Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

– О чем думаешь? – тихо спросил я, привлекая ее к себе, когда наш импровизированное ложе было готово. Душистый смолистый запах сам собой снял усталость, и, прижимая к себе теплую и нежную жену, я уже знал, что о сне на ближайшее время не может быть и речи.

– Удивляюсь, почему я сразу не догадалась, что это ты, – фыркнула она мне в шею, отчего через меня, казалось, прошел разряд молнии не слабее того, чем попотчевал меня демон. – Ты по-прежнему такой же драчливый и задиристый как в детстве!

– Это не я, а ты начала тогда драку! – возмутился я, отразив всю степень своего возмущения в последующем поцелуе.

– Ну и что, – она пожала плечами, и платье само собой сползло вниз, соперничая в скорости с моим участившимся дыханием. – Это потому, что ты тогда кривил нос от нашей походной каши! – выдала она совершенно несправедливое обвинение, отчего у меня даже дух перехватило. Или это случилось от ощущения ее нежной кожи у меня под ладонями?

– Ничего подобного! – простонал я, а мои руки при этом опускались все ниже и ниже. – Мне просто сапоги жали! – с этими словами я решил, что, действительно, пора избавиться от надоевших красных сапог, а также всей остальной мешающей нам обоим одежды. – А ты зачем тогда полезла в драку, зная, что проиграешь? – не удержался я от того, чтобы укорить ее за нашу первую детскую ссору. А ведь я потом несколько лет о ней вспоминал и пытался уговорить отца на новую поездку в Волиссию.

– Я?! – Катрина возмущенно подпрыгнула, и мне на некоторое время стало не до разговоров. – Да я! Да это я тебя на лопатки уложила и два фингала под каждым глазом поставила!

– Наоборот все было, – возразил я, отдышавшись, и попробовал найти ее губы.

– Неужели! – горячо дыша, снова заспорила она. – Я тогда тебя в два счета на лопатки уложила, и сейчас смогу!

– Как же?! Это я тебя на раз!

– Вот так! – одно движение и я, не сдерживая стона, упал на спину, признавая себя на время проигравшим. Довольная заноза надо мной склонилась, требуя контрибуцию, а я, одновременно прижимая к себе и оглаживая каждую клеточку ее тела, начал двигаться навстречу, решив, что ночь длинная, спор не закончен, и у меня будет время не раз еще доказать ей свою правоту.

Эпилог

– Семьдесят пять, семьдесят шесть, – я считала вслух, чтобы не сбиться. Уровень пузырьков в стеклянной конической реторте должен был достигнуть первоначального объема жидкости, и только после этого я могла добавить последний ингредиент.

Я внимательно следила за выгравированной на внешней стороне реторты шкалой, не обращая внимания ни на сопение сидящего у меня в ногах Юды, ни на шаги за своей спиной.

– Восемьдесят три, восемьдесят четыре, – продолжала считать я, не отвлекаясь ни на по-хозяйски обхватившее меня руки, ни на уткнувшийся мне в шею нос, обдавший горячим дыханием, ни на сменившие его губы. – Девяносто один, девяносто два-а-а, – шаловливые губы направились выше, к небольшой ямочке под ухом. – Дарин! – не выдержала я и, стараясь не обращать внимания на будоражащие томительные волны, окатывающие меня с головы до самых пяток, двинула локтем назад, но злыдень успел увернуться.

– Угр! – встрепенулся Юда. Пузырьки, наконец, дошли до отметки «сто», и я немедленно высыпала в реторту порошок из семян чашелистника. – Гру-у-у! – восторженно отреагировало чудище, и я не могла с ним не согласиться. Зрелище, действительно оказалось завораживающим: каждый пузырек лопался, распадаясь на тысячу разноцветных искр, а совершали они это по какой-то только им ведомой логике, выписывая своими вспышками затейливый узор.

– Катрина, – выдохнули мне в шею, но лишь убедившись, что реакция прошла как нужно, и теперь можно оставить зелье настаиваться, я закупорила сосуд пробкой и только тогда обернулась к мужу, встретившись с одновременно обиженным и лукавым взглядом.

– Я так торопился, выехал до рассвета, не позавтракав, обед пропустил, а ты…. – укоризненно покачал он головой, но глаза смеялись.

«Ну, погоди!» – решила я и старательно нахмурилась.

– Зато на принцессу поглазеть не забыл, не так ли? А то решил и сам счастья попытать? – поинтересовалась я, с удовлетворением отметив, как перекосило лицо злыдня.

С тех пор, как не стало тририхтского хана прошло уже три месяца, но проблемам им созданным, казалось, до сих пор конца края не видно было. И затронули они к всеобщему удивлению не только сам Тририхт, но и Волиссию. Слова демона о безвкусных потомках хана, не понятые тогда нами, оказались не красным словцом, а страшной реальностью. Триста лет назад, будучи еще волисским принцем Казимиром, хан сбежал в Тририхт, чтобы приобщиться к черному колдовству, оставив на родине жену и сына. Что случилось с его супругой, история умолчала, а вот сын, несмотря на то, что проклял бросившего его отца, недалеко от него ушел. Воспользовавшись удивительным внешним сходством со своим двоюродным братом, наследником, он после смерти тогдашнего короля тайно от него избавился и занял его место. Об этом никто не знал, кроме него самого, и не узнал бы, если бы отец узурпатора не связался с ненасытным демоном.

Тогда-то о своем происхождении и узнали король Волиссии Френзис, его отпрыски и ближайшие родственники, когда тририхтский хан поставил их перед фактом, что те обязаны ему прислуживать, иначе связанный с ним кровавой клятвой демон выпьет всю волисскую династию досуха. А потребовал от них демон ни много ни мало, а тотем родового духа стратисского Великого князя. Френзис же, вместо того, чтобы обратиться к соседу за помощью, не решился восстать против хана и придумал затею со смотринами, возложив похищение тотема на плечи своей дочери и двоюродной сестры. Впрочем, я в глубине души его за это не корила. Иначе, неизвестно, когда бы встретилась с Дарином. Да и принцесса, если когда-нибудь ее кто-нибудь расколдует, скорее всего, будет не в обиде. Ведь, едва демон после смерти удерживающего его хана обрел свободу, то опустошил всех, кто в тот момент оказался ему подвластен. Используя кровные узы, он до короля Волиссии дотянулся бы, даже если бы тот успел сбежать в Варий или на край света. Поэтому, единственными, кому повезло не быть выпитыми демоном, были Файна и графиня Папеньи. Чары родового духа великокняжеской семьи, превратившие их в статуи, при этом надежно укрыли их от демона.

Лишившиеся в один момент короля и всех его наследников волиссцы замутили интриги, которые едва не вылились в гражданскую войну, если бы не вмешался отец Дарина, напомнив тем, что у них есть законная наследница, принцесса Файна, хоть та по понятным причинам и не могла пока занять престол. Нашлась группа понятливых аристократов, которая быстро организовала регентский совет, одобренный князем, а саму принцессу и ее тетушку из тайных коридоров княжеского терема тем временем перенесли на главную площадь Земьи, где установили на специально для них сколоченном помосте. И теперь каждый желающий мог проверить свою удачу, хоть и под бдительным оком охраны, и попробовать расколдовать женщин.

Большинство фрейлин, сопровождавших принцессу в Волиссию, также по разным причинам решили остаться в Стратиссе. Одни вышли замуж, других тревожили неспокойные времена на родине. Любопытно, что все они, даже Франия, теперь считали себя моими лучшими подружками и регулярно слали мне вестников со всевозможными сплетнями и новостями столицы. Вот и в последнем сообщении Франия писала мне, что Дарина видели в Земье, беспечно прогуливающимся по той самой площади, где стояла каменная принцесса, в то время как меня злыдень клятвенно заверял, что у него в столице очень важные дела. И его не было три дня! И не важно, что два из них ушли на дорогу туда и обратно!

– Ты о чем?! – пока я размышляла, слишком длинные передние конечности мужа снова оказались на моей талии. – Мы с Фертом туда забежали, так как объявился один смельчак, который решился расколдовать графиню Папеньи. Так, представляешь, она на миг отмерла, чтобы залепить наглецу пощечину, и снова обратилась в камень!

– Она может, – улыбаясь, согласилась я, представляя себе эту картину, а затем прильнула к груди мужа. – Ты надолго? – вопрос сорвался как-то сам собой.

– Скучала? – тот сразу стал похожим на объевшегося сметаны Черныша.

– Очень, – я стукнула его кулачком по груди, чтобы не зазнавался.

– Весь в твоем распоряжении, – довольно ответил он.

– Неужели, закончили?! – радостно воскликнула я, смотря ему в глаза и понимая, что начинаю куда-то уплывать. В конце концов, я, действительно по нему очень скучала.

Если проблемы с Волиссией можно было решить дистанционно – мои бывшие соотечественника были все-таки достаточно разумны – то в Тририхте все было совсем по-другому. Начать с того, что там не было законного наследника или хотя бы ярко выраженного лидера, которому можно было передать власть. Прижатая к ногтю и значительно прореженная ханом тририхтская аристократия тем не менее достаточно быстро осознала произошедшие глобальные перемены и, за какие-то недели разделившись на несколько противоборствующих группировок, принялась грызться за власть. Браться за управление этим то ли муравейником, то ли гадюшником ни князь, ни Дарин не пожелали, предпочтя выбрать из всех группировок самую адекватную и лояльную к Страттиссу и поддерживать ее во имя установления порядка в соседнем государстве. А сделать это надо было очень быстро, так как едва исчезла магическая граница, окружавшая Тририхт, в Стратисс хлынули тысячи беженцев, которых последний принять был не в силах. Чтобы ограничить этот поток Великий князь в лице Дарина настоял на том, чтобы немедленно были приняты законы снижающие налоги, отменяющие трудовую повинность для крестьян, а также дающие возможность тем получить землю в собственность. Помимо этого Дарин выбил для Стратисса еще несколько уступок, самой важной из которых было установление стратисских крепостей вдоль всего пролива, разделяющего Стратисс, Тририхт и Зерон. Это открывало для Стратисса выход к морю, а значит новые возможности в торговле товарами и значительное уменьшение зависимости от соседей.

Ради всего этого Дарину приходилось каждый раз задерживаться в Тририхте на неделю, а то и больше, а потом мчаться в Земью, чтобы обговорить вопросы со своим отцом. Изначально я сопровождала его в этих поездках, но те были слишком изматывающими, к тому же у меня все чаще и чаще случались не подконтрольные выплески магии, к счастью никому не навредившие, если не считать нескольких наглых личностей, вздумавших напасть на моего мужа.

Поэтому через некоторое время я решила уделить больше времени учебе у бабушки, оставив дипломатические маневры Дарину.

– Кажется, удалось достичь некоторых компромиссов и относительной стабильности, – выдохнул он мне в губы. – Посмотрим, как они будут справляться самостоятельно, но пару отрядов наших воинов я там оставил. Домой?

– Пожалуй, – я постаралась припомнить, не осталось ли у меня невыполненных дел. Вроде все сделала: заклинания отработала, зелье приготовила, зверинец покормила, оставалось только привести в порядок рабочий стол, за которым я готовила зелье.

Жить мы с Дарином решили в Ардоке, столь милом его сердцу небольшом северном городке. В Земье не захотели обосноваться ни он, ни я, так как там пришлось бы тратить слишком много времени на придворные обязанности, визиты «подружек» и прочих любопытствующих, а у нас его и так было слишком мало, на самих себя не хватало. Жить в тереме у моей бабушки не желал уже Дарин по каким-то так и не озвученным мне до сих пор причинам. Мне казалось, что он немного бабулю побаивался и, хоть это всячески отрицал, ревновал меня к Юде.

Бабушка встретила чудище и других магически измененных ханом животных с нескрываемым восторгом. Сама она, как мне призналась, никогда бы не решилась на подобные эксперименты, но с большим удовольствием изучила уже имеющийся результат. Над многими из них она поохала, назвав почившего тририхтского злодея живодером, немедленно избавив бедолаг от мешающих шипов и костных пластин. Тем не менее, некоторые из них избавляться от магоприобретенных свойств отказались. Например, крылатые зайцы, которые, выйдя на свободу, увидели неприкрытую зависть в глазах своих обычных лесных сородичей. Вдобавок к крыльям они отличались еще и крупными размерами и с готовностью предоставляли себя мне в качестве средства перемещения между Ардоком и теремом моей бабушки. Ардокская детвора до сих пор с восхищенным гигиканьем провожала меня, когда я взлетала над городом на крылатом зайце, и так же встречала.

Одним из тех, кто отказался меняться, был и Юда. Бабушка, изучив его, назвала заклинание на него наложенное, цельно-комплексным, то есть избавить его по отдельности от шипов или клыков не было возможности, только от всего сразу, вернув его к состоянию обычного несмышленого горного хомяка, при этом очень старого хомяка, так как срок жизни, отведенный ему природой, составлял всего три года, а Юде было уже двенадцать. Оставалось только смириться. Да и к клыкам он привык, и шипы уже не особо мешали. Чудище необычайно быстро влился в размеренное колдовское хозяйство моей бабушки, помогал с уходом за растениями, подготовкой ингредиентов, а мне с учебой.

– Гру-гру, – вот и сейчас он ткнулся носом в мою ладонь, давая понять, что все за мной приберет.

– Спасибо, Юд, – с благодарностью взглянула я на помощника, успев при этом перехватить ревнивый взгляд Дарина.

– Да, пора, – муж потянул меня к выходу из рабочей горницы. – И Феня, наверное, заждался, – добавил он, когда мы выходили в мой кабинет, заставив меня привычно покраснеть.

