Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Где идол?! – опершись о держащий зеркало постамент, словно у него внезапно прихватило спину, потребовал хан.

– Так это, не знаю, на месте, наверное, – по Драцкому было видно, что он изо всех сил пытается съежиться до размеров маленького мальчика, с которого и спросить-то нечего.

– Что?! – очевидно, подобные уловки с его хозяином не срабатывали. – Ты передал графине мое предупреждение?! Передал, что Его гнев падет на всех кровных родственников! И на графиню, и на ее племянницу в том числе! По запаху найдет, где бы они ни прятались!

– Я все передал, Ваше Ханшество, все передал, и они все поняли, Ваше Ханшество, все поняли! – закланялся купец подобно детской игрушке. – Но…. Это она во всем виновата! – показал он толстым пальцем в мою сторону.

Я была возмущена: «Я-то ту причем?!» Шел уже второй день, как я была в плену у тририхтского хана. Каким образом я могла быть виновато в чем-то, что происходило с принцессой и ее тетушкой в княжеском дворце?

– Поясни! – хану, видимо, эти обвинения тоже не были понятны.

– Поручила Ее Высочество этой злыдне цветок из леса принести заветный, то самый, что любую преграду преодолеть сумеет, – заявил купец, хотя ничего такого мне Файна не поручала. – Обманула поганка! Цветок подменила! Да хитро так, видно с духом сговорившися, что ее петух клятый к святилищу пропустил, а Ее Светлость и Ее Высочество полонил! – с надрывом закончил обвинительную речь стратисский перебежчик.

– Как полонил?! – удивился тририхтец. Мне, впрочем, тоже стало любопытно.

– Так ступили Ее Светлость и Ее Высочество с сорняком поганым, в полотенца его завернувши, так как жегся, через барьер, что святилище охранял, так и осталися там, в статуи каменные обратившись!

– Беспредел! – жрец первым пришел в себя от такой новости. – Стратиссцы за это ответят! За колдовство поганое и поругание принцессы волисской. Надо послов всех держав, что в Земье находятся собрать….

– Так собрала уже княгиня-то, – прервал его Драцкий. – Всех собрала: и послов, и купцов, и собрание боярское. Я тоже там был, – всхлипнул он. – Стоят страдалицы, как есть каменные, за пологом защитным, а лики ужасом перекошены.

– А расколдовать как? – спросил хан, чья собственная физиономия тоже была уже перекошена злобой и странно подергивалась. – Такое колдовство должно обратный уговор иметь.

– Есть условие, – согласно кивнул купец. – Если влюбится вьюнош сердцем чистый в деву заколдованную да поцелует, то спадет с нее оцепенение каменное. Вот только, – вздохнул он, – если есть надежда, что Ее Высочество расколдовать так можно, то Ее Светлость, наверное, навсегда в таком виде останется, – трагическим шепотом закончил Драцкий.

– М-да, – проговорил его хозяин, то ли соглашаясь с мнением купца, то ли выражая свои общие соображения по поводу сложившейся ситуации. Я сама не знала, что и думать по поводу таких новостей. С одной стороны казалось, что наказание они заслужили, а с другой – их было жалко. Ведь, неизвестно, когда найдется тот, кто расколдует.

– Украсть их сможешь? – деловито поинтересовался хан, что-то про себя раздумывая.

– Так за пологом они! – взвыл продажный купец, всплеснув руками. – Его сиятельство маркиз уже интересовался, можно ли Ее Высочество забрать да к батюшке вернуть. Из-за полога их только сам князь или сын его высвободить могут, а князь-то на границе, и княжич неизвестно где пока гуляет.

«Значит, хан все-таки не врал, когда хвастался, что на Стратисс напал!» – пронеслось у меня в голове. А то, что княжич скрылся, так в этом я могла его только поддержать. Его, небось, первым бы злодеек целовать заставили.

– Да, отследить его нам пока не удалось, – покачал головой толстяк в рясе, опять почему-то недовольно глянув на меня.

«Вот почему, я у них во всем виновата?! Я ведь, кто этот княжич, даже не знаю!»

– Такая операция насмарку! – раздосадовано проговорил жрец, когда зеркало было дезактивировано.

