Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"
Автор книги: Мария Крутень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 6
Рина
Шел уже второй день, как зарядил дождь, чему стратиссцы радовались – по их приметам это обещало обильный урожай к осени – но для меня, в лучшем случае, пока только скуку. Скучные выборы нарядов и тоскливые примерки – портные все-таки добрались и до меня, сняв мерки, и теперь как минимум два раза в день тревожили подгонками новых платьев по фигуре. Хотя все это было с моей стороны лукавство: мне было, чем заняться. Второй день я обдумывала письмо, которое сочиняла, чтобы послать своей бабушке.
С соседями ее переговорить так и не получилось. Тогда, два дня назад, после визита к знахарке я возвращалась в терем не спеша – травница сказала, что чудодейственная мазь уберет синяки за полчаса, поэтому время до вечера у меня было – и с намерением наведаться к боярам Вессельским и Тарижским, соседям моей бабки. Я вполне допускала, что бояр не могло быть на данный момент в граде – да и не стали бы эти большие господа со мной разговаривать – тем не менее, наверняка там могли быть слуги, которые меня, может быть, гнать в три шеи не стали.
Где в Земье находились дома этих семейств, я не знала, но как искать, представляла. Дойдя до самой зажиточной части города, я стала останавливать прохожих, спрашивая то про Вессельских, то про Тарижских, и уже через полчаса получила первый адрес. Дом оказался обнесен высоким забором и только, обойдя его по всему периметру, удалось найти выбоину между досками, через которую можно было посмотреть, что творилось во дворе. А творилось там форменное безобразие! Судя по заколоченным ставням и заброшенному виду сада, прямо посреди которого образовалась заросшая лужа, в которой плавали залетные утки, в доме никого не было и не было уже давно.
Разочарованная неудачей и обеспокоенная подобным странным совпадением – дом Тарижских в плане запустения являлся едва ли не полной копией земьских владений моей бабушки – я оторвалась от забора, чтобы, к своему удивлению, обнаружить неизвестно как оказавшегося рядом моего сопровождающего.
«Догнал все-таки!» – усмехнулась я про себя и приготовилась выслушивать обвинения, которые не замедлили последовать. Услышав предсказуемо нелепое обвинение в шпионаже, я предложила злыдню самому посмотреть, за чем в этом доме можно было, собственно, подсматривать. Тот прилип к забору, а я, воспользовавшись моментом, побежала прочь. Искать второй адрес я не стала – выглянув из-за подвернувшегося на перекрестке мостовых забора, я увидела, что змееныш уже насмотрелся на уток и теперь оглядывался по сторонам, явно высматривая меня – и устремилась к терему.
Мой сопровождающий, видимо, тоже решил вернуться, так как не успела я подняться и на пару пролетов боковой лестницы, ведущей к флигелю, в котором поселили нашу делегацию, как тот прошел через главные ворота.
К нему тут же подбежал какой-то парень с бело-черным голубем в руках. Любопытствуя, что будет дальше, я приостановилась и заметила, что злыдень снял с лапы птицы какой-то предмет, оказавшийся свернутым небольшим свитком. По мере чтения его лицо сначала перекосило, потом оно закаменело в самом мрачном его варианте, а затем он быстрым размашистым шагом направился к терему.
«Почтовый голубь!» – догадалась я и, как только мой сопровождающий скрылся из виду, обратила внимание на парня с птицей. Тот, по-прежнему держа пернатого в руках, тоже пошел прочь, а я, по какому-то наитию, за ним. Друг за дружкой, обогнув терем, мы подошли к стоящей вдали от других строений высокой голубятне. Около полусотни голубей суетились в большой клетке на самой крыше башни, и почти столько же сидели сверху, периодически взлетая, чтобы сделать круг или два окрест своего жилища. Толкнув дверь, парень зашел внутрь, я снова за ним.
– Эй, ты куда?! – наконец, заметил он меня.
– Ой, а можно посмотреть? – улыбнулась я парню и даже захлопала ресницами. Все фрейлины так делали, я сама видела.
