Текст книги "Проси, что хочешь: сейчас и всегда (ЛП)"

Автор книги: Меган Максвелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Ну, давайте, ребята, продолжим веселиться в это чудесное утро. Давайте почитаем желания с нашей елки, как вам такая идея? Может быть, какое-то уже исполнилось.

Я знаю, что перехожу границы, что поступаю плохо, но мне не важно. Всего за несколько дней они меня достали. Внезапно мальчик кричит:

– Я не хочу читать эти глупые желания!

– Почему?

– Потому, – настаивает он.

Эрик смотрит на меня. Он понимает, что я рассержена, и расстроен, потому что не знает, как меня остановить. Но я уже закусила удила и схожу с ума от ярости, потому что вынуждена находиться здесь с этими двумя тупицами, а не со своей семьей, которая сейчас так далеко.

– Ну же, кто первый будет читать желание?

Все молчат, и наконец, я издевательски беру с дерева одну бумажную трубочку.

– Очень хорошо… Тогда я буду первой и прочитаю желание Флина.

Я снимаю зеленую ленточку, и когда я разворачиваю листок, парень бросается мне наперерез и вырывает его у меня из рук. Я удивленно смотрю на него.

– Ненавижу это Рождество, ненавижу эту елку, ненавижу эти желания! – кричит он. – Ты обидела моего дядю, из-за тебя этот день превратился в кошмар.

В поисках помощи я смотрю на Эрика, но это бесполезно, он даже не шевелится.

Мне хочется кричать, устроить в гостиной Третью мировую войну, но, в конце концов, я делаю единственное, что могу сделать в данной ситуации. Я хватаю проклятую красную елку и вытаскиваю ее из зала, чтобы поставить в той комнате, куда я раньше отнесла скейтборд.

– Сеньорита Джудит, с вами все в порядке? – растерянно спрашивает Симона.

Бедняжка! Как же ей плохо от того, что происходит вокруг!

– Не принимайте все близко к сердцу, – добавляет она прежде, чем я успеваю ей ответить, и берет меня за руки. – Иногда сеньор немного упрям в том, что касается Флина, но он делает это ради его же блага. Не обижайтесь, сеньорита.

Я целую ее в щеку. Бедненькая! И поднимаясь вверх по лестнице, я тихо говорю:

– Спокойно, Симона. Ничего не случилось. Но мне нужно немного развеяться, иначе это закончиться хуже чем в «Безумии Эсмеральды».

Мы обе смеемся. Когда я захожу в спальню и закрываю дверь, у меня покалывает шею. Боже, опять эта сыпь! Я смотрюсь в зеркало и вижу, что мне обсыпало всю шею. Черт, черт, черт!

Не собираясь из-за этого менять свои планы, я снимаю с себя пижаму, одеваюсь, и, надев пальто, возвращаюсь в гостиную, где эти двое играют в Wii. Вот уроды! Широким шагом подойдя к ним, я беру кабель приставки и вырываю его из гнезда. Музыка замолкает, они оба смотрят на меня.

– Я иду прогуляться. Мне это просто необходимо!

И когда Эрик собирается что-то сказать, я тыкаю в него пальцем и, шипя, говорю:

– И не смей мне это запрещать. Для твоего же блага, даже не пытайся.

Я выхожу из дома. Никто не пытается меня догнать.

Бедная Симона старается убедить меня остаться, но я с улыбкой заявляю ей, что со мной все в порядке, и чтобы она не беспокоилась. Когда я подхожу к забору и выхожу через маленькую калитку сбоку, Трус приходит поздороваться со мной. Достаточно долго мы с собакой вместе идем по улицам. Я рассказываю ему о своих проблемах и неудачах, а пес смотрит на меня своими большими грустными глазами так, как будто что-то понимает.

