Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Прокляты лесной девой
Крутень Мария

Пролог

Княжеский терем, как всегда был полон загадок и тайн. Вот казалось, сейчас во время бала все придворные и гости должны быть внизу, в большой зале, где по очереди играли музыканты обеих стран, а весёлая толпа плясала то под разудалые мотивы Волиссии, то под чинные мелодии Стратисса. Но, нет, к какой бы двери комнат второго этажа не прикладывала я ухо, отовсюду слышался шум голосов или просто чувствовалось, что там находятся люди. Неужели, им всем поговорить больше некогда?! Разве что сплетничают о ком-нибудь или заговоры строят, не иначе.

– Ну что там?! – едва слышно, но нетерпеливо спросил мой спутник, дыша в другое ухо, отчего волосы на затылке едва ли не вставали дыбом, а тугой узел внизу живота скручивался ещё сильнее.

– Занято! – раздражённо ответила я ему шёпотом и направилась в следующей двери.

– Опять?! – неверяще прошипел тот. – Кузькин хряк, да, что они там все делают?! – задал он вопрос, который, впрочем, интересовал и меня тоже. – Я уже не могу терпеть!

– А как же стратисская хвалёная выдержка? – я всё-таки не удержалась от язвительного комментария. За этой дверью, казалось, было пусто, но нужно было ещё раз проверить.

– Да я уже почти три часа терплю! – возмутился парень, едва удержавшись от того, чтобы ударить кулаком по двери. – Тебе хорошо, что у женщин нет такого, – посетовал он несколько обиженно на кажущуюся ему несправедливость.

– С чего ты взял? – удивлённо обернулась к нему. Хотя, впрочем, что тут удивительного, ведь этот зазнайка исключительного мнения только о самом себе.

– Ты серьёзно?! – напряжённо спросил невтерпёжник, едва ли не прибив меня своим телом к двери и искательно заглядывая в глаза. – Ты …. тоже?!

Хотелось хмыкнуть, но получилось только шумно выдохнуть.

– Не мешай! – оттолкнула парня и, вытащив шпильку из уложенной на голове глупейшей причёски, стала ковыряться в замочной скважине, стараясь не обращать внимания на шумное дыхание подельника за своей спиной. Наконец, в замке что-то щёлкнуло, и я толкнула дверь вовнутрь. В неизвестном помещении было темно, но света исходящего от ламп в коридоре было достаточно, чтобы понять, что это не комната, а какая-то каморка, заполненная то ли старой, то ли редко требуемой одеждой.

– Что за …. – но не успела я возмутиться открывшейся картиной, как не сдерживающий себя больше извращенец втолкнул меня в царство пыли, нафталина и моли, и закрыл за собой дверь, отрезав, таким образом, нас от света, внешнего мира, а также от нравственности, рассудка и, в целом, здравого смысла.

– Это же чей-то гардероб, – пыхтела я, пытаясь воззвать к здравому смыслу парня, но тот уже вслепую пытался расстегнуть на мне платье и одновременно найти мои губы. Я вертела головой из стороны в сторону – не то, чтобы я была против, но просто хотелось, чтобы помучился, а то выдернул меня с бала, не дав станцевать даже пары танцев. А ведь, если во время первого бала на меня смотрели, в основном, с недоумением, проходя мимо к более представительным девицам, то в этот раз – я это чувствовала – меня хотели многие. И этот гад тоже это почувствовал! Иначе, почему он так злобно пялился на меня все время, пока шла торжественная часть сегодняшнего мероприятия, а едва только начались танцы, умыкнул меня под первым пришедшим ему в голову надуманным предлогом.

Сообразив, наконец, что иначе не справится, он обхватил руками моё лицо, припав своими губами к моим, с каждым мгновением впиваясь всё глубже и заставляя забыть об окружающей действительности. Знал, змей, что его поцелуи на меня так действуют и бесстыдно пользовался. Дождавшись, когда моё сознание начнёт уплывать в блаженные дали, он стащил с меня платье, оставив его скомканной кучкой на полу, через которую мы просто переступили, и принялся за бельё. Если в первые разы после того случая на праздник летнего солнцестояния, мне приходилось почти всё делать самой, то сейчас парень уже приноровился к расстёгиванию крючков и развязыванию завязок, не забывая, тем не менее, в сердцах ругать женские предметы туалета, иногда переходя на женский пол в целом. К моему счастью – да, в глубине души я сама себе в этом признавалась – он не знал о существовании аналогичных предметов гардероба, которые можно было снять одним движением руки, а если бы узнал, то я бы сама порвала его на мелкие кусочки. Потому что, это бы означало, что он развлекается не только со мной, а ещё и с кем-то из других фрейлин волисской принцессы. Странное ощущение – мне всегда казалось, что лучше бы мои глаза никогда его не видели, но в таких моментах, тем не менее, просыпалось неизвестно откуда взявшееся чувство собственности. Сама я, впрочем, тоже могла бы обзавестись подобными новинками, но это означало бы практически признание в том, что я с кем-то сплю, на что я была категорически не согласна. Пусть уж лучше этот гад потерпит, ведь это он и только он виноват в том, что с нами происходит.

Мои пальцы между тем ловко орудовали с пуговицами его камзола, который здесь называли кафтаном, затем поясом, рубахой, штанами. Всё летело в ту же кучу, куда-то нам под ноги. Сапоги он снял с себя сам, а вот я почему-то осталась и в чулках, и в туфлях. Извращенец, так я и знала! Обхватив своими крепкими ладонями мои ноги как раз там, где кружевная бахрома чулка едва касалась обнажённой кожи, он прижал меня к своему до предела возбуждённому телу и, оторвавшись от моих губ, перешёл к плечам и шее. Однако, мне хотелось, чтобы его плоть елозила не по моему животу, а в совсем другом месте, но только я собралась возмутиться, как, казалось, совсем близко раздался щелчок и мужской голос произнёс: – «Замечательно, нам здесь никто не помешает».

Я вздрогнула, но трущийся об меня развратник даже ухом не повёл, продолжая целовать так, что завтра там, наверное, появятся синяки, вынуждая изгибаться и самой словно по деревянному сучковатому столбу, которым он собственно и являлся, забираться выше, подставляя свою грудь под поцелуи.

Показалось? Нет. Темнота нашей каморки вдруг превратилась в слегка освещённый полумрак, и, изогнувшись ещё больше, я смогла обнаружить, что источником света служит небольшое забранное деревянной решёткой оконце в ещё одной двери, ведущей в другое помещение, до которого мы из-за моего нетерпеливого сообщника не добрались. Для извращенца появление источника света послужило лишь поводом для более собранного и целенаправленного лапания моего тела, но меня же насторожило.

– Тише! – успела шепнуть я ему, так как привлечённые странными звуками из гардеробной неизвестные, появившиеся в соседнем помещении, могли сюда заглянуть. Не то, чтобы это нам помешало. Появись здесь даже князь с княгиней и свитой придворных, мы бы всё равно не смогли остановиться, не доведя дело до победного конца, но подобного рода разоблачение нашего безудержного разврата грозило бы нам больше чем скандалом. Извращенец в ответ на мой призыв закрыл мне рот поцелуем, видимо, таким образом выражая своё со мной согласие, и тут же, резко приподняв меня за бёдра и ещё быстрее опустив вниз, насадил на свой такой твёрдый, что, действительно, казался деревянным сучок, заставляя дёрнуться, едва не задев ту самую дверь.

«Идиот! А если мы упадём?!» – обхватив остолопа руками и ногами, мне не оставалось ничего другого как двигаться с ним в такт и надеяться, что тот сможет довести нас до кульминации, не грохнувшись об дверь, которая была всего только в поларшине от моей спины, пустив насмарку, таким образом, все наши потуги по конспирации.

– Изнурительные усилия пока не привели к желаемому результату, – снова донеслось из-за двери уже раздражённым женским голосом.

«Мы работаем над этим» – хотелось ответить, напряжённо наблюдая, как капли пота скатываются со лба парня ему на нос, текут по скулам, капают на губы, и слизывая их оттуда языком.

– Не стоит отчаиваться, миледи, – произнёс уже мужской.

«Ох! Ох, как он прав!»

– У меня осталось не так уж много ресурсов, – поведала женщина. Что ответил мужчина, я уже не услышала, так как в моём сознании взорвалась первая вспышка, заставляя на мгновение ослепнуть и оглохнуть. Снова вспышка за вспышкой, а извращенец дышит мне ухо, поэтому мне слышны лишь редкие фразы, доносящиеся из-за двери.

– …. так и не удалось …..

– ….. эту тайну тщательно скрывают….

– ….. отношения с Волиссией ……

– ….. скандал неизбежен ……

– ……. он обещал ……..

«Заговорщики!» – пронеслось у меня в голове, но обдумать эту мысль я уже не успела, так как стратисский хвастун всё-таки не выдержал и, переступив пару шагов в сторону, прижал меня спиной к какому-то пахнущему лавандой тряпью, после чего стал вбиваться в меня с усилием, достойным …. в общем, с достойным усилием, из-за которого все заговорщики сразу вылетели из головы, где раз за разом вспыхивали звёзды, в конец взорвавшись настоящим фейерверком. Единственной мыслью было, как бы, не закричать, заставляя вжиматься пальцами в спину и плечи парня и впиваться в него ртом, чтобы заглушить рвущийся наружу крик. Казалось, что я уже на пике выше любого наслаждения и вот-вот потеряю сознание. В такие мгновения – если быть честной, то в некоторые другие тоже, но подобные мысли я старательно заглушала – я не жалела о то ли проклятии, то ли благословении, полученном нами по глупости, но после приходило осознание реальности и необходимости от наваждения избавляться, иначе …. Мои перспективы и так были не самыми радужными, но, если наш секрет раскроется, они таковыми станут втройне.

Глава 1

Когда стало известно, что меня включили в список фрейлин, которые будут сопровождать принцессу Файну в Стратисс, я, в отличие от большинства остальных, не возмутилась и не воспротивилась. Вернее, противиться за меня такому решению было некому – к пятнадцати годам я осталась круглой сиротой, а моим опекуном считался сам Его Величество, который, собственно, такое решение и принял. Мне даже казалось, что он с радостью ухватился за возможность отослать меня подальше, и Стратисс для этих целей подходил идеально. Слишком многие – даже в королевском окружении – помнили и чтили моего отца, оттого наивно считая, что королю должно быть не зазорно породниться с народным героем – военачальником, который спас страну от оурского нашествия. Королю же, ясно дело, мечтающем о династических браках, я была как кость в горле, да и самой мне имеющийся выбор принцев был не по душе. Это только в девчоночьих романах, принц – прекрасное и благородное существо, а в реальности это ублюдок, который обожает мучить кошек и служанок, почти не знает грамоты, а в случае столкновения не выходит на честный бой, а нападает исподтишка и через других людей. Именно таковым был средний сын волисского короля, с которым у меня была непримиримая вражда с тех пор, как я случайно поймала его на том, что он, собравшись со своими приспешниками на заднем дворе, приказал тем издеваться над девчонкой-служанкой, а сам с наслаждением наблюдал за процессом. Банду его я тогда разогнала, девчонке удалось сбежать, но избалованный подонок пожаловался отцу, а его приятели потом ещё долго пытались зажать меня в пустынных коридорах или на конюшне. Это было три года назад, когда мой отец был ещё жив, и мы с ним оказались на королевском приёме, после которого он решил сдать меня в пансион. Во что превратился тот принц с тех пор, мне даже не хотелось думать. За старшего – наследника меня бы никто не посватал, но тот был не намного лучше, а младший – слишком мал.

Поэтому, я не особо загрустила, когда было принято решение внести меня в список фрейлин Файны, и отправить в Стратисс – северный и, как у нас считали, суровый край. Сама принцесса, впрочем, от моей кандидатуры скривилась, так как предпочитала видеть вокруг себя девушек другого типа – фигуристых голубоглазых блондинок, таких же, как она сама – но быстро приспособила меня в качестве девчонки на посылках: сбегать куда-нибудь, записку передать, сплетню узнать, секретное поручение исполнить. Ещё за время нашей совместной учёбы в пансионе она поняла, что болтать о её делишках, а тем более доносить на неё я не буду. Это, действительно было так – пусть мне её проделки не нравились, но доносить я бы не стала просто из гордости.

Выезжали мы из Вальны – волисской столицы – огромным кортежем в несколько карет, битком набитыми фрейлинами, с обозом платьев, туфель, косметики и прочих просто необходимых для жизни мелочей, отрядом сопровождения, а также советниками, музыкантами, служанками, поварами…. Как будто и в самом деле собирались там остаться. Официально мы ехали на смотрины – такая формулировка немного успокаивала принцессу – к наследному княжичу Стратисса. Предполагалось, что молодые люди приглядятся друг к другу за те несколько месяцев, которые мы должны будем провести при стратисском дворе, а потом примут решение о помолвке. Тем не менее, на самом деле все знали, что это дело решённое. Поэтому с нами в одной карете с принцессой ехал первый советник короля, маркиз Гладиной, задачей которого было заключить максимально выгодное для Волиссии соглашение. В нем со стороны Волиссии на кону, то есть в качестве приданого, стояли беспокойные земли на границе Волиссии, Стратисса и Тририхта, от которых волисский король мечтал с выгодой для себя избавиться, а от Стратисса ждали льготных торговых соглашений, а также новых гарантий военного союза в случае повторного нападения со стороны Оурии. Ради последнего Его Величество дочку бы и тририхтскому колдуну отдал, но у того уже по слухам было пять жён, преждевременно умерших, а оказаться шестой жертвой Файна не желала.

Впрочем, меня эти политические перипетии не волновали так, как возможная встреча с родственниками. Я знала, что где-то на севере Стратисса у меня должна быть бабушка, поговаривали, что даже княжеского рода. Моя мать была её единственной дочерью, но в возрасте шестнадцати лет её похитили тририхтские горцы – если их правитель и был причастен к похищению, то скрыл это достаточно хорошо. Впрочем, у колдуна для этого было множество возможностей. От разбойников мою мать спас случайно оказавшийся в тех местах отец, который хотел вернуть девушку домой, но этому та уже сама воспротивилась. Всеми правдами и неправдами – так говорила мама, отец же уверял, что влюбился в дикую княжну с первого взгляда – она последовала за ним в Волиссию, где и вышла за него замуж. Княгиня, говорили, впала в неистовство – отец был не самого знатного рода, всего лишь барон, которым, впрочем, и остался до конца своей жизни, несмотря на все воинские заслуги, к тому же родителям никак не удавалось родить здорового ребёнка, у меня было трое мертворождённых братьев – и отлучила дочь от семьи. И только через пятнадцать лет родилась я, но уже мама плохо пережила эти роды, постоянно болела и умерла, когда мне было восемь. Отца смерть матери сильно подкосила, хотя он и не показывал этого явно, а как раз в это время и случился оурийский набег.

Отказавшись от мамок и нянек, он взял меня с собой, в самую гущу сражений. Да-да, я частенько сидела впереди него на лошади, когда он обозревал ведущийся бой с какого-нибудь пригорка, а в перерывах бегала по военному лагерю, болтала с солдатами или сидела в его шатре. Географию я учила по военных картам, математику по оружейным расчётам, про вышивку и танцы я тогда понятия не имела, но обучалась основам военного дела и даже рукопашному бою вместе с новобранцами.

Мне сейчас кажется, что почти никто даже и не догадывался, что я девочка, а не мальчик, так как волосы мои всегда были коротко пострижены, тело было худое и жилистое, ходила я в штанах и рубахе, а дралась и ввязывалась в истории наравне с мальчишками-оруженосцами. Воспитателями моими были два отцовских денщика, в задачу которых входило проследить, чтобы дите поспало, поело, погуляло, ни с кем не подралось, а если и подралось, то победило. Они лечили мои синяки, обрабатывали порезы, учили штопать порванную одежду и показывали потайные приемы. А по вечерам отец, если было затишье, читал мне стратисскую поэзию, до которой был большой охотник, исторические байки, сказки и выдумки древних философов.

Даже после славной нашей победы он продолжал таскать меня с собой на сборы, учения и маневры вплоть до того, как мне пошел пятнадцатый год. То ли внушили ему, что зазорно держать такую взрослую девицу вместе с солдатами, то ли сам придумал, но решил отец отдать меня в самый престижный пансион, тот самый, в котором воспитывали принцессу, а, оставшись один, угас, не прошло и года. Похоронили его в рядом с нашим родовым поместьем. Впрочем, поместье – это громко сказано – достаточно большой дом, чтобы отличаться от соседних крестьянских, да клочок земли рядом, занятый теперь двумя могилами.

* * *

Другим моим опасением было то, что с самим князем и с его отпрыском мне приходилось раньше встречаться, и от той встречи, по крайней мере, у второго могли остаться не самые лучшие воспоминания. Конечно, это было давно, почти десять лет назад – и тот, и другой вполне могли про меня забыть – да и не ко мне княжичу свататься, а к принцессе, а я лишь одна из многих из ее сопровождения. Может, меня и не заметят вовсе.

А тогда, десять дет назад во время нашей оурийской кампании князь прислал отряд воинов на подмогу и, более того, явился с ними сам. Для контраста, за все время, пока шла война, Его Волисское Величество в ставке не появился ни разу. Я достаточно хорошо помню эту встречу: отец выловил меня посреди лагеря, как я была – растрепанная, босая и вся в пыли – посадил как обычно перед собой на коня и отправился встречать важного гостя. Как выглядел князь, я почти не помню, но вот мальчишку, не намного старше меня, сидящего на лошади рядом со своим отцом, я запомнила хорошо.

Блестящая золотыми нитями шапочка прикрывала ровно уложенные волнистые волосы – словно тот и не провел почти весь день в пути – такой же богатый расшитый золотом и серебром ярко-синий камзольчик сидел как влитой на узких плечах, а на ногах болтались чистенькие красные сапожки. При виде меня он, конечно же, скривился, а я показала ему язык. После этого мы встретились уже в лагере, где тот с самым недовольным видом стоял недалеко от нашей полевой кухни, где нам всем – мой отец придерживался мнения, что командир должен есть ту же еду, что и солдаты – готовили похлебку. С чего началась наша перепалка, и с какой фразы она перешла в потасовку, я тоже уже не помню, но потрепала я его тогда знатно. Помню, как валялись в пыли его шапочка и камзольчик, а красные сафьяновые сапожки оказались закинуты едва ли не в костер. Мальчишка, уже такой же босой как и я, с выпущенной порванной рубахой, пытался применить ко мне какие-то приемы, которым, судя по всему, его, бездаря, пытались обучить его бедные наставники, но я, нарушая все неписаные правила, изворачивалась, перекатывалась ему за спину, чтобы огреть по тощему филейному месту, а потом заломить руку. Потом мы уже катались по земле, забыв о приемах, выдирая друг у друга патлы, и каждый старался поставить противнику новый синяк. Я почему-то метила ему в скулы, наверное, чтобы поставить фингал под каждым насмешливым глазом, а он целился мне в ухо. В итоге нас разняли прибывшее на место происшествия князь с отцом, и развели по разным шатрам. Княжича с тех пор я не видела, так как тот с отцом отбыл обратно в Стратисс на следующий же день рано утром.

* * *

Так случилось, что в тех местах, которые мы сейчас проезжали, я не бывала. То ли отец не желал бередить душу видом белокорых берез и огромных сосен, которые с нашим продвижением все чаще доминировали в ландшафте, то ли путешествовать военачальнику в эти места не было необходимости, оттого, что стратиссцы свято чтили договор о мире и дружбе, как, впрочем, и любые другие договора, которые заключали, и поэтому в этих краях жили мирно – редкие и жестко пресекаемые набеги разбойников из Тририхта не в счет. Мы отправились в путь в середине мая, и, казалось, несли в эти северные земли с собой весну. По-крайней мере, вид зеленой едва распустившейся сочной зелени и одуряющий запах цветущих деревьев и трав сопровождал нас всю дорогу. Двигались мы медленно: одинокому путнику понадобилось бы не более недели, чтобы без спешки добраться до Земьи, столицы Стратисса, а у нас тот же путь занял все четыре. Княжий град находился в неделе пути от границы, но еще до того, как мы добрались до нее, стала очевидна перемена в быте и нравах населения. И селяне, и горожане все чаще носили другую, более свободную одежду, которая, впрочем, только на вид казалась простой: штаны – даже у женщин, туника, кафтан, сапоги, но каждая деталь стратисского одеяния была любовно вышита если и не золотом и серебром, как у знати, то цветными шелковыми нитями, даже сапоги, которые носили все, в том числе и крестьяне, были часто украшены бисером или каким-нибудь орнаментом. Я, впрочем, не обращала особого внимания на отделку. Мне нравилось, что такая одежда не стесняет движений, как, например, мое собственное платье, с душащим корсетом и широкой, путающейся в ногах юбкой, что женщины преспокойно носят под туниками штаны и ездят верхом, а я вынуждена всю дорогу томиться в карете.

У самой границы нас встретил отряд молодых стратисских вельмож, который князь выслал для сопровождения нашего и так немаленького каравана. Как вскоре оказалось, задача молодых воинов состояла не только том, чтобы проводить нас до столицы, но и служить в дальнейшем нам, принцессе и ее фрейлинам, опорой и защитой в течение всего нашего пребывания в Стратиссе. Я подозревала, что самая главная задача отряда сопровождения так и осталась не озвученной, а именно следить, чтобы волиссцы не совали свой нос, куда не надо. Но вполне могло быть, что это была, действительно, дань вежливости, или, может быть, князь желал скрепить отношения между странами еще несколькими браками, так как почти все воины были на диво хороши. Тем более, что согласно предложению, высказанному предводителем воинов от имени князя, каждой из нас предстояло, полагаясь на свое чутье и вкус, выбрать себе из отряда постоянного кавалера. Уставшие и заскучавшие в пути девицы заметно оживились при виде двух дюжин добрых молодцев, все как один – косая сажень в плечах, со светлым орлиным взором и густой, убранной кожаными ремешками, гривой.

Однако, при более внимательном осмотре выяснилось, что и среди этих орлов затесался облезлый воробей: высокий и тощий парень хоть и был широк в плечах, но в остальном, казалось, не дотягивал до товарищей. Мешковатая и потрепанная рубаха только подчеркивала худобу, а кое-как коротко обрезанные светло-русые волосы топорщились во все стороны, напомнив мне меня саму три года назад. Мне, с тех пор как я попала в пансион, волосы стричь запретили, но те все равно росли медленно и сейчас едва достигали середины лопаток, что было серьезным недостатком с точки зрения канонов красоты. Поэтому, парень этот и вызвал у меня больно кольнувшее чувство ностальгии, сентиментальной грусти и даже жалости. Вот тогда-то я и сделала свою первую ошибку.

* * *

Мои наперсницы проходили мимо него, смотря едва ли не с презрением на его вихры и потасканный внешний вид, а меня такое отношение к нему искренне разозлило, напомнив, как встретили меня в пансионе эти самые девицы три года назад. А когда пришла моя очередь, я выбрала именно его. Кто же знал, что за образом потрепанного воробья скрывается самая настоящая змея! Скривившись при моем виде еще больше – ну, да, я выгляжу нелепо в наряде, который на меня напялили ради этого торжественного случая – он едва ли не заскрежетал зубами, когда я протянула ему руку со словами «Ну, пойдем, что ли….». Честно говоря, я немного отвлеклась, когда нас инструктировали, как себя вести и что говорить при встрече со стратиссцами, и пропустила нужные слова. Змеиную свою натуру мой сопровождающий проявил сразу же. Когда мы все стали парами друг за дружкой, один из парней обратился к моему кавалеру:

– Отличную девицу ты себе оттяпал, Рин!

– Ты про эту облезлую швабру?! – сквозь зубы процедил тот. И парни заржали, словно дикие жеребцы. Вернее, выдали по еле слышному смешку, но, учитывая общую отмороженность стратиссцев, означало это, по сути, то же самое. У меня от возмущения аж дыхание перехватило. Да, что он…. Да, он на себя бы посмотрел, ворона без крыльев! А ведь я эту оглоблю пожалела! Хотелось немедленно высказать все, что думаю об этих зазнайках – болваны всерьез полагали, что волисские фрейлины не могут знать стратисский! – но, вспомнив про обещание, данное Файне, прикусила язык.

С принцессой мы никогда не были особо близки, но и особого антагонизма в наших отношениях не было, если не считать ее мнения о моем внешнем виде. За несколько дней до того, как мы приблизились к границе, она обратилась ко мне с просьбой не раскрывать перед стратиссцами знание языка и, если получится, подслушать их разговоры, чтобы вызнать их настоящие намерения, а также мнения по поводу самой принцессы. Мне, если быть откровенной, подслушивание претило, но в опасениях принцессы было здравое зерно, и я согласилась. Поэтому я вежливо промолчала и даже улыбнулась вихрастому. Сладко-сладко! Ведь можно отомстить ему и другим способом.

* * *

Случай подвернулся на следующей же стоянке, состоявшейся едва ли не посреди еще не убранного по весне поля. Среди свежих весенних ростков кое-где торчали засохшие стебли драгопила, на некоторых из которых до сих пор висели оставшиеся с осени пустые семенные коробочки. Они представляли собой небольшие бугорчатые шарики, внутри которых, на самом деле, были спрятаны острые иглы, поэтому, стоило сжать, казалось, хрупкую внешнюю оболочку, как те мгновенно впивались в кожу. Оборвав несколько таких шариков, я пробралась между лошадей наших сопровождающих, привязанных к деревьям небольшой рощицы, и, прикормив коня оскорбившего меня нахала заранее припасенным моченым яблоком, быстро затолкала игольчатые коробочки под тонкую обшивку седла. Затем также быстро вернулась к принцессе и затерялась в стайке фрейлин.

А дальше было сплошное удовольствие: из окна кареты, в которой я ехала, было хорошо виден охальник, который, легко вскочив в седло, пустил своего коня бодрой рысью. С первым же шагом животного недовольное выражение его лица быстро сменилось напряженным. Он едва заметно поерзал в седле, но, что он этим добился, отлично показали его широко раскрывшееся глаза и, наоборот, сжавшиеся в тонкую полоску губы. Парень еще немного сместился в седле и – вот, оно! – ошалело выпученные глаза продемонстрировали, что я старалась не зря. То краснеющий, то бледнеющий парень резко остановил своего коня, а я довольно откинулась на подушки сидения – мое дальнейшее любопытство могло показаться кому-нибудь подозрительным. Однако то ли змееныш сам догадался, то ли кто-то все-таки приметил меня рядом с лошадьми, так как уже на следующем привале он подстерег меня рядом с каретой.

– Что ты делала давеча у становья? – грозно уставился он мне в глаза.

– Ничего, – изумленно ответила я. – А что такое становье? – поинтересовалась с любопытством. Тот, не ответив на мой вопрос, выругался по стратисски и отошел, не сказав более ни слова, но все же до самого вечера смотрел на меня с подозрением. А потом устроил мне еще одну пакость!

* * *

Впереди нас прошел дождь, о чем свидетельствовали и мокрая трава, и слякоть, по которой были вынуждены ползти кареты, и многочисленные лужи, которые взрывались тысячью брызг, летевшими прямо во фрейлин через раскрытые окна карет, стоило кому-нибудь из сопровождения ступить в них копытом. Из-за дождя решили остановиться на ночлег в очередной деревушке, где как раз нашлось достаточное количество домов, чтобы принять столько внезапных постояльцев. Когда моя карета остановилась, раскрылась дверь, и мой сопровождающий галантно подал мне руку, чтобы помочь выйти, я немного удивилась, но стоило мне высунуться из экипажа, как оказалось, что прямо подо мной огромная лужа, и я вот-вот в нее упаду! А змееныш в этот же момент решил, что помощь мне больше не нужна и убрал руку. Мне стоило больших усилий сохранить равновесие и уже в воздухе сделать рывок, чтобы приземлиться не в луже, а на пригорке, но, все равно, обдав свое платье взметнувшимися комками грязи. Нет, за испорченное платье я была ему даже благодарна, но за наглую ухмылку хотелось придушить на месте. Тем не менее, ничего такого я не сделала, даже слова не сказала. Только снова улыбнулась. Сладко-сладко!

Весь следующий день парень на меня косился с опаской, словно, действительно, ожидал мести, но я делала вид, что не замечаю не только его взглядов, но и его самого. Благо было достаточно материала и для обдумывания, и для наблюдений. Давеча, когда распределяли сопровождающих, принцессе, выбиравшей первой, достался, разумеется, самый статный молодой красавец. Однако, при этом было объявлено, что с княжичем она повстречается только в княж-граде, да и то не сразу, а после того, как привыкнеть к новому месту и новому окружению. Файну это известие, надо признаться, удручило. Но вечером, после того, как все распределились по домам для ночевки, среди фрейлин прошел слух, что на самом деле, княжич уже здесь, среди молодцев отряда сопровождения, и желает, так сказать инкогнито, присмотреться к невесте. Было ли это выдумкой романтичных девиц или кто-то из парней проболтался, осталось неизвестным, истоки слуха мне так и не удалось выяснить, но принцесса снова обратилась ко мне с просьбой выяснить, на самом ли деле, княжич здесь и кто он. Сама она, разумеется, думала на того молодца, которого выбрала, тем не менее, червячок сомнения давал о себе знать. Поэтому всю дорогу до следующей стоянки я присматривалась к парням и прислушивалась к их разговорам.

Если я поначалу хотела вычислить княжича, основываясь на воспоминаниях десятилетней давности, то вскоре от этой мысли отказалась. За это время любой мог измениться до неузнаваемости. Тогда оставалось присмотреться к повадкам и поведению – например, властность во взгляде или привычка приказывать могла его выдать – и подслушивать разговоры. Однако все они общались ровно, называя друг друга по имени. Общались преимущественно на бытовые темы или обсуждали какие-то оставленные ими то ли учения, то ли какое-то строительство. Впрочем, вскоре стало ясно, что речь шла о постройке крепостей на северных и восточных рубежах. «Видимо, отношения с Тририхтом совсем плохи» – решила я. Девиц они больше не обсуждали, по крайней мере, находясь вблизи этих самых девиц, сообразив, наконец, что нужно соблюдать осторожность.