– Откуда ты?! – тот на ресницы не поддался и по-прежнему смотрел подозрительно. – Кому служишь?! – он с подозрением оглядел взятое у служанки платье.
– Служу я Файне, принцессе Волиссии, – со вздохом ответила я.
– А-а-а, – уже с интересом протянул голубятник.
– Давно на голубятне не была, соскучилась, – продолжила давить на жалость я, впрочем, не особо лукавя. В пансионе ничего подобного не было, но до этого бывать на голубятне мне доводилось по папенькиным нуждам. И по тем временам я, действительно, скучала. Вытянув руку, я провела пальцем по белоснежным, с черными кончиками, перьям глубокомысленно на меня смотрящей птицы.
– А звать-то тебя как? – заметно подобрел парень.
– Рина, – я осмелела и попробовала почесать там, где у птицы должна быть, по моему мнению, шея. Голубь вдруг изогнулся и издал похожий на приглушенный рокот звук. Я оторопела, однако это оказался знак одобрения, и пернатый почтальон даже попробовал перебраться мне на руки.
– А меня Селькой кличут, – парню явно нравилось внимание, которое я оказывала голубю. – Ну, пошли, что ли.
По винтовой лестнице мы забрались на самый верх, где по обе стороны узкого прохода стояли ряды с клетками в разы меньше той, что виднелась с улицы.
– Здесь самые лучшие почтовики! – с гордостью за своих питомцев объявил Сель. – Сейчас отдохнут, наедятся вдоволь и снова в путь! Доставляют почту для самого кня… князя, – вдруг, закашлялся он. – До самой границы летят!
– А кому угодно можно сообщение отправить? – поинтересовалась я. План, как связаться с бабушкой, у меня созрел еще тогда, когда я только увидела почтовую птицу в руках своего сопровождающего.
– Что, хочешь родственникам весточку отправить? – хитро посмотрел парень.
– А можно? – я постаралась вложить как можно больше мольбы в свой взгляд.
– Ну, не знаю, – почесал затылок тот. – Этих нельзя, они по важным делам летают, – я сникла. – Но не бойсь, есть у меня один, сегодня ночью вернуться должен, потом день-два на отдых, – прикидывал парень, прикрыв глаза. – Послезавтра приходи, отправим твою весточку.
– Спасибо! – я даже подпрыгнула от радости. – Обязательно приду! Все, побежала письмо писать! – воскликнула я, и, пока Селька не передумал, сбежала вниз по лестнице.
С тех пор прошло почти два дня, и я все никак не могла написать это злосчастное письмо. Строчки никак не складывались, да что говорить, я даже слов подходящих не могла подобрать!
Дорогая бабушка…. – начинала я и тут же останавливалась. Не слишком ли фамильярно? В конце концов, та отказала моей матери от наследования имени рода.
Уважаемая княгиня Яросельская…. – начинала я по новой и опять спотыкалась. Не сочтет ли бабуля такое обращение оскорблением, учитывая сложившееся о ней мнение окружающих и то, что она, скорее всего, об этом была прекрасно осведомлена?
Достопочтимая княгиня Яросельская.… – писала я в третий раз и замирала в раздумьях. Не слишком ли высокопарно? Как будто я писала постороннему человеку! А ведь я ее внучка и собиралась просить ее о защите по-родственному, так сказать. А что если так?
Почтеннейшая княгиня Яросельская, пишет вам ваша внучка, о которой вы, скорее всего, не знаете….
«И знать не хотите» – закончила я предложение про себя и снова зачеркнула строчки.
Пишет вам баронесса Катрина Драверей, дочь барона Клодиуса Драверей и Заряны, урожденной Яросельской
«Вот так лучше!» – одобрительно кивнув самой себе, я задумалась о том, что дальше. А дальше следовало перейти к сути письма.
