Текст книги "Не названа цена (СИ)"
Автор книги: Мария Берестова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
«В самом деле? – попыталась она окрасить свои эмоции смысловым содержанием. – Ты в самом деле не подумал, что будешь таким же уязвимым, как и я?»
С его стороны пришли досада и раздражение, прикрывающие глубокие, всепоглощающий стыд.
Да, он просто не подумал об этом, а теперь было поздно.
– Расколдовывай! – фыркнула она, разводя руками. Мол, очевидно же, что месть не удалась.
Волна мрачной безнадёжности с его стороны её ошеломила.
Он что, не может это отменить или прекратить?
Ощущение холодного отказа с его стороны.
«Нда, Рийар, и кто тут после этого дурак!» – подумала она.
Мрачная решимость отомстить с его стороны, впрочем, поколебала её критичный настрой, и она выдала эмоцию, которая могла бы сойти за извинения.
Он удивился.
Звёздная бездна его раздери! Да Айриния была готова и на мольбы, если уж это так желанно для его самолюбия, – лишь бы отпустил!
Рийар вздохнул – от него полыхнуло безнадёжностью – подошёл и осторожно взял её под руку.
Она чувствовала за его попыткой изобразить спокойные сдержанные эмоции настороженность, тщательно скрываемый страх, стыд и тоску.
«Ну что я, дура, что ли?» – раздражённо подумала в его сторону она. Вот делать ей нечего, провоцировать его на новый виток конфликта и пытаться воспользоваться тем положением, в какое он сам себя загнал.
Он по-прежнему мог в любой момент без затей свернуть ей шею. Глупо ерепениться в такой ситуации. Ему нужны её извинения, её страх и её покорность? Сколько угодно. Только бы уйти отсюда живой. И, по возможности, остаться живой и потом.
От него блеснуло облегчением; потом пришла ровная спокойная эмоция, которую она расценила как предложение перемирия.
Она с облегчением улыбнулась. Воевать в таких условиях ей точно было не с руки!
Лёгкая насмешка над самим собой с его стороны тоже заметно отдавала облегчением.
На пути в общежитие он явно старался думать о каких-то отвлечённых вещах, и у него вполне получалось почти постоянно демонстрировать лёгкое спокойствие.
То, что он о чём-то заговорил с привратником, она поняла только тогда, когда услышала его ответы.
Ей нужно было бы почувствовать облегчение при мысли о том, что он теперь, наконец, уйдёт, и она останется в безопасности.
Но она понимала, что, когда он уйдёт, она останется наедине со своим откатом – и с полным отсутствием эмоций, наедине со своей привычной тоской.
Когда он оставил её и стал отходить, эмоции и впрямь начали слабеть.
Она, впрочем, догадывалась, что он всё равно успел почувствовать её страх, тоску и отчаянную мольбу. Но скрыть их у неё точно не было никакой возможности.
Ободрительная прощальная волна с его стороны, ей, должно быть, померещилась.
Он точно совсем ушёл; и на неё снова спустилась тоскливая эмоциональная тишина.
Часть третья. Глава первая
Мысли Леона блуждали где-то крайне далеко от его заметок.
Он всё размышлял и размышлял о словах начальницы – что кража артефакта была выстроена так, чтобы подставить одного из них. Очевидно было, что не его – он не успел нажить врагов такого уровня – а вот у госпожи Юлании хватало противников, и даже тот же архимаг вполне мог принять участие в её дискредитации.
Леон в основном эту мысль и раскручивал: что всё дело вокруг артефакта полностью организовано самим архимагом, и именно поэтому все магические концы оказались так хорошо запрятаны.
– Леон, вы меня не слышите! – ворвался в его размышления весёлый голос Илии.
Он сморгнул, фокусируя взгляд.
Она сидела прямо перед ним и улыбалась; судя по всему, ей не сразу удалось привлечь его внимание, что его изрядно смутило.
