Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"
Автор книги: Мария Крутень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 10
Рина
Файна рвала и метала. В самом прямом смысле этого слова. Она рвала на кусочки свои носовые платки и метала ошметки в не смевших уворачиваться фрейлин. В меня, впрочем, тоже. Я, как и все, сидела перед ней, понурив голову, принимая ее истерику как данность. Словно мы, фрейлины, действительно, были виноваты в том, что планы принцессы катились коту под хвост. Я виноватой себя не чувствовала, но сидела тише всех, чтобы все вокруг были убеждены, что я на самом деле сижу на мягком стуле, а не на ежовых иголках, как я сама ощущала с тех самых пор, как передала добытое у знахарки зелье принцессе.
Так я сидела весь ужин того дня, наблюдая за верхним столом, не подливает ли принцесса своему сопровождающему зелье, и завтрак следующего, когда того парня внезапно за тем столом не оказалось. Мое сердце едва не ушло в пятки и я, опасаясь, что обещание знахарки не сработало, каждое мгновение длящейся, казалось, бесконечно трапезы ожидала, что на меня вот-вот посыпятся обвинения в запрещенном колдовстве.
Зелье, действительно, вело себя очень странно. Тогда в купальне, стоило мне вздохнуть с облегчением, вытащив, наконец, занозу, настырный змееныш, до этого нагло вломившийся в помывочную, также быстро из нее выскочил, а я, сгорая от нетерпения, подождала-таки несколько минут, опасаясь, что тот вернется, и тут же выбралась из бадьи, чтобы проверить склянку. Странно, но когда парень вытащил ее из кармана моего платья, оно было грязно-бурого цвета, но стоило мне сделать то же самое, как оно приобрело свой изначальный прозрачно-розовый цвет. Таким оно и оставалось, когда я передала его вернувшейся с пикника Файне, но я все равно до сих пор ожидала подвоха.
Тем не менее, все было спокойно. У принцессы оказался новый сопровождающий, и стратиссцы вели себя так, будто никакого другого у нее раньше и не было. А я сидела и мучилась, пытаясь понять, что скрывается за этим приветливым фасадом. Едва дождавшись окончания трапезы, я не удержалась и обратилась к своему сопровождающему – на фоне возможного ужаса, который мог в любой момент со мной случиться, тот факт, что он видел меня обнаженной в помывочной, казался сущей мелочью – с вопросом о бывшем сопровождающем принцессы. Его лицо при этом странно передернуло, заставив меня вздрогнуть и побледнеть, тем не менее, он ответил, что тот якобы уехал навестить свою невесту. Подозрения мои это не рассеяло – вдруг они до поры до времени просто скрывают произошедшее – и мои мрачные предчувствия никуда не делись.
Странно, но основание для истерики принцессы – ее сопровождающий, действительно, оказался не княжичем и отбыл по каким-то своим делам – меня успокоило. Главное я для себя уяснила: зелье они с графиней не успели применить по назначению. Однако тут же возникла новая напасть.
– Это не могло быть просто случайностью! Кто-то его предупредил! – кричала Файна и обвиняющее смотрела прямо на меня.
– Успокойся, деточка, – ласково выговаривала той, оказавшаяся на удивление разумной графиня. – Драверей никоим образом не могла пообщаться с этим мальчиком. Ведь тот был весь вчерашний день с тобой, да и она всегда на виду.
– Она могла рассказать кому-нибудь другому! – не унималась Файна.
«Кому?!» – хотелось закричать и мне, но я благоразумно молчала. Зато вместо меня этот вопрос задала ее дуэнья.
– Да хотя бы своему сопровождающему! – вдруг ответила принцесса. Я, все также молча, замотала головой, но неожиданная помощь пришла с другой стороны.
– Да, не разговаривают они вовсе! Он в ее сторону даже не смотрит! – вдруг позволила себе ответить на принцессины обвинения Франия, но ей как фаворитке многое позволялось. Выдав это, девица не преминула посмотреть на меня с видом всепоглощающего превосходства. Ах, да, ведь это на нее, вернее, на ее грудь мой сопровождающий пялился всю предыдущую вечернюю трапезу. Об этом Франия уже успела мне напомнить раз пять за прошедшее с того самого ужина время. Учитывая, что за несколько часов до этого он видел меня, так сказать, во всей красе, это было обидно, но я старательно подавляла эти мысли. У меня были проблемы поважнее, чем внезапно проснувшаяся любовь злыдня к пышным телесам.
– Было бы там, на что смотреть! – поддакнула словам Франии графиня, и рядом со мной гадостно захихикали. Принцесса тоже довольно улыбнулась, но тут же, капризно надув губы, повернулась к своей советнице.
– Подождем немного, милая, – снова ласково улыбаясь, отчего у меня тут же свело скулы, ответила та, – пока княжич сам себя не проявит. Ты же слышала, что князь, наш хозяин, – странная интонация в ее голосе, когда графиня это произносила, заставила меня вздрогнуть, – собрался устроить состязание среди молодых витязей в искусстве верховой езды.
– Да, и что мне с этого, тетушка?! – вскинулась Файна, бросая оставшиеся платки на пол.
– А то, что княжич-то наш большой мастер в этом деле, – голос графини звучал, словно та его медом намазала. – Взыграет в нем молодецкая удаль, и проявит он себя, обязательно проявит. Вот тогда-то мы его и узнаем! – довольно заключила та, растянув губы в улыбке и мигом став похожей на щуку.
«Откуда она, интересно, это знает?» – пронеслось у меня в голове. Однако, ни у кого больше подобный вопрос не возник: принцесса с самым довольным видом призадумалась, а фрейлины негромко зашушукались, пытаясь заранее догадаться, кто же из всех сопровождающих тот самый княжич.
Казалось, неприятности остались позади, но стоило Файне с графиней покинуть собрание – видимо, чтобы наедине обсмаковать детали будущего приручения княжича – как я оказалась в окружении Франии и пары ее приспешниц.
– Ты не забыла, Драверей? – с усмешкой посмотрела та на меня. Я кинула не нее хмурый непонимающий взгляд.
– Сегодня канун дня того самого дня солнца, который они все здесь празднуют. Ты разве забыла о том, что пообещала? – усмехнулась она, а сопровождающие ее фрейлины мерзко заулыбались, видимо, предвкушая потеху.
С этим зельем, данное по дурости обещание, действительно, выскочило у меня из головы, но признавать этого я не была намерена.
– Разумеется, я все помню, – сухо парировала я, – и этой ночью пойду за цветком.
Тень разочарования пронеслась по лицу Франии, но она быстро вернула ему свое привычное насмешливо-надменное выражение.
– Будь уверена, что я за тобой прослежу, Драверей! – выдала она и ретировалась вместе со своим эскортом, присоединившись вскоре к группе фрейлин, активно обсуждающих личность княжича.
Меня, если честно, эта тема не интересовала совсем, поэтому, выждав немного, пока все увлекутся настолько, что обо мне забудут, выскользнула из светлицы. От Сельки-голубятника я до сих пор никаких весточек не получала, что вызывало нехорошие мысли, но я все же пока не теряла надежду. Добравшись до стоящей в отдалении башни, я взобралась по винтовой лестнице на самый верх и там обнаружила искомого парня. Селька при виде меня сначала радостно вскинулся, но тут же смутился и уставился в пол.
– Привет! – уже понимая, что услышу, тем не менее, весело проговорила я. – Не вернулся еще Серый?
– Так токмо сегодня, с утреца, – по-прежнему отводя взгляд, ответил голубятник и кивнул на клетку, рядом с которой как раз стоял, и где мирно дремал серобокий посланник, спрятав в перьях клюв.
– А ответ? – спросила я уже безнадежно.
– Нету ответа-то, – вздохнул Селька, но тут же улыбнулся. – Так ты не бойсь, может бабке твоей подумать надо над ответом-то. Старая, наверное, стала. Тяжело ей думать-то. А ответ со своим голубем пришлет, у нее их много.
Я согласно покивала. Очень мне хотелось с ним согласиться, вот только ни в тугодумие прозванной ведьмой княгини, ни в ее немощность я не верила. Возвращалась я в терем в расстроенных чувствах, от застилающих глаза слез почти не видела дороги, и поэтому едва не столкнулась со своим сопровождающим. Тот, к счастью, тоже не смотрел по сторонам: донельзя довольный злыдень в порванной едва ли не в клочья рубахе и впечатляющих размеров синяком на скуле прошествовал мимо и не заметил меня, спрятавшуюся за перилами лестницы.
«Как мало некоторым нужно для счастья» – вздохнула я с завистью, догадываясь, что тот вернулся в тех самых кулачных боев, о которых говорил за завтраком князь. Впрочем, я и сама просила не очень много, но судьба пока не спешила исполнить мои желания.
Если до визита на голубятню я бы и сама рвалась на гулянья и ярмарку, то после полученного ответа об отсутствии ответа, желание такого уже не было, и я вернулась во флигель к остальным девицам, где и провела все время, оставшееся до вечернего представления, задуманного для нас князем. После ужина, который нам сервировали в наших светлицах – видимо из-за того, что наши сопровождающие были слишком заняты, готовясь к представлению – нас проводили к загону, где, очевидно, выпускали резвиться лошадей, и вдоль одной из границ которого были установлены разного размера скамьи. На самую верхнюю проводили принцессу с графиней и маркизом, а фрейлины расселись ниже. Прямо напротив нас оказалась импровизированная сцена, представляющая, впрочем, собой только большую ширму, ограничивающую небольшое пространство загона. Едва мы уселись, как прямо на траву выступили босоногие девушки в расшитых яркими разноцветными нитями платьях и неспешно задвигались по кругу, как мне показалось сначала, под незатейливый мотив. А потом полилась песня, о весне, о любви, своей лиричностью заставившая даже не понимающих язык волисских девиц притихнуть и восторженно уставиться на сцену.
А мне почему-то вспомнилась мама, такая же босоногая, в платье простом, но с затейливой вышивкой, стоящая на крыльце нашего дома, я в саду рядом, и как мы обе ждем отца, чей мчащийся силуэт уже виднеется вдали. То ли это воспоминание сыграло свою роль, то ли это было просто совпадение, но на бабушку я вдруг перестала злиться. Может быть, ей, действительно, нужно время, чтобы подумать. Не каждый же день ей на голову внучки сваливаются.
Поэтому следующее выступление скоморошных жонглеров, которые начали перекидываться простыми мячами, продолжили горящими факелами, а закончили остро заточенными на вид мечами, при этом стояли то на голове, то на плечах друг у друга, я уже смотрела с воодушевлением, поражаясь их фантазии и ловкости.
И только третьим по счету шло состязание наших сопровождающих. Уже стало совсем темно, вокруг площадки, где происходило действие, зажглись фонари, поэтому, выведенные на арену вороные казались едва ли не посланниками самой ночи. Мои соседки оживленно переговаривались – я была уверена, что по поводу результатов этого состязания были заключены ни один спор и ни одно пари – да и я сама поддалась всеобщему возбуждению, с интересом наблюдая, как пара служивых пускает коней в галоп, а затем наши незадачливые сопровождающие пытаются на мчащихся в таком темпе лошадей взлететь. С этой первой попытки отсеялась сразу примерно треть парней и, казалось, что установив такие завышенные планки, князь решил, таким образом, быстрее закончить с развлечением гостей и отправиться, наконец, самому на гулянья, чьи разнузданные звуки доносились и до нас.
Тем не менее, на последующих этапах выбывали только по одному или по два парня, поэтому зрелище все-таки грозило затянуться, чему я, собственно, не противилась, так как оно меня увлекло, да и радовалась я за своего сопровождающего. Он, хоть и злыдень, но в седле держался умело и будто даже разговаривал с конем, так тот его слушался. Единственное, что мешало и раздражало, так это рассуждения Франии, оказавшейся по случаю моей соседкой.
– Ох, хорош-то как! – эти слова явно относились не к парню, которого она выбрала себе в сопровождающие, так как тот выбыл еще в первом этапе.
– Ах, смотрит-то как! – злыдень как раз развернулся в нашу сторону и посмотрел на меня …. или на нее? Франия, естественно, интерпретировала все происходящее в свою пользу.
Но даже это не мешало мне наслаждаться зрелищем, вплоть до того момента, как парней на арене осталось всего пятеро, и страсти среди фрейлин разгорались нешуточные. Из доходящих до меня обрывков спора выяснялось, что девицы ставили не на тех – из оставшихся, кроме моего злыдня и нового сопровождающего принцессы, никто в этом качестве не был выбран – и теперь одни радовались, что не переходят дорогу принцессе, а другие досадовали на то, что упустили удачу.
К сожалению, узнать, чем закончится состязание, мне не дали. Во время очередного испытания, когда парням нужно было пролезть под брюхом скачущей лошади и не разбиться, Франия, словно подтолкнутая кем-то еще, сказала «Пора!» и потянула меня за рукав. С сожалением – но спор есть спор – я отвернулась от арены и вместе с Франией и ее закадычной подружкой Тириной скользнула в темноту. Вернувшись во флигель, я думала, было, переодеться в свое стратисское платье, в котором обычно бегала в город и которое только этим утром отчистила от грязи, но фрейлины, словно издеваясь, настояли на том, чтобы в приключение я отправлялась так, как было положено по книжке – вот дернул меня леший прочитать им эту историю – то есть, в одной рубашке. Хорошо, что хоть плащом разрешили прикрыться, пока не выйду из терема!
Пока я спускалась по лестнице и шла за ворота, все продумала. Решила дойти до кромки леса, обойдя поляну, где шло гулянье, сорвать какой-нибудь более-менее подходящий под описание цветок и вернуться обратно. Главное, не встретить никого, а то потом стыда не оберешься! Все шло по плану вплоть до того момента, когда я решилась-таки снять мешающий идти плащ, так как полы этого великого для меня одеяния волочились то следом, то впереди почти на аршин.
Стоило мне сложить его под треснутый – скорее всего, от молнии – ясень, как позади меня раздался голос моего сопровождающего.
– А ну-ка стой! – все-таки в своих речах он был не очень оригинален. Я обернулась. Незаметно подкравшийся змееныш, действительно, стоял неподалеку и мерил меня злым взглядом. А у меня в голове мысли заскакали галопом, почти как те кони, на которых только что состязались удалые молодцы.
Первая «Что он здесь делает?» очень быстро сменилась на «Стыд-то, какой!», за которой тут же последовало «Бежим!».
И я побежала. Изначальное решение бежать сразу в лес я отвергла, так как по прямой дороге он вполне мог догнать меня, и свернула к праздничной поляне, где надеялась затеряться в толпе людей. Единственное, что я не учла, так это костры, через которые приходилось прыгать, чтобы уйти от погони. Но злыдень не отставал. Я уже допускала, что ему передались от мохнатых предков острые охотничьи инстинкты, благодаря которым он, казалось, всегда мог отыскать мой след. И друг за дружкой мы под одобрительные крики собравшихся повеселиться людей – я была уверена, что они потом еще долго будут вспоминать двух идиотов – прыгали через костры, огибали помосты, пробегали через арки, пока, казалось бы, такая большая поляна не подошла к концу, и я не оказалась на окраине леса.
За спиной отчетливо сопел злыдень, и я рванула дальше.
– Стой, глупая, там опасно! – вздумал обзываться он, намекая, видимо, на диких зверей, а то и на нечисть. Однако мне, что злыдень, что леший были все одно зло, пока я не споткнулась и первый оказался ко мне ближе, чем я хотела бы.
– Ты …. ты….. – он и слова вымолвить не мог, однако прижимал меня к дереву, не давая выскользнуть.
– Не твое дело, что я здесь делаю! – гордо выкрикнула ему я и хотела уже добавить, чтобы он лучше шел обратно и с пышногрудой Франией обжимался, как раздался странно дребезжащий звук, от которого по коже забегали мурашки, и я была уже совсем не против того, чтобы злыдень меня обнимал.
А потом появились они – кикиморы! Носатые, волосатые, они то хихикая, то причмокивая, обошли нас по кругу, о чем-то переговариваясь на своем непонятном мне наречии.
«Они на самом деле существуют!» – эта мысль пульсировала в моей голове все время, пока эти крошечные создания вершили вокруг нас, прижавшихся к дереву, свой странный танец, откровенно смеясь и показывая на нас заросшими мхом пальцами.
«Что они хотят?!» – вторая мысль, меня посетившая, отдавала скорее опасением, чем удивлением. Внезапно одна из них, самая глумливая, вскинула длань и на нас со злыднем посыпалось что-то похожее на светящийся порошок, вот только на ощупь он никак не ощущался. Я вопросительно посмотрела на парня. Может быть, он что-то понял? Но, встретившись с его взглядом, в нем и утонула.
«Колдовство!»
Только колдовством можно было объяснить то, что едва змееныш накрыл мои губы поцелуем, я словно превратилась в другого человека. Казалось, другая я сама потянулась к нему, страстно отвечая на его ласки. Голову словно затопил густой туман, сквозь который лишь время от времени прорывались проблески сознания, и тогда вдруг оказывалось, что мы каким-то образом уже нагие, обернувшись друг об друга тугим клубком, катаемся по траве, исступленно целуя и кусая друг друга куда ни попадя, царапаясь и сдавливая до синяков.
Где-то на задворках сознания я понимала, если не что с нами происходит, то куда все это ведет. О том, что мужчина и женщина могут делать друг с другом, я узнала еще лет в десять, когда парочка сорвиголов, с которыми я некоторое время водила дружбу во время оурийской кампании, пригласила понаблюдать в дырочку, проделанную ими в шатре одного из отцовских лейтенантов. Нас, разумеется, поймали, а отцу все рассказали. Что удивительно, наказывать меня тот не стал, но и тех мальчишек я в лагере больше не встречала.
Тем не менее, происходящее с нами оказалось гораздо фантастичнее, чем я могла представить, основываясь на детских наблюдениях и полученных в пансионе сведениях. Сильной боли, как обещала нам директриса, решившая лично за месяц до выпуска просветить девиц о том, что с ними случиться, когда они выйдут замуж, казалось, не было. Вообще, все было не так, как предсказывали. Директриса точно ничего не говорила о волнах неизведанного ранее наслаждения, которые накатывали на меня все чаще и чаще, пока не сливались в одно огромное течение, в конце концов, уносящее меня к самому настоящему блаженству. Ничего она не говорила о том, что я буду стонать, кричать, извиваться и изгибаться, бесстыдно подставляя себя мужчине.
Мне казалось, что мы совокуплялись словно дикие изголодавшиеся звери, рыча и крича на весь лес, а достигнув максимума наслаждения снова кидались друг на друга, чтобы подмять под себя и …. снова ввергнуть в пучину, из которой мы только что вынырнули.
Резко очнувшись, словно ото сна – впрочем, мы, действительно, заснули – первое, что я увидела перед собой, был восхитительный и невиданный цветок. Небольшая глубокая чашечка, в которой я насчитала семь ярко алых, словно свежие капли крови, лепестков, сидела на одиноком безлистном стебле, выбившемся из примятой к земле травы. Не отрывая глаз от восхитительного зрелища, я вытянула руку и осторожно, боясь, что это мираж и внезапно исчезнет, дотронулась до гладкой поверхности лепестка, почувствовав исходящее от него удивительное тепло и легкую пульсацию, словно он был по-настоящему живой.
«Вот ты какой, цветок папоротника!» – примятая трава, из которой выбился цветок при ближайшем рассмотрении, в самом деле, оказалась папоротником. Кощунственной мысли о том, чтобы сорвать это чудо, у меня даже не возникло. Еще раз погладив алый с розовой кромкой лепесток, я перевела взгляд далее, что наткнуться на мирно посапывающего злыдня, волей случая ставшего моим любовником. И вот, что интересно, пока я рассматривала цветок, я о парне и не вспоминала, но стоило на него взглянуть, как не могла более отвести глаз. Такой притягательный, такой красивый…. Впрочем, я и раньше, пусть и нехотя, где-то в глубине души признавала, что в нем что-то есть такое, что заставляло сердце биться чаще, а все остальное брыкаться и язвить. Внезапно внизу живота разлилось уже знакомое томление, захотелось дотронуться до него, провести ладонью по крепкой груди, спуститься ниже….
«Что за глупости!» – я испуганно подскочила, подхватила свою измятую сорочку и, не дожидаясь, пока мой сопровождающий очнется, разбуженный моим зовущим взглядом, побежала прочь.
Глава 11
Дарин
Я пробудился от щекотки, словно по мне кто-то ползал, перебирая маленькими мохнатыми лапками. С усилием открыв глаза, обнаружил, что, действительно, по моему голому животу вольготно разгуливали две жирные и наглые гусеницы.
«Голому животу?!» – я проснулся окончательно, с ужасом осознав, что лежу не в своей постели, а на траве, да еще и в лесу. Тело ломило нещадно, словно я всю ночь проходил полосу препятствий, причем постоянно натыкаясь на мешки с песком и сваливаясь с бревна прямо на услужливо подложенные кем-то сучки и поленья.
«О, Светило!» – я как-то сразу вспомнил, о том, как здесь оказался: о погоне за бесстыдной девчонкой, о лесных девах, о…..
«Леший меня побери!» – меня прошиб холодный пот. – «Как я мог! Да еще и с занозой!» – я с ужасом пытался осознать ситуацию. Девчонки, к счастью, рядом не было, видимо, уже сбежала.
«Что же делать?!» – я вмиг ощутил себя загнанным в угол хомячком. Стоило строить вокруг себя все эти заслоны от принцессы, чтобы вот так просто попасться, да еще и с мелкой поганкой!
«Неужели, ради этого она заманила меня в лес?! Но в чем здесь выгода для принцессы?!» – в голове мысли скакали наперекосяк, и цельная картина никак не желала складываться.
Я попытался вспомнить о том, как оно все было-то, и тут же об этом пожалел. Память услужливо подкинула картинки, как поганка подо мной извивается, выгибает спину, склоняется надо мной, чтобы поцеловать, а я в тот же момент взрываюсь, сразу вспомнились медовая сладость поцелуев, жар гладкой нежной кожи, ее пронизывающие меня насквозь крики и стоны.
«Кузькин хряк!» – я уже сам был снова в жару – тело на воспоминания отреагировало мгновенно и совсем не к месту, да и не по времени. Несколько раз помотав головой, чтобы выкинуть неуместные сейчас мысли и желания из головы, я даже проделал несколько курсов дыхательной гимнастики, но это не помогло. Непослушное тело сдаваться не собиралось и всем своим видом выдвигало недвусмысленные требования.
«Вот, заноза!» – я встал и попробовал одеться, но даже портки натягиваться и прикрывать срам никак не желали. В голове царил полный сумбур, и стоило только расслабиться, как тело радостно требовало найти поганку и…. От этого «и» отдавало самой настоящей болью, а от острой жажды новой порции разврата остальные конечности то слабели, то, наоборот, были готовы нестись по следу, поймать, схватить, прижать …. Я, держась за удачно подвернувшуюся березку, едва удерживался оттого, чтобы, действительно, помчаться за вредной мухоморкой. Запахи ощущались, на удивление, отчетливо, так что по ее следу я мог бежать, не глядя, а пот с меня стекал уже ручьями.
Тем не менее, обостренное обоняние ощутило и другой запах, тины и еще чего-то похожего. С облегчением переведя дух – озеро, болото или это река, мне было не важно – главное, казалось, было залезть в холодную воду и унять, наконец, это безумное возбуждение. То краснея как рак, то бледнея наподобие лесной родственницы мелкой поганки, я, прикрыв срам наспех собранной в куль одеждой, поминутно оглядываясь – словно здесь, в лесу, меня мог кто-то увидеть, побежал, спотыкаясь, в ту сторону, откуда мне чудился запах тины.
Это, действительно, оказалось небольшое лесное озерцо с прохладной поутру водой. Бросив одежду на берег, я в нетерпении полез в воду. От нужного мне сейчас холода, голова немного прочистилась, напряжение спало, но тело по-прежнему униматься не желало.
«Что же делать?!» – я с ужасом представил, как бреду в таком виде в светлицу к волисским девицам и требую к себе занозу, чтобы та уняла то, что разбудила. Но если разум и ужасался подобному развитию событий, то другая часть меня, ведомая непослушным естеством, радостно поддакивала.
Внезапно вблизи раздался всплеск, и, казалось, совсем рядом проплыло что-то крупное.
«Щука?» – удивился я, но тут же в камышах что-то зашуршало, а затем захихикало.
«Русалки!» – сначала лешицы, теперь русалки, что тут удивительного!
– Красавчик-то, какой! – донеслось из камышей писклявым голосом, вслед за чем последовали всякие непристойности. Я сжал зубы.
– Ого! – отозвался другой, впрочем, такой же писклявый голос.
– Пойдем с нами, молодец! – выдала третья болотница, и снова смех.
– А ну-ка, брысь! – как-то совсем не боясь этих нахалок, выкрикнул я в сторону камышей. И без них проблем хватало.
– Грозный-то, какой! – умилилась одна, совсем не испугавшись моего окрика.
– Люблю таких, – мечтательно проговорила другая, и все трое снова гнусно захихикали.
Я оглянулся в поисках какой-нибудь палки. Как назло вокруг находились только камыши и кувшинки. При виде желтых цветов почему-то сразу вспомнилась заноза – как будто я все это время о ней забывал! – и тело приободрилось еще радостнее. В камышах раздался дружный вздох, а я покраснел.
«Чтоб их …. леший побрал!»
– А ну, кыш отсюдова, распутницы! – новый персонаж появился уже со стороны берега. Невысокий, кряжистый, заросший мхом там, где у людей положены волосы. Русалки ойкнули и затихли. То ли, действительно, сбежали, то ли затаились.
– Ну, здравствуй, молодец! – маленькие глазки, едва заметные из-под кустистых бровей, уставились на меня с хитринкой.
«И этот тоже!» – недовольно подумал я, уже ничему не удивляясь.
– И тебе долгих лет здравствовать, хозяин леса, – тем не менее, отозвался я на приветствие. Леший крякнул, а из его бороды вдруг высунулась беличья голова и уставилась на меня с самой, что ни на есть, издевательской улыбкой, хотя я раньше никогда бы не подумал, что животные умеют улыбаться.
– Ох, потешили, так потешили! – внезапно выдал новоприбывший. – Всю округу давеча потешили! Спасибо тебе, милок!
Белка – или не белка?! – мерзко захихикала.
«На воротник пущу!» – тоже уставившись ей в глаза, мысленно выдал я, и та, мелькнув пушистым хвостом, спряталась в бороде, но сквозь мох все равно было видно, как блестят глазки-бусинки.
Слова лешего, однако, подействовали лучше холодной воды и меня отпустило. Я мрачно на него посмотрел, всем своим видом давая понять, что не для него старался.
– Ты прости дочек-то моих, милок, – очевидно, хозяин леса правильно понял мой взгляд. – Одичали они без материнского присмотра, ох, одичали! Вот и шалят, – покаялся он.
– А мне-то что теперь делать?! – продолжать обижаться после его слов, было как-то неправильно, но насущной проблемы его слова не снимали.
– Эх! – крякнул он, покачав могучей головой, из чего я заключил, что разбираться с внезапным моим вожделением к поганке придется самому. Сидеть в болоте дальше смысла не было, поэтому я вылез и начал одеваться. Леший продолжил, молча, покрякивать и поскрипывать, словно, действительно, был деревянным, а белка из его бороды следила за каждым моим движением.
«Мелкая, а все туда же!» – возмутился я полным отсутствием воспитания у подопечных моего собеседника.
– Должок за мной, – проскрипел, вдруг, тот, снова уставившись на меня из-под мшистых бровей. – Если надоть будет, лесными тропами быстрее ветра проведу.
Белка покивала, соглашаясь, а я поклонился – такими долгами не разбрасываются.
– Спасибо тебе, лесной хозяин!
– А то, что мои шалуньи нахулиганили, – вдруг добавил он, а я весь обратился в слух, – обратимо, кхе-кхе.
– Но как?!
– Сам поймешь! – взмахнул тот ветвистой конечностью в сторону, куда я, ожидая увидеть ответ на свой вопрос, сразу повернулся. Но там, сквозь деревья и заросли папоротника, угадывался лишь просвет, ведущий к вчерашней праздничной поляне, а затем и к княжескому терему.
«Надо же, как оказывается, близко!» – успел подумать я, снова разворачиваясь к лешему, но хозяина леса рядом не было. Как, впрочем, не было и странной белки, и озера с русалками. Вздохнув – провел меня старый как мальчишку – я отправился в указанном лешим направлении, и уже через полчаса был у терема. Судя по царившей вокруг тишине, его обитатели еще спали. Лишь стражники на воротах подмигнули мне понятливо – сами, наверное, по молодости в такой день до утра гуляли. Тем не менее, демонстрировать никому более свой загул я не желал, поэтому быстро отправился к себе, чтобы привести себя в порядок. День обещал быть кошмарным, а самое первое испытание ожидало меня совсем скоро – завтрак с волиссцами, где я должен буду сопровождать и держать под руку занозу. От этой мысли тело снова опалило жаром, и до своих покоев я добирался уже бегом.
Почти целый час я тер себя самыми жесткими щетками и обливался холодной водой, чтобы избавиться от очередного приступа возбуждения, радуясь, что волиссцам нет доступа к княжеским покоям, а значит, я мог этим заниматься в алькове своей собственной купальни, а не сгорать от стыда в общей помывочной.
И только надевая рубаху, я обнаружил еще один, доселе незамеченный мною подарок от лесных дев. Левое мое запястье оказалось украшено затейливым, но совсем мне не нужным рисунком: тонкий зеленый стебель с отходящими от него алыми цветочками обвивал мне руку, образуя замкнутый контур.
– Вот ведь …. шалуньи! Мало того, что закляли, так еще и пометили! – моему возмущению не было предела. Если бы не необходимость появиться на завтраке, то я бы немедленно бросился обратно в лес и оборвал этим выдумщицам уши!
Все бы ничего, но образовалась серьезная проблема: стоило поднять руку, как манжет задирался и лесной подарочек представал на всеобщее обозрение во всей своей красе. Скрипя зубами, я надел поверх рубахи кафтан – и это в одуряющую жару! – и только тогда решился покинуть свою опочивальню.
– Ты чего?
– Что это ты так вырядился?!
Как и ожидалось, своим видом я привлек всеобщее внимание.
– Перед мелкой покрасоваться хочешь?
– Ты что, собрался …..
– Нет! Знобит меня, – пришлось соврать.
– Дорогой, я пришлю к тебе лекаря! – раздался обеспокоенный голос матери. Вот почему бы ей не пройти мимо чуть пораньше, когда я был еще в комнате?!
– Нет! – снова почти испуганно возразил я. Не хватало еще, чтобы тот увидел это безобразие, что снова зашевелилось при упоминании мелкой поганки. – Само пройдет.
– Как знаешь, – если мама и удивилась, то виду не подала. – Только ты знаешь, сразу обращаешь на себя внимание.
Да, среди одетых в белые рубахи парней, я выделялся подобно черному барану в стаде овец, коим, собственно, и был. Сам я раздеваться не собирался, поэтому обряжаться, кося на меня злым взглядом, пришлось всем остальным. Но я виноватым себя не чувствовал. Им бы мои проблемы! Особенно, когда мы, наконец, подошли к гостевой части терема и девицы выплыли нам навстречу.
