Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"
Автор книги: Меган Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)
О, да! О, да!
– Еще, Эрик, еще… – возбужденно умоляю я его.
Испытываемое им удовольствие и желание, которое он видит во мне, сводят его с ума и, когда он больше не может, из его рта раздается глубокий стон, и он падает на мое тело.
Так мы лежим несколько секунд. Соединенные вместе, разгоряченные, исступленные. Все вокруг наэлектризовано от нашего секса, и нам это нравится. Спустя несколько мгновений Эрик выходит из моей попки, и мы счастливые, усталые и потные падаем на кровать.
– Боже, детка! Ты меня уморишь.
Его комментарий заставляет меня смеяться. Я обнимаю его, он обнимает меня. Наше объятие говорит все без слов.
За окном льет дождь. Вдруг слышатся раскаты грома, и Эрик начинает шевелиться.
– Детка, пойдем умоемся и оденемся.
– Оденемся?
– Накинем что-нибудь из одежды. Пижаму или еще что-нибудь.
– Зачем? – спрашиваю я, желая продолжить нашу игру.
Но Эрик, кажется, торопится.
– Давай, собери свое нижнее белье с тумбочки, – требует он.
Я собираюсь с ним поспорить, но решаю подчиниться. Я беру трусики, лифчик и пижаму. Но я не хочу одеваться. К черту стеснительность!
Эрик, заметив мои нахмуренные брови, ободряюще меня целует, берет анальную пробку и кладет смазку в тумбочку. Потом он поднимается и как только берет меня на руки, дверь в комнату распахивается. Заспанный Флин в полосатой пижаме смотрит на нас с открытым ртом. Я, как могу, прикрываюсь одеждой и рычу:
– Тебя что не учили стучаться?
Мальчик впервые не знает, что ответить.
– Флин, мы сейчас вернемся, – говорит Эрик.
Мы тотчас же заходим в ванную комнату. Оказавшись внутри, я смотрю на Эрика в ожидании объяснений, и он, подойдя ко мне поближе, тихо шепчет:
– С раннего детства ребенок боится грома, но не говори ему, что я тебе об этом рассказал, – он целует меня, а потом поднимает голову и продолжает. – Когда я услышал гром, то сразу понял, что придет в нашу кровать. Он всегда так делает.
А теперь уже я целую Эрика. Боже, как мне нравится его вкус! И, с нежеланием отрываясь от его губ, я спрашиваю:
– Он всегда идет в твою кровать?
– Да, – с готовностью заверяет меня Эрик.
Меня смешит выражение его лица. Как же красив мой немец!
Новый раскат грома возвращает нас к реальности, и Эрик ставит меня на пол. Он оставляет анальную пробку на раковине и умывается. Потом вытирается, надевает трусы и, перед тем как выйти, говорит:
– Не задерживайся, детка.
Когда я остаюсь одна, я беру пробку и, чтобы помыть ее, подставляю под струю воды. Я думаю о Трусе. Бедняжка. Льет дождь, а он на улице. Затем я привожу себя в порядок, и, надев пижаму, смотрюсь в зеркало, расчесываю волосы и улыбаюсь.
– Мать моя, вот так проблемы у парня!
Но немного погодя, я вспоминаю, что когда была маленькой, со мной происходило то же, что и с Флином. Я боялась грозы, слыша этот адский грохот, я думала, что страшные демоны с длинными когтями бороздят небо и крадут детей. Я много ночей провела в родительской кровати, хотя, в конце концов, матери, вооружившись терпением, удалось с некоторой посторонней помощью избавить меня от этого страха.
Выйдя из ванной, я вижу, что Эрик лежит на кровати и болтает с Флином. Завидев меня, мальчик, не перестает следить за мной взглядом, я открываю тумбочку и украдкой кладу в нее анальную пробку. Затем, когда я ложусь в постель, этот маленький ворчун спрашивает у своего дяди:
– Она обязательно должна спать с нами?
Эрик утвердительно кивает головой, и я шепчу, накрываясь стеганым одеялом:
– О, да! Я так боюсь грозы, а особенно грома. Кстати, как вы относитесь к собакам?
– Плохо, – отвечают они в унисон.
Когда я собираюсь на это что-то сказать, Флин уточняет:
– Они грязные, плохо пахнут, кусаются и у них полно блох.
Я с открытым ртом слушаю, что он говорит, а потом отвечаю:
– Ты ошибаешься, Флин. Собаки обычно не кусаются и, конечно, если за ними хорошо ухаживать, то они чистые и у них нет блох.
– У нас никогда не было животных в доме, – объясняет Эрик.
– И очень плохо, – тихо говорю я и вижу, что он улыбается. – Животные в доме дают возможность по-другому взглянуть на жизнь, особенно детям. И я, откровенно говоря, думаю, что вам обоим обязательно нужно завести домашнее животное.
– Даже и речи быть не может, – мотает головой Эрик.
– Меня укусила собака Лео, и мне было больно, – говорит ребенок.
– Тебя укусила собака?
Парнишка кивает головой, задирает рукав пижамы и показывает мне след от укуса. Я сохраняю в уме эту информацию и теперь понимаю, как Флин, должно быть, боится животных. Нужно избавить его от этого страха.
– Не все собаки кусаются, Флин, – ласково замечаю я.
– Я не хочу собаку, – настаивает он.
Не произнеся больше ни слова, я ложусь на свою сторону кровати, чтобы посмотреть Эрику прямо в глаза. Флин, который лежит между нами, тут же поворачивается ко мне спиной. Этого еще не хватало. Эрик взглядом просит у меня прощение, и я подмигиваю ему. Несколько минут спустя мой парень гасит свет и, несмотря на темноту, я знаю, что он с улыбкой смотрит на меня. Я это знаю.
Глава 18
Сегодня пятое января, наступил день праздничного ужина в честь Дня трех королей у матери Эрика. Все эти дни я наблюдала за тем, как мой немец работал из дома и даже не заговаривал о том, чтобы зайти в офис. Я бы хотела там побывать, но предпочитаю, чтобы он сам мне это предложил.
Флин, не давая мне никакой передышки, продолжает вести себя по-прежнему. Все, что я делаю, его раздражает, и по этому поводу у нас с Эриком начинают возникать трения. Хотя признаю, что именно Эрик вмешивается в наши с Флином ссоры и переводит разговор на другую тему, чтобы они не переросли в нечто большее. Он знает, что мальчик плохо себя ведет, и старается меня понять.
Мои отношения с Трусом налаживаются. Теперь он уже не убегает при виде меня. Мы стали друзьями. Он понял, что мне можно доверять, и теперь позволяет себя гладить. Мне совсем не нравится его лающий кашель, и поэтому я связала ему на шею шарф. Какой же Трус красавец!
Трус – замечательный пес, у него такая чудесная морда, что я не могу перед ним устоять. И каждый раз, когда я втайне от Эрика выхожу, чтобы прибраться в его будке и принести ему еду, бедняга благодарит меня единственным известным ему способом: он облизывает мне руки и лицо, виляет хвостом и кружит вокруг меня.
Вечером, когда мы заходим в дом Сони, Марта, сестра Эрика, встречает нас широкой улыбкой.
– Как здорово, что вы уже здесь!
Эрик кривит лицо. Праздники, которые организует его мать, ему совсем не по душе, но он понимает, что обязан на них присутствовать. Он делает это ради Флина, а не ради себя. Всем гостям, присутствующим в гостиной, Эрик представляет меня, как свою невесту. Я вижу гордость в его глазах и в том, как он по-хозяйски держит меня.
Спустя несколько минут он заводит с несколькими мужчинами разговор о делах, и я решаю поискать Марту. Но как только я отхожу от Эрика, меня останавливает какой-то парень.
– Привет! Я – Юрген. А ты Джудит, верно?
Я соглашаюсь, и он говорит:
– Я кузен Эрика.
И шепотом добавляет:
– Тот, который занимается мотокроссом.
Мое лицо освещается улыбкой, и я с радостью продолжаю с ним беседу. Он называет несколько мест, где собираются люди, чтобы заниматься этим видом спорта, и я обещаю ему прийти. Юрген убеждает меня воспользоваться мотоциклом Ханны. Соня уже рассказала ему, что я занимаюсь мотокроссом, и теперь он горит желанием увидеть меня в деле. Краем глаза я замечаю, что Эрик смотрит на меня, и по его лицу видно, что он понимает, о чем мы разговариваем. В ту же секунду он уже стоит рядом со мной.
– Юрген, давно не виделись! – приветствует Эрик молодого человека, снова крепко хватая меня за талию.
Кузен улыбается.
– Возможно, потому что ты этого не очень хотел?
Эрик качает головой.
– Я был очень занят.
Юрген больше не возвращается к теме мотокросса, и почти немедленно они оба погружаются в какую-то скучную беседу. Я снова решаю пойти поискать Марту и нахожу ее курящей на кухне.
Когда я подхожу к ней, она предлагает мне закурить. Обычно я не курю, но с ней за компанию мне всегда нравится это делать, поэтому я беру одну сигарету.
Вот так мы, такие гламурные, в вечерних платьях стоим, курим и болтаем о своем, о девичьем.
– Как дела с Флином?
– Уф! У нас с ним необъявленная война, – усмехаюсь я.
Марта кивает головой и, наклонив ко мне голову, шепчет:
– Если это послужит тебе утешением, то у него необъявленная война со всеми женщинами.
– Но почему?
Девушка смеется.
– По словам психолога, из-за смерти матери. Флин считает, что женщины – это непостоянные создания, которые приходят и уходят из его жизни. Поэтому он старается не показывать нам свою привязанность. Со мной и с мамой он ведет себя точно так же. Он никогда не демонстрирует нам свою любовь, и при любой возможности отвергает нас. Но мы уже к этому привыкли. Единственный, кого он любит и ставит выше остальных, это Эрик. Он испытывает к нему особенную любовь, иногда, на мой взгляд, даже нездоровую.
Мы пару секунд молчим, пока, наконец, я не могу больше держать все в себе.
– Марта, мне бы хотелось сказать тебе кое-что по этому поводу, но это может тебя обидеть. Кто я такая, чтобы давать советы в таком вопросе, но если я тебе не выскажусь, то просто взорвусь!
– Давай, – с улыбкой отвечает она. – Обещаю, что не обижусь.
Но сначала я делаю затяжку и выпускаю изо рта дым.
– С моей точки зрения, мальчик так держится за Эрика, потому что он единственный, кто его никогда не бросал. И прежде чем ты, что-нибудь возразишь, я скажу так. Я знаю, что ни ты, ни твоя мать его не бросали, но я имею в виду то, что, возможно, только Эрик занимается его воспитанием, ругает его и объясняет ему, почему он это делает, а в важные для ребенка даты, как например Рождество, не оставляет его одного. Флин – ребенок, а дети ищут любви. И если он из-за того, что случилось с его матерью, плохо реагирует на женщин, именно вы с матерью должны сделать все, что в ваших силах, чтобы он понял, что, хотя его мать и ушла от него, но вы-то здесь, рядом. И никогда его не бросите.
– Джудит, уверяю тебя, что мы с мамой все это делали.
– Я в этом не сомневаюсь, Марта. Но, возможно, вам следует поменять тактику. Не знаю, если не работает одно, надо попробовать что-то другое.
От воцарившегося молчания у меня мурашки побежали по коже.
– Смерть Ханны всем нам разбила сердца, – наконец произносит Марта.
– Могу себе представить. Наверное, это было ужасно.
Ее глаза наполняются слезами, и я обнимаю ее. Марта улыбается.
– Она была мотором и центром всей семьи. Она обожала жизнь, всегда была весела и…
– Марта… – шепчу я, заметив, как по ее щеке вниз катится слеза.
– Она бы тебе понравилась, Джуд, уверена, вы бы хорошо поладили.
– Конечно, да.
Мы обе глубоко затягиваемся нашими сигаретами.
– Я никогда не забуду лицо Эрика тем вечером. В тот день он не только увидел, как умерла Ханна, но еще и потерял отца и невесту.
– Все в один день? – с любопытством спрашиваю я.
Мы никогда много не говорили с Эриком на эту тему. Я не могу его спрашивать, не хочу заставлять его вспоминать.
– Да. Бедняга не смог связаться с отцом, чтобы рассказать ему о случившемся, поехал к нему домой и обнаружил его в постели с этой идиоткой. Это было ужасно. Ужасно.
Я вся покрываюсь гусиной кожей.
– Клянусь, я думала, что Эрик никогда уже не сможет оправиться, – продолжает Марта. – Так много плохого за столь короткое время. После похорон Ханны мы две недели ничего о нем не слышали. Он исчез. Он заставил нас сильно волноваться. А когда вернулся, его жизнь представляла собой полный хаос. Ему пришлось встретиться лицом к лицу со своим отцом и Ребеккой. Это был просто кошмар. И чтобы добить его окончательно, Лео, мужчина, который жил с Ханной и Флином, еще один идиот, сказал нам, что не хочет нести ответственность за мальчика. Внезапно он перестал считать его своим сыном. Поначалу ребенок очень сильно страдал, и поэтому Эрик взял на свои плечи заботу о нем. Он сказал, что позаботится о Флине и, как видишь, делает это. Что же касается Нового года, я знаю, что ты права, но именно Эрик прервал эту традицию, забрав Флина в первую же их новогоднюю ночь на Карибы. На следующий год он сказал нам с мамой, что предпочитает не устраивать в эту ночь большого веселья, и так продолжалось годами. Потому мы с ней и стали строить свои планы.
– Серьезно? – удивленно спросила я.
И точно в этот момент дверь на кухню открывается, и на нас осуждающим взглядом смотрит Флин. Несколько мгновений спустя он уходит.
– Черт! – ругается Марта. – Приготовься.
– К чему?
Прислонившись к дверному косяку, она улыбается.
– Он наябедничает Эрику, что мы курим.
Я смеюсь. Наябедничает? Ради бога, мы же взрослые люди.
Но не успеваю я досчитать до десяти, как дверь на кухню снова открывается, и мой немец в сопровождении своего племянника шагает к нам и спрашивает с твердым намерением запугать нас:
– Вы что, курите?
Марта не отвечает, а я согласно киваю головой. Почему я должна лгать? Эрик смотрит на мою руку. Он хмурится и выхватывает у меня сигарету. Это меня злит, и я раздраженно шиплю:
– Это был последний раз, когда ты делаешь что-нибудь подобное.
Холод во взгляде Эрика пронзает меня.
– Это был последний раз, когда ТЫ делаешь что-нибудь подобное.
Воздух вокруг нас можно разрезать ножом.
Испания против Германии. Плохи наши дела!
Я не понимаю его обиды, но очень даже понимаю свое возмущение. Никто так со мной не обращался. И, не раздумывая, я беру пачку сигарет, лежащую на столе, достаю из нее одну сигарету и зажигаю ее. Я специально веду себя так нахально.
Эрик смотрит на меня с открытым ртом, Марта и Флин за нами наблюдают. Мгновения спустя Эрик снова вырывает у меня из рук сигарету и бросает ее в раковину. Но нет. Я этого так не оставлю. Я беру еще одну сигарету и опять ее зажигаю. Он повторяет свои действия.
– Ладно, вы решили истратить все мои запасы табака? – возмущается Марта, забирая пачку.
– Дядя, Джуд плохо поступила, – настаивает мальчик.
От голоса ребенка, доносящегося откуда-то из окружившего меня тумана, у меня сжимается сердце, и, увидев, что Эрик и Марта оставляют его слова без внимания, я с обидой смотрю на парнишку.
– А ты? Как ты стал таким ябедой?
– Курить – плохо, – говорит он.
– Послушай, Флин. Ты ребенок и должен бы закрыть рот и…
Эрик меня обрывает:
– Не веди себя так с мальчиком, Джуд. Он всего лишь сделал то, что должен был сделать.
– Он должен был ябедничать?
– Да, – уверенно отвечает Эрик.
И после, глядя на свою сестру, добавляет:
– Я считаю, что это отвратительно, что ты куришь и заставляешь курить Джуд. Она не курит.
А, нет! Конечно же, нет! Я курю, когда мне надо выплеснуть свои эмоции, и не в силах вымолвить и слово, я пытаюсь привлечь к себе его внимание и обиженно бормочу:
– Эрик, ты очень ошибаешься. Ты не знаешь, курю я или нет.
– Но за все это время я никогда не видел, как ты куришь, – сердясь, уверяет он.
– Если ты не видел меня курящей, то только потому, что я не заядлая курильщица, – я, в свою очередь, делаю выпад. – Но, уверяю тебя, что в определенные моменты мне нравится выкурить сигаретку-другую. И эта сигарета не первая в моей жизни, и уж конечно не последняя, нравится тебе это или нет.
Он смотрит на меня. Я смотрю на него. Он бросает вызов мне, я бросаю вызов ему.
– Дядя, ты сказал, что курить нельзя, а они с Мартой курили, – настаивает маленькое чудовище.
– Заткнись, Флин! – возмущаюсь я, видя пассивность Марты.
С серьезным взглядом мой совсем не латиноамериканский парень указывает:
– Джуд, не кури. Я тебе не разрешаю.
Отличноооооо, просто здорово!
Мое сердце качает кровь по венам в таком ритме, что я чувствую, что добром это не кончится.
– Отстань, не раздражай меня. Ты мне не отец, а мне не десять лет.
– Джуд, не зли меня.
Это его «не зли меня» заставляет меня рассмеяться.
В этот момент улыбка на моем лице предупреждает, как огромная светящаяся вывеска: «БЕРЕГИСЬ!», я смотрю на него и с насмешкой отвечаю перед недоверчивым лицом Марты:
– Эрик, ты меня уже разозлил.
Тут появляется мать Эрика и, увидев нас троих вместе, спрашивает:
– Что здесь происходит?
Внезапно, заметив в руках своей дочери пачку сигарет, Соня восклицает:
– Боже, как хорошо! Дай мне сигарету, родная. Я до смерти хочу курить.
– Мама! – возмущается Эрик.
Но Соня хмурит брови и, глядя на сына, тут же отвечает:
– А, сынок! Немного никотина мне совсем не повредит.
– Мама! – снова возмущается Эрик.
У меня на губах появляется улыбка, когда Соня объясняет:
– Сын мой, жена сеньора Винченцо просто невыносима, она выводит меня из себя.
– Соня, курить – вредно! – выступает с обвинениями Флин.
Марта и ее мать переговариваются друг с другом взглядами, и, наконец, первая, не желая оставаться на кухне, хватает свою мать за руку и говорит, одновременно пытаясь утащить за собой Флина, который отчаянно не желает уходить:
– Мы пойдем, что-нибудь выпьем… Нам очень надо.
Как только мы с Эриком остаемся на кухне вдвоем, я с твердым намерением дать ему бой заявляю:
– Не разговаривай больше так со мной на людях.
– Джуд…
– Не смей мне больше ничего запрещать.
– Джуд…
– Никаких «Джуд», – в ярости взрываюсь я. – Ты заставил меня почувствовать себя провинившимся ребенком перед твоей сестрой и этим маленьким ябедой. Да кем ты себя возомнил, чтобы так со мною разговаривать? Ты не понимаешь, что потакаешь Флину в его попытках поссорить нас? Ради бога, Эрик! Твой племянник – маленький монстр, и если его не остановить, в один прекрасный день он превратится в настоящее чудовище.
– Не преувеличивай, Джуд.
– Я не преувеличиваю. Сейчас ему всего девять, а что будет, когда он вырастет. В конце концов, я…
Подойдя ко мне, Эрик берет в руки мое лицо и говорит:
– Послушай, любимая, я не хочу, чтобы ты курила. Это все.
– Ладно, Эрик, это я могу понять. Но что случится, если ты мне скажешь об этом наедине в нашей комнате? Или обязательно нужно, чтобы Флин видел, как с его подачи ты меня ругаешь. Черт, Эрик! Иногда ты бываешь таким умным, что даже не верится, что сейчас ты такой дурак.
Я поворачиваюсь и смотрю через стекло. Я обижена. Очень обижена. Я кляну на чем свет стоит все живое на земле, пока не чувствую, что Эрик встает позади меня. Он берет меня руками за пояс, обнимает и кладет подбородок мне на плечо.
– Я сожалею.
– Пожалей себя, потому что ты вел себя, как идиот!
Это слово заставляет Эрика рассмеяться.
– Мне нравится быть твоим идиотом.
Я тоже очень хочу засмеяться, но сдерживаюсь.
– Мне жаль, что я был таким дураком и не понимал, что ты мне говорила. Ты права, я плохо себя вел и пошел на поводу у Флина. Ты меня простишь?
Его слова, а особенно объятия, заставляют меня расслабиться. Они заводят меня. Наверное, я слабохарактерная, но я так хочу чувствовать, что нужна ему, что готова простить ему все мои обиды и страдания.
– Конечно, я тебя прощаю. Но повторяю, не пытайся мне что-либо запретить, а особенно в присутствии посторонних. Ты меня понял?
Я чувствую, как двигаются его губы по моей шее, разворачиваюсь и целую его. Я целую его грязно, жарко, страстно. Он поднимает меня, прижимает к двери и ищет руками нижний край моего платья. Я не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу, чтобы он продолжал, но когда я уже готова рассыпаться на части от удовольствия, я отодвигаюсь от него на несколько миллиметров и шепчу ему в уголок рта.
– Любимый, мы на кухне твоей матери, а за дверью полно гостей. Полагаю, сейчас не место и не время для того, чтобы продолжить то, о чем мы думаем.
Эрик улыбается. Он ставит меня на пол. Я поправляю юбку своего красивогоо вечернего наряда, и пока мы, взявшись за руки, направляемся в гостиную, он шепчет, заставляя меня улыбаться:
– Если я с тобой, для меня подойдет любое место.
Мы возвращаемся домой на рассвете. Гремит гром, дождь льет, как из ведра, и, несмотря на неиссякаемое желание заняться с Эриком любовью, я сдерживаюсь. Я понимаю, что мальчик, этот злобный гном, будет спать с нами, и я ничего не могу с этим поделать.
Глава 19
Я просыпаюсь в девять утра. Ну, хорошо, меня будит будильник, который я поставила, потому что, если меня не трогать, то я буду спать до полудня. Как всегда, я в постели одна, но я улыбаюсь, потому что сегодня день, когда все получают подарки от Трех королей.
Какое чудесное утро!
Надев поверх пижамы халат, я достаю из шкафа подарки, которые собираюсь вручить своим домочадцам, и спускаюсь по лестнице, собираясь разложить их под елкой.
Да здравствуют Три короля!
Я захожу на кухню и приглашаю Симону и Норберта присоединиться к нам. У меня для них тоже есть подарки. Когда я вхожу в столовую, то вижу, что Эрик с Флином играют в Wii. Парень, завидев меня, кривит физиономию, а я, счастливая, как ребенок, выключаю с джойстика Эрика музыку, смотрю на них и радостно объявляю:
– Три короля-мага принесли для вас подарки.
Эрик улыбается, а Флин говорит:
– Подожди, пока мы доиграем.
Ну что же он за ублюдок!
Он совсем не ждет праздника, и это оставляет меня в полной растерянности. Например, моя племянница Лус, увидев подарки под елкой, прыгала бы от радости и кричала от счастья! Но я не собираюсь обращать на Флина никакого внимания и, когда появляются Симона и Норберт, я тяну Эрика вверх с дивана.
– Пойдем, давайте все вместе сядем у елки. Мне надо вручить вам ваши подарки.
Флин опять отказывается, но на этот раз Эрик делает ему замечание. Ребенок замолкает, встает с дивана и садится вместе с нами под елкой. Тут Эрик достает из кармана брюк четыре конверта и дает каждому из нас по одному.
– Счастливого Рождества!
Симона и Норберт его благодарят и, не открывая, кладут их по карманам. Я, не зная, что делать с моим конвертом, наблюдаю за тем, как Флин открывает свой.
– Две тысячи евро! Спасибо, дядя!
Я, не веря своим глазам, потрясенно, застыв с открытым ртом, смотрю на Эрика и спрашиваю его:
– Ты даришь ребенку чек на две тысячи евро на День Трех королей?
Эрик соглашается.
– Еще не хватало дарить эти глупые подарки, – сообщает Флин. – Я уже знаю, что королей-магов не существует.
Это объяснение меня не удовлетворяет и, глядя на своего Айсмена, я возмущаюсь:
– Ради бога, Эрик! Как ты можешь так поступать?
– Я практичен, солнце мое.
В этот момент Симона вручает Флину маленькую коробочку. Мальчик ее открывает и кричит от радости, обнаружив в ней новую игру для Wii. Я с удовольствием вижу, что он счастлив, пусть даже получив очередную игрушку, которая еще крепче привяжет его к телевизору, и отдаю Симоне и Норберту свои подарки. Это шерстяная кофта для нее и перчатки с кашне для него. Они оба с удовольствием разглядывают их, без остановки благодарят меня и извиняются за то, что им нечего мне подарить. Бедолаги, как же им передо мной неудобно!
Я продолжаю доставать пакеты из своей огромной сумки. Один я вручаю Эрику, и еще несколько Флину. Эрик быстро открывает свой и улыбается, увидев ярко-голубой шарф, который я ему купила, и рубашку от «Армани». Ему понравилось! Флин с пакетами в руке наблюдает за нами. Намереваясь протянуть ему руку дружбы, я ласково гляжу на него.
– Давай, солнышко, – подталкиваю я его. – Открывай подарки. Надеюсь, они тебе понравятся.
Еще некоторое время мальчик разглядывает пакеты и коробку, которую я перед ним поставила. Его внимание сосредоточено на огромной коробке, завернутой в красную бумагу. Он поочередно смотрит то на меня, то на нее, но не притрагивается к ней.
– Обещаю, что она не кусается, – насмешливо вырывается у меня.
Как всегда с подозрением Флин берет подарок. Симона и Норберт перестают дышать, пока он его открывает. Несколько секунд он его очень внимательно разглядывает, так, как будто не знает, что с ней делать.
– Разорви бумагу. Давай, сними ее, – настаиваю я.
Он немедленно делает то, о чем я прошу, и под нашими с Эриком улыбками начинает разворачивать подарок. Убрав красивую упаковку, он видит, что коробка закрыта.
– Ну же! Открывай!
Когда ребенок открывает подарок и видит, что находится внутри, у него изо рта вырывается:
– Ох!
Да, да, да… Ему понравилось!
Я это знаю. Это видно.
Я триумфально улыбаюсь и смотрю на Эрика. Но выражение лица у него поменялось. Он уже не улыбается. И Симона с Норбертом тоже. Все сосредоточенно смотрят на зеленый скейтборд.
– Что происходит? – спрашиваю я.
Эрик забирает из рук ребенка скейтборд и кладет его в коробку.
– Джуд, верни это.
В это мгновение я вспоминаю слова Марты. Проблемы! Но я отказываюсь что-либо понимать и восклицаю:
– Что вернуть? Почему?
Никто не отвечает. Я снова достаю зеленый скейтборд из коробки и показываю его Флину.
– Тебе не нравится?
Ребенок впервые, с тех пор как я его знаю, выжидающе смотрит на меня. Подарок произвел на него впечатление. Я вижу, что скейт ему понравился. Об этом говорят его глаза, но я понимаю, что под суровым взглядом Эрика он не хочет ничего говорить. С твердым намерением дать бой я убираю доску в сторону и настаиваю, чтобы парнишка открыл другие подарки. И вот перед ним оказывается шлем, наколенники и налокотники. Я снова беру скейтборд и обращаюсь к моему Айсмену:
– Что не так со скейтом?
Эрик, не глядя на то, что у меня в руках, говорит:
– Это опасный предмет. Флин не умеет с ним обращаться, и вместо того, чтобы весело провести время, обязательно поранится.
Норберт и Симона согласно кивают головой, но я не готова идти на попятную и поэтому настаиваю:
– Я купила все необходимые аксессуары, чтобы, пока он учится, свести риск к минимуму. Не переживай, Эрик. Увидишь, он научится кататься за несколько дней.
– Джуд, – твердым голосом говорит он, – Флин не будет кататься на этой штуке.
Я не могу в это поверить и отвечаю:
– Да ладно тебе, это хорошая игрушка. И я могу научить его.
– Нет.
– Я научила Лус, и ты должен посмотреть, как она ездит.
– Я уже сказал, что нет.
– Послушай, солнышко, – продолжаю я, несмотря на его реакцию, – научиться совсем нетрудно. Нужно только выучить движения и поймать равновесие. Флин – умный парень, и уверена, что он быстро его освоит.
Эрик встает, забирает у меня из рук скейтборд и четко и ясно объясняет:
– Я хочу, чтобы это было как можно дальше от Флина, понятно?
Боже, когда он так себя ведет, мне хочется его убить! Я поднимаюсь, забираю у него скейт и рычу:
– Это мой подарок Флину. Тебе не кажется, что ему решать, хочет он эту вещь или нет?
Мальчик молчит и только смотрит на нас. Но, наконец, он произносит:
– Я не хочу его. Это опасная игрушка.
Симона взглядом просит меня помолчать. Оставить все, как есть. Но нет, я отказываюсь так поступать.
– Послушай, Флин…
– Джуд, – вмешивается Эрик, снова отнимая у меня скейт, – он только что сказал тебе, что не хочет его. Что еще ты хочешь услышать?
Разозлившись, я опять вырываю из рук Эрика этот чертов скейт.
– Я услышала то, что ты хотел, чтобы он сказал. Позволь ему самому ответить.
– Мне он не нужен, – настаивает мальчик.
Я с доской руках подхожу и наклоняюсь к нему.
– Флин, если ты захочешь, я могу научить тебя. Обещаю, что ты не поранишься, потому что я этого не позволю и…
– Хватит! Я сказал «нет», значит, нет, – кричит Эрик. – Симона, Норберт, уведите Флина из гостиной, нам с Джудит нужно поговорить.
Когда остальные выходят из комнаты, и мы остаемся одни, Эрик шипит:
– Послушай, Джуд, если ты не хочешь, чтобы мы ссорились перед мальчиком и прислугой, то замолчи! Я сказал, никакого скейта. Почему ты продолжаешь настаивать?
– Потому что он ребенок, черт возьми! Ты не видел его глаза, когда я достала доску из коробки? Она ему понравилась. Но тебе ведь это не важно.
– Нет.
Мне хочется назвать его самыми плохими словами, и я возражаю:
– Он не может целыми днями играть в Wii, PlayStation или в… Кого ты растишь? Ты не понимаешь, что в один прекрасный день он превратится в нелюдимого и запуганного парня.
– Лучше так, чем ждать, что с ним что-нибудь произойдет.
– Конечно, с таким воспитанием с ним обязательно что-нибудь произойдет. Ты не задумывался, что придет время, когда он захочет пойти куда-нибудь с друзьями или с девушкой и не будет знать, что делать, потому что умеет только играть в приставку и подчиняться своему дяде. Да ну вас! Вы двое друг друга стоите.
Эрик долго-долго смотрит на меня и, наконец, отвечает:
– То, что ты живешь со мной и Флином в этом доме, это самое прекрасное из того, что произошло со мной за много лет, но я не собираюсь подвергать племянника опасности, потому что ты считаешь, что его надо воспитывать по-другому. Я согласился на это ужасное красное дерево в доме, заставил Флина написать твои дурацкие желания, чтобы его украсить, но я не пойду на уступки в том, что касается воспитания мальчика. Ты – моя невеста, ты предложила мне присматривать за ним в мое отсутствие, но Флин – это моя ответственность, а не твоя, не забывай об этом.
В такое замечательное утро, когда все дарят друг другу подарки, его жестокие слова выворачивают мне душу. Ну и пусть остается в своей норе! Его племянник. Его дом. Но я не буду рыдать, как безумная, я достаю стерву из дальнего уголка своей натуры, и, торопливо собирая обратно в сумку все мои подарки мальчику говорю сквозь зубы:
– Очень хорошо. Я выпишу твоему племяннику чек. Уверена, что это ему больше понравится.
Я знаю, что мои слова, а особенно тон, которым они произнесены, выводят Эрика из себя, но я собираюсь очень-очень сильно его разозлить.
– Ты говорил, что пустая комната на этом этаже предназначена для меня, да?
Эрик кивает головой, и я иду к этой комнате. Я открываю дверь гостиной, наталкиваюсь на Симону, Норберта и Флина, смотрю на парнишку и говорю, держа в руке его подарки:
– Можешь заходить. Мы с твоим дядей уже поговорили о том, о чем должны были.
Я торопливо шагаю в ту комнату, открываю дверь и грудой бросаю на пол скейт вместе со всеми аксессуарами. Все с той же решимостью я возвращаюсь в гостиную. Симона с Норбертом исчезли, и в ней остались только Флин и Эрик, которые смотрят на меня, когда я вхожу. Я в бешенстве, говорю мальчику, который за мной наблюдает:
– Позже я дам тебе чек. Не думай, конечно, что он будет на такую же большую сумму, как от твоего дяди, потому что, во-первых, я не согласна с тем, чтобы давать тебе столько денег, а во-вторых, я совсем не богата!
Ребенок не отвечает. В столовой повисла тяжела атмосфера, и на этот раз я не собираюсь облегчать всем жизнь. Поэтому я достаю конверт, который вручил мне Эрик, открываю его и, увидев в нем чек, возвращаю его.
– Спасибо, но нет. Мне не нужны твои деньги. Более того, я сделаю вид, что ты мне подарил на День Трех королей всю ту одежду, что купил на праздниках.
Эрик не отвечает. Он смотрит на меня. Они оба на меня смотрят. Я, как фурия, показываю пальцем на елку, собираясь окончательно уничтожить праздничное настроение.
