Текст книги "Особо одарённая особа. Дилогия."
Автор книги: Мария Вересень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 58 страниц)
Землянка оказалась просторная, человек на тридцать, не меньше.
По стенам висели не только звериные шкуры, но и ковры, на которых красовались копья, луки, мечи. Я подивилась, как богато живут нынче охотники. Сунулась в грубую, но добротную печь и с восторгом обнаружила там горшок тушеного мяса с капустой, а в большом ларе – хлеб. Сама себе удивляясь, я жадно накинулась на еду, сочувствуя ребятам, которые взвалили на себя такую обузу, как конь. Ведь как здорово – все бросить и завалиться спать! А коняшку расседлай, напои, накорми, обиходь, а ведь еще их и волки кушают. Так рассуждая, я расхаживала по землянке и чем дольше ходила, тем меньше мне нравились живущие в ней охотники.
Конечно, какой-нибудь женатый добытчик и мог сшить от нечего делать жене шубу, да не одну, но зачем же с собой золотое узорочье тащить да за печь прятать? Попересыпав из ладошки в ладошку драгоценные каменья, я твердо решила здесь задержаться. Очень мне тут понравилось! То, что это хижина разбойной шайки, я уже сообразила, теперь соображала, что же мне с ними сделать. Алию для подмоги звать не стала, надеясь, что дяденьки сразу меня не зарежут, а потом мне авось повезет. Буду понаглей, пострашней, навру чего-нибудь, в крайнем случае – сбегу или Анчутку кликну. После благодарного деда мне ничего не страшно было. И, чувствуя себя невероятно смелой, я завалилась на их широкую кровать и уснула.
Разбудили меня, сдернув за ногу с кровати. Я больно приложилась затылком об пол и сразу же разозлилась:
– Кому здесь жить надоело?!
От меня отпрянул ражий мужик в овчинной шубе и косматой шапке, надвинутой по самые глаза. Я уцепилась за его бороду и страшненько так взрыкнула:
– А ну, кто нас тут не уважает?!
Меня как собачонку сгребли за шиворот и стукнули об стенку, к счастью укрытую ковром.
– Ой, звездочки, – детским голоском завела я.
– Девица! – загоготали разбойники. – Сама пришла! Вот радость-то! А чей-то у ней в мешке?
Кто-то из мужиков стал самозабвенно рыться в моем бауле, еще один попробовал залезть под подол, но я решила, что хорошенького понемножку. Резко щелкнула пальцами, и ближайших ко мне разбросало, я довольно ухмыльнулась и, махнув рукой, смела и того, который так нахально влез в мешок. Конечно, мужички схватились за свои кривые железяки, но я только расхохоталась, и то, что раньше висело в виде трофеев на стенах, со свистом отправилось в полет в направлении хозяев землянки. Разбойная братия охнула и постыдно бросилась в бега, но в мои планы не входило оставаться в одиночестве. Я недовольно рявкнула, и дверь напрочь заклинило, а пока мужики в нее долбились, подхватила выпавшие из мешка вещи, сунула их обратно, залезла на стол, удобно села в середине, сложив ноги по-турецки, и произнесла:
– Значит, так, времени у меня мало, каждому по отдельности объяснять не буду. – Я досадливо сморщила нос. – Да перестаньте вы в нее долбиться! Пока я не скажу, все равно не откроется.
Мужики стали нервно на меня оглядываться, я улыбнулась им той улыбочкой, которой научилась в Школе у нечисти, мгновенно замораживающей и лишающей воли.
– Ведьма, – сказал с придыханием кто-то из разбойников.
– Нет. – Я покачала головой и, вспомнив охранников у вежицких ворот, поправила мужиков: – Демоница.
После такой поправки в разбойничьем стане послышались первые стоны ужаса. Я фыркнула и проникновенно заговорила снова:
– Я чего сюда зашла-то. – Посмотрела на перекошенные у кого от страха, а у кого от злости лица, оперлась руками на стол и сообщила: – Дело у меня к вам. Мужички вы лихие, вам мою просьбу исполнить – раз плюнуть!
– А что нам за это будет? – отмер кто-то из них.
– Вот молодец! – похвалила я его. – Сразу перешел к сути!
Разбойники отлипли от двери и стали осторожно садиться ближе к столу.
– Книжечку мне надо у Маргобина добыть.
