Текст книги "Кто ушел и кто придет (СИ)"

Автор книги: Мария Руно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

16

Анни куда-то скрылась. Мадлон вздохнула и села на сухую землю, привалившись спиной к рюкзаку.

Несколько часов назад на орбитальной станции колонистов и волонтеров обкололи сывороткой биоблокады, выдали линзы-светофильтры и обработали кожу защитным раствором от повышенного ультрафиолетового излучения. Затем шаттл доставил их на планету. Мадлон запомнилось белое поле космодрома, кондиционированная прохлада автобуса и приближающееся низкое здание с гигантскими каменными буквами, будто парящими в знойном небе над крышей: «Космопорт Гарди». Сам город Гарди посмотреть не удалось – через полчаса за волонтерами прибыл вертолет. Их высадили в тени гигантской стены плато Муравейник возле кучи коробок с продуктами и снаряжением, и теперь они ждали руководителей групп, лежа на траве и глядя на ползущую по земле тень скалы.

Небо на Нарате было густо-синее, почти фиолетового цвета, солнце – ярко-белое, смотреть на него, в отличие от земного, было совсем невозможно. Влажный, как в оранжерее, воздух отдавал болотом. Мадлон все время хотелось потереть глаза, непривычные к линзам. От чужого воздуха и расслабляющей сырой жары, да еще, наверное, от прививок ее мутило, по телу разливалась слабость, а ноги не держали. Мелькнула мысль, показавшаяся до отвратительного малодушной: хорошо бы Виктор Новак подольше не появлялся, чтобы им тут еще посидеть…

Кругом лежала пустошь – Мадлон считала, что это название подходит к окружающей равнине более всего. Пологие холмы, источенные весенними потоками, промоины четко угадывались по синеватой зелени кустарника. Кое-где холмы выглядели полосатыми – слой белый, затем желтый, потом красный. В паре километров от стены пробегала речка, ее выдавали пятна пышной растительности. Там, возле реки, археологи планировали установить лагерь. Вдали, за рекой, дрожали в знойном мареве контуры развалин Старого Города – места работы основной группы. В кустарнике тонко свистели птицы, над травой дрожал мелодичный звон каких-то местных насекомых.

Синеватый цвет растительности сперва показался Мадлон обманом зрения, она сорвала листок и поднесла к глазам. Нет, и впрямь наратская листва имеет голубоватый оттенок.

– Из-за местного света, – произнес рядом Ленни Стривер. Лежа на сухой земле, он вытряхивал из пачки сигарету. – Солнце здесь очень яркое. Посмотри-ка… – он поднял руку с дымящейся сигаретой. – Видишь расщелины в скале?

Мадлон кивнула. Далеко наверху чернели отверстия, из некоторых торчали чахлые деревца.

– Внутри плато – огромная система пещер, я давно мечтал там побывать. А по другую сторону Муравейника из скалы вырывается несколько сотен водопадов. Должно быть, там разгружаются все подземные воды плато. Место так и называется – Стена Тысячи Радуг.

– Да, я читала и видела фотографии. Надеюсь, удастся съездить и посмотреть вживую. А ведь здесь неподалеку находится вход в катакомбы аборигенов? Или я что-то путаю?

– На картах, которые есть в открытом доступе, указано штук пятнадцать входов. Вся Первая ступень изрыта древними туннелями. Мы сейчас поблизости от Третьего входа.

На запястье Мадлон завибрировал медицинский браслет, она полезла в нагрудный карман за очередной пилюлькой иммуностимулятора.

– Дай мне тоже, – попросил Ленни, – а то мои далеко. Я потом тебя угощу.

Она вытряхнула капсулу ему на ладонь. Проглотив, Стривер закурил новую сигарету.

– Я видел Метени, – сообщил он. – Оказывается, Ник снова женился.

Мадлон показалось, что на этих словах Ленни посмотрел на нее с повышенным вниманием. Чего он ждет? Что она расстроится или завалит его вопросами? Но ей давно безразличен Ник. Если бы Стривер не заговорил о нем, она бы и не вспомнила, что Метени тоже здесь, на Нарате.

