Текст книги "Беглянка (ЛП)"

Автор книги: Мэри Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Что мне нужно сделать, так это перестать смотреть так много фильмов в свободное время, и получить некоторый реальный опыт. Этого удивительного кофе и моего незнания нормального человеческого общения достаточно, чтобы убедить меня.

– Добрый вечер, мистер Ридж, – говорит бариста с сияющей улыбкой на лице, – Приятно видеть вас снова. У вас будет заказ как обычно?

Талант вытаскивает из заднего кармана коричневый кожаный бумажник и кивает.

– Да, пожалуйста.

Мерцающие огни, развешенные по периметру магазина, становятся ярче по мере того, как солнце опускается на несколько дюймов, окрашивая открытые кирпичные стены в красный цвет. Старые велосипеды висят на кронштейнах промышленных труб рядом с черно-белыми фотографиями, на которых изображены достопримечательности Гранд-Хейвена. Папоротники свисают с потолка, их лианы тянутся к земле. И инди-рок-группа играет в стереосистеме, достаточно громко, чтобы заглушить клиентов, печатающих на клавиатуре, но достаточно тихо, чтобы не отвлекать.

Талант ждет свой кофе, засунув руки в карманы. Я ожидала, что он появится в костюме, как будто это все, что он должен носить. Вместо этого он в черных джинсах и темно-зеленом вязаном свитере, закатанном до середины предплечья. Его волосы такие же непослушные, как и в офисе, а челюсть такая же острая.

– Пожелай мне удачи, – шепчу я суккуленту в горшке в центре стола.

Когда Талант поворачивается к углу, где я сижу, как будто он знал, что я была здесь все это время, мне жаль, что у меня нет ноутбука или смартфона, чтобы выглядеть озабоченной. Полная сила его металлического взгляда встречается с моим собственным, и я не могу притворяться, что не смотрю на него.

Я делаю глоток из своего напитка, но холодная ваниль и карамель никак не гасят тлеющий во мне жар. Все мое тело вспыхивает, когда он приближается, глядя только на меня, как будто он тоже помнит, как я выгляжу без одежды.

– Я не думал, что ты появишься, – он садится напротив меня, осторожно ставя свой стакан. Его капучино с пенистым латте-артом в соответствующей кружке и блюдце просто нелепо, и я не могу не улыбнуться. Как и Талант, – Он лучший в городе, обещаю.

– Придется поверить тебе на слово, – отвечаю я.

– Цветы Энджи стали намного лучше, – он подносит кружку к губам и сдувает форму с запаренных цветов, прежде чем сделать глоток, – Кстати, бариста зовут Энджи.

Бабочки утомляют. Краснеть глупо. Я не хочу быть застенчивым типом. Жизнь со взлетами и падениями, связанными с тем, что я не эмоционально немая, не для меня.

Уходя в себя, я сбрасываю улыбку с губ и складываю руки на коленях. Талант должно быть привык к тому, что женщины болтают ему в уши, бросают комплименты и делают все возможное, чтобы произвести на него впечатление. Это не то, что есть на самом деле. Он изучает мое безразличие, беззаботно глотая свой капучино. Молчание никогда не доставляет мне дискомфорта, и похоже, Талант может с этим справиться. Но мы здесь, чтобы поговорить.

– Ты выглядишь иначе, – замечает Талант.

– Это твой способ сказать, что я не похожа на шлюху?

Его брови взлетают вверх, и он откидывается на спинку стула, чтобы между нами было больше места. Он смеется, но это бессердечный смех – смех кем-она-себя-возомнила. Это единственный признак того, что он ошеломлен мной, и это так кратко, что я могла бы все это выдумать. Адвокат в нем больше ничего не выдает.

– Я никогда не думал, что ты похожа на шлюху, – он не разрывает зрительного контакта, и это похоже на вызов и правду, – Очевидно.

Солнце садится посреди нашей игры в гляделки, а ночное небо каким-то образом усиливает запах молотых кофейных зерен в воздухе. Стол сжимается в тусклом искусственном свете сверху, а стены крепко держат нас. Посторонние видят двух человек, тихо наслаждающихся лучшим капучино в городе, но мы с Талантом все еще пытаемся вести этот разговор. Мы ходим на цыпочках вокруг слона в комнате.