– Дык он это… – подал голос разбойник в тулупе и высокой меховой шапке, – колдун, мертвяков поднимает.
– Может, и поднимает, – безмятежно продолжила я, – только выто не за мертвяками отправитесь, а за книгой. Колдуну она ни к чему, а мне нужна позарез.
Один из головорезов, решив, что я увлеклась рассказом, попытался незаметно подойти сзади и оглушить чем-то тяжелым. Я, не поворачиваясь, махнула рукой, и поднятый надо мной бочонок опустился на голову ему самому. Глухой удар упавшего на пол тела и бульканье, судя по запаху, разлившегося вина. Остальных я обвела пронзительным взглядом и вкрадчиво поинтересовалась: есть ли еще подобные герои? Герои затаились. Я для устрашения еще потрясла стены землянки, пыхнула сажей из печки и продолжила:
– Книгу оставите мне в Большой Заставе, на имя Вереи. Чего вытаращились? А, об оплате? Ну-у… – Я неопределенно повела рукой. – Думаю, с вас достаточно и того, что вы никогда не будете писать против ветра, вы и так люди небедные.
Разбойники напряженно молчали, зло переглядываясь, а я, увидев тускло засветившееся колечко, вытащила из мешка зеркало и ракушку и как можно непринужденнее спросила:
– Ну и чего?
– Ты где? – спросил Велий, судя по обстановке, разговаривал он из комнаты в трактире.
– Рядом с Дальним. Чуть-чуть не дошла. – Тут я заметила краем глаза, как кто-то из разбойников встал, и рявкнула: – Сидеть! – со страху пустив трещину по потолку.
– Что у тебя там? – заволновался маг и прошипел, разглядев, видимо, окружающие меня рожи: – Во что ты вляпалась?
– Да ты что! – Я похлопала глазками. – Хорошие ребята, веселые и за меня горой! – Я посмотрела на разбойников: – Улыбнитесь!
Разбойники стали натужно давить улыбки.
– Ну, ты видишь, что все хорошо? Все, пока. Как доберусь до Дальнего, свяжусь. – И я убрала ракушку, успев услышать возмущенный вопль Аэрона:
– Да она ж в разбойничьей шайке!
Кольцо продолжало светиться. Я встала на ноги, закинула мешок на спину и, сверху вниз глядя на мужиков, сказала:
– Ну что ж, мы обо всем договорились. И не думайте, что плата слишком мала, дня через два вы поймете – это то, что вам нужно.
Я спрыгнула со стола и, пройдя мимо расступившихся разбойников, щелчком открыла дверь. Если кто из них и лелеял надежду разобраться со мной в лесу, то был горько разочарован, потому что я, с неудовольствием покосившись на кольцо, поняла, что дружки не успокоятся, пока я не доберусь до хутора, и вызвала Индрика, который окончательно вверг разбойников в ужас и панику, вырвавшись прямо из-под снега. Я вскочила ему на спину, и мы взмыли в небо. Последнее, что я успела увидеть, это вываливающегося из бурелома к разбойничьей землянке огромного медведеобразного детину.
Хутор Дальний встретил нас темнотой и тишиной. Не светилось ни единого самого крошечного огонька.
– Тебе точно сюда надо было? – фыркнул Индрик, положив свою голову мне на плечо.
– Точно. – Я толкнула ворота, те со скрипом, медленно раскрылись. Ни заливистого лая собак, ни признаков жизни в большом доме, к которому жались, как цыплята к квочке, домики поменьше. Есть тут кто живой? – осторожно позвала я. Порыв ледяного ветра хлопнул распахнутыми ставнями, я поежилась. Сразу стало страшно и очень неуютно.
Я, стараясь не скрипеть снегом, пошла вперед. Индрик, сложив крылья на спине и навострив ушки, за мной. Поднялась на высокое крыльцо, тихо отворила незапертую дверь и сунула голову внутрь. Сени были пусты, под низким потолком висели пучки сушеных трав, я открыла дверь в горницу и растерянно повертелась на месте.
Мебель зияла пустыми полками, снег из разбитого окна припорашивал разбросанные по полу тряпки и домашнюю утварь.
– Такое чувство, что хозяева покинули это место в большой спешке, – пробормотала я, оглядываясь на сунувшего в дверь голову Индрика. – Вон, даже такой хороший серебряный подносик оставили. – Верея, пошли отсюда, – прогундел конь.
