Текст книги "Возвращение Крестного отца"

Автор книги: Марк Вайнгартнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

– Мы как раз о тебе говорили, – радостно начал Клеменца. – Знаешь, статуя, которую ты разбил, стоит три сотни?

– Ты дешево ее купил, – парировал Фонтейн. – Я думал, она стоит сотен пять.

Джонни никогда не был на короткой ноге с Майклом, но тут подошел и по-свойски обнял. Корлеоне никак не отреагировал.

Том Хейген вообще не обратил на Фонтейна никакого внимания.

На пороге показался запыхавшийся Хэл Митчелл, который успел переодеться в смокинг.

– Простите, начинается первое отделение и…

– Во-первых, – Фонтейн высоко поднял кожаную сумку и уронил на стол, за которым сидел Майкл. Сумка приземлилась с мягким стуком, – посылка от Фрэнка Фалконе. Он и мистер Пиньятелли сожалеют, что не смогут приехать на концерт.

Скорее всего, это «ссуда» пенсионного фонда работников киноиндустрии, который контролировал Фалконе, его доля в «Заоблачном дворце».

Майкл бесстрастно смотрел на сумку. На виске Фонтейна запульсировала вена. Корлеоне перевернул пустой стакан. Собравшиеся молча наблюдали за Майклом и Джонни, ожидая, что будет «во-вторых». Судя по всему, Фонтейн еще ожидает благодарности! И это после всего, что сделала для Джонни семья!

Непорядочность Фонтейна всегда удивляла Хейгена. Десять лет назад в день свадьбы Конни Корлеоне Том получил два задания: выбить американское гражданство для Энцо Агуэлло и роль в вестерне для Джонни. С тех пор Энцо не раз доказывал свою преданность, даже вместе с Майклом сторожил госпиталь, где лежал раненый Вито. В тот день за Корлеоне приехали вооруженные киллеры, так что Энцо фактически спас старому дону жизнь. А как отблагодарил семью Фонтейн?

Никто не заставлял Джонни подписывать контракт с Лессом Галли, зато потом Вито пришлось послать к Галли пару плечистых ребят, чтобы заставить его «расторгнуть контракт по своему желанию». Корлеоне заставил Джека Вольца снять Джонни в своем фильме, и Джек никуда бы не делся, но Фонтейна угораздило отбить у него молодую смазливую старлетку. Хейген вздрогнул. Почему после стольких лет, проведенных в семье Корлеоне, по ночам ему снится именно Люка Брази, перерезающий шею племенному рысаку Вольца? Кое-каких разборок Хейген даже не видел, а Джонни вообще вряд ли догадывался, как много для него делает семья. Еще одна бесценная черта Вито – он никогда не бравировал тем, что помогает людям. Даже «Оскара» Фонтейну купили Корлеоне. Столько одолжений, а что взамен?

Тишина становилась все более напряженной. Неужели этот клоун думает, что сможет перемолчать Майкла?

Наконец Фонтейн не выдержал.

– А во-вторых, – как ни в чем не бывало продолжал Джонни, показывая на горло, – мне очень жаль, но сегодня я выступать не могу.

– Да? – только и спросил Майкл.

Питер Клеменца поджал губы, и разжеванная зубочистка пролетела в миллиметрах от уха Фонтейна.

– Мне казалось, доктор Фредо как следует тебя заштопал. Этот еврей, как его? Джул Стайн?

– Джул Сегал, – поправил Джонни, оглядываясь по сторонам. – Кстати, вы не видели Фредо, парни? У меня для него подарок.

– Его самолет задерживается, – объявил Хейген.

– Ладно, это подождет, – пожал плечами Фонтейн. – Парни, вы меня знаете, я профессионал, – неуклюже кокетничал Джонни. – Голос у меня в порядке, а горло? – Он покачал головой. – Не на сто процентов. И тем не менее я все равно пел и собирал вам полные залы. Сегодня в Лос-Анджелесе я целый день записывал альбом. Устал так, что уснул раньше, чем самолет набрал высоту. А когда проснулся, горло сильно болело. Вот я и подумал, что…

– Ты ошибся!

– …что прополощу горло и завалюсь спать. В таком состоянии я петь не могу. Сейчас на сцене Недотепа. – Недотепой звали Морри Стриэйтора, комика, с незапамятных времен выступавшего с Фонтейном. – С ним зрители не заскучают, спросите сержанта, если не верите.

Спрашивать никто не стал, скабрезные шутки Недотепы вряд ли приводят публику в восторг.

– Я взял на себя смелость пригласить База Фрателло, – торопливо сказал Фонтейн. – У них с Дотти сегодня выходной, так что они смогут выступить вместо меня и будут здесь с минуты на минуту.

– Правда? – спросил ошарашенный Клеменца. – Чем больше я слушаю База, тем больше он мне нравится.

– Ничего подобного, Джонни, – вмешался Хэл. Его так и не пригласили войти, и он вместе с Нери стоял в дверях. – У База Фрателло и Дотти Эймз жесткий контракт. – Митчелл имел в виду казино «Касбах», которое контролировал Руссо.

– Он вступает в силу в понедельник. А сегодня, можно сказать, небольшой частный концерт. Так что ничего страшного.

Майкл просто впился глазами в Фонтейна, а потом левой рукой постучал по челюсти. Этот жест он подсознательно перенял у отца, и почему-то Хейгену стало не по себе.

– Майкл, – начал Фонтейн. – Майкл! – Никакой реакции. Нужно же как-то докричаться до этого парня! Наверное, в другой ситуации Джонни обратился бы за поддержкой к остальным присутствующим, но они сидели с деревянными лицами. Да, ситуация не из простых! И все же Джонни не терял надежды. – Дон Корлеоне, я очень вас уважаю! Это всего на один вечер!

Майкл молча разглядывал свои руки. Затем он откашлялся. Все испуганно смотрели на молодого дона.

– Не хочу иметь с тобой ничего общего, – очень четко и спокойно произнес он. – Убирайся!

Глава 10

На боксерский матч в Кливленде Фрэнк Фалконе поставил сто тысяч долларов. Он попадет на ринг, даже если придется плыть на спине Джерачи! Дон Форленца предложил один из кораблей, но Смеющийся Сал Нардуччи напомнил, что большие корабли уже ушли в Кливленд. Оставались рыбацкие лодки, но плыть на одной из них, да еще в шторм, смертельно опасно.

Лететь было всего минут пятнадцать. Джерачи велел Фалконе и Молинари не волноваться, заверив, что летал в шторм пострашнее этого, и пошел готовить самолет. Он связался с диспетчером местного аэропорта, где ему категорически запретили вылетать. Джерачи сделал вид, что ничего не слышит.

Итак, двухмоторный самолет с Тони Молинари, Фрэнком Фалконе, Гориллой Ричардом Аспромонте, Левшой Манчузо и пилотом Джеральдом О'Мэлли на борту поднялся в грозовое небо. С самой первой минуты полет превратился в настоящий бой. Пилот был так занят, сражаясь с непогодой, что и не подумал, что могут возникнуть проблемы с топливом. Перед отлетом он проверил оба бака. На резервный Ник переключился не для дополнительной безопасности, а потому что хотел полностью сосредоточиться на навигации. Пытаясь разглядеть среди туч огни кливлендского аэропорта, Джерачи решил, что слышит странный гул. Не задумываясь, он снова подключил оба топливных резервуара и прокричал по рации, что произошла диверсия. В такой ситуации в происходящем вряд ли разобрался бы даже пилот поопытнее Ника Джерачи.

Итак, самолет продолжал приближаться к Кливленду. Последние слова пилота, которые услышали диспетчеры аэропорта, были «sono fottuto», что значит «полное дерьмо».

Когда до берега осталось меньше мили, самолет упал в бурные воды озера Эри.

Джерачи сильно били в школе на футболе и позже на ринге. Однажды отец повез его кататься на катере, и они врезались в причал. Однако все эти удары не шли ни в какое сравнение с падением в озеро.

Самолет стремительно шел ко дну. Через несколько секунд Джерачи оказался под водой. Дверь заклинило, и Ник принялся колотить ногами в лобовое стекло, стараясь пробить дыру побольше. Вода казалась чернильно-черной. Он попытался вылезти в образовавшееся отверстие, но в ту же секунду его схватила чья-то рука. Чья именно, разобрать было невозможно – слишком темно. Ник попытался протащить человека за собой, и тот застрял. Еще немного – и обоим конец. Джерачи чувствовал, что у него почти не осталось воздуха. Пальцы цепко сжимали его руку. Ник с силой их расцепил, раздался хруст – он переломал кому-то кости.

Джерачи выбрался из тонущего самолета. По звуку дождевых капель он определил, где поверхность. Легкие болезненно сжимались, кадык вырывался из шеи. Руки немели, а по затылку растекалась тупая боль. Ему не выбраться на поверхность и не вдохнуть свежий воздух. Вот она, правда жизни! «Последние минуты нужно прожить достойно», – кажется, так пишут в книгах, однако Ник думал лишь о грязной воде совсем рядом с домом, которая станет его могилой. Из последних сил он плыл к поверхности, к свету, к жизни. Его мать очень любила плавать. Ах, мама! Вот он, образ, с которым можно умереть. Ник очень любил мать, она была такой хорошей! Боже, он ее видит! Она полулежит в шезлонге и пьет мартини. Кажется, она тоже умерла.

Джонни Фонтейн, Баз Фрателло и очаровательная Дотти Эймз закончили свой концерт зажигательным попурри. Успех был ошеломляющий, не ведающая о катастрофе над озером Эри публика веселилась вовсю. В основном зрителями были делегаты съезда профсоюзов с молодящимися женами. Чтобы подкрепить слова о примирении конкретным делом, Майкл Корлеоне пригласил и несколько особенных гостей, оплатив им проживание и культурную программу. Концерт был частным, поэтому его смогли посетить даже те, кто не имел права находиться в Лас-Вегасе. К примеру, справа от сцены сидел родной брат дона Молинари (отсидевший в тюрьме за похищение и вымогательство) и несколько важных персон из Сан-Франциско. В уборной над писсуаром склонился Карло Трамонти (убийство первой степени, кража в особо крупных размерах и поджог), крестный отец Нового Орлеана и Гаваны. В зале находились представители всех семей Нью-Йорка с женами и телохранителями. В самой глубине зала за столиком прятался бледный мужчина в огромных солнечных очках – не кто иной, как Нос Руссо из Чикаго (сокрытие краденого, разбой, подкуп должностного лица), которого многие агенты ФБР считали достойным занять вакантное место capo di tutti capi . На этом роскошном фоне почти не замеченным осталось присутствие некоторых деловых партнеров Корлеоне из Нью-Йорка. Всеобщее внимание по праву досталось счастливым новобрачным – Сьюзен Залукки и ее новоиспеченному супругу, Рею Клеменца, которые веселились у самой сцены.

Сидевший в отдалении Майкл Корлеоне закурил сигарету и взглянул на часы. Часы были швейцарские, довольно старые. Когда-то они принадлежали морскому пехотинцу по фамилии Вогельсон, который, умирая, подарил их Майклу.

Если все прошло гладко, пассажиры самолета должны быть уже мертвы.

Майкл не раз видел авиакатастрофы, причем с довольно близкого расстояния. Представить бледные от ужаса лица пассажиров не составляло ни малейшего труда. Корлеоне покачал головой. Нет, он не станет об этом думать!

Лучше размышлять о том, что его план сработал. У него было множество недостатков, кое-что пришлось менять на ходу, но главное – он сработал!

Теперь точно придется созывать Собрание. Хейген не прав, ни одно решение не будет иметь силы, если в его принятии не будет участвовать Нос. Однако мир с Чикаго не нужен Корлеоне, если Луи Руссо не сядет за стол переговоров в правильном настроении. А после этой катастрофы такое настроение у него обязательно появится.

Никогда в жизни Майкл не курил так быстро и с таким удовольствием. Он зажег еще одну сигарету и с наслаждением затянулся.

Он сделал то, что нужно, и точка. Теперь он сможет спать спокойно. Когда все закончится, примерно через месяц, он возьмет отпуск и будет дрыхнуть по двенадцать часов в сутки. С тех пор как стал взрослым, Майкл ни разу не был в отпуске! Во время войны он получал увольнение на берег – на Гавайи и в Новую Зеландию. А с семьей он никогда никуда не ездил! Нужно показать Кей и детям Акапулько. И Гавайи тоже! Почему бы и нет! Он будет дурачиться с Энтони и Мэри, как в далеком детстве с папой! Можно зарываться в горячий песок, мазать тело Кей маслом для загара! Можно сделать ей еще одного ребенка! Он будет носить цветастые рубашки и танцевать мамбу!

Майкл поднял стакан с водой.

«Папа, мы своего добились, – сказал он про себя. – Мы выиграли!»

– Боже всемогущий! – закричал Клеменца, показывая толстым пальцем на скачущего по сцене Фрателло. – Во дает!

– Да уж, впечатляет, – отозвался Майкл.

Спать Фонтейн не пошел, но старательно берег горло, исполняя большинство песен под фонограмму. Однако несколько песен, что он спел вживую, не оставили равнодушным никого. Он, конечно, проходимец и все же профессионал. Его сегодняшнее поведение взбесило Майкла, однако всерьез злиться на такого клоуна почему-то не получалось.

Что представлял из себя Фрателло? Сплошное недоразумение! Одно время его называли «макаронником на саксофоне», а потом он отложил инструмент и стал петь блюз в чисто негритянском стиле и с сильным итальянским акцентом. Вскоре Фрателло женился на длинноногой блондинке, годившейся ему в дочери, и вот пожалуйста, Баз Фрателло и Дотти Эймз – звезды вечернего телешоу.

Под конец Баз пробежался по сцене и, бросившись на пол, проскользнул между ног Дотти и уставился на ее промежность, словно видел впервые. Фонтейн громко засмеялся, а за ним и весь зал. Дотти помогла мужу подняться, и все трое низко поклонились публике. Зрители аплодировали стоя. Оркестранты продолжали играть бравурную мелодию, ожидая, что артистов вызовут на бис.

На плечо Корлеоне легла чья-то рука.

– Телефон, – прошептал Хэл Митчелл. – Это Том!

Майкл кивнул и вытащил сигарету изо рта. «Представление начинается!» – подумал он и посмотрел на столик Луи Руссо. Молодой парень что-то шептал Носу на ухо. Корлеоне смерил шептуна взглядом, и тот отвел глаза. Майкл потянулся к Клеменца.

Через несколько секунд оркестр заиграл популярную мелодию, и Баз, Дотти и Фонтейн снова выскочили на сцену. Очевидно, в этот момент Луи Руссо осознал, что именно произошло на озере Эри. Но когда он поверх солнечных очков взглянул на столик Корлеоне, там уже никого не было, даже свечу погасили.

Ник Джерачи всплыл на поверхность воды. Жадно вдохнув воздух, он пошевелил затекшими конечностями и закричал. Только сейчас он ощутил боль в сломанной ноге и ребрах.

Примерно в пятидесяти ярдах огромное нефтяное пятно отмечало то место, где самолет упал в озеро. В середине пятна на волнах покачивался обломок фюзеляжа с изображением льва, а рядом с ним – труп Фрэнка Фалконе.

По какой причине произошла катастрофа и кто виноват, Ник не знал. Боль и страх не позволяли думать четко и трезво.

Воспаленный мозг терзала одна-единственная мысль – все пассажиры погибли, ему тоже грозит смерть. И он не выживет, если попытается кого-нибудь спасти.

Сквозь пелену дождя на горизонте виднелся Кливленд. Собрав последние силы, Джерачи поплыл прочь. На север, обратно к Змеиному острову! Туда, где он сможет прийти в себя и как следует все обдумать. Туда, где он решит, как жить дальше. Ногу раздирала обжигающая боль, а сломанные ребра не давали нормально дышать. Тем не менее, когда катер береговой охраны подобрал теряющего сознание и последние силы Джерачи, он был всего в четверти мили от берега.

За парапетами самой высокой из трех мавританских башен, прямо под ее зеркальным шпилем находился зал, где должна была состояться торжественная церемония.

– Готов поспорить, сейчас ты чувствуешь вкус типографской краски, – сказал Клеменца, поддевая Майкла локтем. – Кажется, она где-то в глубине горла. Еще хуже машинного масла, правда?

Корлеоне посмотрел на собственное отражение в блестящих дверях лифта – предельно собранный, очень уверенный в себе человек, которому все нипочем.

– Знаешь, – проговорил Питер, – я всего несколько раз видел твоего отца…

Майкл нетерпеливо кивнул.

– А слезы и слабость он проявил лишь единожды! Вот так сила!

Это Клеменца привел Майкла на посвящение, состоявшееся через несколько недель после возвращения с Сицилии. Тремя годами раньше Майкл убил Соллоццо вместе с Макклоски, и находиться в США стало опасно. Через знакомых своих знакомых Клеменца достал билеты на бейсбол. Питер расстарался, и они сидели во втором ряду в самом центре стадиона. Это была первая игра с участием негров, которую увидел Майкл. Он и не знал, что спорт стал доступным для каждого, у кого есть талант и терпение. Семь последних лет он провел вдали от дома, почти ежедневно убивая и рискуя быть убитым. Можно сказать, он и не жил по-настоящему! Даже не смог присутствовать на похоронах брата…

В тот день «Доджеры» выиграли у Чикаго со счетом 4:1.

По дороге домой они посетили здание, где до отъезда Майкла на Сицилию располагалась типография. Клеменца купил дом на чужое имя и хотел осмотреть, чтобы решить – сдать его в аренду, продать или спалить. В общем-то предлог оказался не таким уж и надуманным.

В цеху, где когда-то стоял печатный станок, за длинным столом сидели Вито Корлеоне и Тессио. На столе были узкая свеча, икона, пистолет и нож. Майкл знал, что за этим последует – его принимают в семью. После того, что случилось, это было чистой формальностью. Тех двоих он убил по собственной инициативе: Соллоццо, который спланировал покушение на Вито Корлеоне, и того негодяя-полицейского, пробравшегося в больницу, чтобы завершить задуманное. Ублюдка, изуродовавшего лицо Майкла. Разрешения на эти убийства дал брату Санни, действующий дон. (Тессио возражал, утверждая, что таким образом парня превращают в потенциальный объект мести.) Позднее Вито утверждал, что никогда не хотел для сына такой жизни, но, судя по всему, надеялся, что тот поддержит честь семьи. На посвящении Майкла дон Вито пробормотал что-то неразборчивое, а потом его плечи задрожали, и он зарыдал. Вслед за боссом зарыдал и Клеменца. Церемонию посвящения на смеси английского и сицилийского Тессио провел с каким-то мрачным красноречием. Когда все закончилось, они распили две бутылки кьянти. Вито продолжал рыдать. Тяжелый запах типографской краски чувствовался в цеху, хотя сами станки давно куда-то исчезли. На следующий день одежда пахла так отвратительно, что Майклу пришлось ее выбросить. Через неделю типография сгорела дотла. Начальник пожарной охраны заявил, что возгорание произошло от удара молнии. А еще через месяц он подал в отставку и переехал во Флориду. Теперь он стоял во главе целой сети по отмыванию денег в небольшом городке: винный магазин, игровые автоматы и агентство недвижимости – и был помолвлен со вдовой Санни, Сандрой.

Майкл с Питом сели в лифт и поехали наверх.

– Форленца ни за что не навредил бы крестнику, – заявил Клеменца, который по приказу Майкла убил Карло Рицци. Во рту он держал зубочистку, на которую были насажены две оливки. – И не думаю, что кто-то мог проникнуть на этот треклятый остров без ведома Еврея, – уверенно сказал Клеменца. – Думаю, все произошло случайно.

По информации Тома Хейгена, в живых остался только один человек. Кто именно, выяснить не удалось. Удобнее всего будет, если уцелел один из донов. Если выжил Джерачи, то последствия предугадать довольно сложно. Трудно сказать, удастся ли выдать его за Джеральда О'Мэлли, никак не связанного с семьей Корлеоне. А понять, насколько Ник разобрался в случившемся, и вовсе невозможно. Проще всего списать произошедшее на шторм, но тогда план потеряет смысл. Впрочем, Майкл уже придумал, как использовать в своих интересах возможные варианты развития событий.

– Случайно вообще ничего не происходит, – веско возразил Корлеоне, – особенно с самолетом, на котором летят два дона.

– Тогда диверсия?

– Не знаю… Согласен, дон Форленца не стал бы убивать крестника, даже имея на это объективные причины. А, насколько мне известно, таких причин не было. Но я не уверен, что Змеиный остров – такая уж крепость.

– Если не Форленца…

Майкл пожал плечами, исподлобья наблюдая за Питом.

– Да, крепость, – прошептал Форленца, нажимая на кнопку аварийной остановки. – Значит, Руссо?

Корлеоне задумчиво кивнул.

– Один-единственный самолет, а сколько жертв! Пострадала наша семья, Молинари и даже их союзник Фалконе, безрассудный парень, который решил, что ему море по колено. И выглядит все так, будто заказчиком был Форленца. Устранены сразу четыре соперника, не только в Лас-Вегасе, но и на западе страны в целом.

– То, что западнее Чикаго, будет контролироваться Чикаго, – с издевкой проговорил Клеменца. – Ну и сила!

– Если все так, как ты говоришь, то Руссо – настоящий подонок! – горестно покачал головой Майкл.

Клеменца надул щеки, с шумом выдохнул, а потом снова нажал на кнопку. Когда двери лифта раскрылись, в зале уже было довольно много народа. Клеменца похлопал Майкла по спине.

– Не позволяй этому засранцу выбить тебя из колеи! – прошипел Питер. – Веселись в свое удовольствие, ладно? Зря ты, что ли, столько бегал по врачам после того, как коп подпортил тебе лицо? Улыбайся!

Майкл лгал.

Вернее, не лгал, а просто навел Клеменца на определенные размышления, а тот сделал нужные выводы. Если Пит так быстро попался на эту уловку, то и другие не замедлят.

Правда состояла в том, что Майкл Корлеоне попытался нанести удар сразу по четырем своим противникам на Западе. Это была самая простая часть плана. Более сложная состояла в том, чтобы сделать это, не привлекая внимания. Обставив все так, чтобы правды не узнал никто, даже Хейген и Пит, Майкл имел отличные шансы реализовать свои замыслы.

Фрэнк Фалконе представлял реальную угрозу. С тех пор, как по приказу Майкла убили Моу Грина, он стал самым большим препятствием на пути Корлеоне в Лас-Вегасе. Пиньятелли подчинялся Чикаго еще больше, чем Фалконе, но и с Корлеоне его связывали давние деловые отношения. Так, он являлся акционером «Заоблачного дворца», а в кожаной сумке, которую привез Фонтейн, находилось не что иное, как плата за устранение Фалконе. Так что с ним проблем не будет.

Тони Молинари был давним союзником, но его болезненный интерес к будущему переезду Майкла на озеро Тахо мог со временем перерасти в серьезный конфликт. Лучше удалить опухоль, пока она не превратилась в злокачественную.

Форленца уже стар, тем полезнее его дискредитировать в глазах всех семей. А уж как он хвастался своей крепостью на острове! Часть ответственности за катастрофу неминуемо ляжет на него, и даже если никто не будет мстить, его собственная семья подрежет ему крылья. Новым доном станет Сал Нардуччи, который вступил с Майклом в сговор и помог подготовить катастрофу. Нардуччи явно засиделся на должности consigliere , а став доном, он будет держать язык за зубами и оборвет все связи с Барзини.

Но больше всего надежд возлагалось на Чикаго. Доказать причастность Руссо ко всему случившемуся будет так же непросто, как и его невиновность. Правда, как только члены Собрания узнают, что погибший пилот О'Мэлли на самом деле новый capo Корлеоне, даже самые недогадливые поймут, кому выгоднее всего катастрофа.

Стал бы Форленца убивать своего крестника? Никогда!

Стал бы Майкл Корлеоне устранять только что назначенного capo ? Маловероятно…

Остается Чикаго.

Майкл сможет нанести удар по Чикаго, не убив ни одного человека из этой семьи! Так что о возможной мести Руссо не может быть и речи. Нос сядет за стол переговоров уже не героем, а главным подозреваемым и, скорее всего, станет намного сговорчивее. Именно этого и добивался Корлеоне.

Труднее всего далось Майклу решение послать на верную смерть Джерачи.

Бесспорно, торговлю наркотиками Фаусто вел просто виртуозно. Проблема в его запальчивости и безграничных амбициях. Сомневаться в верности Джерачи не было ни малейших оснований, но слишком уж он привязан к Форленца и горюет о Тессио. А когда Майкл назначил Фредо sotto capo , Эйс прямо спросил, не выжил ли дон из ума. Дело было в маленьком ресторанчике, они обедали вдвоем, так что этого никто не слышал. Более того, Джерачи извинился. Мелочь, и тем не менее она убедила Майкла Корлеоне, что со временем проблема станет намного серьезнее.

Только после сцены в ресторане Корлеоне решился убить Джерачи. Все остальное можно простить. Фаусто ему верен, а ценных, даже бесценных качеств у него больше, чем недостатков. Майкл даже по-своему его любил.

Вито Корлеоне никогда бы не послал Фаусто Джерачи-младшего на верную смерть! Поступок Майкла был скорее в духе морского пехотинца, не раз ходившего в бой. Жизнь друга в обмен на достижение высокой цели.

Нет, план отличный, только бы узнать, кто именно выжил.

Питер Клеменца тоже лгал.

Он видел слезы Вито Корлеоне не только на посвящении его сына. Не успев оправиться от ранений, Вито вернулся с похорон Сантино в таком состоянии, что все, кто его встречал, были в шоке. Майкл на похоронах не присутствовал. А вот мать Майкла, его сестра с мужем, Том, Фредо и Пит Клеменца, который, обняв друга, поспешил домой, до конца дней не забудут боли и отчаяния, превративших дона Корлеоне в беспомощного старика.

Они никогда больше об этом не заговаривали.

Далеко не все присутствующие на концерте Фонтейна были приглашены на церемонию посвящения. Причем тринадцать счастливчиков-приглашенных так и не поняли, когда и куда исчезли остальные. Просто в один момент все были в зале, а в следующий, когда члены клана Корлеоне поставили в центр зала столы, застеленные белоснежными скатертями, чужаки исчезли.

Кто-то выключил свет. Ветераны клана от души поздравляли будущих членов. Новеньких было бы четырнадцать, если бы Фигаро по милости Фредо не задержался в аэропорту. На элиту оставалось только любоваться – мужчины в прекрасно сидящих костюмах, завсегдатаи модных бутиков, салонов и ресторанов, которые в сопровождении длинноногих девиц разъезжают на дорогих автомобилях и вершат собственное правосудие.

Словом, живут настоящей жизнью и дышат полной грудью. Стать одним из них – что может быть прекраснее?

Этажом выше в бассейне мирно плавали ни о чем не подозревающие туристы.

Когда снова вспыхнул свет, все увидели, что стол накрыт на тринадцать персон. Для каждого приготовлено по свече, иконе, кинжалу и, в знак покорения Дикого Запада, по незаряженному «кольту» сорок пятого калибра. Добавить «кольт» в свое время предложил Фредо.

Майкл Корлеоне сел за стол вместе с новобранцами. Воцарившаяся тишина ему явно нравилась. Он не был суеверным, но именно с такими людьми ему чаще всего приходилось работать. Майкл понимал, что рано или поздно новенькие поймут, что их тринадцать. Вместо того чтобы в ответственный день думать о всяких глупостях, пусть лучше радуются, что сидят за одним столом с боссом. Смешно, новички делают вид, будто не происходит ничего особенного, а сами боятся поднять глаза на него, человека, которому будут подчиняться до конца жизни.

Майклу казалось, он слышит голос сержанта Брадшо: «Только дураки корчат из себя героев. Настоящие пехотинцы не боятся показывать страх. Запомните раз и навсегда: опасность нужно уважать!»

Наконец Корлеоне поднялся.

– Хочу рассказать вам одну историю, – начал он, прохаживаясь вдоль столов. – Тысяча сто сорок лет назад в маленькой сицилийской деревеньке близ Корлеоне родился мальчик. Он жил в достатке и благополучии, пока ему не исполнилось двенадцать. В тот год с юга на Сицилию вторглись арабские орды. Они шли на север, уничтожая все на своем пути. Родителей мальчика убили, а сам он спрятался в заброшенной шахте и видел, как араб отрезает голову матери. Немеющими губами мать шептала слова любви, любви к своему единственному сыну. Арабы убивали, словно дикие звери, они ведь не мстили и не защищали свои дома, а просто грабили и убивали, продвигаясь к своей цели, к Палермо.

Корлеоне достал из нагрудного кармана сигарету. Кажется, у сидящих за столами вспотели ладони.

– Того мальчика звали Леолукас. – Майкл выдержал эффектную паузу, чтобы новички запомнили это имя. – Ему было всего двенадцать, но он упорно трудился и смог управлять семейным имением не хуже взрослого. Шли годы, и в глуши сицилийских равнин юноша нашел свое призвание. Он продал поместье, раздал деньги бедным и стал монахом. Много лет спустя он вернулся в родную деревню, совершил множество благородных поступков и умер во сне в возрасте ста лет.

– Cent'anni! [10]10
  Сто лет (итал.).


[Закрыть]– заорал Клеменца, и присутствующие едва не поперхнулись от страха.

– Пятьсот лет спустя заступничество святого Леолукаса спасло город Корлеоне во время эпидемии чумы. А в 1860 году, через тысячу лет после смерти, Леолукас сумел отомстить за смерть родителей, появившись в образе горящей белой башни перед наступающей армией Генриха Бурбона. Испугавшись, французы пошли в обход Корлеоне и попали прямо в руки отрядов Гарибальди, которые изгнали их с Сицилии. Эти и многие другие деяния Леолукаса были признаны его святейшеством папой римским, и с тех самых пор и навсегда… – Майкл глубоко затянулся и, пройдясь вдоль столов, взял икону, лежащую перед Тони Нери, одним из тринадцати новичков, и поцеловал, – святой Леолукас считается заступником Корлеоне. Джентльмены?

Крестный отец неторопливо махнул рукой, и тринадцать будущих членов семьи приложились к картонному образу святого Леолукаса.

– Всего через несколько лет после чудесного явления святого Леолукаса в образе горящей башни, – продолжал Майкл, – в небольшом доме у полей, который когда-то возделывал Леолукас, родился мальчик. Его детство было счастливым, но, когда ему исполнилось двенадцать, враги убили отца тремя выстрелами из обрезов – лупар. Мать закололи насмерть прямо на глазах мальчика. Умирая, она шептала сыну слова любви. Мальчик уцелел, однако убийцы разыскивали его, понимая, что в один прекрасный день он сможет отомстить. – Майкл снова затянулся, всеми фибрами души ощущая дыхание прошлого. – Парня звали Вито Андолини. Совсем ребенком он уехал в далекую Америку и, чтобы сбить с толку преследователей, сменил фамилию, назвавшись в честь родного города Корлеоне. Это был один из немногих сентиментальных поступков в его жизни, которую он прожил ради своей семьи, – Майкл ударил себя кулаком в грудь, – и ради своих детей. Молодой человек стал мужчиной, который, упорно работая, построил империю и не совершил ни одного недостойного поступка. В один прекрасный день он вернулся на Сицилию и отомстил за смерть родителей. Вито Корлеоне, который умер в начале этого года, был моим отцом. Я Майкл Корлеоне, его сын. Но эти люди, – Майкл показал на мужчин, стоявших полукругом около столов, – такие же члены семьи Корлеоне, как я. Если хотите присоединиться, добро пожаловать.

Майкл занял свое место. Следующую часть церемонии должен был исполнить Фредо. Что бы ни думали Ник Джерачи и остальные, пост sotto capo , на который Майкл назначил брата, был чистой формальностью. Привилегий Фредо получил совсем немного, столько же обязанностей, которые выполнял спустя рукава, и небольшой отряд верных, но довольно ограниченных людей. Никаких иллюзий по отношению к брату Майкл не питал – сколько ни подгоняй осла, рысака из него не выйдет.

Тяжело ударив об пол тростью, поднялся Питер Клеменца.

Вне всякого сомнения, тринадцать новичков понимали формальность церемонии, и все же традиции есть традиции. Клеменца начал объяснять, как организована семья. Майкл Корлеоне – крестный отец, чья власть абсолютна. Фредерико Корлеоне – его sotto capo . Рокко Лампоне и сам Клеменца – caporegime . О роли consigliere Клеменца умолчал. Со дня смерти Дженко Аббандандо в семье, можно сказать, не было полноценного consigliere . Том Хейген, не будучи сицилийцем, не мог принимать участия во всех церемониях, а сам Вито был помощником сына всего несколько месяцев.