами, встречая его толчок за толчком, пока мы не насытимся и не запыхаемся. Он опирается на предплечья надо мной, лениво целуя мою разгоряченную кожу. Я закрываю глаза, падая жертвой временного блаженства после такого хорошего секса, и медленно провожу пальцами вверх и вниз по его спине.

Реальность – это постепенный спуск, изо всех сил пытающийся прорваться через непривычную легкость. Он начинается с медленного моргания в тумане, пока мои глаза не становятся широко открытыми и я не осматриваю офис. Небо теперь темное, и город светится искусственным светом. Мои руки и ноги кажутся бескостными, а спина кричит, протестуя против твердой древесины подо мной.

Талант все еще внутри меня, я не спешу заканчивать нашу договоренность. Работающая девушка во мне знает, что время еще не истекло, и типичная двадцатилетняя девушка, которой я являюсь, хочет насладиться этим моментом – таким же непривычным, как и привязанность после секса. Но невесомость становится тяжелее и плотнее, учащается сердцебиение, а легкие охватывает паника.

Что произошло?

Что я только что сделала?

– Встань, – говорю я, шлепая Таланта по рукам, – Пожалуйста. Позволь мне подняться.

Талант отступает, подтягивая штаны. Он не застегивает ремень и не застегивает рубашку. Он предлагает мне руку, чтобы я села, но я встаю из-за стола, прежде чем соображаю. То, что я стою на своих собственных ногах, не избавляет от подкрадывающейся клаустрофобии, затемняющей края моего зрения. Мое платье свернуто вокруг талии и перекручено, и я не могу найти свой лифчик.

– Он здесь, – говорит Талант. Он вежливо смотрит в другую сторону, протягивая мне лифчик.

– Спасибо, – бормочу я, пытаясь застегнуть его сзади.

– Послушай, Кара, – начинает он. Его челюсти напрягаются, и он засовывает руки в карманы, – Мне нужно извиниться.

Я усмехаюсь, стягивая платье вниз по бедрам.

– Не беспокойся.

Он делает шаг ко мне, но останавливается, когда я делаю шаг назад. Талант запускает пальцы в волосы и тяжело выдыхает. Его щеки все еще окрашены в красный цвет, а в глазах читается свежее траханье. Его штаны сидят низко на бедрах, а моя помада размазана по его коже.

– Мне нужно, чтобы это осталось между нами, – говорит он, опуская взгляд в пол. Он качает головой, прежде чем встретиться со мной взглядом, разбивая мне сердце сожалением, которое отражается на мне, – Это не потому, что ты мне не понравилась… я наслаждался этим. Но моя семья…

Приглаживая руками волосы, я сдерживаю разочарование и вину, лежащие на дне живота, и заставляю себя вернуться в свою роль Кары Смит. Это слабая попытка проявить равнодушие, когда все, чего я хочу, это согнуться пополам и заплакать. Ограничение моих эмоций едва ли преодолимо, но Талант этого не признает.

– Я знаю все о твоей семье, Талант. Тебе не нужно беспокоиться о том, что я скажу что-то, что может навредить твоей репутации. Осторожность – часть моей работы.

– Ты ничего не знаешь о моей семье, – Талант становится очень, очень неподвижным. Он прищуривается, глядя на меня, и спрашивает, – О чем ты говоришь? Твоя работа?

– Знаешь что, – я протягиваю ему руку, – Это на мне.

– Что именно на тебе? – он спрашивает. Цвет его глаз темнеет, а руки сжимаются в кулаки.

Я сжимаю губы, чтобы не рассмеяться от того, как плохо все обернулось. Именно в этой ситуации я не нарушаю свои собственные правила, и это больше не повторится.

– Раньше ты хотел сказать, что обычно не спишь с эскортни…

Талант хмурит брови и щиплет переносицу.

– Я собирался сказать, что обычно не трахаю потенциальных клиентов в своем офисе. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты врешь, – моя кровь стынет в жилах.

Он указывает на меня.

– Ты эскортница? Я не нанимал эскортницу. Я не видел тебя ни ризу в своей гребаной жизни.

Моя сумочка лежит на полу между нами, открытая после падения. Я делаю шаг вперед, чтобы забрать ее, но Талант отступает, как будто меня нужно бояться.

– Не понимаю, во что ты играешь, – говорю я, поднимая сумочку с пола. Я направляюсь к двери, – Но тебе не нужно беспокоиться о том, что я что-нибудь расскажу. Твоя тайна в безопасности со мной.

– Я тебя не нанимал, – говорит он, кипя.

– Кто-то сделал это, – я повышаю голос, – Кто-то из этого офиса назначил встречу. Извиняюсь за путаницу, но ты не казался слишком сбитым с толку, когда трахал меня на своем столе.

– Убирайся.

– С удовольствием, – говорю я, удаляясь.