«Как все-таки было бы проще обратиться к бабушке при личной встрече!» – я нервно грызла карандаш. Вот только княгиня Яросельская не покидает своих владений, а я к ней приехать не могу, так как для этого мне нужно разрешение от принцессы. А в том, что Файна мне его не даст, можно было не сомневаться. В очередной раз, напомнив себе, что это послание – единственный шанс, я со вздохом снова принялась за письмо.
Прошу у вас помощи, почтенная княгиня, так как будучи сиротой и не замужней девицей, не достигшей двадцати пяти лет, нахожусь под опекой Его Величества Френзиса, короля Волиссии и безмерно желаю от этой опеки избавиться дабы….
За дверью послышались громкие голоса и смех, поэтому я быстро спрятала в карман платья карандаш, а черновик послания в печатную книгу, которую, каюсь, использовала как подставку для письма.
– Опять читаешь свои сказки! – со смехом воскликнула Стефания, одна из ввалившихся гурьбой в помещение нашей общей спальни девиц.
– Да, расскажи нам снова про домового! – добавила Люция, опуская пышные юбки и все, что под ними скрывалось, на свою кровать, так как ни стулья, ни табуреты в этой комнате не были предусмотрены.
– А лучше про лешего! – встряла третья насмешница. Хотя, по моему мнению, насмехаться было не над чем.
Дело было в том, что мой визит в библиотеку имел одно неожиданное и, в общем-то, небольшое, можно сказать, ничем не примечательное последствие. Уже к ужину, на который нас, как было заведено, вели сопровождающие, мой змееныш неожиданно сделал мне подарок – книгу про те самые обычаи и верования, бытующие в Стратиссе.
Нет, я подарку была рада. Очень. И обычаи меня эти меня интересовали, хотя, надо признаться, я в них не совсем верила и где-то в глубине души тоже считала сказками. А вот остальные фрейлины быстро взяли в привычку над моим чтением насмехаться.
– Да, расскажи нам, правда ли он, мохнатый старик или добрый молодец?! – насмешливая Люция снова повернулась в мою сторону. – Может, стоит тогда пойти в лес-то и заплутать?!
– Да, что вы, девочки! – вдруг раздался голос Селии среди общего смеха. – Мне одна служанка из папенькиного поместья рассказывала, что леший ее дядьку три дня по лесу водил без устали, и только тогда, когда тот догадался поменять местами лапти на ногах, смог выйти к людскому селению.
– Вот потому-то ты, Селья, и деревенщина! – заявила Далия, ее вечная подруга и соперница.
– Почему это?! – подняла голос та.
– Потому что якшаешься с простолюдинами и веришь каждому их неграмотному слову! Впрочем, давно ль твоя семья перестала сама поле пахать?
– Кто бы говорил?! – взвилась Селия. – Если бы твой отец не получил офицерский чин, то ты бы сейчас, вообще, коров пасла, а не в гостиной у принцессы сидела!
Назревала ссора, которая, если судить по предыдущему опыту, могла затянуться до самого ужина. Впрочем, не в первый раз, и на эту же тему. Происхождение друг друга интересовало фрейлин чрезвычайно, и они могли часами друг другу доказывать, чем покупка дворянского титула выгодно отличается от получения того за воинские заслуги, и наоборот. А мне разбираться в сложных перипетиях взаимоотношениях фрейлин было некогда. Селька – голубятник сказал, что может отправить голубя с моим посланием сегодня вечером, а ведь уже вечер, до ужина оставалось не больше пары часов, и я решила поторопиться.
Незамеченной выскользнув из комнаты – к бурному выяснению отношений подключились и другие девушки – я прихватила с собой старый плащ, который должен будет хоть немного защитить от дождя, и побежала на голубятню.
Письмо я решила отправить, как есть, только переписала начистоту на небольшой плотный свиток, который мне выдал Селька. Небольшой серенький голубь, которому полагалось доставить мое послание, вызвал у меня подозрение, но парень заверил, что внешность обманчива, и серобокий почтальон пролетит там, где другие спасуют.
– Куда шлем-то? – бодро поинтересовался парень, когда закончил прикреплять к лапе птицы послание.