– …На местной девушке, Конни Гордон. Кажется, она внучка того старого геолога, который будет в нашем отряде… – Стривер замолчал, глядя поверх плеча Мадлон, вдруг быстро сел и негромко добавил: – Похоже, наш начальник идет. И Анни с ним.

Мадлон раньше не видела Виктора Новака – видеосвязь тот не любил, предпочитал переписку – и сейчас с большим интересом его рассматривала. Он был высокий, широкоплечий, черноволосый, с темно-серыми глазами под тяжелыми нависающими бровями. Цепкий внимательный взгляд в упор, резкие морщины от углов тонкогубого рта к крыльям крупного носа. Сперва Мадлон решила, что Виктору уже лет под сорок, и только присмотревшись, с удивлением поняла, что ему, наверное, еще и тридцати не исполнилось. Новак заметно пришепетывал и, должно быть, поэтому говорил очень громко. Через пять минут общения с ним Мадлон захотелось попросить, чтобы он перестал орать.

– Ждем только доктора Гордона, – объявил Виктор. – А, вот и он!

Опираясь на резную палку, к ним подходил невысокий крепкий старик в клетчатой рубашке и серых потасканных брюках, заправленных в коричневые ботинки-трансформеры. Мадлон тоже обзавелась такими ботинками, только камуфляжной расцветки. Голова у старика была обрита, зато он носил пышные белоснежные усы. На переносице у него сидели крупные темные очки, за плечами висел рюкзак, через плечо – кожаная сумка с откидным клапаном, на поясе – лазерный резак, какой-то плоский кожаный чехол, нож и фляга. В свободной руке Гордон держал странный инструмент вроде железного клюва на длинной рукоятке, и Мадлон не сразу поняла, что это геологический молоток из тех, что использовались лет двести назад. Гордон снял очки, приветливо оглядел всех, взбивая пальцем усы, и обошел товарищей, с каждым здороваясь за руку. Когда он приблизился к Мадлон, ей показалось, что она где-то его уже видела… Так это тот старик, который ехал в пустом вагоне экспресса вместе с ней и Мортоном! Тот самый, что потом остановился у памятника и сказал, что его сын погиб во время путча.

Вертолет поднял их вдоль отвесной стены плато на пятьсот метров. Анни постоянно теребила Мадлон за рукав и тыкала пальцем в оконное стекло; из-за треска винтов Мадлон больше угадывала, чем слышала восторженные восклицания подруги: «Отсюда видно Старый Город! И нижний лагерь ребят! Смотри, на вершине плато снег!..».

Внизу показался широченный уступ – поверхность Первой ступени. Вертолет опустился на землю, пилот, обернувшись, сделал повелительный жест. В несколько минут разгрузка была завершена, летательная машина поднялась и плавно ушла туда, где, невидимый в туманной дымке, лежал город Гарди.

На площадке воцарилась тишина. Все обернулись на резкий щелчок, но это всего лишь Стривер прикурил сигарету, выдохнул дым, который сразу унесло ветром, очень свежим после влажной жары, царившей внизу, и сказал:

– Виктор, где будем ставить лагерь? Я бы предложил прямо здесь. Площадка хорошая, а когда они прилетят снимать нас отсюда, мы уже уберем палатки. Или нас кто-то будет навещать?

– Нет. Если и полетят, то на глайдерах. Но здесь пригорок, слишком ветрено. Я предлагаю встать подальше, в низине.

Они спустились в пологую неглубокую котловину, похожую на след великанской ступни. Травянистые полянки, кустарник, поодаль редкий светлый лес, слышно журчание воды.

Мадлон с любопытством вертела головой. Странным все-таки местом была эта Первая ступень! Уступ в самом широком месте не более километра. С одной стороны – обрыв, откуда можно, если бы не туман, видеть развалины Старого Города, с другой – крутой склон, метров через двести переходящий в вертикальную стену. Под склоном пробегал ручеек.

Анни тронула Мадлон за руку и сообщила:

– По утрам здесь будет тень, зато вечером сможем любоваться закатами. Солнце садится над равниной.

Гордон, который, бросив рюкзак, прохаживался по низине, проворчал:

– Если пойдет дождь, как бы нас тут не подмочило. Я бы все же встал повыше.

