Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"

Автор книги: Меган Максвелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 21

Через три дня из аэропорта приезжает фургон с моими вещами, прилетевшими из Мадрида.

Всего лишь двадцать коробок, но я очень рада! Остальное осталось дома. Никогда не знаешь, как жизнь повернется!

Мне очень важно иметь здесь свои вещи, и я целыми днями расставляю их по всему дому. С Эриком у нас все хорошо. После великолепного секса, который был у нас в ту ночь, когда мы поссорились, мы не можем оторваться друг от друга. Я его удивила. Я его соблазнила и свела с ума. Мы все время хотим видеть друг друга, прикасаться друг к другу. Мы хотим быть наедине и страстно срывать друг с друга одежду.

Еще должна признаться, что крепко подсела на «Безумие Эсмеральды». Вот тебе и мыльная опера! Как только она начинается, Симона зовет меня, и мы вдвоем садимся на кухне, чтобы посмотреть на страдания Эсмеральды Мендосы. Бедная девушка!

Однажды утром звонит телефон. Симона передает мне трубку. Это мой отец.

– Папа! – радостно кричу я.

– Привет, смугляночка! Как у тебя дела?

– Хорошо, но я очень по тебе скучаю.

Мы немного разговариваем, и я рассказываю ему о своей проблеме с Флином.

– Терпение, родная, – успокаивает он, – этому мальчику нужно терпение и человеческое тепло. Понаблюдай за ним и попытайся его удивить. Уверен, что если ты это сделаешь, этот парень будет тебя обожать.

– Единственный способ удивить его – это уйти из этого дома. Поверь мне, папа, этот ребенок…

– Просто ребенок, дочка. Ему всего девять лет, и он еще дитя.

Я тяжело вздыхаю.

– Папа, по поведению Флин уже заматеревший хрыч. Ничего общего с нашей Лус. Ему все не нравится, меня он ненавидит! Для него я заноза в заднице. А как он на меня смотрит, это надо видеть!

– Смугляночка…, за свою недолгую жизнь этот мальчик уже много страдал. Терпение. Он уже потерял мать, и хотя о нем заботится его дядя, уверен, что он чувствует себя потерянным.

– Я этого не отрицаю. Я пытаюсь сблизиться с ним, но он мне не позволяет. Я вижу его счастливым, только когда он играет в приставку один или со своим дядей.

Отец смеется.

– Это потому что он еще тебя не знает. Думаю, что, как только он узнает мою смугляночку поближе, он не сможет без тебя жить.

Я вешаю трубку с широкой улыбкой на лице. Мой папа самый лучший. Никто, так как он, не может поднять мне самооценку и дать мне силы бороться.

В воскресенье Эрик предлагает мне поехать с ним на стрельбы. С нами едет Флин. Он представляет меня всем своим друзьям, и, как всегда, когда они узнают, что я испанка, я снова слышу все те же слова «оле», «торро», «паэлья». Это уже начинает утомлять!

Я замечаю, что Эрик – меткий стрелок, и удивляюсь. Из-за его проблем с глазами, я бы никогда не подумала, что он может заниматься таким видом спорта. Я не люблю оружие. Я всегда чувствовала себя рядом с ним неуютно, и поэтому, когда Эрик предлагает мне пострелять, я отказываюсь.

– Эрик, я же уже тебе говорила, что это мне не нравится.

Он улыбается, смотрит на меня и шепчет, целуя в губы:

– Попробуй. Возможно, ты удивишься.

– Нет. Я уже сказала, нет. Если тебе хочется, вперед! Кто я такая, чтобы лишать тебя этого удовольствия. Но я не собираюсь стрелять, я отказываюсь! Более того, я считаю недопустимым, чтобы Флин смотрел на стрельбу. Оружие несет опасность, даже если оно спортивное.

– Дома оно хранится под замком. Он к нему не прикасается. Флину это запрещено, – защищается Эрик.