После долгой прогулки, когда я вновь оказываюсь перед воротами особняка, мне не хочется заходить туда, и я звоню Марте. Через двадцать минут, когда я уже почти не чувствую ног, она приезжает на своей машине и забирает меня. Я прощаюсь с Трусом. Мне нужно поговорить с кем-то, кто может мне ответить, иначе я сойду с ума.

Глава 20

С напряжением, охватившим меня до кончиков пальцев, я пью пиво, глядя в серьезное лицо Марты. Мои слова, злость и обида дают ей представление о том, что произошло.

– Успокойся, Джуд. Вот увидишь, что, когда ты вернешься домой, буря уляжется.

– Да, конечно… Конечно, уляжется. Я не собираюсь ни с кем из них разговаривать. Они друг друга стоят. Один – занудный солдафон, а другой – обидчивый солдафон. И если один из них упрямец, то другой – еще больший упрямец. Но, ради бога, как твой брат мог подарить чек на две тысячи евро в подарок на Рождество мальчику девяти лет от роду? И как девятилетний мальчик может быть таким заматеревшим хрычом?

– Да, они такие, – усмехается Марта.

Тут звонит ее мобильник. Она с кем-то разговаривает и, повесив трубку, говорит:

– Это мама. Она сказала, что ей звонил мой кузен Юрген и передал, что у них сегодня недалеко отсюда намечается гонка по мотокроссу, она просила тебе это сообщить. Хочешь пойти?

– Конечно, – заинтересованно соглашаюсь я.

Спустя три четверти часа мы стоим посреди заснеженного пустыря, окруженные мотоциклами. Я вся дрожу от волнения. Я хочу прыгать, скакать и бегать кругами, но Марта меня останавливает. Я оживленно смотрю гонку, аплодируя, как сумасшедшая, и, когда она заканчивается, мы подходим, чтобы поздороваться с Юргеном. Завидев меня, молодой человек радостно меня приветствует.

– Я позвонил тете Соне, потому что у меня нет твоего телефона, а звонить в дом Эрика мне не хотелось. Я знаю, что ему не нравится этот вид спорта.

Я соглашаюсь. Я понимаю его и даю ему свой номер телефона, а он дает мне свой. Я перевожу взгляд на его мотоцикл.

– А как это по ощущениям, кататься на шипованной резине?

Юрген, не задумываясь, вручает мне шлем.

– Сама попробуй.

Марта отрицательно качает головой. Она волнуется, что со мной что-нибудь произойдет, но я настаиваю. Я надеваю шлем Юргена и завожу мотор.

Вау! Как подскакивает адреналин у меня в крови.

Исполненная счастья, я выезжаю на обледеневшее поле и делаю круг на мотоцикле. Я приятно удивлена тем, как шипы на колесах цепляются за снег. Но я не позволяю себе выжать полную мощность. У меня нет необходимой защиты, и, если я упаду, то могу получить травму. Как только я возвращаюсь к Марте, она облегченно вздыхает, и, отдавая Юргену шлем, я тихо говорю:

– Спасибо. Это было интересно.

Юрген знакомит меня с несколькими гонщиками, и все они удивленно смотрят на меня. Узнав, что я испанка, все быстро говорят: «Оле, торро и сангрия». Так все иностранцы думают об испанцах?

После гонки мы прощаемся, и отправляемся с Мартой что-нибудь выпить. Она выбирает, куда нам пойти. Когда мы садимся, я все еще нахожусь под впечатлением от своей поездки на мотоцикле. Я понимаю, что если Эрик узнает, он будет орать, как потерпевший, но мне все равно. Я наслаждалась этим. Вдруг я замечаю, что Марта украдкой смотрит на одного официанта. Этот блондин уже несколько раз подходил к нашему столику, чтобы принести наш заказ, и был очень любезен.

– Марта, что происходит между тобой и тем красавчиком-официантом? – смеясь, начинаю я допрос.

Удивившись, она отвечает:

– Ничего. А почему ты интересуешься?