– Я хотела у вас уточнить, – убедившись, что он, наконец, вернулся в реальность, объяснила суть своего интереса она: – Постоянно упоминается, что нужно подшивать в дело справки про алиби, – она продолжала изучать основы следственной работы, – но я не нашла никаких сведений о том, кто и каким образом имеет право их выписывать и как они вообще должны выглядеть.
Вопрос не был сложным, и Леон, выкинув из головы свои подозрения по поводу интриг архимага, принялся менторским тоном перечислять ей, где, у кого и каким образом получать и заверять такие справки; она старательно конспектировала. Не прерывая мини-лекции, Леон встал и подошёл к одному из своих шкафов, достал оттуда увесистую коробку, принёс к столу и принялся в ней копаться. Наконец, он обнаружил там искомое, и, свернув лекцию, передал Илии собранные в стопку и перевязанные бечёвкой бумаги со словами:
– Вы можете ознакомиться, полагаю, тут есть все возможные образцы.
Воодушевлённая Илия с благодарным кивком взялась за бумаги и тут же, со взгляда на самую первую, принялась делать свои заметки.
Эта справка была выписана госпожой Юланией о том, что некоего числа некоего месяца некоего года младший следователь Леон сопровождал её на допросе. Было весьма забавно понимать, что Леон когда-то был всего лишь младшим следователем – должность, которая светила Илии, если она сумеет хорошо пройти обучение и стажировку.
Вторая справка, которую она достала, тоже относилась к Леону, и там глава муниципалитета заявлял, что в означенное время Леон находился на приёме в муниципалитете.
Илия заподозрила, что третья справка тоже будет леоновой, и угадала: врач частной практики свидетельствовал, что в указанное время Леон находился у него.
Бегло просмотрев остальные справки, она поняла, что все они обеспечивали алиби Леону, и при этом ни одна не повторялась – всегда их выписывали самые разные должностные лица и организации.
– Да у вас тут полная коллекция! – восхитилась она, гадая, как он их раздобыл и для чего – ведь, если все они хранились у него, их так и не пришили ни к какому делу.
– Ещё какая! – неожиданно пылко согласился Леон и, покопавшись в своём коробе, извлёк ещё одну бумагу и с гордостью анонсировал, передавая Илии: – Справка об устойчивости к магическим артефактам, например!
Поражённая Илия взяла бумагу и убедилась, что секретариат резиденции архимага в самом деле заверяет, что младший следователь Леон обладает повышенной устойчивостью к действию магических артефактов.
– В смысле? – с удивлением переспросила Илия.
Она никогда не слышала ни о какой устойчивости, не говоря уж о том, что абсолютное большинство артефактов в принципе никак не могли повлиять на человека напрямую.
– На самом деле, – заговорщицки улыбнулся ей Леон, – я просто сказал, что она нужна для галочки, чтобы меня допустили к работе в следственных изоляторах. Смысла в ней ровно никакого, – рассмеялся он и забрал у неё бумагу. – Зато можно хвастаться!
– Но как они могли такое выписать? – сквозь смех удивилась Илия. Секретариат резиденции был ей хорошо известен! Она себе не представляла, как можно было их убедить составить такую бессмысленную бумагу.
Лицо Леона выглядело просто неприлично довольным.
– Профессиональный секрет! – торжественно объявил он, отказываясь делиться подробностями, потому что они были связаны с некоторым превышением его служебных полномочий.
Илия почувствовала какую-то смесь веселья и восхищения; она не представляла себе, каким типом мышления нужно обладать, чтобы мало того, чтобы выдумывать всякие разные справки, так ещё и добиваться того, чтобы тебе их выписывали! Определённо, Леон стал видеться ей в несколько ином свете после знакомства с этой необычной коллекцией – как минимум, у него оказалось весьма оригинальное чувство юмора, чего она от него никак не ожидала!
– Кстати, – спохватился Леон и потребовал: – Чуть не забыл, выпишите мне справку тоже.
Поперхнувшись смехом, Илия с глубоким недоумением переспросила:
– Какую справку?
