Текст книги "Особо одарённая особа. Дилогия."

Автор книги: Мария Вересень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 58 страниц)

– Это откуда к нам такое чудо-юдо?

– Я – Верея.

Бабка наклонила голову к другому плечу и проговорила, тыча меня клюкой:

– Чую кровь старого ворона, чую кровь старого беса, – а потом резко наклонилась, чуть не выткнув носом глаз, и рыкнула: – Чую дух человеческий!

– Ай, не ешьте меня, бабушка! – заверещала я и выложила всю свою историю одним махом.

– Дура? – переспросила старуха. – Так и назвали?

– Ага! – покивала я.

– Хорошее имя, полноценное. Сами дурни и дуру воспитали.

– Чего это дурни? – обиделась я за родственников и отодвинула клюку со своего живота. – Они Древние, мудрые.

– Не знаю таких, – отрезала ведьма, возвращая клюку на место, а вот дурней, которые весь мир аж на три части разорвали, знаю.

– Как это? И вообще, кто вы такая? – Я снова сдвинула клюку в сторону. Бабка посмотрела на мою руку и треснула клюкой по голове:

– Ягайя я, но ты можешь называть бабушка Яга.

– Баба-яга, – повторила я за ней. Вот вляпалась так вляпалась, это тебе не драконы. – А вы в сказках завсегда Иванам-дуракам помогаете, – завела я нараспев, заискивающе глядя на старуху. Та удивленно приподняла бровь, немножко подумала и призналась:

– Ну, помогаю. Дурак, он же человек чистый, не то что рогатый хитрожопец.

– Это вы о дядьке Анчутке? – переспросила я.

– О дядьке? – хмыкнула старуха.

Я снова покивала головой.

– Ну тогда добро пожаловать, родственница. Пойдешь на ужин? – Она хитро прищурилась.

Я не стала уточнять, в качестве кого меня приглашают, и обреченно согласилась. Доковыляв до дома Бабы-яги, мы стали долбиться в дверь, которую негостеприимный кот заложил засовом.

– Эй! Отпирай, гостей принимай! – радостно завопила я, стуча в двери ногой. Судя по шуму, кот свалился со скамейки.

– Как выпрыгну, как выскочу, полетят клочки по закоулочкам! – проорал он.

– Ты сильно-то не заговаривайся, Васька! – Бабка ткнула в дверь клюкой, засов сам собой отомкнулся, дверь распахнулась, стукнув кота в лоб, тот отлетел и тут же начал скандалить:

– Сколько просил не называть меня этим кошачьим именем.

Можно же назвать Баюном, Василием, Котофеем Котофеичем в крайнем случае!

– Вот, – Баба-яга подняла скрюченный палец, – тяжело женщине одной, даже скотина ерепениться начинает!

– Кто скотина? – спросил Васька, уже в сапогах, в кафтане и штанах, подпоясанный кушаком и в лихо заломленной набок шапке. Расправил усы и, важно подбоченясь, произнес: – А я вас с самого утра дожидаюсь, уже и стол накрыл, избу прибрал, все в окно смотрю, весь извелся.

– Нет у тебя в избе окон, – хмыкнула Баба-яга.

– А я в щелочку дверную, – выкрутился кот.

– Вот в лоб и получил, – сказала я и спряталась за спину бабки.

Яга стукнула клюкой об пол, и в избушке стало светло. Внутри она оказалась чистой и опрятной и совсем не черной.

Стол и правда был накрыт, но исключительно по-кошачьи: творог, сметанка, сливки, молочко. Вытащив из-под стола ведро, Василий сунул туда лапу, вытащил на когте упирающуюся рыбину и проговорил:

– Я все сомневался, жарить ее или сырой съедим.

– А животик не прихватит, после молока – рыбу? – спросила я.

Котофеич злобно сузил глазки, но дерзить при бабке не стал, а может, и задумался над моими словами.

Сев за стол, я, как и положено приличной гостье, стала делиться новостями. Баба-яга удивленно охала, ахала, всплескивала руками, а в особенно интересных местах призывала в свидетели кота, уверяя, что такого быть не может. Закончив свой рассказ, я сильно пожалела, что на посиделках не присутствовали мои учителя, лично я сразу бы поставила себе отлично за год и по истории, и по культурологии, и по демонографии.

– Вот и все, что произошло со времен Последней битвы, – сказала я и откинулась на спинку стула.

– М-м-да, не густо, – фыркнул Котофей, вылизывая лапы после рыбы.

– А что ты хочешь? – возразила бабушка. – Времени-то прошло с птичий чих.

– А у вас какие новости? – поинтересовалась я, засовывая в рот ложку творога.

– Да все как всегда – день да ночь, сутки прочь, – ответствовала старуха. – Как Грушка перелаялась со всеми, так и сидим под землей, как кроты какие-то. Только и веселья было, когда она папаню своего в Нижний мир запихивала. А так скукотища.

Я чуть не подавилась творогом. Куда еще ниже?

– А вы в каком находитесь? – откашлявшись, спросила я.

– Мы в Подземном царстве. – Яга похлопала меня по спине. – Здесь вон и люди, и деревья, и животные. А в Нижнем-то никто, кроме богов, жить не может.

А кот не упустил случая уколоть:

– А нам-то заливала: я такая-растакая, в моей Школе так и эдак…

А сама ничего и не знает.

– Молодая она, еще глупенькая, – заступилась за меня бабушка.

– А чего ж они такую глупую ключи воровать отправили? – съехидничал кот, а у меня сразу нос зачесался:

– Какие ключи?

– А то ты не знаешь! – сверкнул желтыми глазищами Васька.

– Отстань ты от девчонки, – отмахнулась от кота Баба-яга, – ничего она не знает.

– Ничего не знаю, – радостно согласилась я.

И мне рассказали.

Завещал Всетворец детям своим книгу заветную. В книге этой весь миропорядок описан, кроме одной единственной вещи – кто этой книге должен быть Хранителем. Вот из-за этого дети и передрались. Всетворец, конечно, разгневался, запер книгу в девять железных сундуков, оставил на острове Буяне. Остров подвесил между небом и землей, приставил при нем Стража.

Да только детишки так разошлись, что и Стража опоили, и ключи от сундуков выкрали, и остров неведомо куда закинули. Больше всех Агриппинка со своим батюшкой отличились, пришлось им в Подземном царстве прятаться вместе с ворованными ключами.

– А Всетворец, это, стало быть, папа? – поспешила я уточнить.

И на согласный кивок старухи сразу возгордилась: если Карыч мне дед, то Всетворец, выходит, прадед? Быть мне королевной! Нет, мелко… Пусть лучше император Златоградский за меня своего сына сватает! А я сморщусь, вздерну нос и скажу: «Нам, правнучкам САМОГО, негоже идти замуж за какого-то императора!» Вот!

Кот Васька мурлыкал и хитро щурил глазищи, как будто догадывался о моих мыслях, усмехался в усы.

– Бабушка, а как книжка называлась? – просто из интереса спросила я.

– Превращение элементов природы. – Баба-яга поднялась из-за стола.

«Ой, какое название-то знакомое!» – подумала я, а вслух поинтересовалась:

– И где Агриппинка эта живет?

– Грушка-то? – переспросила бабуля.

– А вот там, вот там! – замахал лапами кот.

– Далековато, – согласилась Яга. – Надо пройти три царства: Медное, Серебряное и Золотое. В каждом правит по королеве, как они увидят тебя, обязательно захотят со свету сжить.

– Чего это?

– Да кикиморы они вредные!

Я подхватила свои вещички и стала прощаться, вспомнив, что следом, вероятно, уже мчатся Велий и Зоря, которые наведаться к родственнице ни за что не разрешат.

Направившись к воротам, я на полпути была остановлена блеянием овечки:

– Де-эвочка, возьми-и меня с собой, я тебе пригожусь.

– Чужое брать нельзя. – Я наставительно погрозила ей пальцем.

Овечка задумчиво поводила глазами и предложила:

– Тогда давай я буду не чужое, а твое!

– Да зачем ты мне вообще сдалась? – проворчала я.

Овечка посмотрела туда-сюда:

– Я тебя до Грушки довезу. Быстро-быстро.

– Ха! – Я представила себя верхом на овце. – Ха-ха-ха! Да все три царства со смеху помрут!

Овца опять впала в задумчивость, а потом упала на землю и стала биться об нее головой:

– Я на солнышко посмотреть хочу, на травушке поваляться!

Припадочных овец я еще не видела. Воровато оглянувшись на бабкин домик, я решилась на преступление: отвязала веревку, предупредив:

– Учти, если меня поймают – я с тобой не знакома!

Овечка заговорщицки мне подмигнула, а я, чувствуя себя полной дурой, уселась ей на спину, намотав веревку на кулак. В голове мелькнула мысль, уж не проделывают ли это бабка, кот и овечка с каждым путником, попавшим в их дом. Сейчас как припустит овца вокруг дома, а я буду орать, чтобы меня сняли, пока бабка с котом, стоя на крыльце, вволю не нахохочутся. Несильно пнула овечку под бока:

– Ну лети!

Овечка стояла как вкопанная, потом повернула голову и сказала:

– Я не могу лететь, только бежать.

– Ну тогда беги!

Чертова овца припустила так, что ветер влетал в рот и вылетал через уши. Глухой лес и черная равнина мелькнули и пропали раньше, чем я набрала воздуха для следующего взвизга. Овечка снова встала, я перелетела через ее голову и стукнулась о медные ворота, которые отозвались глухим гулом. Чертыхнувшись, я задрала голову, оглядывая ворота. Они были врезаны в медную стену высотой в сто локтей. Створки распахнулись так быстро, словно меня уже ждали. Великаны ухватили меня и мою овцу:

– Кто такие?

– Мы проездом! – заголосила я в ужасе. – Купцы, шерсть продаем!

«Шерсть» закатила глаза и дрыгнула ножками. Великаны измерили овечку пядями и на полном серьезе заявили:

– За вес шерсти – золотой.

Я трясущимися руками вытащила золотую монету. Нас опустили на землю, и тут я увидела самое страшное в своей жизни – улыбающегося великана, желающего мне счастливого пути. Овечка сглотнула, глядя на их желтые клыки, и, едва я успела сесть ей на спину, рванула так, что я и взвизгнуть не успела.

Второй раз я тюкнулась головой о серебряные ворота и стену в двести локтей высотой. Створки распахнулись так быстро, словно нас за ними ждали. Два великана вздернули нас над землей, и я быстро проверещала:

– Купцы, шерсть, золотой! – и сунула монету.

Третьи ворота оказались золотыми, и их мы тоже миновали со словами:

– Знаю, золотой.

Так что к дворцу Агриппинки я подъехала уже три раза ударенная и обобранная, ворча сквозь зубы:

– Ну, крыс, ты мне до конца жизни должен! – после чего поинтересовалась у овечки: – Как ты думаешь, она мне сразу ключи отдаст или кочевряжиться будет?

– Живьем в масле сварит, да и все.

Я укоризненно посмотрела на пессимистку:

– И кто ж тогда тебя к солнышку поведет, на травку-муравку?

Мы заспорили, как пробраться во дворец, как добыть ключи и как с ворованным вернуться к людям живыми и здоровыми. Овечка оказалась настолько ушлой особой, что я диву давалась: как это она раньше от Бабы-яги не сбежала, чтобы жить, подрабатывая разбоем на большой дороге?

По ее словам, ключей было девять штук – по числу голов. На каждой шее Грушки висело по одному ключику. У меня рождались сказочные планы: как опоить сестрицу зельем, как прикинуться торговкой, потерявшей ключик от волшебного ларца, или вообще развалить дворец по кирпичику. А может, сменять все ее богатство на все мое. Я была готова даже Анжело на год в аренду отдать. Но умная овечка на все мои предложения качала головой, так что, даже не видя Груньку, я ее уже сильно невзлюбила. Кончилось все тем, что из дворца нас заметили, выскочили и схватили. Привычная сказка про купцов с шерстью не прошла. Я маленько поупиралась, но все-таки была доставлена пред светлые очи Агриппины – царицы Подземного царства.

То ли у них всегда шел пир, то ли мне так повезло, но подали меня к столу. Овечку воткнули среди тарелок с салатом, а меня поближе к царице, среди рыбы.

– Ты кто такая? – злобно вперила в меня восемнадцать глазок Агриппина, а я открыла рот. Росточком эта Груша была с небольшую собаку, моя овечка на ее фоне выглядела просто великаном. Прямо скажем – ящерица какая-то, а не царица! А шейки тощие, змеиные, только головы человечьи.

– Чего молчишь?! – взвизгнула царица. – Голос потеряла?

Я захохотала, ухватив ближайшую рыбину и размахивая, так что масло брызгало на царских гостей:

– Кто ж тебя так росточком-то обидел?!

Царевна от злости начала раздуваться, гости возмущенно зароптали, а я, увидев поднимающихся стражников, поняла, что мой смех сейчас мне боком выйдет, и заорала:

– Овечка, выручай!

Овечка сорвалась с места и стала бегать вокруг великанов, которые меня пытались схватить, боднуть их у нее не хватало веса, зато она так ловко подворачивалась им под ноги, что великаны спотыкались, падали и роняли друг друга.

Я заозиралась, метнула в гостей пару золотых мисок с салатом и, воспользовавшись тем, что потрясенная моей и овечкиной неучтивостью царевна замерла, ухватила большой золотой казан, выплеснула из него горячий суп прямо на самых рьяных защитников царской особы и накрыла этим самым казаном свою сестричку, сев для надежности сверху. Потом схватила валявшийся неподалеку золотой половник и звонко чпокнула им по казану. По залу пошел гул, а в казане заорала на девять голосов Грунька.

Великаны перестали суетиться, а гости лезть на стол. Я вытащила заряженные Велием камушки и объявила: так, мол, и так, я дюже могучая чародейка, правнучка Всетворца, и если все гости сейчас же не уберутся из зала, то оглохнет их королевишна на все свои восемнадцать ушей! Для убедительности я раздавила горсть камушков-светлячков. Безобидные огоньки вспорхнули надо мной, и все, кто был в зале, в ужасе попятились, а я добавила золотого звона и возмущенных воплей полоненной Грушки.

– А ну вели, чтобы все лишние из зала убрались! – приказала я царевне. – Я наедине разговаривать желаю!

Грунька под казаном перестала грязно ругаться и глухо попросила всех удалиться. Когда в зале стало тихо, слышался лишь перестук копыт моей подельницы, царица завела сладкую песню:

– Сестрица моя, что ж ты не сообщила, что приезжаешь? Я бы тебя встретила, накормила, напоила, в баньку бы сводила…

Я треснула половником по казану, прекращая ее излияния:

– Ты ври, да не завирайся.

Грунька попыталась когтями проскрести стол, но, на мое счастье, он оказался крепок. Тогда царица завела другую песню, начала плаксиво проситься наружу:

– Сестрица моя миленькая, сестрица моя младшенькая, выпусти отсюда хоть одну мою головушку! Я тут задыхаюся! – не подозревая, что своей просьбой сразу решила мою проблему – как снять с нее ключики.

Я заухмылялась, а догадливая овечка закивала головой, пытаясь копытцем мне показать, что выпустить надо лишь одну голову, и не больше. С величайшими предосторожностями я приподняла край казана, велев Груньке:

– Лезь.

Грушкина голова вынырнула оттуда и задышала часто-часто, будто я ее не под казаном держала, а в воде топила. Заприметив на ее шее цепочку с ключиком, я с проворством хищницы цапнула добычу, а чтобы голова не раскричалась, сунула ей в зубы варежку. Голова завращала в бешенстве глазами, а я подумала: все девять голов именуются Груньками или у каждой свое имя? Мои раздумья были прерваны мерзким голоском царицы, которая упрашивала выпустить еще одну голову. И пошло как по маслу!

Она высовывалась, я грабила, едва успевая совать в эти многочисленные рты запасные носочки и нижнее белье из мешка, услужливо поставленного овечкой на стол. Кончилось это как в истории с Кощеем, которого наконец-то напоили. Стоило высунуться девятой голове, как казан под моей ногой дрогнул, а я поняла, что Агриппинка раздувается, словно жаба на болоте. Нашла время демонстрировать свое могущество!

– Щас ты увидишь, на что я способна! – пообещала одна из голов, выплевывая мой носок. Грушку стало пучить, пальчики превратились в солидные когти, а я некстати вспомнила, что план отступления нами не продуман вообще. Спрыгнула со стола, вскочила на свою верную овечку и, взвизгнув:

– Бежим! – едва не упала со спины быстроногого травоядного и довольно хихикнула, проносясь мимо обескураженных морд Агриппины.

Когда Грушка мелькнула перед моими глазами третий раз, я поняла, что что-то идет не так, как я планировала:

– Ты чего делаешь?! – дернула я овцу за ухо.

– Двери-то закрыты! – крикнула она, заходя на четвертый круг.

Царевна зашипела по-змеиному, а я заверещала:

– Вышибай эти чертовы двери!

Не знаю, что придало больше решимости моему скакуну: мой вопль или Грушкина огненная струя, подпалившая шерсть на хвосте овечки, но двери она открыла с некоторой помощью моего лба.

Как оказалось, гости и стражники за дверью тоже даром времени не теряли – заперли все выходы из дворца. Пришлось метаться по коридорам, лестницам, комнатам и подвалам. Грушка противно завывала вслед, швыряя молниями и плюясь огнем.

– Ну все, – сказала овечка, когда мы ворвались в сокровищницу. – Тут нас и пожарят.

– Почему это пожарят? – Я соскочила с овечки, закатала рукава и махнула руками снизу вверх. Золотые монеты, каменья, слитки взмыли в воздух, гудя словно рассерженная мошкара. В дверь сунулись ухмыляющиеся морды Груньки, и я запулила в них всем этим богатством. Сестрица взвизгнула:

– Ах ты, гадина! – и развернула весь золотой поток на меня, мы с овцой упали на пол.

– Нашей золотой могиле будут завидовать императоры, – пробурчала я.

Но овца проявила редкое жизнелюбие, стала лягать меня в живот и блеять:

– Врежь ей, врежь! Я и врезала.

Велий и Зоря подлетали к дворцу Агриппины с большой помпой аж на двух драконах. Зоря оседлал зеленого, Велий желтого, а Котофей, отчаянно ругаясь, погонял красного – одноголового, костеря воровку Верею, укравшую у бабки любимую овечку. А драконы ябедничали на своих седоков, расписывая злодеяния Зори.

Так уж вышло, что к Бабе-яге они прибыли одновременно. Велий следуя за Зорей, а драконы – потому что с незапамятных времен была Баба-яга их начальницей – привратницей, назначенной на эту должность еще старым царем.

Котофей сначала набросился на прибывших драконов за то, что пропустили бандитку Верею, но бабуся живо прекратила склоку, велев лететь во дворец, пока не приключилось беды. Пролетая Золотое царство, Велий понял, что они опоздали: там, где, по словам Котофея, должен был стоять дворец, дымились руины.

– Вон она! – закричал Зоря, тыча пальцем в черные болота, вокруг которых толпилось несметное войско.

Девятиголовая Грунька оказалась отвратительно сильной, что бы я ни делала, она отвечала мне тем же, умудряясь наподдать то так, то эдак. И хотя хоромы я ей попортила, радость моя была недолгой, а уж когда на нас с овечкой навалилось все ее войско, так и вовсе впору стало маму звать, в крайнем случае Анчутку. Я и звала всех по очереди. Но в этой беспросветной глуши услышал меня только Велий. Я радостно заорала:

– Ура!

Драконы плюхнулись на землю, подавив особо буйных великанов.

Агриппина закричала, увидев Зоряна и Велия:

– А это еще кто такие?! Это не царство, а проходной двор какой-то!

– Вдарь ей! – потребовала я от мага. – Покажем ей, где раки зимуют!

Велий посмотрел на меня укоризненно:

– Верелея, я ведь тебе говорил, что не действует здесь моя магия. И вообще в семейные ссоры я лезть не собираюсь.

Я покусала губы и спросила, косясь на наступающую сестрицу:

– И что теперь делать?

– Драпать надо, – высказал умную мысль Зоря и повернулся к драконам, собираясь влезть на одного из них, но гнусные рептилии отвернули свои морды к небу и сделали вид, что первый раз его видят.

– Вы по какому вопросу? – спросил красный.

– Предатели, – прошипел Котофей, – вот скажу Яге.

– А-а, так это сговор! – взвизгнула Груня. – Ну разберусь я с Ягой!

Вся наша компания припустила прочь от Груньки С ее армией, при этом каждый нашел что сказать друг другу или преследователям. Я пыталась еще чем-нибудь напакостить Груньке, Котофеич возмущался предательством драконов, Зоря обещал, что, если останется жив, чужого никогда не возьмет, а Велий, тащивший меня за руку, интересовался, как я ухитрилась так все провернуть, что он сам меня притащил в Подземное царство, да еще и заклятие добровольно прочитал. Я пыталась его уверить, что не настолько коварна, как он себе навоображал, и что все это чистая случайность. Вот тут все и кончилось.

Прямо перед нами раскинулось черное как деготь озеро с красными колоннами, на которых плясали знакомые человечки. Над ним висела напряженная тишина, прерываемая проклятиями девятиголовой Груньки.

– Тут нам и смерть сыскать, – расстроился Зоря, – а я мосол, как назло, выбросил.

Я же, наоборот, обрадовалась, кинула взгляд на Велия и, удостоверившись, что он на меня не смотрит, вытащила из мешка свиток, подмигнула овечке и, спрятав его за спину, ткнула Велия в бок:

– А «купи слона за деньги» точно все печати открывает?

– Да не купи слона за деньги, а Купитилоснасадереньги, – поправил меня маг, недовольный моей забывчивостью. Свиток опять закаменел, человечки засветились, над озером пронесся вздох. Все понявший Велий глянул на меня так, что я поспешила встать за спину Зоре.

– Че это вы тут творите?! – заорала наконец-то догнавшая нас Агриппина.

– Папашу твоего вызываем! – злорадно оповестила я ее. – Щас он тебе задницу-то начешет!

Сестрица задохнулась от возмущения, Зоря радостно засмеялся, поняв, что ожидается подкрепление. Котофеич перестал в злобе когтить мох и с ужасом уставился за колонны, а Велий устало покачал головой и спросил меня:

– Надеюсь, ты помнишь, как этот самый царь выглядит? Мне очень не хочется, чтобы все это царство обвалил ось так же быстро, как потолок школьного архива при вашей встрече с алхимикусом.

Я вытаращила глаза, похватала воздух открытым ртом и, составив прекрасного конкурента ворованной овце, кинулась мимо Груньки и ее войска.

Выбрались мы наружу только благодаря Бабе-яге, потому что куда идти, мы знать не знали. И всю дорогу нас преследовали вопли Груньки, которую отец воспитывал. Ягайя нам кое-что порассказала из прошлого Подземного царя, и я даже стала сочувствовать сестрице, потому что нрав у папаши был суровый и ничего хорошего Грушку не ждало, особенно после того, как она и ключи упустила. Скажу одно – очень мне не хотелось быть поблизости, когда девяностоголовый царь заинтересуется, кто это такая Верея. Хотя Баба-яга и уверяла, что дальше порога подземное семейство не пустит, недаром же она с давних времен привратница.

После трех дней в каменном мешке воздух показался сладким, жизнь прекрасной. Удручала только потеря шубки и овца, чуть не трясущая нас за грудки и горестно стенающая:

– Ну и где травка-муравка?

– А тебе солнышка ясного не хватает? – Я показала пальцем на мутный блин на небе. Овца близоруко щурилась, явно подозревая, что ее дурят. Мне пришлось вытащить свою шикарную шубу и надеть ее поверх старого рваного платья, посетовав:

– Все-таки во всех этих приключениях одежка просто вразнос идет. Придется новую покупать.

А Велий покосился на мою шубу, сузил свои серые глаза и вопросил:

– Зачем ты эту шубу с собой поволокла? Ты же собиралась только по трактам ошиваться, а не императорский дворец посещать.

Я сделала вид, что не слышу, примерилась, где лучше пробиваться через бурелом, но успела только занести ногу над обледенелой корягой, чтобы перепрыгнуть, как была сбита огромной черной волчицей. Шальная зверюга радостно провыла и стала прыгать на мне, утрамбовывая в снег.

– Совсем ошалела! – замахала я руками. Из-под разлапистой ели раздался солидный хохоток и показалась вторая волчья морда, поувесистей.

– Здрасти, – сказал Велий, хватая в охапку побагровевшего Зорю. За время нашего поспешного бегства ворюга просто доконал меня рассказами про свой чудесный мосол: этому – на! Этому – хрясь! Увидев сразу двух волков, он ухватил овечку и от души размахнулся, собираясь метнуть вместо снаряда. Овца закатила глаза и обмякла.

– Спокойно! Все свои! – закричала я, барахтаясь в снегу. Серый не спеша прошел к моей кудрявой подружке и, галантно кашлянув, представился:

– Серый Волк.

– Овечка. Зоря, – представились мои новые попутчики.

– А я – Алия, вилколак, – сказала лаквиллка, тесня Серого от блондинки.

– Во у меня жизнь! – растерянно улыбнулся Зоря. – Только упырей не хватает!

– Упырь нас на ближайшем хуторе ждет, – оскалилась Алия.

– Надеюсь, мавку и Сиятельного вы не притащили? – спросил Велий. Алия ощерила все свои зубы и чуть не оттяпала полноги магу. – Ты чего?! – отпрыгнул от нее Велий.

– Я чего? А где вас черти целую неделю носили? Четыре тракта прочесали, Конклав магов на уши подняли!

– Тю-у! – Я наконец встала из сугроба. – Там, наверно, как в Заветном лесу время бежит.

– Где? – сунулся ко мне волк. Я махнула рукой:

– По дороге расскажу. Вам понравится.

Рассказывали мы без малого сутки, постоялый двор села Макеевка гудел как пчелиный улей. По всей округе только и шел разговор про то, как золотоискатели докопались до Подземного царства, а заезжий маг перебил прорву хлынувшей нечисти, среди которой рватни были самой мелкой и безобидной. А враз поумневший Зорян заливался соловьем в большом зале. Он рассказывал, что нашел заветный ключ родниковый, испив из которого, обрел такую силу и ум, что крошил врагов налево и направо.

– Этому – хрясь! Тому – на! – орал он. – Жалко, палицу свою волшебную потерял! – и пьяненько бил себя в грудь.

Народ восхищенно внимал, не подозревая, что над головой у них дрыхнет прорва нечисти. Безжалостные друзья вытрясли из нас все, сколько мы ни упирались, крича, что устали и хотим спать. Потом Велий еще долго шептался с седобородым старичком, после чего заявил, что на ближайшие сто верст вокруг моровой девы и быть не может, пока нас искали, прочесали эти места словно гребнем.

Одна Лейя трещала без умолку, последнее, что я услышала, была жуткая история о том, как сорок разбойников взяли штурмом замок местного некроманта и оставили его рыдать над грудой втоптанных в снег сокровищ, отобрав только какую-то грязную замызганную книгу.

– Дикари какие-то, – проворчала я и заснула.

На следующий день подруги свели меня в баню, мы всласть намылись, наплескались в пару ледяной водой и после того, как Лейя все-таки расчесала мои спутанные волосы гребнем, угостились у щедрой хозяйки. Мало того, на обратном пути к постоялому двору я приобрела у купцов меховую курточку и теплые штаны, убедившись на практике, что в платье убегать неудобно.

– А этот твой, силен, – похвалила Зоряна Алия, когда мы вернулись. Упившийся богатырь жутко ворочал налитыми кровью глазами, повторяя одно и то же:

– Этому – хрясь! Тому – на!

– Еще б не силен! – хмыкнула я. – Больше сотни рватневых яиц в одиночку скушал! – И, повернувшись к Зоре, посоветовала: – Шел бы ты спать.

Зоря вытаращился на меня, не узнавая, и медленно завалился на бок. Я и глазом моргнуть не успела, как кухонные девки уволокли богатыря и героя куда-то на хозяйскую половину.

– Ну это надолго, – единодушно решили мы. И отправились наверх к ребятам.

Те кое-как привели себя в порядок. Велий вытряс свой плащ и поплескался под умывальником. Теперь они нарезали колбаску. Велий вяло помахивал ножом, медленно отрезая ломти, и вид у него был ну как только что у Зори. Хвастался он, какой дюже могучий. Глаза Аэрона горели откровенной завистью, Серый мечтательно щурился, а Сиятельный недоверчиво переводил взгляд с Велия на остальных.

– Про что врем? – поинтересовалась я. – Мои заслуги себе приписываем?

– Нет, – возразил Велий, – решаем, чем тебя лучше пороть, плетьми или розгами.

– Да ноги ей отрубить, и все! – хищно оскалился «женишок».

– Не-э, – покачал головой Велий. – Ноги – это слишком жестоко. Руки рубить будем.

– Вообще-то в таких случаях рекомендуется нос отрывать, – со знанием дела проговорил Серый Волк.

А Сиятельный многозначительно промолчал, но, судя по лицу, у него тоже имелись рекомендации. Я только собралась ответить умникам, как в комнату ворвалась кухарка:

– Там ваша овечка буйствует!

Я ахнула, вспомнив, что вчера определила кудрявую в хлев, и побежала по лестнице вниз.

– Кто здесь овца?! – неслось с улицы. – Да я вас сейчас всех потопчу! Да меня драконы боялись! И сам ты баран!

Я вылетела на улицу и едва успела спасти прижатого к поленнице трактирщика от расправы. Потоптать бы она его не потоптала, но порты точно б сгрызла!

– Ты чего буянишь?! – Я ухватила овцу и стала оттаскивать от испуганного мужика.

– А чего они со мной, как с овцой! И эти в хлеву! Одни бараны!

– А ты думала, что здесь с тобой по-людски будут? – зашипела я ей на ухо.

Люди вывалили на улицу и смотрели на бесноватую скотину с подозрением.

– Вместе с Зорей из волшебного ключа попила, – объяснила я глазеющим на нас и поволокла кудрявую в комнату. Народ уважительно взирал на овечку-драконоборицу, и только трактирщик вякнул вслед:

– А она в комнатах гадить не будет?

– Сейчас ты у меня сам гадить будешь! – снова завелась овечка.

С трудом удалось запихать эту буянку на второй этаж.

Обед нашими стараниями из мальчишеской попойки превратился в царский пир пополам с соревнованиями вралей. Даже Сиятельный под конец, смущаясь, выдавил из себя жутко правдоподобную историю про то, как спас прекрасную принцессу от трехголового змея.

– Ну и где он соврал? – задумалась Алия.

– Змей был не трехголовый, а двухголовый, – хихикнула я, откусывая от пирога.

– А принцесса – страшненькая, – добавила Лейя. Сиятельный покраснел, услышав наши шепотки, а я, потянувшись за следующим пирогом, спросила у мавки:

– Ну и как у тебя с ним?

Лейя закатила глаза, и я испугалась, что она упадет в обморок, не в силах описать свое нечеловеческое счастье. Хмыкнув, я повернулась к Алие:

– А у тебя?

У лаквиллки забегали глаза, она покраснела.

– А че? Все нормально.

Чуткие уши Серого Волка дрогнули, поворачиваясь в нашу сторону, а на губах появилась такая покровительственная улыбка, что Алия не раздумывая шмякнула его по затылку полотенцем. Волк метнул в нее булкой с повидлом. Я радостно присоединилась, кинула огрызком пирога наугад, в кого попаду, и полезла под стол, зная, что сейчас начнется.

– У вас тут место есть? – отдернул скатерку Велий. Под столом я была не одна, рядом спала успокоившаяся овечка.

– Нету, самим тесно!

– А, ну извини. – Велий мазнул меня по носу сметаной. Я заорала, перепугав овцу, и полезла мстить, хотя подозревала, что это была провокация.

– Что толку было мыться и одеваться в чистое! – возмущалась я, стоя у рукомойника, но Алия ткнула меня в бок и кивнула на Сиятельного. Я глянула и зачарованно замерла, поняв, что Князь просто, как все, умываться не умеет, он совершал царское омовение, делая ручкой по волосам и личику так, что я бы умерла со стыда, и все это с чувством собственной значимости. Парни задумчиво молчали, понимая, что Князя за раз не исправишь.

– Может, он украденный сынок императора? – шепотом предположила я.

Алия хохотнула, а Лейя, посмотрев на нас с укоризной, подала Князю полотенце. Мне, как хозяйке овечки, пришлось отмывать и ее.

К вечеру, насмеявшись и отдохнув, мы договорились, что завтра с утра разъезжаемся по своим трактам. Когда наступил поздний вечер и мы остались в комнате вчетвером: я, Лейя, Алия и дремлющая овечка, я шепотом рассказала о том, где достала книгу с пляшущими человечками. Алия честно призналась, что про Гомункула даже не вспоминала, а Лейя смущенно потупилась.

– У меня еще несколько адресов. – Я помахала тетрадкой. – Только боюсь, что Велий помешает в поисках нужной книги.

– А ты попробуй уговорить его отпустить тебя одну. У тебя вон какой Зоря, да и овца-скороходка, – посоветовала Алия. – У Аэрона тракт самый неспокойный, пропадет вампирюга, а Велию за него ответ нести. Все-таки наследник урлакский, единственный.