– Это самое малое, что ты можешь сделать. Хранить его под замком.

Мой немец улыбается и отступает. Он меня уже знает, если я говорю, нет, значит, нет.

Проходит несколько дней, и я решаю немного оживить интерьеры дома. Я отправляюсь с Симоной за покупками. Женщина меня с радостью сопровождает и смеется, когда я ей показываю шторы фисташкового цвета, которые купила для гостиной вместе с белым тюлем. Она утверждает, что хозяину они не понравятся, а я говорю, что должны понравиться. Так или иначе. Я безуспешно пытаюсь добиться, чтобы Симона и Норберт звали меня Джудит, но это невозможно. Слово «сеньорита», кажется, стало моим вторым именем, и я, наконец, соглашаюсь, чтобы они им пользовались.

Целыми днями я покупаю все, что мне заблагорассудится. Эрик счастлив видеть меня такой увлеченной и дает мне карт-бланш, позволяя переделывать в доме все, что я захочу. Он только хочет, чтобы я была счастлива, и я ему за это благодарна. Немного поразмыслив и никому ничего не сказав, я перевожу Труса в гараж. На улице очень холодно, и меня беспокоит его кашель. Гараж у Эрика огромный, а бедное животное не перенесет таких морозов. Я надеваю на него другой шарф, который связала ему из синей пряжи, и пес в нем так хорош, что прямо хочется съесть его. Увидев Труса, Симона протестует. Она хватается за голову.

– Сеньор разозлится. Он никогда не любил животных в доме.

Но я говорю ей, чтобы она не беспокоилась. Я сама позабочусь о сеньоре. Я сознаю, что будет, если он узнает, но отступать поздно.

Трус – самый замечательный пес. Он не лает, никого не беспокоит, а только дремлет на чистом, сухом одеяле, которое я постелила ему в укромном уголке в гараже. Даже когда приезжает Эрик на своем автомобиле, Трус не шевелится и тем более не показывается, и я улыбаюсь, видя, какое это умное животное. С помощью Симоны мы выводим его за пределы нашего участка на прогулку и по его нуждам, и спустя всего несколько дней, она обожает собаку так же, или даже больше, чем я.

Однажды утром после завтрака Эрик, наконец, предлагает мне съездить с ним в офис. Обрадовавшись, я, чтобы произвести впечатление и выглядеть профессионально, надеваю темный костюм и белую рубашку. Мне хочется, чтобы на работе у Айсмена обо мне сложилось хорошее мнение.

До «Мюллера» я еду вся на нервах. Огромное здание с двумя пристройками является одним из центральных офисных зданий Мюнхена. Эрик прекрасно выглядит в дизайнерском пальто глубокого синего цвета и темном костюме. Как и всегда, смотреть на него одно удовольствие. Чувственность и властность сочатся из его пор. И эта властность меня заводит. Когда мы заходим в великолепный вестибюль, на нас смотрит блондинка со стойки регистрации, а охранники берут под козырек перед большим боссом. Мой парень! На меня все глядят с любопытством, и когда я собираюсь пройти через турникет, меня останавливают. Эрик быстро голосом хозяина поясняет, что я его невеста, и мне позволяют пройти без карточки посетителя.

Да здравствует мой мужчина!

Я улыбаюсь. Лицо Эрика серьезно, сосредоточенно. Профессионально. В лифте мы сталкиваемся с красивой темноволосой девушкой. Эрик здоровается с ней, и она здоровается с ним в ответ. Я краем глаза наблюдаю за тем, как эта женщина смотрит на него, и по ее глазам я вижу, что она его хочет. Я готова раздавить ее одной левой, но сдерживаюсь. Я не должна так поступать. Нужно себя контролировать. Когда мы выходим из лифта и оказываемся на президентском этаже, у меня изо рта вырывается только вздох «о!». Здесь нет ничего общего с нашим офисом в Мадриде. Черное ковровое покрытие. Серые стены. Белые кабинеты. Абсолютный хайтек. Пока я иду рядом с Айсменом, я серьезным взглядом рассматриваю людей вокруг. Все на меня смотрят и разглядывают, особенно женщины, они прямо-таки изучают, как под микроскопом.