Она вообще не понимала, каким образом она бы вдруг могла превратиться в лицо, уполномоченное выдавать справки.
Леон посмотрел на неё с большим укором и собрал разобранные было листочки обратно в короб.
– Справку о том, что я отличный наставник, разумеется! – тоном «разве это не само собой очевидно?» уточнил он.
Хмыкнув, Илия взялась справку выписывать. Она, впрочем, получилась очень коротенькой – ей нечего было написать и нечего к ней приложить. Она сформулировала всего три строчки: «Как стажёр, проходящий обучение при Следственном управлении, уполномочена засвидетельствовать, что старший следователь Леон является отличным наставником». Посмотрев на эти строки, она совсем уж развеселилась и решила из озорства приписать в конце: «И очень привлекательным мужчиной» – возможно, ей так хотелось отомстить ему за само собой разумеющийся тон. Мол, вон сколько вариантов-то есть!
За неимением ничего большего, Илия заверила справку единственно собственной подписью и передала Леону.
На лице того было написано предвкушение – он явно обрадовался возможности пополнить свою коллекцию.
Правда, Илия вдруг с ужасом обнаружила, что он не просто убрал справку к остальным, а стал её читать!
Она поняла, что краснеет.
Момент, когда он дошёл до конца справки, она почувствовала весьма отчётливо: его ранее самодовольное и весёлое лицо стало вдруг растерянным.
Он перевёл взгляд с листочка на неё – совершенно беспомощный взгляд человека, который будто спрашивает: вы ведь не смеётесь надо мной, правда?
Она никак, вообще никак не ожидала от него такого взгляда – настолько неприкрыто беззащитного, настолько личного, настолько наполненного надеждой и почти детской доверчивостью.
«Конечно же, он влюблён», – вспомнились ей насмешливые и уверенные слова Рийара, которым она тогда совсем не поверила – и в которые совершенно не могла не поверить сейчас.
Ей сделалось бесконечно стыдно за то, что она так над ним подшутила; она вся стала пунцовая от этого стыда.
– Простите! – лихорадочно воскликнула она вскакивая. – Мне не стоило!..
Он, кажется, хотел что-то сказать – но она не стала слушать. Ей было слишком страшно видеть его таким, видеть его взгляд таким, осознавать, что для него всё это совсем не шуточки – а она, она просто хотела понасмешничать над вредным наставником!
Боясь увидеть в его глазах, что причинила ему этой шуткой боль, она развернулась и бросилась на выход, стирая на ходу с щёк неожиданно полившиеся слёзы.
Ей было стыдно, так стыдно, так глубоко стыдно, что она просто не знала, как справиться с этими чувствами! Она никогда, никогда в жизни не позволила бы себе подшучивать над ним, если бы в самом деле думала, что может нравиться ему в этом смысле. Но она была так незыблемо уверена, что этот сдержанный хладнокровный мужчина, конечно, не способен быть влюблённым в принципе, – и тем более не способен быть влюблённым в такую нелепую девушку, как она! – что она была совершенно уверена, что он лишь весело посмеётся от её справки.
А он, он!..
Он, должно быть, воспринял её как признание в ответной симпатии!
Ах, что же она натворила!
В ужасе закрыв лицо руками, она безудержно разрыдалась.
– Илия? – раздался совсем рядом с нею удивлённый голос.
Выглянув из-под собственных рук, Илия с ужасом обнаружила госпожу Юланию, которая несла в руках стопку бумаг и выглядела весьма обеспокоенной.
«Далёкие звёзды, нужно же было так попасть!» – подумала Илия, с досады даже перестав плакать. Вот уж чего ей точно не хотелось, так это предстать перед начальницей в таком виде.
– Пройдёмте, – кивнула, меж тем, Юлания в сторону своего кабинета, и Илия послушно отправилась за ней.
Глава вторая
Если бы Илия находилась в более спокойном состоянии, она наверняка бы стала с любопытством оглядываться – потому что вотчина начальницы Следственного управления, определённо, того стоила.
