Текст книги "Кто ушел и кто придет (СИ)"

Автор книги: Мария Руно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Анни оглянулась и горестно вскрикнула. Мадлон испуганно сунулась вперед и поняла, что Стривер исчез. Клокотала темная вода, томительно тянулись секунды, и Мадлон первая озвучила то, что они обе понимали:

– Он, видно, упал, и его смыло вниз.

Анни молчала. Мадлон вспомнила способность подруги и спросила:

– Ты слышишь его мысли?

У Анни сделалось несчастное лицо.

– Нет. Это требует сил, а я ужасно замерзла и устала. Я сейчас ничего не могу уловить.

– Тогда пойдем, незачем тут стоять. Мне тоже холодно.

На полпути их встретил Новак с прожектором через плечо, сразу спросил:

– Где Стривер?

Анни молчала, объяснять пришлось Мадлон. Новак весь скривился и пробормотал:

– О, черт, как все это некстати… Ладно, Мадлон, вы потом еще раз все это мне расскажете, а я запишу для отчета. У меня еще ни разу… – он осекся и махнул рукой. – Идемте.

«У него еще ни разу никто не погиб, – поняла Мадлон. – На этот раз, значит, не повезло».

Когда они подошли к небольшой куче спасенного экспедиционного груза, Гордон разматывал кое-как свернутый тент. Ветер рвал полотнище, мокрые оттяжки перепутались, и старый геолог никак не мог привязать к дереву хотя бы одну.

– Где Леонард? – крикнул он.

– Утонул, – сухо ответил Новак. – Мадлон и Анита потом расскажут подробнее.

Казалось, что эта кошмарная ночь никогда не закончится. Тент кое-как натянули, но толку от этого было чуть – ветер заносил дождь под полотнище, все мерзли и продолжали мокнуть. Нужен был огонь, но, как выяснилось, горелки унесло все до единой вместе с плитками, посудой и большей частью продуктов. К такому повороту не был готов, кажется, даже Новак – он только шепотом ругался, бессмысленно копаясь в мокром барахле.

Гордон сказал, что надо разводить костер. Новак приказал девушкам: «За мной!», полез на склон и вместе с ними приволок сухое упавшее дерево – вернее, оно было сухим до ливня. Потом он начал резать дерево на поленья лазерным резаком. Гордон, бормоча что-то вроде: «Много бы я дал сейчас за хороший топор», ножом настрогал кучу щепок, вырвал пару листков из записной книжки, поджег и прикрыл огонек руками. Все, затаив дыхание, следили, как слабенький огонек неуверенно переползает с бумаги на растопку. Когда занялись толстые ветки и поленья, Новак сказал:

– Сейчас сушимся, греемся, устраиваемся на ночлег. Я пойду, принесу еще дров. Мадлон, ищите продукты, надо приготовить еду, – он двинулся вверх по косогору, но что-то вспомнил и вернулся. Стащил с себя комбинезон, под которым оказались спортивные штаны и футболка, и бросил комбинезон в руки Анни со словами:

– Одевайтесь, Анита, вы замерзли. Мадлон, вы как себя чувствуете?

– Хорошо, – ответила она, перестав стучать зубами.

– Отлично, – Новак хотел уже снова лезть наверх, но Гордон его остановил. Внимательно взглянув на Мадлон, которая пыталась открыть один из ящиков, он хмуро произнес:

– Очень стойкая девушка. Виктор, достань для нее из моего мешка теплые вещи! Ты же видишь, что у нее пальцы не гнутся и зуб на зуб не попадает.

Мадлон хотел возразить:

– Доктор Гордон, я…

– Не спорь! – с раздражением перебил ее старик. – Никому из нас не нужно, чтобы ты слегла с воспалением легких. Хватит с нас гибели Леонарда, потери снаряжения и образцов… За все годы работы я не видел экспедиции с таким неудачным окончанием.

Мадлон переоделась. Дым таскало под тентом, у всех слезились глаза. Никому не хотелось разговаривать, и атмосфера у костра была невеселой.

– А внизу свет, – вдруг сказала Анни. Она впервые заговорила после возвращения в лагерь. Все посмотрели в темноту, где ревела река. И действительно, по склону к ним двигался огонек. И Мадлон еще не успела открыть рта, как Гордон озвучил ее предположение:

– Кажется, это Леонард!

Под тент вступила высокая фигура в промокшей и облепившей тело одежде. Это действительно оказался Ленни. По лицу его текла вода, на щеке красовалась большая ссадина, руки тоже исцарапаны. В тишине, пока все пялились на него, он хрипло произнес:

– Что? Не ждали? А я вылез! – он повернулся к Гордону и попросил: – Дайте закурить, Антони.

Гордон засуетился, протянул открытый портсигар, но у Стривера так тряслись руки, что он не мог прикурить. Гордон сам зажег папиросу, сунул ему в рот и похлопал по плечу. Опомнившийся Новак пожал Стриверу руку и спросил:

– Как же тебе удалось? Девушки сказали, что тебя затянуло в понор…

– Так и есть, – Ленни жадно курил, разгорающийся огонек папиросы высвечивал его западающие во время затяжек щеки. – Меня снесло вниз, но лететь там недалеко. Мне повезло, приземлился на ноги. Побился, конечно, пока тащило течением, но не разбился. Вылез, пошел вдоль реки, а скала здесь как голландский сыр, вся в дырах. Я нашел дыру побольше и выбрался наружу. Ваш костер издали видно, я и пошел на свет…

– По пещере-то далеко прошел? – спросил Новак, и Мадлон почудилось непонятное беспокойство в его голосе.

Ленни усмехнулся, не глядя на руководителя и дрожащим пальцем сбивая пепел с папироски.

– Знаешь, я там думал только о том, как мне поскорее вылезти. Мне было не до твоих вожделенных туннелей Первой ступени… Слушайте, а у нас перекусить ничего не найдется? Выпить я бы тоже не отказался.

– У меня есть спирт, – Гордон пошел к своему рюкзаку. – Мадлон, что там с продуктами?.. Анни, помоги ей, найдите консервы или что-то еще, что не нужно будет готовить. А вы, ребята, пока поставьте палатку.

– Сейчас, – отозвался Ленни, – куртку у костра повешу подсушиться.

Мадлон краем глаза заметила, что он тайком вынул что-то из-за пазухи и затолкал в свой мокрый мешок с пещерным снаряжением. Потом ногой задвинул мешок за ящики, вернулся к костру, развесил куртку возле огня и пошел помогать Новаку закреплять единственную уцелевшую палатку. Ветер поутих и наконец-то перестал заносить дождь под тент.

Анни, утонувшая в большом не по росту комбинезоне, отыскала наконец пару банок консервированного мяса и передала Новаку. Гордон отыскал свою фляжку, налил спирта в кружку, долил дождевой водой, скопившейся в углублениях тента, попробовал, кивнул и протянул кружку руководителю. Новак сказал:

– Ну что же, наш отряд здесь в полном составе, все живы и здоровы, а остальное не столь важно. Пусть нам и дальше везет! – он сделал хороший глоток, засунул в рот кусок плохо разогретого мяса и передал водку и закуску Анни.

Ветер окончательно стих, дождь из ливня превратился в морось. Но даже если бы с неба хлестало по-прежнему, собравшихся у костра людей это уже не испугало бы. Нервное напряжение отпустило, все согрелись и начинали обсыхать, все были возбуждены и наперебой делились впечатлениями.

– Я не думал, что вода может подняться настолько быстро, – признался Новак. – Думал, самое худшее, что может случиться – наш ручеек выйдет из берегов. Но чтобы началось вот такое, чтобы поливало из каждой трещины в скале, и нас затопило за пару часов…

– Да, очень любопытное наводнение, – покивал Гордон, доставая кисет и папиросную бумагу. – Всегда считалось, что разгрузка подземных вод плато происходит через водопады Радужной стены, но теперь мы видим, что после сильного ливня внутри плато появляются совсем новые водотоки. Должно быть, еще и ледник наверху во время дождя подтаял…

При свете костра еще раз перебрали уцелевшие вещи – продуктов осталось на два-три дня, теплая одежда, если не считать многофункциональный комбинезон Новака, была только у Гордона, компьютеры унесло, аварийный спутниковый телефон не включался. Руководитель схватился за голову, когда обнаружил, что потерял сумку с материалами экспедиции, личным компьютером, документами и пистолетом. Второй пистолет, который носил с собой Гордон, уцелел. Затонули все образцы, но вряд ли они могли уплыть далеко, и оставалась надежда отыскать коллекцию, когда вода спадет. Новак пытался увести повыше глайдер, но не успел – машину повалило потоком.

Палатка не могла вместить весь отряд, потому решили, что там лягут девушки и Гордон. Из спальных мешков уцелели только два – один принадлежал старому геологу, который во время наводнения сумел спасти почти все свои вещи, второй выловил из реки Новак и отдал Анни и Мадлон. Этот мешок следовало подсушить, и его развесили у костра.

Мадлон расплела мокрую свалявшуюся косу, с помощью Анни расчесала волосы и оставила их распущенными. От тепла и спирта ее разморило, она клевала носом, устроившись на ящике поближе к огню. В конце концов она задремала, а проснулась от того, что голове стало как-то жарко, а Анни рядом пронзительно завизжала: «Горишь, горишь!».

Что-то полыхало прямо перед глазами, сперва Мадлон подумала, что горит тент, но тут же поняла – это ее волосы! В следующую секунду Гордон накинул ей на голову свой сырой плащ, прихлопнул, погасил огонь и схватил за плечи:

– Глаза целы?

Мадлон посмотрела по сторонам.

– Да. Все вижу.

Новак тоже подскочил к ней, испуганно ощупывал голову и лицо. Мадлон аккуратно высвободилась.

– Со мной все в порядке.

– Да, пожалуй, – проворчал Гордон. – Только коса и брови исчезли, а голова вся обожжена. Думаю, надо срезать эти клочки, – он дотронулся до уцелевшего вихра за ухом девушки, – быстрее обрастешь, и ожоги проще будет обработать.

– Аптечка уплыла, – мрачно напомнил Новак.

– У меня есть своя, – Гордон принес тюбик регенератора и машинку для стрижки. Анни с жалостью глядела, как старик обрабатывает голову подруги. Потом он смазал ожоги и удовлетворенно кивнул: – Ну, вот, к утру будешь как новенькая. Между прочим, короткая стрижка тебе идет.

– Спальник высох, – сообщила Анни. – Мадлон, пойдем в палатку. А то я, кажется, тоже здесь усну.

Стривер и Новак договорились дремать под тентом по очереди, чтобы следить за уровнем воды. Если река подойдет к террасе, придется уходить выше. Думать о такой перспективе никому не хотелось, но к ней следовало быть готовыми. Гордон остался у костра покурить и вместе с руководителем получше упаковать весь спасенный груз, чтобы, в случае очередного бегства от воды, не потерять что-нибудь еще.

– Ох, как тут холодно! – пожаловалась Анни, когда они с Мадлон забрались в палатку. – Ложись скорее!

Они легли на коврик и накрылись одним спальником. Стенки палатки освещались отблесками костра, яркими, оранжевыми и от этого странно живыми. Глядя на пляску этих сполохов, Мадлон подумала, что, кажется, понимает чувства огнепоклонников древности. Огонь – свет, и тепло – жизнь… Сегодня, чуть не погибнув во тьме, холоде и воде, она почувствовала это острее, чем когда-либо.

Рядом пошевелилась Анни, повернулась и прошептала:

– Ты сильно испугалась, когда упала в реку?

– Не особенно. Надеялась как-нибудь выбраться. А ты что же, очень испугалась?

– Нет, тоже не очень. Я знала, что вы меня спасете. Я больше за тебя перепугалась. Я так рада, что ты жива.

Теплые губы Анни коснулись щеки Мадлон. Та замерла, растерявшаяся, не привыкшая к таким проявлениям чувств. Анни, не замечая ее смущения, прижалась щекой к ее плечу, поудобнее угнездилась и через несколько минут уснула. Мадлон тихо лежала, прислушиваясь к себе. Она поняла, что ей приятна нежность Анни. Рядом с подругой было так тепло, так уютно… Она поудобнее повернулась, сама обняла Анни, согрелась и уснула. Обе спали крепко и даже не услышали, как в палатку залез Гордон.

Среди ночи Мадлон проснулась от взрывов хохота. Костер пылал вовсю, сквозь ткань полога виднелись беспорядочно сваленные под тентом вещи и две темные фигуры возле огня. Судя по голосам, Новак и Стривер после ухода товарищей не столько следили за уровнем воды в реке, сколько продолжали праздновать спасение от наводнения и к этому времени порядочно набрались. Мадлон услышала голос руководителя:

– Давай еще по одной.

– Давай. Твое здоровье!.. – Ленни шумно потянул носом и пожаловался: – Слабовато.

– Черт, правда? Это потому что в темноте ничего не видно. А по звуку, как Гордон, я разбавлять не умею.

– Ничего, сойдет! Схожу-ка за водой, чай поставим. Пить хочется… А, черт!..

Что-то забренчало, Новак шикнул:

– Тихо ты, девчонок и старика разбудишь!

– Стараюсь, – невпопад отозвался Ленни. Послышался плеск воды – кажется, Стривер черпал кружкой дождевую, скопившуюся в углублении тента. Зачавкала грязь под сапогами, темный силуэт заслонил костер. Ленни повесил котелок и сказал: – Слушай, Виктор… Давно хотел спросить… Как тебе наши девчонки?

– Повариха – красотка, давно таких не видел.

– Я думал, тебе нравится Анни.

– Анита – миленькая, я на ней женюсь, если удастся договориться с ее папашей. Судя по ее рассказам, он пока не очень-то стремится отпускать дочку замуж, хотя, казалось бы – какого черта? Она давно совершеннолетняя, а он, учитывая его популярность, один в пустом доме не останется и от тоски не помрет… Хорошая девушка, и с деньгами – как раз то, что мне нужно. Правда, у нее религиозная дурь и склонность к стихоплетству, да ладно, потерплю, а может, со временем это пройдет. Жаль, что она настолько привязана к отцу, что не способна пойти против его воли. Впрочем, если она это сделает, как бы он не лишил ее наследства, а это мне совсем ни к чему. Надо придумать, как его уломать.

– Ты что же, просто гонишься за ее деньгами?

– Ну, не делай из меня меркантильного альфонса, или как там это называется! Я же сказал, что Анита мне нравится, а ее деньги пригодятся мне для дальнейшей работы на Муравейнике. Выбивать гранты из Мирового фонда чертовски нудно и утомительно… Или ты ревнуешь? – он хохотнул. Ленни не принял шутку, его голос прозвучал угрюмо:

– Пусть сама решает, и заранее поздравляю тебя с победой. Я не очень-то и надеялся. Всегда получалось так, что я никогда не был нужен тем, кто были нужны мне.

Повисла долгая пауза. Мадлон подозревала, что пьяный Новак оказался просто не в силах переварить этот длинный пассаж. Наконец Виктор сказал:

– По-моему, ты принимаешь всю эту чепуху близко к сердцу. Личная жизнь – не главное. Я, например, хочу только добиться успеха. Я не расстроюсь, если с Анитой ничего не выйдет, и не стану переживать из-за одиночества. Черт побери, я согласен умереть одиноким стариком, но прославленным стариком! Тем, кого будут помнить, тем, на чьи научные работы будут ссылаться, тем, чьим именем будет названо… – тут он споткнулся и неуклюже закончил: – Что-нибудь названо.

– Твое счастье. Я этого никогда не понимал. Я всегда хотел быть с кем-то.

– Ты боишься одиночества? А по виду не скажешь!

– Еще бы. Слабости следует скрывать. Не знаю, зачем я тебе сейчас все это рассказываю…

– Ладно, ладно! – кажется, Новак похлопал приятеля по плечу. – Анита не обращает на тебя внимания, и ты уже раскис как баба! Возьми себя в руки. Может, тебе повезет с Мадлон, хотя вряд ли. Это ледяная королева! Не думаю, что ее интересует хоть кто-то из мужчин, но смотреть на нее – нечто потрясающее.

– Еще бы! – с жаром подхватил Ленни. – Ты видел, как она купается под водопадом?

– Под водопадом? – тупо переспросил Новак.

– Под водопадом! – с восторгом повторил Стривер. – Но Мадлон вызывает у меня только эстетическое чувство. Смотреть на нее – примерно то же самое, как на красивую статую.

Почему-то это признание показалось Новаку необычайно забавным.

– Эстетическое чувство! – ржал он. – Слушай, а ведь я тоже эстет! Расскажешь, где находится этот водопад?

Их пьяная болтовня раздражала, и Мадлон уже собралась попросить, чтобы вели себя потише, но тут рядом пошевелился Гордон. Мадлон вспомнила, что уже несколько минут не слышит его тихого храпа. Проворчав себе под нос: «Расшалились мальчики…», старик приподнялся, откинул полог палатки, нащупал свой ботинок и швырнул на голоса. Что-то загремело, кто-то охнул.

– Заткнитесь! – громким шепотом потребовал Гордон. – И верните ботинок.

Балаган у костра как ножом отрезало. Кто-то принес ботинок и почтительно поставил в палатку. Огненные сполохи на стенках угасали, дождь опять усилился. Мадлон скоро уснула.

19

Из-за вчерашнего позднего возращения Ник проспал до обеда, потом перекусил, лег с книжкой и опять задремал, а проснулся ближе к вечеру от телефонного звонка.

Кто-то сходу, даже не здороваясь, выпалил:

– Приезжай в городскую больницу! Желательно прямо сейчас.

Ник оторопел. Номер был незнаком, а голоса он узнавал плохо.

– Кто это? Что случилось?

– Фред Клири. Ты что, не слышал про крушение шаттла при посадке? Весь Гарди только об этом и говорит, уже в новостях передали!

– Я спал, – машинально ответил Ник, и тут до него дошло. Шаттл! Там же Ларри! Или это другой шаттл? Тот, вроде, послезавтра должен прибывать?… Он крикнул: – Слушай, там ведь Ларри должен быть, в шаттле! Как он? С ним все нормально?

Фред помолчал секунду или две. Голос его прозвучал как-то очень сдержано, словно он хотел ответить другое или по-другому.

– Да, Ларри сопровождал пассажиров. С ним все в порядке, повреждения несущественные.

– Слава богу! – выдохнул Ник.

– А про людей не спросишь? – поинтересовался Фред.

– Ну… С тобой ведь все хорошо, да?

– Там еще твоя бывшая жена и приемная дочь летели. Забыл?

Ник действительно забыл. Нетерпеливо ожидая прибытия корабля, он думал только про Ларри.

– Ну… С ними ведь тоже все нормально?

Прежним ровным тоном Фред ответил:

– Да как сказать? Микаэла, в общем, в порядке, если не считать синяков, а вот Марте не повезло. Ты бы не тратил время, а приезжал.

Нику стало тревожно. Странно как-то Фред разговаривает…

– Подожди! А что с Мартой? Сильно ранена?

Наступила короткая пауза, словно Фред раздумывал, отвечать или нет, и если отвечать, то что именно. Спустя несколько секунд он произнес:

– Марта погибла. Так когда тебя ждать?

– А зачем… – начал Ник и осекся. Фред угадал, что он хочет спросить, коротко и резко рассмеялся в трубку:

– Зачем ты там? Да, Марте ты уже ни к чему, да и Микаэле тоже. Думать, что ты хотел бы поддержать Микаэлу, пожалуй, глупо. Но тут дело еще и Ларри касается.

– Ларри? Ты же сказал, что с ним все нормально…

– Я сказал, что он почти не пострадал при аварии, но в связи с этой аварией у него могут быть, скажем так, неприятности. И надеюсь, что теперь, когда речь зашла о твоем роботе, ты перестанешь тянуть время и оторвешь свой зад от дивана! – Фред бросил трубку.

Ник без того не сидел на диване, а стоял у окна. Он повернулся и встретился взглядом с Конни. Когда она успела зайти в комнату? И вообще, почему она не на работе?

– Это насчет аварии звонили? – взволнованно спросила жена. Ник кивнул. Его охватил какой-то ступор – он вроде и понимал, что надо ехать в больницу, разговаривать с Микаэлой, что-то делать, но ничего этого не хотел. Сесть бы в уголок и сидеть, пока все само не закончится. Чем, ну чем он может помочь Микаэле? Это так трудно и муторно – кого-то успокаивать, утешать… Никогда он этого не умел. Вот Ларри – тот справился бы…

– Да, это Фред, – через силу ответил он, – может, я говорил про него, не помню. Мы работали вместе на Земле, потом он женился на моей бывшей жене и летел сюда с ней и Мартой. Ну, про них я тебе тоже говорил…

– Они живы? – перебила Конни.

– Марта погибла, а Микаэла в больнице, но с ней, вроде, все в порядке…

Конни бросилась к нему и сжала обе его руки.

– Ох, какой ужас, мне так жаль! Ну что ты застыл, идем! Надо ехать к Микаэле, ей сейчас еще хуже, чем тебе!

«Да мне не так уж плохо», – честно подумал Ник, выходя за женой во двор. Конни сама села за пульт глайдера. Все несколько минут полета Ник смотрел на городские крыши и ни о чем определенном не думал. Жалел он о Марте? В общем, да. Такая юная, всегда оживленная, общительная, с ней было весело и легко. Но он никогда не ощущал себя ее отцом, он даже не чувствовал себя намного старше, никогда не ощущал ответственности за нее. И привязаться по-настоящему тоже не смог. Ужасно, что она так рано умерла, но что теперь можно сделать? Ничего.

А что за неприятности, как выразился Фред, могут возникнуть у Ларри из-за крушения шаттла? Ведь не Ларри же был пилотом, это точно! За пультом сидел другой синтетик. Или шаттл вообще управлялся дистанционно? Ник пожалел, что раньше этим не интересовался. Но в любом случае Ларри не может иметь никакого отношения к аварии. Так почему же Фред так странно говорил о нем, будто злился или считал виноватым?

Конни молчала и бросала на мужа сочувственные взгляды, но за этим сочувствием Ник опять различал странное пристальное внимание, которое так нервировало его в последнее время. Он отвернулся и прижался лбом к боковому стеклу.

Конни посадила глайдер поодаль от забитой машинами парковки перед госпиталем и выпрыгнула из кабины. Ник тоже нехотя вылез. Конни, раздраженная его медлительностью, схватила его под руку и решительно потащила за собой по ступеням широкого крыльца за прозрачные створки дверей в вестибюль. Повеяло хорошо различимым больничным духом, одинаковым для всех таких учреждений, где бы они ни находились – на Земле, на другой планете, на космическом корабле… Уйти бы от сюда поскорее! И где Фред? Мог бы и встретить их.

В холле стоял гул голосов, и воздух казался пропитанным горестным напряжением, которое вот-вот прорвется рыданиями и криком.

– Раненых очень много, – шепнула Конни. – Всех, конечно, сюда привезли…

– Я позвоню Фреду, ничего ведь непонятно – куда идти, кого спрашивать… – Ник хотел включить компьютер и обнаружил, что пальцы дрожат. Ну и нервная обстановка в этих больницах, особенно когда там собираются родственники пострадавших от каких-нибудь катастроф! Дядя рассказывал, что вот так же было в каком-то госпитале на Земле, куда он пришел искать жену и дочь после путча.

Кто-то тронул Ника за локоть. Фред, наконец-то!

– Пойдем. Здравствуй, Конни, – он быстро пожал ей руку. «Откуда он ее знает? – подумал Ник. – А, ну да, я же сам рассказывал про нее Френсису».

Микаэла сидела в коридоре бледная, с сажей на щеке. Что-то еще изменилось в ее облике, некоторое время Ник не мог понять, что именно, а потом увидел, что у нее обгорели тщательно оформленные брови. Но и это было не главным, главным было то, как она постарела.

– Ты как? – боязливо поинтересовался Ник. Она молчала и неотрывно смотрела на него. В коридоре было шумно и многолюдно. Провели, поддерживая под руки, какого-то человека. Ник беспомощно посмотрел на Конни и Фреда – ну чего они воды в рот набрали! – и тут Микаэла прошептала:

– А про Марту не спросишь?.. – и Ник еще не успел ничего ответить, как у нее запрыгали губы, и она выговорила сквозь слезы: – М-марта погибла…

Ник взял ее за руку, пытаясь подыскать какие-то подходящие слова. Микаэла вырвала у него ладонь.

– Твой робот виноват! Он мог спасти ее – я видела, я знаю!

– Если бы мог, то он бы спас, – возразил Ник. Уж лучше спорить, чем смотреть, как она рыдает. – Ты, наверное, неправильно оценила обстановку.

– Нет! Он просто бросил ее, оставил там! – Микаэлу затрясло, и Ник в панике принялся озираться – хоть бы кто помог! Конни решительно села рядом, обняла Микаэлу, но та сбросила ее руки, уже во весь голос крича: – Я пошла бы за ней, но меня не пускали! Господи! Там же все горело!..

Фред побежал за медсестрой. Микаэле сделали укол, и через минуту она уже спала, уронив голову на плечо Конни. Ник во время всей этой суеты прижимался к стене, старался не мешать и все отдал бы за то, чтобы испариться отсюда. На кой черт Фред вообще его вызвал, ну кому от этого лучше стало?!

Поудобнее усадив жену, Фред с досадой процедил:

– Больница переполнена, не хочу ее здесь оставлять. Пойду спрошу, нельзя ли перевезти в гостиницу.

Он ушел. Конни посмотрела на Ника:

– Ты поедешь с ними?

Тот в смятении пожал плечами.

– Не знаю… Ну да, придется, наверное… Ты же слышала, что она кричала про Ларри – чего доброго, проспится и начнет рассказывать это всем подряд. Останусь с ней, попробую уговорить молчать… Черт, вот Ларри влип!

– Ты только о нем думаешь?

С теми же интонациями Фред говорил: «А про людей не спросишь?». Ник не заметил этого сходства, не до того было.

– Еще бы я о нем не думал! Я-то знаю, что он не мог намеренно бросить Марту, но Микаэла так все повернет, что ей поверят. Она андроидов всегда недолюбливала, почти как моя мать. Не знаю, почему.

Вернулся Фред, бросил:

– Разрешили забрать. Помогай! – это уже относилось к Нику. – Все больничные роботы у них сейчас заняты, каталок свободных тоже нет. Давай, шевелись!

Вдвоем они подняли обмякшую тяжелую Микаэлу и дотащили до глайдера. Конни снова заняла водительское место, робко спросила у Фреда:

– Какой адрес?

– Гостиница «Радужная стена», здесь недалеко.

Дорогой все молчали. Чтобы не думать о главном, Ник старательно размышлял, как они потащат спящую Микаэлу в номер, но Фред просто вызвал гостиничного робота-носильщика, и тот занес ее и в лифт, и в комнату.

Конни моментально освоилась и развила бурную деятельность – разула Микаэлу, накрыла одеялом, а потом заявила, что всем надо что-нибудь выпить. Фред посмотрел на нее с благодарностью и попросил кофе. Нику было не до питья. Хорошо бы хватить коньяку, но этого ему вряд ли дадут. Он обратился к Фреду:

– Слушай, как там получилось с Мартой? Ты видел?

Тот принял у Конни чашку, достал из бара бутылку, налил в кофе коньяк, выпил эту смесь и только тогда ответил:

– Плохо помню. Есть запись воспоминаний Ларри, сейчас посмотришь, – он включил свой КПК. – Да и я посмотрю, знать-то надо. Только еще выпью, – он плеснул себе коньяку прямо в чашку из-под кофе. – Черт бы все это побрал. Не так я представлял себе долгожданный отпуск…

– Откуда у тебя воспоминания Ларри?

– Френсис только что прислал. Кто-то из его знакомых был в больнице, слышал все, что кричала Микки и передал ему. Ну, он, видно, сразу позвонил кому следует, у него же повсюду связи, и попросил, чтобы сняли и прислали воспоминания Ларри. Сам-то Ларри сейчас в космопорте, помогает тушить пожар. Френсису заявление Микаэлы не понравилось, и я его понимаю – если поднимется шум, если поползут слухи, что андроиды новой серии не совсем надежны, и что какой-то новый робот не спас девочку – на «Андроидную технику» ляжет пятно, а это никому из начальства не нужно. Он написал мне, чтобы мы – ты и я – поговорили с Микаэлой. Вот и займись, когда она проснется.

– А почему я? – жалобно спросил Ник.

– Потому что это твой любимый робот! – неожиданно гаркнул Фред так, что Ник попятился, а Конни расплескала кофе из чашки. – И этот робот должен был спасти нашу с Микки дочь и не спас! И я не собираюсь уговаривать жену, пусть делает что хочет, если ей от этого станет легче. Она потеряла своего ребенка! Ни ты, ни я даже представить себе этого не можем. А что будет с твоим Ларри, мне, уж прости, наплевать. Есть и другие андроиды из новой серии, он не единственный и не уникальный. С пятном на репутации корпорации тоже пусть без меня разбираются.

Он включил запись. Зрелище оказалось тяжелое, Ник с трудом высидел десять минут перед экраном, но теперь, по крайней мере, ему все стало ясно. Он решительно сказал:

– Но ведь здесь все видно! Марта была при смерти. Ее зажало сиденьями, и если бы Ларри стал доставать ее оттуда, то не смог бы помочь другим, а она все равно погибла бы.

– Значит, вот как ты думаешь? – услышал он за спиной голос Микаэлы. Бывшая жена сидела на кровати, кутаясь в одеяло. Фред поспешил к ней, попросил:

– Ты бы лучше легла. Чаю тебе сделать?

Микаэла отстранила его дрожащей рукой.

– Замолчи, я говорю с Николасом. Он защищает своего робота, но этот… Ларри… Он должен был ей помочь, должен! Что из того, что она была ранена? Ее могли спасти.

– Слушай, у Марты была пробита голова и разрезано горло, она бы истекла кровью за то время, что Ларри вытаскивал бы ее из-за чертовых сидений. Ладно, пусть бы он ее вытащил, пусть бы она даже осталась жива – но это значило пожертвовать теми тремя или четырьмя людьми, которых он успел вынести вместо нее.

– Только не говори, что те люди много для тебя значили. Ты никого из них не знал.

– Да не в этом дело, я объясняю, почему Ларри так сделал…

– Они тебе безразличны, так же, как и она. Ты только хочешь, чтобы с твоим роботом ничего не случилось!

Ник прижал руку к груди.

– Клянусь, мне очень жаль Марту, но видит бог, Ларри выбрал единственно верный вариант! Да, я знаю, ты поступила бы по-другому. Я тоже попытался бы ее спасти, но любой робот и любой незаинтересованный человек сделал бы то же самое, что Ларри. Ты не можешь обвинять его в ошибке. Прошу тебя, не раздувай это дело.

Микаэла покачала головой.

– Господи, Ник, да ты сам-то – человек ли, раз важнее всех для тебя робот?

– Дело не в моем отношении, – тихо ответил он, глядя в сторону. – Я просто… Хочу справедливости, вот и все.

А что здесь еще отвечать? Не может он сказать ей, что Марте уже все равно, она умерла, а Ларри действительно важен для него, очень важен!

– Ты врешь, – Микаэла встала, уронив на пол одеяло. – Я не буду раздувать это дело, как ты выразился. А то, что случилось, пусть будет на твоей совести и на совести Ларри, если у него есть совесть. Вряд ли мы еще увидимся, и потому я спрошу тебя: почему ты так любишь его? И зачем тебе понадобилась семья, если эти… Эти существа для тебя настолько важнее?

Ник перепугано оглянулся на Фреда и Конни. Ну и выбрала Микаэла время и место для выяснения отношений! Нельзя же так – при всех, при его новой жене… А Конни и рада, вон как насторожилась, ждет, что он ответит.

– Говори! – яростно потребовала Микаэла. Усилием воли Ник заставил себя не втягивать голову в плечи, но вот говорить громко и уверенно у него не получилось. Путаясь и сбиваясь, он забормотал:

– Это не я сделал первый шаг, если ты еще помнишь… Ну да, наверное, я поступил нечестно, но зачем теперь это ворошить…

– У тебя не было никаких чувств ко мне – я права?

– Ну… Видимо, так… – он в отчаянии повысил голос: – Да что ты меня пытаешь, как будто сама не знаешь, что моя мать хотела, чтобы я на тебе женился! Ты же с ней разговаривала! А я хотел, чтобы она была мной довольна! А ты-то чем лучше? Вышла за меня потому, что я был с деньгами, а ты могла крутить мной как угодно. И ведь ты была старше, опытнее, неужели всего этого не понимала? А раз понимала, зачем пошла на это? А раз пошла, чего от меня-то хочешь?! Все должно было развалиться – вот оно и развалилось. Мы с тобой по-настоящему не были даже друзьями. У тебя самой-то какие были ко мне чувства? Чувство собственности и немного привязанности?

– Во всяком случае, – тихо сказала Микаэла, – это лучше, чем испытывать какие угодно глубокие чувства к роботу. Твоя привязанность к Ларри – это… Ужасно. Твой дядя любил синтетиков, я знаю. Он проводил с ними все свободное время, они были для него как лучшие друзья, как дети… Но он был несчастный одинокий старик, у него не было никого и ничего. А у тебя было все, и ты все оставил.