Я немного напугана. За мной наблюдает слишком много чужих глаз и сосредоточенных лиц, и, когда мы останавливаемся у стола, Эрик говорит сидящей за ним красивой и элегантной блондинке:

– Добрый день, Лесли, позволь представить тебе Джудит, мою невесту. Пожалуйста, зайди в мой кабинет и введи меня в курс дел.

Девушка на меня смотрит и удивленно приветствует меня:

– Приятно познакомиться, сеньорита Джудит. Я секретарь сеньора Циммермана. Когда вам что-то понадобиться, сразу же обращайтесь ко мне.

– Спасибо, Лесли, – с улыбкой отвечаю я.

Я следую за ними, и мы заходим в потрясающий кабинет Эрика. Как можно было ожидать, он напоминает стиль всего офиса, современный и минималистичный. Я с раскрытым ртом сажусь туда, куда мне показали, и довольно долго слушаю их разговор.

Эрик подписывает несколько бумаг, которые передает ему Лесли, и, когда, наконец, мы остаемся одни в кабинете, он смотрит на меня и спрашивает:

– Ну, как тебе офис?

– Это просто бомба. Гораздо красивее того, что в Испании.

Эрик улыбается и, поерзав на стуле, шепчет:

– Я предпочитаю тот. Здесь нет архива.

Я не могу не рассмеяться. Я встаю, подхожу к нему и тихо говорю:

– Так даже лучше. Раз я здесь не работаю, то тебе не нужен архив.

Мы весело смеемся, и Эрик сажает меня к себе на колени. Я пытаюсь подняться, но он силой удерживает меня.

– Никто не войдет без предупреждения. Это одно из самых главных правил.

Я хихикаю и целую его, но внезапно я хмурю брови:

– С каких это пор оно главное? – хочется мне знать.

– Всегда.

Тук-тук… Здравствуй, ревность! И прежде чем я спрашиваю, Эрик признается:

– Да, Джуд, то, о чем ты думаешь, верно. Я встречался с женщинами в этом кабинете, но все уже давно закончилось. Теперь я хочу только тебя.

Он пытается поцеловать меня. Я уклоняюсь.

– Ты пытаешься меня избегать? – забавляясь, требует он ответа.

Я киваю. Я ревную. Очень сильно ревную.

– Любимая, – шепчет Эрик, – перестань думать об этих глупостях!

Я выскальзываю из его рук и обхожу стол.

– С Беттой, да?

Едва упомянув это имя, я тут же понимаю, что не должна была этого делать. Черт! Но Эрик искренне отвечает:

– Да.

После неловкого молчания я спрашиваю:

– У тебя было что-нибудь с Лесли, твоей секретаршей?

Эрик откидывается в кресле и вздыхает:

– Нет.

– Точно?

– Точнее не бывает.

Но, подстегиваемая ревностью, я настаиваю, несмотря на то, что у меня начинает чесаться шея.

– А с той темненькой девушкой, которая поднималась вместе с нами в лифте?

Он думает и, наконец, отвечает:

– Нет.

– А с блондинкой из вестибюля?

– Нет. И не трогай шею, а то все там расчешешь.

Я не обращаю внимания на его слова и, не удовлетворившись его ответами, спрашиваю:

– Но, ты сказал, что у тебя был секс в этом кабинете?

– Да.

Как же у меня чешется загривок! Но меня заботит совсем не это, и вне себя от ревности тихо говорю:

– Ты мне рассказываешь, что играл с кем-то, кто работает в твоей фирме.

– Нет.

Эрик встает и подходит ко мне.