– Инес объяснила, что произошло. Почему я здесь? – я переворачиваю соломинку в чашке, смешивая взбитые сливки с остатком напитка. – Когда она сказала, что ты хочешь снова меня увидеть, я не думала, что это будет в такой обстановке.

На его лице появляется отрешенный взгляд, и я знаю, что он вспоминает нашу ночь в своем кабинете.

– Не уверен, что снова приглашать тебя в мой кабинет было хорошей идеей, Лидия. Или ты предпочитаешь, чтобы я звал тебя Кара?

– Вы можете называть меня как хотите, мистер Ридж, – я подмигиваю.

– У тебя есть фамилия?

– Тебе не нужно этого знать.

Талант меняет свое положение, чтобы осмотреть магазин. Для человека, который внимательно следит за каждым своим движением, он выглядит здесь как дома. Несколько человек смотрят и смотрят снова, и я слышу, как бариста переговариваются друг с другом, останавливаясь только для того, чтобы мельком увидеть Таланта Риджа. Но с ним не обращаются так, будто у него одно из самых узнаваемых лиц в обществе.

– Одна из этих сетевых кофеен находится буквально через дорогу от нашего дома, – говорит он, все еще наслаждаясь окружающей обстановкой, – Было бы намного проще купить кофе там, чем ехать сюда через весь город. Но это был любимый магазин моей мамы. Они всегда заставляли меня чувствовать себя здесь комфортно, поэтому я надеялся, что и ты почувствуешь то же самое.

– Ты пьешь много кофе?

Талант снова смотрит на меня.

– Честно говоря, я чертовски ненавижу кофе. Я беру капучино, потому что не знаю, что еще заказать.

Указывая на свой напиток, я говорю.

– Понятия не имею, где этот напиток был всю мою жизнь, но он восхитителен.

Талант держит кружку между ладонями над столом. Он ухмыляется и имеет наглость выглядеть застенчивым.

– Я чувствую то же самое по отношению к тебе.

Ничего. Пустота. Мой разум пуст. Мое лицо пусто.

Он посмеивается про себя и меняет тему, говоря.

– Филипп и я выросли вместе. Он признался, как только я рассказал ему о тебе. Этот парень с самыми лучшими намерениями. То, что он сделал, было неправильно, и это больше никогда не повторится. Не таким образом.

Я хочу спросить, не таким образом что?

– Талант, – говорю я резким тоном, – Если ты пригласил меня сюда, чтобы объяснить твою невиновность, я знаю эту историю. Я также знаю о «Ридж и Сыновьях» и о том, что значит репутация твоей семьи в Гранд-Хейвене. Можешь быть уверен, никто никогда не узнает, что между нами произошло в твоем офисе. Это и мой заработок. Секс – не единственное, за что мне платят. Мое молчание так же ценно.

Он не выглядит пристыженным или сбитым с толку моей честностью. Он просто отвечает.

– Я тебе не платил.

Это не требует ответа. Если он расспрашивает моего персонажа, никакие мои слова или действия не успокоят его. Я всегда буду проституткой, у которой есть кто-то кроме него. Подобные секреты имеют тенденцию всплывать на поверхность в худшие времена для таких людей, как Талант. Или, может быть, ему нравится драма. Может быть, это добавляет пикантности его приземленной, привилегированной жизни.

Не каждый день он может обращаться со шлюхой, как с игрушкой.

Нет, он не похож на искателя драмы. Я даже не думаю, что его волнует мысль о том, что однажды я ворвусь через вход в какую-нибудь церковь, если он когда-нибудь женится, чтобы раскрыть правду о той ночи, когда он трахнул проститутку на своем столе. Семья Ридж слишком сильна, чтобы беспокоиться о ком-то вроде меня. Без сомнения, у них есть группа людей наготове, если «Ридж» окажется замешанным в скандале.

Как бы я ни старалась уйти от этой ситуации и воплотить Кару Смит, в его присутствии это невозможно. Меня выталкивает из тайников моего разума любопытство и откровенное увлечение. Меня когда-нибудь раньше так привлекало другое человеческое существо? Мне поручено заниматься сексом со столькими разными типами мужчин, но ни один из них меня особенно не привлекает, поскольку я их кошелек. Они одномерны и расплывчаты.

Есть человек, с которым я потеряла девственность, когда мне было четырнадцать. Но это было прямым результатом моего воспитания в сексуализированной среде и моего стремления узнать, что такое секс.

– Я не могу перестать думать о тебе, – признается Талант.

– Две тысячи в час, – отвечаю я, не пропуская ни секунды.

Талант не оскорбляет меня шокированным видом.

– Такова ставка в наши дни?

– Три тысячи, потому что ты умничаешь, – восстановить иллюзию уверенности несложно, когда речь идет о цене моего тела. В отличие от кофейни и человеческого общения, обсуждение денег не чуждо мне, – Конечно, сначала тебе нужно пройти проверку.

– Ух-ты, – Талант подносит кружку к губам, – Это может стать интересным.

– И проверка кредитки, – добавляю я.

Переговоры с клиентами – это то, чем я не занималась очень давно. С тех пор, как я делала минет за двадцать долларов, чтобы купить что-нибудь поесть. Но это разговор, который я знаю, и наше окружение растворяется, когда я беру контроль над атмосферой нашего свидания.

– Я не делал ничего из этого раньше, – Талант развлекается. Он откидывается на спинку стула с легкой улыбкой на губах и пристально смотрит на меня.

Подняв бровь, я говорю.

– Это была услуга для друга.

Голова Таланта откидывается назад, и он громко смеется. Не в унизительной манере, а в хорошем настроении, наслаждаясь его компанией.

– Ты не дружишь с Филиппом Фогелем, не так ли? Потому что у меня сложилось впечатление, что он был единственным, кто оказывал услуги друзьям.

– Нет, – говорю я, – Я не дружу с Филиппом Фогелем. Однако я должна порекомендовать тебе найти компанию получше.

Он проводит рукой по волосам и смеется. Мы снова встречаемся глазами, но на этот раз ни один из нас не может отвести взгляд. Наше окружение не просто тают, они полностью испаряются. Мы два человека, сидящие за столом, плывущие в глубоком космосе, уходящие все дальше и дальше от комфорта. Талант пронзает меня своим серым взглядом, перешагивая защитную стену, которую я построила высотой в миллион миль, чтобы найти меня незащищенной и уязвимой с другой стороны.

В этом огромном небытии, где существуем только мы вдвоем, он подходит все ближе и ближе, мало-помалу, протягивая руку. Мое сердце не выдерживает надежды. Оно не знакомо с этой концепцией. Оно бушует и бьется у меня в груди, когда в моей голове срабатывает тревога, вызывая необъяснимую панику.

Слишком близко, Лидия Монтгомери. Он чертовски близко.

Сначала я отвожу взгляд, толкая Таланта через другую сторону стены, где ему и место. Мои глаза горят, а сердце продолжает биться, но легкие протягивают мне руку помощи.

– Четыре тысячи в час.

– Детка, я заплачу тебе, сколько захочешь.

Чего я ожидала от него? Что он хочет сделать из меня честную женщину? Он хочет спасти меня от этой жизни и от самой себя? Что я ему тоже нравлюсь?

Нисколько.

Но почему он меня разочаровывает?

Время – деньги, и я потратила достаточно времени бесплатно. Эта шарада заканчивается в тот момент, когда я встаю и ухожу. Это не драматично. Это не привлекает внимание других клиентов. Никто не смотрит, как я ухожу. Когда я прохожу через дверь, бариста кричат спокойной ночи, но мой выход так же плавен, как и мое несчастье.

Такси не видно, и я уже готова прыгнуть в чертов городской автобус, когда Талант зовет меня по имени.

– Лидия, остановись, – говорит он.

Мой конский хвост качается позади меня, когда я ускоряюсь, делая большие шаги, чтобы избежать разочарования. Мои каблуки быстро стучат по бетонному тротуару, унося меня все дальше от кофейни и все ближе, куда угодно, только не сюда. На улице не так много людей, но те немногие, кто присоединяются ко мне на моей ночной прогулке, продолжая путь, как будто я пересекаю проклятое Красное море.