– С самого начала не надо было рассчитывать на дурных баб! Не справились с тем, что даже у этой каракатицы получилось! – отрезал хан. – Они теперь и для того, на что все бабы годятся, не пригодны. Ловко вывернулись! – он стукнул по подставке, отчего задрожало зеркало.

– У Френзиса еще три сына, – напомнил ему Тарсий.

– И какой мне с них толк!

– Можно попробовать лебедя выкрасть. Поговаривают, что водные разини, каких свет не видывал. И у них как раз девка есть на выданье.

– Хмм, – задумался над предложением тририхтский колдун. Я в том, о чем они говорили, ничего не понимала, но подозревала, что замышляют злодеи новую гадость, не иначе. – Лебедь тоже неплох, однако….

Что он хотел сказать, так и осталось неизвестным, так как раздался странный звук, будто где-то ударили в набат, и отзвук от этого прокатился по всему замку.

– Гости у нас?! – удивился жрец, а хан снова обернулся к зеркалу и стал водить по нему руками.

«Опять Драцкого вызывает?!»

Как и в прошлые разы, картинка сначала пошла рябью, потом туманом. Вот только стоило туману рассеяться, как зеркало показало нам не стратисского купца, а моего злыдня собственной персоной, стоящего на запыленной площадке перед крепкой на вид, раза в три его выше, обитой железом дверью.

Глава 21

Дарин

Собираясь в путь, я и предположить не мог, что первой проблемой станет не преодоление препятствий, не борьба с присными хана, а то и разбуженной им страшной нечистью, а поиски провианта. Выданный нам Яросельской мешок морковки Буря съел, не успели мы из леса выехать. Потом оказалось, что он уважает и пирожки с капустой, и яблочки моченые, и к бутербродам с сыром тоже неплохо относится. До границы мне пришлось насколько раз останавливаться, чтобы прикупить у селян то моркови, то хлеба – сена этот странный конь не признавал категорически – но уже на взгорье пояса нам обоим пришлось затянуть. Здесь не было селений, а жесткую, временами колючую траву жеребец тоже есть отказывался.

Впрочем, все трудности компенсировались тем, что передвигался Буря, действительно, быстро, и вскоре перед нами замаячила магическая граница, которой хан окружил свое царство. Она позволяла ему отслеживать чужаков, а также не дозволяла его собственным подданным покидать пределы ханства без его на то разрешения.

Перед тем, как я отъехал от терема Яросельской, та дала мне с собой еще два артефакта: портальное яйцо и того самого обещанного проводника, который оказался смотанным в клубок мотком красного цвета пряжи. Последний следовало спустить наземь после того, как мы преодолеем границу, чтобы тот указывал путь. На вид граница была почти прозрачной и даже радовала бы глаз играющими на ней бликами закатного солнца, если бы я не знал, насколько она опасна. В зависимости от настроения хана она могла ужалить подобно молнии, а то и испепелить на месте. И никто ничего не мог по этому поводу сделать! Магические договоренности разрешали хану творить на своей земле, что пожелает, кроме как создавать новую армию. О чем думал дед?

Буря, едва завидев границу, оскалился и встал как вкопанный, так что я немного опешил.

«Неужели, вопреки обещаниям своей хозяйки, он испугается идти дальше?!» – мелькнула мысль.

– Буря! – позвал я его ласково, но тот лишь раздраженно дернул головой, словно я ему мешал. – Буря, нам надо попасть на ту сторону!

Тот снова дернул головой и вдобавок стукнул копытом. Я вздохнул и едва не совершил ошибку, отпустив луку седла, чтобы похлопать капризного коня по шее. Тот внезапно прыгнул, да так, что за раз преодолел почти полверсты. Я едва на нем удержался – для этого пришлось схватить его за уши. Едва опустившись копытами на землю, Буря снова подпрыгнул, очень высоко подпрыгнул. Так высоко, что мы сравнялись с зачем-то летящей на север стаей диких уток. Те, разумеется, посмотрели на нас, как на идиотов и возмущенно закрякали. Конь на вопли пернатых никак не реагировал и целеустремленно летел вперед. Верста за верстой, и мы, наконец, преодолели границу, после чего начали резко опускать вниз. Ноги мои вылетели из стремян, и единственно на что я мог надеяться в этом незабываемом полете, были лишь длинные уши моего скакуна. Как я не оторвал их, не знаю, но Буря будто этого даже не заметил. Он мягко приземлился – так, что даже палой листвы не потревожил – а я успел вовремя сгруппироваться, прилетев ему на спину лишь пятой точкой, иначе вышло бы, что зря лешицы старались со своим ритуалом.

– Ы-Ы-ы-ы! – заржал жеребец, поворачивая ко мне голову.

– Молодец, Буря, молодец! – выдавил я, понемногу приходя в себя.

– Ы-Ы-ы-ы! – снова заявил тот, только более требовательно. Я вздохнул и погладил его по шее.

– Ы-ы Ы-ы! – возмутился конь. Смысл его последнего высказывания мне показался понятным, тем не менее, к разгадке того, что же он хочет, меня это не приблизило. Видимо, отчаявшись, добиться от меня нужного результата, скакун изобразил необычайную гибкость, изогнув шею так, что его морда оказалась совсем рядом со мной, и требовательно толкнулся ею мне в грудь. А там как раз были припрятаны два пирожка с утиной печенкой, последние из выданных нам в тереме Яросельской запасов. Вот как учуял-то?! К тому же, я всегда полагал, что лошади мясо не едят, поэтому попробовал убедить в этом Бурю.

– Ы! – возразил тот. Не успел я никак среагировать, как он, шумно двигая ноздрями, сам раздвинул полы моего кафтана и ухватил оба пирожка, мигом сжевав их вместе с тряпицей, в которую те были завернуты.

– Ладно, заслужил, – примирительно сказал я. Все равно возмущаться было уже поздно. – Пора двигаться дальше! – с этими словами я достал из-за пазухи красный клубок. Тот, казалось, предчувствуя свою миссию, волновался и слегка подрагивал у меня в руке. Бросать его о земь мне показалось неправильным, поэтому, перегнувшись в седле – единственное, что удалось нацепить на Бурю, от прочей сбруи он наотрез отказался – я опустил клубок на оказавшийся вблизи ствол поваленного дерева. В целом, едва мы пересекли границу, пейзаж сильно изменился. Казалось, в горах недавно прошел сильный смерч, повалив половину деревьев старого леса, попутно выгнав всех зверей и птиц, о чем свидетельствовала практически мертвая тишина нас с Бурей окружающая. Как мы будем передвигаться в этом буреломе, я представлял смутно, тем не менее, приказал клубку, как велела княгиня:

– Веди нас дорогой тайной к цитадели хана поганого!

Последнее слово я добавил от себя, но клубок не стал возражать против столь вольной формулировки. Весело подпрыгнув, он перескочил через первый попавшийся ему на пути поваленный ствол и ловко лавируя между таких же, устремился вглубь леса.

– За ним! – скомандовал я Буре, и мы поскакали. В прямом смысле этого слова. Высоко задирая свои тонкие ноги, он перепрыгивал через бурелом, кусты, а иногда и небольшие деревца. Чтобы не вывалиться из седла, я, пригнувшись к шее скакуна, снова схватился за его уши – оказалось, очень удобно – и старался не упустить из виду клубок. Тот мчался вперед не менее резво, чем конь – мне вскоре даже стало казаться, что я оказался невольным свидетелем некоего то ли соревнования, то ли преследования. Подпрыгивая, Буря почему-то старался приземлиться в том же месте, где находился клубок, а тот, уворачиваясь от копыт, отскакивал в сторону и, казалось, временами даже возмущенно попискивал.

Подгонял ли его конь таким способом ли это было результатом какой-то старой игры, я так и не разобрался, но результат меня устраивал. Мчались мы очень быстро, несмотря на сгущающиеся сумерки и на то, что дорога шла вверх и была такова, что обычный жеребец давно бы переломал себе на ней не одну ногу. Буре же все было нипочем. Он несся вперед, касаясь копытами земли, казалось, только для того, чтобы подстегнуть нашего проводника катиться также быстро.

С наступившей темнотой скакун уже летел подобно птице. Спустившись в долину, он, тем не менее, ни разу не воспользовался ни одной из проложенных дорог. Впрочем, правильно делал, так как при свете луны было видно, что, несмотря на ночное время, по тем разъезжало довольно-таки много всадников, и кого они искали, мне было очевидно. Буря темной тенью перелетал через поля и деревни, приземляясь в очередном лесочке, чтобы, сделав несколько скачков по земле, снова устремиться ввысь. Клубок в этих случаях усаживался ко мне на колени, но стоило нам опуститься на землю, как тот снова, подпрыгивая, бежал вперед, показывая дорогу.