– Но ты только что сказал, что…

– Послушай, – обрывает он меня, убирая мою руку с шеи, – я не был монахом, и у меня был здесь секс как с женщинами, работающими в компании, так и с другими. Да, любимая, я не собираюсь этого отрицать. Но что касается игр, в том смысле, в котором мы с тобой это понимаем, я не играл в этом кабинете ни с кем кроме Бетты и Аманды.

При воспоминании об этих гарпиях, мое сердце начинает громко беспорядочно стучать.

– Конечно, Аманда, сеньорита Фишер.

– Которая, могу тебя заверить, – поясняет Эрик, дуя мне на шею, – переехала в Лондон, чтобы заниматься там расширением нашей компании.

Мне приятно это слышать. Мне нравится, что она далеко от меня, и Эрик, довольный моими вопросами, обнимает меня и целует в лоб.

– Для меня сейчас, единственная женщина, которая существует на свете – это ты, детка. Верь мне, любимая. Помни, что между нами нет секретов и недоверия. Чтобы сохранить наши отношения, необходимо, чтобы все так и оставалось.

Мы смотрим друг на друга.

Мы боремся друг с другом, и, наконец, Эрик склоняется ко мне.

– Если я опять попытаюсь тебя поцеловать, ты снова увернешься?

Я не отвечаю на его вопрос.

– Ты мне веришь? – говорю я.

– Абсолютно, – отвечает он. – Я знаю, что ты от меня ничего не скрываешь.

Я соглашаюсь, но в душе знаю, что многое от него утаиваю. Меня бьет чувство вины. Как мне плохо! Это не касается секса, но я многое не ему не договариваю, например, про собаку в доме, про то, что каталась на мотоцикле Юргена, про то, что его мать с Мартой ходят на курсы по прыжкам с парашютом.

Боже, сколько же я от него скрываю!

Эрик смотрит на меня. Я улыбаюсь и, наконец, вздохнув, шепчу:

– Посмотри, что стало по твоей вине с моей шеей!

Эрик смеется и берет меня в свои объятия.

– Думаю, что специально для твоих визитов распоряжусь соорудить архив в моем кабинете. Что ты думаешь об этом?

Я прыскаю от смеха, целую его и, забыв о ревности и обо всех своих провинностях, мурлыкаю:

– Прекрасная идея, сеньор Циммерман.

Глава 22

В конце недели моя попытка оторвать ворчливого солдафона и его вечно обиженного племянника от дивана увенчалась успехом. Они бы, конечно, с гораздо большим удовольствием сидели целыми днями, не отрываясь от телевизора или рубясь в приставку. Да ну их! В общем, мы идем в кино, потом в театр, потом поесть гамбургеров, и я вижу, что им это нравится. Почему же мне всегда стоит таких усилий вытащить их из дома? Как-то вечером Эрик меня приятно удивляет, пригласив поужинать в ресторан. Потом он приводит меня в клуб, где мы болтаем, целуемся, пьем вино и развлекаемся.

Эрик больше не заговаривал со мной о наших сексуальных играх. Когда мы занимаемся любовью в нашей постели, мы шепчем друг другу на ушко горячие фантазии, заводящие нас с пол-оборота, но до настоящего момента мы ни с кем не делили наш секс. Неужели Эрик хочет меня только для себя?

В воскресенье мне удалось уговорить их пойти погулять. Мы оставляем машину на парковке и направляемся к Английскому саду, великолепному парку, расположенному в центре Мюнхена. Флин со мной не разговаривает, правда я постоянно вмешиваюсь в их с дядей разговор. Это его раздражает, но, в конце концов, он сдается и начинает мне отвечать.

Вечером я заставляю их пойти со мной на «Альянц Арену» – футбольный стадион, на котором играет мюнхенская «Бавария». Эта идея приводит их в ужас. Ведь они большие знатоки только по части баскетбола. Это грандиозная, потрясающая, огромная арена, и как будто немка здесь я, а не они, я рассказываю им про эту команду, упоминая, что она чаще всего выигрывала Бундеслигу. Они меня слушают, соглашаются, но, к сожалению, это их совсем не интересует. Наконец, я, заметив их скучающие лица, улыбаюсь и умолкаю, а около семи вечера они предлагают пойти поужинать. Мне смешно. Я в это время обычно полдничаю. Но, зная о том, что Флин привык к немецкому распорядку дня, я иду им навстречу.