– На север, – вздохнула я, – к княгине Яросельской.
– Этой старой карге?! – Селька смотрел на меня круглыми глазами и добавил обиженно: – А говорила, что родным весточку отправить хочешь….
– Так и есть, – ответила я, потупившись. – Родственников ведь не выбирают.
– Ага, – согласился парень, чьи глаза стали уже словно плошки. – А кем она приходится-то тебе?
– Бабушкой, – уже жалея о том, что затеяла, призналась я. Надо было все-таки снова попробовать выбраться в город и наведаться к Вессельским. Не могло же быть так, чтобы и их дом стоял заколоченным!
– Не повезло тебе, – покачал головой голубятник, но отменять посылку не стал. Склонившись к птичьей голове, он прошептал почтальону что-то (имя адресата?), после чего, выйдя с тем на открытую площадку, выпустил в небо. Серый сделал круг, затем, вдруг, взвился и целеустремленно направился прочь. Дождь на улице уже едва моросил и поэтому не помешал пернатому посланнику развить темп, вскоре превратившись в темную точку, а затем и вовсе исчезнув из поля зрения.
– А как он знает, куда лететь? – поинтересовалась я, смотря вслед своему почтальону.
– Так я же ему сказал, – удивился Селька.
– И он понял?
– Да, потому-то я с ними, что они меня понимают, – широко улыбнувшись, ответил парень. Голуби, отдыхающие в своих клетках, вдруг заклекотали и даже, показалось, согласно закивали. – Я тебя найду, когда серый вернется обратно, – пообещал парень напоследок, и я, еще раз его поблагодарив, пустилась в обратный путь к терему.
Снова прикрывшись старым плащом, я прыгала по лужам – вернее, по небольшим островкам между луж – как едва не врезалась в длинную тощую фигуру, стремительно шествующую в противоположном направлении, то есть от терема к голубятне.
«Принесла нелегкая!» – раздосадовано подумала я, отскакивая в сторону. Тот пронесся мимо, будто и не заметил. Я еще более резво поскакала вперед, что разминуться с ним наверняка, как позади меня раздался окрик:
– А ты что здесь делаешь?
«Ну, вот! Заметил!»
– Гуляю, – как можно более независимо ответила я.
– Да? – очевидно, не совсем поверил он, переводя взгляд с моего запачканного грязью подола платья на старый, местами порванный плащ, который я держала над головой. Тем не менее, ничего более он говорить не стал, – затем, еще раз с подозрением осмотрев мой внешний вид, развернулся к голубятне.
Даже как-то обидно стало. И не придрался ни к чему, ни в чем не обвинил. Вообще, он в последние два дня стал каким-то странно серьезным и напряженным. Видела я его, правда, только во время совместных утренних и вечерних приемов пищи, с которых тот старался улизнуть при первой же возможности.
Вот и на следующее утро, вернув меня после завтрака во флигель – к его странной привычке таскать меня за руку я даже уже привыкла – он бросил напоследок на меня грозный взгляд, долженствующий, наверное, предупредить меня о том, чтобы я не попадалась в этот день у него на пути, и едва ли не бегом скрылся в основной части терема. Подавив мелькнувшее было любопытство насчет того, что же он там такое делает – не на тренировку же со старшиной он так спешит – я вернулась к своим собственным планам. Затяжной дождь наконец-то прекратился, солнце сияло ярко, и даже трава подсохла. Из окна коридора на третьем этаже нашего флигеля были видны суетящиеся фигурки на, казалось бы, бесхозном пустыре, расположенном между крепостной стеной, окружающей терем, и градом. С других сторон пустырь был ограничен излучиной реки и дремучим на вид лесом, по крайней мере, конца его не было видно даже из окна последнего этажа. В Волиссии такое местоположение сочли бы неподходящим для строительства города, тем более столицы – там предпочитали, чтобы открытое пространство вокруг поселения просматривалось миль на десять-двадцать вперед. А в Стратиссе, наверное, это было связано с местными верованиями: тут и водяные рядом, и русалки, и лешие, и полевые, и прочие кикиморы.
