Текст книги "Не названа цена (СИ)"
Автор книги: Мария Берестова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Ничего хорошего, – сдержанно кивнул Леон, потирая лоб и щурясь, словно возвращение в реальность далось ему болезненно и непросто.
Некоторое время стояла тишина. Илия смущённо переминалась с ноги на ногу, не имея сил ни отойти, ни предложить помощь. Она тревожилась за него, хотела его поддержать, хотела сказать, что она рядом, что он всегда может на неё положиться – но ей самой казалось, что это нелепо и по-детски, и что кому может быть нужна её паршивая поддержка?
Он молчал, потому что не знал, как поделиться тем, что выжигало сейчас его сердце до пепла, потому что отчаянно желал её поддержки – но боялся и стеснялся сказать об этом прямо.
– Никогда не было так тяжело, – наконец, решился признаться он, не глядя на неё.
От боли за него она вздрогнула.
– Чем я могу помочь? – спросила она молящим голосом, в котором отчётливо чувствовалось, что истинная формулировка её намерения сводится к просьбе: «Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне хоть что-то для тебя сделать!»
Леон дёрнул плечами, встал и подошёл к проёму, глядя на вечерний сад.
– Чем тут поможешь? – почти беззвучно спросил он, но она услышала, и плечи её поникли.
Ему ужасно, ужасно, невыносимо хотелось, чтобы она просто его обняла, но он не решился её об этом просить. Вместо этого он повернулся к ней и признался – всё равно этого было не скрыть, и она бы об этом узнала на другой день:
– Я должен буду завтра его арестовать. Это он украл артефакт.
Признание это оказалось для Илии совершенно неожиданным. Она замерла, пытаясь переварить эти слова и осознать реальное положение дел, но ей всё не получалось принять эту правду.
Рийар – украл артефакт? Как же так? Он же служил в управлении! Он же помогал с расследованием! Он же!..
Он был язвительным, насмешливым, эгоистичным, вредным, холодным, раздражающим типом, но!..
Но как он мог быть преступником?
Как он мог врать им всем?
Врать каждый день, так непринуждённо и естественно?
«Сколько ещё мерзостей он должен сделать, чтобы я перестала верить, что он не плохой человек?» – горько подумала Илия, вспоминая, как часто и как настойчиво оправдывала его после всего, что узнавала о нём.
– Что ж, по крайней мере, мы успешно закроем это дело, – постаралась она придать своему голосу хотя бы оттенок бодрости, но не преуспела: голос её дрогнул подступающими слезами.
Ей было больно и горько, что Рийар снова предал её – опять! – несмотря на то, что она так в него верила!
Да нет же… нет! Не предал! Он врал ей с самого начала и использовал её с самого начала! Чтобы быть в курсе расследования!
Судорожно всхлипнув, Илия прижала ладонь к губам, вспоминая, как часто он словно ненароком, небрежно заводил разговор об этой краже, как проявлял свою осведомлённость, делая вид, что помогает, – чтобы непринуждённо выудить из неё больше подробностей и быть в курсе, не напало ли следствие на какой-то важный след.
«Даже не для того, чтобы побесить брата, – чтобы быть в курсе!» – осознала она его игру с ней с начала и до конца, и слёзы сами собой хлынули из её глаз.
Она поспешно отвернулась, пытаясь спрятать их от Леона, но, конечно, не преуспела.
Он мог справиться с тем, что сам нуждался в её поддержке, мог скрыть от неё свои чувства и пренебречь своими потребностями. Но её горя – её горя он не выдержал. Сердце его сжалось мучительно, и он ринулся к ней и обнял её раньше, чем успел обдумать, уместно ли это и допустимо ли. Все его побуждения в этот момент свелись к одному: защитить её.
Это было довершающим жестом, который окончательно добил самообладание Илии. Почувствовав его заботу и поддержку, она уже не смогла справиться с овладевшими ею эмоциями; уткнувшись ему в грудь, она зарыдала, не имея сил держать эту боль в себе.
Он прижал её к себе крепче; в голову его пришла убийственная мысль, что она так горюет от того, что всё-таки любит Рийара.
«Он всё-таки добился своего», – с холодом в сердце подумал Леон.
– А я ему верила, верила, верила! – всхлипывая, проговорила вдруг Илия. – Ты меня предупреждал, так часто предупреждал, а я всё равно – верила!
В этот момент его не согрело даже вырвавшееся из неё «ты».
– Почему я такая наивная дурочка, почему? – не унималась Илия, вжимаясь в него крепче в поисках защиты и опоры.
– Ты не дурочка, – не выдержал он этого самоуничижения, гладя её по волосам. – Ты добрая и во всех видишь добро. Это показатель силы, а не глупости.
Как это всегда с нею бывало, его слова ободрили её и дали ей надежду и опору.
– Но ведь… в нём правда было что-то хорошее? Мне не казалось, нет? – растеряно спросила у него она, надеясь получить подтверждение, что она, во всяком случае, не придумала что-то на ровном месте, а действительно увидела в Рийаре лучшее из того, что в нём действительно было.
– Если человек – преступник, это не значит, что в нём нет ничего хорошего, – перешёл на привычный менторский тон Леон. – Рийар организовал ограбление и обманывал нас, но это никак не отменяет его ума, изобретательности, заботы по отношению к людям, за которых он принял ответственность. В нём, разумеется, есть хорошее, – уверенно заключил он, хотя каждое доброе слово о предавшем его брате жгло его сердце стыдом и болью.
Но это были его стыд и боль – и они никак не касались Илии – и он не собирался её ими отравлять.
От его слов Илии полегчало. Дело, видимо, было не в том, что она совсем-совсем обманулась в Рийаре – дело было в том, что она не догадалась, что увиденные ею в нём хорошие черты не означают, что он весь положительно хорош!
– Я бы даже сказал, – скрепя сердце, заставил себя признать Леон, – что он совсем не так плох, как кажется тебе сейчас. В конце концов, – отметил он, – у него действительно более, чем у кого бы то ни было, хватало причин страстно желать получить этот артефакт.
Илия вздрогнула. Она совсем забыла! Ну конечно! Этот артефакт должен же был гасить откаты! Конечно, конечно он был очень нужен Рийару! Она же сама, сама, записала в свои подозреваемые абстрактных «людей, которые часто ловят откаты»!
– Спасибо, – смущённо поблагодарила она и подняла на него заплаканные глаза. – Ты, как всегда, вселяешь в меня мужество!
Он уже было открыл рот, но она, догадавшись, что он собирается сказать, возмущённо перебила:
– И только попробуй заявить, что просто хорошо делаешь свою работу!
Леон выразительно поднял брови: а что, разве он не хорошо справляется со своей работой?
– Ты делаешь для меня гораздо больше, чем просто наставник! – проникновенно заявила она, и тут же, раскрасневшись от смущения, уткнулась в него обратно, чтобы не смотреть ему в глаза, которые слишком откровенно теперь говорили ей о его любви.
Это, впрочем, ей не помогло: пусть она и не видела теперь его глаз – она чувствовала его лихорадочный взволнованный пульс, который кричал о его чувствах даже громче, чем это делал его взгляд.
– Возможно, – вопреки этому бешеному несущемуся куда-то стуку, голос его звучал ровно и почти безразлично, – мои чувства к тебе несколько… отличаются от тех, которые наставники испытывают к своим стажёрам.
Теперь уж и её сердце от волнения понеслось вскачь галопом.
– Да, определённо, – срывающимся голосом согласилась она.
Леон явно ждал не такой реакции и несколько замялся, потом отметил:
– Ну, не то чтобы я это как-то скрывал.
Он, кажется, хотел сделать какое-то объяснение; но перебудораженная Илия, нервы которой закрутились в тугой комок от всех этих почти прямых признаний, не смогла выдержать этого напряжения.
В ней было в этот момент слишком много чувств и эмоций, которые бились в её ушах напряжённым натянутым пульсом, который, казалось, сейчас пробьёт и голову, и тело изнутри – и она рванула к Леону в поисках его губ и неловко поцеловала его.
Смелое это движение, кажется, лишило её последних сил, потому что тут же она и обмякла в его руках, разве что в обморок не упав. Поцелуй получился коротеньким и неловким, и он даже не успел на него отреагировать – даже не успел толком осознать, что именно она делает.
Он замер, боясь истолковать её действия в положительном ключе и обмануться.
Она, впрочем, едва придя в себя от собственной смелости, бросила на него беглый взгляд из-под ресниц – и потянулась к нему снова.
Тут уж ошибиться было нельзя, и в этот раз её робкие губы, едва коснувшись его, были увлечены им в поцелуй уверенный и долгий.
Они оба, впрочем, так и не рискнули вернуться к разговору – но, во всяком случае, умудрились зацеловать друг друга до совершенно одуряющей звенящей пустоты в голове.
Боль каждого из них отступила в темноту подсознания и скрылась на время, даря им так необходимую теперь передышку.
Глава восьмая
– Передаёте дело? – удивилась госпожа Юлания, принимая от Леона папку.
– В связи с конфликтом интересов, – кивнул Леон, отдельно протягивая лист с только что написанным Рийаром признанием.
Госпожа Юлания внимательно прочитала; брови её горестно приподнялись.
– Сожалею, Леон, – подняла она на него взгляд, полный тёплого живого сочувствия.
Он неловко дёрнул плечом и сухо ответил:
– Мы никогда не были близки.
– Да, понимаю, – огорчённо согласилась Юлания. По лицу её пробежала тень: Рийар был гордостью боевого корпуса, и ей и самой было больно узнать, что это он организовал нападение и кражу. – Благодарю вас за службу, – отметила она успех Леона в деле расследования.
Он коротко кивнул и удалился.
В своём кабинете он замер в растерянности. Илии ещё не было – у неё на это утро была назначена встреча с архивариусом, который должен был ввести её в тонкости работы с архивом, – и без неё его кабинет стал казаться Леону пустым и безжизненным.
Он сел за свой стол, переложил пару папок – дел хватало, однако он ощущал странную пустоту теперь внутри себя, когда главное дело, которое так сложно давалось, оказалось снято с него.
Он не мог продолжать это расследование, раз преступником оказался его сводный брат – госпожа Юлания должна была передать следствие кому-то другому, и этот другой теперь будет проводить допрос, подбивать документы, описывать улики, передавать дело в суд… Леона это теперь не касалось никак.
Он был свободен от этого дела и от всех связанных с ним нюансов и тонкостей – и он был теперь полностью свободен и от Рийара тоже. Ему не нужно было ни о чём с ним говорить, никак с ним пересекаться. Рийара допросят и осудят без него, и без него отправят на остров.
И, хотя довольно часто бывали дни, когда Леон, положа руку на сердце, мог искренне заявить, что больше всего на свете он мечтает отделаться, наконец, от братца – теперь, когда это желание осуществилось, он не чувствовал ни радости, ни облегчения.
Напротив, на него опустилась странная, глубокая тоска – настолько сильная, что через неё даже не смогла пробиться мысль об Илии и об их неожиданном сближении.
В сердце его словно образовалась дыра – и даже исполнение желанной мечты не смогло эту дыру заткнуть.
«Что ж меня так мучит теперь?» – задавался болезненным вопросом Леон – и не мог найти на этот вопрос ответа.
Он не мог ведь сказать, что хоть когда-то верил в Рийара и его благоразумие – наоборот, он всегда подспудно чувствовал, что до добра все эти фокусы с магией не доведут, он всегда понимал, что Рийар идёт кривой дорожкой и однажды доиграется, он прекрасно знал, что не сможет удержать его на этой дорожке, и что рано или поздно он свалится… Да, как думал Леон – от идиотского отката по не менее идиотскому поводу. Преступления он не предполагал; но, в самом деле, даже не удивился толком. Разбойное нападение с целью похитить артефакт вполне вписывалось в его представления о Рийаре – правда, за исключением убийства…
«За исключением убийства», – поймал себя на важной мысли Леон.
Безалаберный, болезненно гордый, дерзкий Рийар – бывший, однако, верным товарищем, заботливым командиром и надёжным наставником, – не вязался с убийством. В пылу схватки – возможно. Должно быть, Рийар предполагал, что численного преимущества нападающих будет достаточно, чтобы обойтись без жертв – если бы он сам возглавлял нападение и вёл за собой свой отряд, то, очевидно, он сумел бы без жертв обойтись. Так что этот случай ещё можно было понять.
Но хладнокровно задумать убийство брата?
Леон взял бумагу и попытался реконструировать план Рийара. Нападение, сокрытие на острове… да, видимо, тогда же он планировал и отбить корабль. Нанятые им бандиты под видом строителей, да его собственный отряд и он сам – соединённых сил, пожалуй, хватило бы.
Откуда в процессе этого угона должен был взяться Леон? Чего он забыл бы в Арне? Он был обычным кабинетным работником, и уж точно не понёсся бы за бандитами лично – тем более, что, судя по плану, в столице об угоне корабля узнали бы только задним числом!
«И как он меня планировал убить? С собой, что ли, увезти силой?» – попытался проникнуть в замысел Рийара Леон, но так и не понял, каким боком можно было бы замешать его в эту историю.
«И вообще, если он планировал меня убить, что мешало ему это сделать раньше?» – нашёл главное несоответствие Леон, хмуро глядя на свои записи.
Они жили в одном доме. Они работали вместе. Леон никак не сторожился от брата и не ждал от него такого подвоха. Если бы Рийару так уж приспичило – он мог бы подставить его раньше, возможностей было море! Подставить, или убить – всегда можно было найти вариант. Леон, скажем, иногда ходил прогуливаться по побережью – ему нравился шум прибоя, и плеск волн успокаивал его и помогал привести в порядок мысли. Он часто проводил так несколько часов, и уходил далеко за черту города, где не нашлось бы никаких свидетелей. Подстроить несчастный случай – что в этом могло быть сложного? Никто не заподозрил бы Рийара.
«Что-то не сходится», – нахмурился Леон, но не успел обдумать эту мысль, потому что в кабинет постучала вернувшаяся Илия.
У порога она замялась и зарделась, явно не зная, как теперь себя вести с ним.
Он встал, и сделал несколько шагов к ней, но тоже замялся.
– Как… ваши дела в архиве? – попытался он завязать разговор и тут же досадливо осознал, что вернулся к более привычному деловому тону.
– Кажется очень запутанным, – улыбнулась она.
– Уверен, вы быстро во всём разберётесь! – продолжил он свою привычную стратегию хорошего наставника, поскольку совершенно не знал, как вести себя с ней иначе.
Если в первый момент Илия почувствовала было облегчение от этой привычной стратегии, то теперь она её дезориентировала. Она думала, что теперь их отношения с Леоном изменятся – но сама не знала, как, и предполагала, что он – как всегда, такой знающий, такой опытный, такой умный! – и здесь просто поведёт её вперёд и всему научит, а ей останется только положиться на него, как и всегда.
То, что он выглядел откровенно смущённым и явно испытывал проблемы с тем, чтобы куда-то их вести, её удивило, но показалось так же и чрезвычайно милым, поэтому она решилась его поддразнить.
– Вчерашний вечер мне, видимо, примерещился? – лукаво блестя глазами в его сторону, спросила она.
– Определённо, нет, – заверил он её с самым серьёзным видом.
На лице его, впрочем, отчётливо читалось облегчение – он был рад тому, что она сама заговорила о вчерашнем, а не пытается сделать вид, что ничего не было. Ему с его вечно неспокойной совестью начало уже казаться, что он цинично воспользовался её уязвимым эмоциональным состоянием, и что она, должно быть, жалеет о том, что так сблизилась с ним в поисках утешения в трудный момент.
– Тогда почему мы опять на вы? – уточнила она с тёплой улыбкой.
Сердце его забилось гулко и радостно.
– Потому, – сказал он с видом весьма постным, однако счастливый блеск в глазах выдавал его с головой, – что я занудный старший следователь, который досконально выполняет свои должностные инструкции, в том числе и регламентирующие отношения со стажёрами.
Илия рассмеялась, видя теперь за этой его манерой не настоящее занудство, а весьма забавную и остроумную игру, призванную ввести собеседника в заблуждение и посмеяться над тем, что он принимает это показное занудство за чистую монету.
Теперь, когда она понимала сущность этой игры, та стала ей очень нравиться.
– Интересно, – демонстративно постучала она себя пальцем по губам, – но я почему-то совершенно уверена, что не видела в подписанных мною документах пункта о том, что мой наставник в ситуациях, где я расстроена, будет утешать меня поцелуями!
Леон тоже рассмеялся и согласился:
– Какое упущение! Нам придётся переписывать теперь ваш договор!
Сердце её переполнилось радостью и восхищением. В пару быстрых шагов она подошла к нему вплотную и поскорее поцеловала его.
Спустя минуту опомнилась, и, ужасно покраснев, отстранилась с жалобным вопросом:
– Наверно, совершенно же недопустимо заниматься этим в рабочее время, да?
– Совершенно недопустимо, – согласился с ней Леон и поцеловал её снова.
Тоска, сжимавшая его ледяной рукой всё утро, отступила.
Глава девятая
У архимага было достаточно качеств, которые чрезвычайно бесили госпожу Юланию, но одним из самых раздражающих, на её вкус, была манера появляться из ниоткуда там, где его совсем не ждали.
Например, в её собственном рабочем кабинете.
Который она только что собственноручно открыла своим собственным ключом.
Архимаг, к тому же, сидел за её столом в её кресле, небрежно закинув ноги на стул, который, очевидно, перетащил сюда именно ради того, чтобы устроиться с максимальным комфортом.
– Решил перейти на должность начальника Следственного управления? – сухо поинтересовалась Юлания, оставшись стоять у двери и подумывая вообще уйти работать в другой кабинет.
Не удостоив её взглядом и продолжив разглядывать прекрасный пейзаж на стене, архимаг небрежно ответил:
– Да, судя по отвратительной работе этой конторы, мне стоит заняться ею лично.
Не вступая в препирательства, Юлания приподняла брови в вежливом недоумении.
Бросив на неё мрачный и недовольный взгляд, архимаг передвинул по столу папку в её направлении и сухо поинтересовался:
– Что это за очередная отписка?
Юлания не стала подходить к столу, чтобы убедиться в содержимом папки – и так было очевидно, что речь всё так же идёт о расследовании кражи артефакта.
– Чем ты недоволен на этот раз? – спокойно переспросила она. – Преступник найден, допрошен и ожидает суда. Приговор, полагаю, не станет сюрпризом.
По правде сказать, из-за допроса и суда над Рийаром всё управление стояло на ушах уже несколько дней. Не то чтобы коллеги сильно Рийара любили – характер у него был сложный – но им, определённо, гордились, как первоклассным боевиком и легендарным магом. Новость о том, что он украл экспериментальный артефакт, перебудоражила всех, и вызвала не столько осуждение, сколько сочувствие. Из-за того, что Рийар магичил направо и налево, все почему-то сразу решили, что артефакт ему нужен был по делу – причём по делу какому-то геройскому, – и слухи о нём стали ходить совсем уж сказочные.
– Чем я недоволен? – завёлся архимаг, опуская ноги и вставая. Открыв папку, он быстро нашёл в ней интересующий его документ, стремительно подошёл к Юлании и сунул его ей в руки.
Она взяла и с деланным интересом вчиталась в него: это была характеристика предоставленного Рийаром артефакта, который он украл.
– Что тебя не устраивает, Лийр? – повторила она свой вопрос, поднимая глаза от бумаги. – Артефакт сейчас находится у нас как улика по делу, но мы вернём его тебе сразу после суда.
Архимаг пронзил её горящим взглядом и зло ответил:
– Ты держишь меня за идиота, Лани? В самом деле думаешь, что я поверю в эту сказочку о том, что эксперимент провалился? Мне не нужна та пустышка, которую вы называете уликой, – выплюнул с презрением он. – Мне нужен мой артефакт!
Лицо его и особенно взгляд пылали гневом. Юлания на всякий случай решила отойти от него подальше, маскируя это отступление под необходимость вернуть документ в папку.
– У нас есть только один артефакт, – холодно продолжила гнуть свою линию она. – Тот, который украли нанятые Рийаром бандиты. И его подлинность подтверждается магическими показаниями, – она нашла в папке несколько листов – протокол магического допроса Рийара и бандитов, на которых он указал и которых управление разыскало, – и протянула их в сторону архимага.
Он даже не взглянул на эти бумаги, продолжив гипнотизировать её злым горящим взглядом.
– Меня не интересуют ваши махинации, – ледяным голосом ответил он.
Она пожала плечами и опустила листы обратно на стол. Его стремление повесить провал эксперимента на её управление весьма её раздражало, но она пока не смогла придумать, как его угомонить, поэтому просто ждала, когда он выдохнется со своими обвинениями.
Архимаг, между тем, в самом деле добрался до непосредственно обвинений.
– Вы украли мой артефакт, – уверенно заявил он.
Она чуть не закатила глаза, но вовремя спохватилась, опасаясь спровоцировать его. В голову ей пришла мысль предложить ему провести собственное расследование – раз уж ему так неймётся – но она оставила эту мысль на крайний случай. В конце концов, он, скорее всего, придёт к такому же решению, поэтому ей выгоднее будет подать это как его победу, которую он продавил через её сопротивление – больше шансов отделаться от него поскорее.
– Может быть, ты сама и прикарманила его, Лани? – с опасной мягкостью в голосе выдвинул новое предположение он, подходя к ней.
Юлании стоило больших усилий не отойти снова – это выглядело бы как страх.
– Зачем мне сдался твой артефакт? – вместо этого спокойно спросила она.
– Кто знает, что ты скрываешь? – наклонился он к ней, прожигая совершенно чернильными глазами.
Не устояв, она всё же закатила глаза, потом отошла от него к одному из своих шкафов и достала там документ, потом положила его на стол со словами:
– Регламент предъявления обвинений начальнику Следственного управления.
Её подчёркнуто равнодушный отказ играть по его правилам окончательно взбесил его. Ему нужен был этот артефакт – нужен был! – и каждый день проволочки существенно повышал градус его злости.
– Знаешь, что!.. – прошипел он, наклоняясь и хватая её за руку, которой она только что положила на стол документ.
Договорить ему не удалось; он дёрнулся от внезапной боли и с глубочайшим удивлением поднял свою ладонь к лицу: на ней отчётливо набухал свежий ожог.
Юлания зашипела, поморщилась и подула на своё запястье, где тоже виднелся такой же ожог ровно там, где его пальцы к ней прикасались.
– Это… что?.. – хрипло переспросил ошарашенный архимаг, не понимая, что происходит.
Пальцы болели более чем натурально – словно он пытался потрогать горячую сковородку. Переведя взгляд на её руку и обнаружив и там повреждение, он нахмурился и первым делом попытался исцелить его магией – но не преуспел.
– Что ты наколдовала?! – взволнованно и сердито потребовал он объяснений. – Какой именно запрос, Юлания?!.
Она, морщась от боли, разглядывала свой ожог и молчала. Потом подняла на него глаза и спокойно уведомила:
– Не взломаешь, не надейся.
Ошарашенное лицо его исказилось гневом.
– Ну, такие глупости и взламывать не надо! – самоуверенно утвердил он, взмахивая рукой.
На руке из ниоткуда появилась перчатка.
С довольной ухмылкой он прикоснулся к её полному плечу, скрытому лёгким рукавом платья и… тут же с ругательствам руку отдёрнул.
Лицо Юлании искривилось от боли.
– Намерен теперь сжечь нас живьём? – со злостью уточнила она, делая шаг от него и задирая рукав, чтобы прикосновение ткани перестало приносить боль обожжённой коже.
– Что ты наколдовала?! – требовательно повторил он свой вопрос, дрожа от плохо сдерживаемой ярости.
– Ты никогда не узнаешь наверняка, – сладко улыбнулась она ему, торжествуя, – но прикоснуться ко мне ты больше не сможешь.
С минуту он стоял посреди её кабинета – остолбеневший, шокированный, совершенно выбитый из колеи.
Он был уверен, неколебимо уверен, что она просто играет в свою независимость и принципиальность. Что она дразнит его этой игрой, отстаивает свою самостоятельность, самоутверждается. Но что однажды эта игра ей надоест – и она снова будет принадлежать ему всецело.
– Судя по всему, – наконец, хрипло выговорил он, – это не дурацкая протестная попытка шокировать меня и полюбоваться результатами своей выходки, Лани?
– Ну что ты! – растянула она губы в фальшивой улыбке. – Дешёвые игры на публику – это твоя прерогатива, Лийр.
Сняв наколдованную перчатку, он снова с удивлением осмотрел вполне себе натуральный ожог.
Самообладание, видимо, уже вернулось к нему, потому что, когда он поднял на неё глаза, в них снова светилась уверенная насмешка.
– Вот как, Лани! – тягучим мягким голосом протянул он. – Была настолько не уверена в себе, что решила прибегнуть к магии? Приятно знать, – мурлыкающим тоном отметил он, – что я внушаю тебе столь сильное желание.
Лицо его отражало самодовольство; он действительно увидел в этой её попытке защититься страх уступить собственным чувствам, и был крайне доволен тем, что поймал её на этом. В том, что он однажды найдёт способ обойти сотворённое ею колдовство, он нисколько не сомневался.
Юлания приподняла брови и очень вежливо ответила:
– Жаль огорчать тебя, Лийр, но я действовала так только потому, что ты из тех мужчин, кто органически не способен воспринять отказ.
В глазах его мелькнуло яростное чувство.
– Не старайся, радость моя, – сложил он руки на груди, прожигая её язвительным взглядом. – Я знаю, что ты всё ещё любишь меня, – уверенно припечатал он.
Слова его, очевидно, задели Юланию. Прищурившись, она сделала шаг к нему.
– Я люблю не тебя, – огорошила она его. – Я люблю человека, которым ты когда-то был, – голос её был полон глубокой застарелой горечью. – Человека, которого ты методично, осознанно, по кусочкам убивал день за днём, и которого больше нет.
Он замер ледяной статуей. Казалось, он даже перестал дышать.
Когда он ответил, только губы шевелились на его мертвенном лице:
– Значит, ты никогда меня и не любила. Ты любила свою фантазию обо мне. И не смогла смириться с тем, – голос его набрал силу и ожил, – что я оказался не таков, как твоя фантазия. Ты не смогла принять того, что я стал собой, – с убийственной твёрдостью бросил он ей в лицо обвинение.
Ничто не дрогнуло в ней; спокойно она ответила:
– Ты не собой стал, Лийр. Ты стал рабом своих страстей.
Лицо его исказилось. Позабыв про свои обычные фокусы, он резко развернулся и направился к двери. Но, видимо, сказанные ею слова задели его так глубоко, что он не мог теперь уйти, не оставив за собой последнее слово.
Он яростно обернулся:
– Как удобно, Лани, что это ты определяешь, что именно для меня значит «быть собой», да?
Его провокация в цель не попала.
Она медленно покачала головой, затем подошла к нему.
– Я прекрасно помню, что для тебя значит «быть собой». Слишком хорошо помню, – она вскинула на него серьёзные, полные тоски и боли, глаза.
Они стояли теперь так близко, что между ними едва ли можно было поместить ладонь; но, хотя близость такого рода грозила им нечаянно получить новые ожоги, ни один не отодвинулся.
– И буду помнить всегда, – продолжила свою мысль Юлания, глядя ему в глаза – словно пытаясь найти там то, чего там давным-давно уже не было, но что она отчаянно, вопреки логике, всё же надеялась найти. – И, знаешь, я отдала бы всю свою жизнь за то, чтобы хоть на день вернутся в то прошлое, где ты ещё был собой.
Он не выдержал – ни её слов, ни её взгляда.
Лицо его исказилось совершенно зверским образом; он шевельнул губами, словно пытался что-то сказать, но ни звука не вырвалось из его груди.
Развернувшись, он ринулся наружу, за дверь – как все простые смертные, без обычных своих трюков с внезапным исчезновением.
Она прикрыла за ним дверь и тяжело привалилась к ней лбом.
По щекам её струились горькие слёзы.
Глава десятая
– Илия, постой! – остановил её голос Леона, когда она шла по коридору.
Она обернулась.
– Как удачно получилось! Позволь мне представить тебя моим родителями, – улыбнулся он, оборачиваясь на стоящую за его спиной пару.
Илия чуть покраснела от смущения и подошла. Вот уж чего она никак не ожидала – так это встретить родителей Леона в управлении!
Она успела представить Леона своей семье – уже как жениха – и всё прошло чрезвычайно благополучно, словно Леон уже давным-давно был частью их семьи. Но вот с его родителями она пока только собиралась познакомиться.
Леон – с радостной гордой улыбкой – представил их друг другу.
– Очень, очень рада! – заверила мать, пылко пожимаю руку Илии. Та зарделась ещё сильнее.
Отец лишь сухо кивнул, оглядев её розовые волосы с заметным неодобрением и послав Леону взгляд: «С кем ты связался?»
Леон этот взгляд невозмутимо проигнорировал; Илия, к счастью, его и вовсе не заметила, потому что увлеклась беседой с его матерью.
В целом, знакомство состоялось успешно, хотя отец по большей части молчал и явно пребывал мыслями где-то далеко.
– Так ты не идёшь? – под конец, впрочем, спросил он у Леона то, что, очевидно, его мысли занимало.
– Мне кажется, это лишнее, – сухо открестился тот.
Илия с тревогой отметила, как помрачнело его лицо, и как потухла радостная искра в глазах.
– Он всё же твой брат, – с укором заметил отец.
– Сводный. – Спокойно уточнил Леон, глядя отцу прямо в глаза.
В дело вмешалась мать. Тронув мужа за локоть, она мягко сказала:
– Не стоит.
На лбу отца отчётливее проступили морщины, но он согласился с её мнением, и они попрощались.
Леон выглядел теперь очень хмурым, и Илия, не удержавшись, спросила:
– Что-то с… с Рийаром? – чуть запнулась она на имени, словно неловко было и упоминать о нём.
– С Рийаром? – встрепенулся Леон, очнувшись от своих мыслей. – Нет, всё в порядке. Они просто пришли получить разрешение на свидание с ним.
Илия удивлённо сморгнула:
– С ним можно видеться? – переспросила она.
Пришёл черёд Леон удивляться:
– Почему нет? – переспросил он.
Некоторое время они смотрели друг на друга, пребывая в недоумении. Затем Леон перешёл в режим наставника и выдал справку:
– Свидания разве что буйным не полагаются, из соображений безопасности возможных визитёров. Ну, некоторым политическим иногда, но там и вообще особый регламент. А здесь – всего лишь организатор единичного ограбления со злоупотреблением служебным положением. Не думаю, что к нему будут применять какие-то меры ужесточения, – выдал он свою оценку ситуации. – Насколько я знаю, ребята из боевого корпуса вообще каждый день прошения пишут, чтобы ему тренировки разрешили, но тут, конечно, без шансов, – отметил он с каким-то даже сожалением в голосе.
– Почему? – невольно переспросила Илия, хотя её скорее интересовало, как кому-то в голову вообще могла прийти мысль, что такие тренировки могут разрешить, нежели – почему их запрещают.