Они приводят меня в типичный немецкий ресторан, где я дегустирую разные сорта пива. Светлый пильзнер, белый вайсбир, раухбир с дымком. Эрик наблюдает за мной, пока я все пробую и, наконец, рассмешив его, заключаю:

– Лучше «Мау 5 звезд» все равно ничего нет!

Основу блюд немецкой кухни составляет мука. Ее используют для приготовления абсолютно всего. Это мне объясняет Эрик, пока я поглощаю вайсвурст или белую баварскую колбасу. Она делается из рубленой телятины, специй и свиного сала. Я вот-вот лопну! Флин, обрадованный вниманием, которое уделяем ему мы с его дядей, откусывает соленый кренделек в форме восьмерки под названием бренц. Мы с ним излучаем прекрасное настроение, и Эрик просто этим наслаждается. Через довольно продолжительное время нам начинают приносить наш заказ. Хотя немцы едят медленно, я голодна, как волк, и прошу передать мне редиску, нарезанную кружочками и посыпанную солью. Мне говорят, что это блюдо называется «ради». Затем нам приносят обацду, это закуска, приготовленная из камамбера, сливочного масла, репчатого лука и сладкой паприки. А на десерт мы заказываем гермкнедль – умопомрачительно вкусную булочку с начинкой из сливового повидла и тестом из муки, сахара, дрожжей и горячего молока, посыпанную маком и сахарной пудрой. Скажем честно, очень легкая пища.

Возвратившись ночью домой, мы валимся с ног от усталости. Мы стоптали пешком чугунные сапоги. Флин падает в кровать и тут же засыпает, а мы с Эриком устраиваемся на диване в столовой и смотрим кино, и тут я предлагаю нам искупаться в бассейне. Эрик, не открывая глаз, отказывается.

– Солнышко, ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, – быстро отвечает он.

– У тебя болит голова? – озабоченно спрашиваю я.

Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Внезапно он перебрасывает меня через плечо, как мешок с картошкой, и несет к бассейну. Войдя в зал, мы включаем только внутреннюю подсветку и, когда Эрик совсем этого не ожидает, я толкаю его, и он прямо в одежде падает в воду. Он выныривает, глядит на меня, я удивленно поднимаю брови и, смеясь, спрашиваю:

– Только не говори мне, что ты обиделся?

Мой смех настолько заразителен, что он смеется в ответ, и более того, тащит меня, все еще одетую, за собой в воду. В воде Эрик подхватывает меня и, щекоча мне ребра, шепчет:

– Неугомонная моя смугляночка.

Я вижу, что мой смех греет ему душу и делает его счастливым. Мы веселимся, пытаясь снять с себя одежду, и вот, едва дыша от затраченных усилий, остаемся совершенно голыми. Мы целуемся, ласкаем друг друга и, наконец, мы занимаемся любовью.

Мы никогда до сегодняшнего дня не делали этого в бассейне, но это возбуждающе и чувственно, особенно когда Эрик шепчет мне на ушко вещи, которые, как ему известно, заставляют мое сердце пуститься вскачь.

Придя в себя, я предлагаю ему устроить в бассейне гонки, но это невозможно. Эрику хочется только целовать меня и наслаждаться моим телом. Через двадцать минут мы выходим из воды. Я направляюсь туда, где у нас лежат полотенца, беру два и возвращаюсь к Эрику. Одевшись, мы устраиваемся в прекрасном темно-коричневом гамаке. Он похож на те, что подвешивают между деревьями, только у нас вместо стволов он прикреплен к двум колоннам.

Эрик поворачивается и прижимается ко мне, от наших движений гамак начинает раскачиваться, и кажется, будто мы плывем на корабле. Ласки, поцелуи, и когда я немного прихожу в себя, то уже сижу на моем немце, поглощая его пенис. Он становится еще тверже, наслаждаясь моим вниманием, пока я играю с ним, даря ему лукавые и жаркие поцелуи. Я обожаю его член. Обожаю чувствовать его у себя во рту. Обожаю его нежность, и обожаю, когда Эрик так берет меня за волосы, побуждая меня сосать его. Но его охватывает нетерпение. Он никогда не сможет насытиться. Он поднимается, ставит ноги по обеим сторонам гамака и, повернув меня, шепчет на ушко, проникая в меня:

– Это за то, что бы столкнула меня в бассейн.

– Я буду и дальше тебя бросать, – шепчу я, принимая его.

– Тогда за твое плохое поведение я буду продолжать раз за разом трахать тебя.

Я улыбаюсь. Он кусает меня за шею, продолжая страстно сжимать руками мою талию и снова и снова делать меня своею.

– Подними для меня бедра. Выше…, выше… – требует он, хватая меня за волосы.

Он шлепает меня, и звук удара разносится по всему бассейну. Я тяжело дышу. Я делаю так, как он меня просит. Я выгибаюсь, и он входит в меня глубже. Мои вздохи эхом разносятся по всему бассейну. Я покачиваюсь в гамаке и наслаждаюсь тем, что он делает со мной. Под великолепными сильными атаками моего любимого я двигаюсь вперед и назад. Час спустя мы, пресыщенные сексом, уходим в нашу комнату. Нам надо отдохнуть.

Когда я утром встаю и спускаюсь на кухню, Симона мне сообщает, что Эрик не поехал на работу и сидит в своем кабинете. Я удивленно иду к нему и, открыв дверь, замечаю по его лицу, что ему плохо. Я пугаюсь, но, подойдя ближе, слышу:

– Джуд, пожалуйста, не надоедай мне.

Я нервничаю, не зная, что делать. Я гляжу на него, сажусь прямо перед ним и складываю на груди руки:

– Позвони Марте, – наконец, просит он меня.

Я быстро делаю то, о чем он просит.

Я дрожу.

Я напугана.

Эрик, мой сильный, крепкий Айсмен, страдает. Я вижу это по его лицу. По судорогам, пробегающим по нему. По покрасневшим глазам. Мне хочется подойти к нему. Хочется поцеловать его. Приласкать его. Хочется сказать, чтобы он не беспокоился. Но Эрику ничего из этого не нужно. Эрик только хочет, чтобы я оставила его в покое. Я уважаю его желание и приступаю ко второй части плана.

Через полчаса приезжает Марта. Она приносит с собой свой чемоданчик. Увидев, в каком я состоянии, она глазами просит меня успокоиться. Я пытаюсь это сделать, пока она под моим внимательным взглядом осторожно осматривает брата. Эрик не самый лучший пациент, и чуть что сразу начинает возмущаться. Он невыносим.

Марта, не обращая внимания на его протесты, садится перед ним.

– Глазной нерв стал хуже. Необходимо снова делать операцию.

Эрик бормочет проклятия. Он отказывается. Он не глядит на меня. Он только чертыхается.

– Я тебя предупреждала, что такое может произойти, – спокойно указывает Марта. – Тебе об этом известно. Нужно начать лечение, чтобы приготовить тебя к микрохирургическому вмешательству.

Услышав это, я разозлилась. Все это время он ничегошеньки мне не говорил. Но я не хочу ссориться. Сейчас не время. На него и так много навалилось. Но, решив до конца выяснить, что они имеют в виду, я спрашиваю:

– В чем заключается лечение?

Марта объясняет. Эрик не смотрит на меня, и когда она заканчивает, я решительно заявляю:

– Очень хорошо, Эрик. Скажешь, когда мы начинаем.