Текст книги "Беглянка (ЛП)"

Автор книги: Мэри Элизабет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Но пока, я позволила ему взять меня за руку и отвести в свою квартиру.

Глава 17

Лидия

– Разве ты не понимаешь, что это проблема? – Талант открывает дверь своего пентхауса и отступает, пропуская меня вперед. – Ты не должен приглашать меня к себе домой.

– Спасибо за предупреждение. Но я рискну, – Талант шлепает меня по заднице, когда я прохожу мимо него, – Иди туда.

Я зависаю внутри достаточно близко, чтобы видеть его пространство, но не настолько близко, чтобы вторгаться. Он тут и там вставил фотографии в рамки, но с моего места у двери лица неясны. Телевизор включен, но я ничего не вижу и не слышу, кроме приглушенных диалогов. Ноутбук Таланта открыт на столе перед темно-синим диваном в гостиной, но я не могу разобрать, что на экране.

Отсюда жизнь Таланта одномерна. Если я сделаю еще один шаг внутрь, у людей на фотографиях будут лица, которым я могу или не смогу дать имена, и я буду знать, что он любит смотреть по телевизору и что искать на своем компьютере. Его жизнь будет иметь цвет за пределами белых стен и темной мебели. Я потрогаю ткани, увижу узоры и узнаю, регулярно ли он вытирает пыль со своих книжных полок.

Талант стоит прямо позади меня. Он не прикасается ко мне, но достаточно близко, чтобы я могла чувствовать тепло его кожи рядом с моей.

– Чего ты боишься, Лидия? – Талант наклоняется вперед и зарывается носом в мои волосы, вдыхая, прежде чем его губы прижмут нежнейший поцелуй к моей макушке, – Я не собираюсь причинять тебе боль.

Я много что – апатичная, разочарованная, могучая, стойкая – но в последний раз, когда я чего-то боялась, был в тот день, когда умерла Крикет.

Талант меня не пугает.

Он возбуждает меня.

Я быстро забываю, кто я, когда я была так уверена.

Мне больно признаться.

– Я не знаю, кем быть рядом с тобой. Как я вписываюсь в твою жизнь?

Настойчивость прячет свое лицо в изгибе моей шеи и обнимает меня, прижимая мою спину к своему животу. Я чувствую биение сердца Таланта, как будто сама судьба стучит мне в плечо. Теперь посмотри на это, говорит он, когда наклоны, изломы и изгибы наших тел соединяются, как кусочки головоломки, чтобы создать иллюстрацию, которая не была ясной до того, как мы соединились.

– Мы идеально подходим друг другу, – говорит Талант с терпеливым благоговением, – Я все время знал, Лидия. Я знал, когда ты была только именем в моем расписании. Когда ты вошла в мой офис, я знал это. Но когда я был внутри тебя в тот первый раз, я почувствовал это. С тех пор для меня ничего не изменилось.

Поворачиваясь в его объятиях, наши тела нерешительно расходятся, меняя положение, но образ не меняется, когда мы снова соединяемся, и я смотрю только на поверхность более широкой картины: добро пожаловать домой, Лидия Монтгомери – дочь стриптизерши, беглянка и шлюха.

Я не плачу, пока он не целует меня и вся жизнь выносится потоками на поверхность. Я истощаюсь. Я чувствую себя прозрачной в этом правдивом свете. Как можно так много чувствовать и не разбиться на миллион маленьких кусочков? Как я могу уместить все это внутри себя сразу? Единственный способ – отпустить часть этого до того, как она убьет меня, а я пока не хочу отпускать ни одну часть Таланта. Он останется, пока не поймет, что я украла его душу.

Талант поднимает меня с ног, и я обхватываю его талию ногами. Выбеленное голубое небо, сияющее сквозь окна во всю стену, освещает каждый уголок квартиры Таланта, но его темная спальня – это облегчение от света, в котором я не готова показать свое лицо.

Он закрывает дверь, не отворачиваясь, и отпускает меня. Талант шагает вперед, а я отступаю в вечном романтическом танце. Он цепляет пальцами край моей рубашки и поднимает ее над моей головой, роняя в бездну под нашими ногами. Сначала в темноте видны только очертания его тела – там, где я до сих пор тоскую по нему больше всего – а затем сквозь мрак прорываются его руки, губы и металлический взгляд.