– Интересно, от кого они так драпали? – продолжала я, не обращая внимания на дядьку-единорога.
– Куда ты пошла?! – закричал тот, увидев, что я направляюсь к лестнице, ведущей на верхний этаж. Попробовал протиснуться в дверной проем, но застрял со своими крыльями, засопел, забился, с трудом выпал обратно.
– Ты иди пока во двор, – посоветовала я ему, – я наверху проверю и вернусь.
– Правда?! – недоверчиво спросил Индрик, я одарила его укоризненным взглядом и стала подниматься по скрипучей лестнице.
Наверху было еще темнее и страшнее. Я по очереди заглянула во все три комнаты. Такая же картина, как и внизу: разбросанные в спешке вещи, пустая мебель, тишина. На чердаке что-то стукнуло, зашуршало, я вздрогнула и стала на цыпочках красться наверх. У двери чердака притормозила, прислушалась к каким-то неприятным звукам и толкнула дверь. Лучше бы я послушалась Индрика!
Я даже достойно заорать не смогла, стояла и таращилась, как какая-то страшно волосатая и жутко зубастая тварь, похожая на огромную жабу, отрывает и заглатывает куски от чего-то смутно напоминающего бывшего дворового Бобика. Жуткий ночной кошмар рвал все это дело, стоя на задних лапах, на скрип двери существо повернуло ко мне свою страшную, всю в крови харю и удивленно рыгнуло.
– Здрасти, – в ужасе проговорила я, – приятного аппетита. – Деревянно развернулась к опешившему монстру спиной и пропищала: – Ну, я пойду?
Зверюга подавилась, потом заревела, сверкая красными глазами.
– Верея! Ты там долго? – заорал снизу Индрик, чем и отвлек ненадолго тварь от моей персоны. Во всяком случае, с чердака скатиться вниз по лестнице я успела.
Наверху завыло, заскребли по полу когти, и зубастое чудовище ринулось вслед за мной. Я по перилам съехала на первый этаж, оглянулась, оценила умение ночного кошмара бегать с одинаковой прытью как по полу, так и по стенам, и захлопнула тяжелую дверь сеней прямо перед его пастью. Раздался треск, вылетела доска, морда высунулась в щель, взбадривая своим ревом уцелевших тараканов. Я от души шарахнула по разверстой пасти первым попавшим под руку предметом, оказавшимся крышкой от кастрюли, сама не ожидая, что оказываю твари услугу, так как зубастая дрянь просто-напросто застряла в щели, а после моего удара оказалась хоть и побитой, но свободной и желала немедленно мной подзакусить.
Я завизжала так, что со стен попадали пучки зелени. Зверь даже притормозил, впечатленный моим вокальным талантом, что позволило мне вырваться на крыльцо и перемахнуть через перила. Индрик, красуясь, выскочил из-за угла дома, и я услышала недоуменное конское:
– Ты чего?!
И вот тут-то чудище во всей своей красе явило себя на крылечке.
Мой белоснежный крылатый красавец издал нежный поросячий взвизг и… зарылся в землю, брызнув комьями снега и земли на гадину. Тварь встряхнулась и повернула голову в мою сторону. Помнится, в приюте мы из рогатки расстреливали камушками горшки на заборе злющей бабки Ефросиньи. Так вот взгляд у твари был в точности как тогда у меня и моих дружков, прицеливающийся, с прищуром. Холодок пробежал по спине, когда я почувствовала себя в роли глиняного горшка, в который целится камушком озорник. Только в отличие от него у меня были ноги.
– Ай! – закричала я и бросилась бежать.
– Ты добралась до Дальнего? – вопросила в кармане ракушка. – А то Аэрон…
– Туточки я! – взвизгнула я в ответ, протискиваясь в просвет между домами. Клыкастое уродство проехало по насту, взвыло, развернулась и стало продираться за мной, цепляясь когтями за бревенчатые стены.
– Что у тебя там?! – испуганно закричал Велий.
– Конкурент, – пропыхтела я, вываливаясь из зазора между домами с другой стороны. – Прибыл раньше меня. Теперь злится! – Я заскочила в пустую конюшню и заложила ворота изнутри брусом. Глухо ударило, заорало, полетели щепки.
– Это же рватень! – не своим голосом завопил Велий. – Верелея, беги оттуда! Вот черт!