– Дело ваше, – сухо отозвался Новак. – Лично я не думаю, что нам грозит наводнение. Во-первых, я не видел ни одного дождя в прогнозе на ближайший месяц; во-вторых, даже если дождь будет, посмотрите, какой глубокий овраг под стеной! Чтобы ручей вышел из берегов, должен начаться всемирный потоп.

Мнение Новака победило. Быстро установили жилые палатки и кухню, которая дополнительно должна была служить камералкой. Собрали стол, поставили складные стулья, сложили в угол ящики с продуктами и лагерным снаряжением, повесили две электрические лампы и установили две газовые плитки. На вертолетной площадке Новак и Стривер развернули солнечную батарею – заводить лишний раз древний вонючий бензиновый генератор никому не хотелось, его, как и канистру с бензином, взяли на крайний случай. В распоряжении отряда был глайдер, его поставили поодаль от палаток. Новак собрал и опробовал двух дронов-георазведчиков, в двух других массивных роботах с поцарапанной и помятой обшивкой Мадлон узнала горнопроходческие машины вроде той, что когда-то показывал ей Метени.

– Виктор, а что с мелкими дронами для подземной разведки? – спросил Стривер. – Ты говорил, что они тоже у нас будут, но что-то я их не вижу.

– С ними то же самое, что с автокухней, – раздраженно ответил Новак. – Произошла накладка, как сказал мне Ли. Может быть, подвезут попозже… Мадлон! Идите сюда, я хочу поговорить о вашей будущей работе.

Мадлон подошла. Так как говорить тихо Новак, видно, не умел, разговор слушал весь лагерь.

– У вас нет специальных знаний, поэтому работать самостоятельно вы не сможете. Значит, будете ходить в маршруты с кем-нибудь из нас. Леонард сводит вас в пещеру, с доктором Гордоном погуляете по плато. Я буду работать с Анитой, но иногда вы можете ее подменять. И я был бы очень рад, если бы в свободное время вы занялись приготовлением еды. Нам обещали автокухню, но, как видите, пока ее нет…

– Виктор! – крикнул Гордон, высунув голову из палатки. – Мы же договорились, что завтраки на мне.

Новак кивнул.

– По утрам еду готовит доктор Гордон, он любит рано вставать. В обед все перекусывают самостоятельно, а вот ужин должен быть централизованным. Если вы в маршруте, вас кто-нибудь заменит, но в свободные дни вечерняя готовка лежит на вас. Все понятно?

– Да, – ответила Мадлон и подумала: «Может, мне следовало крикнуть: «Да, сэр!»?». Наверное, выражение лица у нее было довольно красноречивым, потому что Новак вдруг улыбнулся.

– Не расстраивайтесь, я не собираюсь продержать вас на кухне всю смену. Я же понимаю: вы приехали сюда за свои деньги, и вам охота побольше увидеть и погулять. Не переживайте, все успеете. А сейчас, думаю, вам следует навести здесь порядок, – он указал на ящики с продуктами. – Рассортируйте все это, чтобы было проще ориентироваться, переложите, перепакуйте и так далее. Можете взять в помощники Аниту. Мы с доктором Гордоном уходим, а Леонард, скорее всего, отправится в пещеру. Местные часы вы получили?

Мадлон молча приподняла руку, демонстрируя циферблат на восемнадцать делений. Такие часы всем волонтерам выдали еще в космопорте.

– Отлично. Готовьте ужин к восьми.

Группа Новака входила в состав экспедиции по комплексному изучению плато Муравейник. Экспедиция насчитывала около сотни участников, не считая волонтеров, и включала в себя десять отрядов, разбросанных вокруг Муравейника и на самом плато. Мадлон удивилась тому, как мало, оказывается, до сих пор известно об этой колыбели наратской цивилизации – ведь плато начали изучать почти год назад!

Когда она заговорила об этом с Гордоном, старик покачал головой.

– С Муравейником не все так просто. Он, чувствую, еще долгие годы будет подкидывать нам загадки. Снимков поверхности плато предостаточно, есть подробные топографические карты, а вот геологическая – только мелкомасштабная. Съемку вели дроны-георазведчики, а учитывая задернованность поверхности Первой и Второй ступеней и ледники на Третьей, данные весьма приблизительные. Здесь еще, видишь, все очень сильно перемято, пласты стоят вертикально. При горизонтальном залегании дроны могли бы взять образцы из стен плато, и мы получили бы полную картину, но при таком тектоническом коллаже опробованием стенок не обойдешься. Но уже сейчас можно говорить, что на плато существует несколько рудопроявлений, в том числе редкометалльных, и нам с тобой предстоит изучить их поподробнее… Посмотри-ка, там вода не кипит?

Мадлон приподняла крышку на котелке, сказала: «Нет» и прибавила огонь. Горелка загудела громче, синеватые язычки газового пламени охватили бока котелка. Газ на Нарате был очень дешев, и подобные горелки, лампы и плитки пользовались у колонистов большой популярностью. Гордон поудобнее привалился к камню, вытянул ноги и принялся сворачивать папироску.

Шла вторая неделя работы на горе. Мадлон успела побывать в двух маршрутах с Новаком, столько же раз – с Гордоном, и один раз сходить в пещеру со Стривером. Пещера ей не понравилась – темно, сыро, грязно – да и в обществе уныло-саркастичного Ленни Мадлон чувствовала себя неуютно, потому что никогда не могла разобраться, шутит ли тот или говорит всерьез.

Ходить вместе с Новаком ей тоже не понравились. Наверное, Виктор был неплохим руководителем и ученым, но напарник из него оказался довольно скучный. Он совсем не стремился побольше показать и рассказать новичку, а может быть, считал, что Мадлон все равно ничего не поймет. Она пыталась расспрашивать, но тот отделывался короткими фразами, и при всей своей нечуткости Мадлон ощущала, что Новак считает ее обузой и был бы рад, если бы она осталась в лагере готовить еду.

А вот старик Гордон недаром преподавал на Земле – ему нравилось объяснять, рассказывать, показывать и учить. Он с удовольствием отвечал на вопросы, и хотя в голове у Мадлон задержалось не так уж много, но теперь она могла отличить кварц от кальцита, знала, что такое жила и как выглядит скарн. Гордону юная напарница тоже пришлась по душе. Они ходили недалеко (для дальних маршрутов у отряда был глайдер, но пока на нем еще никто не летал) и возвращались в лагерь раньше всех. Заметив, что Мадлон откровенно не любит и не умеет готовить, Гордон взял на себя и ужины. Теперь она только помогала ему – чистила, резала, бегала за водой, мыла посуду и прибирала на кухне.

Этим утром Гордон повел ее к месту, которое на карте было обозначено как Красный ручей – дроны принесли оттуда несколько интересных образцов. Вместе с Мадлон старик прошел от истока к месту, где поток падал с обрыва, взял пару десятков проб и, довольный, объявил, что можно пообедать и возвращаться.

Они устроились на берегу ручья в тени деревьев, ждали, пока закипит вода и смотрели на подернутую туманом равнину внизу. Мадлон различала развалины Старого Города, блестящую полосу Большой реки и слабые очертания Нильского хребта. Вершины были низкие, сглаженные и почти бесснежные, лишь на отдельных лежали маленькие белые шапочки.

Гордон раскурил папироску и задумчиво проговорил:

– Бывал я как-то на вершине Муравейника – это три с половиной тысячи метров – так оттуда в ясную погоду и в хороший бинокль можно разглядеть Океанский хребет и Ущелье Торнадо, откуда к нам всегда непогоду приносит. Н-да… Высокая гора этот Муравейник. Раньше-то про него так и говорили: гора посреди пустыни. Никто им особенно не интересовался, таких гор и на Земле хватает, взять ту же Рорайму… А в позапрошлом году наш Виктор открыл первый вход в подземелья, выяснилось, что гора-то не просто гора, и началась шумиха. Какой-то шутник даже запустил утку, что плато полностью искусственное, этакий гигантский заброшенный город. Это чепуха, конечно. Сама гора имеет естественное происхождение, но то, что ниже Первой ступени все изрыто и переделано аборигенами – это факт.

– А в катакомбах вы были, доктор Гордон?

– Да, меня водили туда на экскурсию. Виктор водил, тогда я с ним и познакомился. Но я, знаешь, не любитель подземных пространств, так что далеко мы с ним не пошли. Не понравились мне эти туннели. Свет, который непонятно откуда идет, эти странные стены… Ну, да ведь я не археолог. Виктор и его товарищи были в восторге.

– А правда, что в подземельях есть ловушки? Мне вчера Анни рассказывала…

– Да, – подтвердил Гордон. – Вначале в катакомбах потеряли несколько роботов-разведчиков. Связь с ними пропала, рассчитывали просмотреть видеозаписи, когда роботы вернутся, но те так и не вернулись. А потом потерялся какой-то парень. Ну, ясное дело – чрезвычайное происшествие, срыв работы, поиски, то, се… Искали его два или три дня, нашли живого и здорового, только отощавшего. Он рассказал, и записи с его путевого компьютера это подтвердили, что его отрезало от входа внезапно возникшей стеной. Ребята вышли к нему по другому туннелю. Потом было еще несколько подобных случаев – из ниоткуда появлялись стенки или туннель менял направление. Больше всех не повезло – ну, или повезло, тут уж как посмотреть – этой аспирантке… Забыл фамилию… В общем, та, которая первая увидела самодвижущиеся дорожки и лифты. До сих пор, насколько мне известно, никто не нашел внятного объяснения тому, откуда эти движущиеся платформы берут энергию, зато точно выяснено, что они активируются при приближении человека. Так вот, аспирантка со своим напарником сдуру решила прокатиться. Катались ребятишки, насколько мне помнится, сутки напролет, пока на них другая группа не вышла. Эту историю обычно не рассказывают, но ты, наверное, слышала от своей матушки… Словом, после этих случаев молодежи и волонтерам запретили работать за пределами привходовой зоны, дальняя часть туннелей считается опасной территорией, и туда теперь ходят большими группами в сопровождении кучи машин. И нормальной карты подземелья до сих пор не существует. Думаю, в ближайшее время она вряд ли появится – там очень сложно работать. Собственно, это одна из причин, почему сейчас Виктор здесь, а не в нижнем лагере. Он считает, что пока внизу плутают и ходят кругами, он сверху пройдет к самому сердцу Муравейника. Гора изрыта не только искусственными туннелями, здесь полным-полно естественных пещер, и Виктор надеется, что какая-нибудь выведет вниз, в рукотворные пространства под Первой ступенью. А так как он не большой умелец по пещерам лазить, то взял себе в помощь этого спелеолога-индивидуалиста, Стривера, – тут Гордон неодобрительно фыркнул. – А сам, как видишь, ходит по гротам, смотрит, нет ли среди них искусственных выработок, да ищет артефакты. Я-то считаю, что подземный город не поднимается выше Первой ступени. В нижних туннелях нет ни капли воды, тогда как здесь, в верхних пещерах, текут реки и ручьи. Значит, воду специально отводили от нижнего этажа, а от верхних отводить не стали – видно, не было нужды, не собирались они жить или работать выше Первой ступени. И по той же причине я сомневаюсь, что естественные пещеры пересекаются с туннелями. Если бы пересекались, после дождей в туннели текла бы вода. Виктор думает по-другому – что же, посмотрим, кто окажется прав, – он погасил окурок, сел и заглянул в котелок. – Закипело! Завари чай, а я достану наши припасы.

Они неторопливо пообедали, потом Гордон улегся отдохнуть и выкурить еще папироску. Мадлон, ополаскивая на берегу котелок и кружки, заметила на отмели молочно-белый камешек, пронизанный какими-то золотистыми нитями. Она подобрала гальку и показала геологу – может, это действительно золотоносный кварц?

– А ты глазастая! – похвалил ее старик, рассматривая находку в увеличительное стекло. – Но это не кварц и не золото, – он убрал лупу, зачем-то сложил руки ковшиком и посмотрел на камень сквозь пальцы. – Ты гляди-ка… Поверить не могу… Похоже, это тот самый минерал, который мне показывал покойный Алекс Лэнсинг в первой экспедиции. Видишь, светится в темноте? Алекс где-то обронил камешек, и больше мы таких не находили, к сожалению. Нам с тобой сегодня очень повезло! – он сделал пометку в дневнике и, бормоча: «Не потерять бы мне этот образец», принялся упаковывать гальку.

Мадлон уже не первый раз слышала, как Гордон мимоходом упоминает события из первой экспедиции, но не могла понять, что он имеет в виду. Вообще-то в отряде, который сорок с лишним лет назад впервые прибыл на планету, был какой-то Гордон. Он еще встал во главе после гибели капитана Накамуры и руководителя экспедиции Ратникова. Неужели этот?..

Она спросила. Старик, продолжая копаться в рюкзаке, кивнул.

– Да. Не люблю я вспоминать те события. Нам тогда нелегко пришлось, но мы справились, и достойно, я считаю. Сперва выживали, потом начали работать. Делали, что могли в тех условиях и с теми ресурсами, ну а через два года вторая экспедиция появилась. Н-да… Алекс Лэнсинг потом написал книжку «Первопроходцы Нарата» или что-то в этом роде, по ней еще кино сняли. Неплохо получилось, но не так все было, не так… Лучше посмотри документальные фильмы. Пойдем, – он забросил за плечи рюкзак.

Лагерь встретил их пустотой и тишиной. Гордон отнес к своей палатке рюкзак, разулся и крикнул Мадлон:

– Можешь пока сходить искупаться, а я начну готовить ужин.

Она, обрадовавшись, прихватила полотенце и побежала на ручей. Подолгу гуляя вечерами вокруг лагеря, Мадлон однажды набрела на прекрасное место для купания – глубокую заводь, куда вливался небольшой водопад. С тех пор она ходила сюда после каждого маршрута.

Пробравшись через кустарник, она привычно сбросила одежду на гальку, вошла в воду и встала под струи природного душа. Заводь находилась далеко от лагеря, Мадлон не опасалась, что кто-нибудь может сюда прийти и никого не видела здесь прежде, но сегодня ее не покидало ощущение чужого взгляда. Раздраженная, она вышла из-под водопада и, уперевшись рукой в бок, принялась оглядываться. Кусты обступали заводь полукругом, за спиной Мадлон возвышалась скала. Нет, если бы кто-то здесь появился, она бы уже заметила, да и птицы, которые свистят в кустах, примолкли бы и вспорхнули… Она вернулась в заводь, намылила голову, несколько раз окунулась и вышла на берег, отжимая волосы. Ей показалось какое-то шевеление в зарослях возле скалы, и птицы вдруг действительно примолкли. «Ну, и что это значит? – подумала она. – Кто здесь, черт возьми, шарится? Терпеть не могу, когда мне мешают мыться!». Она подняла камень и швырнула в кусты. Ей послышалось, что кто-то охнул, но все звуки заглушал плеск ручья. Во всяком случае, ветки в той стороне больше не качались. Мадлон оделась, расчесала волосы, еще раз подозрительно оглядела стену кустарника и пошла в лагерь.

Возле своей палатки курил, сидя на земле, Стривер. Он только что вышел из пещеры, еще не успел переодеться и, в своем перемазанном подсыхающей глиной комбинезоне, сапогах и обвязке, на которой висело грязное снаряжение, выглядел очень нелепым среди буйной голубоватой зелени под ослепительным солнцем. Рядом лежала каска с фонарем, из-под нее высовывалась пара перчаток. Второй фонарь висел у Стривера на шее. Посмотрев на Мадлон сквозь дым, Ленни вяло поинтересовался:

– Купалась? Как водичка?

– Хорошая, теплая.

– Да, в нашем ручье успевает прогреться. А в пещере все ручьи ледяные. Под водопадами, которые вытекают из стены, лучше не плескаться, – он похоронил окурок в банке, которую специально держал возле палатки, и легко, одним движением поднялся с земли. – Пойду тоже где-нибудь искупаюсь.

Мадлон проводила его взглядом. К чему было это высказывание про водопады? Это что, он прятался в кустах? Нечего сказать, нашел себе развлечение!.. «Неужели Новак не мог подыскать вместо Стривера кого-то другого?» – уже не первый раз подумала она. Ленни не понравился Мадлон, еще когда она впервые увидела его в альплагере. Ей чудилась какая-то опасность в этом человеке. Мадлон, никогда не доверявшая своей интуиции, старалась отогнать чувство, но не могла и лишь убедила себя, что это не страх, просто Стривер раздражает ее. Стоит только вспомнить, как они ходили вместе в пещеру…

– Это тебе, – сказал Ленни, положив рядом с Мадлон мешок. Второй, который Стривер хотел взять сам, стоял, прислоненный к стенке. – Там всякие образцы для старика Гордона, камни, вода и прочее. Донесешь? Если тяжело, то так и быть, помогу.

Мадлон приподняла мешок. Да его от земли не оторвать!..

– Конечно, донесу.

– Тогда перекусим и двинемся к выходу, – Стривер посмотрел на часы. – Ого, большая у нас прогулка получилась. Восемь часов проходили, – он придвинул напарнице пакет с остатками перекуса. Большую часть они съели пару часов назад; впрочем, ела только Мадлон, Стривер ограничился чаем и сигаретой. Сейчас он тоже не собирался есть, а развалился на камнях, выключил фонарь и закурил.

Мадлон в одиночестве жевала шоколадно-ореховую смесь. Где-то капала вода, и кроме этой звонкой, но редкой капели, Мадлон слышала только похрустывание орехов под собственными зубами. Тишина и темнота – вот и все, что окружало ее все эти восемь часов. Ах да, еще грязь, вездесущая липкая глина. Мадлон с раздражением поскребла ногтем пятно на рукаве, но только сильнее размазала. И камни, и холод. И никаких красот подземного мира, которые она иногда видела на фотографиях или в научно-популярных фильмах. Нехорошее место эта пещера. Наверное, даже в туннелях Первой ступени приятнее находиться – по крайней мере, там нет глины.

Мадлон уже заметила, что Стривер, при всей его несхожести с Ником, все же имел с Метени кое-что общее – любовь к пустой болтовне. И сейчас он вынул изо рта сигарету и поинтересовался:

– Давно хотел спросить: почему вы с Ником расстались?

Он задал этот вопрос и уставился на собеседницу, словно всерьез ожидал, что сейчас она расскажет ему все от начала до конца. Разумеется, Мадлон не собиралась этого делать. Она изумленно взглянула на него и хотела ответить: «Думаю, это касается только меня и Метени», но любопытство победило, и для начала она поинтересовалась:

– А почему ты решил, что мы с ним встречались?

– Ну, в альплагере вы чуть ли не за ручку ходили, да и сам Ник при мне сказал своему приятелю: смотри, вон моя девчонка.

«Ох и быстрый этот Метени», – неприязненно подумала Мадлон. Ленни добавил:

– После лагеря мы с Ником немного общались, и я так понял, у него были какие-то большие проблемы, а потом еще и ты его бросила… Или он тебя? – и Стривер опять выжидательно посмотрел на нее.

Мадлон вспомнила, при каких обстоятельствах расставалась с Ником, и подумала: да, сложно сказать, кто кого в тот раз бросил! Она ответила:

– Не понимаю, почему ты решил, будто я стану рассказывать тебе про наши с ним отношения. Извини, ты мне не друг и не близкий человек, мы просто работаем вместе.

Для Ленни ее слова были как о стенку горох. Он все так же преспокойно сообщил:

– Мне Ник сказал, что его раздражало твое превосходство.

– Чепуха какая-то. Я при всем желании не могла превзойти его в профессиональной сфере, ведь я-то не робототехник.

– Наверное, такие частности он не брал в расчет. А в целом, я его понимаю. Ты так чертовски уверена в себе. Это производит впечатление, – Стривер сделал паузу. Мадлон холодно смотрела на него и ждала продолжения. Он добавил: – Но и на нервы действует.

– Спасибо за мнение обо мне, – сказала она, разламывая на кусочки остаток шоколадной плитки. – Если ты не способен молчать, то давай сменим тему. Расскажи, например, чем ты занимался на Земле.

Он усмехнулся.

– Можно подумать, Анни не говорила тебе, что я безработный!

– Но ведь какие-то занятия у тебя были?

– Что же, иногда я пытался сочинять стишки – безуспешно, правда, а еще стрелял в тире. Последнее у меня получалось лучше.

– А почему тебе нравятся пещеры?

– Здесь темно, тихо и безопасно.

– А наверху какая опасность тебе грозит?

