Текст книги "Волшебник"

Автор книги: Майкл Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– И что, неужели это так плохо? – вслух подумал Джош.

Николя хотел было ответить, но тут же крепко сжал губы, словно заталкивая назад в горло свои слова. И все же Джош успел заметить, как он на миг разозлился. Наконец Николя выдавил из себя улыбку и осторожно развернул Джоша лицом к улице.

– Что ты видишь? – спросил он.

Джош пожал плечами.

– Ничего… кроме кучки людей, спешащих на работу. И полицейских, которые ищут нас.

Николя схватил его за плечо и повел дальше по улице.

– Не думай о них как о кучке людей, – резко сказал он. – Именно так видят человечество Ди и ему подобные. Они зовут их людишками. А я вижу личностей с их проблемами и заботами, семьями и любимыми, друзьями и коллегами. Я вижу людей.

Джош покачал головой.

– Не понимаю…

– Ди и старейшины, которым он служит, смотрят на людей и видят только рабов. – Он помолчал и тихо добавил: – Или мясо.

Глава 13

Распластавшись на спине, Перенель Фламель смотрела в грязный каменный потолок, нависающий над головой, и размышляла, сколько других пленников Алькатраса делали то же самое. Сколько несчастных узников разглядывали трещины в камне, угадывали фигуры в черных пятнах, воображали картинки в бурой сырости? Почти все, наверное.

А сколькие из них слышали голоса? Вероятно, многим пленникам мерещилось, будто они слышат звуки во мраке – шепот, приглушенные голоса, – но если они не обладали даром, как Перенель, все это происходило только в их воображении.

А вот Перенель слышала голоса призраков Алькатраса.

Напрягая слух, она могла различить сотни голосов, а может, даже тысячи. Мужчины, женщины и дети шумели и кричали, бормотали и плакали, звали потерянных дорогих людей, вновь и вновь повторяли собственное имя, заявляли о своей невиновности, проклинали тюремщиков. Перенель нахмурилась: не они были нужны ей.

Позволив голосам нахлынуть на нее, она выискивала среди них один-единственный, который звучал громче остальных. Сильный и уверенный, он прорывался сквозь лепет, и Перенель начала сосредоточиваться на нем, вслушиваясь в слова и пытаясь определить язык.

– Это мой остров.

Мужчина говорил на испанском с устаревшим акцентом. Впившись в потолок взглядом, Перенель отгородилась от остальных голосов.

– Кто ты?

В холодной сырой тюрьме ее слова вырвались изо рта вместе с паром, и тысячи призраков затихли.

Последовала долгая пауза, словно призрак удивился, что с ним заговорили. Наконец он гордо ответил:

– Я был первым европейцем, заплывшим в эту бухту. Я первый нашел этот остров.

Прямо у нее над головой стал проявляться силуэт, в трещинах и паутинах возникли грубые черты лица, а черная влага и зеленый мох придали образу законченность.

– Я назвал это место la Isla de los Alcatraces.

– То есть остров Пеликанов, – прошептала Перенель.

Лицо на потолке на миг обрело форму. Это оказался красивый мужчина с продолговатым худым лицом и темными глазами. В глазах появились капельки воды, и он моргнул.

– Кто ты? – спросила Перенель.

– Меня зовут Хуан Мануэль де Айяла. Я открыл Алькатрас.

Снаружи темницы щелкнули клыки, и в коридоре пахнуло змеей и гнилым мясом. Перенель молчала, пока запах и шаги не исчезли, а потом снова посмотрела на потолок. Очертания лица стали отчетливее, трещины на камне превратились в глубокие морщины на лице. Это было лицо моряка, с морщинами вокруг глаз от постоянно прищуренного взгляда, устремленного навстречу новым горизонтам.

– Почему ты здесь? – вслух спросила она. – Ты умер тут?

– Нет. – Узкие губы изогнулись в улыбке. – Я вернулся, потому что полюбил это место с того самого момента, как увидел его. Это было в год Господа нашего тысяча семьсот семьдесят пятый, и я плыл на хорошем корабле «Сан-Карлос». Я помню, что это был август, пятое число.

Перенель кивнула. Ей и раньше встречались призраки вроде Айялы. Мужчины и женщины, которых так привлекало какое-то место, что они отправлялись туда вновь и вновь во снах, а когда они умирали, их дух возвращался, чтобы стать призраком-хранителем.

– Уже много поколений я слежу за этим островом. И всегда буду следить.

Перенель пристально посмотрела на него.

– Тебе, наверное, грустно было видеть, как прекрасный остров превратился в место боли и страданий, – осторожно сказала она.

Губы дрогнули, и из глаза упала капелька, брызнув на щеку Перенель.

– Смутные дни, печальные дни… но, к счастью, они позади.

Губы призрака шевелились, и слова шепотом звучали в голове Перенель.

– В тюрьму Алькатрас не заключали людей с тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, и с тысяча девятьсот семьдесят первого здесь спокойно.

– Но теперь на твоем любимом острове новый пленник, – ровным голосом произнесла Перенель. – И его стережет охранник, каких не видывал этот остров.

Лицо на потолке изменилось, и влажные глаза сощурились.

– Кто этот пленник? Ты?

– Меня держат здесь против моей воли, – сказала Перенель. – Я – последний пленник Алькатраса, и меня сторожит не человек, а сфинкс.

– Нет!

– Сам убедись!

Штукатурка затрещала, и на лицо Перенель посыпалась сырая пыль. Когда она снова открыла глаза, лицо на потолке исчезло, оставив лишь едва заметный след. Перенель невольно улыбнулась.

– Отчего тебе так весело, человек? – раздался не голос, а шипение на языке, который возник задолго до человечества.

Быстро усевшись, Перенель сосредоточилась на чудовище, стоящем в коридоре всего в двух метрах от нее.

Многие поколения людей пытались запечатлеть образ этого существа на стенах пещер и на глиняной посуде, высечь его в камне, воспроизвести его облик на пергаменте. И никто даже близко не смог передать весь ужас, который исходит от настоящего сфинкса.

У него тело огромного мускулистого льва в шрамах и порезах, как напоминание о старых ранах. Два орлиных крыла из грязных и порванных перьев виднеются за могучими плечами, сложенные вдоль спины. А на плечах – маленькая, почти изящная голова прекрасной молодой женщины.

Сфинкс подошел вплотную к тюремной решетке, и из его пасти выскочил раздвоенный черный язычок.

– У тебя нет причин улыбаться, человек. Я узнал, что твой муж и воительница в Париже и они окружены со всех сторон. Их скоро схватят, и на этот раз доктор Ди постарается, чтобы они никуда не убежали. Насколько мне известно, старейшины дали доктору разрешение покончить с легендарным алхимиком.

У Перенель екнуло сердце. Многие века темные старейшины стремились поймать Николя и Перенель живыми. И если сфинкс говорит правду, если теперь они готовы убить Николя, то все изменилось.

– Николя сумеет убежать, – уверенно произнесла она.

– Только не на этот раз. – Сфинкс размахивал львиным хвостом, поднимая клубы пыли. – Париж принадлежит итальянцу Макиавелли, и скоро к нему присоединится английский волшебник. Алхимик не сможет убежать от обоих.

– А дети? – спросила Перенель, настороженно прищурившись.

Если с Николя и детьми что-то случится…

Сфинкс зашевелил крыльями, и в воздухе пахнуло чем-то мерзким.

– Ди верит, будто дети обладают силой, что они и есть те самые близнецы из пророчества. Он также верит, что их можно переманить на нашу сторону и они не станут ходить по пятам за каким-то старым книготорговцем. – Сфинкс издал долгий прерывистый вздох. – Но если они откажутся перейти к нам – тоже пострадают.

– А что будет со мной?

Сфинкс открыл свой прелестный ротик и продемонстрировал ряд хищных острых зубов. Длинный черный язык сверкнул в воздухе.

– А тебя, моя волшебница, – прошипел он, – старейшины отдали мне в качестве подарка за тысячелетнюю службу. Когда твоего мужа схватят и убьют, мне разрешат съесть твои воспоминания. Вот это будет пир! Я стану смаковать каждый кусочек. А когда закончу с тобой, ты забудешь все, даже собственное имя.

Сфинкс рассмеялся, и его шипящий глумливый смех эхом разлетелся вдоль голых каменных стен.

А потом где-то захлопнулась дверь клетки.

Внезапный звук застал сфинкса врасплох, и он замолчал. Повернув маленькую головку, он выпустил язык и попробовал воздух.

Захлопнулась еще одна дверь.

А потом еще одна.

И еще.

Сфинкс отскочил назад и принялся скрести когтями пол.

– Кто здесь?

Его визгливый голос эхом раскатился в пустом сыром коридоре.

И вдруг двери всех темниц на верхней галерее загремели и по очереди захлопнулись. От грохота по инерции завибрировала вся тюрьма, и с потолка посыпалась пыль.

Оскалив зубы, сфинкс прыгал из стороны в сторону, пытаясь определить источник шума.

С ледяной улыбкой Перенель поместила ноги обратно на скамью, улеглась и подложила под голову переплетенные руки. Остров Алькатрас принадлежит Хуану Мануэлю де Айяла, и, похоже, он решил заявить о своих правах. Перенель слышала, как лязгают двери, стучит дерево и грохочут стены. Она поняла, что Айяла превратился в полтергейста.

В шумного призрака.

Она также поняла, что задумал Айяла. Сфинкс питался магической энергией Перенель. Полтергейсту требовалось ненадолго отвлечь чудовище от клетки, чтобы силы Перенель начали восстанавливаться. Подняв левую руку, женщина сосредоточилась. Между пальцев сверкнула крошечная искорка и погасла.

Скоро.

Очень скоро.

Волшебница сжала ладонь в кулак. Когда силы вернутся к ней, она обрушит на сфинкса весь Алькатрас.

Глава 14

Потрясающе изящная Эйфелева башня возвышалась над головой Джоша более чем на триста метров. Как-то в школе ему дали задание составить список десяти чудес света. Железная башня стояла под номером два в его списке, и он всегда обещал себе, что когда-нибудь съездит посмотреть на нее.

А теперь, когда он наконец в Париже, ему даже некогда на нее смотреть.

Стоя под центром башни, он поднялся на носки и повертел головой в поисках сестры. С утра здесь толпилось на удивление много туристов. Где же она?

Джош испугался.

Нет, не просто испугался. Он пришел в ужас.

За последние два дня он понял истинное значение слова «страх». До четверга Джошу приходилось бояться только плохой оценки за контрольную или публичного унижения в классе. У него имелись и другие страхи, конечно, но в основном это были смутные, вызывающие дрожь мысли, приходящие глубокой ночью, когда он не мог заснуть и думал, что будет, если с родителями случится несчастье. Сара и Ричард Ньюман были археологами и палеонтологами. Хотя это и не самая опасная профессия, но работа иногда заносила их куда-нибудь в самый эпицентр религиозных или политических конфликтов. Иногда они проводили раскопки на территории, где бушевали ураганы, или в зоне землетрясений, рядом с действующими вулканами. Внезапные движения земной коры часто выбрасывали необыкновенные археологические находки.

Но больше всего на свете он боялся, что несчастье может произойти с его сестрой. Хотя Софи была на двадцать восемь секунд старше его, он был больше и сильнее, поэтому всегда считал ее своей младшей сестренкой, которую он должен защищать.

И вот теперь с его сестрой случилось своего рода несчастье.

Она изменилась так, что он не мог этого постичь. Она стала больше похожа на Фламеля, Скату и им подобных, чем на него. Она больше, чем просто человек.

Впервые в жизни он чувствовал себя одиноким. Он терял сестру. Но существовал один способ стать равным ей: кто-то должен разбудить его собственные силы.

Джош обернулся – и увидел Софи и Скату, которые спешили через широкий мостик к башне. Его охватило облегчение.

– Они здесь, – сказал он Фламелю, который смотрел в другую сторону.

– Я знаю, – ответил Николя с более сильным французским акцентом, чем обычно. – И не только они.

Джош оторвал взгляд от сестры и Скаты.

– В каком смысле?

Николя едва заметно наклонил голову, и Джош повернулся посмотреть. Два автобуса с туристами только что въехали на площадь перед Военной академией и стали выгружать пассажиров. Туристы (Джош по одежде догадался, что это американцы) суетились, болтали и смеялись, щелкая фотокамерами, пока гиды собирали их вместе. Подошел третий автобус, ярко-желтый, и на тротуар высыпала кучка восторженных японцев. Джош в замешательстве посмотрел на Николя: он что, имел в виду автобусы?

– В черном, – загадочно произнес Фламель и указал подбородком.

Джош повернулся и заметил человека в черном, который шагал по Марсову полю, ловко маневрируя среди толпы туристов. Никто из них не заметил чужака, и он крутился, точно танцор, стараясь никого не задевать. Джош догадался, что человек примерно с него ростом, но невозможно было разглядеть фигуру, потому что ее скрывало длинное черное кожаное пальто, развевающееся на ветру. Воротник был поднят, и человек прятал руки в карманах. Что теперь? У Джоша екнуло сердце.

Софи подбежала к брату и хлопнула его по плечу.

– Ты уже здесь! – запыхавшись, сказала она. – Что-то не так?

Джош кивнул на приближающегося человека.

– Не знаю.

Рядом возникла Ската. Она даже не запыхалась.

– Какие-то проблемы? – спросила Софи, глядя на Скату.

Воительница улыбнулась, сжав губы.

– Зависит от того, что вы называете проблемой, – пробормотала она.

– Наоборот, – ответил Николя, широко улыбнувшись, и вздохнул с облегчением. – Это друг. Старый друг. Хороший друг.

Человек в черном пальто почти приблизился, и близнецы разглядели его маленькое круглое, очень загорелое лицо, пронзительные голубые глаза и густые черные волосы до плеч, которые он нетерпеливо отбрасывал назад. Поднимаясь по лестнице, он вынул обе руки из карманов и широко раскинул их, сверкнув перстнями на каждом пальце (в ушах красовались серьги-гвоздики). Широкая улыбка обнажила неровные желтоватые зубы.

– Учитель, – произнес он, обняв Николя и поцеловав в обе щеки. – Ты вернулся.

Он заморгал, едва не прослезившись, и на мгновение его зрачки стали красными. В воздухе чуть запахло жжеными листьями.

– А ты никогда и не уходил, – сердечно ответил Николя и оглядел его с ног до головы. – Отлично выглядишь, Франс и с. Лучше, чем когда я видел тебя в последний раз. – Он обнял человека за плечи и повернулся к остальным. – Скату ты, конечно, знаешь.

– Как можно забыть Тень?

Голубоглазый мужчина шагнул вперед, взял воительницу за белую руку и галантно коснулся ее губами.

Ската ущипнула человека за щеку так сильно, что на ней осталось красное пятнышко.

– Я ведь говорила тебе, не делай так.

– Признайся, тебе это нравится, – улыбнулся он. – А это, очевидно, Софи и Джош. Ведьма говорила о них, – прибавил он.

Он принялся внимательно разглядывать близнецов немигающими голубыми глазами.

– Близнецы из легенды, – пробормотал он и чуть нахмурился, всматриваясь в их лица. – Ты уверен?

– Уверен, – не колеблясь, ответил Николя.

Незнакомец кивнул и слегка поклонился.

– Близнецы из легенды, – повторил он. – Для меня честь познакомиться с вами. Позвольте представиться. Я – граф Сен-Жермен, – торжественно объявил он и замолчал, будто ожидал, что они слышали это имя.

Близнецы непонимающе смотрели на него с одинаковыми выражениями на лицах.

– Друзья зовут меня Франсис.

– Это мой любимый ученик, – гордо добавил Николя. – И определенно лучший. Мы знаем друг друга очень-очень давно.

– И как давно? – машинально спросила Софи, хотя ответ уже возник у нее в голове.

– Примерно триста с лишним лет, – ответил Николя. – Франсис учился у меня алхимии. Он быстро превзошел учителя и начал специализироваться на создании драгоценных камней.

– Я научился всему, что знаю из алхимии, у своего учителя Николя Фламеля, – тут же откликнулся Сен-Жермен.

– В восемнадцатом веке Франсис также прославился как певец и музыкант. А кто ты в этом веке? – спросил Николя.

– Хм, должен сказать, я разочарован, что вы не слышали обо мне, – ответил человек на безупречном английском. – Вы, очевидно, не следите за хит-парадами. Пять моих хитов попали на первое место в Штатах и три – в Германии. А еще я выиграл награду «Эм-ти-ви Европа» в номинации «Лучший дебют».

– Лучший дебют? – улыбнулся Николя, подчеркнув слово «дебют». – Ты?

– Вы знаете, я всегда был музыкантом, но в этом веке, Николя, я стал рок-звездой! – гордо объявил он. – Я известен как Жермен!

Он посмотрел на близнецов, вскинув брови, и закивал, как будто они должны отреагировать на это имя.

Ребята дружно покачали головами.

– Никогда не слышали, – выпалил Джош.

Сен-Жермен разочарованно пожал плечами и поднял воротник до ушей.

– Пять хитов на первом месте…

– А что за музыку вы играете? – спросила Софи, покусывая десну: ее так и подмывало рассмеяться над его удрученным видом.

– Данс, электро, техно… Типа того.

Софи и Джош снова помотали головами.

– Мы такое не слушаем, – ответил Джош, но Сен-Жермен уже не смотрел на ребят.

Он повернулся в сторону авеню Гюстава Эйфеля, туда, где к тротуару подъехал блестящий черный «мерседес». За ним остановились три обычных черных фургона.

– Макиавелли! – сердито воскликнул Фламель. – Франсис, за тобой была слежка.

– Но как… – начал граф.

– Помни, мы имеем дело с Никколо. – Фламель посмотрел по сторонам, оценивая ситуацию. – Ската, бери близнецов и иди с Сен-Жерменом. Защищайте их до конца.

– Мы останемся, и я буду драться, – сказала Ската.

Николя покачал головой и махнул рукой на собравшихся туристов.

– Слишком много народу. Кто-то может пострадать. Но Макиавелли – это не Ди. Он действует тоньше. Он не станет пускать в ход магию, разве что в самом крайнем случае. В этом наше преимущество. Если мы разделимся, он пойдет за мной. Ему нужен я, и только я.

Он полез под рубашку и достал маленький тряпичный мешочек.

– Что это? – спросил Сен-Жермен.

Николя ответил ему, глядя на близнецов:

– Когда-то здесь хранился весь Кодекс, но теперь он у Ди. Джошу удалось вырвать две страницы с конца. Они здесь. На этих страницах «Последний призыв», – многозначительно уточнил он. – Доктору Ди и старейшинам нужны эти страницы. – Он разгладил мешочек и неожиданно протянул его Джошу. – Береги его.

– Я? – Джош с удивлением уставился на мешочек, потом взглянул в лицо Фламелю.

– Да, ты. Бери, – приказал Фламель.

Мальчик неохотно взял мешочек, и ткань захрустела, когда он сунул мешочек под рубашку.

– Почему я? – спросил он, переглянувшись с сестрой. – Ската и Сен-Жермен лучше с этим справятся.

– Ты спас страницы, Джош. Будет справедливо, если именно ты будешь их хранить. – Фламель сжал плечо Джоша и заглянул в глаза мальчика. – Я знаю, тебе можно доверить заботу о них.

Джош прижал ладонь к животу и почувствовал прикосновение ткани к коже. Когда Джош и Софи начали работать в книжном магазине и кафе, их отец почти то же самое сказал ему о Софи: «Я знаю, тебе можно доверить заботу о ней». В тот момент он был горд и немного испуган. А теперь просто испугался.

Дверь «мерседеса» со стороны водителя открылась, и оттуда вылез человек в черном костюме. В зеркальных темных очках отражалось утреннее небо, отчего казалось, будто в голове у него две дырки.

– Дагон, – рявкнула Ската, обнажив острые зубы, и потянулась за оружием, спрятанным в сумке, но Николя поймал ее за руку.

– Еще не время.

Дагон открыл заднюю дверь, и из машины вышел Никколо Макиавелли. Хотя их разделяло расстояние в сотню метров, они безошибочно угадали ликование на его лице.

Фургоны за «мерседесом» одновременно открылись, и оттуда выскочили вооруженные до зубов полицейские. Они бросились к башне. Кто-то из туристов закричал, и десятки людей, окруживших основание Эйфелевой башни, тут же нацелили фотоаппараты.

– Пора, – коротко сказал Фламель. – Бегите через реку, а я уведу их в другом направлении. Сен-Жермен, мой друг, – прошептал Николя, – нам нужно отвлечь их чем-то. Каким-нибудь зрелищем.

– А куда ты пойдешь? – спросил Сен-Жермен.

Фламель улыбнулся.

– Задолго до того, как здесь появился Макиавелли, это был мой город. Возможно, здесь еще остались мои убежища.

– Город сильно изменился, – предупредил Сен-Жермен.

Он взял руку Фламеля, перевернул ее и прижал большой палец своей правой руки к центру ладони. Софи и Джош стояли достаточно близко, чтобы увидеть, как на коже остался крошечный отпечаток чернокрылой бабочки.

– Это приведет тебя обратно ко мне, – таинственно произнес Сен-Жермен. – А теперь… Ты, кажется, хотел зрелища…

Он улыбнулся и засучил рукава, обнажив голые руки. Его кожу покрывали крошечные татуировки в виде бабочек, охватившие его запястья, точно браслеты, спиралью взбирающиеся по руке до локтя. Сплетя пальцы, он вывернул запястья и согнул их с громким хрустом, как пианист перед выступлением.

– Вы видели, как Париж праздновал миллениум?

– Миллениум? – Близнецы непонимающе уставились на него.

– Новое тысячелетие. Двухтысячный год. Хотя новое тысячелетие следовало бы праздновать в две тысячи первом.

– А, новое тысячелетие, – пробормотала Софи.

Она в замешательстве посмотрела на брата. При чем тут тысячелетие?

– Наши родители водили нас на Таймс-сквер, – сказал Джош. – А что?

– Тогда вы пропустили настоящее зрелище в Париже. Когда полезете в Интернет в следующий раз, поищите фотографии.

Стоя под огромной металлической башней, Сен-Жермен потер руки, а потом высоко поднял их, и внезапно в воздухе запахло жжеными листьями.

Софи и Джош увидели, как татуировки с бабочками вздрогнули, сжались и запульсировали на руках Сен-Жермена. Тоненькие крылышки задрожали, зашевелили усиками… А потом татуировки отделились от кожи человека.

Бесконечным потоком маленькие красные и белые бабочки взлетели с рук Сен-Жермена и взмыли в прохладный парижский воздух. Они кружили, поднимаясь вверх нескончаемой алой спиралью. Бабочки кружились вокруг распорок и брусьев, заклепок и болтов металлической башни, покрывая ее точно переливчатой мерцающей кожей.

– Ignis, [13]13
  Огонек ( лат.).


[Закрыть]– прошептал Сен-Жермен, запрокинул голову и сжал ладони.

И башня превратилась в сверкающий фонтан света.

Он восторженно засмеялся, увидев лица близнецов.

– Узнайте же меня: я – граф Сен-Жермен. Я повелитель огня!