Задняя часть моих ног сталкивается с его кроватью. Талант захватывает меня в свои объятия, так что мне не приходится падать на матрас одной. Он прижимает меня к своей груди и ползет к центру кровати, прежде чем уложить меня, как распустившуюся розу. Его туфли с глухим стуком падают на пол, прежде чем он становится на колени между моими ногами и поднимает каждую из моих лодыжек, чтобы избавить меня от моей обуви.

Он перебрасывает мои кроссовки через плечо, разбивая что-то стеклянное о стену. Я опираюсь на локти, и он обнимает меня своим телом. Наши лица в сантиметрах друг от друга, и мы смеемся, потому что это смешно, и потому что это облегчение, что мы не единственные, кто ломается.

Талант стягивает футболку через голову и перелезает через меня, опуская на спину. Мои руки зависают над его обнаженной грудью, не зная, к чему прикоснуться в первую очередь, если я не смогу прикоснуться к нему всему сразу. Я начинаю там, где его сердце бьется в предвкушении, и скольжу ниже по груди, ниже по животу и еще ниже, чтобы расстегнуть джинсы.

– Ты в порядке? – мягко спрашивает он, кладя свой лоб мне на лоб.

Прижавшись губами к его губам, я целую Таланта с той же яростью, которую он показал мне, надеясь, что это переводит то, что я не могу выразить словами. Он расстегивает мой лифчик быстрым движением пальцев, позволяя мне самой стянуть его вниз по рукам.

Темно-серые глаза ищут мои, прежде чем медленно опуститься на грудь. Не в моем характере стесняться раздеваться, но невозможно не покраснеть под его нежной оценкой. Тепло поднимается к моему лицу по совершенно новой причине, когда его язык кружит вокруг моего соска. Он зажимает его между зубами и всасывает в рот, пока я не задыхаюсь. Обхватив меня своими большими ладонями, Талант целует изгиб моей груди, проводит губами по соскам, прежде чем вернуться к моему рту.

– Почему ты дрожишь? – говорю я ему в губы. Я провожу пальцами по его мягким кудрям, потом по носу и по линии подбородка.

– Потому что я нервничаю.

– Мы уже делали это раньше, – напоминаю я ему.

– Не так, – он качает головой, плотно закрывая глаза. Талант сглатывает и шепчет мне в ухо, – Это что-то новое.

Я киваю, но у меня нет опыта, чтобы выразить эти чувства словами. Трах для меня всегда был только движением тел и самым быстрым способом положить этому конец.

Это тепло обволакивает меня, как будто я погружаюсь в теплый водоем, и я охотно погружаюсь в самую глубокую часть. Утопление – это конец одной жизни и начало другой, и я не хочу снова дышать, если это означает возвращение к любой версии меня, кроме той, что обладает Талантом.

Талант не дает мне утонуть в одиночестве. Он следует за мной в глубины моего пробуждения, где свет медленно исчезает с поверхности и то, что я думала, прошло как жизнь. Вода становится тяжелее, чем дальше мы падаем, постепенно лишая нас всего, кроме звуков биения наших сердец. Те не колеблются. Они сильны против растущего давления. Так мы постоянно находим друг друга в темноте.

Я первой достигла дна. Талант следует за барабаном моего сердца, беря меня на руки. Он отталкивает дно и ведет меня обратно к свету. Сначала это размыто, но поверхность становится четкой по мере того, как вес воды уменьшается. Я все это вижу: будущее, в котором меня трогает не много мужчин, а только один.

Единственный.

Мы пробиваем поверхность моей купели, и Талант говорит.

– Теперь пора дышать, Лидия.

Все прощено.

Я открываю глаза и моргаю от слез на ресницах. Талант целует пряди облегчения, струящиеся по моим вискам в волосы.

– Если это неправда, пожалуйста, скажи мне это сейчас, – говорю я, чувствуя, как уязвимость взрывается у меня в горле, – Я не выживу, если это не так, и мы не остановимся. Это… на этот раз это будет слишком.

Легкая улыбка, которая выглядит одновременно и примером, и облегчением, искривляет его опухшие губы, и он говорит.

– Вот что я пытался тебе доказать все это время.

– Талант…

Он наклоняет голову, чтобы поцеловать пульсирующую точку на моем горле. Мягкое место под моим ухом. Уголок моего рта.

– Просто смотри на меня. Просто чувствуй меня. Оно было здесь все время. Я покажу тебе.

Приподнимая бедра, когда Талант стаскивает с меня нижнее белье и леггинсы, я сбрасываю их с ног и вытягиваю руки над головой, чтобы открыться ему настолько, насколько это возможно.

Прими меня такой, какая я есть.

Посмотри на каждый изгиб, вглядись в каждый шрам, заметь недостатки, потому что я всегда и во всех отношениях была тщательно созданной иллюзией. Отсюда и до созвездий нет ни души, у которой была возможность так внимательно посмотреть на правду.

Я несовершенна.

Я такой же человек, как и ты.

У меня нет оправданий.

Талант поднимает мою ногу и целует внутреннюю часть голени, колено, верхнюю часть бедра и тазовую кость. Он падает между моих ног, и я спускаю его штаны до тех пор, пока не могу дотянуться дальше, а затем ногами сталкиваю черные джинсы ему до колен. Скованность искажает выражение его лица, хмурит брови и сжимает мышцы челюсти. Его губы сжаты в тонкую линию, и он падает на локти.

Давай, трахни меня, я бы сказала любому другому. Но не ему. Не в этот раз.

– Давай помедленнее, – вместо этого шепчу я, – Давай сделаем это в последний раз.

Металлические глаза обрушивают на меня всю свою силу. У меня тонкая кожа, тонкие вены и тонкая мускулатура – полупрозрачная и обнаженная с каждым вдохом. Талант видит меня насквозь, и пути назад уже нет, идиотка. У тебя был шанс.

Держа мои запястья над головой одной из своих рук, Талант широко разводит мои колени. И тогда они открываются шире. Мышцы от таза до бедренной кости растягиваются и горят, но они не горят так же сильно, как температура моего центра. Тепло распространяется по всему моему телу, как огонь, и меня лихорадит, я склоняюсь к бреду.

Давай, трахни меня, я хочу сказать ему так, как только он когда-либо поймет – искренне и содержательно. Давай, трахни меня, пожалуйста, пока я не превратилась в прах и кости.

Я пытаюсь вырвать свои запястья из его хватки, но Талант загоняет мои запястья глубже в матрас.

– Я сильнее тебя, – говорит он с ухмылкой сумасшедшего в бегах, – Ты больше не убежишь от меня. Мы двигаемся медленно, помнишь?

Я качаю головой, когда огненная вспышка молнии разбивает меня пополам, поджигая и кровать. В следующий раз мы будем медленными. И в последующий раз. И последующий. Мы можем двигаться медленно вечно, но сдерживать такую интенсивность – это позор.

Или.

Это то, на что похожа страсть? Страсть похожа на восхождение, восхождение и еще раз восхождение? Страсть умоляет, душит и изнуряет?

Страсть – это явление.

Страсть – это потеть в воде, вдвоем наедине, точно может быть.

Страсть – это открытый секрет.

– Почему ты не сказал мне, что это будет так? – я провожу босыми ступнями вверх и вниз по его икрам, прежде чем обхватить лодыжками его колени сзади, прижимая его к себе.

В эту игру могут играть двое, Ридж.

Он смеется, целуя меня в ключицу с открытым ртом. Его член скользит между складками, близко, но не туда, где я хочу его больше всего. Он говорит:

– Ты бы не поверила мне, если бы я попытался.

Ощущение, которое я потеряла в своих руках из-за его тесной хватки, не пропадает даром, кажется, находя новый дом в моей киске. Он не может двигать ногами, я не могу пошевелить руками. Я кружу бедрами, щелкая своим клитором по головке его мужского достоинства, и мурлычу от трения. Он старается отстраниться, пока дело не зашло дальше, растягивая эту жестокую и необычную пытку.

Он набух, пульсирует, и течет на кончике.

– Чего же ты ждешь? – я спрашиваю. Моя грудь вздымается и опускается.

Вся комната горит.

Озорство исчезает с его лица, обнажая честность и всю правду под игривостью.

– Обещай, что больше не будешь убегать от меня, Лидия. Мы можем облегчить себе задачу и пообещать больше не расставаться друг с другом.

Милый принц до сих пор не понимает, о чем просит, но я решила остаться, пока он не разберется.

– Обещаю, – говорю я.

– Я буду преследовать тебя вечно, – мягко говорит он.

Талант скользит внутрь меня, и мое сердце абсолютно, радикально и по-настоящему бьется впервые в жизни. Подобно урагану, обрушившемуся на сушу, ощущение сметает все на своем пути. Но моему сердцу есть за что зацепиться, будучи так долго мертвым.

Когда они сталкиваются, удар настолько силен, что я ослеплена взрывом. Я вскрикиваю, и Талант отпускает мои запястья, чтобы схватиться за простыни, словно якорь под нашими телами. Я цепляюсь за него, чтобы больше никогда не быть покинутой, встречая его удар за ударом там, где наши тела соприкасаются.

Я открываю глаза, когда обломки оседают, и мое когда-то мрачное и окрашенное в сепию существование теперь в цвете. Совершенно новые глаза скользят по комнате, расфокусированные, пока я корчусь в экстазе под Талантом. Словно шрифт Брайля, я провожу руками по его спине, чтобы прочесть движения мышц по костям. Провожу ногтями по его груди, и его туманные черты лица успокаиваются. Но на самом деле я не вижу его, пока не исследую его лицо кончиками пальцев, проводя ими по его векам с длинными ресницами, вниз по переносице, по его губам… внутрь его рта. Я цепляю его щеку и тяну. Он захватывает мой палец между своими коренными зубами и прикусывает, прежде чем пососать и провести языком по кончику.

Страсть болезненно прекрасна.

Удивительно ужасна.

С громким шепотом.

Я притягиваю его лицо ближе к себе и целую, когда незнакомое шевеление, которого я никогда раньше не чувствовала, появилось в моем животе. Я задыхаюсь у его рта, мой желудок вздымается, упираясь в него с каждым резким вздохом.

– Ты испытывала такое когда-нибудь, Лидия? – спрашивает он сексуальным тоном, когда мы обмениваемся вдохами и выдохами. – С кем-нибудь, кроме меня?

– Никогда, – стону я. Я хватаю его за бедра и протыкаю кожу ногтями, – Только ты. Только это. Только мы.

Он прячет лицо у меня на шее и стонет, вызывая дрожь от макушки до кончиков пальцев ног. Мое сердце бешено бьется, разливая кровь вожделения по моим широко открытым венам, и головокружение ошеломляет меня. По моей знойной коже танцуют покалывания и пощипывания, поднимая меня выше в комнате, и на этот раз я беру с собой Таланта.

– Как я ощущаюсь изнутри? – спрашиваю я, щелкая языком по мочке его уха. – Трахался ли мужчина, у которого все есть, так раньше?

Талант пытается приподняться на ладонях, но магнитное притяжение между нами не позволяет разделять нас более чем на миллиметры. Проведя губами по верхней части его плеча, я крепко держусь за его бока и вращаю бедрами, пока он двигается сильнее и глубже внутри меня.

– Хочешь знать, как твой член ощущается для меня? Такое ощущение, что ты разрываешь меня. Как будто копаешь яму, в которую только ты когда-нибудь сможешь снова поместиться, – я напеваю, когда он ускоряет темп, сильнее вонзаясь в меня, – Это похоже на возмездие. Как захват. Ты такой твердый во мне – ничто не сравнится с этим, Талант. Ничего, никто, никогда… только ты.

Мой желудок скручивается, как скрученная цепь, крутится, крутится и крутится, пока давление не станет слишком большим и он не лопнет.

Я тоже.

Эйфория лучше в цвете.

Она очень яркая, как будто я поднялась по лестнице прямо к центру солнца. Глаза Таланта не только серые, но и с голубыми, зелеными и лавандовыми крапинками. Моя кожа горит, и она не гладкая, когда мои глаза закрываются, а голова откидывается назад. За моими веками калейдоскоп блестящих полос, зловещих оттенков и ярких всплесков, которые изображают картину того, что, как я ожидаю, будет выглядеть всегда.

Обнадеживающе.

Я просыпаюсь в мире, где впервые не чувствую себя одинокой.

Нет способа узнать время. В спальне Таланта сейчас так же темно, как и тогда, когда я пришла, при восходе солнце. Час мог пройти с тех пор, как я заснула, два часа, пять – неделя. Для человека, который проживает свою жизнь с шагом в один час, меня не волнуют уходящие секунды.

Талант спит ко мне спиной и такой же голый, как и я. Тонкая белая простыня лениво укрывает его тело ниже пояса, и озорная улыбка ползет по моему лицу, когда я осторожно оттягиваю ее. Равномерное поднятие и опускание его плеч прекращается, и его следующий вздох превращается в тихий смешок.

– Не собираюсь врать, – сонным голосом говорит Талант.

Он переворачивается на спину, и колибри в моей груди вспыхивает пламенем и перерождается в грёбаного стервятника. Я видела тысячи обнаженных тел в своей жизни, но никогда не было ни одного члена, которого я жаждала.

До этих пор.

Он проснулся твердым, и ему не стыдно.

У Таланта нет ни одной причины быть таким.

– Врать о чем? – спрашиваю я, сглатывая. Мои щеки горят, и я благодарна, что мы в темноте.

– Я боялся, что ты уйдешь, пока я сплю, – Талант поворачивает голову и смотрит на меня с прикрытыми глазами и взлохмаченными волосами. Я кладу руки под голову и пытаюсь сосредоточиться на его лице, а не на его внушительной мужественности, – Я чуть не привязал тебя к кровати.

Громко смеясь, я сжимаю бедра под простыней, чтобы утолить тоску, которую испытываю.

– Похищение карается законом, Ридж.

Мои соски твердеют, и я подгибаю пальцы ног. Роскошные простыни, обернутые вокруг моего тела, кажутся наждачной бумагой по сравнению с воспоминанием о Таланте, ласкающем мою кожу руками, ртом и своей мощью. На внутренней стороне моих бедер останутся синяки от его размера и силы. Я с нетерпением жду возможности носить его следы на своей коже, как почетный знак.

Мне не терпится прижать пальцы к синякам и заново пережить то, как они там появились.

Я попрошу еще, пока не смогу играть синяками на коже, как на пианино.

Прижми меня сильнее. Поцелуй меня сильнее. Трахни меня сильнее.

Пусть мои клиенты увидят, что было сделано с моим телом, и поймут, что хотя они прикасаются ко мне и несмотря на то, сколько денег или подарков они бросают в меня, они никогда не подойдут достаточно близко, чтобы отметить меня таким же образом.

Я не так много могу дать Таланту, чего у него еще нет, но он может получить эту маленькую часть меня.

– Если бы ты убежала, это было бы только форой, – говорит Талант. Игривая ухмылка на его губах становится провокационной, и я медленно выдыхаю, когда давление между моими ногами нарастает, – Я буду преследовать тебя, Лидия. Я всегда тебя найду, а если не смогу, то знаю людей, которые смогут.

Романтика для детей, которые не выросли, наблюдая как их мама танцует под красным светом в стриптиз-клубе. Это не для тех из нас, чей единственный пример страсти определялся тем, сколько долларовых купюр было брошено на сцену. Когда вы потеряли девственность из-за хищного охранника, и когда бойфренд вашей матери облизывался всякий раз, когда видел вас, или когда ваш единственный пример секса до сих пор был преднамеренным и полностью оплачиваемым – романтика не применима.

Я не буду знать, что делать с розами и сладостями. Но сказать мне, что ты привяжешь меня к кровати, чтобы я не убежала… ну, теперь я понимаю.

– Не недооценивай мою способность исчезать, Талант, – полушутя говорю я, – За свою жизнь мне удалось убежать не только от адвоката.

Тень застилает глаза Таланта, и он притягивает моё тело и простыни ближе, чтобы перекатиться на меня. Его вес усиливает кипящую потребность под моей кожей, и я впиваюсь кончиками пальцев в его предплечья, чтобы не превратиться в пепел и угольки. Он отталкивает простыню и засовывает ладонь под мою киску, опуская свой лоб к моему.

– Ты хочешь уйти, когда я могу заставить тебя чувствовать себя так? – спрашивает он, водя пальцами по моему клитору.

Я достаточно горяча, чтобы расплавиться.

Достаточно влажная, чтобы перелиться через край.

Достаточно отчаянная для облегчения, чтобы позволить этому течь бесконтрольно.

Почти.

Щелкнув языком по нижней губе Таланта, я дразню его поцелуем, пока он не подчиняется и не наклоняется ко мне. Я захватываю губу Таланта там, где его ухмылка встречается с его щеками, и прикусываю, ожидая, когда вкус меди коснется моего неба.

И тогда я кусаюсь сильнее.

Он стонет от боли, но его член твердеет о мое бедро.

Я отпускаю его рот и вытираю струйку крови с губ, слизывая ее с ладони. Прежде чем Талант оценивает повреждение его красивого рта, я переворачиваю его на спину, оседлав талию. Его член проскальзывает между складками, и я двигаю бедрами, чувствуя, как каждый дюйм скользит по мне.

– Если бы я хотела исчезнуть, – говорю я, проводя ногтями по его груди, – У тебя не было бы шанса привязать меня к кровати, Талант. Я могу выйти из этой комнаты прямо сейчас, и ты никогда меня больше не увидишь, если я не захочу.

– Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, ты говоришь, – он хватает меня за бедра и пытается уговорить меня успокоить его эрекцию, но я сопротивляюсь, – Лидия, ты понятия не имеешь…

Я беру его член в руку и использую свое возбуждение, чтобы двигать рукой вверх и вниз в мучительном темпе. Игра с ним возбуждает меня, поэтому вместо того, чтобы впустить его в свое тело или заверить бедного принца, что я не уйду, пока он меня не отошлет, я прижимаюсь своей грудью к его груди и облизываю маленькую ранку в уголке его рта. Потом мы целуемся со вкусом крови во рту.

– Не надо, – шепчет Талант против моего поцелуя, – Никуда не уходи без меня.

Ища в его выражении след обмана, я нахожу только веру.

А я верующая.

– Хорошо, – говорю я. Мое сердце бьется вдвое в знак согласия, и я целую Таланта так нежно, как только могу.

Введя его внутрь себя, я словно возвращаюсь домой после долгого отсутствия. Он наполняет меня полностью, и я чувствую каждую его частичку, каждую неровность, каждую вену. Мое тело растягивается и двигается, чтобы приспособиться к его размеру, медленно, чтобы вызвать восторг от того, как он выскользнул из меня и вернулся, я двигаю бедрами вперед и назад.

Он медленно моргает, и его длинные ресницы отбрасывают тени на самые высокие точки его щек. Густые брови хмурятся, образуя морщины между его темным и глубоким взглядом. Талант сжимает губы перед тем, как они раскрываются и больше уже не смыкаются. Мне хочется схватиться за порез, нанесенный мной в уголке его рта, и насладиться его сущностью, потому что она такая чертовски чистая.

И я не удивлена, когда осознаю, что не хочу, чтобы это заканчивалось. Вместо отработанных строк, которые прокручиваются в моей голове, когда я с клиентом, мой разум целиком и полностью сконцентрирован на том, как Талант находит свет во мне. Он сжимает ладонями мою грудь, мои запястья, мои бедра.

Он шепчет.

– Блять.

И шепчет.

– Детка.

Мне хочется выдохнуть.

– Я не знаю, что это такое, но никогда больше не забирай это.

Но я бы не посмела.

Привяжите нас обоих к кровати, чтобы мы никогда не смогли уйти. Мир за пределами этой темной спальни в пентхаусе на четырнадцатом этаже в роскошных апартаментах Гранд-Опал небезопасен. Принцу и беглянке не место жить в гармонии.

Я откидываю голову назад и кричу, царапая его живот ногтями.

Неизвестно, что произойдет, когда мы вернемся к нашей обычной жизни. У мира так много всего против нас, и мы можем не выдержать испытания временем и осуждения со стороны других и самих себя. Держим ли мы наши отношения в секрете? Или мы ставим все на карту и сталкиваемся с неизбежным?

Мы запутались в катастрофе.

Талант садится и обнимает меня. Он целует меня от груди, вверх по шее, ко рту. Изменение положения дает ему больший радиус действия, и я чувствую, что сейчас разорвусь на части. С удовольствием.

Я не знаю ответов.

Я не знаю, как быть Лидией Монтгомери.

Я не знаю, как быть той, кого заслуживает Талант, и не знаю, почему он выбрал меня.

Но когда мое тело взрывается и рассыпается в огненном взрыве, стирающем все нерешительность и страх на своем пути, меня это не волнует. Я хочу этого.

Я хочу его перед лицом неопределенности.

В неизбежности.

И больше всего я хочу его, когда гаснет свет.