Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"

Автор книги: Меган Максвелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Закрой глаза, подумай о хорошем и спи. Вместе мы защитимся от бури.

Через десять минут мы, полностью вымотанные, в обнимку засыпаем.

Меня будит удар в челюсть. Боль. Пошевелившись, Флин нечаянно ударил меня, и теперь мне больно. Я сажусь на кровати и трогаю подбородок. У меня огромная повязка, и я чертыхаюсь. Дождь и гром прекратились. Я смотрю на часы, стоящие на прикроватном столике, они показывают половину шестого утра.

Как быстро пролетела ночь!

Мучаясь от боли, я собираюсь снова лечь спать, когда замечаю Эрика, сидящего на стуле у стены. Эрик! Я быстро вскакиваю и подхожу к нему. У него обеспокоенный взгляд и напряженная челюсть. Он целует меня в лоб, берет на руки и выносит из комнаты.

В полубессознательном состоянии я не понимаю, это сон или реальность, пока он не кладет меня на нашу постель и встревоженно шепчет:

– Ни о чем не беспокойся, любимая. Я вернулся, чтобы позаботиться о тебе.

Я удивленно хлопаю глазами и, получив сладкий поцелуй в губы, спрашиваю:

– Что ты тут делаешь? Разве ты не должен вернуться завтра?

Взглядом он говорит, что так и есть, при этом внимательно рассматривая повязку на моем лице.

– Я позвонил, чтобы поговорить с тобой, и Симона мне рассказала, что случилось. Я сразу же вернулся. Малышка, мне очень жаль, что меня здесь не было.

– Успокойся, со мной все хорошо, видишь?

Эрик опять внимательно осматривает меня.

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожимаю плечами.

– Нормально, мне больно, но в целом, все хорошо. Не беспокойся.

– Что произошло?

Я чувствую искушение, рассказать ему правду. Его племянник тот еще фрукт. Но я понимаю, что это лишь добавит ему еще забот и еще больше осложнит жизнь Флина. Наконец, я объясняю:

– Я вышла в сад, потеряла равновесие и ударилась подбородком.

Судя по его взгляду, он мне не верит. Его точит червь сомнения. Но мне нужно, чтобы он поверил.

– Ты же знаешь, что я немного неуклюжа на снегу. Но не волнуйся, у меня все в порядке. Плохо, что останется шрам. Надеюсь, его будет не очень заметно.

– Кокетка, – улыбается Эрик.

Я тоже улыбаюсь.

– У меня очень красивый жених, и я хочу, чтобы он мной гордился, – объясняю я.

Эрик ложится рядом со мной и обнимает меня. Я замечаю, как дрожит его тело.

– Я всегда горжусь тобой, детка.

Он опускает голову мне в ямку на шее и добавляет:

– Я не прощу себя за то, что меня здесь не было. Я себе этого не прощу.

У меня нет слов. Ему тяжело от самой мысли о том, что могло бы произойти. Я закрываю глаза. Я устала, я чувствую себя разбитой. Свернувшись калачиком в его объятиях, я засыпаю.

Глава 29

Проснувшись на следующее утро, с открытым от удивления ртом я вижу, что Эрик спит рядом со мной. На часах восемь тридцать утра, и я впервые проснулась раньше, чем он. Я улыбаюсь и с любопытством разглядываю его. Он прекрасен. Наблюдать за тем, как он спит, такой умиротворенный и расслабленный, одно из наиболее захватывающих зрелищ, что я видела в жизни. Я не шевелюсь. Мне хочется, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Я довольно долго лежу и наслаждаюсь этой картиной, пока он, наконец, не открывает глаза и смотрит в мою сторону. Его голубые глазищи натыкаются на меня.

– Доброе утро, моя любовь.

Он удивленно глядит на меня и спрашивает:

– Сколько сейчас времени?

Я с интересом снова смотрю на часы и отвечаю:

– Почти девять.

Эрик долго-долго глядит на меня, и, заметив, как изменилось выражение его лица, я требую ответа:

– Что случилось?

Он проводит рукой по моим волосам, убирая их с лица.

– Как ты себя чувствуешь?

Я потягиваюсь и отвечаю:

– Хорошо, не волнуйся.

Эрик садится на кровати, и я делаю то же самое. Затем я провожаю его взглядом в ванную комнату, и, еще раз потянувшись, иду за ним. Когда я вхожу и вижу в зеркале свое отражение, у меня вырывается крик:

– Боже мой, я похожа на чудовище!

Мое лицо переливается всеми цветами радуги. Под глазами красные и зеленые пятна, и я безмолвно замираю. Мой любимый берет меня за талию и сажает на крышку унитаза. Увидев собственное лицо, как будто сошедшее с афиши фильма ужасов, мне нечего сказать, и я потрясенно шепчу:

– Ай, боже! Я ведь всего лишь упала в снег.

– Ты, должно быть, сильно ударилась, детка.

Мне это известно. Прежде чем упасть в снег, я ударилась об стену. Теперь я это точно вспомнила.

Эрик меня утешает. Из его уст льются тысячи ласковых слов, и я, наконец, припоминаю то, о чем меня предупреждал врач – синяки. Поняв, что с ними ничего не сделаешь, я поднимаюсь и смотрюсь в зеркало. Эрик стоит рядом. Его не отталкивает мой вид. Я вздыхаю, верчу головой и тихо говорю:

– Я выгляжу ужасно.

Эрик целует меня в шею, обнимает и, положив подбородок мне на затылок, уверяет:

– Нисколечко не ужасно, любимая.

Его слова заставляют меня улыбнуться. У меня не лицо, а настоящая катастрофа. Я представляю собой антипод красоты, и самый великолепный мужчина в мире только что продемонстрировал мне свою любовь и ласку. В конце концов, я решаю разумно подойти к этой проблеме, и, пожав плечами, замечаю:

– С другой стороны, это все скоро пройдет.

Мой Айсмен улыбается, и пока он принимает душ, я чищу зубы. Когда я заканчиваю, то снова сажусь на крышку унитаза и любуюсь им. Мне нравится его тело. Сильное, мощное и чувственное. Я пробегаю глазами по его мышцам и заднице и вздыхаю, остановившись на его пенисе. О, боже! Вот то, чем он доставляет мне такое огромное удовольствие. Выйдя из душа, он берет полотенце, которое я ему передаю и вытирается. Я с хитрой улыбкой протягиваю руку и касаюсь его члена. Эрик глядит на меня и, отпрянув назад, предупреждает:

– Детка, тебе сегодня лучше воздержаться.

Я рассмеялась. Он прав. Еще несколько минут я внимательно разглядываю его, позволяя своему воображению взмыть вверх и представить, что бы я с ним сделала. У меня такое лицо, что Эрик спрашивает:

– О чем ты думаешь?

Я улыбаюсь…

– Ну же, признавайся, маленькая испорченная девчонка, о чем ты думаешь?

Усмехнувшись его комментарию, я интересуюсь:

– У тебя когда-нибудь был опыт с мужчиной?

Он выгибает бровь, смотрит на меня и заявляет:

– Я не по этой части, родная. Ты же знаешь.

– Меня тоже не интересуют женщины, – уточняю я. – Но я поняла, что в определенные моменты мне не важно, кто со мной играет.

Мой Айсмен улыбается и, вытираясь, замечает:

– А мне важно, чтобы со мной играла женщина.

Мы оба смеемся.

– А что если я захочу предложить тебя мужчине?

Эрик замирает, внимательно вглядывается в меня и отвечает:

– Я бы отказался.

– Почему? Это же всего лишь игра. И ты принадлежишь мне.

– Джуд, я тебе уже говорил, что не занимаюсь сексом с мужчинами.

Я качаю головой и улыбаюсь, но не собираюсь сдаваться.

– Тебя ведь возбуждает, когда другая женщина ласкает меня ртом между ног?

Он с удивлением смотрит на меня и спрашивает:

– Ты себя хорошо чувствуешь?

– Отлично, сеньор Циммерман, – и, заметив его взгляд, я добавляю, – мне тоже не нравятся женщины, но ради тебя, чтобы доставить тебе удовольствие наблюдать за нами, я решила попробовать и признаю, что в этом есть своя прелесть. И, честно говоря, мне бы хотелось, чтобы однажды какой-нибудь мужчина проделал с тобой что-то подобное. Чтобы он зарылся головой между твоих ног и…

– Нет.

Я встаю и обнимаю его за пояс.

– Вспомни, дорогой, твое удовольствие – это мое удовольствие и мы хозяева тел друг друга. Ты открыл мне неизведанный мир. И сейчас я хочу, страстно желаю и безумно жажду поцеловать тебя, пока другой мужчина будет тебя…

– Хорошо, поговорим об этом позже, – обрывает он меня.

Я поднимаюсь на цыпочки, целую его в губы и шепчу:

– Конечно, мы поговорим об этом позже. Не сомневайся.

Эрик улыбается и кивает головой. Потом он оборачивает полотенце вокруг пояса и, отпустив его, заключает меня в свои объятия.

– Знаешь, смугляночка? Ты начинаешь меня пугать.

Поев, Эрик уезжает в офис. Он обещает, что вернется через пару часов. Перед тем, как уйти, он запрещает мне выходить на улицу, чем очень меня веселит. Марта, которая все это время оставалась в доме, тоже уезжает. Узнав, что случилось, мне звонит обеспокоенная Соня. Правда, поговорив со мной, она успокаивается.

Симона волнуется. Мы вместе смотрим нашу любимую мыльную оперу, но она постоянно возвращается взглядом к моему лицу. Я пытаюсь убедить ее, что со мной все в порядке. Сегодня в «Безумии Эсмеральды» злодей Карлос-Альфонсо Альконес-де-Сан-Хуан, не добившись от девушки взаимности, похищает ее ребенка и отдает его каким-то крестьянам, чтобы они его забрали, и он исчез навсегда. Мы с Симоной с ужасом глядим на все происходящее. Что произойдет с маленьким Клаудито Мендосой? Как же мы расстроены!

Когда Флин возвращается из колледжа, я уютно устроилась в своей комнате. Сидя на мягкой подушке, я болтаю по Фейсбуку со своими подругами. Наша группа называется «Отважные Максвелл», потому что у каждой из нас есть какие-нибудь безумные интересы или хобби.

– Можно мне войти?

Это Флин. Меня удивляет его вопрос. Обычно он никогда не просит разрешения. Я соглашаюсь. Мальчик заходит, закрывает дверь и, подняв голову, я вижу, что его лицо почти мгновенно бледнеет. Он напуган. Он не ожидал, что мое лицо расцветет всеми цветами радуги.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Но твое лицо…

Вспомнив о своем внешнем виде, я улыбаюсь и, пытаясь разрядить обстановку, тихо говорю:

– Успокойся. Несмотря на то, как это выглядит, со мной все в порядке.

– Сильно болит?

– Нет.

Я закрываю ноутбук, и ребенок снова спрашивает:

– Можно с тобой поговорить?

Меня трогают его слова, а особенно его отзывчивость. Кажется, в наших отношениях намечается большой прогресс.

– Конечно. Проходи, садись рядышком.

– Прямо на пол?

Я весело пожимаю плечами:

– По крайней мере, отсюда мы точно не свалимся.

Мальчик улыбается. Наконец, он улыбнулся. Я готова хлопать в ладоши от радости.

Он усаживается напротив меня и смотрит мне прямо в глаза. Так мы, не говоря ни слова, и переглядываемся. Меня это нервирует, но я твердо настроена выдержать взгляд его раскосых глаз, так же как неоднократно выдерживала тяжелый взгляд его дяди. Наконец, мальчик произносит:

– Прости, прости меня, пожалуйста, – его глаза наполняются слезами, и он шепчет, – ты ведь простишь меня?

Я взволнована. Твердый и независимый Флин плачет! У меня очень мягкий характер, и я не могу видеть ничьи слезы. Просто не могу!

– Ну конечно, я тебя прощаю, солнышко, только перестань плакать, ладно?

Он, глотая слезы, соглашается, и чтобы снять с него часть вины, я говорю:

– Я тоже в этом виновата. Не надо было мне лезть на стену и…

– Нет, это только моя вина. Я запер все двери и не дал тебе зайти. Я злился, и… я плохо поступил, и я пойму, если дядя Эрик отправит меня в интернат, как обещают Соня и Марта. Он предупредил меня в последний раз, но я снова его разочаровал.

Меня убивают боль и страх, которые я вижу в его глазах. Флин не поедет ни в какой интернат. Я этого не позволю. У меня сердце кровью обливается от его сомнений и неуверенности, и я отвечаю:

– Но он ведь ничего не узнает, потому что ни ты, ни я не собираемся ему об это рассказывать, ты со мной согласен?

Флин никак не ожидал такой моей реакции, и теперь удивленно глядит на меня.

– Ты не рассказала дяде, что произошло?

– Нет, солнышко. Я просто сказала ему, что шла по снегу, поскользнулась и упала.

И тут неожиданно я вспоминаю слова своего отца. Только что мне удалось удивить Флина, и это пробило брешь в его защите. Я улыбаюсь. Плечи мальчика расслабляются, как будто бы с них только что сняли тяжелую ношу.

– Спасибо, я уже представлял себя в интернате.

Меня трогает его откровенность.

– Флин, ты должен мне пообещать, что никогда больше не будешь так себя вести. Никому не хочется отправлять тебя в интернат. Наоборот, кажется, что именно ты своими поступками делаешь все, чтобы туда попасть. Ты разве сам этого не понимаешь?

Он не отвечает, тогда я задаю ему вопрос:

– Что случилось в тот день в колледже?

– Ничего.

– Ну уж нет, дорогой! С секретами покончено! Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен доверять мне и рассказать, какого черта происходит в колледже, и почему все утверждают, что ты начал драку, хотя я уверена, что это не так.

Он закрывает глаза, пытаясь просчитать последствия того, что он собирается мне сообщить.

– Роберт и другие мальчики начали меня дразнить. Они как обычно называли меня узкоглазым, трусливым кроликом, боякой. Они насмехались надо мной, потому что я не умею кататься ни на скейтборде, ни на велосипеде, ни на роликах. Я старался, как всегда, не обращать на них внимания, но когда Джордж толкнул меня на пол и начал бить, я схватил его скейт и ударил его по голове. Я понимаю, что не должен был так поступать, но…

– Эти наглецы говорили тебе такие слова?

Флин кивает головой.

– Они правы. Я ничего не умею.

Я про себя проклинаю Эрика. Он своими страхами, что что-нибудь случится, довел дело до такой ситуации. Мальчик шепчет:

– Учителя мне не верят. Для них я просто чудак, белая ворона в классе. И раз уж у меня нет друзей, которые бы меня защищали, всю вину всегда сваливают на меня.

– А твой дядя тоже тебе не верит?

Флин пожимает плечами.

– Он ни о чем не догадывается. Он считает, что я сам создаю проблемы, потому что я конфликтный ребенок. А я не хочу, чтобы он узнал, что мальчишки издеваются надо мной, потому что я трус. Мне не хочется его разочаровывать.

У меня болит душа. Несправедливо, что Флину приходится нести это бремя в одиночку и что Эрик ничего не знает. Мне нужно с ним переговорить. Но сейчас не это главное. И, сосредоточившись на ребенке, я беру в ладони его лицо и шепчу:

– Ты плохо поступил, ударив мальчика скейтом по голове. Ты ведь это понимаешь?

Флин кивает, и, желая ему помочь, я продолжаю:

– Но я не позволю, чтобы тебя еще кто-нибудь обидел.

Его глазенки внезапно оживают. Он так напоминает мне племянницу.

– Прижми большой палец к моему. А когда они сомкнуться, дай пять.

Он делает то, что я сказала и снова улыбается.

– Это тайный знак дружбы между моей племянницей и мной. Хочешь, теперь он станет и нашим с тобой знаком?

Он соглашается, улыбается, и я готова прыгать от счастья. Перемирие. Наконец-то у нас с Флином наступило перемирие. И когда мне кажется, что лучше уже быть не может, он говорит:

– Спасибо тебе за то, что спала эту ночь у меня.

Стараясь показать ему, что это пустяки, я пожимаю плечами.

– А, ладно! Спасибо, что пустил меня переночевать в твоей кровати.

Он с улыбкой отвечает:

– Ты не боишься грозы. Я знаю. Ты ведь взрослая.

Я заливаюсь смехом. Как умен этот чертенок!

– Знаешь что, Флин? Когда я была маленькой, я тоже боялась грома и молнии. Каждый раз, когда приходила гроза, я сразу же бежала в кровать к родителям. Но моя мама научила, что не надо бояться капризов погоды.

– И как она тебя этому научила?

Я улыбаюсь, и, вспомнив ее ласковый взгляд, теплые руки, нежную улыбку, объясняю:

– Она говорила мне закрыть глаза и думать о хорошем. А однажды она купила мне талисман. Его звали Кальмар. Он стал моей первой собакой, моим супердругом и суперталисманом. И когда надвигалась гроза, Кальмар забирался ко мне в кровать, и с ним мой страх проходил, я становилась храброй. Мне больше не нужно было идти в родительскую постель. Меня защищал Кальмар, а я защищала его.

– А где он сейчас?

– Он умер, когда мне было пятнадцать лет. Он на небе с моей мамой.

Флин удивляется, когда я ему это рассказываю. Я решаю не упоминать о Курро, это было бы слишком жестоко.

– Да, Флин, моя мама умерла, как и твоя. Но знаешь? Она вместе с Кальмаром сверху дает мне силы, чтобы я ничего не боялась. Уверена, что твоя мама делает то же самое для тебя.

– Ты в это веришь?

– О, да! Конечно, я в это верю.

– Я совсем не помню маму.

Я очень тронута грустью в его голосе:

– Это нормально. Ты был очень маленьким, когда она ушла.

– Мне бы хотелось узнать ее.

Его боль становится моей болью. Мое сердце не позволяет мне уклониться от этой темы, и я тихо говорю:

– Думаю, что ты можешь узнать ее, увидев ее глазами людей, которые ее любили, например, твоей бабушки Сони, тети Марты и Эрика. Так ты будешь вспоминать о ней и узнавать, какой она была. Несомненно, твоей бабушке будет приятно рассказать тебе о ней.

– Соне?

– Да.

– Она вечно занята, – возражает мальчик.

– Это вполне закономерно, Флин. Если ты не позволяешь ей ни заботится о тебе, ни баловать тебя, она должна продолжать как-то жить. Люди не могут ждать, когда их позовут, у них есть собственная жизнь, свои заботы, они должны продолжать жить, какую бы боль им не причиняло такое равнодушие. Кстати, а почему ты зовешь ее по имени, а не бабушка?

Ребенок пожимает плечами и на какое-то время задумывается над ответом.

– Не знаю. Думаю, что потому что ее зовут Соня.

– И тебе не хотелось бы звать ее бабушкой? Уверена, что ей было бы приятно, если бы ты ее так называл. Позвони ей как-нибудь, сходите с ней поужинать, пообедать или просто попить чаю. Попроси ее рассказать тебе о твоей маме, и я убеждена, что она покажет тебе, насколько ты важен для нее и для тети Марты.

Мальчику эта идея приходится по душе. Мы погружаемся в молчание. Но вдруг он произносит:

– Это я взболтал банку с кока-колой, чтобы она выстрелила тебе в лицо.

Вспоминая об этом, я смеюсь. Вот дьяволенок! Но, решив не поминать старое, я его уверяю:

– Я об этом догадывалась.

– Догадывалась?

– Да.

– А почему ты ничего не сказала дяде Эрику?

– Потому что я не ябеда, Флин.

И, заметив, как он на меня смотрит, я глажу его темные волосы и добавляю:

– Но это уже не важно. Важно то, что начиная с этого момента, мы не будет делать друг другу ничего плохого и станем друзьями. Что ты об этом думаешь?

Он согласен. Он прижимает свой большой палец к моему, и мы повторяем наше приветствие. Я улыбаюсь.

Его глаза с любопытством оглядывают комнату и задерживаются на чем-то, что находится справа. Краем глаза я замечаю, что это скейтборд и мои коньки. И у меня тут же вырывается:

– Ты хотел бы научиться кататься на скейте или на коньках?

Флин молчит, и я шепчу:

– Это будет наша с тобой тайна. Твоему дяде не обязательно об этом знать. Со временем, рискуя собственными жизнями, мы ему, конечно, расскажем. Хочешь, чтобы я тебя научила?

Выражение его лица меняется, и он соглашается. Я подхожу туда, где лежит скейт и ставлю его на пол. Я встаю на него и показываю, как надо ездить.

– И я тоже так смогу?

Я останавливаюсь, спускаюсь с него и говорю:

– Ну конечно, солнышко.

И, подмигнув ему, шепчу:

– Ты всему научишься, и когда это увидит одна блондинка из твоего колледжа, она больше не сможет отвести от тебя глаз.

Флин краснеет.

– Как ее зовут? – заговорщицки интересуюсь я.

– Лаура.

Это такой волнительный момент, и я так счастлива, что беру Флина за плечи и заявляю:

– Уверяю тебя, что всего лишь через несколько месяцев Лаура и эта компания хулиганов застынут от удивления, увидев, какие трюки ты умеешь выделывать на доске.

Мальчик соглашается. Я гляжу на него и говорю:

– Давай, попробуй. Сначала поставь одну ногу на скейт и почувствуй, как он двигается.

Флин делает так, как я говорю. Я беру его за руки, и как только он ставит ногу на доску, она начинает катиться. Он испуганно смотрит на меня, и я пытаюсь его успокоить:

– Во-первых, никогда не вставай на него, если я тебя не страхую. Во-вторых, чтобы не убиться, нужно надевать наколенники, налокотники и шлем. В-третьих, и это самое важное, доверяй мне!

Меня трогает его преданный взгляд.

Внезапно до меня доносится шум автомобиля. Я выглядываю в окно и вижу, что это Эрик заезжает в гараж. Мальчику ничего не надо говорить, он сам ставит скейтборд туда, где он стоял и снова усаживается рядом со мной на пол. Мы притворяемся, как будто ничего не было. Через две минуты дверь в комнату открывается, и Эрик, увидев нас сидящими на полу, удивленно выпаливает:

– Что-то случилось?

Флин встает и обнимает дядю.

– Джуд мне помогала с уроками.

Эрик глядит на меня. Я утвердительно киваю. Парнишка уходит. Я встаю, подхожу к своему любимому немцу и, схватив его за пояс, шепчу:

– Вот увидишь, когда-нибудь мне удастся добиться родственного поцелуя от твоего племянника.

Эрик, удивленный, как никогда прежде, улыбается. Он заключает меня в свои объятия и осторожно, чтобы не задеть подбородок, шепчет, ища мои губы:

– Детка, мой поцелуй у тебя уже есть.

Глава 30

К утру цвет моего лица из красного стал зеленым. Я смотрю на себя в зеркало и прихожу в отчаяние. Как можно жить с такой физиономией?

Я похожа на Халка – монстра с кожей зеленого цвета!

Ладно, я никогда не была красавицей, но все-таки я очень подавлена, увидев себя такой. Бедный Эрик. Какая красотка у него невеста. Скорее я больше похожа на труп невесты. Смешно. Вот умею я придумать всякие глупости. Когда я возвращаюсь в комнату, по радио звучит «Satisfaction» «Роллинг Стоунз», и я начинаю подпевать. Эта песня всегда напоминает о моих друзьях в Хересе. Я пританцовываю и пою во весь голос. Эрик поднимается наверх, чтобы поцеловать меня перед тем, как уйти на работу, и теперь удивленно наблюдает за мной из дверей до тех пор, пока я не останавливаюсь, осознав, какое зрелище сейчас представляю. Продолжая двигать плечами в такт музыке, я подхожу к нему.

– Рад видеть тебя счастливой.

Я улыбаюсь и целую его.

– Эта песня вызывает у меня самые приятные воспоминания о тех, кто остался в Хересе.

– О ком-то конкретном?

Я с коварной улыбкой соглашаюсь. У Эрика меняется выражение лица и, весьма чувствительно шлепнув меня по попке, он властно требует:

– О ком?

Мысленно посмеиваясь над тем, что я собираюсь сказать, я поясняю:

– О Фернандо…

И когда его взгляд напрягается, продолжаю:

– О Росио, Лауре, Альберто, Пепи, Лоли, Хуанито, Альмудене, Лейре…

Он еще раз шлепает меня, а потом еще. Жжет, но я смеюсь. Его лицо повеселело, и он шепчет, растирая мне покрасневшую ягодицу:

– Детка, не играй с огнем, а не то обожжешься.

– Ммм! Мне нравится обжигаться.

Пройдясь перед ним с важным видом, я добавляю:

– Тебе хочется обжечь меня?

Эрик отходит от меня и вздыхает. Я его соблазняю. Он хочет меня. Но потом качает головой.

– Поправляйся, и когда ты выздоровеешь, обещаю, ты будешь пылать.

– Вау! – восклицаю я и улыбаюсь.

Затем он меня целует.

– Хорошо провести день, любимая.

Сказав это, он уходит. Он отошел всего лишь на пять метров, а мне его уже не хватает. Но после я ухожу с Фридой, чтобы поесть и знаю, что все будет хорошо. Выглянув в окно, я вижу, как он уезжает его автомобиль, и тут внезапно звонить телефон. Это моя сестра.

– Привет, буууууулочка!

– Привет, толстушка! Как дела? – спрашиваю я ее, со смехом валясь на кровать, чтобы поговорить с ней.

– Хорошо. С каждым днем я становлюсь все тупее, а так, хорошо. Как ты там?

Ее голос звучит немного печально, но я все еще будучи на волне нашего разговора с Эриком, с энтузиазмом ей отвечаю:

– Ракель, ты только не пугайся. Со мной все хорошо, но я теперь похожа на невероятного Халка. Позавчера я упала в снег, и сейчас мое лицо больше похоже на картину Пикассо, и вдобавок мне зашивали подбородок. Вот, теперь все.

– Буууууууулочка! Мне страшно!

Заметив, что она встревожилась, я продолжаю:

– Ну, разве ты не видишь, что я спокойно с тобой разговариваю? Это был пустяковый удар. Не драматизируй, я тебя знаю.

Мы разговариваем больше часа. С ней все вроде бы хорошо, но что-то, не знаю что, меня беспокоит. Повесив трубку, я одеваюсь и спускаюсь в столовую. Симона занимается уборкой, заметив меня, она останавливается и спрашивает:

– Как вы себя сегодня чувствуете, сеньорита?

– Лучше, Симона. «Безумие Эсмеральды» уже началось?

Женщина глядит на часы и говорит:

– О, боже, бежим или мы опоздаем!

Сегодня Луис-Альфредо Киньонес, погнавшись на лошади через все пастбище за Эсмеральдой Мендосой, целует ее и обещает, когда они оба смотрят на закат солнца, что вернет их ребенка. Мы с Симоной взволнованно наблюдаем за этой сценой и вздыхаем.

В двенадцать появляется Фрида. Когда я узнала, что она заедет, я попросила ее кое о чем. Но все равно, когда она меня видит, то у нее просто нет слов. Хотя я ее предупредила по телефону, она все равно потрясенно вглядывается в мое лицо.

Мы сидим в гостиной, едим то, что приготовила Симона и болтаем.

– Фрида, мне надо тебе кое-что рассказать.

– Говори.

Я радостно смотрю на нее и шепчу:

– На днях я встретила Бетту и дала ей пару пощечин и пинок в задницу. Вот, прежде чем ты меня упрекнешь, я скажу, что понимаю, что поступила плохо. Я взрослая женщина, и не могу вести себя, как нарушительница правопорядка, но, послушай, признаюсь, что сделав это, я почувствовала себя очень хорошо. И если бы при этом не было чужих глаз, я бы ударила ее еще несколько раз.

Вилка падает у нее из рук, и мы обе смеемся. Я рассказываю обо всем, что произошло, и Фрида чертыхается, сожалея о том, что ее там не было, чтобы она тоже, как и Марта, могла дать Бетте столь желанную пощечину. Закончив с едой, вместо того, чтобы оставаться в гостиной, мы решаем отправиться в мою комнату. Она удивлена тем, как красиво я ее обставила, а когда увидела в углу красную елку, я ей просто сказала:

– Лучше не спрашивай.

Мы садимся на подаренный Эриком красный диван, и, оживленно посплетничав на тему нашей любимой интриганки, Фрида спрашивает:

– Значит у вас с Эриком все хорошо?

– Да. Мы ссоримся, миримся, а потом снова ссоримся. Да.

– Я рада, – смеясь, говорит она. – А в плане секса тоже все нормально?

Я соглашаюсь, закатив наверх глаза.

Нам обеим смешно.

– Невероятно. Каждый раз, когда мы встречаемся с Бьорном и втроем занимаемся любовью, это неописуемо. Я схожу с ума, когда вижу страсть, которая охватывает Эрика. Как он меня предлагает… О, боже, мне нравится, как они меня делят между собой! Никогда не думала, что мне будет так хорошо заниматься тем, что изначально казалось таким скандальным.

– Джудит, секс есть секс. Не надо придавать ему слишком большое значение. Если вам, как паре, это нравится и вы этим наслаждаетесь, вперед!

– Фрида, сейчас-то я наслаждаюсь. Но раньше, уверяю тебя, я считала, что этим занимаются только извращенцы. Но то, что я ощущаю, когда чувствую себя такой желанной и когда они делают меня своей…

– Замолчи…, замолчи, ты меня возбуждаешь. Я извращенка!

Мы обе смеемся, и она добавляет:

– Кстати, к разговору об извращениях, Эрик тебе что-нибудь рассказал о сегодняшней частной вечеринке?

Я отрицательно мотаю головой.

– Хайди и Луиджи устраивают замечательные мероприятия. Уверена, что они вас пригласили, но в твоем состоянии Эрик, конечно же, отклонил приглашение.

– Все в порядке. С моей внешностью, меня лучше не показывать на людях, чтобы никого не испугать, – шучу я, и мы обе смеемся.

Но потом с любопытством интересуюсь:

– Там будет много народу?

– Да. По правде говоря, да. Они их обычно проводят в своем баре для свингеров, и, заверяю тебя, что там все проходит по высшему разряду.

И, понизив голос, Фрида шепчет:

– В прошлом году на таком празднике мы с Андресом воплотили в жизнь одну из наших фантазий.

Увидев мое лицо, Фрида смеется и тихо добавляет:

– У нас был групповой секс.

Заметив, как я от удивления хлопаю глазами, Фрида шепотом продолжает:

– Андрес выбрал с праздника шесть женщин, а я шесть мужчин. Мы расположились в одной из комнат заведения, и я предложила его этим женщинам, а он меня мужчинам. Это было потрясающе, Джудит. Я была в центре внимания моих мужчин и пробовала со всеми ними различные сексуальные позы. Боже, ты не представляешь, как мне было хорошо, а Андрес, уверяю тебя, отлично провел время со своими девочками. В конце концов, мы объединили наши группы и устроили оргию. Как я тебе уже говорила, на вечеринках у Хайди и Луиджи все проходит на высшем уровне.

То, что она мне говорит, кажется возбуждающим, но на мой вкус, это все-таки слишком. Мне двух мужчин вполне достаточно, хотя мне и становится жарко, когда я это представляю.

Еще довольно долго она посвящает меня в свои эксперименты. Со всеми горячими и возбуждающими подробностями. Мне нравится настолько открыто разговаривать с Фридой о сексе. У меня никогда не было подруги, с которой я могла бы быть настолько откровенна, и это мне по душе. В пять часов дня она уходит. Ей нужно готовиться к вечеринке.

Звонит Соня, чтобы проверить, как я себя чувствую, а сразу после нее Марта. Она с нетерпением ждет сегодняшнего свидания. Я подбадриваю ее и прошу, чтобы завтра она мне позвонила и рассказала, как все прошло.

К вечеру из колледжа возвращается Флин. После того, как он сделает домашнее задание, я жду его у себя в комнате. Когда он заходит, я показываю ему коньки, которые для него достала Фрида. Он хлопает в ладоши. Как только он надевает наколенники, налокотники и шлем, мы начинаем наши занятия со скейтбордом. Как и следовало ожидать, он тут же падает. Первое, чему ему надо научиться, это держать равновесие. Это довольно трудно, хотя, в конце концов, ему это удается, но пока еще ненадолго.

Заслышав приближение автомобиля Эрика, мы быстро расставляем все по местам. Он не должен ни увидеть, ни узнать, чем мы здесь занимаемся. Флин бежит в свою комнату, и мы оба притворяемся, как будто ничего не происходит. Я достаю из кармана своих штанов жевательную резнику с клубничным вкусом и начинаю ее жевать.

Когда в мою комнату заходит Эрик, он находит меня сидящей на полу, уставившейся в экран ноутбука.

– Почему ты не сидишь на стуле? – спрашивает он.

– Потому что мне больше нравится сидеть на прекрасном, мягком ковре? А что в этом такого?

Он наклоняется и целует меня. Он очень красив в своем дорогом синем пальто и темном костюме. Он выглядит, как важный руководитель, обожаю его. Он меня заводит. Эрик протягивает мне руку и поднимает меня, а затем, удивляя, вручает букет красивейших красных роз.

– С Днем всех влюбленных, детка!

Я стою, раскрыв рот.

От удивления и потрясения я не могу сдвинуться с места.

Как романтично!

Мой Айсмен купил мне прекрасный, великолепный букет красных роз на День всех влюбленных, а я его даже не поздравила и уж тем более ничего не подарила. Какая я гадкая! Эрик улыбаемся. Кажется, он понимает, о чем я думаю.

– Мой лучший подарок – это ты, смугляночка. Мне больше ничего не нужно.

Я целую его. Он целует меня и улыбается.

– С меня подарок. А сейчас у меня есть кое-что для тебя.

Он с удивлением глядит на меня, и я достаю из кармана пакетик с жевательной резинкой. Показываю ему ее. Достаю одну. Открываю ее и кладу ее ему в рот. Заинтересовавшись тем, что же это значит, он спрашивает:

– Теперь у тебя вылезут волдыри, а голова начнет кружиться, как у девочки в фильме «Изгоняющий дьявола»?

Мы оба заливисто смеемся.

– Мой новый образ – лицо зеленого цвета и швы на подбородке. Разве может быть что-то более сексуальное для Дня всех влюбленных?