– Лидия, пожалуйста, – снова зовет Талант, – Я извиняюсь.

В отличие от людей, собак не пугает моя неприкасаемая аура и желание убраться отсюда к черту. Маленький бродячий пес должно быть унюхал взбитые сливки на моих пальцах и кейк-попс на моей коже. Он стоит у меня на пути, прыгает мне на лодыжки, когда я обошла его, и лает, когда я обращаю всю силу своего недовольства на его жалкое выражение.

– Убирайся отсюда, собака, – ворчу я.

Проклятая собака замедляет меня, и Талант догоняет меня. Он хватает меня за руку и говорит.

– Не могла бы ты остановиться на одну чертову минуту, пожалуйста?

Так же, как когда Наоми схватила меня за локоть, я останавливаюсь и в шоке смотрю на прикосновение. Но в отличие от Наоми, я не прижимаю его к стене и не угрожаю его жизни.

Перевожу взгляд на него, мои губы приоткрываются, и я выдыхаю. Он останавливает время.

Но время вообще перестает существовать, когда его рот врезается в мой.

Глава 7

Лидия

Это мой первый поцелуй.

Не технически. Но меня никогда в жизни так не целовали.

Талант крепко сжимает мою руку, но его рот нежный и ласкающий. Он не торопит поцелуй, как будто мы идем по часам, а замедляет его, чтобы сделать его бесконечным. Тепло от его тела искушает меня, а затем его руки обнимают меня, перекрывая все открытые пространства между нами. Горький, а затем сладкий вкус капучино остается на его губах, но сильнее ощущается на языке.

Поначалу колеблясь, я сдаюсь и позволяю связи окутать меня. Жар разливается по моим венам, оттаивая края моего замерзшего сердца. Я глубоко вдыхаю, когда чувствую, как оно бьется, как тогда, когда мы были в его кабинете. На этот раз я не играю никакой роли, и я провожу рукой по его груди и плечу, где я держусь, пока жизнь бурлит во мне.

Талант кладет свободную руку мне на лицо и откидывает мою голову назад, чтобы углубить поцелуй. Его губы – это рай, в котором я никогда раньше не бывала, и я вступаю в него, чтобы исследовать место назначения. Он прижимается своими губами к моим, мягко, неуклонно, а затем полностью возвращается, когда я сжимаю пальцами его рубашку, вызывая взрыв ощущений, из-за которого от моего пробуждающегося сердца отлетает лед.

– Извините, – извиняется мужчина, задев нас на ходу.

Возвращение в реальный мир жестоко, а повторное замораживание моего сердца причиняет адскую боль. Я высвобождаю руку из-под контроля Таланта и оглядываюсь через его плечо как раз вовремя, чтобы увидеть такси, катящееся по улице. Я прохожу мимо Таланта и машу ему рукой.

– Почему ты все время убегаешь от меня? – спрашивает Талант с ноткой юмора в тоне. – И это твоя собака?

Глядя на животное с его отросшей шерстью и желанием поиграть с ним, я говорю.

– Нет.

Такси останавливается у обочины, и я не успеваю быстро залезть внутрь. Мой адрес не слетает с моих губ, прежде чем Талант открывает дверь и наклоняется, чтобы посмотреть на меня. Крысиная собака сидит у его ног.

Он лезет в карман и достает телефон, который я уронила в его офисе.

– Ты хочешь это вернуть?

– Не обязательно, Талант, – говорю я, потянувшись к дверной ручке.

– Возьми это, – он бросает телефон мне на колени, и собака следует за ним, как за игрушкой.

– Подожди… – начинаю я, но Талант закрывает дверь и отступает на бордюр. Он машет рукой, когда такси отъезжает, и смотрит, пока мы не сворачиваем за угол.

– Куда, мисс? – спрашивает водитель.

– Есть ли приют для животных, открытый так поздно? – собака сидит на сиденье рядом со мной, тяжело дыша, с высунутым изо рта язычком. Он сильно нуждается в ванне.

Водитель усмехается. Его плечи дрожат.

– Нет.

Назвав свой домашний адрес, я шепчу дворняге.

– Ты можешь остаться на одну ночь.