Уже на третий день нашего путешествия из замка бывшего хана в Стратисс, которое к слову растянулось на целую неделю, я удивилась быстрому росту феникса. И тогда Дарин мне с самым невинным видом сообщил, за счет каких эмоций тот прибавляет в росте. Я долго не могла прийти в себя от возмущения и смущения, но вскоре признала, что безопасность Стратисса важнее, да и как-то приятно стало от такого доказательства, что наша любовь настолько сильна, что может так быстро возродить родового духа. По возвращении в Стратисс феникс так и остался с нами в Ардоке, мотивируя это тем, что будет меня защищать во время частых отлучек Дарина. Звучало это несколько забавно со стороны существа ростом с месячного цыпленка и едва отрастившего настоящие, но пока еще короткие перья вместо пуха.

Впрочем, вскоре оказалось, что благодаря взятой им от меня капли крови я могу с ним мысленно общаться. Бывало, вечерами мы вели длительные беседы об истории Стратисса, о том, как духи сошлись с людьми и даже о тех темных тварях, что призывал, желая обрести магическую мощь, тририхтский хан. О многом, разумеется, феникс умалчивал. Например, о том, каким образом он свел знакомство с демоном, хотя то, что они знали друг друга с древних времен, было очевидно. Вытянуть ответы на интересующие меня вопросы из хитрого тысячелетнего существа было непросто, но я не теряла надежды. Кое-какие намеки удалось получить из нашего разговора о его лесных, водяных и прочих сородичах. Оказалось, что когда-то давным-давно они тоже жили в согласии с людьми, но однажды нашелся нехороший колдун, который связался не с теми силами – феникс не называл имен, но я сама догадалась – в результате чего погибла одна из лесных дев. Природные духи тогда ополчились на всех людей и погубили бы, если бы не вмешались остальные, поклявшиеся защищать кланы тех волшебников, что победили совершившего преступление колдуна. Лесные тогда от преследования людей отказались, но неприязнь сохранили. С тех пор утекло много времени и причина раздора забылась, но те по-прежнему пакостили людям. А феникс и другие хранили верность своему слову, несмотря на то, что ряды их редели там, где, как например в Волиссии, люди стали от магии и всего с ней связанного отказываться. Несмотря на всю эту тысячелетнюю историю, родовой дух Дарина был удивительно весел, оптимистичен – в отличие, например, от строгого и серьезного сокола моей бабушки – и горазд на проказы и каверзы. Больше всего он любил рассуждать о продолжении великокняжеского рода. На эту тему феникс мог рассуждать часами, каждый раз вызывая этими разговорами у меня смущение.

Стоило мне об этом вспомнить, как я почувствовала, что раскраснелась еще больше. Быстро отвернувшись, чтобы не заметил муж и не стал спрашивать, в чем причина румянца на моих щеках, я сделала вид, что потянулась за приготовленным зельем.

– Что это? – поинтересовался вдруг Дарин, одновременно любопытствуя и осторожничая. Видимо, еще хорошо помнил, про те зелья, которые я метала в бывшего тририхтского хана.

– Это зелье обездвиживания, – уверенно заявила я. На самом деле это было эффективное средство от простуды, но почему бы мне тоже не пошалить? – Одна капля, и человек не может двигаться целый час.

– Кхм…. – муж теперь смотрел на склянку оценивающе, словно смекал, куда может его использовать.

– Вот капну тебе в тарелку, а потом буду делать с тобой все, что пожелаю! – пригрозила я, но Дарин почему-то не испугался.

– Ты и так можешь делать со мной, что хочешь, – проговорил он улыбаясь.

– Правда?! – переспросила я, делая вид, будто не поверила.

– Правда, – честно ответил Дарин, и глаза его засияли почти как у бабушки, когда та призывала огонь.

– Я могу сделать так? – спросила я, осторожно дотрагиваясь до его губ.

– Да! – раздался в ответ радостный вздох.

– И даже так? – я, ловко развязав ему пояс, запустила ладонь под его рубаху и провела по обнаженной коже тяжело вздымающейся груди.

– Да, – выдохнул он глуше и, наклонившись, поцеловал меня у ключицы.

– И здесь можно? – я опустила ладонь ниже, борясь с собственным возбуждением и помня о своей цели.

– Да, – просипел муж еще тише и продолжил целовать еще слаще.

– И зелье новое на тебе испробовать можно?

– Да…. Что?! Ах! Хорошо, согласе-е-ен….

Теперь я уже сама накинулась на него с поцелуями. Зелье, которое я собиралась ему предложить, было, конечно же, не то, что я только что приготовила, а другое, заранее припасенное, предназначенное для двоих. Выпившая его пара на некоторый срок перемещалась сознанием в тела друг друга, и мне было очень интересно, что из этого выйдет.