– А я что делаю?! – Я запустила обгрызенным лошадиным мослом в преследователя, лезущего в пролом в воротах.
– Где твой Индрик? – Кольцо просто полыхало.
– Тоннели роет! – крикнула я в ответ, выбегая в заднюю дверь и подпирая ее поленом.
– Какие тоннели? – на два голоса заорала ракушка.
– Знамо дело – подземные! – Я скачками помчалась дальше, надеясь, что запертая дверь подальше удержит зверюгу.
– Он что, сбежал?! – подавился возмущением маг.
– Я надеюсь, что это был тактический ход! – доверительно поведала я, прячась за колодцем. – Сейчас он ка-ак выскочит!
Выскочил не Индрик, а все та же кошмарная дрянь, которая сделала огромный прыжок, пытаясь достать меня, но переоценила свои силы, не долетев всего несколько ладоней, ударила когтем по Руке, выбив ракушку в снег, и с обиженным воем рухнула в колодец.
– Вот и поговорили! – Подбирать ракушку времени не было. Я, отбежав к большому дому, затаилась.
Монстр, возмущенно визжа, вылез на бревенчатый сруб колодца, тряхнул мокрой шкурой и повел носом.
– Я ничем не пахну, я ничем не пахну, – забормотала я, стараясь не дышать.
Началась упоительная игра в кошки-мышки. Тварь навострила уши и медленно кралась вдоль стен, звеня льдинками в промерзшей шерсти. Я изобретательно пряталась. Длилось это довольно долго, я даже успела успокоиться и начать соображать, как бы мне избавиться от столь рьяного поклонника. Жаль, ракушка осталась в снегу! Уж Велий-то бы мне подсказал.
«Кошке» надоело бродить кругами, и она, зло взвыв, приняла решение охотиться с крыш. Взлезла по стене дома и, усевшись на конек, обвела красными глазами двор и постройки. Я не ожидала такого коварства и была замечена в считанные мгновения. Не окажись поблизости высокого крыльца с выломанной доской, быть бы мне поздним ужином. Мое проворство саму меня привело в изумление, но сунувшуюся следом тварь я встретила ударом мешка и взмахом руки, после которого ее откинуло, но ненадолго. Пасть снова защелкала зубами в неприятной близости.
– Ой! А слюни-то развесила! – Я поморщилась и попробовала утереть слюнявую морду клоком сена.
Зубастая дрянь закашлялась, возмущенная моей наглостью. Я посмотрела на полыхающее колечко и покачала головой:
– Толку мне от ваших приглядываний! Вот если бы что-нибудь упало и раздавило эту тварюгу!
И боги меня услышали, потому что на зверюгу откуда-то обрушилось бревно такой толщины, что, казалось, таких деревьев и не существует.
Монстр захрипел, дрыгнул конечностями и вроде бы сдох. Бревно скатилось с расплющенной твари, та зашевелилась, а я уж совсем пала духом, но сообразила, что это просто кто-то поволок зверя за хвост в сторону от дыры. Снег заскрипел под ногами, и в щель заглянули фиалковые глаза. Зоря совершенно нормальным голосом и с удивительно поумневшим лицом спросил:
– Живая?
Я вжалась в угол и поняла, что останусь жить здесь, как какая-нибудь Мурка, потому что лишний раз уверилась, что Зоря – маньяк, специализирующийся на раздавливаниях, если не собственным весом, то увесистым бревном.
– Ну ты чего испужалась-то? – улыбаясь, спросил Зоря.
Я стукнулась об лесенку, пытаясь выскочить из-под крыльца.
– Иди сюда. Кысь-кысь-кысь, – позвал меня Зоря.
– Ты почему не гукаешь?
– Что ж я, на голову больной, гукать? – удивился Зоря.
– А мне в Куличиках сказали, – потирая шишку, заметила я, – что тебя маленьким с моста на камешки уронили головою.
– Да ну?! – изумился Зоря.
– Баранку гну! – окрысилась я и махнула на него мешком. – Вали отсюда и кошатину свою забирай!
– Ты чего дерешься?! – Зоря схватился за ушибленный нос, потом просунул в дыру свою здоровенную ручищу и стал водить ею, пытаясь меня нашарить. Я совсем примерилась куснуть его за руку, как Зоря вдруг заорал и стал молотить ладонью по снегу.
– Ой, мама, еще и припадочный! – Я начала в ужасе скрести доски крыльца. Рука исчезла, словно Зорю кто-то выдернул за ногу, и его начали топтать и пинать, визжа по-жеребячьи:
– Я тебе дам девок лапать!
Потом в дыру сунулась Индриковая морда, я рванулась ему навстречу, злая как собака и сунула ему кулаки в ноздри.
– Ты што твоишь?! – закричал единорог, тряся головой, но мне было слишком страшно последний час, чтобы я его так просто отпустила. Меня полночи пугали и гоняли, и мне срочно нужно было снять напряжение, поэтому я вцепилась в нос коню еще и зубами, визжа на весь хутор:
– Предатель!
– Я не пьедатель, я испуался! – орал он в ответ, припадая на задние ноги и пятясь от меня. Я краем глаза заметила Зорю, испуганно жмущегося к забору, и, бросив Индрика, накинулась на детину:
– Что, сидишь? Часу своего дожидаешься, изувер? Ну давай, дави! Надоели вы мне все, с самого утра покоя нет!
Тут я вспомнила про кольцо.
– А вы, два лоботряса, чем занимались все это время? – закричала я. – Меня жрут, а вам Алию лень прислать?!
Зоря провалился внутрь своего тулупа, пуча на меня глаза.
– Слышь, конь, – горячо зашептал он, – а она, часом, не тронутая?
Укушенный Индрик всхлипнул:
– Дура она, ее и ворон так называет!
– А сам-то ты кто? – заинтересовался Зоря.
– Дядька я ее, – пояснил Индрик, потом понял, что разговаривает с тем, кто пытался меня лапать, злобно сощурил глаза и добавил: – Ии смерть твоя!
– Эй! Ты рожище-то убери, – завопил Зоря, – а то пообломаю! – и сжал кулачищи, готовясь к смертному бою.
– Цыц оба! – заорала я и замерла, прислушиваясь, откуда пищит Велий.
Ракушечку изрядно затоптали. Пока я очищала ее от снега, Велий и Аэрон на два голоса оправдывались, я их не слушала, однако для всех желающих внятно описывала тех, кто рядом со мной и где я бы их видала после всего случившегося. Выдохлась, устало привалилась к колодцу и оценивающе посмотрела на Зорю:
– В общем, из живых врагов у меня лишь он остался, сейчас забью и спать лягу, – поведала я небу.
– Дай я его потопчу! – с готовностью сунулся вперед Индрик, но я остудила его пыл:
– Молчи уж, землекоп! Сколько подземных галерей ты тут прорыл? Мы, случаем, туда вместе с постройками не рухнем?
Индрика свело судорогой, словно коня настиг радикулит, и он вдруг всхлипнул. Я удивленно приподнялась, обняла его за шею и заглянула в большие лошадиные глаза:
– Ты чего это? Плачешь?
– Я ж из леса-то уж не одну тысячу лет не выходил. Только вышел – и тут оно! Даже взлететь не догадался!
Я погладила единорога по голове, и тут плачу Индрика стало вторить басистое нытье Зори:
– Не губите меня, госпожа ведьма, я и так за вами с самых Куличиков бегом бегу, уже все ноги до жопы стоптал! Скоро по-лошачьи ржать начну!
– А чего ж ты бежишь-то за мной, душегубец? – Я вспомнила, как он пытался расплющить меня о косяки.
– Дык как деньги ваши проклятущие взял, так ноги сами и несут! – Зоря пустил скупую слезу по щеке и трясущимися лапищами протянул мне мой кошель, о котором я ни разу за дорогу и не вспомнила. Наверное, этот день меня все-таки доконал, потому что я начала так хохотать, что живот заболел. Индрик заискивающе подхихикивал, а Зоря не мог понять причину веселья, хотя честно пытался нас поддержать редкими гуканьями.
– Ты путешествовать любишь? – наконец выдавила я, обращаясь к вору-неудачнику. – Хотя какая разница, все равно придется. Кроме крыса, заклинание не снимет никто.
– Крыса – это еще один ваш дядя?
Я собралась было пуститься в объяснения, но махнула рукой, заявив, что желаю спать немедля, и поплелась на сеновал.
Разбудил меня богатырский храп Индрика. Я натянула себе на голову его крыло, но источник храпа помещался где-то в животе, на котором я лежала головой, я посвистела, почмокала, но конь даже ухом не повел! Где-то в ногах поскуливал Зоря, подрагивая во сне конечностями. Несмотря на то что все тело у меня болело, а ноги просто отваливались, спать я с ними больше не могла. Выползла на свет и ужаснулась: при свете дня хутор выглядел просто кошмарно. Весь двор покрыт брызгами смерзшейся крови, на корню убивая желание идти в дом, искать там съестное или греть чай. Мерзкий рватень уже окоченел и выглядел расплющенной жабой. Я про таких в Школе никогда не слышала! Поизучав его с безопасного расстояния, я поняла, что обедать сегодня точно не буду.
И тут на двор влетел, вздымая снежную пыль, Велий на черном мохноногом коне. Судя по пене на морде скакуна, маг гнал бедную скотинку всю ночь. Едва он соскочил на землю, я набросилась на негодяя, безжалостно относящегося к животным, и пока мы обихаживали скотину, с сеновала выползли Индрик и Зоря. Всхрапнув, единорог как бы невзначай вклинивался между нами, а Зоря взирал на нового визитера, всем своим видом выражая покорность судьбе.
– Еле отыскал тебя в этой глуши. Все тропы замело. – Велий тряхнул головой, сбивая с волос снежинки.
– Вообще-то ты запоздал с помощью, – сказала я, – но если хочешь, можешь попинать своего рватня. Вон он, у крыльца.
И Велий, конечно, пошел. В этом был он весь: сначала скачет сломя голову к девушке, а потом меняет ее на какую-то дохлую дрянь. Я с чувством ревности смотрела, какое пристальное внимание он уделяет этой дохлой жабе. Мои коготки бы он не пересчитывал! А уж в глаза зверюге заглядывает, словно ожидает признания в любви!
– Ты еще поцелуй ее, – проворчала я.
Когда Велий пошел обшаривать дома, я поплелась за ним, но очень быстро выскочила на улицу, хватая ртом воздух и радуясь, что ночью было темно, иначе я прекрасно померла бы и без рватня. Индрик сочувственно похлопал меня крылом. На крыльцо вышел Велий, выглядел он тоже не ахти. Сел на лестницу и заявил, что это действительно рватень, причем с таким упреком, будто я сама этого монстра сюда приволокла.
– Куда воевода местный смотрит? – буркнула я. Велий взвился, словно только этих слов от меня и ждал:
– Да их вообще в природе не существует! Где ты нашла это ископаемое? Из четырех трактов этот самый безопасный был, пока ты тут не появилась! В общем, так – с этого дня идем вместе. Чую, что добром твое путешествие не кончится.
Я чуть не задохнулась от возмущения:
– Эй, я не просила попутчиков!
– Без попутчиков тебя просто сгрызут где-нибудь!
– Да мне и так двоих охламонов на себе волочить приходится, – стала жаловаться я, кивая на Зорю и Индрика, – а теперь еще и ты на шею сядешь!
Велий обиделся и, не зная, что сказать, прицепился к первому, кого увидел. Ткнул пальцем в Зорю:
– А это кто?
– Дурачок местный, – отмахнулась я.
– Я не дурачок! – взревел басом Зоря.
– А кто ж ты, если у ведьм деньги воруешь? – снисходительно поинтересовалась я.
– А у вас на лбу это не написано!
Я отметила это уважительное «Вас», надулась от гордости, а орясина продолжал, тыча в меня пальцем:
– Вы вообще ученой девицей представились, когда в кабаке с купцами пировали.
– А что я должна была сказать – что ведьма, мол, не воруйте у меня ничего?! – стала я наступать на Зорю.
– Что происходит? – вклинился в наш разговор Велий. Пришлось рассказывать ему про подарок Гомункула. Велий с наскока попытался развеять чары, но не вышло.
– Тут зелье нужно, – признался он обиженно, – теперь этот дурень за нами таскаться будет повсюду. – И накинулся на меня, словно это я была виновата: – Верелея, ты ничего правильно сделать не можешь!
– Почему это «за нами»? Это мой вор, и на вашем тракте ему делать нечего.
Велий вздохнул тяжело и стал мне втолковывать, что после всего, что произошло, он вряд ли оставит меня одну. Ни за что он не оставит меня одну! А когда я попыталась спорить, так тряхнул за плечи, что у меня пропало всякое желание возражать дальше.
Я обиделась и замолчала. Велий сказал, что передаст сообщение обо всем в Конклав магов. Я, Индрик и Зоря смотрели, как он, косясь на нас, подписывает бумагу. Мне почему-то казалось, что сейчас он сложит листок журавликом и тот полетит, трепыхая крыльями. Индрик, заглядывая через плечо мага, пытался понюхать бумагу, а Зоря просто расстраивался, что попал с этими чародеями как кур во щи. Бумага в руках Велия ярко пыхнула, а Индрик, шарахнувшись, накренил забор и возмущенно затрубил.
– Попалить тут все надо, – сказал угрюмый Зоря. – После этой зверюги все равно здесь никто жить не будет, а в пустых домах завсегда всякая нечисть заводится.
Велий согласно кивнул и вместе с Зорей пошел на сеновал за сеном. И пока они трусили его по домам и амбарам, я сообразила, что вовсе не обязана дожидаться мага. Если ему охота гоняться за летучим Индриком – на здоровье! Запрыгнула на спину коня и сделала магу ручкой, ожидая возмущенных воплей и проклятий. Но этот двоедушник, окинув меня равнодушным взглядом, неожиданно одобрил мою идею:
– Давай, давай. А то я уж боялся, что ты логово рватня искать полезешь. – И, как к равному, обратился к Зоре: – Поможешь мне? – Если ты потом меня к этой ведьме доставишь, – ответил Зоря, и оба задумчиво уставились на бревно, которым было раздавлено чудовище.
– Ну в таком случае не будем мешать! – радостно заржал, переступая ногами, Индрик, а я, крикнув дядьке:
– Погоди! – съехала по его боку на землю. – Чего это ты моим вором распоряжаешься?
– Я, между прочим, не ваш, а мамкин! – подбоченился Зоря.
– Ну вы поворкуйте пока, – согласился Велий и взялся за огниво.
Вскоре хутор пылал. Мы с Зорей молча смотрели на безрадостное пламя. Индрик тихо фыркнул мне в ухо:
– Слышь, племяшка, мне это… С крыльями неудобно будет в лесу. Я это… в общем, боюсь. До сих пор.
– Ладно, – вяло отмахнулась я, – позову, когда надо будет. У меня теперь вон кто есть. – Я кивнула на Зорю: – Любого раздавит. И довезет, если понадобится.
Детина возмущенно засопел и замахнулся на меня здоровенным кулаком, но мой дядька повел себя геройски – лягнул его, и вор, немного постояв в задумчивости, сел в сугроб, шумно дыша.
– Что ж ты делаешь-то, скотина?!
– А что? – сделал удивленную морду единорог. – Детишек не будет? Так это не травма!
– Ладно, морда лошадиная, я до тебя еще доберусь, – пробормотал Зоря, а Велий утешающе похлопал его по плечу:
– Береги нервы, друг, с этой девкой по-другому нельзя, сама доведет, сама же и сдачи сдаст!
– Ты поприседай, – ласково посоветовала я, – говорят, помогает. Зоря дернулся за мной, но догнать не смог, снег под ним проседал больше, чем подо мной. Индрик пожелал нам всего хорошего, пообещав, что присмотрит за конем Велия, но тому не понравилась крылатая нечисть, и, пока мы пробирались по сугробам в лес, он жалобным ржанием просил не бросать его одного на пепелище.
Искать следы рватня в лесу оказалось сущим наказанием. Мало того что пробираться пришлось по сплошному бурелому, так еще и рватень, как специально, скакал с дерева на дерево, пойди разгляди следы его когтей! Но Велий с завидным упорством тащил нас вперед, невзирая на стоны и вопли протеста. Стоило мне открыть рот, как он тут же предлагал идти к Индрику, а Зоря с надеждой смотрел на меня: вдруг я соглашусь? А потом возмущенно говорил, что приличная девица должна быть румяна, глупа и домовита.
Я только усмехалась, а Велий хмыкал, при мне не решаясь поддержать Зорю, но явно с ним соглашаясь. К полудню мы добрались до заимки. Небольшая избушка была почти по самую крышу заметена снегом, разорена и пуста. Зоря деловито походил вокруг, попинал смерзшийся песчаный отвал и авторитетно заявил, что тут мужики золотишко добывали. Мы посмотрели на вывороченные двери заимки, на знакомые следы когтей, и я объявила, что пока не поедим с места не сдвинусь. Вор меня поддержал.
– Вообще-то я тоже всю ночь скакал и ничего не ел, – признался Велий. – Но не здесь же кушать?
– А я и не говорю, что в избе! – сказала я, а Зоря засуетился:
– Сейчас я костерок разложу! – и стал рьяно вытаптывать безопасную полянку. У запасливого Велия оказался в мешке котелок для чая и заварка, а я поделилась маковыми сухарями. Зорька честно вывернул карманы, сказав, что уже второй день бегает за мной не жравши. И тут я вспомнила:
– Эй, богатырь, а чего это ты поумнел вдруг? В Куличиках-то гукал и пузыри пускал.
Зорян, посмурнев лицом, стал изучать зимнее небо, но от объяснений не уклонился:
– На дурачка ничего плохого· не думают. Да и долю отдавать не надо. Откуда что берется – не спрашивают, кормят, поят.
– Спать укладывают, – поддакнула я.
– А хоть бы и так, – окрысился ворюга. – Мы люди простые, вертимся, как умеем.
– Пахать на тебе надо, – буркнула я, заметив по лицу Велия, что мою душеспасительную беседу он никак не одобряет. Не стал бы магом, тоже небось по трактам дурачка изображал бы, а то и ватагу собрал. Глянув украдкой на Велия, я попросила:– Надуй, пожалуйста, щеки.
Тот удивился, но надул.
– А теперь гукни. – Велий сделал губы трубочкой и уставился на меня. – Ну вот, вылитый Зоря.
– И давно ты ее терпишь? – спросил детина у мага.
Велий гордо промолчал, но его поняли и без слов. Я допила чай и спросила:
– Ну что, дальше идем?
Мы все трое покосились на избушку.
– Я так полагаю, они шахты пробили прямо в древние пещеры, – сказал Велий.
– И че теперь? – поинтересовался Зорян.
– А полезем, как дураки! – жизнерадостно поделилась я планами. – Там нам головы пооткусывают и косточки обсосут.
Зорян втянул голову В плечи, затравленно озираясь, а я участливо спросила:
– Ты первым полезешь или, как всегда, потом догонишь?
Зоря что-то буркнул и одарил меня ненавидящим взглядом. Изнутри избушка производила удручающее впечатление: в ней не было ничего, кроме колодца, ворота и веревки, уходящей в кромешную темноту. Велий пустил вниз небольшой сияющий шарик, и я поняла, что падать не так уж и далеко. Мы с Зорей выжидательно посмотрели на мага.
– Да лезу я, лезу, – с обидой сказал Велий и, перебросив ногу, стал дергать веревку. По лицу Зори было видно, что ему страсть как охота побиться со мной об заклад на пару кладней, сверзится маг или нет. Велий, видимо что-то уловив в том, как мы поглядываем друг на друга, буркнул:
– Не дождетесь! – и ухнул вниз, заставив меня испуганно взвизгнуть. Я подскочила к колодцу, свесилась вниз и, страшась, не переломал ли маг себе ноги, прокричала:
– Ну как? Тебя уже едят?
– Черствая вы, – попенял мне Зоря. – Парнишка-то явно к вам неровно дышит.
– И как ты это определил?
– Дык если до сих пор не прибил…
– Ве-эли-ий! – закричала я.
– Что? – отозвался он.
– Под ноги смотри! Я к тебе спускаюсь!
Воздух был затхлый и сырой. Еще не успев ступить на землю, я уже поняла, что подземелья мне не нравятся.
– Здесь всегда так грязно?
– Да, грязно, сыро, мерзко и темно. А еще стены рушатся и потолок на голову оседает, – проговорил Зоря, протискиваясь в отверстие колодца.
Место, где старатели нечаянно пробили свод древней пещеры, мы нашли через каких-то три шага. Там тоже были крюки, веревки и жуткие пятна крови, посмотрев на которые, Велий неожиданно хлопнул себя по лбу и признался, что он впопыхах забыл про факелы. И предложил мне, как самой легкой, сделать людям доброе дело – слазить наверх и принести пару палок. Я, возмущенная такой наглостью, заявила, что я им не мальчик на побегушках! и вообще, Велий сам забыл, сам пусть и лезет, а я, так уж и быть, подожду его здесь. А Велий вдруг серьезно сказал:
