Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"
Автор книги: Меган Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Глава 40
Однажды утром, поборов в себе сомнения и нерешительность, я звоню в «Мюллер» и разговариваю с Херардо. Мужчина рад меня слышать и говорит, что ждал этого звонка. Я спрашиваю его о Мигеле, и тот мне отвечает, что он в командировке и вернется в понедельник. Потом мы говорим о работе, и он интересуется, когда я вновь приступлю к своим обязанностям. Сегодня среда. Я решаю начать с понедельника. Херардо соглашается. Повесив трубку, я чувствую, как у меня учащенно забилось сердце. Я возвращаюсь туда, где все началось.
В пятницу я иду к Начо в тату-салон. Едва завидев меня в дверях, он раскрывает свои объятия, и я бегу ему навстречу. Этим вечером мы отправляемся что-нибудь выпить и расстаемся уже за полночь.
В воскресенье вечером мне не спится. На следующий день я возвращаюсь в «Мюллер». Когда звонит будильник, я встаю. Принимаю душ, сажусь в машину и направляюсь в офис. Когда я оставляю машину на парковке, мое сердце начинает сильно стучать, а уж после того, как я, пройдя по коридорам, я захожу в свой кабинет, оно было готово выскочить из груди. Я нервничаю. Очень нервничаю.
Некоторые знакомые, завидев меня, немедленно подбегают, чтобы поздороваться. Все они, кажется, рады нашей новой встрече, и я им благодарна за такое отношение. Когда я остаюсь одна, на меня тут же нахлынули тысячи воспоминаний. Я сажусь за свой стол, но мои глаза невольно поворачиваются направо, в сторону кабинета Эрика, моего сумасшедшего и сексуального сеньора Циммермана. Я нарочно направляюсь туда, открываю дверь и оглядываюсь вокруг. Там осталось все так же, как в тот день, когда я ушла. Я провожу рукой по столу, к которому он прикасался, а, зайдя в архив, мне так и хочется разрыдаться. Сколько волшебных, прекрасных и обольстительных моментов я провела здесь вместе с ним.
Услышав шум в кабинете, я предполагаю, что прибыл мой начальник, осторожно выхожу из архива через старый кабинет Эрика и возвращаюсь за свой стол. Поправив жакет своего синего костюма, я вскидываю подбородок и решаю представиться. Постучав в дверь, я захожу и с огромными от удивления глазами шепчу:
– Мигель?!
Не заботясь о том, кто нас может увидеть, я подхожу и обнимаю его. Такого сюрприза я не ожидала. Мой старинный друг, красавчик Мигель, теперь мой начальник! Закончив с нашими искренними объятиями, Мигель глядит на меня и шутит:
– И не мечтай, красавица. Я не завожу романы с секретаршами.
Я прыскаю от смеха, сажусь на стул, а он усаживается рядом.
– С каких пор ты стал начальником? – потрясенно спрашиваю я.
Мигель, который остался все таким же красивым, как и прежде, отвечает:
– Вот уже пару месяцев.
– Серьезно?
– Да, красавица. После того как они вышвырнули начальницу, а вслед за ней через два дня и ее тупую сестрицу, они позвали меня, потому что я оказался единственным, кто знал, как работает этот департамент. А когда я увидел, что крепко держу их за яйца, то потребовал эту должность, и, как видишь, сеньор Циммерман согласился.
Я удивлена. Эрик никогда мне об этом не рассказывал. Но, радуясь за товарища, тихо говорю:
– Боже, Мигель, ты не представляешь, как я рада. Я так счастлива за тебя.
Мой друг глядит на меня и, проведя рукой по лицу, шепчет:
– Не могу сказать о себе того же. Мне известно, что ты уехала в Мюнхен с Циммерманом.
Я потрясена. Об этом никто не должен знать, и он поясняет:
– Успокойся. Я как-то встретил твою сестру, и она мне обо всем рассказала. Больше никто ничего не знает. Но что произошло? Что ты опять тут делаешь?
Понимая, что должна дать ему какое-то объяснение, я сообщаю:
– Мы расстались.
– Мне жаль, красавица, – с сочувствием говорит он.
Я пожимаю плечами.
– У нас не получилось. Мы с сеньором Циммерманом слишком разные.
Мигель смотрит на меня и, не дав мне продолжить, заявляет:
– Вы разные. Я это вижу. Но ты же знаешь, что противоположности притягиваются.
Я прыскаю от смеха. То же самое сказал и мой отец.
Десять минут спустя мы сидим в кафетерии. Мигель предупредил о моем возвращении моих сумасшедших друзей, Рауля и Пако, и мы вчетвером, как в старые добрые времена, непринужденно болтаем и рассказываем друг другу, как жили все это время.
Мы довольно долго сидим в кафетерии и обмениваемся новостями. Когда я уже нахожусь в кабинете у Мигеля и он вручает мне какие-то документы, раздаются удары в дверь. Мы с Мигелем переглядываемся, а курьер в красной кепке спрашивает:
– Сеньориту Джудит Флорес, пожалуйста.
Я киваю, и тут же замираю, когда посыльный мне вручает огромный прекрасный букет цветов. Я улыбаюсь, гляжу на Мигеля, но тот, подняв руки вверх, заявляет:
– Это не я.
Когда я беру карточку, сердце у меня в груди делает сальто от слов:
Уважаемая сеньорита Флорес,
добро пожаловать в компанию.
Эрик Циммерман.
Я закрываю глаза. Мигель подходит ко мне и, прочитав у меня через плечо карточку, восклицает:
– Ну, шеф и дает! Для бывшего, он слишком осведомлен о твоих делах.
Мой желудок сжимается. Сердце бешено стучит. Что Эрик творит?
Глава 41
Проходит два дня, и я полностью погружаюсь в работу. Работать с Мигелем одно удовольствие. Он обращается со мной не как с подчиненной, а как с равной. По вечерам я не могу сидеть дома. Я гуляю по городу, хотя иногда людские толпы меня утомляют. Я скучаю по своим одиноким прогулкам по заснеженным аллеям мюнхенских кварталов.
В один из таких дней перед обедом мой начальник мне говорит:
– Я тебя приглашаю пообедать. Хочу показать тебе кое-что. Уверен, тебе это обязательно понравится.
Мы садимся в его машину и едем. Паркуемся мы где-то в центре Мадрида. Дальше мы идем по улице, болтаем, Мигель поддерживает меня под руку, и я замечаю, что он заводит меня в какую-то обшарпанную забегаловку. Я удивленно гляжу на него и говорю:
– Ну, ты и тип.
– Почему? – также неподдельно удивляется он.
– Ты и правда приглашаешь меня поесть здесь гамбургеров?
Мигель кивает и с загадочной улыбкой смотрит на меня:
– Конечно. Тебе же они всегда нравились, разве нет?
Пожав плечами, я в конце концов бормочу:
– Да, ты прав. Но раз уж сегодня платишь ты, то я бы хотела двойную порцию сыра и картофеля.
Он соглашается, и мы встаем в очередь. Мы болтаем, а когда подходит наш черед заказывать, я не могу сдвинуться с места, увидев человека, который будет принимать у нас заказ.
Передо мной стоит моя бывшая начальница. Та самая идиотка с блестящими от геля волосами, которая делала невыносимой мою работу в «Мюллере». И вот теперь она служит управляющей в этой забегаловке. Мое лицо выражает такое же удивление, как и ее, и она раздраженно говорит:
– Если вы еще не решили, что заказать, пожалуйста, пропустите следующего клиента.
Придя в себя, мы с Мигелем делаем наш заказ, а когда, смеясь, отходим с нашими подносами от прилавка, он заявляет:
– Ладно, выбрось этот гамбургер, и пойдем пообедаем в другое место. У этой тетки такой характер, что она способна плюнуть нам в сэндвич или подсыпать в него крысиный яд.
Ужаснувшись такой возможности, я делаю, как он сказал, и мы выходим из этого заведения. Иногда жизнь все расставляет по свои местам, а моей бывшей начальнице она преподала хороший урок.
Все дни я провожу либо на работе, либо гуляя по улицам, а по ночам думаю об Эрике. У меня все еще нет никаких известий от него. Уже прошло больше месяца с моего возвращения в Испанию, и с каждым днем я чувствую, что все больше удаляюсь от него. Хотя когда я мастурбирую с тем вибратором, что он мне подарил, я ощущаю рядом его присутствие.
Я снова начинаю встречаться со старыми друзьями и наслаждаться с ними бутербродами с кальмарами на Пласа Майор. Но когда мы отправляемся веселиться по клубам, я теряю над собой контроль. Я пью больше обычного, и понимаю, что делаю это, чтобы забыться. Мне это необходимо.
Пока ни один мужчина не привлек мое внимание. Ни от кого сердце не забилось чаще. А когда кто-то пытался, я пресекала эти попытки. Теперь я выбираю, и я не на рынке.
Однажды утром после особенно бурной ночи, в мою дверь звонят. Я встаю. Снова звонок. Это точно не сестра, она бы сама открыла дверь. Когда я смотрю в глазок, то, узнав, кто это, не верю своим глазам.
Я открываю дверь и тихо говорю:
– Бьорн?!
Мужчина глядит на меня и, рассмеявшись, отвечает:
– Матерь божья, Джуд, ты, должно быть, хорошо вчера погуляла!
Я протягиваю к нему руки, он делает шаг мне навстречу, и мы крепко, но нежно обнимаемся. Спустя несколько секунд он бормочет:
– Давай, иди в душ. Тебе нужно привести себя в порядок.
Я бегу в ванную, и, поглядев на себя в зеркало, сама пугаюсь своего вида. Выгляжу я, как мать Гаргамеля, только не седая. Вода возвращает меня к жизни, кровь начинает бежать по венам. Закончив и завязав волосы в высокий хвост, я в джинсах, рубашке возвращаюсь в гостиную. При виде меня Бьорн говорит:
– Красавица. Теперь ты выглядишь в тысячу раз соблазнительнее.
Мы оба смеемся. Я приглашаю его сесть на диван и, глядя на него, задаю вопрос:
– Что ты здесь делаешь?
Бьорн убирает у меня с лица прядь волос, заводит мне ее за ухо и отвечает:
– Нет, красавица. Вопрос в том, что здесь делаешь ты?
Я его не понимаю и удивленно хлопаю ресницами.
– Ты должна вернуться в Мюнхен.
– Что?!
– То, что слышала. Ты нужна Эрику, а Эрик нужен тебе. Вот и все!
Я поудобнее устраиваюсь в кресле. Поерзав, я объясняю:
– Что я там забыла, Бьорн? Ты сам видел, что после того, что произошло тем вечером, между нами уже ничего больше быть не может. Ты же видел, как он…
– Я видел только то, что ты поцеловала меня, чтобы разозлить его. Вот, что я видел.
– Черт, Бьорн! Не напоминай.
– Это было настолько ужасно? – усмехается он.
И когда я собираюсь ему ответить, он, прыснув от смеха, спрашивает:
– Ну, тогда расскажи мне, солнышко, как ты до такого додумалась?
Еще больше смущаясь, я хмурю брови и тихим голосом признаюсь:
– Я поцеловала тебя, потому что Эрику нужен был последний повод, чтобы выкинуть меня из своей жизни. Он как раз мне об этом сказал перед твоим приходом, и я просто облегчила ему задачу. Мне ужасно жаль, но когда ты зашел и я тебя увидела, то поняла, что должна это сделать. Я поцеловала тебя, чтобы он сделал наконец последний шаг и избавился от меня.
– Разве он сказал тебе, чтобы ты ушла?
Я надолго задумываюсь, и в конце концов отвечаю:
– Да.
– Нет, – поправляет он. – Это ты орала, что уходишь, а он в итоге сказал, чтобы ты уходила, если ты так хочешь. Но идея была твоя, моя дорогая Джудит.
– Но… разве…
– Точно. Нет! Он тебя не выгонял.
Кровь вскипает у меня в жилах. Я не хочу об этом говорить, и пока Бьорн не продолжил, я встаю с дивана.
– Смотри, курносенький, если ты явился сюда, чтобы доводить меня до белого каления разговорами о своем идиоте-друге, то вот бог, а вот порог, понятно?
Бьорн улыбается и шепчет:
– Вау! Эрик был прав. Ну и характер!
Закрыв глаза, я тяжело вздыхаю. У меня зудит шея, а он говорит:
– Не чешись, а то расчешешь все до крови.
Я смотрю на Бьорна, а тот закатывает глаза.
– Да, красавица. Эрик уже с ума меня свел своими разговорами о тебе. Я его больше видеть не могу. Мне прекрасно известно о твоей сыпи. О твоих обидах. О том, что ты обожаешь трюфели. И клубничную жевательную резинку. Ради бога, я больше этого не вынесу!
Мое сердце вновь оживает, но, стараясь не тешить себя пустыми надеждами, я шепчу:
– Он сказал мне, что снова начнет свои игры. Он сказал мне об этом, прежде чем я ушла.
– Он тебе так сказал?
– Да.
Бьорн, улыбнувшись, тихо говорит:
– Мне кажется, красавица, что я не видел его ни на одной вечеринке. Более того, я уже начал думать, что он подался в монахи.
Это заставляет меня замолчать, и, глядя на меня, Бьорн поясняет:
– В тот вечер, когда ты превратилась в фурию, этот глупый упрямец, мой друг, собирался просить тебя выйти за него замуж.
– Что?!
– Подумай, Джудит, – настаивает Бьорн, – почему, как ты считаешь, я тогда пришел с бутылкой шампанского? Наверное, он просто плохо тебе все объяснил, или ты не захотела его слушать.
Я хлопаю глазами и качаю головой. Свадьба?
Эрик собирался просить моей руки?
Он определенно сумасшедший! Точно сумасшедший. И когда я открываю рот, чтобы хоть что-то сказать, Бьорн продолжает:
– После случая с Беттой, особенно когда он узнал про все остальное, он очень разозлился. Его мать с сестрой устроили ему грандиозный разнос и объяснили, что в том, что произошло, не виновата ни ты, ни кто-либо другой. Что это все его вина, потому что такой он есть. Он злился не на тебя, дорогая, он был зол на себя. Он не мог понять, как дошел до того, что все вокруг приходилось ему лгать и что-то скрывать.
Я, почти не дыша, моргаю, а Бьорн рассказывает дальше:
– Когда он пришел ко мне домой и мне это рассказал, я ответил ему, что всегда ему об этом говорил. Его резкая манера общаться пугает людей, и они ему боятся что-либо сказать. Ему тяжело было это осознать, но в конце концов он понял. Несколько дней он обдумывал это, и поэтому не разговаривал с тобой, а когда все осознал, то решил все исправить, но все пошло к чертям. Ты меня поцеловала. Он впал в ступор, и ты ушла.
Бьорн глядит на меня, а я совершенно потрясенная в свою очередь гляжу на него. Щелкнув пальцами у меня перед носом, он зовет:
– Земля вызывает Джудит, прием, прием!
Я киваю, и он продолжает:
– Проблема в том, красавица, что он сказал, чтобы ты ушла, и ты должна вернуться. Его гордость, даже несмотря на то, что он знает, что поступил плохо, не позволит ему попросить тебя прийти обратно, хотя он умирает без тебя. Поэтому, солнышко, если ты его любишь, сделай первый шаг. Мы, все те, кто живет с ним рядом, будем тебе очень благодарны.
Я долго-долго раздумываю и наконец отвечаю:
– И не собираюсь, Бьорн.
Тот тяжело вздыхает, встает и спрашивает:
– Как вы оба можете быть такими упрямыми?
– Практика, – отвечаю я, вспомнив, как однажды то же самое мне ответил Эрик.
– Вы любите друг друга. Вы скучаете друг без друга. Почему бы вам все не уладить? Первый раз вы расстались, потому что он тебя выгнал. В этот раз ушла ты. Кто-то из вас теперь должен уступить, разве нет?
Я встаю и потрясенная тем, что только что услышала, говорю:
– Я не могу здесь оставаться. Пойдем куда-нибудь выпьем.
Этим вечером мы с Бьорном гуляли по Мадриду. Мы говорили и говорили, и ни разу за это время он не переступил границ дружбы, он вел себя как настоящий кабальеро и лучший друг Эрика. Отвезя меня домой, в девять вечера он уходит. Он должен еще успеть на рейс в Мюнхен.
На следующий день, когда я в офисе пишу сообщение по электронной почте, сводящий меня с ума мужчина пролетает мимо меня, как ураган, и, не останавливаясь, произносит, хлопнув ладонью по моему столу:
– Сеньорита Флорес, пройдите в мой кабинет.
Сердце готово выскочить у меня из груди. Эрик здесь?
Я не могу подняться.
У меня дрожат коленки.
Я задыхаюсь.
Через три минуты раздается телефонный звонок. По внутренней сети. Я беру трубку.
– Сеньорита Флорес, я вас жду, – настаивает Эрик.
Взяв волю в кулак, я встаю. Я так долго его не видела, и внезапно он здесь, меньше чем в пяти метрах от меня, и требует моего присутствия. У меня чешется шея. Я закрываю глаза, набираю побольше воздуха в легкие и захожу в его кабинет. У меня нет слов. Он отрастил бороду.
– Закрой дверь.
Он говорит низким пугающим голосом. Я подчиняюсь и гляжу на него.
Эрик долго-долго смотрит на меня и неожиданно произносит:
– Что ты делала прошлым вечером с Бьорном в Мадриде?
Я хлопаю глазами. Не видится столько времени, чтобы спросить меня об этом? Да он…!
Когда мне удается разжать челюсти, я отвечаю:
– Сеньор, я…
– Эрик, я – Эрик, Джудит, перестань называть меня «сеньор».
Он ужасно зол, он просто в ярости, его дурное настроение вызывает во мне ответную реакцию. Его взгляд холоден, но теперь, когда я знаю о том, что мне рассказал Бьорн, я решаю разыграть свои карты:
– Послушай, я не буду тебе лгать. С ложью покончено! Бьорн – мой друг, почему я не могу прогуляться по Мадриду или где-нибудь еще?
Мой ответ его не устраивает и сквозь зубы он задает вопрос:
– Ты когда-нибудь в Мюнхене ходила с ним куда-нибудь, чтобы я об этом не знал?
Я удивленно открываю рот и, качая головой, шепчу:
– Ты идиот!
Эрик закатывает глаза, тоже качает головой и шипит:
– Джудит, не начинай.
– Прости, но ты сам начал, – говорю я, стукнув кулаком по столу. – Почему ты задаешь глупые вопросы? Бьорн – самый лучший друг из тех, что у тебя есть, а ты у меня спрашиваешь какие-то глупости. Знаешь, курносенький, что я тебе скажу? Я буду видеться с ним всегда, когда мне только этого захочется.
– Ты играешь с ним, Джудит?
Еще один удивительный вопрос. Наконец я собираюсь с мыслями. Как он может так плохо думать обо мне? От расстройства мне приходит в голову только такой ответ:
– Я просто делаю то же, что и ты. Ни больше. Ни меньше.
Молчание. Напряжение. Снова Германия против Испании. Наконец он кивает и, взглянув на меня сверху вниз, шипит:
– Понятно.
Мы глядим друг на друга. В наших глазах вызов. Я готова закричать на него, что он не рассказывал мне о моей сестре, но в конце концов, сама не знаю почему, я подхожу и говорю:
– В следующие выходные я еду в Мюнхен.
Эрик встает со стула и, прислонившись к столу, с глазами, вылезающими из орбит, спрашивает:
– Ты пойдешь на вечеринку с Бьорном?
Я понятия не имею, о какой вечеринке он говорит. Бьорн о ней не упоминал, а я ему ничего не сообщала о своей поездке. Я договорилась с Мартой, чтобы она помогла мне увидеться с Флином и со всеми остальными людьми, которые мне дороги. Но, тоже прислонившись с столу, я медленно, растягивая слова, отвечаю:
– А тебе какая разница?
Звонит телефон. Вот оно – мое спасение! Я поспешно беру трубку.
– Добрый день. Джудит Флорес слушает вас. Чем я могу вам помочь?
– Булочка, как дела?
Сестра!
Продолжая смотреть на Эрика, я отвечаю:
– Привет, Пабло!
– Пабло?! Бууууууулочка, это я, Ракель.
– Я знаю, Пабло…, знаю. Если хочешь, мы можем поужинать. У тебя? Отлично!
Сестра ничего не понимает, и, не дав ей сказать, я добавляю:
– Я попозже тебе перезвоню. Сейчас я разговариваю со своим начальником. До скорого.
Когда я вешаю трубку, то натыкаюсь на колючий взгляд Эрика. Он не знает, кто такой Пабло, и это приводит его в замешательство. Мне смешно, потому что я догадываюсь, о чем он думает, и поэтому я добавляю:
– Что такое? Тот, кто докладывает тебе о том, как я живу, не рассказал тебе о Пабло?
И, наклонившись над столом, я шиплю ему прямо в лицо:
– Тогда ты плохо информирован. Бьорн – это друг, а Пабло совсем нет.
Не произнеся больше ни слова, я разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Я вся дрожу. Во что я только что впуталась?
Я знаю, что он не спускает с меня глаз, и поэтому беру сумку и в расстроенных чувствах вылетаю прочь из кабинета. В кафетерии я прошу кока-колу и много льда. У меня в горле пересохло, я в ярости, и меня трясет от злости.
Какого черта я делаю? А главное, какого черта делает Эрик?
Я открываю мобильник и звоню Бьорну.
– Твой дружок Эрик сейчас здесь. Он пришел в бешенство, распрашивая меня, что мы с тобой вместе делали в Мадриде.
– Он в Мадриде?
В этот момент Эрик заходит в кафетерий и глядит на меня. Он садится на противоположный конец барной стойки, а я продолжаю разговаривать по телефону.
– Да, сейчас он находится прямо передо мной.
– Черт его побери! – смеется Бьорн. – Ну вот, красавица, теперь ты уже знаешь, что я тебе рассказал. Ты ему нужна. Если ты по-настоящему его любишь, не усложняй и возвращайся к нему. Он лишь ждет, что ты сделаешь первый шаг. Будь хорошей девочкой.
Я улыбаюсь и внутренне прихожу в отчаяние. Быть хорошей девочкой? Да я только что, вместо того чтобы сделать первый шаг, объявила ему войну. Я в отчаянии из-за того, что оказалась на самом безумном перепутье в своей жизни, и, заметив, что Эрик за мной наблюдает, шепчу:
– В следующие выходные я подумывала о том, чтобы поехать в Мюнхен. Я ему об этом сообщила, а он решил, что я еду туда, чтобы пойти с тобой на непонятно какую вечеринку.
– Вау, красавица! Это, должно быть, привело его в ярость, – насмехается он.
Поговорив с Бьорном о моей поездке в Мюнхен, я прощаюсь с ним и закрываю мобильник. Я пью кока-колу, расплачиваюсь и выхожу из кафетерия. Я возвращаюсь в кабинет, и через две минуты там же появляется Эрик. Он заходит к себе и долго-долго глядит на меня.
Боже, как же меня возбуждает, когда он так на меня смотрит.
Я чертова мазохистка, но за этот холод во взгляде я его и полюбила.
Я, не позволяя себе отвлекаться, изо всех сил концентрируюсь на работе. Я знаю, что он мне нужен. Мне необходимо поцеловать его, чтобы растопить его сердце. Я страстно жажду его губ, его прикосновений и знаю, как это получить. Я встаю, захожу в кабинет Мигеля, которого сейчас нет на месте, и оттуда прохожу в архив.
Я все правильно рассчитала. Эрик, не мешкая, приходит, и не успела я еще сделать вдох, как он уже стоит у меня за спиной. Он не дотрагивается до меня, а просто стоит рядом. Сделав вид, что меня не волнует его присутствие, я поворачиваюсь и сталкиваюсь с ним. О, боже! Я обожаю его запах. Я смотрю на него, он смотрит на меня, и я спрашиваю:
– Вы что-то хотели, сеньор Циммерман?
И он накрывает мой рот своим.
Он мгновенно начинает посасывать мои губы.
Эрик засовывает язык мне прямо в рот, и мы целуемся. Он с жадностью поглощает меня. Его усы и борода щекочут мне нос и лицо, а когда его руки берут меня за голову, чтобы углубить поцелуй, я просто позволяю ему это делать. Мне это необходимо. Я этим наслаждаюсь. Он пылко и требовательно целует меня, и мое тело насыщается его силой. Как только Эрик заканчивает, я гляжу на него и, не вытерев губы, шепчу:
– Помните, сеньор, что мой рот теперь принадлежит не только вам.
Сказав это, я толкаю его на стеллаж и полностью удовлетворенная выхожу. Я добилась своего поцелуя. Но после я уже сожалею об этом. Что я делаю? Ему нужно, чтобы я сделала шаг навстречу, но гордость мне этого не позволяет. Весь остаток дня он больше не приближается ко мне, при этом не переставая смотреть на меня. Он меня хочет. Я это знаю. Он хочет меня так же, как и я его.
