Текст книги "Возвращение Крестного отца"

Автор книги: Марк Вайнгартнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Проведение съезда в Нью-Джерси и все сопутствующие экономические привилегии для штата губернатор Джимми Ши искренне считал своей заслугой. Его речь транслировалась по всем каналам телевидения в прямом эфире, что позволило донести политическую программу до рекордного числа телезрителей. В качестве ответной услуги Дэнни Ши (не подозревавший, чьи интересы выражает отец) помог закрыть дела, связанные с недавним кровопролитием в Нью-Йорке. К тому же Джимми Ши (опять по ходатайству отца) обещал легализовать игорный бизнес в Атлантик-Сити. Таким образом, блистательная речь Джимми, знал он это или нет, давала ему отличные шансы стать первым президентом США, который обязан своим успехом итальянской мафии.

Естественно, со временем он все узнает.

Участники съезда снова разразились аплодисментами, а оркестр заиграл бравурный марш.

В тот вечер было произнесено много красивых и напыщенных фраз. Том Хейген, один из творцов этого съезда, просидел в заднем ряду, вытягивая шею, чтобы увидеть губернатора Ши. Он так и не сумел осмотреть великолепный зал, где проводился съезд. Ему говорили, что там находится один из самых больших органов на свете и ежегодно проводится конкурс «Мисс Алабама». Но ведь единственное различие между программой и приветственной речью мисс Алабама и губернатора Ши – семейные ценности, образование в массы, мир во всем мире – заключалось в том, что длинноногая красавица была в бикини и на высоких каблуках.

Ну и цирк! Хотя какая Тому разница?

Хейген решил отправиться в отель, в главном зале которого стараниями посла был организован торжественный прием. Скорее всего, еще рано, зато он придет первым и успеет выпить коктейль. Делегатов съезда приветствовало голубое знамя партии, хотя прием проводился целиком на средства посла. К удивлению Тома, в зале было уже довольно много народа. Прослушав зажигательную речь Джимми Ши, делегаты плавно переходили к следующему номеру программы. Они радостно приветствовали друг друга, выражая бурный восторг от красноречия губернатора, и жалели лишь о том, что Джимми Ши – умница, красавец, герой войны, не может представлять партию уже на ближайших выборах вместо старого хрыча из Огайо, не имеющего ни малейших шансов на успех.

Том понимал, что в зале немало подставных лиц, которым заплатили за то, чтобы они хвалили речь губернатора, какой бы она ни была. Он знал, что во время войны Джимми Ши действительно проявил себя с лучшей стороны, но его героизм был многократно преувеличен в глазах общества стараниями самого Тома и семьи Корлеоне. В Конгрессе он встречался со «старым хрычом из Огайо», который оказался весьма достойным и уважаемым человеком. А как красота и молодость могут помочь стать президентом США, Хейген не понимал. Он выпил двойной виски со льдом и стал внимательно разглядывать собравшихся, чтобы решить, кого стоит поприветствовать лично. Делегаты шумно встречали очередного гостя, а на плечо Тома легла рука.

– Господин конгрессмен! – закричал Фредо Корлеоне, одетый в белый смокинг безупречного покроя. – Обещаю голосовать только за тебя! Можно автограф?

Том приложил палец к губам.

– Что ты здесь делаешь? Как мама?

Сильно пьяный Фредо показал в сторону двери.

Пришел вовсе не Ши, как предполагал Хейген, а Джонни Фонтейн с многочисленной свитой.

– Я приехал с Джонни!

– А как мама?

Две недели назад Кармела Корлеоне попала в больницу с кровоизлиянием в мозг. Все предполагали худшее, но она выкарабкалась. Когда Том навещал ее в последний раз, то взял с Фредо слово, что тот останется в Нью-Йорке и позаботится о маме, однако он все-таки приехал.

– С ней все в порядке, – бодро сказал Корлеоне. – Мать дома.

– Знаю, что она дома. А ты почему не с ней?

– Не беспокойся, о ней есть кому Позаботиться!

Чистой воды ложь! Конни Корлеоне бросила Эда Федеричи и улетела в Европу с каким-то пьяным плейбоем. В последний раз телеграмма и цветы прибыли из Парижа. Бабушка Ангелина умерла весной. Майк и Кей были рядом с мамой в самое тяжелое время, но потом вернулись в Неваду. Естественно, возле Кармелы были профессиональные сиделки, и все же из родных людей – только Кэтти, дочка Санни, студентка медицинской школы Барнарда.

Том кивнул в сторону свиты Фонтейна. К своему удивлению, он заметил Гасси Чичеро, владельца лос-анджелесского клуба, и еще двоих из клана Руссо.

– А эти что здесь забыли?

– Их привез Джонни!

– С какой радости?

– Гасси был первым мужем Марго Эштон, а Джонни – вторым, помнишь? Они мои друзья. Да расслабься ты, Томми! Это же прием, ничего официального! Лучше скажи, ты слышал речь Джимми?

Фредо – делегат съезда? Ничего себе!

– Ты был в зале?

– Нет, смотрел по телевизору в пентхаусе, где остановились Джонни и Гасси. Вчера мы устраивали вечеринку, Джимми и Дэнни тоже приходили. Боже, как мы напились! Жаль, что тебя не было!

Тома, собственно, никто и не звал.

– Джимми и Дэнни Ши?

– Конечно, они самые!

Хейген понимал, что беседа несколько затянулась. После назначения конгрессменом в его жизни стало слишком много светских приемов, встреч и коктейлей! Тратить время на пустую болтовню с Фредо явно не стоит.

– Слушай, где ты остановился?

– Это самые большие буфера на свете! – Фредо кивнул в сторону Энни Магауан и ее легендарного бюста. Пышногрудая блондинка выступала в шоу Фонтейна вместо комика Недотепы, который, однако, не исчез из свиты Джонни. Прекрасная Энни постепенно вытесняла стареющую Мей Уэст в шутках о женщинах с большой грудью.

– Мне пора, Фредо.

– Ты с ней знаком?

– Мы встречались, но она, скорее всего, меня не помнит.

Наконец в зал вошел Джимми Ши в сопровождении отца и брата. Из стереоколонок полился гимн США.

– Ши и Хейген на выборы 1960 года! – заорал Фредо.

Боже, он не понимает, что говорит!

Воспользовавшись всеобщим замешательством, Хейген ускользнул от пьяного Фредо. Но народ все прибывал, и пожимать руки нужным людям с каждой минутой становилось труднее. Том старался вовсю, и все-таки несколько раз, когда ему казалось, что он узнал сенатора или конгрессмена, это оказывался совершенно незнакомый человек. Он попытался найти делегатов из Невады, они-то наверняка заметили, что конгрессмен Хейген отсутствовал на официальной части съезда. Единственной, кого он нашел, была учительница из Битти, крошечного городка в провинциальной глуши.

– Наш город называют «Воротами в Долину Смерти», – пыталась перекричать шум учительница.

– Да, я слышал, – отозвался Том. «Захолустью хоть есть чем похвастаться».

– У нас ведь шахтерский город, хотя почти все шахты уже закрыты или закрываются.

– Поэтому нам нужно выкурить подонков из правительства! – ни с того ни с сего ляпнул Хейген.

Учительница нахмурилась. Возможно, ей не понравилось слово «подонки», возможно, она считала подонком самого Хейгена и мечтала выкурить его из Конгресса. Том собирался извиниться, но тут лицо учительницы просветлело.

– Вы просто чудо! – восторженно воскликнула она.

В следующую секунду Хейген понял, что к нему приближается губернатор Ши, используя широкую улыбку наподобие плуга, расчищающего толпу. Вот он направил улыбку на учительницу и поднял вверх большой палец.

– Спасибо, что приехали, мне понадобится ваш голос! – проговорил Ши и похлопал учительницу по плечу. Затем настала очередь Хейгена, с которым Ши никогда не встречался. Он пожимал руку Тома, а улыбался уже следующему. Ну и ну, просто конвейерное производство, а не человек! Довольная улыбка на лице учительницы позволила Тому усвоить очень важный урок: красота и молодость – далеко не самые важные качества для кандидата в президенты, зато очень помогают в предвыборной гонке.

– Вы видели, как выступал губернатор Ши? – шепотом спросил он.

– Речь обычно слушают, а не смотрят! – снова нахмурилась учительница.

– Совершенно верно! – поспешно сказал Хейген.

– Хочу кое в чем признаться, – доверительно зашептала учительница. – Никогда в жизни не поступала вразрез с интересами партии, но в ноябре собираюсь голосовать против вас.

Учительница отстранилась и заговорщицки подмигнула Хейгену.

Что он мог ответить? «Леди, мой оппонент скончался от рака»?

– Отлично! – сказал Том, бессознательно копируя Ши. – Спасибо, что приехали!

Хейген ловко пробирался сквозь толпу, ухитряясь никого не задеть. Странно, в зале столько народа, а в баре – никого. Значит, все глазеют на знаменитостей.

Фонтейн, Ши и Энни Магауан взобрались на столик – Фонтейн и Ши стояли обнявшись, а Энни – чуть в стороне, целомудренно сложив руки на груди. Посол, стоявший рядом с ними, но на полу, громко свистнул. Глядя на него, Том не мог не вспомнить, как он, нагой и загорелый, приглашал искупаться в бассейне. Фонтейн объявил, что сейчас споет песню «Земля отцов», и пригласил всех подпевать. Несколько лет назад Том брал младшего сына Эндрю в кукольный театр на одно из первых представлений с участием Энни Магауан. В прошлом году Энни рассталась с Дэнни Ши (давно и счастливо женатым), оставила телевизионное шоу и занялась сольной карьерой.

Губернатор слез со стола и помахал рукой собравшимся. Фонтейн и Энни остались, упиваясь вниманием публики, они запели песню, которая первоначально посвящалась другому штату, но сегодня в их вольной интерпретации восхваляла достоинства Нью-Джерси.

Хейген вытащил из кармана небольшую карточку, на которой бисерным почерком его помощника были написаны фамилии и имена людей, с которыми следует встретиться, их слабые и сильные стороны и даже примерные темы для разговора. Ну, уж нет! С него хватит! Он возвращается в Эшбери-парк, к семье.

В коридоре Том заметил Фредо в компании двух парней из Чикаго и типа в клетчатой куртке из Майами.

– Том, уже уходишь? – спросил Фредо.

Хейген махнул рукой:

– Поговорим позже.

– Нет, подожди! – прокричал Корлеоне и бросил приятелям: – Ребята, я сейчас!

Том шел так быстро, что Фредо едва за ним поспевал.

– Хочу кое о чем спросить, – начал Корлеоне.

– Все давно улажено, – быстро ответил Хейген, предполагая, что речь пойдет о прошлогоднем инциденте в Сан-Франциско. – Не будем об этом, ладно?

– Слушай, Майкл тебе не говорил о моей идее? Что, если принять закон, запрещающий хоронить людей во всех пяти районах Нью-Йорка, включая Лонг-Айленд?

– На полтона тише, Фредо! – попросил Том, испуганно озираясь по сторонам.

– Я имею в виду не разборки, а обычные похороны, – пояснил Фредо. – Можно ввести ограничение, чтобы…

– Нет, – отрезал Хейген, – это не в моей компетенции. Слушай, мне действительно пора. Передай Дине привет!

В глазах Фредо читалось искреннее недоумение.

– Дина, твоя жена, припоминаешь?

Фредо кивнул:

– Скажи Терезе и детям, что я их люблю. Не забудешь?

Развязный тон Хейгену определенно не понравился. Схватив Фредо за шкирку, он поволок его на улицу.

– Слушай, Фредо, ты что, последние мозги пропил?

Корлеоне смотрел на него с вызовом, совсем как сыновья Тома, когда нашкодят.

– Хочешь поговорить о том, что случилось в Сан-Франциско?

Фредо демонстративно вытащил из кармана темные очки и надел, хотя никакого солнца не было.

– Слушай, Томми, иди к черту, ладно? Я не обязан перед тобой отчитываться!

– В какое дерьмо ты на этот раз вляпался? Голливудское?

– Ты что, не слышал? Я не обязан перед тобой отчитываться!

– Хороший друг Фонтейн, правда? У вас даже женщины общие!

– А ну повтори!

Хейген повторил.

– Это уже низко, Томми!

А он прав, действительно низко!

– Ладно, замяли! – пробормотал Хейген.

– Ну уж нет! – Фредо прижал Тома к кирпичной стене. – Ты-то ничего не забываешь! Если возникает проблема, ты мусолишь ее до тех пор, пока не найдешь решение. Даже когда решения не существует! – Фредо ударил Хейгена по легкому. – Ты мусолишь, – снова ударил, – мусолишь, – снова ударил, – и мусолишь!

Спина Тома билась о грязную кирпичную стену. Все, пиджаку конец! В детстве Фредо частенько дрался, но все успели об этом забыть, пока он не избил того парня из Сан-Франциско.

– Мне пора, – прохрипел Хейген. – Слышишь? Мне пора.

– Думаешь, ты самый умный? – Фредо с силой швырнул Тома на стену. – Ведь так?

– Хватит, Фредо, перестань!

– Отвечай!

– Может, у тебя и пушка есть?

– Ты что, меня боишься?

– Всю жизнь боялся!

Фредо рассмеялся, хрипло и невесело, а затем грубо потрепал Тома по щеке.

– Слушай, все ведь очень просто!

Что просто? Хейген поджал губы:

– Да, конечно!

– Все просто, – повторил Фредо. От него пахло луком и вином. На щеках пробивалась щетина. – Знаешь, что случается с такими кобелями, как Джонни? На свете много телок, их слишком много, поэтому они и попадают в постель к одному и тому же парню. Понял?

– Теоретически да, – кивнул Хейген.

Корлеоне отступил на шаг и снял очки.

– Когда увидишь Майка, передай, что я работаю над своим проектом, ладно?

– Я же сказал, что не…

– Слушай, тебе же надо идти. – Фредо нетерпеливо махнул рукой. – Вот и иди!

В Эшбери-парк Том вернулся поздно вечером. Первым, что он увидел, были сыновья, нещадно тузившие друг друга на заднем дворе.

Том выскочил из машины. Так, похоже, драка из-за девчонки, которая давно нравилась Эндрю и целовалась с Фрэнком. Некоторое время Хейген молча наблюдал за происходящим, но, увидев, что во двор выходит Тереза, тут же свистнул и растащил мальчишек. Строго посмотрев на обоих, он велел им дожидаться в машине, а сам пошел в спальню за часами. Джина вместе с бабушкой и дедушкой смотрела вестерн. Взяв дочку на руки, он пригласил Терезу в кафе-мороженое.

– У мамы с папой есть мороженое! – пробовала возражать Тереза, но муж многозначительно на нее посмотрел, и она села в машину.

В кафе-мороженое они добрались прямо к закрытию. Том, постучавшись в заднюю дверь, вручил владельцу пятьдесят долларов, и через минуту семья уже сидела за липким пластиковым столиком в неярком свете ламп. Джина, маленькая копия отца, ела рожок так аккуратно, что не проронила ни капли. Ореховый десерт Терезы таял в вазочке, в то время как она прикладывала влажные салфетки к разбитому лбу сына. Эндрю заказал пломбир с шоколадной крошкой, Фрэнк – банановый десерт, а сам Том – только кофе.

Когда все доели, Том поднялся и сообщил, что остаток лета они проведут в Вашингтоне. Всей семьей, вместе. К началу учебного года они вернутся в Неваду. А в ноябре, когда он проиграет выборы покойному конгрессмену, как они с этим справятся?

– Всей семьей, вместе, – неожиданно по-взрослому ответила Джина.

– Умница! – похвалил Том, чмокнув рыжеватую макушку дочки. – Знаю, сейчас не самое легкое время для нас. В газетах печатают отвратительные вещи, а кое-кто даже пытается оскорбить нашу семью. Но мы с этим справимся. Я член Конгресса США, это большая честь и огромная ответственность. Хочу, чтобы вы запомнили это время на всю жизнь.

Дети посмотрели на мать. Тяжело вздохнув, Тереза кивнула.

– Ты прав, – проговорила она. – Прости, что меня не было рядом!

– Не стоит, – мягко сказал Том, – я же все понимаю!

Привет Фредо он семье так и не передал – не хотелось портить себе настроение.

На следующий день они уехали в Вашингтон. К моменту их приезда Ральф перевез вещи Тома в апартаменты попросторнее и прислал молодого коллегу, чтобы тот показал семье город. Экскурсия получилась отличной! Хейгены увидели все памятники, побывали в Верховном суде и Библиотеке Конгресса. Тереза, получившая диплом по истории искусства, пришла в восторг от музеев и картинных галерей. Том с мальчиками играли в баскетбол в закрытом спорткомплексе Конгресса и постриглись в лучшем салоне города.

Проворный Ральф организовал встречу с самим президентом в Овальном кабинете. На счастье детей, Принцесса, президентская колли, сыгравшая Лэсси в знаменитом фильме, накануне ощенилась, и Хейгенам обещали щенка. По дороге в Белый дом они неожиданно попали под ливень. На снимке, сделанном личным фотографом президента, промокшие и продрогшие, они стояли вокруг натужно улыбающегося президента. Маленькая Джина прижимала к груди Элвиса (так решили назвать щенка) и лукаво смотрела на бело-рыжие волоски, прилипшие к элегантному костюму президента.

Том заказал максимально возможный формат снимка, который очень понравился всей семье. Когда Хейгены вернулись в Лас-Вегас, снимок повесили над каминной полкой взамен дорогущей литографии Пикассо, которая гораздо лучше смотрелась в гостиной.

Поражение Хейгена стало одним из самых разгромных за всю историю штата Невада. Какая убедительная победа мертвого кандидата над живым!

Снова и снова на собраниях клуба «Ротари», профсоюза шахтеров, скотоводов и учителей Невады обсуждалось, каким инертным, лишенным обаяния и красноречия оказался Хейген. Убежденный католик-ирландец в стане баптистов! Сам Том впервые увидел штат во время избирательной кампании. Да любой из сезонных рабочих прожил в Неваде дольше, чем конгрессмен Хейген! Самой большой ошибкой стали теледебаты с надменной сухонькой вдовой его предшественника. Это было последней отчаянной попыткой спасти ситуацию, которая к этому времени стала безнадежной. Том Хейген, адвокат от бога, умеющий хладнокровно отстаивать свои убеждения, на экранах телевизоров был похож на ящерицу. В Неваде обитает самое большое количество ящериц в стране. Если своих ящериц полно, зачем еще одна, к тому же чужая?!

За день до выборов в центральной газете Лас-Вегаса вышла статья, в которой Тома называли не только адвокатом покойного Вито Корлеоне, крестного отца нью-йоркской мафии, но и его незаконнорожденным сыном. Автор статьи, молодая и подающая надежды журналистка, утверждала, что Майкл и Фредо Корлеоне называют Тома «братом». Хейген не собирался ничего отрицать. Для него Вито был не только отцом, а еще и образцом добродетели, под патронатом которого была построена крупнейшая в Неваде клиника и галерея современного искусства. Том показал журналистке газетную статью, в которой фонд Корлеоне был назван одной из лучших благотворительных организаций в стране, и разворот журнала «Лайф», где рассказывалось о военных подвигах Майкла Корлеоне. Хейген заметил, что Корлеоне, названные в статье преступниками, никогда не были осуждены, даже мелких правонарушений не совершали. «Но их же не раз арестовывали, особенно покойного Сантино», – заметила настырная журналистка. В ответ на это Хейген вручил ей Конституцию США и посоветовал прочесть о презумпции невиновности. Судя по всему, к такому повороту событий журналистка готова не была.

Интересно, известна ли журналистке или ее редактору правда о Томе и его роли в клане Корлеоне? Если да, то сведения могли поступить из нескольких источников. Бывшие соседи и друзья Тома, Фонтейн, который его никогда не любил, чикагская семья, пристально следившая за каждым его шагом. Учитывая последние события, это мог быть даже Фредо. Вполне вероятно и то, что прыткая журналисточка раскопала сведения сама. В любом случае ни Том, ни Майкл не собирались тратить время на разгадывание загадки, по крайней мере сейчас. Да и зачем? Очевидно, что и без этой статьи Том все равно проиграл бы на выборах.

Некоторое время спустя в Вашингтоне решилась задачка попроще, и справедливость восторжествовала. Несколько недель кропотливой работы, и вот у невзрачного дома на берегу реки Анакостия остановился красно-черный «Кадиллак» с нью-йоркскими номерами. Шел сильный снег, но невысокий крепыш в блестящем костюме и дюжий здоровяк в темном плаще, казалось, ничего не замечают. Они подошли к одному из подъездов и, даже не сбавив шагу, выбили дверь. Через секунду прогремел выстрел. Соседей это не удивило. Выстрелы в этом районе звучали куда чаще, чем детский смех. Крепыш вынес из подъезда белую ковбойскую шляпу, а здоровяк в плаще – старые часы Хейгена. В квартире на втором этаже лежал без сознания молодой негр. Часы ему так понравились, что он решил оставить их себе. Его нокаутировал одним-единственным ударом Элвуд Кьюсик, боксер-тяжеловес. Совсем недавно беременную подружку Кьюсика помог устроить на аборт не кто иной, как Эйс Джерачи. Невысокого крепыша, племянника Тессио, звали Косимо Бароне, для друзей – Таракан Момо.

В качестве назидания Момо прострелил правую руку негра. Ворюга даже не пошевелился. Кьюсик, выполнявший подобное поручение впервые, поднял здоровую руку негра и проверил пульс. Кажется, в порядке, и дыхание тоже. Сам виноват, никто не заставлял его воровать! На рояле парень, конечно, играть не сможет, но если не умрет от потери крови, то все будет в полном порядке.

– А чьи это часы? – поинтересовался Кьюсик, примеряя их в машине.

Таракан Момо не ответил. Опустив солнцезащитный щиток, он пригладил жесткие густо напомаженные волосы. Через секунду они уже были за окраиной Вашингтона.

– Часы и шляпа принадлежат одному и тому же парню? – не унимался боксер.

– Почему бы тебе не примерить шляпу?

Кьюсик пожал плечами и послушался.

– Ну, что скажешь?

– Замечательно! Она твоя. Послушай, ковбой, давай немного помолчим, ладно?

Кьюсик снова пожал плечами и послушался.

Незадачливый вор, скрючившийся на полу грязной комнатки, принадлежал миру, где полицию звать не спешат, а если и вызывают, то помощь прибывает не скоро. Случилось так, что негр все-таки скончался от потери крови. Назовите это несправедливостью или силой непредвиденных обстоятельств, как хотите! Разве это должно было волновать Тома Хейгена? Разве он виноват в том, что случилось? Мертвый грабитель никому ничего не расскажет. Мертвые молчат.