Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"
Автор книги: Меган Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
– Посмотри на меня.
Мой голос. Требовательный тон, которым я это говорю, заставляют Эрика быстро открыть глаза и перевести взгляд на меня. Я беру бразды правления в свои руки. Он сам попросил, чтобы я взяла инициативу в свои руки, и я чувствую себя хозяйкой положения. Неожиданно я начинаю по-другому двигать бедрами, и резко толкнувшись вперед, Эрик прерывисто дышит, напрягаясь от удовольствия.
Он кладет свои руки мне на бедра и смотрит на меня взглядом хищника. Но я перехватываю их и, переплетая со своими, шепчу:
– Нет, не двигайся. Отдайся мне.
Он сгорает от страсти, жара и возбуждения.
Он говорит со мной одним лишь только взглядом, и я знаю, чего он хочет. О чем он думает. Чего так страстно жаждет. Я снова с силой двигаю бедрами, еще глубже сажусь на него, и Эрику снова не хватает воздуха. И мне тоже.
– О, боже, детка! Ты сводишь меня с ума.
Снова и снова я повторяю свои движения.
Я подвожу его к кульминации, но не позволяю кончить. Я хочу, чтобы он пожалел о том, что заставил меня почувствовать несколькими минутами раньше, и его взгляд становится твердым. Я улыбаюсь. Ох, что со мной делает его недовольный вид! Сильными руками он пытается удержать меня, но я опять их убираю, продолжая быстрыми круговыми движениями доводить его до нужного мне состояния. До экстаза. Но его удовольствие – это и мое удовольствие, и когда я вижу, что мы оба вот-вот умрем от страсти, я ускоряю свои атаки до тех пор, пока меня целиком и полностью не охватывает восхитительный оргазм, и мой сумасшедший Айсмен, сжимается вокруг меня и кончает.
Наслаждаясь тем, что только что произошло, я безвольно падаю на Эрика, и он меня обнимает. Мне нравится чувствовать его рядом. Наше сбивчивое дыхание постепенно восстанавливается.
– Я обожаю тебя, смугляночка, – говорит он мне на ушко.
Его слова, полные любви, сводят меня с ума, и я могу только смеяться, как дурочка, когда его руки обнимают меня за талию, прижимая меня к нему.
Мой и его жар слились в один, и, подняв голову, я целую его.
Еще несколько минут мы лежим, растянувшись на ковре, пока Эрик, заметив мурашки на моем теле, не тянет меня вверх. Мы оба встаем. Он берет одеяло, накинутое на кресло, и накрывает меня им. После он обнаженный опускается в кресло, не выпуская меня из рук, сажает сверху на себя и убирает спутавшиеся волосы с моего лица.
– Что происходило в твоей прелестной головке, когда ты сказала, что хочешь поиграть в то, что мне захочется.
Вау! Вот так сюрприз. Я этого не ожидала.
– Давай, Джуд, – уговаривает он, заметив, как я на него смотрю. – Ты всегда была откровенна со мной.
Это невероятно. Откуда он знает, что я что-то скрываю? Наконец с твердым намерением рассказать правду я отвечаю:
– Ну хорошо, я… Я правда, не знаю.
Эрик улыбается, уткнувшись мне в шею.
– Ладно, я тебе расскажу. Мне нравится заниматься с тобой любовью, это восхитительно и возбуждающе. И даже больше. Но пока я об этом думала, мне пришло в голову, что если бы на ковре перед камином нас было трое, это было бы гораздо горячее.
И быстро добавляю:
– Но, любимый, не подумай ничего плохого, хорошо? Я обожаю заниматься сексом с тобой. Мне это безумно нравится. И я не знаю, по какой такой причине эта мысль вдруг пришла мне в голову. Но так как ты попросил обо всем честно тебе рассказать, вот я и рассказала. Я на самом деле, правда наслаждаюсь, занимаясь любовью только с тобой и…
Его смех обрывает мою тираду, и Эрик отвечает, обнимая меня поверх одеяла:
– Любимая, я схожу с ума, зная, что ты хочешь поиграть. У нас фантастический секс, и игра – это просто дополнение к нашим отношениям.
Мне нравится его ответ, и я шепчу:
– Как ты хорошо это сказал! Дополнение.
Эрик опять целует меня в шею и, поднимаясь с ковра со мной на руках, говорит счастливым голосом:
– Сейчас, красавица, я хочу тебя исключительно для себя. Дополнения мы добавим как-нибудь в другой раз.
Я смеюсь, он смеется, и мы покидаем кабинет, намереваясь провести долгую ночь любви.
Глава 14
Проснувшись наутро, я с трудом вспоминаю, где я нахожусь. Но почувствовав, как запах Эрика проникает мне в ноздри, окончательно открываю глаза и вижу, что он лежит рядом со мной.
– Доброе утро, любимая.
Я радостно улыбаюсь тому, что в этот час он все еще в постели.
– Доброе утро, любимый.
Эрик наклоняется, чтобы поцеловать меня в губы, но я его останавливаю. Надо видеть в этот момент его лицо, но тут я ему все объясняю:
– Дай мне, по крайней мере, почистить зубы. С утра я сама себя ненавижу.
И, не дожидаясь ответа, я встаю с кровати, захожу в ванную, несколько мгновений в бессознательном состоянии чищу зубы и, не расчесываясь, выхожу обратно в спальню, снова забираюсь в кровать и обнимаю Эрика.
– Ну, вот теперь целуй.
Мне не нужно его умолять. Он целует меня, скользя руками по моему телу, а я обнимаю его в ответ. Так продолжается несколько минут, а потом я прерываюсь и шепчу:
– Послушай, дорогой, я тут подумала…
– Уже страшно! – усмехается Эрик.
Я в ответ игриво щипаю его за шею, а когда замечаю, что он мне улыбается, продолжаю:
– Я подумала, что, раз уж теперь я здесь, не надо никого нанимать, чтобы присматривать за Флином, пока тебя нет. Как тебе кажется?
Эрик долго-долго смотрит на меня и отвечает:
– Ты уверена, детка?
– Да, верзила, уверена.
Мы еще долго лежим в постели, обнявшись, и болтаем, пока внезапно дверь в комнату не распахивается.
Прощай, уединение!
С хмурым лицом появляется Флин. Он не удивлен, увидев меня, и я полагаю, что Эрик уже сказал ему, что я здесь. Не глядя на меня, он подходит к кровати.
– Дядя, звонит твой мобильник.
Эрик выпускает меня из объятий, поднимается с кровати и подходит к окну, чтобы поговорить. Флин упорно игнорирует мое присутствие, но я, несмотря ни на что, намерена наладить с ним отношения.
– Привет, Флин! Какой ты сегодня красивый.
Ребенок смотрит на меня. О, да! Он внимательно изучает своими раскосыми глазами мое лицо и бросает:
– У тебя на голове вороны свили гнездо.
И, не произнеся больше ни слова, он разворачивается и уходит.
Вот так китайчонок! Ой, нет! Кореенемец.
Убедившись, что парнишка – крепкий орешек, я встаю, иду в ванную и смотрю на себя в зеркало. У меня, и правда, на голове воронье гнездо. Вчера мои волосы промокли, поэтому сегодня они и не прямые, и не вьющиеся, а просто какое-то новое слово в парикмахерском искусстве.
Эрик заходит в ванную комнату, обнимает меня сзади и, наблюдая за мной в зеркало, кладет подбородок мне на макушку.
– Детка, надо одеваться. Нас уже ждут.
– Ждут? – удивленно спрашиваю я. – Кто нас ждет?
Но Эрик не отвечает и перед тем, как уйти, снова целует меня в макушку.
– Я жду тебя в гостиной. Поторопись.
Оставшись одна в ванной, я смотрюсь в зеркало. Ох уж этот Эрик и его секретики! Наконец, я решаю принять душ. Снова зайдя в спальню, я улыбаюсь при виде своих сухих джинсов и рубашки, которые Эрик оставил на кровати. Как же это приятно! Одевшись, я собираю свою гриву в высокий хвост, и, когда я захожу в гостиную, Эрик поднимается и подает мне какое-то синее пальто. Оно не мое, но подходит мне по размеру.
– Твое пальто еще не высохло. Надень это. Пойдем…
Я собираюсь спросить, куда мы направляемся, но тут появляется Флин, уже одетый в шапку, пальто и перчатки. Поэтому я даже не открываю рот, чтобы поинтересоваться тайной синего пальто, и позволяю Эрику вести себя за руку в гараж. Мы втроем садимся в «Мицубиси» и отправляемся в путь. Проезжая мимо мусорных контейнеров, я с любопытством смотрю в их сторону и вижу там, на улице собаку, лежащую на снегу. Мне становится ее жалко. Бедняжка, как же ей, наверное, холодно!
Звучит радио, но я, к своему неудовольствию, не знаю ни эти немецкие песни, ни эти немецкие группы!
Спустя полчаса, оставив машину на подземной парковке, мы заходим в лифт. На пятом этаже двери открываются, и там нас с распростертыми объятиями встречает холеный мужчина и восклицает:
– Эрик! Флин!
Малыш бросается ему на грудь, а Эрик с улыбкой подает руку. Через несколько секунд все трое смотрят на меня.
– Орсон, это Джудит, моя невеста, – представляет меня Эрик.
Этот самый Орсон – здоровенный блондин c бесцветными чертами лица из тех, что летом на пляже становятся похожими на вареных омаров. Поставив Флина на пол, он подходит ко мне.
– Приятно познакомиться.
– Мне тоже, – вежливо отвечаю я.
Мужчина внимательно за мной наблюдает и улыбается.
– Испанка? – интересуется он, обращаясь к Эрику.
Моя любовь кивает, а Орсон продолжает:
– О, Испания! Оле, тореро, кастаньеты!
Теперь мой черед улыбаться. Мне приятно это слышать.
– Какая красивая испанка!
– Она не только красива, у нее много и других достоинств, – уверяет Эрик, с улыбкой пересекаясь со мной взглядами.
Я собираюсь ответить, когда Орсон крепко хватает меня за талию.
– С этого момента – это твой дом, – и, не дав мне вставить слово, продолжает. – А сейчас расслабься и наслаждайся. Раздевайся, а я пока подготовлю для тебя все необходимое.
Ничего не понимая, я смотрю на Эрика. Мне что, раздеваться?
Выражение моего лица забавляет Эрика.
Ради бога, с нами же Флин!
Я хочу высказаться, спорить, протестовать, но мой великан подходит ко мне и заговорщицки целует в губы.
– Я хочу, чтобы все прошло хорошо. Давай раздевайся и наслаждайся происходящим.
Я сейчас упаду в обморок. Он, что, сошел с ума? Чего он от меня хочет?
– Красавица, иди за мной, – торопит меня Орсон, и, взглянув на Эрика и Флина, добавляет. – А вы, если хотите, можете идти. Я позабочусь о ней и обо всем, что ей нужно.
Жар. Со мной собираются что-то сделать. Я возмущена. Я хочу кричать и топать ногами, когда неожиданно перед нами появляется девушка, которая везет за собой вешалку, полную одежды. Она смотрит на Эрика и краснеет, а потом переводит взгляд на меня и спрашивает:
– Это та клиентка, которой мы будем подбирать одежду, да?
Эрик издает смешок, а я, поняв, сколько всего я напрасно себе напридумывала, шутливо бью его кулаком в живот и смеюсь. Эрик берет за руку племянника и целует меня губы.
– Тебе нужна одежда, булочка. Иди с Орсоном и Ариадной и купи себе все, абсолютно все, что хочешь. Нам с Флином есть, чем заняться.
Радуясь жизни, я возвращаю ему поцелуй и следую за Орсоном и девушкой.
Мы заходим в комнату с огромными зеркалами и несколькими стойками, заполненными разной одеждой. Я удивленно смотрю вокруг.
– Эрик мне сказал, что тебе нужно все, – сообщает мне Орсон. – Поэтому веселись. Примеряй все, что захочется, и если тебе ничего не понравится, только скажи, и мы принесем еще.
Я с открытым ртом смотрю, как мужчина уходит. Девушка смотрит на меня и улыбается.
– Начнем! – восклицает она.
В течение двух часов я примеряю на себя все существующие в природе модели брюк, платьев, юбок, блузок, сапог, туфель, пальто и комплектов белья. Все вещи просто прекрасны, но, что хуже всего, стоят заоблачно дорого.
В дверь два раза стучат, через мгновение она открывается, и появляется Эрик. На мне сексуальное черное прозрачное платье, очень похожее на то, в котором блистала Шакира в клипе на песню «Gitana». Мне нравится это платье, и Эрику, судя по выражению его лица, тоже. Это заставляет меня улыбнуться. Ариадна, увидев, что он вошел, исчезает из комнаты, и мы остаемся одни.
Я кокетливо кручусь перед ним.
– Ну, как тебе?
Эрик приближается, приближается, крепко хватает меня за пояс и улыбается.
– Не могу дождаться момента, когда сорву его с тебя.
Я хочу было возмутиться, но он меня целует. О, боже, как мне нравятся его поцелуи!
– Ты прекрасна в этом платье, – подтверждает он, оторвавшись от меня. – Бери его.
Я неосознанно смотрю на этикетку и прихожу в ужас.
– Эрик, оно… Боже! Оно же стоит две тысячи шестьсот евро. Да ни в жизни! Пожалуйста, пойдем, мне таких денег, даже работая сверхурочно, и за год не заработать.
Он улыбается и берет меня за подбородок.
– Ты же знаешь, что деньги для меня не проблема. Покупай его.
– Но…
– Тебе нужно платье на пятое число на вечеринку в доме моей матери, а в этом ты невероятно красива.
Дверь снова открывается. Входят Орсон и Ариадна. Последний смотрит на меня и одобрительно присвистывает.
– Это платье, как будто для тебя сшито, Джудит.
Я улыбаюсь. Эрик улыбается.
– Хорошо, Джудит. Ты выбрала, что тебе понравилось? – требует ответа Орсон.
Я, открыв рот, смотрю вокруг. Все просто великолепно.
– Думаю, что мне нравится все, – отшучиваясь, отвечаю я.
Орсон и Эрик переглядываются между собой, и мой Айсмен говорит:
– Доставьте это все ко мне домой.
Я, ужаснувшись, тут же вмешиваюсь.
– Эрик, бога ради, даже и не думай! Ты что, собираешься все это купить?
Забавляясь тем, как на моем лице, сменяя друг друга, вихрем проносится куча разных эмоций, мужчина, в которого я по уши влюблена, наклоняется к моему лицу и шепчет:
– Если ты не хочешь, чтобы все это отправилось ко мне домой, выбери что-нибудь. И когда я говорю что-нибудь, я имею в виду много разной одежды, а кроме того туфли и сапоги! Тебе все это понадобится, пока из Испании не прибудут твои вещи. Ты об этом помнишь?
Вау! Это сведет меня с ума. Мне нравится красиво одеваться.
– Ты уверен, Эрик? – настаиваю я.
– Абсолютно уверен, детка.
– Эрик… Я чувствую себя неловко. Это же целая куча денег.
Мой Эрик улыбается и целует меня в кончик носа.
– Ты стоишь гораздо дороже, любимая. Позволь мне испытать удовольствие видя, как ты наслаждаешься этим. Бери все, что хочешь, невзирая на цену. Ты знаешь, что я могу себе это позволить. Пожалуйста, сделай меня счастливым.
Я украдкой смотрю на Орсона, он улыбается. Конечно, Эрик потратил в его салоне столько денег! Наконец, я сдаюсь. Я наяву живу во сне, в котором мечтала бы оказаться любая женщина на земле. Покупать и не смотреть на цену! Я набираю воздух в легкие и, намереваясь доставить Эрику удовольствие поворачиваюсь к одежде, от которой не в силах отказаться. А уж какое огромное удовольствие получу я! Матерь божья, держись!
Ариадна встает рядом со мной, чтобы я передавала ей все, что мне понравилось. Не глядя на ценники, я беру несколько пар джинсов, футболки, платья, юбки, длинные и короткие, туфли, сапоги, чулки, сумки, нижнее белье, длинное пальто, шапки, шарфы, перчатки, красный пуховик и несколько пижам.
Закончив, я с бьющимся сердцем сморю на Эрика.
– Я хочу все это и платье, которое сейчас на мне.
Эрик улыбается. Он рад и счастлив.
– Ваше желание исполнено.
Глава 15
Нарядившись в красивое красное платье, купленное сегодня днем, я смотрюсь в зеркало в нашей комнате. Я сделала себе высокий пучок и теперь выгляжу изысканно. На улице льет, как из ведра. Разыгралась ужасная буря, и раскаты грома заставляют меня неуютно поежиться. Я не трусиха, но не люблю грозу.
Я звоню отцу в Херес и разговариваю с ним и с сестрой. Из трубки доносится звучащий фоном хохот племянницы, и у меня сжимается сердце. Разговаривая по телефону, все кажутся счастливыми, но в то же время мы понимаем, что будем друг по другу сильно скучать. Очень сильно.
Я вешаю телефонную трубку и чтобы успокоиться решаю подправить макияж. И очень своевременно. От плача мой нос покраснел и опух. Когда я решаю, что опять выгляжу достаточно презентабельно, я выхожу из комнаты и, спустившись по президентской лестнице, появляюсь в гостиной. Сегодня последняя ночь этого года, и я хочу хорошо ее провести вместе с Флином и Эриком. Завидев меня, Эрик встает и подходит ко мне. В темном костюме и небесно-голубой рубашке он выглядит великолепно.
– Ты прекрасна, Джуд. Прекрасна.
Он целует меня в губы, и его поцелуй имеет вкус желания и любви. Доли секунды мы смотрим друг другу в глаза, пока нас не прерывает тонкий голосок:
– Прекратите уже целоваться. Фууу, как противно!
Флин не поддерживает наши способы демонстрации чувств, и это заставляет нас улыбнуться, хотя мальчику это совсем не кажется смешным. Я переключаю внимание на парнишку, одетого так же как Эрик в миниатюре, и одобрительно ему киваю.
– Флин, в этом костюме ты очень похож на своего дядю. Ты очень красив.
Ребенок смотрит на меня, и на его лице появляется подобие улыбки. Ему понравился мой комментарий, но, несмотря на это, он торопит меня с ужином.
– Пойдем…Ты опаздываешь, а я уже голодный.
Я смотрю на часы. Еще даже нет семи часов вечера!
Ради бога! Как можно ужинать так рано?
Эти ранние пенсионерские ужины, меня убивают. Эрик, кажется, читает мои мысли и улыбается. Когда умом я возвращаюсь обратно в комнату, я вижу перед собой прекрасный, нарядный стол, который для нас накрыли Симона и Норберт, и, пока Эрик проводит меня на мое место, спрашиваю:
– А что едят в Германии на Новый год?
Но прежде чем мне удается получить ответ, дверь открывается, и появляются Симона и Норберт, каждый неся по супнице, и ставят их на красивый стол. Я с удивлением вижу, что одна из емкостей наполнена чечевицей, а другая супом.
– Чечевица? – интересуюсь я шутя.
– Беее! – кривит рожицу Флин.
– Это традиционное блюдо в Германии, как и в Италии, – отвечает счастливый Эрик.
– Суп приготовлен на шкварках, и в него добавлены сосиски, сеньорита Джудит, он очень вкусный, – замечает Симона. – Положить вам немного?
– Да, спасибо.
Симона наливает мне суп в тарелку, и все смотрят на меня. Все ждут, когда я попробую. Я беру ложку и делаю то, что всем так не терпится увидеть. Суп на самом деле оказывается вкусным. Я улыбаюсь, и все остальные улыбаются мне в ответ.
Но я не могу держать свои мысли при себе, и пока Норберт о чем-то шутит с Флином, а Симона наполняет тарелку супом, я смотрю на Эрика и шепчу:
– Почему ты не пригласишь Симону и Норберта за наш стол?
Поначалу мое предложение его удивляет, но, поняв, что я предлагаю, он, в конце концов, соглашается.
– Симона, Норберт, вы не хотели бы с нами поужинать?
Супруги переглядываются. По их лицам видно, что Эрик впервые предлагает им что-то подобное.
– Сеньор, – отвечает Норберт, – мы глубоко вам благодарны за приглашение, но мы уже поужинали.
Эрик смотрит на меня. Но я твердо намерена добиться своего, поэтому с улыбкой говорю:
– Мне бы очень хотелось, чтобы вы присоединились к нам за десертом, вы мне обещаете?
Пара снова переглядывается, и, наконец, уступив настойчивости Флина, Симона улыбается и соглашается.
Десять минут спустя, закончив с супом, Симона и Норберт заходят с новыми блюдами. Меня особенно интересует одно из них.
– Это овощи. Блюдо называется сауркраут[17] – указывает Эрик. – Это квашеная капуста. Попробуй.
– Да, это очень вкусно, – подтверждает Флин.
Но выражение его лица подсказывает мне, что на самом деле оно ему не нравится, да и вид блюда меня не привлекает. Я решаю, послав свою самую широкую улыбку, отклонить предложение, и беру тарелку с чем-то, похожим на белые сосиски.
Внезапно я замечаю, что Норберт ставит на стол еще один поднос. Я хлопаю в ладоши. Креветки, сыр и хамон. Оле! Эрик, увидев мое выражение лица, берет меня за руку.
– Не забывай, что моя мать испанка, и привила нам много испанских традиций.
– Ммм, мне нравится хамон! – добавляет малыш.
Мой любимый хамончик просто великолепен. Боже, как он прекрасен! И когда приносят жареную утку, еда в меня больше не лезет. Но так как я не хочу показаться невежливой, то беру маленький кусочек, и она на самом деле просто замечательная!
Также я пробую немецкое фондю и капусту с морковью. Мне объясняют, что эти традиционные немецкие блюда приносят финансовую стабильность, и, так как я сейчас без работы, то наедаюсь ими до отвала!
Ужин проходит просто замечательно, хотя я обращаю внимание на то, что именно я поддерживаю нить разговора. Эрику достаточно просто смотреть на меня и улыбаться. Флин старается избегать меня, но возраст берет свое, и когда я заговариваю об играх для Wii или PlayStation, он не может не присоединиться к беседе. Эрик улыбается и, придвинувшись ко мне, шепчет:
– Ты просто невероятна, любимая.
Когда я решаю, что больше ничего не буду есть, чтобы не лопнуть, появляются Симона и Норберт с десертом, который выглядит настолько великолепно, что, только увидев его, я хочу его немедленно проглотить.
– Биененштих[18] нашей Симоны. Вкуснятина! – взволнованно хлопает в ладоши Флин.
Не в силах оторвать взгляд от красивейшего пирога, я спрашиваю:
– Что это?
– Это немецкий сладкий пирог, сеньорита, – объясняет Норберт, – который у моей Симоны получается просто великолепно.
– О, да! Это самый лучший биененштих, который ты попробуешь в своей жизни, – радостно заверяет меня Эрик.
Пожилая женщина очень волнуется, потому что внезапно оказалась в центре всеобщего внимания, а особенно внимания всех трех мужчин, живущих в доме, она улыбается и, обращаясь ко мне, говорит:
– Этот рецепт перешел от моей бабушки к моей матери, а от нее ко мне. Пирог состоит из слоев: самый нижний слой – корж из сладкого дрожжевого теста, второй слой – масляный крем с добавлением миндальной пасты, потом опять корж из теста, и сверху все покрывается карамелизированными листочками миндаля.
– Ммм, как вкусно! – бормочу я.
И, решительно поднимаясь, добавляю:
– Так как мы подошли к десерту, вы должны сесть за стол и разделить с нами этот пирог.
Симона и Норберт переглядываются, и, не дав им возможности отказаться, я напоминаю:
– Вы мне обещали!
Эрик следует моему примеру: он встает, берет стул и говорит женщине:
– Симона, не будешь ли ты так любезна присесть?
Она, едва дыша, садится, а рядом с ней садится ее муж, и я, приближаясь, спрашиваю:
– Его ведь режут, как обычный пирог, да?
Симона кивает.
– Очень хорошо, значит, я всем разрежу и подам этот фантастический биененштих.
Потом я смотрю на мальчика и прошу его:
– Флин, ты не мог бы принести две десертные тарелки для Симоны и Норберта?
Ребенок весь в счастье поднимается, бежит на кухню и возвращается обратно с двумя тарелками. Я решительно отрезаю пять кусочков и раскладываю их по тарелкам, когда я сажусь на место, Эрик удовлетворенно смотрит на меня
– Давайте, приступайте, пока я сама все не съела, – тихо говорю я, заставляя всех рассмеяться.
За шутками и разговорами мы поглощаем великолепный десерт. Я с удивлением наблюдаю за тем, как четыре человека, которые меня окружают, наслаждаются единственным в своем роде моментом, и от этого я очень счастлива. Тут я предлагаю, чтобы они мне спели какую-нибудь немецкую рождественскую песню, и неожиданно Норберт запевает традиционную “O Tannenbaum”:
O Tannenbaum, o Tannenbaum,
Wie grün sind deine Blätter!
Du grünst nicht nur zur Sommerzeit,
Nein auch im Winter, wenn es schneit.
O Tannenbaum, o Tannenbaum
Wie grün sind deine Blätter![19]
Я восхищенно слушаю их. Эрик, посадив племянника на колени, тоже поет эту настолько немецкую рождественскую песню, что у меня мурашки бегут по коже. Когда я вижу этих людей, объединенных музыкой, то сразу вспоминаю о своей семье. Наверное, в этот час папа с сестрой уже обсасывают бараньи косточки, а зять с племянницей смеются над разными шутками. У меня перехватывает дыхание, а глаза наполняются слезами.
Но когда они заканчивают песню, я аплодирую, и вдруг Флин, поддавшись на мои уловки, просит, чтобы я спела что-нибудь испанское. Мой мозг быстро работает, пытаясь вспомнить какую-нибудь рождественскую песню, которую мальчик мог слышать от Сони, и я останавливаюсь на Los peces en el río.[20] Я попадаю прямо в цель, Эрик с парнишкой подхватывают, и мы вместе поем, хлопая в ладоши:
Pero mira cómo beben los peces en el río,
pero mira cómo beben por ver al Dios nacido.
Beben y beben y vuelven a beber,
los peces en el río por ver a Dios nacer.
Когда мы заканчиваем, на этот раз нам аплодируют Симона и Норберт, а мы присоединяемся к аплодисментам.
Какой же прекрасный и объединяющий момент!
Эрик откупоривает бутылку шампанского, наполняет всем взрослым бокалы, а Флину наливает ананасовый сок. Мы все поднимаем бокалы в честь святого Сильвестра.[21]
Когда Симона настаивает на том, чтобы убрать со стола, я хочу помочь ей. Поначалу, они с Норбертом отказываются, но потом, наконец, послушав Эрика, отступают.
– Симона, если Джуд сказала, что она вам поможет, ее ничто не остановит.
Женщина сдается, и я с радостью ей помогаю. Я настаиваю, чтобы Норберт остался с Эриком и Флином в гостиной. Когда я возвращаюсь, чтобы забрать последние тарелки, Симона мне шепчет:
– Нет, сеньорита Джудит… Эти тарелки принято оставлять на столе до рассвета. В Германии это традиция оставлять остатки ужина на столе. Это для того, чтобы в следующем году в доме были полные кладовые.
Я тут же с радостью оставляю тарелки.
– Ура! Все для полных кладовых!
Мы все еще какое-то время смеемся и рассказываем друг другу анекдоты. Мне рассказывают о традиционной немецкой игре Бляйгиссен,[22] и я с удивлением узнаю, что для нее даже продаются специальные наборы, в которые входят карточки с толкованием.
Бляйгиссен – это гадание на будущее. В нагреваемой на огне свечи ложке плавится свинец, потом этот расплавленный свинец выливают в емкость с холодной водой и дают ему застыть. Затем каждый гадающий вытаскивает одну из получившихся фигурок и с помощью того самого набора узнает свое будущее.
– Если свинец застывает в форме карты, – весело говорит Флин, – это значит, что ты будешь много путешествовать.
– Если в форме цветка, – замечает Норберт, – у тебя появятся новые друзья.
– Если в форме сердца, – улыбаясь, объясняет Симона, – ты скоро найдешь свою любовь.
Эрик наслаждается происходящим. Я вижу это по его лицу и по тому, как он улыбается. Наконец, он встает из-за стола, приглашает всех нас пересесть на диван и говорит, включая телевизор:
– Джуд, в Германии есть еще одна традиция. Она выглядит очень странно, но, тем не менее, она есть.
– Да? И какая? – с любопытством спрашиваю я.
Все улыбаются, а Эрик, сладко целуя меня в щеку, объясняет:
– Немцы после новогоднего ужина перед тем, как идти любоваться фейерверками, обычно смотрят одну коротенькую комедию, она довольно старая, еще черно-белая, называется «Ужин на одного». Смотри… она начнется сразу после анонсов.
Все остальные кивают головами и устраиваются поудобнее, а Эрик, заметив мой смех, шепчет:
– Не смейся смугляночка. Это традиция! Все телевизионные каналы показывают этот фильм тридцать первого декабря. Но самое любопытное, что этот скетч на английском, хотя некоторые каналы сопровождают его немецкими субтитрами.
– И о чем он?
Эрик сажает меня в свои объятия, и пока идут заглавные титры, шепчет мне на ухо:
– Сеньора Софи отмечает свой девяностый день рождения в компании Джеймса, своего дворецкого, и нескольких друзей, которых на самом деле нет, потому что они умерли. Забавно наблюдать за тем, как дворецкий весь вечер изображает по очереди каждого из друзей сеньоры.
Внезапно разговоры прекращаются, потому что все начинают смеяться над тем, что происходит на экране. Пока длится скетч, я с удивлением смотрю на всех остальных. Им так весело, что Флин даже перестает хмурить брови и хохочет над тем, что делает дворецкий.
Когда фильм заканчивается, Симона уходит на кухню и возвращается, неся пять вазочек с виноградом. Я удивленно смотрю на них.
– Напоминаю, что моя мать испанка, – указывает Эрик. – У нас на новогоднем столе всегда присутствует виноград.
Я взволнована, потрясена, ошеломлена, счастлива от одного только вида винограда, я кричу от радости, когда Эрик переключает телевизор на международный канал и включает изображение мадридской площади Пуэрта-дель-Соль.[23]
Ах, моя Испания!
Да здравствует Испания!
Я, как никогда, себя чувствую испанкой.
Остается пятнадцать минут до конца года, и я очень волнуюсь, видя на экране мой любимый Мадрид. Флин с удивлением смотрит на меня, а Эрик подходит ко мне, чтобы сказать на ухо:
– Не плачь, любимая.
Я глотаю слезы и улыбаюсь.
– Мне нужно в ванную комнату.
Я пулей вылетаю из комнаты.
Когда я захожу в ванную и закрываю дверь, я стискиваю зубы и плачу. Но это необычные слезы. Я счастлива, потому что знаю, что с моей семьей все хорошо. Я счастлива, потому что Эрик рядом со мной. Но чертовы слезы никак не могут остановиться.
Я плачу, плачу и плачу, пока, наконец, мне не удается взять себя в руки. Я брызгаю водой себе на лицо и через несколько минут слышу стук в дверь. Я выхожу, и встревоженный Эрик спрашивает меня:
– Ты как?
– Хорошо, – отвечаю я тоненьким голосом, – просто я первый раз встречаю Новый год вдали от своей семьи.
Мое лицо, а в особенности глаза, показывают ему, что со мной происходит, и он меня обнимает.
– Мне жаль, любимая. Я чувствую, что здесь со мной ты несчастна.
Его слова неожиданно меня ободряют, заставляют улыбнуться и поцеловать его в губы.
– Нет, любимый. С тобой этот праздник стал волшебным для меня.
Эрик мне не очень-то верит и пристально изучает меня своим пронзительным взглядом, и, когда он собирается что-то еще сказать, я быстро целую его в губы.
– Пойдем…, вернемся в гостиную. Флин, Симона и Норберт нас ждут.
Когда на Доме Почты[24] начинают бить часы, я объясняю всем, что это еще только отбивают четверть часа. А когда начинаются настоящие удары колокола, я говорю всем положить в рот первую виноградину.[25] Флин, Эрик и я уже не первый раз в жизни проделываем это, а вот Симона и Норберт делают это впервые, и надо при этом видеть их лица.
С каждой съеденной ягодой ко мне возвращается бодрость духа.
Одна. Две. Три. Пусть у папы, Ракели, Лус и моего зятя будет все хорошо.
Четыре. Пять. Шесть. Пусть я буду счастлива.
Семь. Восемь. Девять. Чего мне еще желать?
Десять. Одиннадцать. Двенадцать. С Новым две тысячи тринадцатым годом!
Эрик с последним ударом собирается меня обнять, но тут Флин вклинивается между нами и отрывает друг от друга. Я улыбаюсь и подмигиваю ему. Малыш хочет быть первым. Увидев, что произошло, Симона и Норберт обнимают меня и говорят по-немецки:
– Gutes Neues Jahr![26]
Не сдерживая охвативший меня порыв, я целую их и со смехом прошу повторить то же самое по-испански:
– С Новым годом!
Супруги радостно повторяют то, что я им сказала и счастливо смеются. Норберт и Симона пожимают руку Эрику, от которого никак не может оторваться Флин. Я наклоняюсь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и без всяких протестов с его стороны целую ребенка в щеку.
– С Новым годом, красавчик! Пусть этот год будет для тебя замечательным и потрясающим.
Мальчик возвращает мне поцелуй и, к моему удивлению, улыбается. Норберт поднимает его на руки, Эрик быстро смотрит на меня, обнимает и со всей своей любовью шепчет на ушко, заставляя мурашки бежать по телу:
– С Новым годом, любовь моя! Спасибо за то, что сделала эту ночь необыкновенной для всех нас.
