Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Стоило, однако, подавить мешающие эмоции, как сразу возникли вполне резонные вопросы:

«Как они собираются нас освобождать вдвоем против шестерых?! Или их больше и остальные просто где-то прячутся? Может, мой змееныш среди них?!»

С надеждой я выглядывала в окно едва ли не каждые пять минут, ожидая вот-вот увидеть знакомую долговязую фигуру, но та никак не появлялась. Впрочем, и тех двоих я замечала лишь изредка, когда мы поднимались на пригорок, и пройденная нами дорога была видна издалека. Следующие за нами парни не приближались к нашему кортежу, видимо, не желая привлекать внимание гвардейцев.

«Каков же тогда их план?»

– Может, они ждут подмогу, – резонно предположила Далия, сидевшая как на иголках с самого утра.

Если так, то помощь явно запаздывала. Следующие за нами парни по-прежнему держались в отдалении и, когда мы остановились на обеденную трапезу у очередного трактира, также приостановились поодаль, на другом краю деревни. Однако то ли наши стражники что-то заподозрили, то ли сами решили поторопиться, но не успели мы с Далией взяться за ложки, как нас выдернули из-за стола и затолкали в экипаж, чтобы снова пуститься в путь. И двигались мы, казалось, еще быстрее, отчего нас, сидящих в карете, затрясло так нещадно, что я уже не жалела о том, что не удалось пообедать.

Тем не менее, хоть и держась за жесткие сидения, мы то и дело выглядывали в окна, чтобы убедиться в том, что наши будущие спасатели по-прежнему за нами следуют. Я втайне еще надеялась, что их количество увеличится, по крайней мере, на одного злыдня, но мои надежды не торопились претворяться в действительность. Время шло, но спасатели не спешили ни переходить к действиям, ни увеличиваться в количестве. У меня даже стало закрадываться подозрение, что они и не спасатели вовсе, а наблюдатели, которые решили убедиться, что нас точно выставят за пределы княжества. О подозрениях своих я Далии говорить не стала, та и так сидела белее мела и постоянно кусала губы.

Уже к закату я заметила еще одну странность: если предыдущим вечером мы ехали строго на запад, прямо на закатное солнце, то теперь оно находилось слева от нас. Почему мы свернули на север? Или наши конвоиры хотели таким образом запутать преследователей? Удалось им это сделать или нет, мы с Далией в тот вечер не узнали, так как на ночевку мы остановились в полной темноте. Впрочем, когда нас подняли в дорогу еще задолго до рассвета, мы уже могли догадаться, что маневр наших стражников не удался. Те, однако, успели за ночь найти запасных лошадей, что, на мой взгляд, предвещало, что мчаться мы будем еще быстрее и, скорее всего, без остановок. Более того, когда достаточно рассвело, чтобы можно было рассмотреть наших спутников, я заметила, что теперь они едва ли не до зубов увешаны оружием, отчего стало еще более тревожно.

«Вдвоем точно не выстоят!» – я, держась одной рукой за спинку лавки, другой за нижнюю часть небольшого проема в дверце кареты, высовывалась из окна и вглядывалась назад вдаль в надежде увидеть, что «спасателей» стало больше, но не видела уже ни одного.

«Что это?! Испугались?! Отстали?! Передумали?! Или наши стражники под покровом ночи с ними расправились?!»

– Ну-ка сядь обратно, а то еще вывалишься! Ее Светлость нам головы тогда снесет! – крикнул мне один из стражников и переместился так, чтобы быть позади кареты, таким образом, закрывая мне обзор.

Я села и посмотрела на Далию, чьи волосы, для контраста с бледной, готовой вот-вот заплакать физиономией, сияли золотым ореолом в лучах утреннего солнца.

– Где они? – с надеждой спросила она меня.

– Далеко еще! – не стала я эту надежду разрушать, ведь могло быть так, что те, действительно, были далеко, и я их не заметила. А сама задумалась: «Я слева, Далия справа, в ее окно светит солнце, значит, там восток, и мы опять едем на север!»

«Опять на север, а ведь для того, чтобы пересечь границу с Волиссией, надо ехать прямо на запад!»

Осознав, что опять ничего не понимаю, я остановилась на том, что гвардейцы это делают для того, чтобы запутать и оторваться от парней, которые ехали за нами следом. Хотя с моей точки зрения это было глупо, так как для стратиссцев эти леса, через которые мы проезжали, были родными, и если кто и должен был в них заплутать, так это мы, пришлые волиссцы.

Я снова выглянула в окно, чтобы посмотреть, догоняют ли уже нас спасатели или нет, но теперь обзор закрывали не один, а два стражника. Часы, казалось, тянулись бесконечно. Тело болело от необходимости постоянно сидеть прямо, в неудобной позе, вцепившись в лавку, так как стоило расслабиться и опереться на спинку сидения, тут же получала впечатляющий удар затылком по этой спинке при очередном подскоке экипажа. Сильно хотелось есть, так как завтрак мы пропустили и, судя по положению солнца, обед тоже. Мы петляли, то выезжая на тракт, то сворачивая на проселочные дороги, однако я смотрела на приметы и могла сказать, что мы по-прежнему движется на север.

«Зачем?!» – этот вопрос меня мучил так сильно, что я решилась спросить у стражников.

– Куда мы едем? Волиссия на западе, а не на севере! – крикнула я в окно ближайшему гвардейцу.

– Ишь, какая умная сыскалась! – ощерился тот, и я была уже не рада тому, что спросила. – Что это вы все выглядываете?!

Стражник подобрался поближе и задернул шторки.

«Вот зачем я спросила-то?!»

– Скоро узнаешь! – услышала я уже из-за задернутых шторок. – И чтобы больше не высовывались!

Мы с Далией синхронно переглянулись и уставились в другое окно, но и оно вскоре оказалось задернуто шторкой. Потеря возможности видеть, мимо каких мест мы проезжаем – хоть мы и видели их впервые в жизни – оказала подавляющее действие и на меня, и на подругу по несчастью.

– Что же теперь будет? – тихо, словно боясь, что за шторкой нас услышат, спросила Далия. Боялась она, конечно, зря, так как громкий перестук колес заглушал все остальные звуки, будто разговоры наших конвоиров или ржание лошадей, тем более, находящимся снаружи было невозможно подслушать то, о чем мы говорим.

– Они нас спасут, обязательно спасут! – заверила я девушку, стараясь сама поверить в то, что говорю, так как предчувствие неприятностей накатывало огромной неизбежной волной.

Чтобы не предаваться изматывающему беспокойству и как-то занять голову, я начала считать перестук колес экипажа – то ли обод одного из колес был поврежден, то ли ему что-то мешало, но при каждом обороте раздавался характерный стук. Я досчитывала до тысячи, потом начинала снова, лишь изредка отвлекаясь на то, чтобы дать тот же ответ на повторяющийся вопрос Далии.

И вот, когда я посчитала уже почти десять раз по тысяче, лошади, везущие экипаж, начали резко замедлять ход, при этом поворачивая, так что мы с подругой не удержались и снова налетели на боковую стенку кареты.

– Это они?! Это они?! – несмотря на полученные ушибы, радостно вопросила Далия и уже протянула руку для того, чтобы самой открыть дверь экипажа, но я ее удержала.

За шторкой слышались голоса – несмотря на то, что мы остановились, слов все равно было не разобрать – но не было похоже, чтобы говорившие ссорились или каким другим образом выясняли отношения. Ни лязга мечей, ни криков, лишь ровный гул мирного, казалось, разговора, но мне от него почему-то становилось тревожно, и не покидало ощущение, что те самые неприятности, которые я так долго предчувствовала, ожидают меня как раз за этой самой шторкой.

Глава 17

Дарин

Если через ворота княжеского терема я вышел спокойно, то через поле и пролесок уже бежал и остановился только едва ли не посредине леса. Тот тихо замер – не было слышно ни птицы, ни зверя, казалось, даже листва перестала шуметь – словно в ожидании.

– Эй, хозяин, выходи! Разговор есть! – остановившись около какого-то древнего пня, зычно крикнул я вглубь, но ответом мне была только тишина.

«Что такое?! Неужели, обманул?!»

Лесной народ, и правда, слыл большим обманщиком, но мне тогда показалось, что леший был со мной искренен. Досадуя на свою наивную оплошность, я топнул ногой и развернулся, было, чтобы, не теряя времени, вскочить на коня и мчаться на север, как услышал под собой тугой скрип.

– Ты почто так шумишь-то, милок? – укоризненно проскрипел старый пень. – Всех белок мне распугал.

Неожиданно он начал распрямляться, становясь и шире, и мощнее, внезапно показались ветвистые ручищи и мшистая борода, над которой торчал похожий на сучок нос, а еще чуть выше кустились брови, плавно переходящие то ли в волосы с запутавшимися в них листьями, то ли в самые настоящие ветви. Якобы напуганная белка, не таясь, сидела на широком плече и держала в лапах слишком большой для нее гриб.

– Здравствуй, хозяин леса, – я поклонился, и белка одобрительно кивнула. – Не серчай на меня за переполох, дело у меня срочное, промедления не терпящее.

Тот погудел и покряхтел, то ли осмысливая мой ответ, то ли преодолевая последствия своей предыдущей неудобной скрюченной позы.

– Так, вещай, не тяни, молодец, что за кручина у тебя, – заговорил леший, наконец, уже своим нормальным голосом.

– Невесту мою навсегда на чужбину увезти хотят те, кто власть над ней имеют, – мрачно ответил я.

– Так укради, – хитро глянув, посоветовал тот.

– Права не имею, – покачал я головой. – По закону надо, а то беду на всю землю нашу навлеку. К бабке ее, княгине Яросельской, желаю попасть, чтобы уговорить строптивую внучку признать. Вот только времени у меня мало обычной дорогой добираться, не успею. Прошу тебя, лесной хозяин, проведи тропою своею до княгини!

– Прав ты, строптива, колдунья, ох строптива, – покачал головой леший, отчего белке пришлось ухватиться лапой за то ли толстый волос, то ли за ветвь на голове своего хозяина. – Тяжело тебе придется, но вижу, что другого пути для тебя нет. Обещание свое выполню, только до самого терема северной колдуньи довести не смогу, не пущает, – посетовал лесной хозяин. – Но проводники там у тебя найдутся, – уверенно добавил он и встал, кряхтя, на свои мощные и крепкие, словно дубовые стволы ноги, и вытягивая вперед похожие на ветви руки, на которые тут же перепрыгнула с плеча лешего белка, усевшись едва ли не на самом краешке правой. Ветвистые его конечности вдруг пришли в движение, извиваясь и сгибаясь таким образом, какой человеческим рукам недоступен, вместе с белкой, которую тот сгонять не стал, и березы с осинами вдруг передо мной расступились, открывая проход, в темнеющем конце которого можно было различить густые ели и вековые сосны.

– Спасибо тебе, лесной хозяин! – обрадовался я. – Как отблагодарить мне тебя за доброту твою?

– Это моя плата, – покачал головой леший, – за баловство моих дочек. Эх, без матери растут, без пригляда.

Шаловливая белка снова запрыгала у него с руки на руку, и вдруг оказалась на моем плече. Я инстинктивно поднял к ней руку – не знаю, то ли согнать хотел, то ли погладить – как в раскрытую ладонь упал тот самый гриб, что белка держала в лапах. Я его поймал и хотел, было, вернуть пропажу, но белка уже ускакала прочь, мигом спрятавшись в мохнатой бороде своего хозяина.

– Спасибо тебе за подарок! – поклонился я и, не зная, что дальше делать с подношением, просто положил его в карман. – А что приключилось с супружницей твоей? – ляпнул я, не подумав, обращаясь к лешему. Но тот не стал корить меня за бестактность.

– Пропала она у колдуна черного, – шумно, так что зашелестели ветви соседних деревьев, вздохнул он.

– Как пропала?!

– Вздумала порядок навести в лесах горных. Она у меня, ох как порядок любит, – под кустистыми бровями заблестели пуговки глаз, словно на них упали капли росы. – Дак и пленил ее злодей черный, хотел служить себе заставить. Но извернулась моя красавица, в осинушку обратилась, затерялась среди сестриц. Вот только колдовство его за пределы царства мою горлицу не выпускает. Так и живем уже осьмой год, через границу магическую только изредка перекликаемся.

– Но…. – не находил слов я. – Но почему мы об этом не знаем?! Ведь восемь лет как прошло!

– Так не принято у нас людей тревожить, – ровно, словно говорил о погоде, ответил лесной хозяин.

– Но восемь лет?! – по-прежнему не понимал я.

– Негоже, чтобы люди из-за лесного народа друг на друга насмерть шли, – покачал головой мой собеседник.

«Феню хотел похитить, а лешицу так и вовсе украл! Что же замышляет этот старый проходимец?!» – не мог не возмутиться я, попутно жалея, что из-за какой-то давней истории, родовые духи не общаются с лесными. Что они не поделили, я не знал, а причин выпытывать это у Фени у меня до сих пор не было.

– Спасу свою невесту и обязательно найду, как помочь твоей хозяйке домой вернуться! – пообещал я. – И в людских делах куролесить начал хан, слово свое после войны данное призрев. Найдем мы на него управу!

С этими словами, провожаемый лешим и его белкой, я ступил на тайную лесную тропу. Казалось бы, что проще, чем сделать три шага от березы до сосны, но меня вдруг закрутило, завертело и выбросило на покрытый еловыми и сосновыми иголками мох. Вернее, на мох ступили мои ноги, но остальное, из-за того, что я не удержал равновесия, упало на что-то мягкое и недовольно пискнувшее. Я немедленно поднялся, а выскочивший из-под меня заяц, продолжая по-своему ругаться, сделал два прыжка и остановился, настороженно меня поглядывая.

– Прошу прощения за мою неловкость, – чувствуя себя донельзя глупо, оправдываясь перед зайцем, выдал я. Но тот, действительно, вел себя странно, не убегал, а приглядывался, словно был разумен. Казалось, обыкновенный серый заяц, с обычными такими длинными ушами вдруг, то ли случайно, то ли в ответ на мои слова, кивнул, отчего у меня по спине поползли мурашки. По всему походило, что придуманные мною в момент погони за занозой зайцы-оборотни, на самом деле, существовали. Что еще скрывалось в этом неприветливо темном лесу? Тем не менее, отставив любопытство в сторону, я вернулся к насущному вопросу.

– Дело у меня есть важное к твоей хозяйке, княгине Яросельской, – объявил я зайцу. – Проводишь?

Тот склонил голову на бок, снова всматриваясь в меня, а затем навострил уши и сделал два скачка в сторону заваленной буреломом лесной чащи. Я на миг решил, что ошибся со своими выводами насчет разумности зверя, как тот остановился и обернулся ко мне, будто ожидая, что я за ним последую. И я последовал.

У меня в роду зайцев не было, поэтому под насмешливым взглядом ушастого приходилось перелезать поваленные деревья, а иногда и проползать под ними, затем продираться сквозь кусты и, прыгая с грацией откормленного хряка по кочкам, преодолевать неизвестно откуда взявшееся болото. К счастью, мой серый проводник меня терпеливо ждал, да и насмешка в его глазах вскоре исчезла.

Препятствия закончились как-то сразу: вот, казалось, только что был сплошь непролазный бурелом, и тут же, впереди расстелилась ровная широкая дорога. Заяц, в отличие от меня, на эту тропу ступать не торопился и, вскоре выяснилось, что правильно делал. Стоило сделать пару шагов – в просветы среди крон деревьев уже бы виден терем хозяйки северного надела – как из-за ближайших сосен мне наперерез вышли два немалого размера волка. Заяц, увидев своих извечных противников – а может просто посчитал свое дело выполненным – прыгнул прямо в бурелом, но серые хищники не обратили на него никакого внимания.

– С чем пожаловал? – вопросил тот, что был от меня справа, человеческим голосом. Впрочем, после зайца я уже ничему не удивлялся.

– Дело у меня к госпоже вашей, – ответил я, – важное и промедления не терпящее.

– Кто таков? – спросил уже тот, что слева.

– Дарин Земский, сын Валора, Великого князя земли стратисской, – здесь скрываться я не собирался.

Волки переглянулись, но вопросов больше не задавали.

– Следуй! – приказал правый и развернулся по направлению к терему. Я поспешил за новым провожатым. Второй волк шел вровень со мной, и я смог разглядеть, что мех его густой и ухоженный, совсем не как у его диких сородичей, к тому же, на самом деле, не серый, а серебристый.

«Точно, оборотни!» – решил я. – «Или заколдованные!» – тем не менее, спрашивать вслух о таких личных вещах не решился.

Шли мы по тропе недолго, и уже через четверть часа я стоял на пороге жилища княгини Яросельской. Волки, едва я дошел до крыльца, скрылись в неизвестном направлении, поэтому подниматься по ступеням мне пришлось одному. Терем северной княгини, хоть был и поменьше нашего, производил отрадное впечатление ухоженностью и богатством отделки, в пику всем сплетникам, рассказывающим о нем и его хозяйке всякие небылицы.

Стоило мне дойти до двери, как створки словно сами собой отворились, приглашая внутрь, где меня уже ждал черный, с единственным белым пятном на груди, кот.

«Интересно, а человеческие слуги у нее есть?» – думал я, следуя за очередным хвостатым провожатым сквозь анфиладу непонятного назначения помещений и втайне опасаясь, что сама княгиня встретит меня в образе, например, рыси, а то и росомахи. Загадочными комнаты, через которые мы проходили, казались из-за того, что лишь в некоторых из них я приметил обычную для гостиных мебель. В большинстве из них вместо кресел и диванов стояли огромные кадки с самыми настоящими деревьями – мне показалось или нет, что на одном из них я приметил обвившую ствол змею? – или странные конструкции из стекла и железных трубок, о предназначении которых я мог только догадываться. Княгиня ожидала меня в просторной заполненной светом, льющимся из занимающих две стены окон, зале.

«И никакого мрака и паутины на стенах!» – снова вспомнил я о нелепых россказнях, слышанным мною про нее в детстве, встречаясь взглядом с княгиней. Впрочем, в детстве я, может быть, после этого и побежал бы прочь без оглядки. И дело было не во внешности – княгиня оказалось довольно-таки миловидной женщиной и на вид, несмотря на то, что бабушка, не намного старше моей матери – а в ореоле властности, окружающем эту женщину, ну и немного в то алых, то синих всполохах в ее глазах.

– Здравствуй, Дарин, сын Валора! – поприветствовала она меня. – По делу пришел, али как?

– И тебе долгих лет здравствовать, матушка! – отозвался я, заметив первый огненно-алый отблеск в ее глазах. – Дело у меня к тебе наиважнейшее, и промедление в нем смерти подобно.

– Так говори скорее, княжий сын, не томи! – в мелодичном голосе ее слышались и удивление, и тревога.

– Прошу тебя, княгиня, признать внучку свою и взять под свое покровительство! – вымолвил я. Все мои предыдущие мысли о том, как хорошо бы взять бабку занозы за шкирку и доставить на границу с Волиссией, вмиг улетучились, стоило мне с той, наконец, встретиться.

– И ты туда же! – княгиня поскучнела, а глаза ее, казалось, затянулись льдом. – Посыльный твоего отца уже просил меня об этом.

– Почему же вы, тогда молчите?! Она же ваша внучка! – я начал терять всю ту странную робость, которую ощутил в начале встречи.

– Не вам, мужчинам, решать, что лучше для молодой девицы! – отрезала она, и глаза ее уже явственно сияли синим холодом.

– Она сама же вас об этом просила, я знаю! – недоумевал я.

– Неужели ей прискучила жизнь фрейлины? – усмехнулась Яросельская, да так, что вздрогнул. – Конфеты, балы, поклонники, красивые наряды.

«Какие такие поклонники?!» – мысленно возмутился я. – «Да и платья у нее так себе!»

– Она больше не фрейлина, принцесса отсылает ее обратно в Волиссию! А мы не может ей этого запретить, так как король Волиссии считается ее опекуном.

– Значит, так тому и быть, – княгиня отвернулась к своему рукоделию, которым занималась до моего прихода, видимо, желая продемонстрировать, что разговор окончен. Однако я еще не закончил!

– Тебе-то какое дело до моей внучки? – холодно добавила она, перебирая шелковые нитки.

– Жениться на ней хочу! – прямо ответил я.

– Что за глупости? – по-настоящему удивилась Яросельская, снова посмотрев на меня. – А люди говорят, что ты на волисской принцессе жениться удумал!

– Врут люди! Поедемте со мной! Заберите Катрину, признайте своей внучкой! Надо успеть, пока они не пересекли границу, так как Френзис мне ее никогда не отдаст!

Княгиня молчала. Бросив свое рукоделие, она отошла к окну, пытаясь что-то высмотреть среди вековых сосен, подобно надежной стене окружающих ее терем.

– Зачем она мне?! – наконец, горько проговорила княгиня. – Пустышка! Седьмая она, седьмая! Я ведь следила за дочкой! Ох, Заряна, девочка моя! – она взмахнула рукой и оперлась ею о прозрачное стекло окна. – Заряна троих мертвых родила, а еще троих даже выносить не смогла. Погубил ее этот волиссец, погубил. Какой с седьмой прок!

– Хоть седьмая, хоть восьмая, мне не важно! Я люблю ее!

– Любишь?! Ты не о любви должен думать, а о благе государственном! Ни к чему тебе она, ни к чему! Женитесь, на ком попало, всю силу колдовскую растеряли!

– Да, не….

– Не растеряли, хочешь сказать?! – Яросельская обернулась ко мне. Потерявшие всю синеву, ее темные, точь-в-точь как у занозы глаза, уже вспыхивали огненными всполохами. – А ну, наколдуй мне яблочко молодильное! Не можешь!

– У нас охранная магия! – возмутился я.

– Охранная! – еще пуще начала гневаться северная княгиня. – Колдовали-то раньше, и как! Прадед твой чуть ли не каждый месяц артефакт диковинный зачаровывал, а дед твой?! Думаешь, он одним словом пустым хана тририхтского запечатал, что тот не суется к нам более?!

– Так суется уже, – возразил я.

– Потому и суется, что силы в вас больше нет! Что дед, что отец твой. Взяли моду, жениться на ком попало! Одной красой государство от супостата не удержишь! – она помолчала и вдруг спросила: – Красива – то девка?

– Красива, – вздохнул я. – Всех на свете краше….

– Вздор! – мои слова Яросельскую почему-то снова разозлили. – Полно красивых девок! И даровитых! Ты лучше к Купаве из Забегойских приглядись. И красива, и статна, и нравом кротка, и волну пускать умеет. А то и Ладоня у Ронежских подходит, скоро в самый сок войдет. Возьмешь замуж, можь и сын твой с ветром дружить станет. А про внучку мою забудь! Не для тебя она, без дара-то!

– Да есть у нее дар, есть!

– И какой же? – холодно поинтересовалась княгиня.

– Опасность чует, с духом нашим разговаривает, Феня ее признал, – начал в спешке перечислять я.

Княгиня в изумлении уставилась мне в глаза, а потом и вовсе, не делая ни шагу, оказалась в двух аршинах от меня.

– Признал?! – глаза ее загорелись огнем, что я едва удержался оттого, чтобы попятиться. – Признал?! Так что же этот старый хрыч, который ко мне каждый день шастает, об этом молчал?! Чай пьет, пряники жует, а слова толкового вымолвить не может!

– Так не знал он про дар. Я и сам только недавно понял, – попытался я оправдать Гарольского, да и себя. Кто же знал, что для княгини это так важно?!

– Вот потому и бестолковы вы, что магию сразу не чуете! – отрезала княгиня, меряя залу теперь уже шагами. – Да, что уж тут говорить, надо было все-таки самой проверить, – она снова остановилась напротив меня. – Где моя девочка?!

– Она моя невеста! – возмутился я. Вот ведь! Столько лет знать ее не хотела, а как про дар узнала, так сразу себе присвоить вздумала.

– Потом разберемся! Где она?!

Княгиня была права: сейчас главным было спасти занозу от высылки в Волиссию, а с остальным разберемся позже. Быстро как мог, я рассказал Яросельской про отъезд ее внучки вместе с еще одной фрейлиной, про эскорт из шести гвардейцев, о том, что вдогонку послал двоих крепких парней, которые должны будут отслеживать кортеж и слать мне вестники, про свое предположение, что те едут в Грейд, через который идет прямая дорога на Волиссию. Рассказывал я ей это уже выходя из терема – путь, который использовала сама княгиня, оказался гораздо короче того, каким вел меня кот – а на выходе нас уже ожидала дюжина крепких молодцев, сидящих верхом, к счастью, на лошадях, а не на волках. Каким образом Яросельской удалось так скоро организовать наш выезд, я спрашивать не стал – видимо, через своего родового духа – мне, впрочем, это было только на руку.

Княгиня тоже ехала верхом, я вскочил на поданного мне черногривого красавца, и последовал рядом с ней по широкой тропе через лес. Странно, но ни бурелома, ни зайцев с умными глазами в нем больше не было, лишь сосны, которые доставали, казалось, до самого неба, да щебет невидимых нам птиц.

– Послушай меня, мой мальчик, – начала вдруг княгиня спустя полчаса, как мы отъехали от терема. – Твой отец не прав, постарайся убедить его в этом, иначе сам сядешь на княжение в Земьском тереме быстрее, чем тебе хотелось бы.

– Почему, не прав? – вступился я за отца. «Мальчика» я со скрипом проглотил, ведь мне еще предстояло к занозе свататься, а решение по этому вопросу принять должна была княгиня.

– Не стоит поддаваться противнику и следовать правилам с тем, кто их сам не соблюдает, принимать условия того, кто хочет тебя обмануть.

– Но…

– Неужели Валор не знал, что этот волиссец пытается усидеть на двух стульях, и при этом тририхтский стул кажется ему куда прочнее? – удивилась Яросельская.

– Разумеется, нам известно о связях Волиссии с Тририхтом, – может быть, излишне холодно отозвался я, так как княгиня явственно усмехнулась. Поэтому о том, что узнали мы об этих связях только после того, как по уши увязли в волисском псевдосватовстве, я не стал. – Однако нельзя никого обвинить без улик. Мы хотели выяснить их планы и поймать за руку, а для этого лучше всего подходит ловля на живца.

– Под живцом ты имеешь в виду себя?! – в глазах Яросельской плясали разноцветные снежинки.

– Нет, – ответил я, а, взвесив все за и против, добавил: – Феню.

Глаза княгини вновь вспыхнули алым, а сама она, молча, зашевелила губами, видимо, воспитание не позволяло ей выругаться вслух.

– Плохо дело, – наконец, выдала она. – Ты знаешь, что это означает?!

– Тририхт снова желает на нас напасть, а перед этим хочет значительно ослабить, – пожал я плечами: мотивы противника казались очевидными.

– Эх, дурачье неученое, – покачала головой она, всматриваясь вдаль. Я возмущенно на нее уставился. Даже если допустить, что она обладает какими-то особыми знаниями, это не повод так отзываться о представителях великокняжеской, между прочим, семьи.

– Есть один тайный ритуал, – видимо, правильно поняв мой взгляд, продолжила она, – придуманный столь давно, что никто уже не помнит, когда это было. Тем не менее, применить его с тех пор так никому и не удалось, и я надеюсь, что не удастся.

Что это был за ритуал, княгиня так и не пояснила, так как в этот момент наконец-то закончилась лесная тропа и мы, выехав на тракт, пустили лошадей рысью, изредка даже переходя в галоп. Бешеная скачка продолжалась почти три часа, после чего мы остановились у, видимо, уговоренного заранее через вестника становья, где немного перекусили и поменяли лошадей. Хоть я и удивлялся, каким образом Яросельской удавалось так быстро организовывать наше путешествие, не мог не замечать того авторитета, который она имела среди жителей не только своего надела, но и за его пределами, что показала уже третья наша остановка. Стоило нам подъехать, как лошади на замену были уже оседланы, ужин сервирован, а пара голубей готова отправиться с вестью к следующему месту для нашей остановки.

Разговаривали мы с княгиней теперь только по делу, обсуждая во время остановок дальнейшую дорогу и наш способ по ней передвижения. Планировали мы изначально следовать тракту, ведущему от надела Яросельской до Земьи, затем, пройдя две трети пути, свернуть на Лиоль, находящийся как раз посредине между Земьей и Грейдом. В целом, такая дорога должна была занять четыре дня, но мы решили двигаться даже ночью, таким образом, сокращая время пути до трех дней. На ночь мы нанимали карету для княгини и повозки для остальных, в которых спали посменно, а днем снова скакали верхом.

Первый вестник до меня долетел уже на второй день пути. Ферт коротко сообщал, что они с Брандом следуют, как и было задумано, за волисским кортежем, не привлекая к себе внимания, что видел, как девушек после остановок сажают в экипаж, вот только останавливаются волиссцы изредка, только по необходимости, а едут быстро. Мне захотелось немедленно порвать на части мерзавцев, которые смеют дотрагиваться до моей занозы своими грязными руками и изматывают бесконечной тряской в карете. Однако сделать это на расстоянии я не смог, поэтому оставалось только думать, корректировать план движения, чтобы добраться до места назначения быстрее. Второе полученное мною сообщение вторило первому, но уже в третьем Ферт сообщал, что волиссцы, не доехав полусотни верст до Грейда, свернули на сервер. Это казалось странным, тем не менее, мы с княгиней решили следовать уже имеющемуся плану и догонять волисский кортеж по западному тракту. Поворот на север казался прихотью, желанием запутать преследователей, которых волиссцы наверняка заметили.

Однако и четвертый, пятый вестники, прилетевшие в течение нескольких часов, твердили то же самое. Что это? Я терялся в догадках. Решили пересечь границу не у Грейда, а у Бранила? Но вскоре оказалось, что и этот пограничный город волиссцы пропустили, по-прежнему спеша на север. Княгиня сжимала губы, но своими подозрениями со мной делиться не спешила. Впрочем, она полностью одобрила мое намерение не брать повозок и карет, а продолжить двигаться верхом всю ночь, останавливаясь лишь ненадолго, чтобы отдохнуть и снова сменить лошадей.

Все же мы их догоняли. Казалось, еще не более получаса, и я, наконец, увижу свою любимую козявочку, которую уже больше никогда от себя не отпущу. Мы были уже почти на самой границе с Волиссией, на границе с той самой беспокойной ее областью, которую прочили в приданое волисской принцессы. Я не тратил время на то, чтобы теряться в догадках, зачем мою занозу везут туда, а не в Вальну, однако ответ на этот вопрос получил очень скоро.

Бранд лишился лошади, Ферт был все еще верхом, тем не менее, они оба умудрялись держаться против целой дюжины противников.

Тририхтцы! Одна из тех наглых и трусливых банд, что время от времени скатывались с гор, в которых прятались, и нападали на пограничные деревни или недостаточно защищенные караваны. Но что они делали на границе между Волиссией и Стратиссом, так далеко от своих нечистых нор?! Я похолодел.

«Что, если банда не одна?! Ведь там впереди заноза!»

Бравый отряд Яросельской смел банду, напавшую на Ферта с Брандом, за несколько минут, но я уже не обращал на плененных головорезов внимания.

– Где?! – крикнул я Ферту, пуская коня в галоп, и не жалея ни себя, ни скакуна, отправился в указанном направлении. Волиссцы, видимо, уже пересекли границу – я на метки не обращал внимания – и полагали, что поэтому могут ехать не спеша. Но мне были уже неважны и границы, и дипломатические отношения, и торговые договоренности.