– Я хотел сказать: безлюдно. Наверное, эти места напоминают мне пустые туннели Нижнего города, только сюда, в отличие от туннелей, никто никогда не придет. Я был бы не против жить здесь годами. Пещеры Муравейника были бы моим личным подземным царством. Раньше у меня никогда не было ничего своего.

– Чем же ты будешь заниматься здесь день за днем?

– Пещеры – тот же космос… Плато огромно, и учитывая, насколько оно источено водой, я мог бы исследовать пещеры много лет.

– А чем бы ты здесь питался? – усмехнулась Мадлон. Ей вспомнился персонаж одного старого кино – странное существо, которое обитало на каменистом островке в подземном озере, ловило рыбу, а в свободное время разговаривало с каким-то украшением, то ли с кольцом, то ли с цепочкой.

– Да, это вопрос, – сказал Ленни. – Над этим надо поразмыслить… Ты поела? Тогда пойдем.

Мадлон уже привыкла к тому, что Стривер ходит очень быстро и, кажется, совершенно не намерен ждать ее. Может быть, он думал, что девушка восхитится его спортивной подготовкой, а может, ждал, что она выбьется из сил и начнет умолять о привале; во всяком случае, ни того, ни другого он не дождался. Когда они шли сюда, Мадлон еще кое-как успевала за ним, но сейчас – перестала и шла своим темпом, то и дело теряя из виду свет фонаря напарника. Передвижение по пещере трудно было назвать ходьбой в привычном понимании – Мадлон поминутно перелезала через глыбы, проползала под нависающими камнями, протискивалась в щели, ей страшно мешал тяжелый мешок, и, в конце концов, она сбилась с дороги. Впереди почему-то оказался тупик, а позади она увидела три одинаковых узких хода.

Мадлон положила осточертевший мешок и попыталась найти свои следы, чтобы понять, по какому из этих ходов следует возвращаться. Осматривая пол, она споткнулась, свалилась на четвереньки и сильно боднула фонарем на каске ближайший камень. Фонарь, только что исправно освещавший все кругом, погас.

Чертыхаясь, Мадлон надавила на рычажок, но тот не поворачивался. Она потянула с шеи запасной фонарик, но не успела включить – тот соскочил с резинки и с легким стуком провалился куда-то между камней. Вот теперь ей стало по-настоящему неуютно. Стривер, конечно, рано или поздно спохватится и вернется, но, не увидев света, может запросто пройти мимо. Если она заметит его, то крикнет, но звуки под землей глохнут, и неизвестно, услышит ли он ее. Проклятье! И почему она вечно влипает в такие дурацкие ситуации?! Стоит только вспомнить болтание на подтяжках над каньоном в альплагере… Ладно, нечего злиться, лучше порадоваться тому, что здесь хотя бы не холодно, в отличие от гор. Надо посмотреть, что случилось с фонарем.

Мадлон сняла каску, посильнее надавила на рычажок выключателя, и рычажок остался у нее в пальцах, а фонарь так и не зажегся. «Час от часу не легче», – как сказал бы Ник Метени! И что теперь? Видимо, только сидеть и ждать.

Она села на пол прямо там, где ползала. Тьма кромешная, никогда в жизни Мадлон не оказывалась в такой темноте. На поверхности всегда есть источники света – солнце, луна, звезды, городские огни. И в космосе тоже не бывает полной темноты, здесь же царил могильный мрак.

И вот тут, в полной темноте и ватной тишине, ей стало страшно чуть ли не до обморока. Она впервые осознала, что находится очень глубоко под землей, что над ней сотни метров горной породы, и на несколько секунд ей показалось, что все эти горные пласты вот-вот обрушатся, стенки сожмутся и раздавят ее как червяка. «Клаустрофобия, – подумала она, остатками разума удерживая себя от желания завопить. – Не стоит обращать внимания. Пещера стояла сотни лет, простоит еще столько же. Стривер где-то рядом и скоро появится. Но больше я с ним никуда не пойду, ну его к черту, пусть с ним Анни ходит…» Она прислонилась к камню и стала размеренно вдыхать и выдыхать сырой воздух. За этим занятием ее и застал Ленни, высунувший голову из среднего хода: