Текст книги "Из памяти"
Автор книги: Мартин Уиллоу
Жанр:
Роман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Когда настал черёд выступления новенькой девочки, Фрэнк весь обратился в слух, стараясь уловить каждый звук, произносимый дочерью Вудроу Джоунза.
Эйприл подготовила не просто сочинение, а настоящее стихотворение. Её чтение породило в голове мальчика целую череду ярких образов, как будто она создавала с помощью слов красочные холсты. Особенно ему понравилась заключительная часть.
Бродила осень по аллеям,
С листвой неслышно говоря,
И крался тихо вслед за нею
Печальный шёпот сентября.
– Неужели ты сама это сочинила? – удивилась мисс Лаффан.
– Я люблю читать стихи, – призналась Эйприл. – А иногда и сама пробую что-нибудь сочинять.
– У тебя настоящий талант!
Фрэнк заметил, что в этот момент неизменная отличница Мойра Теркл, привыкшая быть лучшей в классе, впервые испытала ревность к чужому успеху.
Прошло почти две недели с тех пор, как Эйприл Джоунз начала учиться в классе Фрэнка, а он до сих пор так и не решился завязать с ней знакомство. Он боялся сделать что-нибудь неправильно и, тем самым, лишить себя заветной дружбы. К сожалению, сочинение о весенней встрече осталось безответным.
«Проигрывает тот, кто не пытается», – частенько говаривал его отец. Но подойти и первым завести разговор с новенькой девочкой мальчику казалось сложнее, чем прожить неделю без воды.
Между прочим, кое-кто из мальчишек уже предлагал проводить Эйприл после школы. Правда, она отвергала их предложения одно за другим. А некоторые девчонки почему-то невзлюбили дочь Вудроу Джоунза.
– Разве нужно много ума, чтобы переписать стишок из книги и выдать его за свой? – случайно услышал в коридоре разговор Мойры Теркл и её подружек Фрэнк.
– Она его не переписывала! – тут же вмешался мальчик.
– Тебе-то откуда знать? Или вы воспользовались одной книжкой? – раздался дружный смех юных сплетниц.
– Нельзя говорить про человека неправду только потому, что он умеет делать что-то лучше вас, – обратился к ним мальчик, но в основном его слова были адресованы Мойре.
– А ты чего так за неё печёшься? – с подозрением посмотрела на Фрэнка отличница. – Подожди-ка, ты тоже неровно дышишь к новоявленной поэтессе?
– Почему это тоже?
– Неужели ты не заметил, что все мальчишки нашего класса разом сошли с ума и влюбились в гениальную сочинительницу Эйприл Джоунз? – имя и фамилию девочки Мойра Теркл произнесла с особым презрением.
Фрэнк пришёл в замешательство. Если дело обстоит именно так, как расписывает одноклассница, то любое промедление с его стороны в геометрической прогрессии уменьшает шансы стать другом Эйприл.
– Я не из их числа, – соврал мальчик и расстроенный вернулся в класс.
Он ненавидел себя за нерешительность. В отличие от Дугласа, ему никогда не удавалось действовать без оглядки. Это Дуглас втягивал друга в неприятные истории, это он предлагал безумные проекты, вроде путешествия на ненадёжном плоту по реке или постройки дома на дереве, ради которого им пришлось забираться на чужую ферму. Но в таком деликатном предприятии, как знакомство с понравившейся девочкой, подобный подход был неприемлем. Здесь требовалась не бесшабашная дерзость, а нечто другое.
«Может, если Эйприл любит читать стихи, следует написать ей красивое поэтическое признание?» – осенила Фрэнка неожиданная мысль. Вот только с рифмами и ритмом отношения у него совсем не складывались.
Он пытался сочинить несколько строчек, но получилось так, что хуже не придумаешь. Фразы выходили неуклюжими, и вряд ли они произвели бы нужный эффект. В итоге мальчик испортил два тетрадных листа, абсолютно не продвинувшись в столь трудном для него занятии.
* * *
Вечером за ужином отец сообщил о том, что в конце недели Вудроу Джоунз приглашает их на новоселье. Как выяснилось, в число гостей вошло ещё пять или шесть семей, среди которых оказались прочие друзья и сослуживцы отца Эйприл.
– Вы оставите меня дома? – осторожно поинтересовался Фрэнк у родителей.
– А разве ты не хочешь идти с нами? – спросила у него мать.
– Это же деловая встреча, и я вам буду только мешать, – с сожалением ответил мальчик.
– Ты бы мог провести время с Эйприл, – возразил отец.
– Правда? – оживился сын.
– Не вижу причин, препятствующих этому. Кстати, вы с ней уже успели подружиться?
– Как-то не доводилось, – пожал плечами Фрэнк.
– Значит, там и пообщаетесь. Или у тебя есть другие планы на субботу?
– Нет, абсолютно никаких.
– Вот и отлично. Тогда мы втроём почтим Вудроу своим визитом.
Замечательная новость! Восхитительная новость! Потрясающая новость!
Мальчику стоило больших усилий сдержать радостный вопль. Внешне он старался выглядеть равнодушным, но внутри всё ликовало. Ему выпал прекрасный шанс побывать в доме Эйприл и увидеть её комнату. Эта мысль почему-то показалась Фрэнку особенно волнительной. Если девочка так любит читать стихи, и у неё найдутся какие-нибудь книги, он обязательно запомнит имена нескольких авторов, а потом выучит наизусть что-нибудь из их творчества, чтобы при первом же удобном случае процитировать по памяти и, тем самым, сделать Эйприл приятный сюрприз.
Позже, приступив к выполнению домашней работы, Фрэнк взял в руки учебник, но читал невнимательно, и ему пришлось, как минимум, дважды перечитывать текст заново. Тем временем в воображении мальчика развернулась подробная картина грядущей субботы. Девочка встречает его улыбкой, берёт за руку и ведёт в свою комнату, где показывает тетрадь, куда она вписывает сочинённые ею поэтические строки. А когда Фрэнк переворачивает последнюю страницу, то замечает стихотворение, в котором речь идёт ни о ком ином, как о нём самом.
* * *
Надпись на стене школы закрасили, но этим дело не закончилось. Ученики поговаривали, что Колтона вызывали в кабинет директора и зачем-то просили отдать плёнку, на которой он зафиксировал факт грубого нарушения дисциплины. Фоторепортёр стенгазеты пытался отвертеться, ссылаясь на десяток недощёлканных кадров, на что получил встречное предложение: если он согласится расстаться с пятью футами целлулоида, то в течение недели ему позволят провести в школьном фойе собственную выставку.
«Я не мог отказаться, – позже признавался Колтон. – Да и глупо было бы отказываться от подобной возможности, не так ли?»
Для чего именно мистеру Тайеру понадобились фотографии с оскорблением в его адрес, никто не знал, пока в кабинет не вызвали пятерых школьников и двух школьниц. В их числе находился и друг Фрэнка. Об этом мальчику позже рассказал сам Дуглас.
– Директор сидел за столом и строго смотрел на каждого из нас, а рядом с ним стояла ведьма Причетт и противно ухмылялась, словно хотела сказать нам: «Вот я и загнала крыс в угол», – в голосе Дугласа прозвучала злость. – «Как вы думаете, почему я собрал вас в этом кабинете?» – спросил мистер Тайер. Мы пожали плечами, а он подозвал нас к себе и положил на стол фотографию. Мы всемером уставились на неё, но только я понял, к чему он клонит, потому что на снимке красовались написанные мной буквы.
«Может быть, кто-то из вас хочет что-нибудь объяснить?» – директор упёрся локтями в крышку стола и сплёл пальцы в замок.
«С чего вы взяли, что я к этому вообще причастен?» – тут же возмущённо выступил в свою защиту один из присутствующих старшеклассников.
«Вот, полюбуйтесь», – старая сука Причетт (при этих словах кулаки Дугласа сжались) только и ждала удобного случая, чтобы продемонстрировать наши тетради. Можешь себе представить, она сравнила почерк надписи с почерками во всех – подумать только, во всех – тетрадях! В итоге в финал вышли семь человек, и теперь мистер Тайер хотел решить, кому из нас отдать главный приз.
«Я этого не делал! Я этого не делала!» – наперебой начали оправдываться мои друзья по несчастью, и мне пришлось присоединиться к их жалобному блеянью, чтобы не облегчать задачу по разоблачению преступника.
«Нечего устраивать здесь сыр-бор! – оборвала всех училка. – Один из вас совершил поступок, которому нет оправдания, и теперь трусливо поджимает хвост». Наверное, она хотела задеть виновного за живое, чтобы вывести его, то есть меня, на чистую воду, но я, как и остальные ученики, лишь промолчал.
– Они тебя не раскрыли? – задал вопрос Фрэнк, когда друг прервал свой рассказ.
– Нас продержали в кабинете почти час. «Если у вас не хватает смелости, чтобы признаться в содеянном, нам придётся пойти на крайние меры», – с расстановкой произнёс мистер Тайер и убрал фотографию с оскорбительной надписью в выдвижной ящик стола.
Мы переглянулись, желая понять, о каких мерах идёт речь.
«Если вы будете продолжать молчать, нам придётся исключить вас всех».
«Это нечестно! – вновь возмутился старшеклассник. – Почему я должен страдать за чужие проделки?»
«А если автор всё-таки объявится, я могу закрыть глаза на вопиющее хулиганство, и тот, кто это сделал, отделается лишь выговором. Правда, придётся провести несколько бесед со школьным психологом», – произнёс в ответ директор.
Мне следовало догадаться, что он блефует.
– Значит, ты раскололся? – догадался мальчик.
– С одной стороны, мне не хотелось брать весь огонь на себя, но, с другой, рядом со мной оказались те, кого заподозрили по ошибке. По моей вине, – вздохнул Дуглас. – Я почувствовал себя подлецом.
– Так ты сказал директору, или нет?
– Сказал.
– Теперь твоих родителей наверняка вызовут в школу.
– Хуже. Меня собираются выгнать.
– Что? – Фрэнку показалось, что он ослышался.
– Шум аплодисментов! Барабанная дробь! Главный приз достаётся Дугласу Клеверли! Никакого школьного психолога. Никакого второго шанса для отъявленного негодяя. Они дадут мне пинка сапогом под зад.
– И что ты теперь собираешься делать?
– Тайком соберу кое-какие вещи и отправлюсь жить в наш дом на дереве.
– А когда наступят морозы?
– Что-нибудь придумаю.
* * *
А ведь всё началось с обычной мелочи. Друг назвал Фрэнка педиком. Из-за пиджака, галстука и брюк. Фрэнк же, в свою очередь, взял Дугласа «на слабо». Скажи, мол, так директору, потому что тот тоже носит костюм. Но мальчик даже представить себе не мог, что Дуглас захочет что-то доказать, и чем это потом обернётся.
По всему выходило, что Фрэнк, хоть и косвенно, но оказался причастен к исключению друга из школы. От такой мысли на душе сделалось паршиво. Он бы с удовольствием заявился в кабинет мистера Тайера и признался в том, что является идейным вдохновителем отвратительной выходки. Его отчислили бы вслед за Дугласом, а дома разразился бы настоящий скандал, зато они вдвоём пошли бы в другую школу. Но не теперь, когда Фрэнк учится в одном классе с Эйприл.
«Променял меня на какую-то девчонку?» – возник в голове укоризненный голос Дугласа.
«Не в этом дело», – подумал мальчик и попытался найти объяснение своему малодушию, вот только объяснения не было. Неужели он действительно готов поступиться дружбой и сделать выбор в пользу одноклассницы, которую почти не знает?
Внутренняя дилемма сводила его с ума.
Наспех покончив с уроками, Фрэнк незаметно от матери взял в холодильнике две банки консервов, отрезал по куску сыра и ветчины, завернул в пакет несколько ломтей хлеба, после чего сложил все съестные припасы в рюкзак.
– Ты куда? – спросила мать, застав сына у входной двери.
– Я ненадолго, – прошмыгнул мимо неё мальчик.
– Постой, Фрэнк! Сегодня к нам приедут Лоренс и Шейла. Разве ты не… – но последних слов он уже не слышал.
Знакомая тропинка петляла через лес, пока не привела Фрэнка к зарослям крапивы. Только он и Дуглас знали, что достаточно пробраться через жгучий бастион (для этих целей рядом была припрятана палка, которой они отгибали ядовитые побеги в сторону), чтобы найти скрытый дом на дереве. Мальчик забрался по специально прибитым к стволу перекладинам и оказался в деревянной постройке. Друг сидел в углу и запускал йо-йо.
– Давно пришёл? – первым заговорил Фрэнк.
– Около часа тому назад.
– Я тебе принёс немного еды.
– Ну-ка, что тут у нас, – Дуглас вскочил на ноги и запустил руку в нутро рюкзака, вытащив консервированную фасоль. – Фу, гадость какая!
– Извини, взял первое, что подвернулось под руку, – пожал плечами мальчик.
– А тебе не могло подвернуться что-нибудь более съедобное? Ты же знаешь, как я отношусь к фасоли. Коль фасоль сожрёшь, жди большой пердёж.
– Там ещё есть сыр и ветчина.
– Ну, вот, совсем другое дело, – друг разложил перед собой остальные угощения и принялся мастерить бутерброд.
– Ты всерьёз собираешься здесь поселиться?
– Поживу недельку, а там посмотрим, – Дуглас откусил большой кусок, роняя крошки себе под ноги.
– А если твои родители заявят в полицию о пропаже?
– Напишу им письмо, чтобы зря не волновались.
– И как ты объяснишь своё исчезновение?
– Раскаюсь в плохом поступке, поведаю о душевных терзаниях и о том, что ухожу из города, чтобы искупить вину добрыми поступками.
– Думаешь, они поверять в эту чушь?
– Ты прав, не поверят, поэтому, когда к тебе придут следователи, повторишь им мою версию.
– Почему это они придут ко мне?
– Потому что они, в первую очередь, начнут прощупывать тех, с кем я общался чаще всего. Ещё вопросы будут?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
* * *
Вернувшись домой, он собирался незаметно проскользнуть в свою комнату, чтобы избежать ненужных вопросов, но сделать этого ему не удалось. Едва мальчик миновал дверь кухни, как мать тут же окликнула его:
– Фрэнк, иди-ка сюда!
– Мам, я собираюсь принять ванную, – попытался отделаться от неё сын.
– Никуда твоя ванная не денется. Лучше скажи, видел ли ты сегодня в школе Дугласа?
– Кажется, видел, а что? – Фрэнк догадался, что родители друга уже начали беспокоиться, и первым делом позвонили сюда, чтобы выяснить, не знает ли младший Амблер, куда мог пойти Дуглас после уроков.
– Звонила его мать, – подтвердила предположение Фрэнка женщина.
– Зачем?
– Она сказала, что твой друг до сих пор не вернулся домой. Ты что-нибудь об этом знаешь?
– Странно, он мне ничего такого не говорил.
– Пожалуйста, подумай как следует. Может, он куда-нибудь собирался? Миссис Клеверли уже не находит себе места от волнения.
Мальчик напустил на себя задумчивый вид:
– Мы болтали с ним на перемене, но даже не договаривались встретиться вечером на улице.
– А куда ты бегал с рюкзаком? – застала сына врасплох неожиданным вопросом мать.
– Я? – Фрэнк начал судорожно придумывать подходящее объяснение. – Одноклассник попросил меня помочь ему с домашним заданием.
– Ладно, иди купаться, – кажется, мать расстроилась. Обычно мальчишки были не разлей вода, и она надеялась, что Фрэнк развеет ненужную тревогу матери Дугласа относительно того, куда тот пропал. Вот только ответ сына не внёс никакой ясности, а это значило, что с его другом могло случиться всё что угодно, от несчастного случая до… О, боже, думать о плохом ей совсем не хотелось.
«Миссис Клеверли уже не находит себе места от волнения», – слова крепко отпечатались в памяти Фрэнка, подобно следу, который оставляет ботинок на мокрой земле. Мальчик закрылся в ванной и включил воду, но купаться не торопился. У него в голове возник отчётливый образ плачущей матери Дугласа. В одной руке она держит телефонную трубку и рассказывает полиции приметы пропавшего ребёнка, а в другой держит платок и утирает беспрестанно набегающие на глаза слёзы.
Нужно немедленно рассказать взрослым правду! Дуглас жив, и с ним всё о'кей. Он прячется в доме на дереве. Но Фрэнк подавил в себе предательский импульс раскрыть тайну местоположения друга, потому что дал Дугласу обещание: «Никто не узнает о тебе, даже если мне придётся ради этого умереть».
– Послушай, а ты не мог бы принести мне сюда какое-нибудь одеяло? – попросил Фрэнка Дуглас, когда мальчик пришёл проведать его в лесном убежище. – Ночью здесь оказалось чертовски холодно.
– Может, ты всё-таки вернёшься домой? Твои родители очень волнуются, – ответил Фрэнк.
– Исключено. Ты же знаешь, что со мной сделает отец, когда узнает об исключении. А я придумал, как смягчить себе приговор. Ты скажешь моим предкам, что я утонул.
– Что?!
– Мисс Лаффан рассказывала вашему классу о коропсисе? Или нет, о костратосе? Как же там правильно звучало это слово… Ну, когда ещё после страданий человек становится счастливым.
– Катарсис – очищение через страдание, – напомнил Фрэнк. – Да, она рассказывала.
– Вот-вот, катарсис, он самый. Сначала отцу с матерью сообщат о моей гибели, и они будут страдать, а потом окажется, что я живой и невредимый, и они от счастья позабудут о том, что меня выгнали из школы. Отличный план, не так ли?
– Я так не думаю. Твои родители сойдут с ума от горя.
– Зато потом…
– Извини, но я в этом не участвую, – перебил Дугласа мальчик.
– Бросаешь меня в трудную минуту?
– Не в том дело. Просто это очень жестоко по отношению к ним.
– Значит, ты предлагаешь мне вернуться назад, чтобы отец спустил с меня шкуру? – Дуглас сложил руки на груди и повернулся спиной к другу.
– Нет, но должен же быть какой-то другой способ? Ты же вроде бы собирался использовать легенду о покаянии и добрых поступках?
– Это не то. Требуется более трагическая история.
– Подожди, у меня появилась отличная идея.
– Интересно, какая же? – обернулся заинтригованный друг.
– Скоро узнаешь, – мальчик направился к лестнице.
* * *
Фрэнк остановился перед дверью в кабинет директора и ещё раз прокрутил в голове историю, которую собирался поведать. На мгновение его охватило сомнение: а вдруг мистер Тайер ему не поверит? По пути в школу ложь казалась мальчику правдоподобной, а теперь выглядела не только малоубедительной, но и смешной. Тем не менее, он набрал в грудь как можно больше воздуха и постучал.
Оказавшись в кабинете, Фрэнк ощутил, как грудь сковывает страхом.
– Здравствуйте, – проронил он слегка дрожащим голосом.
– Добрый день, – поднял голову мужчина. – Чем могу быть полезен?
– Я пришёл поговорить по поводу Дугласа, – сказал мальчик.
– Ты знаешь, где он? – директор внимательно посмотрел на посетителя, будто хотел проникнуть в чужие мысли посредством пристального взгляда.
– А разве с ним что-то случилось? – поспешил удивиться Фрэнк.
– После исключения из школы он так и не появился дома, и его отец приходил сюда, чтобы выяснить, что произошло.
– Значит, вы уже сообщили мистеру Клеверли?
– Сообщил. Но ведь никто не полагал, что паренёк воспримет всё так близко к сердцу.
– Мистер Тайер, вы должны знать, что Дуглас совершил это безобразие не по собственной воле! – с жаром выпалил Фрэнк.
– Что ты хочешь этим сказать? Его кто-то заставил? – взволнованно заёрзал в кресле директор.
Мальчик опустил глаза и едва заметно кивнул.
– Это значит «да»?
Фрэнк снова кивнул.
– И кому же понадобилось заставлять ученика писать на стене подобные гадости?
– Пауку.
– Пауку? Какому ещё пауку?
– Помните Ленни Дроувера с татуировкой тарантула на плече?
– Ленни Дроувер, по прозвищу Паук. Такого точно не забудешь, – произнёс мистер Тайер. – Доставлял нам множество проблем и был отчислен три года назад. Но при чём здесь он?
– Он-то и заставил Дугласа сделать ужасную надпись, и пригрозил отобрать у него велосипед, если тот не выполнит оскорбительное задание.
– Тогда почему Дуглас сам мне об этом не рассказал?
– Он боялся, что Ленни обо всём узнает.
– Ленни действительно трудный подросток, – директор взял в руки карандаш и принялся нервно крутить его в пальцах. – И у него есть все основания, чтобы недолюбливать меня. Но мы не должны этого так оставлять.
– Только, пожалуйста, не выдавайте меня, иначе Паук найдёт способ, как мне отомстить! – взмолился Фрэнк.
– Не беспокойся, у меня есть свои надёжные методы. Теперь главное, чтобы Дуглас не наделал глупостей.
– А что с ним будет, если он отыщется?
– Я лично попрошу его вернуться в нашу школу.
* * *
– Ты принёс мне одеяло? – встретил друга нетерпеливым вопросом Дуглас, меряя шагами деревянный пол своего убежища.
– Оно тебе больше не понадобится, – отрицательно покачал головой Фрэнк.
– То есть как не понадобится? Ещё одну такую ночь я здесь не перенесу, – словно в подтверждение последних слов, Дуглас остановился и зашёлся в приступе грудного кашля.
– Я всё уладил. Мистер Тайер готов принять тебя обратно.
– Шутишь? Как тебе удалось заговорить ему зубы?
– Я объяснил директору, что ты вроде как сделал надпись под чужим давлением, – пояснил мальчик.
– Под чьим же, если не секрет?
– Теперь он думает, что испортить стену тебя заставил Паук.
– И директор поверил в это?
– Мистера Тайера данная версия вполне устроила. Некоторое время назад Ленни тоже отчислили из школы, так что у него был повод прибегнуть к небольшому акту возмездия, но только твоими руками.
– Если Дроувер узнает… – Дуглас замолчал, не желая произносить вслух, что будет в том случае, когда Пауку станет известно о лжи Фрэнка.
– Директор обещал меня не выдавать.
– Молись, чтобы он сдержал обещание, иначе нам придётся скрываться тут вдвоём, – Дуглас снова закашлял.
– Пойдём отсюда.
– Подожди, а как отнеслись к моему исчезновению предки? Они уже заявили в полицию?
– А сам-то как думаешь?
– Чёрт, отец оторвёт мне яйца, – прикусил нижнюю губу друг мальчика. – Что я ему скажу?
– Что-нибудь придумаем.
– А более конкретные идеи есть?
К сожалению, у Фрэнка не было ни одной идеи относительно того, как помочь Дугласу выпутаться из затруднительного положения. Он перебрал в уме варианты с похищением, потерей памяти и даже с приступом эпилепсии. О последней Фрэнк слышал от Лоренса. Старший брат рассказывал Мелкому о приступах, которые случались с неким Расти. «Его просто накрывало не по-детски, – переходил на шёпот Лоренс. – Он падал на землю, а изо рта у него шла пена».
– Придумал! – неожиданно нарушил воцарившееся молчание Дуглас. – Ты пойдёшь со мной и скажешь моим родителям, что я ночевал у тебя.
– Но твоя мама уже звонила моей и спрашивала о тебе, так что ничего не получится, – возразил Фрэнк.
– А разве ты не мог привести меня тайно? – положил руку на плечо мальчика Дуглас.
– Хочешь, чтобы мне тоже влетело?
– Извини, я думал, что ты мне друг, и я могу рассчитывать на твою поддержку в любой ситуации, но раз это не так, я выкручусь как-нибудь сам, – жалостным тоном проговорил собеседник, и Фрэнк ощутил нечто вроде укола совести.
– Ладно, идём.
– Вот и отлично! Если всё обойдётся, завтра можем сходить на заброшенный завод в поисках всяких электронных штук для твоей домашней лаборатории.
– Завтра не получится, – предупредил мальчик.
– Почему? – удивился Дуглас.
– Я вместе с родителями еду в гости к Эйприл.
– Вот это новость! И ты столько времени молчал?!
– После всей этой истории с исключением не представлялось удобного случая, чтобы сказать тебе.
– Постарайся не упустить такой шанс, – сделал напутствие Дуглас и широко улыбнулся.
* * *
Наверное, Фрэнк ждал этого визита даже больше, чем собственного дня рождения. Поездка к Джоунзам была запланирована на двенадцать, но мальчик приступил к приготовлениям уже с самого утра. Вскочив с кровати, он отправился в ванную комнату и тщательнейшим образом почистил зубы, а потом критическим взглядом осмотрел собственное отражение в зеркале. Левая щека, правая, слегка вздёрнутый нос и подбородок. Сегодня мама вряд ли отыскала бы у него на лице хоть одно грязное пятнышко. Затем мальчик взял расчёску и принялся старательно приводить волосы в порядок. Сначала он сделал это так же, как и обычно, а потом зачесал их назад, изображая Элвиса, поющего «Тутти фрутти».
Когда пришло время одеваться, Фрэнк вместо рубашки и брюк, вопреки привычным предпочтениям, выбрал костюм. Ему хотелось выглядеть безупречно, и он постарался приложить все усилия к тому, чтобы понравиться Эйприл. Украдкой от родителей мальчик взял отцовский одеколон и прыснул им на себя. Ему показалось, что аромат практически не чувствуется, поэтому сделал ещё несколько нажатий на кнопку флакона. Теперь запах стал гораздо отчётливее, вот только частицы летучих веществ, прежде едва уловимые для обоняния, сделались резкими и раздражающими. Пришлось выйти на улицу, снять пиджак и как следует встряхнуть его, чтобы выветрить стойкое амбре.
Дом Джоунзов находился в двадцати минутах езды от дома Фрэнка.
– Вот и приехали, – произнёс отец, припарковавшись между машинами гостей. Семья выбралась из автомобиля и направилась к парадному входу. После звонка в дверь на пороге появился Вудроу и встретил Амблеров с распростёртыми объятиями.
– Эдвард! Дебби! Фрэнк! Как я рад вас видеть! Проходите, пожалуйста! – доброжелательный хозяин жестом пригласил отца, мать и их сына следовать за ним в гостиную. Кое-кого из присутствующих мальчик знал. Например, мистера и миссис Мерч. Женщина называла его «крошкой Фрэнки», а ещё у неё была очень яркая помада, отчего губы казались такими огромными, словно их ужалила оса.
Отец сразу же включился в беседу с другими мужчинами, а мать, увлечённая под руку какой-то дамой, только и успела посоветовать мальчику взять со стола угощение и попросила его не проказничать. С этого момента о нём как будто позабыли, и юный гость скромно отошёл в угол комнаты. Он присел на диван в ожидании появления дочери мистера Джоунза, но Эйприл пока не выходила.
Чтобы хоть чем-то себя занять, Фрэнк начал пересчитывать бокалы с вином, стоявшие на подносах. Получилось двенадцать и четырнадцать. Всего двадцать шесть. Потом он переключился на людей и выяснил, что их меньше, чем бокалов, но некоторые взрослые возвращали пустые фужеры на место и брали новые, хотя логичнее было бы доливать вино в те, которые они держали до этого. Очень скоро мальчику наскучило заниматься устным счётом.
«Может, самому подойти к родителям Эйприл и узнать, где она?» – подумал Фрэнк. Но мальчик отказался от подобной затеи, не желая давать им повод думать, будто он испытывает к Эйприл какие-то чувства.
Вскоре к нему подошла миссис Джоунз и первая завела разговор о том, почему он ничего не ест.
– Спасибо, но пока не хочется, – отрицательно покачал головой Фрэнк.
– Ты ждёшь Эйприл? – догадалась женщина.
– Мы с ней учимся в одном классе, – ответ явно не вязался с вопросом.
– Она рассказывала о тебе.
– Правда? – оживлённый интерес Фрэнка к данной теме оказался слишком явным, и он понял, что, тем самым, выдал себя.
Мать Эйприл улыбнулась:
– Дочь считает тебя забавным мальчиком.
– Забавным? Почему?
– Лучше сам спроси у неё об этом.
– А она здесь?
– Нет, Эйприл уехала на выходные к бабушке.
– Вот оно что… – Фрэнк был разочарован. Он отказался идти сегодня с Дугласом на старый завод только ради того, чтобы получить возможность повидаться с одноклассницей, а её не оказалось дома, и теперь он будет вынужден скучать до самого вечера.
* * *
Длинный-длинный день тянулся, как липкая патока. К вечеру Фрэнку начало казаться, что он провёл в гостиной Джоунзов целую вечность. Когда же родители попрощались с ними и направились к машине, он уже чувствовал себя задыхающейся рыбой, которую выбросило прибоем на берег.
Отец завёл двигатель, включил фары и выехал на дорогу. В пути семью Амблеров застиг дождь. Мальчик принялся следить за тем, как капли попадают на стекло и кривыми бессмысленными линиями соскальзывают вниз. Через влажную паутину город принял причудливые очертания, словно превратился в полотно художника, выполненное несколькими грубыми мазками. Свет фонарей обернулся искристыми пятнами, танцующими на мокрой стеклянной поверхности. Фрэнк приложил палец к прозрачной преграде, отделяющей салон автомобиля от улицы, и вывел указательным пальцем одну букву, затем другую, а вслед за ними полностью завершил слово.
Ему вспомнилось стихотворение Эйприл. Особенно последняя строчка, где речь шла о печальном шёпоте сентября. Он прислушался к стуку дождевых капель. Мальчику показалось, что из монотонного звука возникают отдельные слова и даже фразы. Может быть, именно об этом и написала дочь мистера Джоунза?
Фрэнк представил, что девочка едет рядом с ним на заднем сиденье, и они вместе слушают осеннюю мелодию, понятную только им двоим. Они не говорят ни слова, наслаждаясь тайными голосами окружающего мира.
Юный пассажир незаметно для себя соскользнул в страну сновидений. Над его поникшей головой на запотевшем стекле отчётливо проступило имя.
Эйприл.
В начале новой учебной недели Дуглас вернулся в школу. Мистер Тайер пригласил его в свой кабинет и произнёс пламенную речь о счастливых случайностях, которые иногда позволяли человечеству избегать роковых последствий. В качестве наиболее яркого примера он поведал историю о том, как гуси спасли Рим.
– Твоим гусём-спасителем стал Фрэнк Амблер, – сказал директор. От подобного сравнения Дугласу сделалось смешно, и он едва сдержался, чтобы не прыснуть от смеха. – Мне известно, что ты совершил противоправные действия не по собственной инициативе. Но тебе следовало сразу же рассказать о давлении, оказанном на тебя Ленни Дроувером.
– Я испугался, сэр, – ответил Дуглас. – Признаться честно, я и сейчас боюсь.
– Ничего не бойся, – директор по-отечески погладил ученика по голове. – Мы примем соответствующие меры.
Весь этот разговор Дуглас вкратце пересказал Фрэнку во время перемены. Они вышли во двор и разместились на боковой скамейке, откуда прекрасно просматривалась стена с закрашенной надписью. Теперь та выглядела жёлтым бесформенным пятном, напоминающим о досадном инциденте.