Когда рассвело, мы снова повернули к горам и помчались по кромке леса. В просветы между деревьями были видны все те же поля и деревни. Я уже приноровился к нашей бешеной скачке и, когда выпадала возможность, всматривался в мелькавшие мимо селения. Аккуратные простые строения их составляющие, действительно, не пестрели разноцветными крышами и казались скорее однообразными. В каждом селении было от силы два или три десятка домов, вокруг которых простирались многочисленные поля. Уже с рассветом там можно было увидеть крестьян, и, наверняка, те работали до самого заката, чтобы обработать обширные пашни, под которые была отдана почти вся земля. Тририхт зерном не торговал, поэтому, для каких целей выращивалась вся это провизия, оставалось загадкой. Городов на своем пути я не встретил, возможно, они все находились на востоке страны, тем не менее, было маловероятно, что тририхтская знать жила на одном выращиваемом здесь хлебе, а животных на выпасе за все время своего путешествия я не приметил. Впрочем, надолго задумываться над этим вопросом я не стал, так как уже приближался к цели.

– Молодец, Буря! – шепнул я в длинное ухо, когда увидел впереди странный темный туман, укрывавший одиноко стоящую скалистую гору, на которой располагался замок хана, который тот помпезно называл чертогом. Мы ненадолго остановились, чтобы я мог надеть под кафтан взятую с собой кольчугу – на мне была, конечно, Фенина защита, но не мешало предостеречься.

Вокруг горы находились недобро искрящие диковинные сооружения, видимо, магические, с помощью которых хан защищал свое логово. Буря, однако, перелетел и через них, приземлившись уже перед замковой стеной. Дальше я должен был добираться уже сам. Конь, подтверждая это, заржал и с оставшимся в седле клубком снова взлетел, чтобы уже через несколько мгновений скрыться из вида.

А я посмотрел на стену. Идти через ворота я тогда посчитал неразумным, да и кладка была достаточно неровной, чтобы, обдирая пальцы и пыхтя, я все-таки смог по ней взобраться. Между стеной и замком оказался довольно-таки просторный двор, заполненный – мне даже пришлось протереть глаза – странными созданиями. А ведь, после всех чудес Яросельской я, казалось, уже ничему не должен был удивляться! Похожие одновременно и на медведей, и на полевых грызунов, эти существа исступленно радовались жизни, мутузя друг друга дубинками или поедая похожий на зерно корм из огромных корыт, расставленных по всему двору.

«Так вот для чего все те пашни!» – пронеслось у меня в голове, но для чего хану содержать весь этот зверинец, мне было невдомек.

Благодаря волшебным сапогам я по-прежнему оставался невидимым, поэтому, встав на ноги, преспокойно пошел по периметру стены туда, где виднелся перешеек, соединявший ее с замком. Странные звери меня не видели, но, видимо, почувствовали, так как внезапно стали щерить в мою сторону пасти с выпирающими передними зубами, что при их размерах, казалось, донельзя дико, и даже подпрыгивать. Стена была для них слишком высока, однако всеобщее возбуждение, охватившее стадо, привлекло внимание их человеческих стражей. Те появились с кнутами и, выкрикивая ругательства, принялись стегать животных.

«Негодяи!» – мои симпатии сразу же оказались на стороне несчастных медведохомячков, но поделать я ничего не мог, так как привлечь к себе внимание людей, охранявших замок не входило в мои планы.

Единственное, что я мог сделать, это быстрее обогнуть стену и добраться до самого чертога. Стараясь ступать как можно тише, я преодолел соединявший замок со стеной переход и оказался перед вполне обычной железной дверью, высотой эдак в три человеческих роста. Для какого существа хану потребовался таких размеров проход я не представлял.

Что делать дальше? Выше двери виднелся балкон, но взобраться по гладкой почти без единого выступа поверхности двери или по отвесной каменной стене замка было уже не в моих силах. Тем самым единственным выступом на двери оказался крюк, к которому был привешен обычный дверной молоток. Размышлял я не долго – в конце концов, я пришел не за чьей-то, а за своей женой! – и, стукнув каблуками сапог, чтобы стать видимым, требовательно постучал.

Подождав с минуту, я постучал еще раз, потом, выждав уже две минуты, стукнул молотком снова.

«Может это дверь и не открывается вовсе?» – закралась мысль. – «Муляж?»

Видел я подобное в доме одного боярина, который желая сохранить лицо, несмотря на убытки и продажу имущества, заказал, чтобы ему разрисовали целую горницу. Если смотреть издалека, то представляется, что висят на стенах картины в позолоченных рамах, стоят кресла обитые бархатом, столы дубовые и статуэтки хрустальные, а на самом деле лишь один холст на стене.

Я потянулся к двери, чтобы проверить свою догадку, но еще до того, как до нее дотронулся, понял, что был не прав. Та открылась, вернее ее открыл невысокий, немного испуганный человечек, который, старательно отводя взгляд, проблеял по-волисски:

– Доброе утро, милорд, Его Ханшество вас ожидает.

«Ожидает?! Тем лучше!»

Я рывком дораспахнул дверь, держа другую у пояса, тем не менее, до меча не дотрагиваясь. Подобное гостеприимство не могло быть с подвохом, но в просторном холле никого, кроме слуги не наблюдалось.

– Прошу за мной, – добавил тот и, развернувшись, отправился вглубь замка.

Шли мы долго, слишком долго. То ли хан решил показать мне весь свой замок до встречи, то ли, рассудив, что я должен был устать после долгой дороги, захотел измотать еще сильнее. Залы, коридоры, лестницы, снова залы, потом помещения поменьше. Я не особо обращал внимание на обстановку, тем не менее, старался запомнить что-нибудь приметное, что отличало бы одну комнату от другой, для того, чтобы в случае необходимости самому найти дорогу обратно. Однако, увидев уже знакомую примечательную статую в одной зале, а затем также отмеченное мною панно в соседней, я понял, что меня водят кругами.

– Где твой хозяин?! – грозно вопросил я слугу, остановив его за рукав. Тот испуганно вздрогнул и залепетал то, что я уже слышал:

– Его Ханшество вас ожидает, милорд.

– Если ожидает, то почему ты меня водишь кругами по замку, а не ведешь к хану?!

– Я…. Я…. – растерялся тот, отступая, но тут же переменился в лице, стал собраннее и, выдав «Прошу за мной», повел туда, где мы еще не были.

– Прошу, милорд, – слуга слегка приоткрыл створку двери, ведущей в очередную, надо думать, парадную залу.

Если он думал, что я буду протискиваться в предоставленную им щель, то серьезно ошибся. Я взялся за ручку другой створки и, полностью ее отворив, вошел в помещение, которое по своим размерам вполне сгодилось бы, например, для Осеннего бала, устраиваемого отцом для всей стратисской знати, если бы не многочисленные вырезанные из хрусталя колонны в хаотичном беспорядке расставленные по всей зале.

Посреди этого бессмысленного великолепия на таком же хрустальном троне спиной ко мне сидел средних лет мужик, делающий вид, что с увлечением читает какой-то свиток. Лица его не было видно, лишь затылок, с которого свешивался тонкий и длинный почти как у крысы хвост когда-то золотистых как у его потомков волос. Рядом с троном выстроились в ряд полторы дюжины амбалов, в противоположность своему хану вполне тририхтской наружности, замыкал строй пренеприятного облика толстяк в жреческой рясе.

– Отдай мою жену! – с порога выкрикнул я хану.

Тот повернулся с таким видом, будто и не ожидал меня перед собой увидеть, толстяк елейно улыбнулся, и лишь стражники остались невозмутимы.

– Какой, однако, ты не вежливый, – обиженно проговорил хан в ответ, отрываясь от свитка и поворачивая в мою сторону голову.

Обыкновенная порочная физиономия – я не сомневался, что через пару десятков лет обижавший мою занозу волисский принц будет выглядеть также. Если доживет.

– Невежливо красть чужих жен! – парировал я. – Где она?!

– Ах, эта, – протянул похититель, будто только сейчас о ней вспомнил. – Забирай! – он кивнул на раскрашенный в мрачные цвета гобелен, украшавший одну из стен залы. – Отдам! Только уговор! – хан опять повернулся ко мне, впившись в мое лицо блекло-зеленым взглядом. – Забираешь одну, а оставшиеся мои. Согласен?!

– Согласен! – ничуть не сомневаясь, ответил я, уже догадываясь, какую пакость задумал этот крыс. Не такой уж я был необразованный, как предполагала Яросельская.

По кивку хана один из стражей отодвинул в сторону черно-фиолетовый половик, по недомыслию повешенный вместо нормальной занавески, открывая моему взору до этого скрытую просторную нишу. Я был готов ко всему, однако, увидев выставленную в ряд дюжину хрустальных гробов, вздрогнул.

– И какая же из них твоя жена?! – с напускной иронией поинтересовался пакостник. За показным его равнодушием, тем не менее, скрывалось беспокойство.

Я направился к нише и быстрым шагом прошел мимо выточенных из хрусталя ящиков с магически созданными куклами. Неужели, хан рассчитывал, что на самом деле обманет меня своими подделками?! Моя девочка лежала в самом последнем. То, что это она, я ощутил еще задолго до того, как к ней приблизился. Поразительно, но даже лежа в гробу, с бледным напряженным лицом и торчащими из-под подола платья почти синими от холода, царившего в зале, лодыжками, она заставляла мою кровь кипеть, сердце биться чаще, а все остальное дрожать от возбуждения. Моя любимая и единственная! С того самого мгновения, когда я узнал о том, что у меня ее отняли, я испытывал чувство огромной потери, но только тогда, когда увидел ее в этом гробу, по-настоящему осознал, как сильно было это чувство. Я ощутил, насколько глубоко она проросла в меня, стала моей половинкой, без которой уже не смогу жить.

Я осторожно провел ладонью по холодной щеке вниз к тоненькой шейке, и еле ощутимое биение жилки отозвалось во мне подобно разряду молнии. Пора было заканчивать этот бессмысленный фарс. Склонившись над намертво застрявшей в моем сердце занозой, я коснулся губами ее губ, с радостью ощутив их сладостную дрожь в попытке ответить на поцелуй.

– Просыпайся, милая, – выдохнул я ей в уста, и она открыла глаза. Черные омуты! Я судорожно вздохнул.

– Узнал! – еле слышно прошептали ее губы.

– Я тебе говорил, что всегда тебя узнаю, – ответил я, не сдерживая глупую улыбку и мечтая утонуть и раствориться в темных омутах. Но место для этого было неподходящее, совсем неподходящее.

– Узнал, значит! – недовольный голос хана разрушил окружающую нас волшебную тишину.

– Узнал! – согласился я, помогая Катрине сесть.

– Взять их! – визгливо завопил главный тририхтский враль. Впрочем, этого я и ожидал.

– Ты же обещал, что отдашь, – тем не менее, укоризненно напомнил я ему.

– Отдать обещал, а отпустить нет! – злорадно ответил выползень. – Поторопитесь, лентяи! – бросил он уже своим присным.

Ханские стражи были уже рядом со мной, и я, выхватив подаренный меч, отразил первую атаку. Их было много, они мешали друг другу, им, к тому же мешали соседние гробы, что давало мне небольшое преимущество. Вот только заноза! Чтобы потеснить тририхтских головорезов, я был вынужден отойти от нее. Тем не менее, покинуть нишу и оставить жену одну я не мог. К тому же я успел заметить, что не понравившийся мне толстяк, обходя кругом атакующих, тоже направлялся к нише с гробами. И, скорее всего, не для того, чтобы убрать не нужных более бездушных кукол. Выгадав себе пару секунд, я достал из-за пазухи портальное яйцо и кинул Катрине на колене. Та, словно не понимая, для чего оно нужно, недоуменно повертела его в руках.

«Не знает?!»

Но времени просвещать ее, не было – тририхтцы пошли в новую атаку.

– Дарин! – испуганно воскликнула она. Я немедленно обернулся к ней, и подобравшийся ко мне сзади противник промахнулся с ударом. То ли разобравшись, для чего оно нужно, то ли случайно, заноза сжала в руках яйцо и теперь исчезала в портале. Толстяк, впервые с моего появления в зале, что-то завопил, хан вторил ему отборными волисскими ругательствами. Я же облегченно выдохнул и развернулся к противникам. Теперь меня ничего не сдерживало оттого, чтобы врезать им по-настоящему.