Уверенная в том, что моя интуиция меня не подводит, я с победным видом откидываюсь на спинку стула:

– Во-первых, он знает, как тебя зовут, а ты знаешь, как зовут его. Во-вторых, меня он спросил, какое пиво я буду, а тебе принес заказ без вопросов. И в-третьих, и это самый важный пункт: я вижу, как вы друг на друга смотрите и друг другу улыбаетесь.

Марта смеется. Она снова глядит на меня и, наклонившись ко мне, шепчет:

– Мы пару раз встречались. Артур очень хорош. Мы зашли выпить и…

– Вау! Какая горячая тема, – усмехаюсь я, и Марта прыскает от смеха.

Я, не таясь, прямо смотрю на этого самого Артура. Он оказывается высоким красавцем в очочках, примерно моего возраста. Заметив мой взгляд, он мне улыбается, потом снова, убирая стаканы с соседнего столика, переключает свое внимание на Марту.

– Ты ему очень нравишься, – тихо напеваю я.

– Мне это известно, но между нами ничего не может быть, – смеясь, отвечает Марта.

– Почему? – заинтересовавшись, спрашиваю я.

Марта отпивает первый глоток пива.

– Открой глаза. Он моложе меня. Артуру всего двадцать пять. Он еще ребенок!

– Послушай, ему столько же лет, сколько и мне. А сколько тебе?

– Двадцать девять.

Я рассмеялась так, что несколько человек вокруг повернулись и посмотрели на нас.

– И ты так думаешь из-за четырех лет? Марта, ради бога, я считала тебя более современной, чтобы не переживать о разнице в возрасте. С каких это пор для любви важны годы? И прежде чем ты мне возразишь, я хочу, чтобы ты знала, что если бы твой брат был моложе меня и понравился бы мне, меня бы ничто не остановило. Ничто на свете. Потому что, как говорит мой отец, жизнь… дана нам для того, чтобы жить!

Мы вдвоем смеемся, и когда она собирается мне ответить, мы слышим за нашими спинами:

– Марта, как приятно тебя видеть.

Мы обе оборачиваемся и видим двоих мужчин и одну женщину. Они очень симпатичные. Марта улыбается, встает и обнимает их. Несколько секунд спустя, она, глядя на меня, говорит:

– Джудит, познакомься, это Анита, Рейналдо и Клаус. Они работают со мною в больнице, а Анита владеет чудесным эксклюзивным модным бутиком.

Они подсаживаются к нам, и я, забыв о своих проблемах, увлекаюсь знакомством с этими ребятами, которые совершенно неожиданно начинают нас развлекать. Рейналдо – кубинец, и мне нравятся его латиноамериканские словечки. Звонит мой мобильник. Это Эрик. Не желая избегать его, я беру трубку и как можно серьезнее отвечаю:

– Я слушаю тебя, Эрик.

– Где ты?

Так как на самом деле я не знаю, где я нахожусь, то посмотрев на Марту, смеющуюся с ребятами, мне приходит в голову ответ:

– Мы с твоей сестрой и ее друзьями сидим в баре и болтаем.

– Какими друзьями? – нетерпеливо спрашивает Эрик.

– Не знаю, Эрик. С какими-то. Если бы я знала!

Я слышу, как он тяжело дышит. То, что он не может контролировать, где, а особенно с кем я его злит, но я показываю ему, что хочу, чтобы он оставил меня в покое наслаждаться моей компанией.

– Что ты хочешь?

– Возвращайся домой.

– Нет.

– Джуд, я не знаю, где ты и с кем, – настаивает он, и я замечаю стальные нотки в его голосе. – Я беспокоюсь за тебя. Детка, пожалуйста, скажи мне, где ты находишься, и я приеду за тобой.

Молчание… Гробовое молчание, и, не дав ему продолжить, я, смягчившись, добавляю:

– Я вешаю трубку. Я хочу весело провести День Трех королей и думаю, что с этими людьми у меня это получится. Надеюсь, что ты тоже хорошо проведешь время со своим племянником. Вы друг друга стоите. Пока.

Сказав это, я повесила трубку.

О, боже, что я только что сделала!

Я проигнорировала Айсмена!

Это должно было очень сильно его обидеть. Телефон снова звонит. Эрик. Я сбрасываю звонок, а когда он продолжает трезвонить, выключаю мобильник. Мне все равно, что он рассержен. По мне, так пусть хоть бьется головой о стену. Я присоединяюсь к разговору и пытаюсь забыть своего немца.

У Марты замечательные друзья, и, выйдя из бара, мы отправляемся поесть в ресторан. Как всегда, все великолепно. И как всегда, я голодна, как волк. После ресторана Рейналдо предлагает пойти в кубинский бар, и мы немедленно туда направляемся.

Когда мы заходим в «Гуантанамеру», Рейналдо знакомит нас со множеством своих соотечественников, которые, как и он, живут в Мюнхене. Боже мой, сколько же в городе кубинцев! За следующие полчаса я превращаюсь в кубинку и говорю: «Ну, ты же знаешь, моя лубоффь».

Мы с Мартой до бровей набрались мохито. Особенно Марта. Что касается развлечений, в этом она полная противоположность своему брату. В ней больше испанского, чем в испанской тортилье, и своим поведением она демонстрирует. Она моя сестра по духу, и вместе мы составляем отличную банду. Анита немного отстает. Когда начинает звучать песня “Quimbara” великолепной Селии Крус, Рейналдо приглашает меня на танец, и я соглашаюсь:

Quimbara quimbara quma quimbambá.

Quimbara quimbara quma quimbambá

Ay, si quieres gozar, quieres bailar. ¡Azúcar!

Quimbara quimbara quma quimbambá.

Quimbara quimbara quma quimbambá.[35]

Матерь божья, как он двигается!

Рейналдо великолепно танцует, и я позволяю ему вести. Я двигаю бедрами. Поднимаю вверх руки. Шажок вперед. Шажок назад. Вращение. Я повела плечами и… Сахаррррррр!

Проходит два часа, и с каждым танцем мне становится все лучше. Да здравствует Куба!

Около одиннадцати вечера слегка утомленная нашим марафоном Марта смотрит на меня и говорит, вручая мне свой мобильник:

– Это Эрик. У меня тысяча не отвеченных вызовов от него, и он хочет поговорить с тобой.

Я глубоко вздыхаю и под тяжелым взглядом девушки беру трубку.

– Ну, надоеда, чего ты хочешь?

– Надоеда? Ты только что назвала меня надоедой?

– Да, но если хочешь, могу назвать тебя по-другому, – отвечаю я, разразившись хохотом.

– Почему ты отключила свой мобильник?

– Что бы ты меня не доставал. Иногда ты ведешь себя хуже, чем Карлос Альфонсо Альконес де Сан-Хуан, когда он мучает бедную Эсмеральду Мендосу.

– Ты пила? – спрашивает он, не очень понимая, о чем я говорю.

Осознавая, что в данный момент у меня в венах больше мохито, чем крови, я кричу:

– Тебе это уже известно, моя лубоффь!

– Джуд, ты пьяна?

– Неееееееееееет! – издеваюсь я.

И желая продолжить забаву, я подначиваю его:

– Давай, Айсмен, чего ты хочешь?

– Джуд, я хочу, чтобы ты сказала, где ты, чтобы я смог тебя забрать.

– Даже не думай испортить мне удовольствие, – весело отвечаю я.

– Ради бога! Ты ушла утром, а сейчас уже одиннадцать вечера, и…

– Пока, красавчик.

Я отдаю мобильник Марте, которая, прослушав, что ей сказал брат, сбрасывает звонок. Отведя меня в сторонку, она шепчет:

– К твоему сведению Эрик оставил мне два варианта. Первый – я тебя забираю и отвожу домой. Второй – мы злим его еще больше, и когда мы вернемся, мир содрогнется.

От таких заявлений мне становится смешно, и я отвечаю, желая продолжить веселье:

– Пусть весь мир содрогнется, моя лубоффь!

Марта усмехается и, закончив на этом разговор, мы идем танцевать по “Bemba Colorá”[36] и кричим: «Сахар!».

Мы возвращаемся на рассвете скорее пьяные, чем трезвые. Когда она тормозит у ворот, я тихо говорю:

– Не хочешь зайти? Уверена, у нашего занудливого солдафона есть, что тебе сказать.

– И не подумаю, – смеясь, отвечает Марта. – Я немедленно собираю чемоданы и бегу из страны, потому что когда Эрик до меня доберется, он шкуру с меня сдерет.

– Как будто я не знаю, что со мной будет! – восклицаю я, выходя из машины.

Но едва я успеваю это произнести, как ворота открываются, и из них появляется Эрик с абсолютно перекошенным от злости лицом. Огромными шагами он направляется к машине и, заглянув в водительское окно, чтобы посмотреть в лицо своей сестре, шипит:

– С тобой я еще поговорю…, сестренка.

Марта кивает, без промедления жмет на газ и уезжает. Мы остаемся одни, лицом к лицу посреди улицы. Эрик хватает меня за руку, принуждая идти.

– Пошли, мы возвращаемся домой.

Вдруг молчание улицы разрывает чей-то рык, и прежде чем случится что-то, о чем мы все можем пожалеть, я выскакиваю из-за спины Эрика и, глядя на источник этого звука, ласково шепчу:

– Спокойно, Трус, ничего страшного.

Пес подходит ко мне и начинает ходить вокруг меня кругами, когда Эрик спрашивает:

– Ты знаешь, что это за псина?

– Да. Это Трус.

– Трус? Ты зовешь его Трусом?

– Ну, да. Смотри, какой он симпатичный.

Эрик хмурится, не веря своим глазам.

– А что это у него на шее?

– Он простужен, поэтому я связала для него шарфик, – с готовностью поясняю я.

Трус трется своей исхудалой головой о мое бедро, и я его глажу.

– Не трогай его. Он тебя укусит! – рассержено кричит Эрик.

Это меня смешит. Уверена, Эрик укусит его первым.

– Джуд, ради бога, не притрагивайся к этой грязной собаке!

Трус начинает тихо рычать, и тогда я наклоняюсь к нему и спокойно говорю:

– Не обращай внимания на его слова, ладно? Иди спать. Все нормально, ничего не происходит.

Последний раз бросив взгляд на растерявшегося Эрика, Трус удаляется, и я вижу, как он заползает в свою полуразвалившуюся конуру. Эрик, не говоря ни слова, уходит, и тогда я кричу ему вслед:

– Мы можем забрать Труса домой?

– Нет, даже не думай.

Я так и знала! Но я настаиваю:

– Смотри, какой он бедненький. Ты что не видишь, что у него температура?

– Эта псина не появится в моем доме.

Теперь это его дом!

– Эрик, моя лубоффь, ну давай его возьмем. Ну, пожалстаааа!

Он не отвечает, и я, наконец, решаю пойти за ним. Но я еще вернусь к этому разговору. Шагая вслед за ним, я задерживаю взгляд на его заднице и сильных бедрах.

Вау! Я не могу не улыбнуться при виде этой крепкой попы и мощных ног и, не сдержавшись, я, хлоп, отвешиваю ему шлепок.

Эрик останавливается, хмуро смотрит на меня и, не говоря ни слова, продолжает идти. Я улыбаюсь. Мне не страшно. Я совсем не боюсь и сейчас настроена игриво. Я наклоняюсь, беру руками снег, леплю из него снежок и бросаю его точно в центр его прекрасного зада. Эрик прекращает идти. Он ругается по-немецки и продолжает свой путь.

Ах, какое у него плохое чувство юмора!

Я снова беру снег и на этот раз запускаю снежок прямо ему в голову. Снаряд попадает ему ровно в макушку. Я заливаюсь смехом. Эрик поворачивается. Он впивается в меня своими холодными глазами и шипит:

– Джуд… Я сейчас настолько зол, что ты не можешь даже себе представить.

Боже! Боже, как он сексуален! Как он меня заводит!

Он идет вперед, а я следую за ним. Не смотря на то, что мне холодно, я не могу оторвать от него глаз и улыбаюсь, представляя себе все, что я бы с ним в этот момент сделала. Зайдя в дом, он, не говоря не слова, уходит в свой кабинет. Он очень рассержен. Приятное тепло проникает во все мое тело до кончиков пальцев. Теперь я понимаю, насколько холодно на улице. Бедный Трус. Сняв пальто, я решаю пойти за Эриком. Я хочу его. Но прежде чем зайти туда, я снимаю с себя промокшие сапоги и джинсы, натягиваю футболку, которая доходит мне до середины бедра, и открываю дверь. Когда я вхожу, Эрик сидит за своим столом перед компьютером. Он не смотрит на меня.

Я подхожу к нему и, несмотря на его недовольное лицо, сажусь верхом ему на бедра. В этот момент ему становится ясно, что на мне нет шортиков. Его глаза говорят мне, что он не хочет этого соприкосновения, но я очень даже хочу. Я требовательно целую его в губы. Он не двигается. Он не отвечает на поцелуй. Он наказывает меня. Мой холодный Айсмен сейчас похож на ледяную глыбу, но я с моей испанской страстью решила, что заставлю его оттаять. Я снова целую его, и когда чувствую, что он не собирается сдаваться, шепчу ему прямо в губы:

– Я собираюсь трахнуть тебя, и сделаю это, потому что ты принадлежишь мне.

Он с удивлением смотрит на меня. Он хлопает ресницами, и я опять его целую. На этот раз его язык не возражает против моих ласк, но и не отвечает на них. Я прикусываю его нижнюю губу, тяну за нее и, глядя ему в глаза, отпускаю. А потом, зарывшись руками в его волосах, начинаю двигаться на его бедрах вперед и назад.

– Любимый, я хочу тебя, и ты исполнишь мои фантазии.

– Джуд, ты пьяна.

Я со смехом киваю головой.

– О, да! Я выпила столько мохито, моя лубоффь, что едва держусь на ногах. Но я хорошо понимаю, что делаю, почему я это делаю и с кем я это делаю, понятно?

Он молчит и только смотрит на меня. Я поднимаюсь с его ног и раздумываю над тем, чтобы повторить то, что видела в фильмах, когда там сбрасывают на пол все, что лежит на столе, но решаю, что это уж слишком. Думаю, это его еще больше разозлит. Наконец, я сдвигаю в сторону его ноутбук и сажусь на стол. Эрик за мной наблюдает. Он как будто язык проглотил, и я, желая достичь своей цели, беру его руку и кладу ее под резинку своих трусиков. Я очень влажная и чувствую, как он с трудом сглатывает слюну.

– Я хочу, чтобы ты меня поглотил. Я жажду, чтобы ты проник в меня своим языком и заставил меня кричать, потому что мое удовольствие – это твое удовольствие, и мы оба хозяева друг друга.

Когда я заканчиваю свою речь, он уже прерывисто дышит. Мужчины! Я его возбуждаю, но я намерена свести его с ума и поэтому, снимая с себя футболку, продолжаю:

– Прикоснись ко мне. Ну же, Айсмен, ты этого хочешь так же, как и я. Сделай это! – требую я.

Мой Айсмен оттаивает за несколько секунд. Хорошо! Он наклоняет голову к моей правой груди и уже через мгновение втягивает сосок.

О, да! Потрясающе!

Мне нравится!

Его ледяной взгляд превратился в дикий и вызывающий. Он все еще злится, но желание, которое он чувствует ко мне такое же, как я чувствую к нему. Отпустив сосок, он откидывается на спинку своего кресла. Его тело охватывает вожделение.

– Встань со стола и повернись, – шепчет он.

Я делаю то, о чем он меня просит. Я ставлю ноги на пол и, оставшись лишь в одних трусиках-танга, поворачиваюсь. Эрик отодвигает назад стул, встает и приближает свою эрекцию к моей попке, а его руки в это время быстро берут меня за талию и прижимают к себе. Я тяжело дышу. Он шлепает меня. Жжет. Потом он шлепает меня еще раз, и когда я собираюсь возмутиться, он наклоняется и шепчет мне на ушко:

– Ты была очень плохой девочкой, и, как минимум, заслуживаешь нескольких ударов.

Мне смешно. Ладно, если ему хочется поиграть, что ж поиграем.

Я снова поворачиваюсь, не сводя взгляда с его глаз, опускаю руку в его брюки, хватаю его за яички и, слегка сжав их, интересуюсь:

– Ты хочешь, чтобы я показала тебе, что я делаю с плохими мальчиками? Ты тоже плохо себя вел этим утром, солнышко. Очень, очень плохо.

Он замирает. Ему совсем не нравится, как его держит моя рука. Мало ли, что может произойти.

– Джуд…

Одним рывком я стягиваю с него брюки вместе с трусами, и его огромная блестящая эрекция предстает передо мной во всей красе. Вау, матерь божья! Я толкаю его, и он падает в кресло. Я снова сажусь на него верхом и прошу его.

– Сорви с меня трусики.

Сказано, сделано. Эрик тянет трусики, разрывая их, и моя влажная вагина касается его твердой эрекции. Я не оставляю ему времени на раздумье, поднимаюсь и насаживаюсь на него. Я такая влажная, такая возбужденная, что его член полностью входит в меня, и когда это происходит, я требую:

– Посмотри на меня.

Он подчиняется. Боже, это все так сексуально!

– Так, так, я хочу взять тебя. В этом мы всегда заодно.

Мои бедра сжимаются, и вагина всасывает его, я чувствую, как он сбрасывает свои брюки, и они остаются грудой лежать на полу. Эрик тяжело дышит перед моей новой неожиданной атакой, и я его целую. На этот раз его рот пожирает меня и требует, чтобы я продолжала. Я останавливаюсь. Мы не двигаемся. Мы сидим, прижавшись телами, и наслаждаемся вожделением, благодаря которому оказались сейчас в объятиях друг друга. Возбуждение достигло невероятных высот, оно полностью охватило нас, я обвиваю ноги вокруг его талии, и тогда мой немец встает, относит меня к библиотечной лестнице и прислоняет к ней.

– Держись за мою шею.

Я без промедления подчиняюсь. Он хватается за одну из ступенек, находящихся у меня над головой и полностью погружается в меня, я кричу.

Один…, два…, три… Напряжение.

Четыре…, пять…, шесть… Вздох.

Мой Айсемен делает меня своей, пока я делаю его своим. Мы оба наслаждаемся. Оба тяжело дышим. Оба овладеваем друг другом.

Раз за разом он пронзает меня, а я его принимаю, пока мой крик удовольствия не говорит ему о том, что ко мне пришел оргазм, и он позволяет себе кончить, погружаясь в меня последним мощным толчком.

Несколько секунд мы продолжаем стоять у лестницы, прижатые друг к другу, пока он не отпускает перила, берет меня за талию, и мы возвращаемся в кресло. Когда он садится, все еще находясь во мне, он целует меня.

– Я до сих пор зол на тебя, – уверяет он.

Я не могу сдержать улыбку.

– Это хорошо!

– Хорошо? – удивленно спрашивает он.

Я целую его. Я смотрю на него. Я ему подмигиваю.

– Ммм! Твоя злость гарантирует, что впереди меня ждет интересная ночь.