Текст книги "Прокляты лесной девой (СИ)"

Автор книги: Мария Крутень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9

Дарин

Подобно последнему ослу я встал как вкопанный на пороге помывочной. И дело было не только в том, что бесстыжая заноза была совершенно голая. Обнаженной женщиной меня, вообще, было не удивить. С тех самых пор, как лет в одиннадцать Ферт подговорил меня и еще нескольких пацанов подсмотреть за моющимися в бане бабами. Те, заметив наше внимание, оттаскали нас за уши так, при этом, не помыслив хоть как-то прикрыть срам, что все подробности женского строения остались навеки запечатленными в моем сознании. Да и заведение старой Флосс в Арнисе оказалось довольно-таки информативным.

Умом я понимал, что ставлю и себя, и ее в неловкое положение, тем не менее, от удивления не мог сделать ни шагу. Больше всего в этой ситуации меня поразило, что у занозы была грудь: неизвестно откуда взявшиеся остроконечные полушария нагло топорщились кверху и, казалось, бросали мне, привыкшему считать их несуществующими, настоящий вызов. На все остальное я старался не смотреть, чтобы не подставить себя еще больше, окончательно впав в ступор, тем не менее, заметил, что мелкая, склонившись, рассматривала что-то у себя на коленке, совершенно не обращая на меня внимания. А ведь вместо меня сюда мог войти кто-то еще! Этот факт поразил меня настолько, что я отпустил дверь, и та, захлопнувшись за моей спиной, наконец, привлекла внимание девчонки. С визгом она улетела в купальню, подняв тучи брызг, а я, наконец, отмер и ретировался в коридор, оставив, впрочем, дверь приоткрытой.

– Что ты делала у той травницы?! – громко спросил я у занозы, решив пойти в атаку первым, но вредная девчонка – теперь мне был виден только ее торчащий из бадьи затылок – как будто вопроса не услышала.

– Ты что здесь делаешь?! – выкрикнула она, слегка обернувшись в мою сторону, но затем снова развернулась ко мне растрепанным пучком, который зачем-то накрутила на затылке. – Какое ты имеешь право здесь находиться?!

Я мог бы, конечно, ответить, что как княжич имею право находиться где угодно в этом тереме, но не обо мне должна была идти речь!

– Почему ты была одна и посещала знахарку в то время, когда все фрейлины должны быть на пикнике?! – снова поднял я насущный вопрос.

– Вот как! По-твоему выходит, что мы пленницы и может ходить только туда, куда нам укажут и под конвоем? – ехидно отозвалась поганка. – Где хочу, туда и хожу!

«Вот ведь, зас…. заноза!»

– А почему тогда сбежала?! – грозно вопросил я, все еще будучи уверенным, что выведу мелкую на чистую воду.

– Испугалась, – ответила та, покачав своей макушкой, и вдруг задрала вверх ногу.

Я всем своим телом почувствовал, как меня вновь окатило жаром. В этот раз наплыв был даже сильнее, чем когда я увидел ее голой, хотя было бы там на что смо…..

«Нет, я об этом даже думать не буду!» – решительно заявил я сам себе, старательно отводя взгляд от выставленной напоказ конечности. Развратницу как будто и не заботило то, что я находился совсем рядом под дверью – она опять что-то высматривала на своей коленке.

– Что за зелье ты взяла у знахарки?! – не сдавался я, усиленно ища, на каком бы предмете в помещении остановить свой взгляд, но все они, казалось, отражали сидящую в лохани бесстыжую девицу.

– Тебе-то какое дело? – и новый вызов в ее голосе, а меня уже распирало от возмущения. – «Вот же бессовестная нахалка!»

– В тереме запрещено пользоваться магией всем, кроме тех, кто принадлежит к роду Великого князя! – ответил я совершенную правду, между прочим. – Это относится и к зельям, которые могут оказать магическое влияние. Поэтому, мне нужно знать, что у тебя за зелье.

– От живота оно, – хмуро ответила заноза, по-прежнему не опуская ногу, к которой то и дело возвращался мой взгляд.

«Ничего же, ведь, особенного! Нога как нога! Тощая даже какая-то, по крайней мере, лодыжку я точно могу полностью одной своей ладонью сжать….»

– Какого живота? – встрепенулся я, снова усердно смотря в другую сторону.

– Графиня животом страдает, вот и попросила приобрести для нее зелье, – выдала заноза тем же глухим голосом, а затем вдруг издала странный звук – то ли стон, то ли вскрик – от которого меня словно молнией прошибло.

– Врешь! – еще глуше, чем она, тем не менее, уверенно заявил я, вынужденно прислоняясь к косяку.

– Проверь! – нагло заявила поганка, а из лохани внезапно показались, вдобавок к по-прежнему торчащей ноге, тонкая рука и обнаженное плечо. Теперь я за косяк еще и держался. Впрочем, и рука, и плечо мелькали перед моим взглядом недолго: первая указала на лежавшее неопрятной кучкой рядом с купальней тряпье, в котором я едва опознал платье пигалицы, а затем и рука, и плечо скрылись в лохани. И я, наконец, мог вздохнуть спокойно. Вплоть до того момента, когда осознал: чтобы проверить слова занозы, мне нужно было подойти к купальне совсем близко – платье лежало от нее всего только в паре аршин – что для меня в том состоянии, в котором я пребывал, казалось, абсолютно невозможным.

– А ну-ка, спрячь ногу! – тем не менее, решил попробовать я. – Что это ты ее выставила?!

– Занозу вытаскиваю! – отозвалась мелкая и зашипела.

«Заноза в занозе!» – толика веселья немного сняла напряжение, и я смело ступил внутрь помещения. Смотря ровно в пол, я быстро приблизился к запачканному канавной жижей платью и, опустившись на колено, вытащил из его кармана склянку с мутным непонятного цвета содержимым, очень похожим на то, в чем было испачкано платье девчонки.

– Что за гадость! – скривился я от одного вида этого зелья – у графини, должно быть, завелись черви, не иначе – а гадостнее всего было то, что приходилось, хотя бы самому себе, признавать поражение от этой нахалки. Магии в этой слизи от живота я не чувствовал, да и, вообще, родовой дух не ощущал от мелкой поганки никакой угрозы, в отличие от той же самой болезной графини, тем не менее, не мог я окончательно поверить в невиновность занозы. Да и лицо свое перед ней, надо признать, терять не хотелось.

Все еще сидя на корточках перед купальней, я задумался над тем, что сказать поганке такого умного, чтобы сразу ее и на место поставить, и дать понять, что я с ней не закончил и по-прежнему не доверяю, как та, вдруг, завозилась в своей лохани и издала тихое «А-ох!», после которого предыдущий разряд молнии показался мне не стоящим внимания уколом. Все слова и речи мигом потеряли свою важность. Не сказав занозе более ни слова, я быстрее ветра вылетел из помывочной и очнулся только после того, как преодолел коридор, разделяющий основную часть терема и гостевую клеть.

«Я с тобой еще разберусь!» – мысленно пообещал я мелкой нахалке и быстро направился в свои покои, ни с того ни с сего жалея, что сержант отменил вечерние изнурительные тренировки, перенеся их на утро.

Тот, тем не менее, хоть и был удивлен моим неожиданным внеурочным появлением на полигоне, остался доволен. Как, впрочем, и я – отвлеченные размышления, вернее, попытки к ним, не помогли избавиться от наваждения, поэтому я решил, что с десяток проходов по полосе препятствий и час работы на тренажере будет достаточно, чтобы выводящие из равновесия картины занозы в помывочной перестали вставать у меня перед глазами. Изматывающие физические упражнения, действительно помогли, и очередной ужин, который нужно было провести рядом с мелкой поганкой, я встретил хладнокровно, ну почти, вплоть до того момента, когда девицы спустились к нам, ожидающим в коридоре.

Заноза опять была затянута в то самое платье, за нелепым каркасом, кружевами и рюшами – или как там они называются – не было видно того, что я так отчетливо разглядел ранее. Эта загадка настолько не давали мне покоя, что мой взгляд то и дело начинал блуждать по ее груди, ища спрятанное. Ведь не померещилось же мне! Отвратительное платье! И цвет такой, что мелкая, действительно, походила в нем на поганку. Для сравнения я взглянул на девиц, сидящих напротив. У тех, наоборот, все выпирало, а у некоторых даже колыхалось при малейшем движении. Я представил занозу в подобном виде и, видимо, снова впал в ступор, так как девица, в которую по случайности уперся мой взгляд, вдруг стала мне подмигивать и призывно смотреть в ответ.

«Леший меня побери!» – я едва не выругался вслух и немедленно отвернулся. Мелкая опять ничего не ела и лишь ковыряла вилкой по пустой тарелке, время от времени кидая взгляды на Малея.

А я ведь с ним говорил, и тот клятвенно меня уверял, что между ними ничего нет! От выработанного на полигоне спокойствия не осталось и следа. Волевым усилием подавив и раздражение, и желание высказать поганке все, что я думаю об ее взглядах на верхний стол, я схватил ее тарелку и сам положил в нее солидную порцию мясного рагу. Теперь заноза смотрела уже на меня. Удивленно и с подозрением. И ни капли смущения! А ведь, казалось бы, всего только несколько часов назад…. Стоило об этом подумать, как перед глазами снова стали мелькать картинки с мелкой, сидящей на бортике купальни, причем среди них затесались и такие, которых там точно не было. Ведь она определенно не вставала и ко мне не подходила!

– Ешь! – буркнул я девчонке и уставился в свою собственную тарелку, с удивлением обнаружив, что до сих пор сам ни к чему не притронулся. Поразительно, аппетита совсем не было. Не было его и утром на завтраке, несмотря на то, что, казалось бы, новая серия упражнений и холодный душ должны были сделать свое дело. Несмотря даже на то, что за столом не было Малея.

Да, я с отцом все-таки вечером переговорил и тот согласился отправить парня, к его не скрываемой ни от кого радости, в Талидил, что на северо-западе, на границе с той областью Волиссии, что подвергалась набегам и оурийцев, и тририхтцев, и которую прочили в приданое за принцессой. Достоверные сведения, о том, что там происходит, были нужны, и срочно, поэтому уже через час после разговора и последовавшего за ним инструктажа, парень отправился в путь. Отец даже доверил ему портальное яйцо, на случай необходимости вернуться к нему со срочным сообщением. Я сам проводил Малея, при этом странно, что часть меня хотела оказаться на его месте, то есть унестись прочь от княжьего терема с его проблемными гостями, а другая желала остаться и проследить, чтобы самая проблемная гостья не наделала еще каких-нибудь глупостей.

Тем более что мелкое недоразумение оказалось не так-то просто сбыть с рук. Проводив Малея, я вернулся к отцу и задал вопрос, который не рискнул озвучить при бывшем сопровождающем принцессы.

– Любопытствуешь? – отчего-то хмыкнул он, но на моем лице не дрогнул ни один мускул. – Да, пришел ответ от Гарольского, – я навострил уши. – Он сообщает, что княгиня приняла к сведению предоставленную ей информацию о ее внучке.

– И? – не удержался я.

– И все, – ответил отец.

Первой моей реакцией было облегчение, но я быстро задавил его волной возмущения. Что это значит, «приняла к сведению»?! Она что, не собирается забирать мелкую к себе?! Я вопросительно посмотрел на отца, но тот сделал вид, что занят своими делами.

– И что будем делать дальше? – снова не выдержал я неизвестности.

– Ждать. Видимо, княгиня Яросельская решила не принимать решение сгоряча.

«Вот ведь, ведьма!» – продолжал негодовать я про себя. – «Родная внучка, а она нос воротит!»

Разумеется, мое негодование было прежде всего связано с тем, что девчонка не получит должной защиты от интриг волисского двора. Хотя с другой стороны, вдруг княгиня бы решила сразу привлечь мелкую к делу защиты рода от угасания? Нет, даже к лучшему, что пока не забрала. Волисская принцесса и ее фрейлины должны пробыть в Земье до конца лета, что давало некоторое время на решение этого вопроса. Вот только как его решать, я счел за лучшее пока не думать. Хорошо бы со своими проблемами сначала разобраться.

Вместо уехавшего Малея принцессе в качестве сопровождающего подсунули Сальроя, как бы тот ни сопротивлялся. Подобная рокировка поразила не только Ее Волисское Высочество, но и всю делегацию. Девицы сидели на удивление притихшие, так что единственными звуками, кроме стука ножей и вилок, которые были слышны за завтраком, был ведущийся между отцом и пронырливым маркизом разговор. Тот, видимо, решил, что осмотрел в тереме и княж-граде все что можно, и теперь как бы невзначай интересовался о возможности поездки на восток. О том, что ему там было нужно, он умалчивал и ссылался лишь на желание проветриться и развеяться. Князь же в ответ предлагал тому проветриться прогулкой по праздничному граду, а чтобы развеять скуку советовал принять участие в самих празднествах. Основные гулянья должны были начаться к вечеру, но уже с утра было много всего, чем можно было заняться. Обычно в это время девицы водили хороводы и учились плести заговоренные венки, а для парней были кулачные бои и прочие ристалища. Вовсю должна была развернуться ярмарка, а все те, кто мог держать в руке сковородку, на практике спорили, кто быстрее и вкуснее всех печет блины, считающимися главным блюдом празднества, так как золотой блинный круг являлся в этот день символом солнца.

Впрочем, для нас в этот раз все эти мероприятия оставались за пределами терема, так как волисская графиня еще давеча заявила, что негоже таким благородным девам, как ее подопечные, гулять с простонародьем. Поэтому отцу пришлось в срочном порядке выдумывать новую программу развлечения гостей, и никто уже не сомневался, что сопровождающим девиц придется принять в ней активное участие.

Если я и колебался поначалу, стоит ли наведаться на те самые простонародные гулянья, например, кулачные бои, куда частенько бегал и раньше, то вскоре уже был решительно настроен на драку. И причиной тому стал очередной разговор с мелкой занозой. Весь завтрак она сидела хмурая, по-прежнему кидая взгляды на верхний стол, видимо, все еще надеясь увидеть там Малея, так что у меня начинали чесаться кулаки. Но когда она меня все-таки спросила о том, куда тот подевался, я уже, действительно, больше всего на свете желал расквасить кому-нибудь нос и остро жалел о том, что этот кто-то уже слишком далеко, чтобы я мог свое желание осуществить.

– У Малея заболела невеста, и ему срочно потребовалось уехать, чтобы ее навестить, – мстительно ответил я козявке, но та, вместо того, чтобы расстроиться, нахмурилась еще больше.

– С ним точно все в порядке? – продолжила допрос она. – Он не …. заболел?

«Вот почему, вдруг, ее интересует здоровье этого красавчика?»

Подозрения по поводу ответа на этот вопрос у меня были, но я даже сам себе не решался их озвучить, зато был готов врезать по носу уже любому.

– Что с ним станется! Здоров, как блудливый бык! – может быть, излишне резко ответил я, а заноза почему-то образовалась. Вот только чему? Тому, что тот здоров, или тому, что я назвал его блудливым?

Кулаки сжались сами по себе, и, едва проводив девицу до ее светлицы – о моем здоровье она так и не спросила! – я сразу же отправился к большой поляне у речной излучины, где вечером будут жечь костры, а с утра собирались парни из града и даже окрестных деревень. Ох, уж эти девицы! По тому, как резво все кинулись в бой, кулаки чесались не только у меня. Раздавая тумаки направо и налево, я быстро прорвался сквозь стену противников, но заметив несколько, уже улыбающихся мне, очередных девиц с венками наперевес – еще чего! – рванул в противоположную сторону, валя с ног тех, кто раньше был на моей стороне. В когорту победителей я, разумеется, не попал – и слава Светилу! – так как после нескольких метаний из стороны в сторону свалили уже и меня. Впрочем, меня это совсем не расстроило. Пара ударов по голове ее неплохо прочистили, и вплоть до самого вечера я был серьезен, собран и даже разобрался немного с текущими делами.

Самым интересным оказалось сообщение от одного из сходников, отправленного наблюдать за любопытным маркизом. Соглядатай сообщал, что, пока я бегал за занозой, волисский маркиз уже три раза посещал в Земье одного купца благородного происхождения. Все бы ничего, да вот только этот человек уже несколько лет как был выявлен в качестве тайного тририхтского агента. Впрочем, подобное я подсознательно и ожидал! Волиссцы уже давно ведут с Тририхтом игру за нашей спиной, не особо даже этого скрывая.

Какова цена тогда их обещаниям о поддержке? Зачем Френзису этот брак, который он хотел мне навязать? Волисская принцесса почти не покидает терем, Стратисс ей неинтересен – чему я, безусловно, был только рад – и не желает общаться, как выразились страдающая животом графиня, с простолюдинами. То есть, в роли Великой княгини она себя не видит. Все эти соображения и вопросы я ставил перед собой не раз, но до сих пор так и не мог найти ответа, зачем принцессе нужно стать частью нашей семьи. Но вдруг в последней мысли меня что-то кольнуло – сказались-таки полученные мною тумаки – и я внезапно понял. Если она станет частью семьи, то на нее распространится покровительство родового духа, а значит, принцесса сможет беспрепятственно бывать везде, куда есть доступ только представителям рода, включая….

«Вот отец-то!» – я едва удержался от того, чтобы самому ударить кулаком по столу, за которым сидел. Впрочем, последнюю пару сотен лет, а то и дольше, князья брали в супруги только уроженок Стратисса, поэтому, неудивительно, что он позабыл о такой «мелочи». Оставался только вопрос: «зачем это нужно Волиссии?» Или они уже давно на крючке у хана? Первый позыв, немедленно отправить волисскую делегацию обратно, я быстро подавил, так как, пока княгиня Яросельская не приняла решение – надавить на нее, что ли? – заноза тоже будет вынуждена тоже покинуть Стратисс. Этого, при всем том раздражении, что она у меня вызывала, я не желал, да и прекрасно помнил про опасность, которая ей грозила при возвращении в Волиссию. Оставалось терпеть ее соотечественников, присматриваться и готовиться к пакостям, которые не замедлят последовать – в этом я был уверен – иначе, как они собирались достигнуть своих целей.

– Вот ты где! – размышления мои прервал заглянувший в кабинет Ферт. – Заждались, тебя только все ищем.

Я едва удержался оттого, чтобы хлопнуть себя по лбу и одновременно скривиться. В вечерней части празднеств, предназначенных для гостей, отец захотел, чтобы мы показали девицам свою молодецкую удаль в мастерстве верховой езды. Соревнование состояло из нескольких этапов, в каждом из которых нужно было продемонстрировать определенное умение, будь то вскочить на коня, когда тот в галопе, проявить сноровку в нескольких трюках, проехаться задом наперед, а то и стоя на одной, на двух лошадях. В каждом этапе, тот, кто не справился, выбывал, а оставшиеся приступали к более сложным элементам, пока не оставался один – он же победитель турнира. В чистом поле еще и из лука стреляли, и ножи кидали, но подобное было чревато на небольшом пространстве княжеского загона, да и в присутствии гостей.

Я любил и, бывало, частенько побеждал в подобных состязаниях, но в этот раз, после того, что получил достоверные сведения о волисской подлости и додумался до их коварных планов, шел на него нехотя и с зубовным скрежетом. Тем не менее, едва завидел сидящую с краю самой нижней лавки занозу, откуда ни возьмись, возникло желание покрасоваться – не все же ей на Малея заглядываться – и несколько этапов я прошел на ура, отмечая и интерес, и восхищенный блеск в глазах девчонки. Или это был просто отблеск от зажженных по кругу загона фонарей? Мне хотелось думать первое, поэтому, выполняя очередной трюк – нужно было в галопе пролезть под животом коня, чтобы забраться в седло с другой стороны – я бросил взгляд на ту самую лавку, где сидела мелкая, чтобы увидеть, как поганка вместе с еще парой девиц с нее встает и уходит. Трюк я естественно провалил, растянувшись на земле, едва не попав под ноги к коню. Удивленные товарищи подступили с вопросами, но я, ответив невпопад – до состязания мне не было уже никакого дела – побежал вслед за девицами.

В том, что они что-то задумали – пакость или шалость – я был абсолютно уверен, как убежден и в том, что заноза в этой пакости будет играть ведущую роль. Девицы скрылись в тереме, и пока я решал, последовать за ними или остаться и подождать снаружи, по лестнице, ведущей от светлиц третьего этажа, уже спускалась закутанная в темный плащ фигура.

В этот раз я решил быть умнее и не кричать мелкой сразу, что ее заметил, а проследить. Девчонка, кутаясь в плащ, преспокойно вышла за ворота и направилась в сторону поляны, где уже вовсю шли гуляния, жгли костры, шумела музыка и раздавались веселые крики. Решив, что неуемной занозе взбрело в голову полюбопытствовать, я немного расслабился, чтобы тут же снова едва не впасть в парализующий ступор. Внезапно остановившись под достаточно приметным деревом, мелкая стянула с себя плащ, оставшись в белом одеянии, в котором я от удивления не сразу признал обычную нательную сорочку.

«Что за?!»

Тем временем, заноза, оглянувшись, спрятала плащ под ясень и побежала прочь, в сторону яркой от огней поляны.

– Стой! Куда это ты?! – я все-таки не удержался и окликнул развратницу. Та вздрогнула, оглянулась, заметила меня – я, уже не скрываясь, шел в ее сторону – и припустила, сверкая голыми пятками. Мне, разумеется, ничего не оставалось, как побежать за ней, крича о том, чтобы она остановилась и объяснила свой странный наряд. Но заноза не останавливалась и даже не оглядывалась более.

Забежав на поляну, она едва не притормозила перед преградившим ей дорогу большим костром – я-то понадеялся, что вот-вот ее схвачу – но мелкая, проявив свою заячью прыть, через него перепрыгнула и побежала дальше. Мне под улюлюканье толпы пришлось прыгать за ней. Заноза оглянулась и, сжав губы – видимо, раздосадовав на то, что я не сварился в огне заживо – припустила дальше, снова прыгая, уже через другой костер. Так, где прыгая, а где и огибая кострища, мы и бежали – кричать ей в том шуме, что творился вокруг, было бессмысленно, и я надеялся объясниться с ней, когда поймаю – до самого леса.

Я наивно полагал, что здесь, на границе, она остановится, но глупая козявка побежала дальше. Неужели, не знала, что в эту ночь, когда по всеобщему убеждению пробуждается все охочая до человека нечисть, в лес соваться нельзя?!

– Стой, глупая! – бежал я следом, надеясь, что успею поймать ее быстрее, чем мы удалимся от поляны. Но ошибался. Скорее всего, в ее роду, действительно, были зайцы. Какие-нибудь зайцы-оборотни, которые, наверняка, водятся во владениях ее бабки вместе с другими такими же странными и непредсказуемыми созданиями. Иначе, откуда было это все?! Белым пятном она мелькала передо мной, петляя между деревьями и ловко перепрыгивая через поваленные ветви и деревья. Ни огней, ни людского смеха, оставшихся на поляне, было уже не видно и не слышно, лишь тишина замершего в предвкушении леса.

– Стой, там опасно! – крикнул я занозе в который раз. Та обернулась на бегу и, конечно же, запнулась. Рванув вперед, я достиг ее в два прыжка, но мелкая уже вставала и, не успев убежать, прислонилась спиной к ближайшему дереву. Я навис над ней, опираясь руками об ствол, не давая, таким образом, скрыться, и, рвано дыша, смотрел в широко открытые глаза также пытающейся восстановить дыхание девчонки.

– Ты… ты…. – дыхание еще сбивалось, и голос не слушался. – Зачем…..

– Не …. твое …. дело, – едва выговаривая слова, ответила она.

– Я …. – я собирался и возмутиться, и воззвать к ее разуму, как внезапно в окружающей нас тишине раздался странный мелодичный звук, будто звенел колокольчик.

Мы оба настороженно замерли, то оглядываясь, то смотря в недоумении друг на друга.

Странный звук повторился, и тогда я понял, что это никакой не колокольчик, а смех. Вскоре темноту прорезал свет, казалось, от нескольких светлячков, вот только светлячки эти двигались в нашу сторону не сами по себе, а в руках нескольких похожих на женщин созданий. Невысокие, ростом с шести-семилетнего ребенка, но при этом с вполне женственными формами, длинными острыми носами и такими же, слишком длинными для людей ушами.

«Лешицы?!» – пораженно я уставился на лесных дев, которые шли, не приминая травы, и будто танцевали. Неспешно приблизившись и все также продолжая над чем-то подхихикивать, они окружили нас и затеяли что-то вроде хоровода. Я почти вжал своим телом притихшую занозу в дерево – лешицы хоть и мелкие, но при желании могли запросто утащить к себе в чащобу человека – и настороженно наблюдал за действиями лесных дев. Агрессии они не проявляли, но наше положение их явно веселило. Я уже, было, подумывал подхватить мелкую на руки – главное, чтобы не сопротивлялась – и отступить обратно к поляне, пока вслед за лешицами сюда не сунулся сам хозяин леса. Мне-то они ничего сделать не смогли бы, но за занозу пришлось бы побороться. Однако выполнить задуманное я не успел. Одна из дев, что-то издевательски весело пробормотав на своем наречии, вдруг вскинула руку и осыпала нас с козявкой какой-то пыльцой. По-крайней мере мне тогда так показалось, правда, впоследствии никаких следов на одежде я не нашел.

Что случилось с лесными девами дальше, я уже не видел, так как весь мой мир внезапно сосредоточился на занозе и смотрел я только на нее. Блеск в ее глазах зажигал во мне звезды, а полуоткрытые от удивления губы манили нестерпимо и притягательнее всего на свете.