Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"
Автор книги: Меган Максвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
Глава 8
Накануне нашего приезда в Германии выпало много снега, холод на улице пробирает до костей. По прилету нас ожидает темный автомобиль. Эрик здоровается с шофером, и, представив нас с Норбертом – а именно так его зовут – друг другу, мы садимся в машину.
Пока Эрик разговаривает со своей матерью по телефону и обещает приехать к ней завтра, я рассматриваю пустые заснеженные улицы. Никто не играет в снежки и не гуляет, держась за руки. Когда через полчаса, автомобиль останавливается перед высокими коваными воротами стального цвета, я интуиция подсказывает мне, что мы уже приехали. Ворота открываются, и я замечаю рядом с ними маленький домик. Эрик поясняет, что это жилище супружеской пары, которая работает у него в доме. Машина едет через красивый замерзший сад. Я потрясенно хлопаю глазами, увидев перед собой огромный прекрасный дом. Мы подъезжаем к дому и останавливаемся, Эрик помогает мне выйти и, заметив, какими глазами я смотрю вокруг, говорит:
– Добро пожаловать в мой дом!
От звука его голоса, выражения его лица, его взгляда у меня мурашки бегут по коже. Он решительно и крепко берет меня за руку и тянет за собой. Я следую за ним, и, когда женщина лет пятидесяти быстро открывает нам дверь, Эрик приветствует ее и представляет мне:
– Джудит, это Симона. Она вместе со своим мужем следит за домом.
Женщина улыбается, я улыбаюсь ей в ответ. Мы заходим в огромный холл, нас догоняет мужчина, который забрал нас в аэропорту.
– Норберт – ее муж, – указывает Эрик.
Я тотчас же крепко целую их в обе щеки, выбивая их из колеи, и говорю на отличном немецком:
– Приятно познакомиться.
Ошеломленные моей пылкостью супруги обмениваются взглядами.
– Нам тоже, сеньорита.
Эрик улыбается.
– Симона, Норберт, идите отдыхать. Уже поздно.
– Только сначала отнесем багаж в вашу комнату, сеньор, – отвечает Норберт.
Как только они уходят с нашими вещами, Эрик бросает на меня веселый взгляд и тихо говорит:
– Мы в Германии не такие любители целоваться, и это их удивило.
– Правда? Я сожалею.
С невинной улыбочкой он пристально смотрит на меня своими голубыми глазами и шепчет, нежно обхватив руками мое лицо:
– Ничего страшного, Джуд. Уверен, что ты им понравишься так же, как и мне.
Я согласно киваю головой и делаю шаг назад, чтобы быть подальше от него, иначе я за свои действия не ручаюсь.
В поисках выхода, я оглядываюсь вокруг, и, заметив лестницу, по которой поднялась супружеская пара, шепчу, когда Эрик берет меня за руку:
– Впечатляюще.
– Тебе нравиться? – заметно нервничая, спрашивает он.
– Боже, Эрик! Как это может не нравиться? Это… Это просто потрясающе. Твой дом… он огромный, прекрасный.
– Пойдем, я покажу тебе его, – говорит он, не выпуская моей руки. – Мы только вдвоем. Кроме Симоны и Норберта здесь больше никого нет, но они уже ушли. Флин дома у моей матери. Завтра мы его заберем.
Мне нравится прикосновение его руки, ощущение его счастья понемногу разбивает броню в моем сердце. Мы входим в чудесную гостиную, где огромный, величественный горящий камин приглашает согреться перед ним, сидя в кресле с чашкой горячего шоколада. Я подмечаю все детали. Интерьер комнаты сдержанный, темного цвета. Это очень мужской дом. Ни одной фотографии, ни одной детали, указывающей на присутствие женщины. Ничего.
Ведя меня за руку, Эрик показывает мне все помещения на первом этаже: две прекрасные ванные комнаты, невероятную дизайнерскую кухню, прачечную. Я следую за ним и удивляюсь всему, что вижу. Мы проходим по коридору, он открывает дверь, и мы заходим в огромный, сверкающий чистотой гараж.
Боже! Это просто мечта моего отца!