Тем не менее, на пустыре творились интересные вещи: посредине сваливали подвозимые телегами дрова и сухостой, видимо, заранее припасенные. Вокруг него устанавливались какие-то арки, по краям плотники устанавливали то ли столы, то ли подмостки. Внутри все аж зудело от желания сбегать туда и посмотреть, но необходимо было спуститься в светлицу и просиживать, делая вид, что занимаюсь рукоделием, все самое интересное. Я вздохнула и кинула последний взгляд на будущее кострище. Чтобы спуститься на второй этаж, в отведенную для девичьих занятий светлицу, мне нужно было пройти через весь коридор, минуя спальни, до ведущей вниз лестницы. Даже не предполагая, что кто-нибудь еще, кроме меня, может в тот момент находиться на этаже, я едва не подпрыгнула, услышав грохот бьющегося стекла и надрывный вопль, исходящие из горницы принцессы Файны.
– …. все, но у меня ничего не получается!
– Не стоит так отчаиваться, девочка, – мягкий голос графини Папеньи испугал меня даже больше, чем вопль принцессы.
– Но осталось всего только …. у-у-у, – некрасиво завыла первая красавица Волиссии, поэтому расслышать последние произнесенные ею слова не получилось. Да, собственно говоря, и не хотелось. Я чувствовала себя ужасно неловко оттого, что вынужденно подслушивала чужой разговор. Вот только пройти дальше по коридору я не могла, так как дверь в комнату принцессы была приоткрыта, и если бы Файна или графиня меня сквозь эту щель увидели, то лучше бы …. лучше бы я сразу спрыгнула из окна третьего этажа.
– Нам хватит! – между тем жестко прервала дуэнья истерику принцессы.
– Но князь и княгиня холодны – от них ничего нельзя добиться! А этот! Я даже не знаю, тот ли он, кто нам нужен!
– Да, кровная клятва – серьезное препятствие, – заявила, вдруг, графиня.
«О чем это она?» – я все-таки не удержалась и слушала с все нарастающим интересом.
– Он на меня даже не смотрит! – снова загнусавила Файна.
– Есть средство, которое нам поможет – он не только посмотрит, преданнее собаки тебе служить будет!
– О чем вы тетушка?
«Действительно, о чем?» – я все-таки пожалела, что не прошмыгнула мимо двери в самом начале их разговора.
– О, обычное приворотное, которое мы немного подправим! – злорадно объявила та.
– Ты мне его сваришь? – с надеждой спросила Файна.
– Нет, охранная магия стратисских князей, будь она неладна, обязательно подметит магическое влияние, а по его следу будет несложно вычислить того, кто приготовил зелье. Нет, зелье нужно брать со стороны и лишь чуточку его подправить….
– Но как?! Я не могу….
– А тебе и не нужно, девочка, – графиня снова перешла на тот ласковый тон, от которого у меня по телу заскакали мурашки.
– Ты предположи, что есть некая, скажем, неказистая собой девица, которая пожелала завлечь княжича и для этих целей обратилась к местной ведьме за приворотным зельем, чтобы подлить его ничего не подозревающему юноше. Вот только, незадача, тот влюбляется не в неудачницу, а в тебя, к примеру, потому что уже имеет к тебе склонность, да и случайно, совершенно случайно сразу после приема зелья первой видит тебя. В таком случае весь княжеский гнев падет на незадачливую девицу, а тебе достанется послушный, готовый на все княжич.
– А если это не он?
– Послушный раб тебе никогда не помешает, тем более, тогда-то он все расскажет. Ну что, найдется у тебя такая девица?
– Найдется, тетушка, – уже радостно выдала Файна, а меня пронзило острое предчувствие очень больших неприятностей.
Глава 7
Дарин
Не зря она мне не понравилась с первого взгляда. Мало того, что вредная и мелкая, так и ведьмина внучка! Нет, с самой княгиней Яросельской я не встречался, но был наслышан о ней настолько, что желания такого никогда не испытывал. Странно, но родителей эта новость только обрадовала.
– Как же я сам об этом не вспомнил?! – корил себя отец.
– Да, да! В особенности, учитывая, что Заряну прочили тебе в невесты, – невозмутимо добавила матушка.
– Да я ее даже никогда не видел! – возмутился князь невысказанным подозрениям со стороны супруги. – И я всегда был рад, что княжна Яросельская выбрала себе другого мужа, дорогая! – попытался он подольститься к княгине и довольно-таки успешно.
– И что в этом радостного?! – напомнил я родителям о насущном вопросе, а то со своими переглядываниями они могли и забыть о предмете разговора.
– У княгини Яросельской нет других родственников, кроме этой девочки, – отец все-таки оторвался от созерцания матушкиной улыбки и развернулся ко мне. – Я вполне допускаю, что вся ее обида на дочь давно прошла, да если и не прошла, то она все равно будет рада забрать свою внучку, чтобы не дать угаснуть роду.
– Забрать?! – вычленил я главное. Нет, я был бы рад избавиться от колючки, тем не менее, это заявление странно кольнуло. Наверное, оттого, что одно дело, если я ее разоблачу как волисскую шпионку и с глубоким удовлетворением заключу, например, в Арнисскую крепость, в самую верхнюю светлицу, откуда она точно не спрыгнет, а другое, если ее куда-то там заберут, и будет она творить всякие возмутительные вещи вместе со своей бабкой. К тому же, что это означает, не дать угаснуть роду?!
– Забрать к себе и признать наследницей, – пояснил князь. – Я не удивлюсь, что именно этого хочет и сама девочка, которую не может устраивать ее положение в свите волисской принцессы.
– Замечательно! – воскликнул я, несмотря на то, что прекрасная картина, в которой я каждый день, проезжая мимо самой высокой башни Арнисской крепости, любуюсь кислой физиономией сидящей взаперти занозы, таяла как дым. Нет, я был рад, очень рад, что это недоразумение скоро от нас уедет. – А почему нас это должно заботить?!
– Неужели, ты не понимаешь, Дарин? – удивленно посмотрела на меня матушка.
Я на самом деле не понимал, почему меня должны волновать личные дела этой козявки! Особенно в плане, не дать угаснуть ее роду. По мне, так туда ему и дорога!
– Потому что, если мы посодействуем Яросельской в этом вопросе, она станет более сговорчива в остальных, – пояснил отец. – Негоже, когда глава одного из влиятельнейших семейств дичится общества подобно пуганой лани. Да и вопросы границы с Тририхтом не мешало бы с ней обсудить…..
– Так я могу…..– начал я. Я был готов тут же сорваться на встречу с княгиней, и дело было тут совсем не в ее внучке, а в той самой границе, но….
– Нет! – отрезал отец. Как, впрочем, и за два дня до этого, когда только пришла первая весть от разведотрядов. Я мог сколько угодно рвать и метать – разумеется, только про себя, а для остальных внешне оставаясь абсолютно спокойным – но отец решил, что на север поедет, как и планировалось, Гарольский, а моя задача остается прежней – решить вопрос с Волиссией. Будь она неладна! И это притом, что всю эту абсурдную ситуацию создал сам отец, решив, таким образом, за мой счет договориться с Френзисом Волисским. Вот только чуял я, что цена этому договору – грош! Ложь в глазах принцессы и ее присных была видна невооруженным взглядом. Если даже Малей….!
То, что тот долго не продержится, несмотря на мой серьезный с ним разговор, было очевидно. Придется вскоре пустить слух, что он не княжич и услать-таки обратно в Арнис. Тогда меня будут искать среди оставшихся сопровождающих, что, несомненно, займет волиссцев на некоторое время и даст возможность разобраться возникшей проблемой.
Самым простым выходом, к которому я неосознанно склонялся, было дать принцессе немедленный отворот поворот, однако это было чревато не только разрывом отношений с Волиссией, но и открытой помощью Тририхту, реши тот пойти на нас войной. Единственным другим вариантом, который мне приходил на ум, было разобраться с истинной причиной, приведший волиссцев в Стратисс, обвинить их в обмане и на этой основе разорвать договор.