Миновав приёмную, та провела Илию непосредственно в свой кабинет.
Залитое солнцем помещение было отделано резными деревянными панелями, в рельефных нишах которых располагались прекрасные живописные полотна с природными мотивами или городскими пейзажами. Весь кабинет был обильно украшен живой зеленью – вьющиеся растения в горшках располагались по всему периметру, а их ветви красиво направлялись по резным деревянным колоннам вверх.
У госпожи Юлании не было такого панорамного проёма, как в кабинете Леона, – одна из стен почти сплошь представляла собой высокие, от пола до потолка, окна, украшенные витражами. Центральное окно открывалось как дверь и вело на увитый ползучими розами балкон; туда и отвела начальница Илию.
Усадив гостью в кресло, Юлания, вместо того, чтобы позвать секретаря, принялась сама греть чайник на специальном артефакте, и сама заварила прекрасный ароматный чай.
Она размышляла о том, что к шпионке архимага стоит приглядеться и попытаться узнать, что за игру она ведёт. В целом, к самой работе Илии у Юлании не было претензий, и она во всём была согласна с данной Леоном характеристикой; но Юлания совершенно не верила, что Лийр мог послать к ней своих людей, не проинструктировав их и не обозначив какие-то дополнительные задачи.
Илия и на первый, и на второй взгляд казалась человеком простодушным, и госпожа Юлания полагала, что есть шанс вывести её на откровенный разговор и по косвенным приметам и оговоркам понять, что замышляет архимаг.
С учётом того, в какие дебри ушло расследование кражи артефакта, Юлания небезосновательно полагала, что со стороны архимага имеет место подстава, и что посланные им девицы должны иметь насчёт этой подставы какие-то инструкции.
– Леон, конечно, весьма педантичен и требователен в плане выполнения различные инструкций, – дружелюбно завела свою речь Юлания, подавая Илии чашку, – но, право, не думаю, что он желал вас задеть, – попыталась она опосредованно выяснить причины расстройства девушки.
Смущённо поблагодарив за чай, Илия порывисто согласилась:
– Нет-нет, что вы! Леон – прекрасный наставник… – на этой фразе она сделалась совершенно пунцовой, вспомнив только что выписанную справку.
Пригубив своего чаю, Юлания задумалась, чем вызвано такое смущение, и сухо уточнила:
– Если вы полагаете, что он переступает границы служебных отношений…
От расстройства Илия чуть не выронила полную чашку. Поспешно поставив её на стол и сжав дрожащие пальцы, она кинулась на защиту наставника:
– Ну что вы! Он всегда безупречно профессионален! – горячо заверила она.
Осознав, что из-за её слёз и смущения начальница делает катастрофически неверные выводы о том, что произошло за дверями кабинета Леона, Илия поняла, что придётся признаваться. Она никогда, никогда, ни за что бы не призналась перед госпожой Юланией в своей выходке – в страхе испортить благоприятное впечатление о себе и потерять её расположение – но ещё страшнее ей теперь казалось, что из-за неё начальница невесть что напридумывает про Леона.
– Это я ужасно неудачно подшутила над ним, – пряча лицо за чашкой, тихо сказала она, боясь взглянуть на собеседницу и увидеть в её лице осуждение и возмущение.
Леон так много делает для неё! Высшей формой неблагодарности было бы над ним подшучивать – вот зачем, зачем она это сделала?!
На несколько секунд воцарилось молчание, затем Юлания спокойно отметила:
– Что ж, стажёрам свойственно желать подшутить над своими наставниками.
Только из-за того, что Илия отчаянно прислушивалась к её тону в попытках услышать в нём осуждение, она заметила в этих слова лёгкую нотку огорчения. И, хотя огорчение это, кажется, не было направлено на неё лично и не содержало в себе разочарования, сердце Илии всё равно тоскливо заныло.
Госпожа Юлания задумчиво провела пальцем по кромке своей чашки. То, что она видела перед собой, никак не сходилось с её представлениями о засланке от архимага.
«Возможно, у него в самом деле просто не нашлось иного поискового мага?» – задумалась она.
– Разве вы не шутили над своими наставниками в резиденции? – попыталась перевести тему Юлания, чтобы узнать больше о характере собеседницы.
– Нет, я никогда!.. – с подкупающей искренностью в голосе заверила Илия.
Ей, конечно, никогда и в голову не приходило ничего подобного!
И тем ужаснее ей теперь казался нынешний проступок.
– Ну, – наклоняясь за печеньем, с дружелюбной улыбкой попыталась успокоить её госпожа Юлания, – Леон не впервые сталкивается с дурацкими шутками стажёров, так что не думаю, что вы могли всерьёз его задеть.
Илия, как раз делавшая глоток чая, поперхнулась. Из глаз её снова было брызнули слёзы, которые она поспешно стёрла.
У неё были все основания предполагать, что ни один другой стажёр не мог подшутить над Леоном так жестоко, как она, поэтому вместо того, чтобы утешиться, она, напротив, стала воспринимать ситуацию ещё более катастрофично. Мысль о том, что она нечаянно причинила боль такому хорошему человеку, который так добр к ней и так много для неё сделал, ранила её до глубины души.
Юлания, чем дальше, тем меньше понимала. Эмоции Илии казались слишком яркими и гипертрофированными – ни одна опытная лицемерка не стала бы так переигрывать.
– Мне всё же кажется, что вы преувеличиваете проблему, – мягко отметила Юлания. – Леон человек сдержанный, к тому же, он наверняка поймёт, как вы сами огорчены вашим поступком. Уверена, что он примет ваши извинения, и инцидент на этом будет исчерпан.
Илия грустно кивнула и согласилась. У неё не были ни малейшего желания посвящать начальницу в суть своей шутки и объяснять, почему этот инцидент нельзя просто так посчитать исчерпанным.
Поскольку разговор этот заставил Юланию сомневаться в шпионской миссии Илии, она решила аккуратно перевести тему, чтобы разузнать больше подробностей и продолжить наблюдение за девушкой, которая, кажется, и вообще не умела чего-то играть и скрывать свои истинные эмоции.
– Леон говорил, вы всегда мечтали работать в нашем управлении, – с доброжелательной улыбкой начала новую тему она, пододвигая к Илии вазочку с печеньем.
Перевод темы оказался весьма удачен; отвлекшись от своих тягостных размышлений, Илия охотно принялась рассказывать о своих мечтах. Наблюдая за тем, с каким воодушевлением девушка относится к карьере в управлении, Юлания всё больше утверждалась в мысли, что, возможно, никакой интриги вокруг Илии архимаг и не строил.
– Ваш магический наставник, должно быть, расстроится, – попробовала госпожа Юлания спровоцировать собеседницу на раскрытие её истинных эмоций, – что вы отказались от магической карьеры в пользу службы у нас на посту следователя.
На лице Илии застыло беспомощно-изумлённое выражение.
«Да в самом деле! Ни одна интриганка не стала бы так переигрывать!» – возмущённо подумала Юлания.
– О… не знаю… наверное… – взволнованно ответила Илия, пытаясь скрыть своё смятение большим глотком чая. Переборщила и закашлялась.
– Кто, кстати, вас обучал? – уточнила Юлания и назвала имя мага, который казался ей более вероятным наставником в сфере поисковой магии.
Смущённая Илия подтвердила, что да, это был он.
– Прекрасный профессионал, – отметила Юлания. – Но, право, самой магией он увлечён куда как больше, чем людьми и их судьбами. Думаю, он, конечно, разочаруется, – она зорко вгляделась в реакцию Илии, – что вы отказались от магического развития, но на этом и забудет про вас и вашу карьеру.
Как Юлания и ожидала, Илия выглядела потрясённой и опрокинутой мыслью, что она глубоко разочарует своего магического наставника своим выбором.
Юлания склонилась к мнению, что архимаг разыгрывал девочку втёмную – такой натурой было несложно манипулировать, если давить на её потребность всем нравится и от всех получать одобрение.
– Мне кажется, – продолжила выяснять нюансы возможной интриги Юлании, – если вам и стоит беспокоиться, так это обо мнении господина Лийра. Вы уже говорили ему, что планируете оставить магическую карьеру? – небрежным тоном уточнила она.
Кажется, с каждым новым поворотом беседы Илия выглядела всё более растерянной и смущённой.
– Вы полагаете, я должна с ним об этом поговорить? – нерешительно переспросила она.
Архимаг казался ей фигурой слишком влиятельной, чтобы она обсуждала с ним свою судьбу напрямую. Он, конечно, принимал участие в её обучении – иногда присутствовал на каком–то важном экзамене, иногда лично оценивал творческий проект. Он, так или иначе, активно участвовал во внутренней жизни резиденции, и Илия сталкивалась с ним если не ежедневно, то хотя бы раз в неделю. Но всё же их взаимодействие обычно сводилось к обмену обычными формулами вежливости да выражением одобрения со стороны начальника учебного заведения в адрес талантливой и усердной ученицы. Илия, конечно, бесконечно дорожила этим одобрением архимага – и впервые задумалась о том, что она разочарует и его, сменив направление деятельности.
Мысль об этом окончально привела её в уныние.
– Мне показалось, – меж тем, дипломатично откликнулась Юлания, – что господин Лийр высоко вас ценит – во всяком случае, он рекомендовал вас как одну из лучших выпускниц. Должно быть, ему небезразлична и ваша дальнейшая судьба.
Илия ничего не ответила. Уныло ссутулившись, она обхватила свою чашку пальцами. Теперь она чувствовала себя предательницей, которая подвела людей, которые так в неё верили и долгие годы вкладывали силы в её обучение.
Понаблюдав эту картину, Юлания пришла к выводу, что для одного разговора довольно, и что для того, чтобы разговорить Илию и выудить из неё информацию касательно этого дела, с нею стоит сближаться осторожно и ненавязчиво.
– Полагаю, впрочем, – стала сворачивать разговор начальница, – что хороший наставник всегда желает лучшего для своего ученика. Думаю, ваш выбор карьеры можно только похвалить – он больше соответствует вашим природным талантам.
Илия вскинула на неё взгляд, полный надежды. Ей теперь очень, очень хотелось верить, что и её магический наставник, и господин архимаг разделяют эту точку зрения.
Аккуратно переведя разговор в более светское и нейтральное русло, Юлания изящно закруглила беседу, и из её кабинета Илия выходила уже успокоенной и ободрённой.
Только у дверей в кабинет Леона она вспомнила, какая катастрофа у них только что произошла, и нерешительно замерла.
Однако варианта трусливо сбежать у неё не было – требовалось продолжать работать – поэтому, набравшись мужества, она постучалась, и, получив его разрешение, тихонько вошла и проскользнула на своё место, не глядя на него.
Он ничего не сказал; несколько минут она имитировала вдумчивое чтение какой-то бумаги на своём столе, потом отважилась незаметно скосить глаза на него.
Он сидел за своим столом и привычно работал с документами. Коллекция справок была уже спрятана на своём месте, и ничто не напоминало о досадном инциденте.
Тихо переведя дыхание, Илия решила, что можно просто сделать вид, что ничего не было.
Почему-то эта утешительная мысль не принесла ей успокоения: сердце продолжало надрывно ныть – и почему-то в этом тоскливом чувстве было не столько вины, сколько боли и огорчения.
Интерлюдия
Илия делала всё возможное, чтобы скрыть своё взволнованное состояние от домашних. Ей и вообще не хотелось, чтобы они что-то узнали о проблемах в её личной жизни – это было бы слишком стыдно – но тем более ей не хотелось, чтобы они знали, как легкомысленно она себя повела по отношению к Леону.
За ужином она старалась казаться оживлённой, оптимистичной и энергичной – и, кажется, на этом и прогорела, потому что получившаяся картинка очень отличалось от обычной «Илия всеми мыслями пребывает в своей работе и с трудом возвращается в реальность».
Впрочем, её оживлённость все, не сговариваясь, истолковали в совсем неожиданном для неё ключе. Мать понимающе переглянулась с отцом, тот подтверждающе кивнул, брат похмыкал с интонацией «ну да, всё ясно!»
– Так ты, значит, – первым решил выразить это всеобщее «понимание» брат, обращаясь к Илии, – всё же познакомишь нас со своим кавалером?
Илия растеряно замерла.
– Да-да, – включился в дело отец и признался: – Мы уж решили, что ты передумала его приводить.
– Или что он испугался отца, – стрельнула глазами в сторону мужа мать.
Тот ответил выражением лица «да с чего все вообще взяли, что я такой страшный?»
Илия мучительно покраснела и закашлялась.
Она и забыла!
Она забыла, что, в самом деле, обещала познакомить их с Рийаром!
– Прошу прощения, – пробормотала она сквозь кашель, вскочила и убежала к себе.
– Наверное, он всё-таки и впрямь тебя испугался, – понимающе покивал отцу брат.
Мать раздражённо переставила соусник.
– Глупости! – возразила она и добавила: – Просто Илия очень стеснительна, а мы так на неё насели!
Глава третья
Выписанная Илией справка привела Леона в глубокое смятение.
Он сам не очень-то знал, что делать со своими чувствами к ней – они казались ему в высшей степени неуместными из-за того, что она была его стажёркой, и из-за того, что ей очевидно нравился Рийар. Внутри себя Леон как-то просто и обыденно пришёл к решению отложить эти чувства в сторону и не думать о них.
Илия была молодой красивой женщиной, а сочетание в ней искреннего наивного восторга перед жизнью с острым аналитическим умом, конечно, привлекали к ней внимание. Леон полагал, что вполне естественно, что у него возникло к ней влечение, но что влечение это не будет долговечным, если его не подпитывать. Со временем он привыкнет к ней, её эмоциональная яркость перестанет казаться ему привлекательной, её взгляд на вещи перестанет быть ему в новинку, – и, конечно, это ненужное ему совершенно чувство тоже уйдёт. Нужно просто переждать сейчас, не давать ему власти и силы, – и оно само угаснет.
Однако, как это часто бывает с людьми рациональными и сдержанными, Леона безотчётно влекло к себе это проснувшееся в нём живое, необычное, непривычное ему, волнующее и нежное чувство. Его, конечно, и раньше привлекали те или иные женщины, и влечение такого рода не было ему совсем уж незнакомо; но чувство его к Илии разительно отличалось от всего его предыдущего опыта этой щемящей нотой глубокой нежности к ней. Наивный, почти детский взгляд Илии на мир позволял ей быть светлым и добрым человеком, который не разучился ещё видеть в людях лучшее и верить в это лучшее. Леон совсем не хотел, чтобы Илия так навсегда и осталась в мире своих радужных фантазий о реальности; но он не хотел и того, чтобы, знакомясь со взрослой жизнью и реальным миром, она была так глубоко ранена своими открытиями, что потеряла бы свою радостность и чистоту сердца. Ему хотелось быть рядом, когда она будет делать все эти страшные открытия, и поддержать её в этот момент, и помочь ей сохранить верность самой себе.
Эта потребность поддерживать и быть рядом привела к тому, что чувство Леона к Илии было наполнено особой бережной нежностью, и нежность эта, ненавязчиво окутывая его сердце, постоянно прорывалась наружу – и он даже сам не замечал за собой этого.
Бережность эта привела к тому, что и с её справкой он имел потребность обойтись аккуратнее, чем с другими; он не убрал её в общий короб, а оставил в верхнем ящике своего стола, под рукой. Ему, к тому же, постоянно хотелось перечитать её, но он удерживал себя от этого поступка, полагая его слишком глупым и нелепым.
Впрочем, едва ли это волевое усилие могло его от чего-то спасти – справка была слишком короткой, и он с первого прочтения прекрасно запомнил её наизусть. Но, по крайней мере, он воздержался от такой влюблённой глупости, как проговаривать эти несколько строк про себя снова и снова – однако и это не спасало его тоже, потому что он помнил их, и они жили внутри него, даже если он их и не проговаривал.
И если сперва Леон сделал из реакции Илии правильный вывод – что она просто пошутила из озорства и никак не ожидала, что шутку её можно принять всерьёз, – то это постоянное проживание написанных ею слов постепенно, исподтишка, размыло его восприятие ситуации. Эти слова, чем дольше он жил с ними, тем больше казались ему искренними – как они могли не быть искренними, когда он весь был ими полон?
И так, к концу рабочего дня, в нём подспудно окрепло убеждение, что и он не безразличен ей.
Убеждение это взволновало его, и невольно он задумался, как это вообще могло бы быть – он и она.
Его влюблённое воображение охотно поселило Илию в тот дом, который он желал построить, и столь же охотно приняло Илию как часть этой старой мечты. Всего через несколько биений сердца Леону уже стало казаться, что именно Илия всегда и была самой его мечтой, а дом лишь прилагался к ней – потому что, в самом деле, что толку в доме, если его не освещает своей улыбкой жена?
Так чувство, первоначально задвинутое им в дальний ящик с пометкой «неважно, подождать, когда само угаснет» неожиданно вышло на свет и, кроме того, обрело сверкающую золотым цветом резолюцию «самое сокровенное желание».
Леон не мог теперь сделать вид, что ничего не происходит. Такая кардинальная перестановка внутренних приоритетов требовала от него действий; но каких?
Больше всего теперь Леон боялся не столько оказаться отвергнутым, сколько сделаться смешным. Было, на его взгляд, что-то пошлое в том, чтобы начать ухаживать за своей стажёркой, и вся эта ситуация внезапно вспыхнувшего служебного романа никак не соответствовала глубине и серьёзности его чувств и намерений. Дело осложнялось ещё и чувством Илии к Рийару; Леон полагал унизительным пытаться бороться с кем-то – тем более, с Рийаром! – за симпатии Илии.
В глубине же своей души он особенно боялся, что он весь – со своей серьёзностью, со своими планами на общий дом и семью, со своим рассудочным подходом к жизни, – Илии совсем не нужен, потому что ей хочется именно такого, рийаровского, бесшабашного и яркого. Дело было даже не столько в том, что это оказалось бы весьма болезненно и унизительно – проиграть Рийару на этом поприще – дело было ещё и в том, что он разочаровался бы в Илии, если бы оказалось, что она такова.
Внутри себя Леон думал уже об Илии так высоко – так высоко, как он мог думать только о своей жене и матери своих детей, – что было бы совершенно катастрофично осознать вдруг, что она совсем даже не так высока и прекрасна, как он уже успел себе вообразить.
В целом, все эти внутренние метания привели к тому, что Леон, с одной стороны, уже не мог ничего не предпринимать – потому что он был человеком, который привык бороться за свои мечты, – но, с другой стороны, прямые действия слишком его страшили. Не в силах признать перед самим собой этот страх – быть смешным и отвергнутым – Леон нашёл ему другое толкование: что он боится оттолкнуть Илию слишком резким напором и что он боится поставить её в неловкое положение при нём, если будет действовать прямо. Поэтому он решил идти окольными путями и попытаться позвать её на свидание так, чтобы это не выглядело, как свидание.
Он объяснял себе это тем, что так даёт ей возможность отказаться и не испытывать при этом неловкости перед человеком, который является её наставником и начальником; на деле же он просто давал себе возможность сохранить достоинство в случае её отказа – ведь откажет она ему не как мужчине, и это не будет чувствоваться унизительным!
