Текст книги "Беглянка (ЛП)"
Автор книги: Мэри Элизабет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10
Лидия
Виски сочится из моих пор.
Я пролежала в ванне дольше, чем обычно, но все, что я чувствую, это вчерашний плохой выбор на моей коже и волосах. Мой макияж выглядит неровным и толстым на моей болезненной коже, а подводка для глаз размазывается, а мои налитые кровью глаза слезятся каждый раз, когда я моргаю. Ибупрофен еще больше расстроил мой желудок и не помог справиться с головной болью.
К тому времени, когда я действительно думаю о переносе встречи, мой водитель уже ждет снаружи. Отменить обсессивно-компульсивное расстройство Гэри вообще было бы достаточно плохо, но отменить за час до запланированного времени было бы непростительно. Я бы потеряла его, и кто-то такой привередливый, как Гэри, позаботился бы о том, чтобы моя репутация пострадала. В отличие от большинства моих клиентов, Гэри не женат, у него нет детей, и он слишком стар, чтобы беспокоиться о том, узнает ли кто-нибудь, что он раз в месяц платит за секс с молодой женщиной. Он держит нашу договоренность в секрете, потому что это сделка, о которой договорились, чтобы нанять меня.
Я следую его ритуалам, а он затыкается.
Схватившись за край раковины в ванной, я опускаю голову на плечи и закрываю глаза от легкого головокружения, оставшегося после того, как оно покинуло меня.
– Ты можешь вытерпеть это в течение часа, Лидия, – говорю я себе, – Ты будешь дома, прежде чем вспомнишь об этом.
Глубоко вдохнув, я отталкиваюсь от раковины и направляюсь через переднюю дверь к машине. Надев на глаза самые большие солнцезащитные очки, которые у меня есть, я держу сумочку под мышкой и слежу за каждым шагом, который делаю от своей двери до темного Suburban. Мой водитель сегодня не смотрит на меня, как другие. Он обходит меня стороной, как будто чувствует мою болезнь и боится, что я заразна.
Я опускаю стекло, пока мы едем на другой конец города. Морской воздух освежает мое влажное лицо, а раннее послеполуденное солнце вводит в меня столь необходимый витамин Д. Он кажется ярче, чем обычно, усиливая пульсацию под глазами. Поездка по городу не так плоха, как я думала, пока мы не столкнулись с пробкой на полпути, и мой водитель сильно нажал на тормоза.
Мой желудок переворачивается, когда мы наклоняемся вперед и рывком останавливаемся, проезжая длину автомобиля за раз. Когда мой рот наполняется густой слюной, я подношу ко рту тыльную сторону ладони и продумываю маршрут побега на случай, если содержимое моего желудка снова вылезет из меня. Чтобы добраться до обочины, мне пришлось бы бежать по трехполосному шоссе. Может быть, машина переедет меня и положит конец этим страданиям.
– Похоже, движение впереди расчистится, мэм, – говорит водитель. Он наблюдает за мной из зеркала заднего вида. Это был бы кошмар, если бы ему пришлось убирать то, что выйдет из меня в его салоне, – Вас обычно тошнит в машине? Однажды я слышал, что жевание жевательной резинки с корицей может помочь успокоить желудок.
Зажмурив глаза, я резко качаю головой. Мы оба знаем, что меня не тошнит от машины, но я ценю его готовность избавить меня от дополнительного смущения. Все, что имеет вкус корицы, слишком тесно связано с ликером, которого я слишком много выпила в баре, и мой желудок переворачивается. Я могу сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз в своей жизни я страдала от похмелья. Когда мне так плохо, трудно не задаться вопросом, чувствовала ли Крикет то же самое каждый божий день. Чего я не могу себе представить, так это взять еще одну бутылку виски, чтобы отсрочить такое сильное похмелье.
У Крикет был постоянный запах алкоголя, который преследовал ее повсюду. Он был с ней после того, как она приняла душ и почистила зубы, и он присутствовал под любым дешевым спреем для тела, который она выливала на себя перед тем, как станцевать. С наступлением ночи запах становился сильнее, и по сей день запах водки является прямой связью с привязанностью моей матери. Жгучий химический запах напоминает мне о ее небрежных поцелуях и нарушенных обещаниях.
– Эта жизнь не для нас, Лидия, – она лежала в конце особенно тяжелого дня или после очередной ночи, проведенной в машине. Крикет сидела за рулем и пила мини-бутылочки самой дешевой водки в алкогольном магазине, – Однажды у нас будет дом с небольшим задним двором. Может быть, мы сможем завести домашнее животное. Ты бы этого хотела, детка? Хотела бы ты иметь собственную комнату?
Пока она пьяно рассказывала истории о жизни, которой у нас никогда не было вместе, я пыталась спать на заднем сиденье, свернувшись калачиком. К тому времени, когда я стала слишком высокой, чтобы вытянуть ноги на заднем сиденье, я уже была достаточно взрослой, чтобы понять, что Крикет – полное дерьмо. У меня не было друзей, потому что никто в школе не хотел разговаривать с девушкой, которая появлялась лишь изредка, а стриптиз-клуб – ужасное место для знакомств в моем возрасте. Я была единственной несовершеннолетней девочкой в раздевалке, потому что это не место для детей. Крикет была ужасной матерью. Она любила меня, как могла, но она была ужасна. Она никогда не пыталась измениться.
И тогда она имела наглость умереть.
Теперь я чувствую, что воплотила ее, ступив прямо по стопам Крикет Монтгомери – законной наследницы королевства низкого разврата. Никто из тех, кто знал нас тогда, не удивился бы, увидев меня с похмелья и идущей трахаться с каким-нибудь стариком за деньги. Я бы вписалась в образ дешевки.
Притворство может идти к черту.
Сгибаясь пополам, я прячу лицо между коленями и зажмуриваюсь, борясь с памятью о моей маме и шансом, который она никогда не давала мне на жизнь лучше, чем эта.
– Вам нужно, чтобы я остановился, мисс? – спрашивает водитель.
– Нет, – говорю я, снова садясь. Я убираю волосы с лица и чуть ли не высовываю голову в окно, чтобы избежать запаха алкоголя.
Я больше никогда не буду пить.
Талант Ридж может засунуть свое обаяние себе в задницу. Я устала от его попыток разрушить мою жизнь.
Вместо того, чтобы идти в офис Гэри, когда я прихожу в студию, я прямиком иду в женский туалет и запираюсь внутри. Ему нравится, когда я распускаю волосы, но они прилипают к затылку и более вьются, чем сразу после того, как ветер развевал их по дороге. Я нахожу в сумочке резинку для волос и пальцами заправляю ее в хвост. Это похоже на подтяжку лица, стягивая круги под глазами и уменьшая отечность век. Красная помада, которая обычно выглядит соблазнительно, выглядит дрянной, и я вытираю ее, нанося прозрачный блеск на розоватое пятно, оставленное румянами.
Гэри Брукер продает изобразительное искусство знатным людям, а туалеты в его галерее обслуживают богатых. Хвала Господу. Откручивая крышку ополаскивателя, я наливаю его в рот и полощу, пока кончик языка не начинает гореть, а глаза слезятся. Ему не нравится, когда я пахну чем-то искусственным, но я брызгаю на себя спреем для тела, которым он обеспечивает своих гостей, и даже не удосуживаюсь посмотреть на свое отражение, прежде чем покончить с этим дерьмом.
Как и в случае с архитектурными моделями Кристиана, я люблю просматривать коллекцию произведений искусства Гэри. Он покупает и продает их так часто, что каждый раз, когда я приезжаю, они разные. Движения и стили каждой картины в основном так же потеряны для меня, как и имена художников, которые их создали, но на них приятно смотреть, и я кое-чему научилась за то время, что знала Гэри.
– Это просто белый квадрат поверх черного квадрата, – сказала я однажды Гэри.
Он усмехнулся через мое плечо и объяснил.
– Это минимализм – масло на холсте – и вчера утром я продал эту работу за сто тысяч долларов.
Гэри отправляет картины в «Молчание», так как я не даю ему свой домашний адрес. У меня в квартире есть шкаф, полный картин, которые коллекционеры хотели бы иметь, в основном от многообещающих художников. Я много раз просила его отдать работу тому, кто ее искренне оценит. Он настаивает, что они мои, и если я хочу избавиться от искусства, я должна сделать это сама.
Когда я увидела новую картину в офисе Инес с письмом от Гэри, объясняющим кто такой художник, с описанием искусства, я подумала что он делает это, чтобы окультурить свою шлюху. Со временем я пришла к выводу, что он одинокий джентльмен без семьи и друзей, чтобы поделиться своей любовью к искусству без каких-либо мотивов. Он дарит мне картины, потому что я считаю их замечательными, а не потому что мне интересно накапливать желанные картины.
– Я думал, ты опоздаешь, – говорит Гэри, когда я выхожу из женского туалета.
Он ждет меня перед произведением современного искусства, на которое больно смотреть не только потому что я просто не понимаю привлекательности, но и потому что цвета, отбрасываемые на холст, выглядят так, как я чувствую себя внутри: беспорядочно.
Гэри, должно быть, был великолепен, когда был моложе, потому что он красивый пожилой мужчина с белоснежными волосами и седыми бровями. На этой планете нет человека с лучшей осанкой, чем у него, и каждое его движение и слово обдуманно.
Он не ждет от меня ответа, поэтому я молчу, пока он не проинструктирует меня, куда идти и что делать. Мы часто остаемся одни во время наших встреч, поэтому беспокоиться о том, что сотрудники слишком внимательно наблюдают, не стоит. Время от времени вновь нанятый стажер будет выглядеть занятым, звоня по телефону или следя за новостями в Интернете. Они никогда не задерживаются надолго, не в силах справиться с общей незаинтересованностью Гэри в людях и его особой трудовой этикой.
Если только ты здесь не для того, чтобы сосать его член.
– Подожди в моем кабинете, пожалуйста, – он достает из переднего кармана связку ключей и идет к входу в галерею, чтобы запереть дверь.
Восхищение искусством сегодня не на повестке дня. Цвета смутные, от узоров кружится голова, а на языке вновь появляется вкус виски с оттенком мяты. Тяжесть оседает в моих суставах, и тугих хвостиков недостаточно, чтобы я не выглядела как ходячий мертвец. Когда я вижу черный коврик, на котором Гэри любит, чтобы я стояла на коленях в центре его офиса, и мой желудок сжимается, я понимаю, что это была ошибка.
Мои туфли шлепают по мраморному полу, когда я пересекаю пространство, бросая сумочку в назначенное место, прежде чем занять свое место на коврике. Мои колени тут же сопротивляются, и я играю с идеей лечь на холодный мрамор, когда придет Гэри.
Он ходит кругами вокруг меня, сцепив руки за спиной. Такое же холодное, как пол, выражение его лица не дает ни малейшего намека на его настроение. Предвкушение, неодобрение и равнодушие выглядят на нем одинаково. Единственный раз, когда я видела, как он улыбается, это когда меня заинтересовало произведение искусства, и мы обсуждали его интерпретацию.
Наше время вместе никогда не отличается. Я прихожу, встаю на колени на этот коврик в его кабинете и беру его в рот, прежде чем он трахнет меня по-собачьи. Его режим легко уважать, учитывая, что до Таланта мой был таким же строгим.
– Мне нравятся твои распущенные волосы.
Пока Гэри осматривает мой внешний вид, мне интересно, чувствует ли себя Талант так же плохо, как и я. Он сидит на собрании с сожалением о прошлой ночи, как и я? У Вселенной отвратительное чувство юмора. Меня бы не шокировало, если бы он проснулся после нескольких часов сна в отличной форме, в то время как настоящий ликер сочится из моих пор.
– Кара, если ты больна, тебе нужно было перенести встречу, – к моему удивлению, тон Гэри сочувственный, и это может быть мой последний шанс отговориться от нашей встречи, не раздражая никого. Ничего страшного, если я объявлю о пищевом отравлении и вернусь через день или два, когда приду в себя.
Проблеск надежды, вызванный его сочувствием, исчезает, когда Гэри стоит передо мной, расставив ноги на ширине плеч. Его член тверд, прижат к внутренней стороне его брюк. Слова ничего не стоят, даже от шестидесятилетнего арт-дилера с серьезным расстройством личности. Я не должна быть разочарована.
– Я в порядке, – лгу я и расстегиваю ему штаны.
Странно, но Гэри предпочитает, чтобы я чувствовала, выглядела и пахла определенным образом, когда мы вместе, но предвкушения минета достаточно, чтобы оправдать тот факт, что мои волосы развевались ветром и я пахну химическими розами. Секс сделает самого сильного человека слабым. Может быть, если его стажеры сами начнут отсасывать у него, у них будет лучший опыт работы.
Его глаза темнеют, когда я спускаю его брюки и держу его член в руке.
– Не ослушивайся меня снова, Кара.
– Я поняла, – говорю я, сглатывая полный рот слюны.
Последнее, что я хочу сделать, это положить его себе в рот, и это не только потому, что я перепила. Сознание и угрызения совести подкрались ко мне с тех пор, как Талант вошел в мою жизнь, и несмотря на то, как сильно я борюсь с осознанием того, что я несчастна, это никуда не денется, пока я не столкнусь со своей новой реальностью. Вернуться туда, где я вообще ничего не чувствую, не представляется возможным, но я не могу продолжать жить в этом чистилище.
Гэри – невинный наблюдатель, и я не виню его за то, что он хочет быть с красивой женщиной, но я этого не делаю.
И мне не нужно.
Мой желудок непроизвольно сжимается, когда тело, кажется, принимает решение, и я не успеваю доползти до маленького мусорного бака рядом со столом, как меня рвет на красивый мраморный пол. Мгновенно испытывая облегчение, я падаю на зад и вытираю рот тыльной стороной ладони.
Гэри потерял дар речи, оставленный стоять со штанами вокруг лодыжек и твердым членом.
Он должен принять Виагру.
Я держу бутылку водки в морозилке, чтобы чувствовать себя ближе к Крикет.
В конце рабочей недели или если я просыпаюсь среди ночи в одиночестве, я открываю бутылку, потому что горький напиток пробуждает воспоминания о ней. Пиздец, что запах водки напоминает мне о моем детстве и времени, когда я была не совсем одна на этой планете. Но это все, за что я должна держаться. У меня даже нет ее фотографии.
Поднося горлышко бутылки к носу, я вдыхаю и закрываю глаза, когда на меня накатывает знакомство. Моя память о ней угасает, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Хотя я вижу в себе частички Крикет, я не могу вспомнить, как выглядели ее руки или какого она была роста. У нее были светлые волосы, но это общее описание. Нет ни глубины, ни полутона, и я не особо помню время, прежде чем она обесцвечивала их.
Мои самые яркие воспоминания о моей матери связаны с тем, как она наклонялась к зеркалу, сжав губы после нанесения красной помады. Кончиком пальца она счищала остатки красного с зубов, а затем морщилась, глядя на свое отражение. Но самыми яркими воспоминаниями были те случаи, когда у нас было постоянное место для ночлега и мы вместе лежали в постели. Она шептала мне с дыханием, пахнущим алкоголем, убирая мои волосы с лица.
– Ты – это все, что имеет значение, малышка, – говорила она, – Не могу поверить, что я создала тебя. Я не могу поверить, что сделала кого-то настолько красивого.
Я выливаю содержимое в кухонную раковину и бросаю стеклянную бутылку в мусорное ведро.
После того, как сегодня днем я опозорила офис Гэри, я не стала ничего объяснять. Я пыталась убрать за собой, но Гэри отослал меня движением руки, и я не смогла достаточно быстро вернуться домой и залезть в ванну. Когда я проснулась после шестичасового сна, комната больше не кружилась, но усталость была. Мысли о матери все еще преследовали меня, и тогда я решила, что с меня хватит. В последнее время я слишком много отвлекаюсь в своей жизни – выпивка, кофе, собака, Талант Ридж – и я страдаю. Собака может остаться, но все остальное должно уйти, чтобы вернуться на правильный путь.
Вылить водку в канализацию было только первым шагом. Теперь мне нужно избавиться от телефона с номером Таланта и сообщений, которые он мне присылает каждую ночь. Без этого он не сможет завладеть мной, и я не буду отвлекаться, ожидая внимания, которое мне не нужно, от мужчины, которого у меня никогда не будет, и жизни, которая никогда не будет моей.
Я шлюха, и притворяться другой абсурдно.
Пес идет за мной по пятам, когда я возвращаюсь в спальню и обнаруживаю телефон, подключенный к зарядному устройству рядом с моей кроватью. Мой желудок резко падает, когда я вижу пропущенный вызов и сообщение от Таланта, и я колеблюсь, прежде чем выдернуть телефон из шнура. Не проверив сообщение, я удаляю текстовую ветку и его контактную информацию. Мой план состоит в том, чтобы сломать телефон пополам, когда в мою дверь стучат.
Между прочим, страх останавливает и наполняет меня, как перелитый стакан, я знаю что это Инес. Без сомнения, она слышала о том, что произошло в художественной галерее, и пришла за моей головой. Она отвечает за множество девушек, но она не терпит смущения без последствий, и я не могу вспомнить ни одного случая, когда одну из ее подопечных стошнило на клиента. Я удивлена, что ей понадобилось так много времени, чтобы доехать.
– Ты выглядишь как дерьмо, – говорит она, как только я открываю дверь.
Отступая на шаг, я жестом приглашаю ее войти. Я бы предпочла, чтобы мои соседи не стали свидетелями ругани, которую я обязательно увижу от вспыльчивой итальянки. Она может быть маленькой, но ее гнев могуч. И громок.
– Ты болеешь? – спрашивает Инес, проходя мимо. К моему удивлению, в ее тоне есть место для понимания, – Признаюсь, я не рада, что Гэри Брукер позвонил мне раньше, чем ты. Я не люблю быть застигнутой врасплох. С такими вещами легче справиться, когда я знаю чего ожидать.
Я закрываю дверь ногой, прежде чем устроиться поудобнее на самом твердом диване из когда-либо созданных. Худшее из этого похмелья позади, но пустота в желудке нервирует, а усталость еще не прошла. Заснуть было бы проще простого, если бы Инес не была в моей гостиной, снова готовая к прыжку.
– К счастью для нас, я хорошая актриса, и Гэри не знает, что моя любимая девушка не доверилась мне первой, – Инес нежно, по-матерински кладет ладонь мне на лоб, а затем на щеку, – Ты не горячая. Это проблемы с желудком? Мне позвонить врачу?
Ее прохладная рука успокаивает мою теплую кожу, и я прижимаюсь к ней еще какое-то время, прежде чем сказать.
– Я гуляла прошлой ночью и выпила слишком много.
Она отдергивает руку и скрещивает руки на груди, как разочарованный родитель.
– Черт возьми, Лидия. Это не похоже на тебя.
Я закрываю глаза, потираю пульсирующую боль в висках и говорю.
– Поверь мне, я знаю. Это больше не повторится. Я позвоню Гэри утром и сделаю все, что в моих силах, чтобы исправить эту ошибку. Если он больше не захочет меня видеть, ты можешь направить его к кому-нибудь другому.
Инес садится рядом со мной и хлопает меня по бедру. Она смеется.
– Он ясно дал понять, что рассматривает возможность переезда в совершенно новое здание. Этот человек драматичен.
– Ты не расстроена? – я спрашиваю. Я не ищу сочувствия, но Инес – единственный человек в моей жизни, способный дать мне его. После эмоционального урагана, который я пережила сегодня, я хочу, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо.
За исключением того, что Талант сам скажет мне, что все будет хорошо.
Но это исключено.
– Ты такая совершенная, что я часто забываю, что ты человек, – Инес смягчается рядом со мной и вздыхает, опуская плечи, словно сбрасывая с себя вес мира, – Другие девочки требовательны и проблематичны. Я часто чувствую себя скорее няней, чем начальником. Я не сержусь на тебя, но считаю необходимым сказать, что общение важно.
– Я понимаю, – говорю я.
Пес прыгает на диван с другой стороны от меня. Наше время вместе было коротким, но он понимает, что его лучше переносят на расстоянии, и мне нужно пространство, если эта договоренность сработает. Если бы только Инес и Талант прижились бы так же быстро, как Пес, возможно, я не утонула бы в сдержанной драме.
– Ты знаешь, что в твоей квартире есть животное? – спрашивает Инес. Она кривит губу и морщит нос, откидываясь в сторону, словно может умереть, если Пес подойдет ближе, – Избавься от него.
– Я пыталась, – честно отвечаю я, косясь на собаку. С тех пор, как Мама-Собака принесла его, он не пропадал из моего поля зрения. Наши проблемы с глубоким доверием – это улица с двусторонним движением.
Инес проводит рукой по рукавам своего спортивного пальто, жалуясь на собачью шерсть и аллергию.
– Есть ли у меня причины беспокоиться о тебе, Лидия? Я не могу уговорить тебя поужинать со мной в течение недели, но потом я вижу, что ты такая. Кто этот человек, с которым ты гуляешь и слишком много пьешь?
Переведя взгляд с Пса на Инес, я указываю.
– Я никогда не говорила, что встречалась с кем-то.
– Ты и не должна. Когда-то мне было двадцать шесть лет, и я любила пить, пока солнце не всходило, с красивыми мужчинами и женщинами. Это то, чем должен заниматься человек твоего возраста, – она поднимает брови, но взгляд Инес падает на землю, и она пожимает плечами, прежде чем добавить, – Но чтобы предотвратить повторение подобной ситуации, пожалуйста, позаботься о том, чтобы наши линии связей оставались широко открытыми. Я здесь, чтобы защитить тебя, и это сложно, когда я не знаю, что происходит.
Стыд гноится внутри моей груди, плохо смешиваясь с унижением, которое все еще краснеет на моей коже. В моей жизни никогда не было ничего, что мне нужно было бы скрывать от Инес. Поддержание личной жизни – это одно, но преднамеренное умалчивание информации о Таланте переходит грань между чистой и наглой ложью. Чего я не понимаю, так это почему я хочу держать Таланта рядом. Это потому, что Инес была увлечена им на деловом уровне? Если она узнает, что он общается со мной, возьмет ли она на себя ответственность свести его с другой девушкой, которая менее грязная, чем я?
Я приняла решение не развлекаться больше с ним, но мысль о Таланте с другой девушкой из «Молчания» меня бесит.
– Теперь, когда мы избавились от этого, у тебя была возможность подумать о Камилле? – восклицает Инес с наигранным энтузиазмом, который автоматически вызывает во мне подозрения. Она поняла намек по выражению моего лица и продолжила, – Может ли она остаться с тобой, пока мы не найдем для нее собственное жилье?
– Нет, – сразу отвечаю.
– Лидия, ты всегда должна быть такой…
– Почему она не может остаться с тобой? – я падаю на свою сторону дивана, отталкивая Пса.
– Я не позволяю своим девочкам оставаться со мной. Это усложняет границы и создает запутанную рабочую среду. Как это выглядит, если я отправляю их спать с клиентами, а они приходят домой и слышат, как я ворчу об их посуде в раковине?
– Ты позволила мне жить с тобой, – напоминаю я ей.
– Это было другое. Сколько раз мне это повторять? – она закатывает глаза.
– Должна быть еще одна девушка, с которой она могла бы остаться, Инес. Неужели во всем этом чертовом городе нет ни одной свободной квартиры?
– Нет, – отрывисто отвечает Инес, – Нет. Пока ты слишком много пьешь, в этом районе процветает технологическая индустрия и ощущается нехватка жилья. Я могу долго говорить о стоимости аренды и о том, что она делает с многообещающими предпринимателями, такими как Камилла. Это освещается в новостях каждый день.
Я улыбаюсь, когда Инес настойчиво называет нас чем-то, кроме того, кто мы есть, как будто мы просто кучка владельцев малого бизнеса, мереющиеся письками. «Молчание» строит империю на одном оргазме за раз, достаточно невинно.
Спрятав лицо в твердую подушку, я бормочу.
– Я не смотрю новости.
Она усмехается.
– Ты много пьешь и завела животное. Ты на пути к обычной жизни, Лидия. Вскоре ты захочешь быть в курсе текущих событий, и тогда ты будешь знать эти вещи.
Внезапно раздается стук в дверь, и я стреляю в стоящую и тихую Инес. Стены тонкие, и я не хочу, чтобы нарушитель услышал наши приглушенные голоса и воспринял это как приглашение постучать сильнее. Инес – мой единственный постоянный гость, и поскольку она активно вторгается в мое пространство, я должна предположить, что это адвокат или Мама-Собака. У меня нет сил терпеть.
Я тянусь к Инес и использую ее как живой щит, планируя сделать то, что всегда делаю, когда кто-то стучит в дверь: притвориться, что никого нет дома. Но настойчивая итальянка быстрее меня, и она возмущена, что кто-то беспокоит меня в такой час.
Пока она не распахнет дверь и не находит Таланта Риджа с другой стороны.