Если последние несколько дней волисские дамы были заняты нарядами, даже моя многоножка носа из терема под дождь не высовывала, то маркиза с бегающими глазками частенько можно было встретить в тех частях терема, где ему вроде бы даже делать было нечего. Объясняя все своей рассеянностью и невозможностью быстро научиться ориентироваться в незнакомом месте, он успел побывать и рядом с княжескими покоями, у оружейной, был замечен у входа в служебные помещения и даже на кухне.
Отец посмеивался – терем все равно бы его не пустил, пожелай тот проникнуть туда, куда не следует – но мне было тревожно. Особенно мне не понравилось его внимание к защитным укреплениям, расположенным по периметру ограждающей терем стены. После его «любопытства» я вместе с Фертом, Сальроем и Зилором обошел весь периметр и в паре мест нашел небольшие бреши. Появились ли они раньше или вследствие визита маркиза, я не мог бы сказать, тем не менее, потратил полтора дня на установление дополнительной защиты на стену и планировал проверить и установить дополнительные маячки в городе.
А ведь была еще заноза! В то, что единственной ее целью было связаться с бабкой, я не верил. Иначе, что она искала в библиотеке, почему сбежала от меня в граде и зачем следила за домом Тарижских? Кстати, именно на последних пришелся последний тририхтсктий набег, поэтому боярину сейчас приходилось на месте восстанавливать порушенное и укреплять оставшееся невредимым.
Парней после небольшого введения о том, что можно, а что нельзя, я все-таки в слежке за девчонкой привлек и теперь несколько из них посменно стерегли библиотеку, а другие наблюдали за выходом из волисской части терема, но пока напрасно. Я уже жалел, что по доброте душевной дал ей книгу с разного рода деревенскими небылицами о наших традициях – на самом деле все не так – видимо, та настолько увлекла занозу, что она забыла про свои вылазки. А ведь мне казалось, чем быстрее я ее поймаю на горячем, тем быстрее мне удастся решить этот волисский вопрос. Но мелкая ни шпионить, ни устраивать диверсии не спешила, а лишь просвещалась сама и ознакомляла с переложенным в сказки устным народным творчеством своих товарок. Полученные знания те немедленно вываливали на головы своих сопровождающих и всех тех, кто имел несчастье оказаться рядом с этими девицами за столом.
– А правда, что в тереме живет домовой?
– Вы его видели?
– Правда, что он похож на гнома, а по ночам прибирает раскиданные вещи и моет посуду?
«Не говорить же им, что домовой – это на самом деле родовой дух, который охраняет всех членов рода и жилище, и он бесплотен. Хотя таковой был только у древних семейств, связанных с землей корнями и кровью, а в обычных избах могла завестись разве что мелкая нечисть, подметающая полы ради подачек».
– А кикиморы? Они, правда, из зависти ночью путают девам волосы?
– Здесь точно есть такая! Я сегодня с утра еле-еле волосы расчесала!
«Если в тереме и завелась кикимора, то она точно одна из этих шестнадцати! Может, это мелкая хулиганит? Что-то она тихо сидит и только на Малея смотрит…. На Малея?!»
Я едва удержался оттого, чтобы тут же вскочить и ….. что-нибудь сделать.
«Ведь, я его предупреждал! Завтра же….. нет, сегодня же отошлю, но не в Арнис – слишком близко к наделу Яросельской – а на юг! Нет, лучше всего на границу с Волиссией!»
Я бросил очередной гневный взгляд на красавчика, который кисло смотрел в тарелку, затем на вновь затянутую в свое нелепое платье занозу, которая смотрела то на него, то на принцессу и кусала губы, а к еде даже не притронулась.
«Что же это такое?! С ложечки что ли ее кормить?! Если она так и не начнет есть, то у нее никогда ничего не вырастит!» – с недовольством я посмотрел на прямую – во всех смыслах – как палка соседку.
Размышления прервал многоголосовой визг, который девицы не постеснялись издать подобный звук, сидя за княжеским столом. Вот это волисское воспитание!
– А водяной?! Он похож на лягушку?
– Или с рыбьим хвостом?!
– На водяного змея, – хмуро отозвался Арений, вызвавший и предыдущую бурную реакцию у девиц, назвав лешего подвижной многоногой и многоглазой корягой.
– Угу, если в речке или озере кто ногу снизу оплетет, так это он и есть, – добавил не менее мрачный Селий. – Сразу на дно утащит, и пикнуть не успеешь!
Ах! – одной из девиц пришло в голову упасть в обморок, но заметив, как оба ее соседа резво отстранились, передумала и выступила с новым вопросом:
– А, правда, что если двое окажутся под аркой, то должны поцеловаться?
Но заноза даже на этот вопрос, взбудораживший всех девиц, не отреагировала, как не впечатлили ее ни выдуманные страшилки, ни визг ее подружек. И я вдруг подумал, что, действительно, будет лучше, если она уедет к своей бабке. Там, поговаривают, сплошь нечисть, пауки и летучие мыши, зато ни одного живого молодца, которого она могла бы свести с пути истинного. Но только после того, как разоблачу ее истинные намерения.
Чтобы как-то успокоиться, я решил занять и руки, и голову, и сделать защитный амулет – мне как раз совсем недавно попалась на глаза подходящая заготовка. Выводя тонкие плетения, я рисовал на камне узоры – от чужого влияния, от навязанной воли, от проклятий и сглаза – немного перестарался, потратив на это почти полночи, зато остался доволен результатом. Работа позволила отвлечься, уже засыпая, я решил, что отдам созданный амулет мелкой козявке – раз она скоро уедет к бабке, чтобы от нее там ни одна мышь летучая не пострадала – и заснул быстро и без сновидений.
Следующий день оказался еще солнечнее и жарче. Въедливый сержант опять погнал нас с самого утра на разминку, попеременно, согласно традиции, обливая холодной водой. К полудню нам нужно было вывезти засидевшихся в тереме девиц сначала на прогулку по окрестностям терема, а затем на пикник.
Ближе к делу оказалось, что и принцесса, и ее фрейлины к пешим прогулкам совсем не привычны и могут перемещаться только сидя в удобных экипажах. В результате отъезд затянулся почти на час, а потом и на второй, когда оказалось, что то принцесса зонтик от солнца забыла, то стульчик, то еще что-то. Девицы, собираясь на прогулку, выкатились из терема всем скопом, в котором даже лиц было не разобрать, затем подняли суету, шум и гам, рассаживаясь по каретам, что я не сразу заметил, что в этой бледно-розовой толпе не вижу занозы. Сначала я решил, что та по каким-то причинам от меня прячется или ее опять переодели до неузнаваемости, но в голову уже закралось неприятное подозрение. Попытка пересчитать девиц обернулась провалом, так как фрейлины принцессы постоянно пересаживались с места на место, из кареты в карету, по каким-то только им ведомым особенностям выбирая себе спутниц, хотя по мне, так они все были на одно лицо. Тогда я решил действовать напрямую и обратился к первой попавшейся под руку девице, пытавшейся втиснуться в экипаж, где и так уже сидели вшестером.
– Где Рина?! – может быть, излишне резко обратился я к той по-волисски, так как та мгновенно побледнела.
– Б-бол-ет, – заикаясь, ответила та, отступила на два шага назад, а затем развернулась и вовсе убежала.
– Как болеет? – обернулся я к тем шестерым, что были упакованы в карете так плотно, что не смогли бы резво оттуда выскочить и сбежать. Тем не менее, они смогли опустить глаза и притвориться немыми. Нет, я, может быть, им и поверил бы, если только не видел тем самым утром мелкую в добром здравии. Внятного ответа на свой вопрос я так и не получил, отчего мое подозрение переросло в самую настоящую уверенность.
