Текст книги "Не названа цена (СИ)"
Автор книги: Мария Берестова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Илия хмыкнула. Она, совершенно точно, больше не собиралась валять Рийара ни магией, ни без магии – а лучше и вообще никак с ним не пересекаться. Бешеный же совершенно!
Она скривилась, вспомнив, его выходку. Нет, ну хорош! Как будто это она его обманула, а не он её! Ещё с претензией такой! Дурил ей голову, значит, использовал в своих целях, потешался – а теперь, видите ли, сцены ревности закатывает!
Может быть, если бы сцена эта была обставлена не так жёстко и агрессивно с его стороны, она бы даже и сочла себя польщённой – определённо сочла бы, и даже подумала бы, что они теперь частично квиты, и ей удалось отомстить ему за его обман.
Но получилось так, как получилось.
Наблюдавший за её лицом Ней принял её кривляния на свой счёт и поспешил повиниться:
– Прости, я не то сказал. Дело не в том, что ты девчонка. У нас сработанная команда, нам просто пятый не нужен.
Она взглянула на него с удивлением – не ожидала извинений, и ей даже стало неловко, что она заставила его думать, что задета его словами.
– Всё в порядке, – улыбнулась она. – Мне самой кажется, что это не моё.
Ней улыбнулся в ответ с облегчением: видимо, идея командира действительно сильно не пришлась по душе ему и его товарищам.
Ещё некоторое время он поразвлекал её всякими служебными байками – весьма забавными, на взгляд Илии. Потом предложил ей попробовать сесть; с удивлением она обнаружила, что за байками ей успело и полегчать.
– Ну, вот и славно! – резюмировал Ней. – В таком случае, моя миссия при тебе окончена. – Он было встал и отправился на выход, но у дверей скривился и вспомнил: – Точно, командир же решил, что я ужасно похож на почтового голубя!
Выразив всем своим лицом и фигурой недовольство этим фактом, он передал Илии свёрнутую записку, попрощался и вышел.
Первым побуждением Илии было разорвать записку, не читая, чтобы выразить тем своё презрение к автору.
Она уже было перехватила листок поудобнее, чтобы порвать, но в сердце её невольно шевельнулось любопытство.
«Я аккуратно загляну, а потом порву, как будто не читала! – решила она. – И он всё равно не узнает!»
Успокоив себя этой мыслью, она развернула записку.
«Знаю, что не простишь, – лаконично значилось в ней знакомым каллиграфическим почерком, – но мне действительно жаль, и я был кругом неправ».
Илия мятежно хмыкнула, постановив, что ни за что не поверит ни единому лживому слову этого мерзкого ублюдка.
Записку она всё-таки разорвала, после чего художественно разложила её ошмётки на диване.
Встав, полюбовалась делом своим рук.
Потом ей вдруг пришла в голову мысль, что нет никаких гарантий, что первым в комнату отдыха после неё придёт именно Рийар, и что любой может увидеть эти ошмётки, собрать из них записку и прочитать.
Она подумала, что это никуда не годится, и всё же собрала весь этот мусор и унесла с собой.
«Ну, если повезёт его встретить – швырну в лицо!» – торжественно пообещала себе она.
Однако – не повезло.
Или же Рийар был достаточно предусмотрителен, чтобы не попадаться сейчас на её пути.
Глава девятая
Не то чтобы Рийара можно было отнести к влюблённым – он, по совести сказать, и вообще принадлежал к тому типу людей, которые не склонны влюбляться, – но его действительно глубоко задело сближении Илии с Леоном.
Не то чтобы ему было какое-то дело до Илии – у него, по совести сказать, хватало куда как более актуальных проблем, которыми были до отказа забита его голова, – но он всё равно чувствовал себя обманутым, отвергнутым и униженным.
Илия в его глазах была средством поквитаться с Леоном. Показать, что все эти многочисленные достоинства, коими блещет Леон и кои вызывают такой восторг общественности, не значат ничего – потому что в конечном итоге женщина не выберет такого мужчину.
Казалось бы, у Рийара хватало областей, в которых он превосходил Леона – чего стоили только боёвка и магия! – но всё же ему всегда казалось, что он на сто шагов позади сводного брата. Возможно, потому что сам Леон проявлял и к фехтованию, и к магии стойкое равнодушие, поэтому Рийар не чувствовал победы. Какая разница, что он преуспел на этих полях, если противнику это было безразлично?
Вот женщины – женщины! – это совсем другое.
Точнее, нет, не совсем так. До недавнего времени Леона вообще никак не задевала популярность Рийара среди дам – он смотрел на любовные похождения братца снисходительно и равнодушно. Но теперь! Когда нашлась женщина, которой удалось зацепить его за живое! О, это было бы самой настоящей победой – и, казалось, Рийар уже почти её одержал!
Он был совершенно уверен, что сумеет удержать её при себе, даже не дуря ей головы. В Леоне не было ни капли обаяния. Даже его уверенность в себе была какой-то приглушённой, запрятанной за завесу скромности, из-за чего от него ни исходило ни грамма той сумасшедшей мужской энергетики, которая непреодолимой силой влекла к уверенным и сильным мужчинам любых женщин.
Кого и как мог привлечь Леон? Скучный, до одури правильный зануда, неспособный ни на широкие жесты, ни на яркие поступки, ни хотя бы на красивые слова! Рийар не раз и не два наблюдал, что даже женщины, сперва заинтересованные в Леоне из-за его карьерного положения и ума, быстро этот интерес теряли, попытавшись сойтись с ним ближе и обнаружив эту скучную добропорядочность без фантазии и чувства.
Рийар не считал Леона за соперника на этом поле – их силы были совершенно несопоставимы! Это как фехтовать с ребёнком!
…и что?
Тем досаднее и унизительнее было понимать, что эта розововолосая дурёха всё-таки умудрилась чем-то прельститься в его сером и занудном братце!
Как, чем, каким образом?!
Илия была важна Рийару как знак его победы над Леоном. Он был уверен, что она принадлежит теперь ему, и что он её не потеряет – даже после своих откровенных признаний в том, что он сближался с ней только ради того, чтобы насолить Леону. Далёкие звёзды, да когда девушки в такой ситуации слушали ум! Её же, напротив, должны были потрясти и его неожиданная искренность, и сила его чувств, и его терзания! Она должна была проникнуться и привязаться к нему ещё сильнее, пытаться снова и снова доказать ему, что достойна его чувств, из кожи вон лезть, чтобы добиться его расположения и одобрения!
А она!
Подумать только!
Рийар, наворачивавший круги вокруг корпусов управления, стиснул зубы и остановился.
Мысль о том, что Илия отвергла его весьма недвусмысленно, и что, более того, она отдала предпочтение этому серому сгустку лицемерия, была непереносима. Не доверяя ногам, которые, казалось, так и норовят подвести, он плюхнулся на скамейку в увитой плющом беседке и скривился.
Всё шло не так и не туда – и он совсем уже не был уверен, что всё это можно вырулить хоть каким-то образом туда, куда надо.
Хуже того.
Он уже и не был уверен в том, что знает, куда ему надо выруливать.
Он вообще уже ни в чём не был уверен.
Внутри него рвались и метались эмоции – разрушительные и отчаянные – запертые, как в клетке, в его безнадёжности, и пожирающие его самого.
Но вдруг в эту бурю вплёлся тёплый лучик сочувствия и поддержки.
Рийар устало прикрыл глаза, не желая глядеть на ту, что несла ему эту поддержку и от кого он ни мог укрыться.
Айриния села на другую скамейку в беседке. Сквозь ресницы он глянул на неё и обнаружил, что она смотрит в сад. Впрочем, очевидно, она по его эмоциям догадалась, что он подглядывает, потому что с её стороны пришла лёгкая добродушная насмешка.
Рийар опять закрыл глаза плотно и позволил себе раствориться в её эмоциях – спокойных, тёплых и ровных. У него у самого никогда не было таких – внутри него всегда всё рвалось, металось, мучилось, неслось на бешеных скоростях, кололо острейшими иглами нервы!
Эмоции Айринии были совсем другие. Там, где у Рийара все силы устремлялись в одну колющую точку – у неё эти силы тонким слоем распределялись по всему пространству. Там, где у него всё вертелось и подменяло одно другое, – у неё наблюдалось статичное постоянство. Там, где у него был взрыв – у неё горело ровное согревающее пламя.
Рийар тонул в её эмоциях.
Нет, не тонул: бросался в них, как человек, на котором загорелась одежда, бросается в воду. Он, принимая её эмоции как свои, чувствовал себя в этот момент спасённым, и сам не понимал, как такое возможно.
Он не планировал и не мог планировать такого результата от своей магии. Он хотел поглумиться над ней, и, как ему думалось, составил идеальный план мести.
Рийару самому случалось неоднократно ловить откаты, блокирующие эмоции, и он по себе знал, как мучительна эта тотальная внутренняя блокада и с каким острейшим наслаждением возвращаешься к жизни, когда этот откат проходит. Ему подумалось, что это будет весьма забавно: сделать себя единственным человеком, к которому Айриния сможет испытывать эмоции.
Это было бы изощрённой и жестокой пыткой. Она не смогла бы бороться со своей потребностью испытать хоть какие-то эмоции и стала бы ходить за ним жалкой собачонкой, поверженной и беспомощной.
Он не ожидал, что она сможет чувствовать и его эмоции тоже, и не понимал, как из его запроса магия могла вытворить такую нелепость. Если бы ему хоть на миг закралась в голову мысль, что магия такого рода может иметь такой коварный побочный эффект – он никогда в жизни не стал бы её использовать!
Это было слишком страшно, оказаться вмиг настолько беспощадно раскрытым.
Это было настолько невыносимо, что он, пожалуй, просто и прикопал бы её в том же изоляторе – или, во всяком случае, настоял бы на том, чтобы Леон дал ход его заявлению, и чтобы Айринию осудили и выслали. Лишь бы никогда больше не сталкиваться с ней.
Если бы не это идиотское ровное понимающее сочувствие.
Он ждал от неё ненависти – это было бы логично. Он ждал презрения – тут уж не потому, что это было логично, а потому, что он сам на её месте одарил бы противника презрением. Он ждал, в конце концов, высокомерия, насмешки, чего угодно!
А она, сперва превратившись в чистое воплощение зашкаливающего страха, едва придя в себя от этого страха, ответила на его раскрытость пониманием и сочувствием!
Непритворным, нелицемерным – она не могла солгать эмоциями.
Она единственная, кто увидела его таким, какой он есть на самом деле – просто потому что у него не было ни единого шанса закрыться – и кто в ответ дал ему понимание и принятие.
Он не мог от этого отказаться, хотя ненавидел себя за это.
Он тянулся к её пониманию всем своим нутром, всей внутренней силой своего сердца, и сердце его – должно быть, впервые в его жизни, – находило покой в тех тёплых спокойных волнах, которыми была полна её душа.
Душа, которая так не вязалась с тем, что он о ней знал, с тем, что она демонстрировала окружающим, с тем, что было снаружи – и что он теперь отметал, как шелуху, потому что видел суть.
Они просто сидели рядом в увитой плющом беседке. Он, расслабленно откинувшись на бортик, так и не открывал глаз – в последнем протесте против своей беспомощности и открытости перед ней. Она любовалась парком и играла сорванным цветком, наблюдая, как лучи солнца проходят сквозь его тонкие нежные лепестки.
Её мучили его перемешанные между собой эмоции, в которых бешеная мольба перемежалась с мучительным стыдом, а вспышки надежды сталкивались со столь же яркими вспышками ненависти и презрения к самому себе. Она не могла не жалеть его теперь, когда видела его таким, и пыталась сделать для него то немного, что могла – просто быть рядом и пытаться поддержать его своим сочувствием и пониманием.
Она не знала, с чем связаны бушующие в нём эмоции и не имела никакой реальной возможности чем-то ему помочь; но оставаться в стороне она тоже не могла. Придя сегодня в управление на вызов и уловив краем сознания бушевавшую в нём бурю, она пришла к нему просто потому, что человек – никакой человек, что бы он ни натворил и каким бы он ни был! – не должен оставаться наедине с самим собой в такие моменты.
Айриния не отличалась всепрощением – скорее уж наоборот – но не могла оттолкнуть человека, который тянулся к ней так отчаянно.
Уйдя в его эмоции и в созерцание цветка, она не сразу заметила появление Леона, который отправился на поиски давно вроде бы явившейся на вызов магички.
Со стороны Рийара полыхнуло обречённой завистью, ненавистью и каким-то едким подспудным страхом. Айриния с любопытством обернулась.
– Что у вас тут происходит? – в недоумении спросил Леон, переводя взгляд с Рийара на неё. Во взгляде этом ощутимо сквозила тревога, и Айриния поняла, что он беспокоится за неё.
– Ты не поверишь, – лениво протянул Рийар, вальяжно вытягивая ноги, – но я тоже умею решать свои конфликты цивилизованно.
– Не поверю, – мрачно согласился Леон, пронзая брата подозрительным взглядом. Меньше всего на свете он ожидал, что Рийар сможет забыть поступок Айринии – значит, как бы ни выглядело то, что он теперь наблюдал, это обязано было быть частью изощрённого плана мести.
Айриния не слышала слов Рийара, но чувствовала с его стороны усталое злое раздражение – и снова пробивавшийся сквозь него страх.
– Айриния? – меж тем, обратился к ней Леон, явно опасаясь, что Рийар уже её как-то заколдовал.
– Простите, – повинилась она, вставая. – Мы хотели обсудить имеющий между нами место конфликт, поэтому я задержалась.
Слова её удачно сошлись с версией Рийара. Обескураженный Леон не знал, что на это сказать.
– Валяй, забирай, – насмешливо протянул Рийар, разглядывая брата с нехорошим прищуром. – Хотя твоё расследование никакой магией не спасёшь!
Айриния с удивлением повернулась к нему. Она не слышала слов, но почувствовала лихорадочную тревогу на грани истерики.
– Ничего, – недовольно парировал Леон, – в самом дурном случае я просто проверю всех сотрудников управления магией.
На миг от Рийара полыхнуло страхом – почти ужасом – тут же сменившимся пониманием и полным иронии чувством самодовольства.
Страх и тревога совсем исчезли; на первый план вышло именно это бескрайнее довольство собой и облегчение.
– Валяй-валяй, братец! – насмешливо подначил он Леона, встал и, не прощаясь, ушёл.
Айриния замерла в растерянности, но по мере его ухода эмоции гасли.
Когда последний отголосок чувств растворился в привычном безразличии, в мыслях её окрепло убеждение, что Рийар точно знает о краже артефакта куда больше, чем говорит.
Глава десятая
Чем дальше шло расследование о краже артефакта, тем более безнадёжным оно казалось Леону. Преступник, определённо, был как-то связан с управлением и прекрасно знал его работу изнутри – поэтому мастерски уничтожил все следы и зацепки. Ни привычные алгоритмы, ни мозговой штурм с коллегами, ни креативные идеи Илии так и не помогли нащупать даже слабой ниточки – и, коль скоро господин архимаг настаивал на продолжении расследования, оставалось перейти к способам весьма радикальным.
В частности, Леон в самом деле склонялся к идее проверить всех сотрудников управления на лояльность магией. Это была сложная и затратная задача – Леону даже не попадалось сведений о том, чтобы когда-нибудь проверялось реально всё управление, а не какой-то отдел. Для расследования такого рода использовалась всё та же магия принуждения: сотрудник принуждался ответить, совершал ли он какие бы то ни было должностные преступления. Формулировку, впрочем, можно было уточнить.
Проблема была, разумеется, в откатах. Одно дело – время от времени проверять на правдивость служебного мага, как Леон проверил Айринию после допроса. Откаты такого рода были минимальными и недолгими – просто на время притуплялись эмоции. Впрочем, ушедшие на пенсию следователи отмечали, что это имеет накопительный эффект, поэтому этим действием тоже лучше не злоупотреблять, если не желаешь лишиться эмоций вовсе.
Другое дело – массовый допрос людей, среди которых наверняка будет достаточно тех, кому есть, что скрывать, а это увеличит силу отката. Маг, организовавший столь масштабную проверку, скорее всего, уже не оправится от последствий откатов – и этого, в целом, было достаточно, чтобы Леон не рассматривал такой вариант.
Но случай сложился так, что в качестве служебного мага у него была преступница – Айринию так и так осудили бы и сослали на остров, как только Леон дал бы ход заявлению Рийара. Особого смысла беречь её не было, поэтому Леон пришёл к выводу, что может задействовать экстренные магические средства.
Правда, прежде, чем устраивать полную проверку, он решил проверить пару безумных поисковых запросов, которые так же грозили магу непредсказуемыми откатами.
– Ваша задача, – уведомил он Айринию, приведя её в комнату для поисковой магии, – запросить имена людей, которые получили сведения о перевозке интересующего нас артефакта незаконно.
Леон ожидал если не прямых возражений, то, как минимум, удивления. Запрос был слишком размытым: не было конкретики ни по поводу того, что именно это за сведения, ни по поводу возможных способов получения информации, ничего. Предсказать откат такого рода было проблематично, и маг должен был испытать некоторое беспокойство на этот счёт.
Однако Айриния лишь равнодушно кивнула и устроилась поудобнее в кресле. Спустя минуту она ответила голосом несколько сдавленным:
– Таких людей не существует.
Нахмурившись, Леон с досадой уточнил:
– Откат?
Равнодушным голосом Айриния ответила:
– Неделя дезориентации, слепоты и мигрени.
Леону на короткий миг стало совестно, но потом он вспомнил, что перед ним преступница, которая из-за своей мстительности готова использовать запретную магию, и потому опасна для общества. Долгом Леона было изолировать её от общества, а не жалеть попавшую под суровый откат девчонку.
– Я выделю вам сопровождение, – кивнул Леон и передал её одному из боевиков.
Впрочем, далеко уйти она не успела; почти сразу за воротами управления она почувствовала чужую тревогу и волнение – и невольно улыбнулась.
Полное тревоги вопросительное чувство всё приближалось, а потом боевик рядом с нею с чем-то согласился – она не слышала, разумеется, с чем именно, – и её уверенным движением перехватил под руку Рийар, которого она узнавала уже не только по эмоциям, но и каким-то внутренним чувством.
От Рийара волнами исходило беспокойство, смешанное почему-то со стыдом. Впрочем, как Айриния уже успела понять, он и вообще весь состоял из одного сплошного стыда, который так или иначе отравлял вообще любые его эмоции и пробивался наружу в совершенно любой ситуации.
Она попыталась протранслировать ему в ответ спокойствие, благодарность и уверенность, но, конечно, не смогла схитрить, и он почувствовал и её вину, которую она так и не смогла утолкать на задний план.
От него пришёл вопрос, сдобренный изрядным любопытством и, кажется, некоторой долей удовольствия от того, что не он один тут вечно испытывает по какому-то поводу вину.
Айриния вздохнула, и, предварительно незаметно оглянувшись и не обнаружив случайных свидетелей, перестала имитировать последствия отката и даже, отняв у него руку, продемонстрировала пару ловких танцевальных па.
Сначала от него хлынуло одобрительное веселье – мол, это ж надо так ловко всех провести! – но почти сразу оно сменилось удивлением, потом тревогой, потом настороженностью.
Замерев посреди улицы, Рийар сложил руки на груди и смерил её взглядом весьма хмурым.
Айринии сделалось больно и стыдно под этим взглядом; моментально почувствовав это, он растерянно сморгнул, потом ощутимо расслабился, неловко улыбнулся и снова заполыхал всеми оттенками понимания, заботы и поддержки.
Айриния уставилась на него в упор весьма изумлённо: она не ожидала, что он в принципе способен не такие чувство, и уж тем более никак не ждала, что удостоится стать приложением этих чувств – тем более после её фактического признания, что она обманула Леона и не стала совершать поисковый запрос.
Рийар отреагировал лёгкой обидой и укором: мол, с чего ты взяла, что я тебя осужу?
Вздохнув, она чуть развела руками, чувствуя глубокое смущение от его внезапной поддержки.
Мягко усмехнувшись, он подошёл и снова взял её под руку – как будто позабыл, что она не нуждается в помощи. Ей, впрочем, было приятно.
Чувство заботы исходило от него по-прежнему весьма явственно, и Айриния была смущена тем, что не может от него скрыть, как желанна ей эта забота, как сильно она в ней нуждается и как благодарна ему за неё.
От него самого, впрочем, тоже ощущалось большое довольство тем, что его забота принята и приятна.
Когда они прощались у общежития, от него снова ощущались уверенность и твёрдая решимость. Айриния не смогла разобрать, что именно это была за решимость – она явно дополнялась оттенком какого-то тёплого беспомощного чувства – и только когда он уже ушёл, и его – а с ним и её – эмоции улеглись, она уже разумом поняла, что это была решимость защитить её.
Даже без эмоциональной подоплёки это потрясло Айринию – чисто на уровне разума. Никто и никогда не хотел защитить её; она всегда должна была делать это сама. И она научилась быть сильной, чтобы со всем справляться и чтобы не давать себя в обиду. И она привыкла к тому, что ждать помощи и поддержки неоткуда – в этом мире у неё была только она сама, и только на себя она могла положиться.
Рийар, конечно, всё ещё казался ей человеком слишком порывистым и ненадёжным, чтобы ему верить – мало ли, что там он у себя в душе решил! – но всё же это разительно отличалось от того, к чему Айриния привыкла и чего она могла бы ожидать, и она даже пожалела, что не способна оценить этот факт эмоционально.
На другой день она поняла, что решимость Рийара имеет под собой куда как больше оснований, чем ей казалось, потому что к ней в общежитие пришёл светловолосый детина из его отряда, Ней.
– Командир сказал, что перемудрил с откатами, и не может говорить с тобой напрямую, – объяснился он. – Поэтому прислал меня.
На этом месте он возвёл глаза к потолку, приглашая подивиться тому, что его могучую мускулистую фигуру всё ещё можно спутать с почтовым голубем.
Должно быть, Айриния посмеялась бы над его кривлянием, но эмоции всё ещё были не при ней, поэтому она просто изобразила лицом внимание.
– В общем, – перешёл сразу к делу Ней, – ему есть, где тебя спрятать так, чтобы никакой магией не нашли, так что, если есть интерес, мы готовы тебя туда увезти.
Новость была ошеломительной и слишком хорошей, чтобы в неё поверить.
– Это в ваш изолятор, что ли? – привередливо прищурилась Айриния, пытаясь понять, к чему это предложение и может ли оно быть ловушкой – и может ли вообще Рийар, с учётом их состояний, подстраивать ей ловушки?
– В изоляторе долго не просидишь, – качнул головой Ней и отказался давать дальнейшие разъяснения: – Не уполномочен уговаривать, мне велено лишь передать, мол, дальше он сам разберётся.
Ней покачал головой, иллюстрируя тем, что не понимает, как командир планирует разбираться дальше сам, если не способен объясняться напрямую словами.
Айриния же сразу поняла, в чём дело: напрямую Рийар солгать не сможет. Она по его эмоциям прочтёт, ловушка или нет, зачем и почему, стоит ли соглашаться – или послать неожиданного союзника в звёздную бездну.
– Хорошо, я поняла, – кивнула она и не забыла поблагодарить за посредничество.
Ней одобрительно ей подмигнул и отправился восвояси.
«Место, где меня не смогут найти даже магией, – повторила про себя Айриния. – Неужели такое в самом деле возможно?»
Это давало надежду выжить – или даже надежду жить – если только место это, в самом деле, не напоминало собой что-то вроде изолятора, в случае с которым возникал вопрос, стоило ли вообще выживать, чтобы сидеть там вечно запертой.
Однако Айринии представлялось, что Рийар не стал бы предлагать нечто подобное – не с теми эмоциями, которые она прочла в нём в последний раз, – и место, возможно, вполне приличное.
В голове её, к тому же, встал на место последний недостающий пазл, и она пришла к выводу, что им с Рийаром, определённо, есть, что предложить друг другу.
Часть четвёртая. Глава первая
Леон просматривал пришедшие с острова отчёты, но мысли его были далеко – он всё ещё пытался придумать, что делать с треклятым расследованием, которое никак не сдвигалось с мёртвой точки. Ему даже начало казаться, что и полная проверка управления тут ничем не поможет – точнее, они наверняка вскроют пару взяточников, но основную задачу так и не решат.
«Так, поспокойнее, – подбодрил он сам себя, обнаружив в своих эмоциях слишком много безнадёжности. – Любое дело можно раскрыть, это лишь вопрос времени и ресурсов». И с тем, и с другим у него было всё в порядке. Архимаг не торопил, и ресурсы выделять был готов. А значит – рано или поздно они докопаются до правды.
Успокоив, тем самым, свою внутреннюю тревогу, Леон вернулся к отчёту.
Понт представлял собой архипелаг, в котором густо заселён был лишь центральный и самый большой остров, богатый ресурсами и пригодный для строительства больших городов и дорог между ними. Разбросанные вокруг него мелкие островки мало подходили для жизни, они были скалистыми и открытыми перед ветрами. Впрочем, и на них были небольшие рыбацкие поселения, почти вымирающие, куда удалялись обычно нелюдимые люди, желающие жить на отшибе.
Был, однако, среди них достаточно большой остров, где, помимо скал и гор, наблюдались и леса и равнины. Там был выстроен полноценный город – Эрилья – окружённый деревнями. Единственный порт основного острова – Арна – находился на расстоянии трёх дней езды от столицы и был как раз точкой связи между «большой жизнью» и Эрильей.
Уже в самой Эрилье наблюдались проблемы с магией – колдовать там получалось редко и далеко не у всех – зато прекрасно работали артефакты, чтобы позволяло жителям вести комфортный образ жизни. Но вот если от побережья и Эрильи отъехать вглубь островка – то там магия и артефакты переставали работать вовсе.
Именно там, в горной долине, была организована трудовая колония для магов-преступников. Расположение её позволяло исключить риск побегов, а охрана требовалась минимальная. Следственное управление руководило этой колонией и охраной, и обычно всеми делами занимался заместитель госпожи Юлании. Но, когда пришли прошлые отчёты и требовалось принять по ним решения, он находился под длительным откатом, и исполнял его обязанности Леон. Именно поэтому отчёт теперь просматривал он – заместитель велел проверить, все ли распоряжения, которые отдавал Леон, были выполнены корректно.
Включившись, наконец, в работу, Леон открыл свой блокнот, куда занёс все принятые им решения по этому вопросу, и сличил его с отчётом. Сводка происшествий, удовлетворено прошение на внеочередной отпуск для одного из охранников – у него должна была скоро родить жена, отчёт о готовности пристройки к медицинском корпусу…
Стоп.
Что ещё за пристройка?
Нахмурившись, Леон вчитался в скупые строки. Никаких подробностей, в соответствии с распоряжением расширить медицинский корпус были выделены следующие средства – смета прилагается – и проведены работы.
Леон, хоть убей, не помнил, чтобы давал такое разрешение – хотя информацию о перегруженности корпуса он получил, но это было сезонным явлением, по весне количество болезней и травм всегда возрастало, а потом шло на спад. Поэтому никакой реальной нужды расширять корпус Леон не видел.
«Совсем они там перегрелись, что ли?» – раздражённо подумал он, закрывая было свою папку, но тут ему пришла в голову мысль, что, верно, просто заместитель отдал это распоряжение раньше.
Однако, поскольку Леон был последователен в своей педантичности, он решил сходить в архив и убедиться, что соответствующий приказ выдан был, и это не самоуправство начальника колонии – потому что получилось бы скверно, если бы он, Леон, теперь подумал бы, что распоряжение выдал заместитель, а тот, в свою очередь, решил бы, что распоряжение выдал Леон.
Дело было недолгое; получив нужную папку, он углубился в чтение и, в самом деле, нашёл копию распоряжения о расширении медицинского корпуса.
«Ну, значит, всё в порядке!» – подумал он, довольный тем, что дело вполне разрешилось.
Однако, уже намереваясь вернуть папку архивариусу, Леон обратил внимание на подпись и печать внизу распоряжения.
Это были его подпись и его печать.
Леон точно помнил, что никаких распоряжений по поводу расширения медицинского корпуса не отсылал.
«Что за нелепость? Не мог же я забыть?» – удивлённо провёл по лбу ладонью Леон.
– Я заберу на изучение, – кивнул он архивариусу, подписался в журнале и забрал всю папку к себе.
Там он ещё раз изучил и прошлый отчёт, и все свои записи времён исполнения обязанностей заместителя, и черновик отчёта для заместителя – но всё сводилось к одному. Он, совершенно точно, этого распоряжения не писал. Совершенно немыслимо было, чтобы он инициировал этакое дело – и не отчитался, сдавая пост вернувшемуся заместителю!
Хмуро оглядев разложенные на столе бумаги, Леон задумался.
Существовала ли вероятность, что он выписал это распоряжение – и благополучно о нём забыл и не внёс в свои записи?
Да, конечно, но исчезающе низкая. Он не видел причин, которые могли бы его побудить это сделать – и даже скорее у него были причины этого не делать. Поэтому, так или иначе, он должен был запомнить факт своих раздумий и сомнений по этому поводу и записать фактор, который склонил его к принятию решения корпус расширять.
Кроме того, он по собственным-то делам всегда вёл подробные записи – а тут дела чужие! Конечно, в этом случае он фиксировал всё даже ещё более скрупулёзно, чем обычно, чтобы вернувшийся заместитель имел самый полный отчёт о всех делах.
Да не мог, он просто не мог не внести в записи и забыть!
Но он не помнил вообще ничего об этом – а распоряжение, однако, имело место, копия была подшита в архив, оригинал отправился на остров и был принят в работу, отчёт по работе теперь пришёл…
Леон не привык сомневаться в собственном разуме, поэтому логично предположил, что его распоряжение подделали.
Но кто и зачем?
Нелепо!
Кому, скажите на милость, могло потребоваться расширять медицинский корпус в трудовой колонии на острове?
Родственникам осуждённых? Леон не припомнил, чтобы управлению досаждали прошениями такого рода, а, прежде чем идти на подлог, было бы куда логичнее попробовать добиться своего через официальные каналы. В конце концов, если бы у просителя были деньги и он был бы готов профинансировать это строительство – ему бы уж точно никто не отказал! Если же денег у него не было – то как он мог проникнуть в управление и совершить подлог?
Стоп. Проникнуть в управление незаконно – в целом нетривиальная задача. Охранные артефакты и допуски недаром обошлись весьма дорого.
Значит, скорее всего, если это и подлог, то совершил его сотрудник… что возвращало к необходимости всё же провести массовые проверки, и…
