Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"
Автор книги: Меган Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
Глава 6
Распрощавшись с семьей, я сажусь в автомобиль Эрика.
Я сдалась.
Я сдалась, и я снова с ним.
У меня кружится голова, когда я пытаюсь понять, что же натворила. Внезапно я обращаю внимание на дорогу. Я думала, что мы поедем в Саару, в дом Андреса и Фриды, и сейчас очень удивлена тем, что мы направляемся к той прелестной вилле, которую Эрик снимал летом.
Как только за нами закрывается металлическая ограда, я, разглядывая прекрасный дом в глубине, шепчу:
– Что мы здесь делаем?
Эрик смотрит на меня.
– Нам нужно побыть наедине.
Я соглашаюсь.
Я ничего не желаю больше, чем это.
Когда автомобиль останавливается, и мы выходим, Эрик одной рукой подхватывает мой багаж, а другой берет меня за руку. Он крепко и властно ее сжимает, и мы заходим внутрь дома. Мое удивление растет еще больше, когда я вижу, как все вокруг поменялось. Современная мебель. Гладкие цветные стены. Огромный плазменный экран. Новехонький камин, который еще ни разу не зажигали. Все, абсолютно все, здесь новое.
Я удивленно смотрю на него. Я вижу, что он включает музыку, и, не дав мне и слова сказать, Эрик поясняет:
– Я купил дом.
Невероятно. Но как это возможно, чтобы я не узнала о покупке?
– Ты купил этот дом?
– Да. Для тебя.
– Для меня?
– Да, любимая. Это мой сюрприз тебе на праздник трех Королей.[9]
Я с изумлением смотрю вокруг.
– Проходи, – говорит Эрик, поставив на пол мой багаж. – Нам нужно поговорить.
Музыка заполняет все помещение, элегантность которого не перестает меня восхищать. Я усаживаюсь в удобное кресло перед потрескивающим камином.
– Ты прекрасна в этом платье, – уверяет Эрик, устраиваясь рядом со мной.
– Спасибо. Веришь или нет, но я купила его для тебя.
Одобрительно кивнув, он переводит взгляд на мое тело, и тут мой Айсмен не может не сказать:
– Но надела его для других, чтобы другие мужчины наслаждались теми видами, что открывает это платье.
Ну, вот опять.
Начинается.
Это меня задевает!
Я считаю про себя до сорока пяти, нет, до сорока шести, тяжело вздыхаю и, наконец, отвечаю:
– Как я тебе однажды уже говорила, я не святая. И когда я одинока, я дарю и даю ту часть себя, какую я хочу, кому я хочу и когда я хочу.
Эрик поднимает бровь, и я продолжаю:
– Я сама себе хозяйка, и ты должен это понять раз и навсегда.
– Точно, когда ты одинока, но это не наш случай, – настаивает он, не отводя от меня взгляда.
Внезапно я понимаю, что сейчас звучит одна песня, которая мне очень нравиться. Когда я слушала ее в дни нашей размолвки, она всегда напоминала мне об Эрике! Мы снова смотрим друг на друга, как противники, в то время как голос Рикардо Монтанера поет:
Convénceme de ser feliz, convénceme.
Convénceme de no morir, convénceme.
Que no es igual felicidad y plenitud
Que un rato entre los dos, que una vida sin tu amor.[10]
Эти строчки так точно описывают мои отношения с Эриком, что мой разум мгновенно затуманивается. Но, в конце концов, Эрик протягивает руку и уменьшает звук, а затем меняет тему разговора.
– Мои мать и сестра передают тебе привет. Они ждут тебя в Германии на вечеринку, которую мама устраивает пятого января. Ты помнишь?
– Да. Но ты не обсудил это со мной. Я не поеду.
Я продолжаю хмуриться и завожусь на полную катушку. Несмотря на счастье, которое меня переполняет, счастье быть с человеком, которого я обожаю, мои гордость и гнев никуда не делись. И Эрику это известно.
– Джуд… Я сожалею о том, что случилось. Ты была права. Я должен был просто поверить тебе и не задавать больше никаких вопросов. Но иногда я становлюсь тупоголовым упрямцем.
– Что заставило тебя поменять свое мнение?
– Жар, с которым ты отстаивала свою правду. Именно это заставило меня понять, что я ошибался в тебе. Еще до того как ты ушла, я понял, что совершил громадную ошибку, любимая.
Иногда мужчины все-таки заслуживают, чтобы их хорошо ударили кирпичом по голове.
– Убеди меня…
Эрик смотрит на меня, не произнеся больше ни слова, и я проклинаю сама себя. «Убеди меня?». Почему я это сказала? Боже, песня совсем затмила мне разум. Хоть бы она уже, наконец, закончилась. И не дав ему ответить, я рычу:
– И поэтому была вынуждена уволиться с работы и вернуть тебе кольцо?
– Ты не уволена и...
– Нет, уволена. Никогда в жизни я не собираюсь возвращаться в твою проклятую фирму.
– Почему?
– Потому. Ах! Хотя, конечно, я рада, что ты выкинул на улицу мою бывшую начальницу. И прежде чем ты начнешь настаивать, нет. Я не вернусь в твою компанию, понятно?
Эрик соглашается, хотя на какое-то время о чем-то задумывается. Наконец, он решает высказаться:
– Я не позволю тебе и дальше работать официанткой ни в этом пабе, ни в каком другом месте. Я ненавижу, когда на тебя смотрят другие мужчины. Я собственник, и защищаю свою территорию, и ты…
Ошеломленная этим приступом ревности, который в глубине души заводит меня на все сто, я бросаю ему:
– Послушай, красавчик, сейчас в Испании большая безработица, и, как ты понимаешь, раз уж мне приходится зарабатывать на жизнь своим трудом, я не могу себе позволить воротить нос от такой работы. Но, в любом случае, я не хочу об этом говорить.
Эрик своим видом демонстрирует согласие.
– Что касается кольца…
– Мне оно не нужно.
Вау, что я говорю! Сама себе удивляюсь.
– Оно твое, любимая, – тактично, мягким голосом отвечает Эрик.
– Мне оно не нужно.
Он пытается поцеловать меня, но я делаю головой резкий выпад вперед, и, не дав ему ничего сказать, сыплю бравадой:
– Не надоедай мне со своими кольцами, совместной жизнью, переездами и всей этой чушью. Так случилось, что ты сломал мне жизнь, и сейчас мне не надо ни твоих колец, ни статуса невесты, понятно?
Он снова соглашается. Его покорность меня изумляет. Он действительно так меня любит? Песня заканчивается, и звучит «Нирвана». Очень кстати! Пора заканчивать с романтикой.
Между нами висит напряженная тишина, но Эрик не сводит с меня глаз. Наконец я вижу, что уголки его губ начинают двигаться, и он произносит:
– Ты так же смела, как и прекрасна.
Пытаясь не рассмеяться, я поднимаю бровь.
– Что это? Грубый подхалимаж?
Моя последняя фраза заставляет Эрика улыбнуться.
– То, что ты тогда сделала в офисе, потрясло меня до глубины души.
– Что именно? Рассказала правду о том, какая идиотка моя бывшая начальница? Уволилась с работы?
– Все это и еще то, как ты меня послала к черту перед моим директором по персоналу. На будущее, больше так не делай, а то я потеряю авторитет в собственной компании. Понятно?
На этот раз уже я соглашаюсь и улыбаюсь. Он прав. Это было совсем нехорошо.
Молчание.
Эрик смотри на меня в ожидании, что я его поцелую. Я знаю, что он требует моей близости. Я вижу это по тому, как он на меня смотрит, но не хочу облегчать ему жизнь.
– Ты, и правда, так сильно меня любишь?
– Даже больше, – шепчет он, зарываясь носом в мою шею.
Мое сердце трепещет, его запах, его близость, его уверенность начинают пробивать во мне брешь. Я хочу только одного, чтобы Эрик раздел и взял меня. Чувствовать его тело рядом с собой невыносимо, но я решительно настроена сказать ему то, что должна, и поэтому отхожу от него подальше и шепчу:
– Я хочу, чтобы ты знал, что я очень на тебя обижена.
– Мне жаль, моя девочка.
– Ты заставил меня страдать.
– Мне жаль, детка.
Он снова принимается за свое.
Его губы целуют мое обнаженное плечо. О бооооже, как мне это нравится!
Но, нет. Он должен отведать свое собственное лекарство. Он этого заслуживает. Поэтому, глубоко вздохнув, я говорю:
– Сейчас мы узнаем насколько, сеньор Циммерман, потому что, начиная с этого момента, каждый раз, когда ты меня обидишь, ты будешь наказан. Я устала от того, что до сих пор только мне приходилось терпеть твои наказания.
Он удивленно смотрит на меня и хмурит бровь:
– И как ты собираешься меня наказать?
Я поднимаюсь из кресла.
Ему не нравятся воительницы? Ну, тогда вот тебе одна из них!
Я медленно поворачиваюсь перед ним, уверенная в собственной сексуальности.
– С этого мгновения ты лишен того, чего больше всего желаешь.
Я иду. Он наблюдает за мной, и нас разделяет стол, я поясняю:
– Ты не будешь наслаждаться моим телом. Вот твое наказание.
Напряжение!
Воздух в комнате можно разрезать ножом.
Эрик разваливается у меня на глазах.
Я ожидаю, что он будет кричать и не согласиться с наказанием, но внезапно он ледяным голосом произносит:
– Ты хочешь свести меня с ума?
Я не отвечаю, и тогда, уже вне себя от ярости, он продолжает:
– Ты сбежала от меня. Я чуть с ума не сошел, не зная, где ты. Ты целыми днями не подходила к телефону. Ты выставила меня за дверь, а вечером я видел, как ты улыбалась всем мужчинам подряд. И ты хочешь наказать меня еще больше.
– Ага!
Он чертыхается по-немецки.
Ух-ты, вот это ругательство! Но, обращаясь ко мне, он полностью меняет тон:
– Любимая, я хочу заняться с тобой любовью. Хочу целовать тебя. Хочу показать, как сильно я тебя люблю. Хочу держать тебя обнаженную в своих объятиях. Ты мне нужна. И ты мне говоришь, что лишаешь меня всего этого.
Я подтверждаю все сказанное холодным, отстраненным голосом:
– Да, именно. Ты не коснешься даже волоска на моей голове, пока я тебе не позволю. Ты разбил мне сердце, и если ты меня любишь, то подчинишься моему решению, как я всегда подчинялась твоим.
Эрик снова ругается по-немецки.
– И до каких пор я буду наказан? – спрашивает он, напряженно глядя на меня.
– Пока я не решу обратное.
Он закрывает глаза, вдыхает воздух через нос, и когда открывает их, то согласно кивает головой.
– Хорошо, детка. Если ты так считаешь, давай, вперед!
Я радостно улыбаюсь. Все вышло по моему. Ура!
Я смотрю на часы и вижу, что уже полтретьего ночи. Я не хочу спать, но мне нужно убраться от него подальше, иначе я первая не выдержу и сама же нарушу это абсурдное наказание, которое на него наложила. Поэтому я, потянувшись, наношу следующий удар:
– Ты мне покажешь мою комнату?
– Твою комнату?
Я отчаянно стараюсь сдержать смех, который так и норовит вырваться из меня при виде его лица, и продолжаю настаивать:
– Эрик, ты же не думал, что мы будем спать вместе.
– Но…
– Нет, Эрик, нет, – обрываю я его. – Мне нужно мое собственное личное пространство. Я не хочу делить с тобой постель. Ты этого не заслуживаешь.
С каменным лицом он соглашается, хотя я понимаю, что в этот момент он недобрым словом вспоминает всех моих предков. Оправившись от первого шока, Эрик шепчет:
– Тебе известно, что в этом доме четыре спальни. Выбирай, какую захочешь. Я буду спать в одной из оставшихся.
Не глядя на него, я хватаю свой рюкзак и направляюсь в ту комнату, которой мы с ним пользовались летом. В нашу комнату. Она прекрасна. Эрик установил посредине изумительную огромную кровать с балдахином. Вся мебель сделана из протравленного белого дерева, на окнах висят оранжевые льняные занавески в тон к покрывалу на кровати. Я смотрю на потолок и замечаю там вентилятор. Мне нравятся вентиляторы! Я закрываю дверь, и мое сердце гулко стучит.
Что я делаю?
Я хочу, чтобы Эрик меня раздел, поцеловал и занялся со мной любовью так, как это нам обоим нравится. Но вот я стою здесь, боясь признаться самой себе в том, чего так страстно желаю, отрицая свои желания перед ним.
Оставив свой багаж в спальне у стены, я смотрюсь в овальное зеркало, сделанное в одном стиле с мебельным гарнитуром, и улыбаюсь. В этом платье я выгляжу крайне сексуально и возбуждающе. Не удивительно, что Эрик так на меня смотрел. Я коварно улыбаюсь и решаю еще посыпать ему соль на рану. Я хочу наказать его. Я открываю дверь, ищу Эрика и вижу его застывшим перед камином.
– Можно попросить тебя об одолжении?
– Конечно.
Точно зная, о чем собираюсь его просить, я подхожу к нему, перебрасываю свои длинные темные волосы через плечо и нежным голосом говорю:
– Ты не мог бы расстегнуть мне молнию на платье?
Отвернувшись от него, чтобы скрыть свою улыбку, я слышу, как Эрик тяжело вздыхает.
Я не вижу его лица, но могу себе представить его взгляд, прикованный к моей спине. К моей коже. Его руки опускаются мне на плечи. Ох, как жарко! Очень медленно он расстегивает молнию. Я чувствую его дыхание у себя на шее. Горячо! Я знаю, какие усилия он прилагает, чтобы не сорвать с меня платье и не нарушить данное мне обещание.
– Джуд…
– Скажи мне, Эрик…
– Я хочу тебя, – хриплым голосом шепчет он мне на ухо признание.
Я покрываюсь мурашками, волосы по всему телу встают дыбом, и я не отвечаю. Я не могу.
Я не ношу бюстгальтер, а молния заканчивается ниже моей задницы. Я знаю, что он разглядывает мои черные трусики-танга, мою кожу, мои ягодицы. Я это знаю. Я это чувствую.
Я тоже его хочу. Я умираю от желания почувствовать на себе его руки. Но я намерена достичь своей цели.
– И чего ты хочешь? – спрашиваю я, не поворачиваясь.
Подойдя ко мне еще ближе, я позволяю ему сзади обнять меня, пока его слова звучат у меня в ушах.
– Я хочу тебя.
Боже, я схожу с ума, не говоря уже о том, какая я сейчас горячая и возбужденная! Не глядя на него, я откидываю голову на его грудь, закрываю глаза и шепчу:
– Тебе нравиться прикасаться ко мне, раздевать меня и заниматься со мной любовью?
– Да.
– Ты хочешь обладать мной? – шепчу я едва слышно.
– Да.
Воздух выходит у меня из легких, и я начинаю задыхаться. Я замечаю, что его эрекция, вжимающаяся в мой зад, становится все тверже. Он целует мои плечи, и я наслаждаюсь этим.
– Тебе бы хотелось разделить меня с другим мужчиной?
– Только если ты этого хочешь, любимая.
От такого накала чувств у меня из ушей скоро пойдет пар.
– Я этого желаю. Я бы смотрела тебе в глаза и пробовала на вкус твой рот, пока другой мужчина брал меня.
– Да…
– Ты бы позволил ему войти в меня. Ты бы развел мне ноги для него и наблюдал, как он раз за разом втискивается в меня, пока я тяжело дышу и смотрю тебе в глаза.
Я вижу, как Эрик с трудом сглатывает. Его сердце стучит все быстрее. Мое сердце не… тоже не может сдержаться.
И когда он своими пылающими губами касается сзади моей шеи и целует меня, я вздрагиваю, отхожу от него и, глядя ему прямо в глаза, со всем сожалением, на которое способна, говорю:
– Нет, Эрик… Ты наказан.
Я кокетливо держу платье, чтобы оно с меня не упало, и удаляюсь.
– Спокойной ночи, – прощаюсь я.
Я бросаюсь в свою комнату и закрываю дверь. Я дрожу. Я только что проделала то же самое, что и он тогда в свингер-баре. Возбудила его, не дав ничего взамен.
Пыл.
Возбуждение.
Жар… Сильный жар.
Я снимаю платье и оставляю его на стуле. Одетая только в трусики-танга, я сажусь в изножье кровати и смотрю на дверь. Я знаю, что он собирается прийти. Его глаза, его голос, его желания, его врожденные инстинкты подсказывают мне, что я нужна ему и чего именно он хочет.
Несколько мгновений спустя я слышу его приближающиеся шаги. Мое дыхание учащается.
Я хочу, чтобы он вошел.
Я хочу, чтобы он выломал дверь.
Я хочу, чтобы он взял меня, глядя мне в глаза.
Не сводя взгляда с двери, я слышу, как он топчется там в коридоре. Он сомневается. Я понимаю, что он пытается оценить риски. Я – его искушение. Я только что его распалила, возбудила, но в то же время я – та женщина, с которой он не хочет все испортить.
Дверная ручка зашевелилась. О, да! Моя вагина задрожала от желания того, что только Эрик может мне дать. Дикий секс. Но внезапно ручка перестала двигаться, от разочарования, а еще больше от того, что слышу его удаляющиеся шаги, я открываю рот.
Он ушел?
Когда мне, наконец, удается закрыть рот, то я не могу сдержать слез. Я – идиотка. Дура. Он только что проявил уважение к тому, о чем я его попросила. И мне должно это понравиться, или даже нет, я должна чувствовать себя довольной.
Мне долго не удается заснуть.
Я не могу.
Те чувства, которые во мне вызывает Эрик, слишком искушают меня. Мы одни в прекрасном доме, сходим с ума, желая друг друга, но никто из нас ничего не делает, чтобы все исправить между нами.
Глава 7
В понедельник, проснувшись, я первым делом звоню отцу, чтобы он развеять его беспокойство.
Я сообщаю ему, что у меня все хорошо. Очень трогательно услышать вновь его счастливый голос. Папа исполнен радости за меня и за Эрика, и это заставляет меня улыбнуться. Он спрашивает, понравился ли мне дом, который купил для меня Эрик. Я удивлена, что отец об этом знал, но он мне признается, что был в курсе всего. Эрик попросил его об этом, и папа с радостью согласился следить за ходом ремонта и хранить этот секрет.
Отец с Эриком слишком хорошо поладили. Мне это нравиться, хотя, в то же время, и немного беспокоит.
Завершив звонок, я открываю дверь и с любопытством выглядываю в коридор. Ничего не видно, только откуда-то доносится музыка. Кажется, поет Стиви Уандер. Я чищу зубы, слегка причесываюсь и надеваю джинсы. Войдя в просторную гостиную, теперь объединенную с кухней, я нахожу там Эрика, сидящего на диване, он читает газету. Заметив меня, он улыбается. Как же он красив! В серо-фиолетовой футболке «Лейкерс» и джинсах он просто великолепен.
– Доброе утро. Будешь кофе? – весело спрашивает он.
Я хмурю брови и отвечаю:
– Да, с молоком.
В полном молчании я наблюдаю за тем, как он встает, подходит к кухонному столу и наливает в красно-белую чашку кофе и молоко. Я не могу отвести взгляд от его рук. Я обожаю, когда эти сильные руки своими прикосновения заставляют меня сходит с ума от удовольствия.
– Ты что будешь? Есть тосты, колбаса, лепешка, крекеры, сливовый пирог.
– Ничего.
– Ничего?
– Я на диете.
Он с удивлением смотрит на меня. Сколько мы друг друга знаем, я никогда ему не говорила, что сижу на диете. Эти пытки не для меня.
– Тебе не нужна никакая диета, – заявляет он, ставя передо мной чашку кофе. – Приступай.
Я не отвечаю. Только смотрю, смотрю, смотрю на него и пью кофе. Когда я заканчиваю, Эрик, не отрывая от меня взгляда, говорит:
– Тебе хорошо спалось?
– Да, – лгу я.
Ему совсем не обязательно знать, что я глаз не сомкнула, думая о нем.
– А тебе?
Эрик кривит губы и шепчет:
– Честно говоря, я не мог сомкнуть глаз, думая о тебе.
Я киваю головой.
Боооооже, как же приятно это слышать!
Но этот его взгляд сводит меня с ума. Он меня провоцирует. Поэтому, чтобы избежать искушения сорвать с него футболку и разорвать ее на мелкие кусочки, я поднимаюсь со стула и подхожу к окну, чтобы посмотреть на улицу. Идет дождь. Пару секунд спустя я замечаю, что Эрик стоит позади, все еще не решаясь ко мне прикоснуться.
– Чем бы ты хотела сегодня заняться?
Вааааау! Ясно, чем бы мне хотелось заняться – сексом! Но нет, я не могу такое сказать, поэтому просто пожимаю плечами.
– А чем бы тебе хотелось?
– Мммм… Чем бы мне хотелось? – шепчет он мне за ушком.
Матерь божья! Айсмену хочется того же, чего и мне. Секса!
От звука его голоса и образов того, что он хочет со мной сделать, у меня по телу бегут мурашки. Я не могу не обернуться, чтобы посмотреть на него, и он, глядя на меня с усмешкой, добавляет:
– Если речь идет о моих желаниях, то ты можешь раздеться, детка.
– Эрик…
Возбудив меня, как настоящий дьявол, в приподнятом настроении он улыбается и отходит.
– Может, съездим в Саару повидать Фриду и Андреса? – переместившись на приличное расстояние, спрашивает он.
Мне кажется, что это отличная идея, и я с радостью ее принимаю.
Полчаса спустя мы вдвоем в его автомобиле едем по направлению к Сааре-де-лос-Атунес. Идет дождь. Холодно. Он включает музыку, опять звучит ¡Convénceme! Ну почему опять эта песня? Я закрываю глаза и про себя чертыхаюсь. Когда я их открываю, то смотрю в окно. Я храню молчание.
– Ты не подпеваешь?
Мысленно я это делаю, но не хочу сейчас в этом признаваться.
– Что-то не хочется.
Опять молчание, пока Эрик вновь не пытается возобновить разговор.
– Знаешь, однажды одна прекрасная женщина, которую я обожаю, рассказала мне, что ее мать ей утверждала, что пение – единственное, что укрощает свирепых хищников и…
– Ты только что назвал меня животным?
Он удивленно вздрагивает.
– Нет, ни в коем случае.
– Тогда пой, если тебе так хочется, и не приставай ко мне.
Эрик кивает и прикусывает губу. Наконец, он покорно соглашается:
– Хорошо, детка, я помолчу.
Напряжение между нами становиться почти ощутимым, и в течение всей поездки никто из нас не раскрывает и рта. Когда мы приезжаем, Фрида и Андрес радостно нас обнимают. Особенно Фрида, которая, как только появляется такая возможность, отводит меня в сторону и шепчет:
– Наконец-то, наконец-то… Как я рада видеть вас снова вместе!
– Рано радуешься, Эрик на карантине.
– На карантине?
Я иронично улыбаюсь.
– Он лишен секса и доступа к телу.
– Что-что?
Взглянув на хмурое лицо Эрика, я тихо говорю:
– Раньше, когда я делала что-то нехорошее, он меня наказывал, и, начиная с этого момента, я собираюсь делать то же самое. Таким образом, обходиться без секса – это его наказание.
– Только с тобой или с женщинами вообще?
Вот это меня беспокоит.
Я не конкретизировала, но уверена, что он меня понял – это касается всех женщин. ВСЕХ! Увидев мое лицо, Фрида смеется.
– Послушай, а когда он тебя наказывал, как он это делал?
Я вспоминаю его наказания и становлюсь красной, как помидор. Фрида смеется еще сильнее.
– Можешь не рассказывать. Я, кажется, понимаю, о чем ты.
Лукавство, написанное на ее лице, заставляет меня рассмеяться.
– Ладно… Я расскажу, потому что с тобой мне не стыдно разговаривать о сексе. Первый раз, когда Эрик наказал меня, он привел меня в свингер-клуб и, возбудив меня и приказав развести ноги перед несколькими мужчинами, заставил вернуться в отель, не позволив никому, никому, даже самому себе, до меня дотронуться. В следующий раз он предложил меня женщине и…
– О Боооооже! Мне нравятся его наказания, а вот твое мне кажется слишком жестоким.
Глядя на выражение лица Фриды, я снова начинаю смеяться.
– Это для того, чтобы Эрик знал, с кем он играет. Я стану его ночным кошмаром, и он еще пожалеет о том, что обидел меня.
Когда наступает время обеда, дождь прекращается, и мы решаем пойти в один из ресторанов Саары. Как всегда, все великолепно, и, так как я не завтракала, то чувствую, что ужасно голодна. Я до отвала наедаюсь королевскими креветками, маринованной морской собакой[11] и маленькими кальмарами в кляре. Эрик изумленно смотрит на меня.
– Ты разве не на диете?
– Да, – весело отвечаю я, – но сразу на двух. На одной уж больно голодно.
Мой комментарий смешит его, он машинально подходит ко мне и целует меня. Я отвечаю на его поцелуй. О Боже, как же мне это было необходимо! Но когда, он отрывается от моих губ, я со всей серьезностью добавляю:
– Держите себя в руках, сеньор Циммерман, не забывайте о том, что вы наказаны.
Его лицо снова становится серьезным, и он мрачно соглашается. Фрида с улыбкой смотрит на меня, а я в ответ строю ей гримасу.
Оставшуюся часть дня мы хорошо все вместе проводим время. Мне очень нравиться общаться с Фридой, а еще я чувствую, что Эрик ищет моего внимания. Ему нужно, чтобы я его целовала, дотрагивалась до него, по крайней мере, так же часто, как и он до меня, но я сдерживаюсь. Я все еще на него обижена.
Вечером мы возвращаемся домой. Когда подходит время ложиться спать, я собираюсь с силами и, подарив ему самый искушающий поцелуй, иду в свою комнату. Но не успеваю я дойти до двери, как Эрик хватает меня за руку.
– До каких пор это будет продолжаться?
Я хочу сказать ему, что все уже закончилось.
Хочу сказать, что я так больше не могу.
Но гордость заставляет меня отступить. Не удостоив его ответом, я подмигиваю Эрику, вырываюсь из его рук и ныряю в свою спальню.
Оказавшись внутри, мои самые примитивные инстинкты кричат, чтобы я открыла дверь и покончила этим глупым наказанием, которое сама же на него наложила, но у меня также есть и чувство собственного достоинства, и оно останавливает меня. Как и в предыдущую ночь, я слышу, как он подходит к двери. Я знаю, что он хочет войти, но, в конце концов, он снова уходит.
Утром по телефону звонит мать Эрика и просит его срочно вернуться в Германию. Женщина, которая присматривала за его племянником в отсутствие Эрика, решила уволиться без предварительного уведомления и переехать со своей семьей в Вену. Эрик стоит на распутье: племянник или я.
Что ему делать?
Долгие часы я наблюдаю за тем, как он пытается разрешить проблему по телефону. Он разговаривает с женщиной, которая до сегодняшнего дня заботилась о племяннике, спорит с ней. Эрик не понимает, почему она его заранее не предупредила, чтобы он мог найти ей замену. После он говорит со своей сестрой Мартой и приходит в отчаяние. Он разговаривает с матерью и снова спорит. Я слышу, как он говорит с маленьким Флином, и в этом диалоге ощущаю его бессилие. К вечеру, найдя его ужасно изможденным, почти раздавленным, не знающим, что делать, я решаю прислушаться к голосу разума и соглашаюсь поехать с ним в Германию. Он должен решить эту проблему. Когда я ему об этом сообщаю, он закрывает глаза, прижимается лбом к моему лбу и обнимает меня.
Я звоню отцу и договариваюсь, что вернусь тридцать первого декабря, чтобы успеть домой на новогодний ужин. Отец выказывает согласие, но уточняет, что если я, в конце концов, решу остаться на Новый год в Германии, то он меня поймет. Тем же вечером, мы садимся в Хересе в частный самолет, принадлежащий Эрику, и вылетаем в направлении международного аэропорта Мюнхена «Франц-Йозеф Штраус».