Я делаю псу импровизированную кровать на кухне с декоративной подушкой и одеялом, но когда я просыпаюсь на следующее утро, я чувствую его запах в своей спальне, прежде чем открыть глаза и увидеть его сидящим рядом с моей кроватью. Он скулит, когда замечает, что я не сплю, и лает, когда я снова закрываю глаза, надеясь обмануть животное, заставив его думать, что я сплю. Или мертва.

Как и некоторые мужчины, он не принимает «нет» за ответ и начинает царапать мою постель, пока я не сажусь и не стону.

– Ты что, шутишь, собака? Чего ты хочешь?

Он бегает кругами, гоняясь за своим хвостом.

Сбрасывая с себя одеяла, я проверяю время и искоса смотрю на маленького незваного гостя. Всегда ли они просыпаются так рано? Или этот просто мудак? Чистый мудак следует за мной по короткому коридору, через гостиную к входной двери. Она открывается с треском, и поток прохладного воздуха ударяет меня в лицо.

– Иди, – я машу ему рукой, чтобы он вышел, – Возвращайся туда, откуда пришел.

Пес просто смотрит, виляя растрепанным хвостом и ожидая.

– Я ни за что не пойду туда с тобой.

Я выхожу на улицу с собакой.

У наших квартир нет двора, но есть большая лужайка, где я вижу, как другие жильцы выгуливают своих животных, когда я прихожу и ухожу. Солнце еще не взошло, но, видимо, многим собакам плевать на несвоевременный час, а у меня есть компания. Единственная разница в том, что они готовы к утреннему звонку, а я босиком.

– Как зовут твоего щенка? – спрашивает женщина, держащая стакан с наклейкой Мама-Собака спереди. Запах ее кофе оскорбителен по сравнению с кофе из магазина, в котором я сидела с Талантом накануне вечером.

– Пес, – отвечаю я, наблюдая, как он бежит среди себе подобных.

Может быть, он пойдет домой с одним из них, думаю я.

Она усмехается.

– Вашу собаку зовут Пес?

– Он не моя собака, – я поворачиваюсь и ухожу, не заинтересованная в светской беседе с соседями. Последнее, что мне нужно, это чтобы они думали, что я хочу дружить.

Пес замечает мое отступление и следует за мной обратно в мою квартиру. Я закрываю дверь перед его носом и надеюсь, что он уловит суть и найдет кого-нибудь еще, кто проснется за час до звонка будильника. В моем графике нет времени позаботиться о чем-то другом. И запас домашних животных в этом месте астрономический. Я не плачу за это.

Я не собачница.

У меня никогда не было домашних животных, и я не собираюсь брать на себя эту ответственность сейчас.

Легкая боль пронзает мою грудь, когда он царапает дверь. Это может быть вина или стыд. Но мне нужно быть в центре через два часа, поэтому я иду в свою комнату, чтобы подготовиться к встрече с инвестиционным банкиром, которому нравится, когда я говорю ему, что у него маленький член.

Размышляя, есть ли у меня время заскочить в кофейню, чтобы выпить один из тех напитков, которые я выпила прошлой ночью, я набираю воду в ванне и сажусь на край, пока ванна наполняется. Я сыплю горсть соли для ванн, пока мои мысли переключаются с кофеина на мой личный ускоритель – Талант.

Мурашки бегут по моим рукам, и я вздыхаю, погружаясь в теплую воду и откидываясь на прохладный фарфор. Пар увлажняет мое лицо, и моя кожа тут же краснеет, такая же горячая, как когда Талант поцеловал меня. Вспоминая, какие мягкие у него губы, мои соски твердеют… становится тяжело дышать.

Моя грудь вздымается и выпадает из воды, когда я вдыхаю через нос и выдыхаю через рот. Я потираю бедра, скользя рукой вниз по животу, все ниже, ниже и ниже.

Представляя дымчатые глаза Таланта, наблюдающие за мной, я просовываю два пальца между складками и раскрываюсь, подставляя клитор горячей воде. Сильный разряд тоски опустошает мою нервную систему, зажигая электрический огонь в моих венах. Я невольно выгибаю спину из ванны и выплескиваю воду через край. Я закусываю нижнюю губу и стону, закрывая глаза и обнаруживая, что Талант ждет меня за веками.

В его кабинете ночь, и я стягиваю его галстук с шеи, как будто все повторяется снова. Его член напрягается в брюках, и моя киска зовет его домой.

Воспоминания становятся все более и более яркими по мере того, как я прижимаюсь к своей руке, воссоздавая настойчивость, которую я чувствовала, когда Талант положил меня на свой стол и трахал меня, пока я не забыла, кто я такая. Сожаление не в том, чтобы смотреть, как его тело вошло в меня той ночью, а в том, чтобы вспомнить, каково это было.

Удовольствие использует мои пальцы, как Талант использовал свой член, чтобы заставить меня кончить.

Желание – это волна возбуждения, сначала медленная, но нарастающая с каждым крахом.

Экстаз – это когда ничего не остается делать, кроме как радостно утонуть.

Каждая мышца моего тела напрягается и расслабляется с величайшим облегчением, которое я когда-либо испытывала. Ощущение проплывает сквозь меня, сметая всякое бремя, тревогу и напряжение, оставляя после себя лишь ослепляющее наслаждение. Оно несет меня вверх, вверх и прочь, расширяя и открывая меня. Я зажимаю руку между ног и двигаю бедрами, чувствуя, как щекотливая невесомость наполняет меня до самого верха. Из моих приоткрытых губ вылетают только звуки удовольствия, пока даже легкие не наполняются эйфорией.

На долю секунды, которая кажется вечностью, абсолютно тихо. У меня нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Без голоса. Нет видения. Ничего, кроме легкости и удовлетворения.

Это просто так хорошо.

Погружение обратно к моей истине – это мягкое путешествие.

Мои колени дрожат, а пальцы рук и ног покалывают. Мои губы онемели, и я упираюсь спиной в ванну. Медленно моргая, снимки моего окружения становятся четкими. Во-первых, мое тело под охлаждающей водой. Во-вторых, моя рука сжимала край ванны. В-третьих, румянец, окрашивающий каждый сантиметр моей кожи.

– Блять, – шепчу я.

Представление, которое я устраиваю для своих клиентов – слишком жалкое по сравнению с тем, на что это похоже, когда я достигаю кульминации. Эти дураки не заслуживают привилегии быть между ног женщины, если они не могут отличить настоящее удовольствие от шоу, чтобы потешить свое эго. Не знаю, кого жалеть больше, их или их партнеров, которые бесплатно мирятся с плохим сексом.

Когда я встаю на ноги, они дрожат, но несут меня к двери, где висит мой халат. Плюшевый хлопок впитывает воду с моей нежной кожи, все еще чувствительной к малейшему прикосновению. Я прислоняюсь к раковине, спиной к зеркалу, чтобы почистить зубы. Головокружение трепещет у меня в животе, и я нервничаю, увидев выражение собственных глаз.

Какая двадцатишестилетняя женщина боится кончить?

Та, кто фантазировала об особенно красивом адвокате, у которого самые мягкие губы, которые я когда-либо целовала, думаю я про себя.

Выплевывая пену в раковину, я полощу рот и выпрямляюсь, чтобы увидеть свое отражение. Сначала я изучаю свой рот, распухший от того, что сжимаю их вместе и зажимаю нижнюю губу зубами. Мои щеки почти вернулись к своему обычному оттенку. Больше зеленого, чем синего, мои глаза ясны и осведомлены. Мой внутренний диалог говорит мне, что прикасаться к красивому парню совершенно нормально и не на чем зацикливаться, но душа, которая сияет в моих глазах, раскрывает другую историю: освобождение.

Мои распухшие губы изгибаются в такой широкой улыбке, что видны зубы. И мой почти нормальный цвет лица горит вдвое сильнее.

Мне немного нравится Талант Риджа.

Больше ничего из этого не выйдет, но с этого момента принимать ванну станет намного интереснее.

Час спустя Кара Смит смотрит на меня в своем отражении. Мои глаза плоские, с отстраненным взглядом, лишенным страсти. Вместо губ теперь онемело сердце, и глупая улыбка исчезла с моего лица. Я перемещаюсь по своей спальне на автопилоте, готовясь к встрече с мужчиной, который любит унижаться. Накопить энергию для этого сегодня кажется невозможным.

Делая мысленную пометку распределить встречи между этими извращенными ублюдками, я в последний раз проверяю свою подводку и ухожу.

Я стою у входной двери, когда не забываю взять телефон. Для моего транспорта на встречу и обратно приготовлена машина, и Инес знает, где я буду сегодня, но я предпочитаю иметь ее при себе на случай чрезвычайной ситуации.

Мобильный телефон, которым я пользуюсь в этом месяце, лежит на кухонной стойке рядом с тем, который я уронила в кабинет Таланта. Я беру его, чтобы выбросить в мусорное ведро, нажимаю на рычаг, чтобы поднять крышку мусорного бака, но останавливаюсь. Я включаю мобильник, тусклый синий свет освещает маленький квадратный экран. Значок батареи мигает в углу. Я просматриваю журнал недавних вызовов, чтобы найти номер, с которого Талант звонил Инес в последний раз, когда разговаривал по телефону. Они говорили одиннадцать минут и пятьдесят восемь секунд. Другой активности нет.

Проблема этих телефонов-раскладушек в том, что технология устарела, а главный экран не защищен паролем. Если бы я не была так осторожна, он мог бы все увидеть. Я до сих пор не знаю, как отношусь к тому, что у Таланта есть номер Инес.

Вздрогнув, когда раздается стук в дверь, я закрываю крышку мусорного бака и захлопываю телефон. Водителям приказано никогда не подходить к двери, поэтому, если кто-то не погиб или на нас не напали, лучше бы это был не водитель, если он хочет сохранить свою работу. Паника от внезапного испуга охватывает меня в груди, и я бросаю сотовый телефон обратно на прилавок и дохожу до двери, когда незваный гость стучит во второй раз.

– Что это такое? – спрашиваю я, ожидая увидеть кого-то в черной водительской кепке.

Женщина из парка, все еще держа в руках тот же стакан, делает шаг назад и оскорбительно моргает. Когда я была без макияжа и босиком, она могла бы считать меня ровней себе, но сейчас я с макияжем и в высоких туфлях на шпильках, и она напугана. Получение одной и той же реакции от людей снова и снова через некоторое время надоедает.

Если бы все женщины осознали свою ценность, этот мир был бы совсем другим.

Даже ты, Мама-Собака.

Мама-Собака проводит рукой по своим вьющимся от природы волосам и поправляет хлопковый свитер. Улучшения невелики, но она достаточно храбра, чтобы посмотреть мне в глаза. Я отдам ей должное. Это больше, не у многих хватает смелости сделать такое.

– Похоже, ты собираешься уходить. Я рада, что вовремя застала тебя, – говорит она.

Я не говорю ни слова.

Она вскидывает руку и говорит.

– Такое случается, но ты оставила свою собаку на улице. Или она вышла наружу. Или, может быть, ты думала, что он был внутри, но это не так. За маленькими собаками трудно уследить. Я бы не хотела, чтобы он потерялся или был съеден койотом.

И действительно, из-за ее ног появляется Пес и проходит мимо меня внутрь, как будто он король замка.

Даже самцы собак имеют эго размером с Титаник.

Пес, познакомься с айсбергом.

– Видишь, он знает, куда идти, – с восхищением говорит Мама-Собака, – Если он заблудится, то это может стать его травмой.

– На самом деле, – отвечаю я, – Он не моя собака. Вы можете взять его, если вы так обеспокоены.

Она громко смеется, хлопая ладонью по бедру в драматической попытке включиться в шутку. Это не светская беседа.

– Это весело. Я всегда говорю Спенсеру, – она показывает большим пальцем через плечо, – Моему бассет-хаунду, которого вы, вероятно, видели сегодня утром, что если он не будет себя хорошо вести, я отправлю его в приют. Я, конечно, не всерьез, но он меня иногда испытывает. Я бы солгала, если бы сказала, что эта мысль не приходила мне в голову раз или два.

Я закрываю дверь перед ее носом и нахожу Пса, свернувшись калачиком на своей кровати, на кухне. В отличие от Мамы-Собаки, я не буду запугивать бездомного, угрожая приюту для животных, если он ведет себя не лучшим образом. Как человек, который жил на улице, я сочувствую дворняге, потому что я сбежала после смерти Крикет и была бездомной в течение двух лет. Жизнь в бегах была тяжелой, но я предпочла ее отданию на милость системы приемных семей.

От одного беспризорника к другому, я знаю, что Пес скорее рискнет с койотами, чем столкнется с ограничениями приюта.

– Не смотри на меня так, – бормочу я спутавшемуся псу. Я беру со стойки свой мобильный телефон, – Я не разговаривала ни с одной душой за все время, что живу здесь. Ты задержался на одну ночь, и теперь эта дама не хочет затыкаться.

Пока Мама-Собака рыщет вокруг, назвав себя офицером по контролю за животными в жилом комплексе, я не могу снова выгнать его. Он вернется сюда, когда она найдет его, и она втянет меня в очередной разговор.

– Не расслабляйся, Пес. Эта договоренность заканчивается, как только я возвращаюсь домой.

Что было бы логично сделать.

Тебе повезло, что на этом изголовье кровати есть место для нас двоих, Джек.

Вместо этого, после встречи с банкиром, я прошу своего водителя заскочить в зоомагазин, чтобы купить небольшой пакет с едой. Он воспринимает это как приглашение к разговору. Мой вклад в его скоропалительные расспросы – закрыть стеклянную перегородку между передними и задними сиденьями. Завтра я прослежу, чтобы Инес никогда больше не посылала его ко мне.

– Как ты думаешь, сколько водителей в этом городе, Лидия? – спрашивает она раздраженным тоном, как всегда, когда я прошу нового.

Мои каблуки стучат по дешевому кафельному полу, пока я толкаю синюю тележку для покупок вверх и вниз по каждому проходу. Я бросаю щетку, моющее средство для собак и лакомства в корзину, прежде чем доберусь до отдела собачьего корма. Есть так много вариантов, я застряла, читая этикетки с ингредиентами и задаваясь вопросом, если бы я была Псом, хотела бы я курицу и картофель для каждого приема пищи или стейк и морковь?

Не могу определиться, покупаю оба вкуса.

Не потому что он останется. Но если он собирается вернуться на улицу, чтобы постоять за себя, он должен хорошо пообедать и сытно позавтракать, прежде чем уйти.

Собака с энтузиазмом, когда я возвращаюсь домой, прыгает у моих ног и тявкает. Мы совершаем короткую прогулку по травянистой местности, где я позволяю щенку бежать вперед, чтобы я могла спрятаться среди деревьев. Последнее, чего я хочу, так это того, чтобы другой жилец вроде Мамы-Собаки воспринял мое присутствие как приглашение к общению. Я здесь не для того, чтобы связываться с незнакомцами из-за наших питомцев.

У меня нет питомца.

Собака не остается.

Он сидит послушно, когда я пытаюсь расчесать его мех после того, как мы вернулись в квартиру. Некоторые места настолько запутались и потрескались, что я берусь за них кухонными ножницами и считаю это победой.

– Проплешины снова отрастут, – бормочу я, поднимая его в кухонную раковину, чтобы принять ванну.

Количество грязи и копоти, которые смываются, когда я чищу шерсть Пса, смягчает мою горечь по отношению к маленькому существу. Бездомность грязная. Подверженная стихиям, постоянно в движении и никогда не уверенная, что у меня будет кровать, чтобы спать ночью, чистота иногда заключалась в том, чтобы мыться в общественных туалетах или уговаривать дальнобойщика позволить мне воспользоваться его пропуском в душ на стоянке для грузовиков. Но кто, черт возьми, собирается купать бездомную собаку?

Я дважды мою Пса для верности и с удивлением обнаруживаю, что после того, как он вымыт, его шерсть становится не серой, а белой. Он похож на помесь терьера, который не может весить больше десяти фунтов. Отсутствующие пятна меха, кажется, не беспокоят его, и я думаю, что они добавляют ему очарования. Невозможно узнать, жил ли он когда-нибудь в доме раньше, но он ведет себя хорошо и в основном слушается. Возможно, у него были хозяева.