Там стоят полноприводный «Мицубиси» темно-синего цвета, светло-серый «Майбах Экселеро», черный «АУДИ А6» и темно-серый мотоцикл «БМВ 1.100». Я ошеломленно смотрю на все это, и когда я уже думаю, что удивить меня больше уже невозможно, Эрик, вернувшись назад по коридору, открывает другую дверь, и передо мной предстает потрясающий прямоугольный бассейн, а я остаюсь стоять с открытым ртом там, где стояла.
Бассейн прямо в доме. Какая роскошь!
Эрик улыбается. Кажется, его веселит удивление, не сходящее с моего лица. Я пытаюсь скрыть его, но у меня не получается. Я просто вне себя!
Покинув помещение голубого цвета, где расположен бассейн, мы идем дальше по коридору и заходим в его кабинет. Его кабинет. Вся мебель здесь из темного дуба, также тут находится огромная библиотека и специально для нее небольшая переносная лестница, я такие видела только в кино. Как мило!
На письменном столе стоит ноутбук с двадцатидюймовым экраном, а на примыкающем рядом дополнительном столе – принтер и другая оргтехника. Справа от стола горит камин, а слева расположена стеклянная витрина с несколькими пистолетами.
– Это ведь все твое, правда? – спрашиваю я, подойдя к витрине.
– Да.
Я с ужасом смотрю на пистолеты.
– Мне никогда не нравилось оружие, – и, не дав ему ответить, продолжаю. – Ты умеешь им пользоваться?
Как и всегда он долго-долго смотрит на меня и, наконец, говорит:
– Немного. Я занимаюсь спортивной стрельбой.
Не дав мне распросить его поподробнее, Эрик снова берет меня за руку, и мы выходим из кабинета. Мы заходим в другую комнату, в ней много игрушек, а также стоит письменный стол. Все указывает на то, что это игровая комната Флина. Все здесь красиво разложено, все на своем месте, и это меня удивляет. Если бы у нас с племянницей была комната для игр, то в ней бы царил полный хаос.
Я держу свои мысли при себе, и мы покидаем эту комнату, чтобы войти в другую. Она почти пуста, в ней стоит только беговая дорожка и коробки, много коробок.
– Это твоя комната. Для твоих вещей, – быстро говорит Эрик.
– Моя?
Эрик кивает и продолжает:
– Тут будет твое личное пространство, уверен, тебе здесь понравится.
Я собираюсь было возразить, когда он добавляет:
– Как ты могла уже заметить, у Флина есть своя территория, у меня – своя. Справедливо, чтобы и у тебя было свое место в доме, где бы ты могла заниматься, чем захочется.
У меня нет слов. Я так поражена, что предпочитаю заткнуться, чтобы не сказать ничего, о чем потом буду жалеть. Эрик подходит ко мне ближе, целует в лоб и шепчет:
– Пойдем, посмотрим дальше.
Ошеломленная всем этим размахом и роскошью, я поднимаюсь по потрясающей раздваивающейся лестнице, ведущей из холла на второй этаж. Эрик сообщает, что на этом этаже расположено семь спален, каждая с отдельной ванной комнатой.
Спальня Эрика впечатляет. Она просто огромна! Комната декорирована в голубых тонах, а посередине установлена гигантская кровать. Вся эта обстановка заставляет мое сердце пуститься вскачь, напряжение у меня в груди нарастает. Ванная комната с джакузи и душем с гидромассажем – это чудо. Все выглядит роскошно.
Вернувшись в спальню, я обращаю внимание на лампу, которая стоит на одной из прикроватных тумбочек, и улыбаюсь. Это та самая лампа, которую мы купили в «Эль Растро»,[12] и на которой я оставила след своих губ. Она ни капельки не сочетается с остальным интерьером! Она слишком легкомысленна. Даже не глядя на Эрика, я знаю, что он наблюдает за мной, и это тревожит мне душу. Я украдкой смотрю в другой угол комнаты и вижу там свои вещи. Мое сердце стучит сильнее, но я, как могу, стараюсь это скрыть.
Мы выходим из комнаты Эрика и заходим в спальню Флина. По комнате аккуратно расставлены модели самолетов и автомобилей. Этот ребенок так любит порядок? Это снова меня удивляет. Его комната красивая, но обезличенная. Никогда не скажешь, что здесь живет ребенок.
Когда мы выходим, Эрик показывает мне остальные пять спален. Все они большие и красивые, но какие-то безжизненные. Видно, что никто ими не пользуется. После осмотра комнат, он снова берет меня за руку и тянет вниз по лестнице. Мы заходим на шикарную кухню, сделанную из дерева и стали, с островом посредине. Он открывает огромный двухстворчатый холодильник и достает охлажденную кока-колу для меня и пиво для себя.
– Надеюсь, тебе понравился дом.
– Он великолепен, Эрик.
Он улыбается и отпивает глоток.
– Он такой большой как… Ух! – говорю я, оглядываясь вокруг и хватаясь одной рукой за лоб. – Ну у тебя и домина! Если бы это увидел мой отец, он бы умер от восторга. Да мой дом меньше, чем любая из ванных комнат на этом этаже.
Эрик улыбается, а я спрашиваю:
– Почему же ты никогда мне о нем не рассказывал?
Он, бросая взгляд на все, что нас окружает, пожимает плечами:
– Не знаю. Ты никогда не спрашивала о моем доме.
Я улыбаюсь. Наверное, я дура, но я не могу перестать улыбаться. Эрик мне нравится. Его дом мне нравится. Быть с ним здесь мне нравится. Все, абсолютно все, что он мне показал, мне нравится! И прежде чем мне удается отойти, я чувствую его руки у себя на талии. Он поднимает меня, сажает на столешницу, сам встает у меня между ног и сладким-сладким голосом произносит очень близко к моим губам:
– Мое наказание уже закончилось?
Этот вопрос и его неожиданная близость настолько застают меня врасплох, что я не знаю, что ответить. С одной стороны, я должна упорно стоять на своем, чтобы он, наконец, понял, кто я такая, и чтобы заплатил за все, через что мне пришлось пройти, но с другой стороны, он мне настолько необходим, что я способна простить его за все на всю его жизнь вперед, и потребовать, чтобы он трахнул меня здесь и сейчас.
Мы смотрим друг на друга целую вечность.
Нам становится жарко.
Мы целуемся взглядами.
И, как это обычно со мною происходит, я начинаю колебаться. Простить его или не простить?
Эрик сыт по горло ожиданием ответа, он берет инициативу в свои руки и касается губами моих губ. Я чувствую, как они пылают, когда он говорит:
– Поцелуй меня…
Я не двигаюсь.
Я не целую его.
Я настолько оцепенела от желания, что едва могу дышать.
– Поцелуй меня, детка, – настаивает он.
Видя, что я ничего не делаю, Эрик кладет руки мне на затылок и делает то, что сводит меня с ума: сначала он проводит языком по моей верхней губе, затем по нижней, и, наконец, слегка кусает ее. Его дыхание учащается. Я тяжело дышу, и он меня целует. Он больше не ждет. Его пальцы вонзаются в мою плоть, и он притягивает меня к себе, пока я, наконец не чувствую на своей вагине его сладкую, искушающую, роскошную эрекцию.
О боже! Очень плохо, что на мне сейчас джинсы, если бы не они, Эрик уже бы сорвал с меня трусики, или, вернее сказать, я бы их сама сорвала. Неосознанно я закрываю глаза и откидываю назад голову. Он, заметив, как я наслаждаюсь этим, как изменилось мое дыхание, сначала кусает меня за подбородок, а затем, скользя своим влажным языком по моему горлу, шепчет:
– Пойдем в спальню, дорогая. Мне нужно раздеть тебя и овладеть тобой, потому что я не делал этого уже много дней. Я хочу развести для себя твои ноги и, попробовав тебя на вкус, погружаться в тебя раз за разом, чтобы твои стоны утешили мою глубокую тоску по тебе.
Слыша это, я чувствую сильное томление в груди. «Глубокая тоска»!
Мгновенно я чувствую себя опьяненной им и как всегда хочу большего. Но нет, я не должна. Я решительно борюсь со свои желанием и возбуждением, и, собрав все оставшиеся у меня силы, я отрываюсь от него, отступаю и отскакиваю в сторону, заранее зная, что произойдет дальше.
– Нет, ты еще не прощен.
– Джуд, я хочу тебя.
– Нет, ты не должен.
– Джуд, любимая, – возражает он.
– Скажи мне, где моя комната.
Не успев закончить фразу, я чувствую его разочарование, когда он отрывается от меня. Его лицо так же напряжено, как бугор в его штанах. Он закрывает глаза и прислоняется к столешнице. У него белеют костяшки пальцев, и, не глядя на меня, Эрик, наконец, шипит:
– Хорошо, продолжаем играть в твои игры. Иди за мной.
На это раз не подав мне руки, он идет к лестнице, а я следую за ним. Я смотрю на его широкую спину, сильные ноги и задницу. Эрик – змей-искуситель. Он сам и есть соблазн во плоти. Ух! Я прекрасно понимаю, от чего только что отказалась.
Поднявшись на второй этаж, он решительно направляется к своей спальне, открывает дверь, берет мой багаж и снова выходит в коридор.
– В какой комнате ты хочешь спать?
– В… в любой свободной, – удается ответить мне.
Яростно и твердо Эрик идет до конца коридора и открывает одну из дверей, ту, которая дальше всего расположена от его комнаты. Мы оба заходим, он оставляет мои вещи рядом с кроватью, закрывает дверь и уходит, даже не посмотрев на меня и не поцеловав на ночь.
Несколько секунд я сижу и, как дура, смотрю на дверь, тяжело дыша от возбуждения и напряжения, которым проникнут этот момент. Что я только что натворила? Наверное, я теряю разум. Не в силах что-либо еще сказать или сделать, я раздеваюсь, надеваю пижаму и ложусь в роскошную постель. Я не хочу ни о чем думать, поэтому включаю свой айпод и тихо подпеваю:
– Convénceme de ser feliz, convénceme. [13]
Наконец, я гашу свет. Мне лучше поспать.
Но мое подсознание меня предает.
Я сплю, и мне снится, что покрывая меня влажными и чувственными поцелуями, Эрик разводит мне ноги, чтобы другой мужчина вошел в меня. Я поднимаю бедра, чтобы он проник в меня глубже, и этот мужчина, лица которого я не вижу, ускоряет свои атаки, входя и выходя из меня до тех пор, пока я больше не могу сдержаться и кончаю. Я тяжело дышу и умоляю о большем. Незнакомец выходит из меня, и Эрик, мой Айсмен, жаждущий, сексуальный и пленительный занимает его место.
Он прикасается к моим бедрам. О, да!
Разводит мне ноги… Да!
Пронзает меня своим проницательным взглядом, призывая, чтобы я тоже посмотрела на него и порочным голосом говорит: «Проси у меня, что хочешь». И прежде чем мне удается ответить, моя любовь, мой мужчина, мой Айсмен одним единственным точным и жарким ударом проникает в меня и заставляет меня кричать от удовольствия. Эрик!
Он, и только он, дает мне то, что мне на самом деле нужно.
Он, и только он, знает, что мне нравится.
Один, два, три… двадцать раз он погружается в меня, желая свести меня с ума. Я кричу, тяжело дышу, царапаю ему спину, пока мужчина, которого я люблю, входит в меня, приводя меня к самому сладкому, чудесному и опустошительному из оргазмов.
В испуге я просыпаюсь. Я одна в своей кровати, вся в поту, и точно помню, что мне снилось. Не знаю, до каких пор мне удастся продлить это ужасное наказание воздержанием от секса, но еще я знаю, что мне нужен Эрик и я умираю от желания быть в его объятьях.
Глава 9
Когда я просыпаюсь, то не знаю, который сейчас час. Я смотрю на часы. Без пяти десять.
Я вскакиваю с кровати. Немцы – ранние пташки, и я не хочу прослыть здесь соней. Я быстро принимаю душ, надеваю простое черное шерстяное платье и высокие сапоги и спускаюсь в гостиную. Там никого нет, и я направляюсь на кухню. Эрик сидит за круглым столом и читает газету. Заметив меня, он откладывает ее.
– Доброе утро, соня, – неприветливо обращается он ко мне.
Симона, которая здесь же что-то готовит, смотрит на меня и тоже здоровается. Определенно, я все-таки заслужила репутацию сони.
– Доброе утро, – отвечаю я.
Эрик не делает никаких попыток встать и поцеловать меня. Это меня удивляет, но я сдерживаюсь, пережевывая в глубине души обиду.
Симона предлагает мне колбаски, сыр и мед. Но увидев, что я отрицательно качаю головой и прошу только кофе, достает домашний сливовый пирог, который она сама же и испекла, а потом подталкивает меня сесть за стол рядом с Эриком.
– Ты хорошо спала? – интересуется он.
Я согласно киваю головой и стараюсь не вспоминать свой горячий сон. Если бы он только знал…
Спустя две минуты Симона ставит передо мной дымящийся кофе с молоком и большой кусок пирога. Голодная, как волк, я отламываю кусок, кладу его в рот и, почувствовав вкус сливочного масла и ванили, восклицаю:
– Ммм, очень вкусно, Симона!
Женщина, обрадованная похвалой, кивает мне головой и выходит из кухни, пока я продолжаю завтракать. Эрик молчит, только внимательно наблюдает за мной, тогда я не выдерживаю, смотрю на него и спрашиваю:
– Что происходит? Почему ты на меня так смотришь?
Он с серьезным видом откидывается назад на спинку стула и отвечает:
– Мне все еще не верится, что ты здесь, сидишь на моей кухне в моем доме.
И, не дав мне ничего сказать, меняет тему и добавляет:
– Когда ты закончишь, мы поедем к моей матери. Мне нужно забрать Флина, там и поедим. Потом я должен буду уйти. Сегодня я играю в баскетбол.
– Ты играешь в баскетбол? – с удивлением спрашиваю я.
– Да.
– Серьезно?
– Да.
– С кем?
– С друзьями.
– А почему ты мне не рассказывал, что занимаешься баскетболом?
Эрик долго-долго смотрит на меня и, наконец, шепчет:
– Потому что ты меня никогда об этом не спрашивала. Но сейчас мы в Германии, на моей земле, и, возможно, я еще не раз удивлю тебя.
Я, как дура, киваю головой. Я думала, что знаю его, и вдруг оказывается, что он занимается спортивной стрельбой, играет в баскетбол и предположительно собирается еще неоднократно удивить меня. Я продолжаю поглощать вкуснейший завтрак. Встреча с его матерью и знакомство с Флином заставляют меня нервничать, поэтому сейчас у меня, что на уме, то и на языке.
– Когда ты сказал, что здесь не принято пылко приветствовать друг друга, это также не подразумевает и поцелуи на ночь?
Я замечаю, что мой вопрос застал его врасплох, но, снова открывая газету, он все же отвечает:
– Поцелуи будут, когда мы оба этого захотим.
Вот так! Он только что сказал, что ему не хочется целоваться со мной. Вот дерьмоооооо! Он дал мне отведать моего же лекарства, и оно мне совсем не по вкусу.
Я жую сливовый пирог, но, видимо, у меня сейчас такое лицо, что он бросает:
– Еще вопросы есть?
Я отрицательно качаю головой, а он возвращается к чтению, но краешком глаза я замечаю, как он едва сдерживает улыбку. Вот шельма!
Когда я окончательно расправляюсь с роскошным завтраком, он встает, и я делаю то же самое. Мы направляемся к выходу, и там, открыв шкаф, достаем наши пальто. Эрик смотрит на меня.
– Что теперь не так? – спрашиваю я, увидев выражение его лица.
– Это плохое пальто. Здесь тебе не Испания.
Я щупаю свое черное пальто из «Десигуаля[14]» и заявляю:
– Спокойно, оно греет сильнее, чем ты думаешь.
Нахмурив брови, он поднимает мне воротник пальто, и, взяв за руку, объявляет, пока мы идем по дому к гаражу:
– Надо будет купить тебе что-нибудь, потому что я не хочу, чтобы ты заболела.
Я вздыхаю и молчу. Я не собираюсь задерживаться здесь на столько, чтобы возникла необходимость мне что-либо покупать. Как только мы садимся в «Мицубиси», Эрик нажимает на кнопку на пульте управления, расположенном в машине. Пока автомобиль внутри за считанные секунды разогревается, ворота гаража открываются. Хорошая машина «Мицубиси»!
Звучит радио, и я улыбаюсь, узнав «Марун Файв». Эрик за рулем. Он серьезен, ну, как и всегда. Мне нет необходимости спрашивать, он сам начинает рассказывать, где мы проезжаем.
Его дом, как ясно из его рассказа, находится в районе Трудеринг, прекрасном месте, где при свете дня я замечаю много похожих на его владение резиденций. А еще маленькие домики! Они просто прелесть! Выехав на шоссе, он показывает мне, что немного дальше на юг начинаются сельскохозяйственные поля и небольшие лесочки. Это меня очень трогает. Жить рядом с природой, как в Хересе, для меня просто необходимо.
Мы минуем район Рим и добираемся до элегантного района под названием Богенхаузен. Здесь живет его мать. Миновав дорогу, вдоль которой по обеим сторонам выстроились роскошные шале, мы останавливаемся перед черными коваными воротами. Я начинаю сильно нервничать. Я знакома с Соней и знаю, что она просто чудо, но она мать Эрика, и от этого мое напряжение только растет.
Припарковав машину в прекрасном гараже, Эрик смотрит на меня и улыбается. Он знает меня и понимает, что, когда я такая молчаливая, это означает, что я очень волнуюсь. Когда я собираюсь сказать какую-нибудь глупость, чтобы разрядить обстановку, дверь в дом открывается, и перед нами возникает Соня.
– Надо же, какая радость! Какая радость видеть вас здесь вдвоем! – светясь счастьем, говорит она.
Я улыбаюсь, сил ни на что больше у меня не осталось. И когда Соня подходит и обнимает меня, а я обнимаю ее в ответ, она шепчет мне на ухо:
– Добро пожаловать в Германию и в мой дом, родная. Мы тебя здесь все крепко полюбим.
– Спасибо, – удается пробормотать мне.
К нам подходит Эрик, он целует мать. Затем он со всей серьезностью берет меня за руку, и мы вместе заходим в дом, где в приятной обстановке я сразу же согреваюсь. В доме стоит ужасный шум. Звучит монотонная музыка.
– Флин в гостиной играет в одну из своих кошмарных компьютерных игр, – объясняет нам Соня.
И, глядя на своего сына, добавляет:
– У меня голова пухнет. Он просто не умеет играть без этой проклятой музыки.
Эрик улыбается, а она продолжает:
– Кстати, только что звонила твоя сестра Марта. Она сказала, чтобы мы ждали ее на обед. Она хочет поздороваться с Джуд.
– Великолепно, – соглашается Эрик, в то время как я уже почти схожу с ума от музыки, доносящейся из гостиной.
Эрик и его мать еще несколько минут разговаривают о той женщине, которая присматривала за Флином. Они оба в ней разочарованы и решают нанять кого-нибудь, кто бы помогал им заботиться о ребенке. Пока Соня с Эриком общаются, я удивляюсь тому, что они без проблем делают это, несмотря на адский шум. Более того, мне кажется, они к этому привыкли. Как только они заканчивают, к ним подходит девушка и что-то говорит Соне. Мать Эрика, извиняясь, уходит. Неожиданно Эрик протягивает мне руку.
– Ты готова познакомиться с Флином?
Я согласно киваю головой. Мне всегда нравились дети.
Мы вместе направляемся в гостиную. Эрик открывает огромную белую раздвижную дверь, неизбежно увеличивая музыкальные децибелы. Флин что, глухой? Я рассматриваю помещение. Оно большое и просторное, наполнено светом, цветами и фотографиями. Но шум стоит невыносимый.
Я смотрю вперед и вижу огромный плазменный телевизор, а на нем безжалостно дерущихся бойцов. Я узнаю игру, это «Мортал Комбат: Армагеддон». Эта игрушка так нравится моему другу Начо, что мы резались в нее часами. И я частенько выигрывала.
На экране противники прыгают и нападают друг на друга, и я замечаю, что на великолепном малиновом диване, который установлен прямо перед телевизором, двигается красная кепка. Это и есть Флин?
Эрик хмурится. Музыка звучит на максимальном уровне громкости. Он отпускает мою руку, идет к дивану и, ничего не говоря, наклоняется, берет пульт и уменьшает звук.
– Дядя Эрик! – кричит голосок.
И неожиданно маленький мальчик прыгает на моего личного Айсмена и обнимает его. Эрик улыбается и, в свою очередь, обнимая его, закрывает глаза.
О боже, какой прекрасный момент!
У меня мурашки бегут по коже, когда я понимаю, какую любовь мой немец чувствует к своему племяннику. Несколько секунд я наблюдаю за тем, как эти двое делятся друг с другом своими тайнами, и слышу, как мальчик смеется.
Прежде чем представить меня ребенку, Эрик уделяет ему все свое внимание, а парнишка, взволнованный его присутствием, рассказывает ему что-то об игре. Несколько секунд малыш все еще не догадывается о моем присутствии, а потом Эрик усаживает его на диван и говорит:
– Флин, я хочу представить тебе сеньориту Джудит.
Я со своего места чувствую, как напрягается спина ребенка. Это движение, выражающее раздражение, совсем как у моего Айсмена, что меня совсем не удивляет. Но я без промедления подхожу к креслу, и хотя мальчик на меня не смотрит, здороваюсь с ним по-немецки:
– Привет, Флин!
Он внезапно поворачивает личико, впивается в меня своими темными раскосыми глазами, и, пока Эрик снимает с него кепку, обнажая его темненькую головку, отвечает:
– Привет, сеньорита Джудит!
Ааааааааа! Вот это да!
Он китаец?
Флин – китаец!
Я, ожидая встретить светловолосого голубоглазого мальчика, потрясена, увидев азиатские черты лица малыша, поэтому, стараясь поскорее оправиться от первоначального шока, заявляю ему, улыбаясь перед веселящимся во всю Эриком своей самой лучшей улыбкой:
– Флин, можешь звать меня просто Джуд или Джудит, хорошо?
Его темные глаза тщательно сканируют меня, и он соглашается. У него такой же, как у Эрика, подозрительный и проницательный взгляд, от которого у меня на теле шевелятся волосы. Черт их побери! Но не успеваю я и слова сказать, как в гостиную входит мать Эрика, Соня.
– О боже! Какое счастье иметь возможность поговорить, не напрягая голос. Я скоро оглохну! Флин, радость моя, ты не мог бы, когда играешь, делать музыку потише?
– Нет, Соня, – отвечает малыш, не отводя от меня пристального взгляда.
Соня?
Так отчужденно? Почему он не называет ее бабушкой или бабулей?
Несколько мгновений, пока не зазвонил мобильник, я наблюдаю за тем, как женщина разговаривает со своим внуком. Когда Соня берет трубку, Флин снова садится в кресло.
– Сыграем разок, дядя? – спрашивает он.
Эрик смотрит на свою мать, но она уже на всех парах выходит из комнаты. В конце концов, он садится рядом с племянником. Я вмешиваюсь в их планы, прежде чем они успевают начать игру.
– Можно мне тоже поиграть?
– Девчонки не умеют в такое играть, – отвечает малыш Флин, не глядя на меня.
Надо было видеть мое лицо! Стараясь отвести взгляд от Эрика, я чувствую, что он прячет улыбку.
Что-что сказал этот недомерок?
Если я что-то в жизни и ненавижу, так это неравенство полов. Терпеть не могу, когда мне запрещают чем-то заниматься только потому, что я – женщина. Потрясенная таким отношением, я стою и внимательно смотрю на этого сопляка, который продолжает играть, не обращая на меня внимание.
– И почему это ты думаешь, что мы не умеем в это играть?
– Потому что это мужская игра, а не женская, – отвечает мальчик, снова впиваясь в меня темными узкими глазами.
– В этом ты ошибаешься, Флин, – спокойно отвечаю я.
– Нет, не ошибаюсь, – настаивает малыш. – Девчонки слишком неуклюжие, чтобы играть в игры, где надо драться. Вам больше нравятся игры про принцев и моду.
– Ты, правда, в это веришь?
– Да.
– А если я тебе покажу, что мы, девчонки, тоже умеем играть в «Мортал Комбат»?
Парнишка качает головой. Он обдумывает свой ответ и, наконец, твердо заявляет:
– Я не играю с девчонками.
Я округлившимися от удивления глазами смотрю на Эрика и в поисках поддержки спрашиваю у него по-испански:
– Почему этот маленький зануда у тебя такой мужской шовинист?
И прежде чем он успевает ответить, я добавляю с фальшивой улыбкой на губах:
– Я молчу только потому, что он твой племянник. Если бы на его месте был кто-нибудь другой, я бы сказала ему пару ласковых.
Эрик простодушно улыбается и отвечает, поправляя челку Флину:
– Не пугайся, детка. Он это делает, чтобы произвести на тебя впечатление. И кстати, Флин прекрасно говорит по-испански.
Я остаюсь стоять с открытым ртом, и, прежде чем мне удается что-либо сказать, малыш меня опережает:
– Я не маленький зануда, и если я не играю с тобой, то только потому, что я играю только со своим дядей.
– Флин… – строго предупреждает его Эрик.
Что ж, у меня с Флином с самого начало все пошло не так, как бы мне хотелось, и, стараясь хоть что-то исправить, я улыбаюсь и тихо говорю:
– Беру обратно «маленького зануду». И спокойно, если ты не хочешь, я не буду с тобой играть.
После этого, даже не посмотрев на меня, Флин нажимает кнопку «Плей». Снова звучит адская музыка, Эрик мне подмигивает и принимается за игру.
Двадцать минут я наблюдаю за тем, как они играют. Они оба очень хороши, но я замечаю, что знаю некоторые ходы, которые они не распознают и которые я не хочу им раскрывать.
Устав смотреть на экран, и, чувствуя, что эти два женоненавистника вот-вот выведут меня из себя, я встаю и начинаю бродить по огромной гостиной. Я подхожу к большому камину и разглядываю расставленные на нем фотографии.
На них изображен Эрик с двумя девочками. Одна из них Марта, а другая, как я предполагаю, Ханна, мать Флина. Они смеются, и я обращаю внимание, насколько похожи между собой Эрик и Ханна: светлые волосы, небесного цвета глаза, одинаковая улыбка. Я невольно улыбаюсь.
Еще фотографии. Соня с детьми. Младенец Флинн, наряженный в костюмчик тыквы, на руках у своей матери. Марта и Эрик сняты, обнявшись. Я поражена, увидев одну фотографию Эрика, на ней он гораздо моложе и с длинными волосами. Вау, какой же он сексуальный, мой Айсмен!
– Привет, Джудит!
Услышав свое имя, я поворачиваюсь и наталкиваюсь на очаровательную улыбку Марты. Из-за этого шума я не услышала, как она вошла. Мы обнимаемся, и она говорит, беря меня за руку:
– Я вижу, что эти два воина совсем тебя забросили ради игры.
Мы переглядываемся, и я с насмешкой отвечаю:
– Кое-кто утверждает, что девчонки не умеют играть.
Марта улыбается, вздыхает и подходит ко мне.
– У моего племянника задатки маленького монстра. Уверена, что он тебе это сказал, правда?
Я соглашаюсь, и она снова вздыхает. Наконец, сестра Эрика добавляет:
– Пойдем на кухню, выпьем что-нибудь.
Покинуть салон для меня, а особенно для моих ушей, настоящий рай.
Когда мы заходим на кухню, я вижу там женщину, занимающуюся приготовлением еды. Она здоровается с нами. Марта представляет мне ее как Кристель, и, когда та возвращается к работе, спрашивает:
– Чего бы тебе хотелось?
– Кока-колу.
Марта открывает холодильник и берет две колы. Потом она указывает мне головой, и я следую за ней в великолепную столовую, расположенную рядом с кухней. Мы садимся за стол и наблюдаем через стекло, как одетая в пальто Соня на улице разговаривает с кем-то по телефону. Заметив нас, она улыбается, и Марта шепчет:
– Мама и ее женихи.
Это меня удивляет. Но, разве Соня не замужем за отцом Марты?
Когда мое любопытство уже готово вырваться наружу, Марта отпивает кока-колу и поясняет:
– Они с отцом развелись, когда мне было восемь. И хотя я обожаю отца, я сознаю, что он зануда. Мама настолько полна энергии, что должна вести другую жизнь.
Я киваю, как китайский болванчик, и она, развеселившись, продолжает шепотом:
– Посмотри на нее, когда она разговаривает по телефону с одним из своих женихов, она ведет себя, как будто ей пятнадцать.
Я сосредоточенно смотрю на Соню и понимаю, что Марта права. В этот момент Соня захлопывает мобильник и подпрыгивает от радости. Затем она открывает стеклянную дверь и, войдя и увидев, что мы одни, сообщает нам, снимая пальто:
– Девочки, меня только что пригласили поехать в Швейцарию. Я сказала «да» и завтра уезжаю.
Ее пылкость заставляет меня улыбаться.
– С кем, мама? – спрашивает Марта.
Соня садится с нами и по секрету взволнованно шепчет:
– С красавчиком Тревором Джервером.
– С Тревором Джервером? – возбужденно машет руками Марта, и Соня подтверждает свои слова.
– Ага, дочка!
– Ну ты даешь, мама! Тревор же просто неотразим.
Взбив себе волосы, Соня объясняет:
