Текст книги "Особо одарённая особа. Дилогия."

Автор книги: Мария Вересень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 58 страниц)

Я облокотилась о кафедру, вывалив язык, как отдышливая собака, даже сил на то, чтобы показать Анжело кулак, не было.

– Очень интересно, – подал голос молчавший до этого Рагуил. – А где же тут, позвольте узнать, высшие иерархи?

– Ну не простые ж демоны все это провернули! – просипела я. – Столько нечисти на свет выпустили! – Это был аргумент убойный, даже Рагуил не нашел к чему бы прискрестись. Он только поинтересовался именами сих великих деятелей навьего царства, но я сказала, что это великая тайна и тот, кто ее знает, – не жилец, а тот, кто подробностей хочет, пусть вон к Зоре идет, или к его среднему братцу – Гомункулу, или к старшему брату – Сиятельному.

– Ладно, удовлетворительно, с натяжкой, – согласился Рагуил.

– А почему это удовлетворительно?! – ожила я. – Да я так долго говорила, что за одно это можно уже хорошо поставить!

– А можно и неуд, – задумчиво почесал рога Рагуил.

– Хорошо, уд, но только из уважения к вам, жестокосердный вы наш, – пошла я на попятную, и пока класс гоготал, прошествовала к своему месту, не забыв стукнуть пачкой тетрадей по голове Анжело.

– С-староста, – прошипела я.

– Сказительница, – оскалился демон.

– Ну и поскольку у нас есть еще маленько времени, – учитель потер когтистые лапы, – мы еще успеем провести маленький письменный экзамен.

Я ойкнула, уткнувшись лбом в парту.

– А чего тянуть? Год-то заканчивается, – сказал Рагуил.

Я макнула перо в чернила и приготовилась внимать.

С подругами я встретилась только во время обеда. Лейя есть не могла, сидела как на шиле, глупо улыбалась и болтала взахлеб, так что понять ее было совсем невозможно, но видно было, что счастлива она просто жуть! Записные школьные красавицы смотрели на нее с ненавистью, считая, что мавка уволокла у них из-под носа жениха. Вдруг сразу выяснилось, что Сиятельный и той-то глазки строил, и этой комплимент сказал, а все счастье досталось этой выдерге болотной.

Алия сидела красная как бурак и молчаливая. С тушеной бараниной она разбиралась, как с личным врагом. Может, потому никто и не подошел к нашему столу, чтобы сказать злое слово мавке.

– Ты чего такая хмурая? – спросила я подругу. – Что папа? И вообще, как прошло знакомство жениха с родителем?

Алия засопела, глаза вспыхнули, она расстегнула куртку и показала разорванное плечо. Рана, к счастью, уже заживала, на Алии вообще все заживало как на собаке.

– Сцепились, как кобели. Думала, головы друг другу пооткусывают. И главное, охрана эта долбанная…

– И что?

Алия отмахнулась:

– Ай, дал батя денег хозяину гостиницы на постройку новой, не такая уж она и великая была.

– Да плевала я на эту гостиницу! – Я стукнула ложкой по столу. – Я про Серого спрашиваю, отец-то что сказал?

– Чтоб духу его в Школе не было, пока я не выучусь.

– А потом?

– А потом он, может, и сам от старости помрет. Батя, во всяком случае, на это очень надеется.

– Ага, помрет он! Тысячу лет не помирал, а тут вдруг помрет.

– Вот и я бате это сказала, а он мне в глаз.

– Ну и нравы у вас.

– Это… – затоптался у нашего столика Зоря, – вас директор кличет. Покушаете – и к нему.

– Ага, сейчас и мне в глаз.

– За что?! – удивилась Лейя.

– Феофилакт Транквиллинович найдет. Для похвалы еще ни разу не вызывали.

– Ну давай, – сказала Алия.

Я встала, и тут по залу разнесся дружный гогот: с обреченным видом к раздаче топал бельчонок в кокошнике и сарафане. Овечка подталкивала его носом:

– Давай, топай, некогда переодеваться! А вы не ржите, кони!

Я, добравшись до директорского кабинета, осторожно постучала.

– Входите, госпожа Верея. – Феофилакт Транквиллинович сидел за столом, обложенный толстыми, как гроссбухи, учительскими журналами. Напротив него в кресле восседал Велий, а за спиной Велия стоял Анжело, опасливо стреляя на директора глазами.

– Вот, отчитываю старосту вашего курса, – обрадовал меня Феофилакт Транквиллинович, – за вашу неуспеваемость.

– А чего у меня с неуспеваемостью, у меня хорошо с неуспеваемостью, – насупилась я.

– Я бы даже сказал, что у вас замечательно с неуспеваемостью, – развеселился директор. – Поэтому мы с господином Велием решили, что вместо практики будете вы у нас подтягивать «хвосты». А, памятуя вашу неудержимую страсть к книгам, еще дадим маленькое поручение – навести порядок в архиве, тем более что господина Гомункула у нас временно изъяли на общественные нужды.

Я зыркнула взглядом на «господина Велия», пообещав ему кровавую расправу сразу после того, как он выйдет в коридор. И сдержала свое обещание, сильно сожалея, что я не Алия, а то отгрызла бы ему сильно умную голову.

– Ты белены объелся, да? На полтора месяца в подземелье укатать решил? Что я тебе плохого сделала?

– Погоди! – отбивался Велий. – Чего ты накинулась как полоумная! Это директор придумал с архивом!

– Не ври! Мне хоть в глаза не ври! Ты как с Анчуткой переговорил, так вообще меня из Школы выпускать перестал! Думаешь, я не вижу? Думаешь, что такая глупая, да?

– Ну тебя, сумасшедшую. – Велий отодвинул меня в сторону, одергивая суконную куртку. – Никто тебя цепями к архиву приковывать не будет. Гуляй, где хочешь. По Школе. – Он засмеялся и бросился наутек, потому что я решила сделать из него чучелко для архива.

Вечером Аэрон утешал меня:

– Да ладно тебе, Верея, дуться. Подумаешь, практика в Школе! У меня вообще дурное предчувствие, что этим летом невеста бросит, но я же не переживаю, что холостяком помру!

Алия, до этого мрачная, потому что рядом нет Серого Волка, грохнула кулаком по столу:

– Поеду в этот Волчий лес и поубиваю всех! Порву, как Тузик шерстяной носок!

– О, как девицу-то распирает, – шепнул Аэрон.

– А может, Серый прокрадется к тебе в лес? – Лейя закатила глазки и так прижалась к Сиятельному, будто хотела врасти в него. Алия, тяжело вздохнув, проворчала, что такому счастью не бывать, потому что глупый Серый под нажимом бати дал Феофилакту Транквиллиновичу слово – не беспокоить ученицу во время практики.

– Зря. – Аэрон покачал головой. А я ухватила подругу за руку и потащила ее в коридор.

– Алия, а ты как относишься, ну-у, к противоположному полу?

Алия попятилась, пытаясь отцепить мою руку от своей куртки.

– Ты, Верея, случаем, не перезанималась? Голова не болит? Не кружится?

Я скрипнула зубами:

– Это ты двоечница! Естествознание перечитай. О половозрелых самках оборотня особенно. Ты лучше послушай меня. Волчий лес, он мало от Заветного отличается. И там ты не девкой румяной бегать будешь.

Алия побледнела:

– Ты на что намекаешь?

– На то, что меры надо принимать заранее, сейчас, а то потом поздно будет!

Лаквиллка смотрела на меня непонимающими глазами.

– Вот вернешься ты к бате брюхатая, то-то он порадуется, как ловко Серого отшил, а уж как Серый будет рад! Два дурака! Матери-то твоей нет, чтобы рассказать им про оборотней!

– Я сбегу! – взревела Алия и бросилась собирать вещи. Сидящие в комнате с удивлением уставились на зареванную Алию, не понимая, что происходит. И только смекнувший что-то вампир поинтересовался:

– Ну и куда ты собралась?

– К волку, в его логове буду жить.

– А не боишься, что на полдороге скрутит?

Лейя, все это время недоуменно хлопавшая глазами, поинтересовалась:

– Что происходит?

– Расстраивается, что на два месяца в глухомань закатают, сиди, вой там волком на луну, – пояснила я и перевела разговор на другое: – Ну а у тебя, Вань, как дела?

Сиятельный в который раз вздрогнул. В общем-то и у него жизнь пошла кувырком, мало того что вся нечисть Заветного леса явилась полюбоваться, так ему теперь предстояло знакомиться с историей собственного государства, с географией, со всеми государями, которые вокруг его царства будут находиться, и, на всякий случай, с остальными, мало ли, вдруг Феофилакт Транквиллинович просчитался с местом появления его вотчины.

А Анчутка еще и пугал, пытаясь вспомнить, не от тридевятого ли царства, тридесятого государства он отрывал остров Буян? А я Ивана радовала веселыми историями о Лихе, которая, может статься, будет бесплатным приложением к империи.

Велий вошел так непринужденно, что я возмутилась. Вспомнила, что давно не пускала в ход свои способности, и решила тут же, не вставая с кровати, сдать экзамен по сложной магии. Из тумбочки с утробным воем вывалилась свора моих конспектов и, скаля зубы, пошла на мага, зловеще поигрывая страничками.

– Кыш в архив! – рявкнул на них маг. Конспекты, завизжав, выскочили из комнаты, устроив в коридоре переполох.

– Эй! Куда?! – подпрыгнула Я. – Мне ж еще «хвосты» сдавать!

Но Велий решительно усадил меня на кровать, выудил из кармана помятый букетик фиалок и, встав на одно колено, проникновенно попросил прощения:

– Если я и сделал что-то, то только для того, чтобы не расставаться с тобой, не беспокоиться, где ты, и каждый день тебя видеть.

– В общем, только о себе и думал, – проворчала, сунув голову в дверь, овечка – Типичный самец.

– А как же конспекты? – пропищала я.

– Да ладно тебе! – Велий поднялся на ноги и отряхнул колени. – Что ты, их за полтора месяца не отыщешь, что ли? – Увидев мои сжатые кулаки, поспешно добавил: – Зато мы все время будем вместе.

– Подлиза, – отстранила Велия овечка, – пойдем, рыжая, надо пошептаться.

– Что сегодня за вечер! – воскликнул Аэрон. – Эта рыжая со всеми успела пошептаться!

Я показала ему язык, но овца нетерпеливо дернула меня за подол, и я выскочила в коридор, уткнувшись носом в мосластого, робко озирающегося мужика.

– Вот, Степан, – обратилась к нему овечка, – покажи.

Немного стесняясь, Степан протянул яркий лубок, на котором богатырь Еруслан седлал пернатого змея. Я похвалила, а овечка затопотала ногами.

– Да ты не понимаешь, не понимаешь! – закричала она и понизила голос: – Он лубошник, а у тебя архив. – Я все еще ничего не понимала, овечка притопнула Копытцем. – Если мы нарисуем подлинные похождения Древней нечисти, да с выписками из документов… – Овечка подмигнула.

– То Древние нас на много-много маленьких ягнят порвут? – договорила я за нее.

– Но мы же не станем подлинную историю писать, а что-то на нее похожее, можем имена поменять и подписать, что автор за случайные совпадения ответственности не несет. Тебе четверть от дохода.

– Половина, – отрезала я. Овечка, попыхтев и обозвав меня вымогательницей, согласилась.

– Насекретничалась? – с ухмылкой спросил Велий, а я задрала нос. Еще неизвестно, кому будет хуже от того, что я попала в архив!

Последняя неделя перед практикой прошла в суматохе. Лейя летала на крыльях любви, не замечая угрюмости Алии и Аэрона, и, расчмокав всех на прощание, укатила с Сиятельным в золотой карете в международное турне. Ей, как будущей императрице и по просьбе будущего императора, вместо практики вышла увлекательная поездка. И хотя Феофилакт Транквиллинович вздохнул, сказав, что так не годится, ничего хорошего из недоученных императриц не вырастало, он все же сдался. Однако пойти на уступки Алие не согласился, заявив, что это не его прихоть и от того, что вилколак останется здесь, в Школе никому легче не станет.

Я велела Алие крепиться, ни в коем случае не перекидываться в волка и не снимать колечка, пообещав, что я что-нибудь обязательно придумаю. Хотя что можно придумать – не представляла.

Школа опустела, как и в прошлом году, даже неугомонная овечка укатила в Княжев. Домовые занялись мелким ремонтом, на этажах запахло краской, и шага нельзя было ступить, чтобы не извазюкаться в извести. Даже обедать мы стали в летней кухне, которую Гуляй быстро организовал в парке. Кушать в окружении мелкой нечисти было не в пример веселее, чем с учениками, но делать это приходилось с опаской. Мало того, что в мою тарелку постоянно кто-нибудь норовил залезть ложкой, туда еще все время пытались кинуть какую-нибудь гадость, а чтобы скамейку клеем намазать или во время еды отрезать у сапог подметки, это и вообще легче чиха. Кормила нас в основном шишимора Дунька; сама росточком в локоть, она важно разгуливала по столу, как по проспекту, играючи размахивая половником вдвое больше нее и беззастенчиво суя нос в чужие миски:

– Чего не едим? – постукивала она сапожком, глядя мне в глаза. – Невкусно?

– Очень вкусно, – уверяла я, только сумасшедший может сказать правду шишиморе в глаза, – уработалась, чахну в архиве.

– Куда лапу тянешь? – визжала Дунька, с медным звоном опуская половник на голову сажевого бесененка, чтобы отобрать, обтереть о фартук и вернуть на законное место в мою тарелку кусок курицы. Кушай, кушай, деточка. На вот тебе еще конфетку. Вкусная, сладкая.

Конфетка эта выглядела так, будто ей угощалось уже не первое поколение нечисти.

– Спасибо, в архиве съем.

– Алхимикусу только своему не давай, – посоветовала шишимора. – Кстати, чего это он не ходит за общий стол? Брезгует?

– Что вы, – махала я руками, – отвык просто.

Алхимик, надо сказать, оказался на удивление молодым, и от паука, к моему счастью, в нем осталась разве только привычка одеваться в черное. Иногда он разбивал колбы, ошибочно полагая, что у него все еще восемь рук, и как-то раз за чаепитием признался, что чувствует себя так, словно по непонятной причине свел глаза в кучу и теперь испытывает огромное желание развести их обратно.

– Вы еще и моргать забываете, – сказала я ему.

Он хмыкнул и углубился в чтение неведомого мне фолианта. Вообще алхимикус испытывал просто сказочную любовь к книгам и сильно обеспокоился, когда я принялась наводить в его хозяйстве порядок, даже сбегал к Феофилакту Транквиллиновичу, и директор долго его уверял, что никакого вреда от моего вмешательства не будет. Алхимикус поверил ему на слово, но все равно ревниво следил за всеми моими действиями.

Так что я старалась ничего не трогать без него. А уж когда на третий день моего заточения в подземелье появился Велий, я поняла, что практика, как и учеба в этом году, полетит кувырком. Сначала маг заявил, что у меня сегодня выходной, потом сказал, что у него выходной и было б хорошо, если бы мы прогулялись, а на третий раз в архив спустился Рогач и предупредил, что сейчас будет заниматься дезинсекцией. И раскупорил бутыль с такой гадостью, что она нам чуть глаза не выела.

Сидя на полюбившейся скамейке в конце парка, мы наблюдали, как нанятые рабочие размечают место под котлован, чтобы строить еще одно крыло. Школы. Стоял визг, шум и ор. Основная проблема, как я поняла, заключалась в том, что невозможно было и парк не сократить, и Школу расширить. В конце концов я не выдержала, подошла к высокой комиссии, которую возглавлял Феофилакт Транквиллинович, и предложила построить им одну маленькую, изящную красивую башенку, в которую мы с Велием уж как-нибудь попытаемся впихнуть все необходимые хозяйственные постройки.

– Мне даже пытаться не надо, у меня уже есть опыт свертывания пространства, в крайнем случае используем «купи слона за деньги».

– А как же оттуда ученики выходить будут?

– Да уж как-нибудь выйдут, – отмахнулась я. – Хотя зачем им выходить? Они же учиться туда приедут! Вот пусть и сидят там весь учебный год. А на праздники мы можем печати срывать и выпускать их. В конце концов, нечего нечисти по округе шляться.

После этих слов директор как-то удивительно оживился, словно я подсказала ему стоящую идею. Высокая комиссия решила посовещаться, и битый час они махали руками и кричали: одни доказывая, что сэкономят кучу денег, это ж сколько можно впихнуть в одно строение, а другие говорили, что, прежде чем впихнуть, надо это построить.

– А план пожарной эвакуации? А если запалят изнутри? Она же, рыжая, и запалит! – кричал Злыдень.

– Я бы на твоем месте драпал бы куда-нибудь в укромное место, – посоветовал мне подошедший Велий, – пока они твой план к действию не приняли.

– Почему это?

– Тебе же собственные дружки голову оторвут, если узнают, что им год по твоей милости взаперти сидеть. Да и сама ты там же куковать будешь, считай первая претендентка.

Я в панике заметалась, как глупая птица, угодившая лапой в силок, но тут Феофилакт Транквиллинович, подойдя к нам, сначала поблагодарил за предложение, а потом сказал, что оно совершенно не подходит.

– Но мы можем попытаться сделать свернутую сферу проницаемой, – тут же влез Велий, а я стала с улыбочкой дергать его за рубаху. Маг аккуратно наступил мне на ногу, подмигнув.

– Охота тебе париться в этом архиве, особенно после этой дезинсекции? – увещевал он меня позже. – Никто ж не говорит, что ты должна это сделать. Пытайся себе на свежем воздухе, развивай талант, маши руками.

– А «хвосты»? – поинтересовалась я, не очень веря, что на свете бывает такое счастье.

– Ну, – маг взъерошил волосы, – а вдруг у тебя получится, тогда «хвосты» простят.

– Понятно, – вздохнула я, – значит, бросать зубрить еще рано.

– Да ладно тебе. – Велий привлек меня к себе.

Надо сказать, что он последнее время вообще сильно исправился, распушил хвост, начал говорить комплименты, дарить подарки и заваливать комнату охапками цветов. Если бы еще на этаже так олифой не воняло, то было бы просто здорово.

– Пойдем сегодня в Веж? – спросила его я. – Говорят, цирк приехал.

– Нет, – поморщился Велий.

– А-а, значит, не хочешь меня за стены Школы выпускать?

– Да при чем здесь это? – неискренне завозмущался Велий.

– Вот и оставил бы гнить в архиве, а то поманил девушку сладким пряником, обнадежил…

– Ой, да пойдем мы смотреть этот цирк. Вот прямо сейчас встанем и пойдем. – Он дернул меня за руку со скамейки и решительным шагом направился к воротам. Очень умный ход, на мне был только рабочий халатик, но я назло не стала упираться и визжать, что у меня затрапезный вид, а прибавила шагу, ожидая, что он выдумает.

Но маг только скалился и тащил меня за руку, пока мои нервы не сдали и в воротах я не уперлась, обиженно вереща:

– Ладно, ладно, убедил, не пойду я в таком виде!

– Тогда переодевайся, – потребовал Велий, я даже собственным ушам не поверила:

– И ты будешь ждать? И не сбежишь?!

Он закатил глаза, всем видом показывая, что не желает разговаривать с такой дурой. Я со всех ног припустила в свою комнату, переоделась, причесалась и выплыла к нему этакой милой горожанкой, правда всю дорогу ожидая, что, науськанный Велием, кто-нибудь из рабочих опрокинет на меня краску или известь. Но все обошлось. Он предложил мне руку, и мы чинно и важно отправились в город.

На заставе я с грустью отметила, что мои портретики порядком повыцвели, и попеняла вежицкой страже, в ответ на что они, вытянувшись во фрунт, обещали исправиться.

– Ты действительно хочешь в этот цирк?

– А что?

– Да нет, просто я не очень люблю эти балаганы.

– А мне нравится, – возразила я. – С ними часто менестрели путешествуют, сказители, причем неплохие. Опять же пряники, карусели, всякие завлекалочки.

Велий покорно вздохнул и поинтересовался:

– А как у тебя с голосами? Маги всякие не досаждают?

– Досаждает один, – призналась я, – Велием кличут.

– Ах вот как. – Он насупился, но быстро просветлел – вспомнил, что мы не в Школе. – Ладно, вернемся домой, там обижу.

Я хмыкнула, и мы отправились получать удовольствие от прогулки. А на разные голоса в голове я давно перестала обращать внимание, привыкла.

Засыпала я уже за полночь, вволю насмеявшись, накружившись, полная впечатлений. Засыпала порядком, хоть и ставшим привычным, но ненормальным, как и вся моя жизнь. Потому что маги после поездки в Княжев никак не желали от меня отстать. Это раньше я могла упасть на кровать и уснуть, теперь же мне для начала приходилось погружаться в дрему и в этой дреме казалось мне, будто парю я где-то высоко-высоко, будто я на Индрике и осматриваю свое немаленькое хозяйство, а в хозяйстве все маги, да алхимики, да прочие бездари, которым в жизни заняться нечем. И махнуть бы на них рукой, но я точно знаю, что пока их не угомоню, не утешу, не пристрожу – спать они мне не дадут. И за что мне такое?

– Так, это сюда, это туда, – бубнил мой братишка Магни, расставляя черные свечи вокруг распятой на колышках курицы, квочка упиралась изо всех сил, но будущий некромант действовал с отцовской основательностью, некуда было жертве деться. Она только ворочала глазами, с ужасом глядя, как истязатель рисует прутиком в пыли жуткие знаки. Ворованная отцовская книга была для братца велика, да и заклятие с нее было не до конца снято, поэтому она часто, хоть и без толку, стрелялась синими молниями. Братец покряхтывал, но терпел. Упрямый.

Всплеснув руками, я собралась было надрать ему уши, но братец уже прочитал первые слова заклятия и теперь думал, куда ткнуть курицу ножом.

– Пожалей меня, добрый человек! – по-быстрому влезая в птицу, закричала я. – Не оставь моих детушек сиротками, а я тебе за это службу сослужу.

– Какую ты мне службу сослужишь? – растерялся Магни.

Я, нехорошо захехекав, уже другим, жутким голоском пообещала:

– А я тебя сегодня не скушаю. – И, выворотив единым махом все колышки, взвилась над братцем и снесла ему на голову яичко. Магни взвыл и бросился в дом, нечленораздельно вопя и зовя мамку. А я летела следом, хлопая крыльями и визжа:

– Помогите, люди добрые, малец голову разбил, мозги текут! – потом оставила тело несчастной курицы, выглянула из мусорного ведра.

– Вот, господин фон Птиц, уникальная предрасположенность у молодого человека.

Фон Птиц недоверчиво оглядывал моего Вонифатия с ног до головы:

– Так вы и есть сын золотаря, что сбежал недавно из Академии?

Вонифатий обреченно кивнул.

– Ну-с, покажите нам что-нибудь.

– Вам не понравится, – попробовал было отказаться молодой маг, но мой мусорный человек уже радостно вылезал из ведра:

– Да ладно тебе, Воня. – Я плотоядно облизнулась на фон Птица. – Кто мне лекциями спать не давал?

– Эй, уйми свою дылду! – закричал Мефодий, но уже знающий мои повадки Вонифатий достал из кармашка жалейку и замер в ожидании моей коронной фразы.

– Ну что, станцуем?

Порезвившись еще немного там и сям, я наконец совсем уже собралась заснуть по-настоящему, так нет же, Велий отвлек скрипом пера.

– Так, если коэффициент расширения взять равным хотя бы пяти… – Он задумался над многоэтажной формулой, глядя в потолок. Я тихонько подула ему в нос, и на него неодолимо навалилась дрема, с которой он, однако, мужественно боролся и вздрогнул, когда подушка на кровати, жалобно потянувшись к нему уголками, прошелестела:

– Велий, Велий, согрей меня, обними…

Он вскрикнул, вскакивая и опрокидывая стул.

– Вот, господин маг, – осуждающе склонила голову на столе голая мышка, – дозанимались? Уже голые мышки мерещатся.

Он недоверчиво тряхнул головой и оглядел притихшую пустую комнату. Пусто и тихо. Только вода в стеклянном кувшине подернулась рябью, обернувшись жеманной обнаженной девицей.

– Ах, как я стесняюсь, как я стесняюсь, – вертелась кокетка, – подайте мне полотенце! – И фыркнула в него водой.

– Кто здесь? – утер лицо маг, хлопая глазами.

– Нету здесь никого, – отозвалось отражение в зеркале, в ночном колпаке и дурацкой длинной рубахе, – достал уже всех со своими формулами! Спать пора! – и ушлепал вглубь, бормоча: – Если коэффициент взять равным пяти, то масса приложения будет равна…

Судя по очумелому виду на следующий день, уснуть ему так и не удалось.

– Ты чего такой? – спросила я, когда мы привычно уселись за общий стол. – Чего ты на меня так смотришь?

– Ничего, – буркнул он, а потом все-таки хлопнул себя по колену и спросил: – Признавайся, ты ко мне приходила сегодня ночью?

– Приходила? – сразу навострило уши полстола.

Я поперхнулась супом и, кажется, даже покраснела:

– Когда это?

А шишимора обыденно пустила в ход половник:

– Не оговаривай девушку!

– Бот это хват! – радостно подхватил гуляй. – Я тоже, бывалочи, когда молодой был… – Он препротивно захихикал. – Но чтобы путать, где какая!

– Да я не в этом смысле, – покраснел маг.

– Вот и помалкивай, – толкнула я его. В молчании мы доели и вышли из-за стола. Велий клял себя за то, что сморозил глупость, а я хмурила лобик, делая вид, что расстроена его поведением.

– Ну что, попробуем что-нибудь свернуть? – спросил Велий, когда мы вышли на рабочую площадку.

– Например, шею одному магу.

– Ой-ой-ой! – заухмылялся Велий. – Я уверен, что это ты делала, хотя и не знаю как.

– Что делала? Я еще что-то делала?!

Велий открыл рот, но так и не смог сформулировать свою мысль. Сказать, что голые девушки и мышки мерещатся да подушки в любви признаются? А вдруг это не я? Стыда не оберешься. А кроме меня кто? Да никто! Спас его Феофилакт Транквиллинович. Посмотрев на нашу парочку, он кашлянул и поманил за собой в кабинет.

– Тут такое дело, понимаете.

– Что, не надо сворачивать? – расстроилась я.

– Почему не надо? Надо. Просто я хотел бы вас попросить… Э-э… – Он покопался в ящике своего огромного стола и вынул яркий лубок. – Не могли бы вы провести маленькое расследование. – Феофилакт Транквиллинович пододвинул лубок по столу к нам.

– «Про Зорю-богатыря, Вукова сына», – прочитала я заглавие и склонилась низко к столу якобы для того, чтобы рассмотреть мелкие детали.

– И это не единственная. – Директор, вздыхая, выкладывал на стол пачку за пачкой.

– «Совращение Параськи Огнезмием», «Зоря-Вукович и Подземный царь», «Дитя разврата, или О несчастной доле Груньки Змиевны», – зачитывал вслух Велий.

Я еще сильней уткнулась в стол.

– И ведь прямо как из-под земли полезли, во всех частях Северска.

– И все про вас? – пискнула я.

– Почему про меня? – удивился директор. – Вот «Скромность и ум целомудренной овечки», бытовая сказка. «Про Ивана Иванова сына». – Феофилакт Транквиллинович стал перекладывать лубки. – А вот «Серый Волк и…» – Директор осекся и выдернул этот лубок у меня из рук. – Вам еще рано. Я, главное, не пойму, откуда они такие сведения берут? Не из пальца же высасывают.

Я поняла, что тону, и, зарывшись в лубки, с радостью обнаружила, что работящий Степан, наклепавший с благословения овечки столько пасквилей, не только мои сказочки использовал, но и народной небывальщиной не брезговал.

– Вот, смотрите – «Рыжуха-поскакуха», «Веретеница», «Егоза» или вот «Золотуха в Тридесятом царстве» и «Совращение Порсокуньи черным магом», совершенно мне неизвестный персонаж! – Я весело потрясла лубками с разбитной рыжей девицей.

Присутствующие с сочувствием на меня смотрели, и я совершенно уверилась, что Феофилакту Транквиллиновичу подарю на день рождения пенсне для выражения всяческих душевных переживаний. Вот сейчас бы снял, протер его задумчиво, положил его на стол и отеческий взгляд стал бы гораздо выразительнее.

– Мы обязательно в этом разберемся, – заверил директора Велий, как-то особенно неприязненно глядя на последний лубок.

– Обязательно, обязательно, – широко улыбалась я, пятясь к дверям, и ненароком сбила пробегающего по коридору Рогача.

Он кинулся было ругаться, но, увидев яркую картинку в моих руках, радостно загоготал:

– А-а, и вас пропесочили! – и тут же полез куда-то под фартук, вытащил оттуда уже порядком замызганный картон. – Смотри, что у меня есть – «Черт Рогач и Зеленый Змий», целый кладень отдал, не пожалел.

На картинке красноносый и соловый голозадый черт пытался одним махом осушить десятиведерную бочку вина, дабы лишить жизни плавающего в ней Зеленого Змия. А тот усмехался – куда тебе, криворогому! Я посмотрела на то, что было зажато в моей руке, и, забыв про всякие приличия, ворвалась обратно в кабинет и заорала:

– Где это убогое малеванье про рыжуху?!

Насилу меня удержали.

– Ну все, овца, – шипела я, бегая по парку от дерева к дереву. – Только попади ко мне в руки, дай только до Княжева добраться! – и тут же спохватилась: – А чего мне добираться? У меня же маги есть подопытные!

Бегом прибежала в комнату и рухнула на кровать. Через несколько минут перевернулась на живот, еще через полчаса вцепилась зубами в подушку – сна не было ни в одном глазу! Да и какой сон в полдень.

– Ладно, кудрявая, я тебя по-другому достану! Я на тебя управу найду!

В двери застучали, я рявкнула:

– Я занята!

– Расстроилась, что ли? – засунул голову в комнату Велий.

– Даже не знаю. – Я задумчиво покусала губы. – Про меня понаписали кучу всякой гадости, обозвали и такой и разэтакой, ржут и пальцем тычут, вот ты сам как думаешь?

Велий честно наморщил лоб, я же решала, стоит ли ему говорить, что за свой публичный позор имею неплохие деньги? Надо же, какое неприятное чувство! Вроде бы и выгодно, а хочется рвать и метать.

– Ладно, пойдем посворачиваем что-нибудь. – Я соскочила с кровати. – А то пообещали добрым людям… – И быстрым шагом направилась на строительную площадку снимать стресс.

– Верелея, Верелея, Верелея! – покрикивал, поспешая за мной, маг.

Но я была быстрее.

– Чего у вас тут? Котлован? Какой глубины?

– Локтей на двадцать заказывали, – почесал затылок ледащий мужичок с лопатой.

– Ерунда, – буркнула я и по примеру своего дяди запулила в небо кусок земной тверди, нигде даже на волос не выйдя за намеченные колышки.

– Ложись! – заорал подоспевший Велий, падая на меня сверху.

Выбил из меня весь воздух тяжестью своего тела, но, прежде чем я успела возмутиться, раздался гул и все, что я взметнула в воздух, рухнуло обратно, встряхнув землю и подняв тучу пыли.

– Молодец! закашлял стоящий на четвереньках Велий. – К твоей силе еще бы маленько ума – цены бы тебе не было, Верелея.

Мужичонка с лопатой так и стоял на краю котлована, бледный как мел. Все остальное тонуло в облаке пыли.

– Спокойно, – лежа на земле, уверила я всех присутствующих, – сейчас я подниму ветер, и все унесет.

– Спасайтесь! – раздался визгливый голос Гуляя, и нас едва не стоптало стадо нечисти.

Я втянула голову в плечи, а Велий только сплевывал и грозил мне пальцем:

– Юмор у тебя, Верелея, как у нечисти.

– Я не шучу, – обиделась я.

– Вот в том-то и беда. – Он сделал рукой неуловимое движение, от которого воздух сразу очистился.

Мужичонка с лопатой наконец отмер и потерянно пробормотал, тыча черенком в будущий котлован:

– А землица теперь рыхлая, хорошо пойдет.

– Вон она! – визгнул голос из-за угла Школы. Все, кто сбежал, теперь робко выглядывали, выставляя вперед дубье и ухваты.

– Бежим! – не задумываясь, дернул меня за шиворот маг, и мы под улюлюканье нечисти припустили в сторону Вежа.

От земли отмылись в речке, успокоили нервы у Никодима, а потом как-то незаметно добрели до цирка. Только я увидела шатер, как вспомнила про эту интриганку, которая ославила меня. Забыла про представление и стала строить планы мести, но кроме бритья налысо и плова из баранины в голову ничего не приходило.

– А не желаете ли приобрести забавные истории из жизни некой рыжей баловницы? – пристал ко мне лотошник, игриво улыбаясь.

– Ты на что намекаешь?! – заверещала я, любуясь целой горой безобразия явно не Степановой руки.

Велий сгреб меня в охапку, прижал к сердцу как родную, велел парню бежать куда подальше, пока он меня держит, и впился поцелуем в мои губы.