Текст книги "Благословенный (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

– Он тоже так считает. И что? Это дает вам право трахать меня без моего на то согласия?

– Нет, но…

– Что «но»? – Кэрол так резко остановилась, обернувшись к нему, что он от неожиданности налетел на нее, чуть не сбив с ног.

– Кэрол, я не хотел тебя обидеть, ты же знаешь.

– Да пошел ты! – с ненавистью бросила Кэрол и, с силой толкнув его в грудь, развернулась и бросилась к комнате Дженни. – Рик, пора домой, папа рассердится!

Забрав Патрика и попрощавшись с Дженни, Кэрол окликнула Хока и решительно покинула дом, попрощавшись с Рэем, как обычно, ничем не выдавая их ссоры.

Дома их ждал недовольный их отсутствием Джек. Промолчав при Патрике, он набросился на Кэрол, когда они оказались наедине в их спальне.

– С чего ты взяла, что можешь ходить к нему, когда захочешь? Кто тебе разрешал?

– А кто мне должен разрешить? Я вроде взрослая девочка, отпрашиваться не обязана.

Джек влепил ей пощечину.

– Поговори мне еще! От кого это ты столько наглости набралась? От своего бродяжки?

Размахнувшись, Кэрол влепила ему в ответ. Не ожидавший сдачи Джек не успел помешать.

– Ах ты, сука! – он побагровел и, схватив ее за плечо, с силой швырнул в сторону. Кэрол упала, ударившись об угол комода, вскрикнув от боли.

– Тихо, тварь, не стони! Надо же, с каждым днем только все наглее и наглее! Что ты из себя строишь, а? Ты, шваль подзаборная! Да ты никто! Всего лишь шлюха, как и твоя мать, дешевая подстилка! Даже не подстилка, а грязная половая тряпка, годная только на то, чтобы ноги об тебя вытирать! Ты что, ждешь другого обращения? Ничего другого ты не заслуживаешь, поняла?

Подняв ее с пола, он схватил ее за край водолазки и с силой рванул в разные стороны, разрывая. Следом сорвал с нее бюстгальтер. Потом начал рвать на ней брюки.

– Посмотри на себя! У тебя даже тело проститутки! Ты бы пользовалась спросом, ты в курсе? Такой талант пропадает! Как ты деньги зарабатывала, когда от меня сбежала? Кто тебя обеспечивал? Небось, этим и зарабатывала, да? Своими роскошными сиськами да шикарной задницей? И ты, и твоя мамаша для того и рождены были, чтобы мужиков ублажать, вас природа для того такими телами и наградила. Зачем же еще женщине такое тело, перед которым устоять нельзя…

Швырнув ее на кровать, он сел ей на спину и, задрав ей руки, пристегнул наручниками.

– Нет, нет! Хватит! Не трогай меня, ты… животное! Скотина!

– Заткнись! Это ты животное, поняла? – подхватив с пола разорванную водолазку, он затолкал ее Кэрол в рот. Потом придавил затылок ладонью, вдавив щекой в простынь. Захлебываясь в слезах, Кэрол тихо выла в кляп, не в силах больше совладать с собой.

Позже он отправился в душ, так и оставив ее, распластанную на кровати, с пристегнутыми руками, кляпом во рту, рыдающую в мокрые от слез простыни. Когда он вернулся, она уже успокоилась, неподвижно и тихо лежа на постели. Покурив на балконе, он лег рядом и отвернулся, так и не освободив ее. Включив телевизор, он посмотрел новости, потом какой-то фильм. Время от времени он косился на лежащую рядом Кэрол, гадая, когда же она, наконец, взмолится о пощаде, но она не двигалась, не издавала больше ни звука. Выключив телевизор, он отвернулся и закрыл глаза. Вот упрямая. Ну и пусть тогда так лежит, раз так нравится. Он долго не мог уснуть, прислушиваясь к ней и подавляя в себе порыв ее освободить, убеждая себя, что она заслужила, что нужно поставить ее на место, наказать за наглость, за сопротивление, за отказ принять его волю, за такое неуважение к своему мужу. Потом все-таки не выдержал и освободил ей руки из наручников. Но, не желая смиряться со своим поражением и слабостью, а, тем более, показать ей, грубо спихнул ее ногой с кровати.

– Пошла вон из моей постели, мразь затраханная, – с презрением и отвращением бросил он. – Противно даже лежать рядом с тобой.

К его удивлению, она не поднялась с пола, там и оставшись лежать. Он с трудом удержался, чтобы не взглянуть на нее. Нахмурившись, он некоторое время сидел неподвижно, прислушиваясь. Она не двигалась. Сердце его тревожно сжалось. Может, он перегнул, перестарался? Да нет, она притворяется, эту сучку так просто не сломаешь, в ней столько сил, стойкости и упрямства, что остается только позавидовать. А это очередная ее комедия.

– Правильно, вот так и лежи, подстилке на полу самое место, – фыркнул он и, упав на подушку, отвернулся. Вот дрянь упрямая!

С облегчением он расслышал, как она поднялась и ушла в душ.

Через несколько минут он тоже поднялся и, подкравшись к ванной комнате, осторожно заглянул внутрь, чтобы посмотреть, что она там делает. Она стояла под душем, намыливая голову, и даже тихо что-то напевала себя под нос. Правда, это больше походило на тоскливый вой, такой грустной была ее мелодия, но это уже мелочи. Эта сучка поет! А он, как дурак, распереживался!

Успокоившись, Джек вернулся в постель и на этот раз смог сразу уснуть под умиротворенный шум льющейся воды.

Выйдя из душа, Кэрол долго стояла перед большим зеркалом, разглядывая свое отражение, изучая внимательным взглядом свое тело. Да, у нее было мамино телосложение. Будучи девочкой, она мечтала иметь такое же красивое тело, как у нее. Такую же фигуру, грудь, такие же красивые длинные ноги, тонкую талию, изящный перегиб спины… Ее мечта сбылась. И с тех пор, как выросла, она всегда была довольна своим телом, даже любила красоваться перед зеркалом и любоваться собой. А теперь, смотря на себя, она больше не испытывала прежней радости и гордости за свою красоту. Оказывается, ничего прекрасного в ее теле не было, как она думала всегда. Израненное, все в синяках и ссадинах, это тело вдруг потеряло в ее глазах свою привлекательность. Да, сейчас оно действительно походило на тело шлюхи. И обращались с ней, как со шлюхой. Она всегда, с детства боялась этого. Но даже с ее матерью не обращались так, как сейчас с ней. Мать бы не позволила так с собой обращаться. Что бы она сделала? Пошла бы и горло ему перерезала.

Открыв шкафчик, Кэрол взяла зубную щетку. Взгляд ее задержался на пузырьке в самом углу шкафчика. Протянув руку, она взяла пузырек и посмотрела на этикетку. Она давно уже заметила этот пузырек. Это было снотворное. Кэрол лишь удивлялась, задаваясь вопросом, с каких это пор у Джека появились проблемы со сном. С тех пор, как похоронил их с Патриком? Совесть, что ли заела, замучив бессонницей? Вряд ли.

Усмехнувшись своим мыслям, Кэрол открыла баночку и высыпала на ладонь таблетки, не замечая, как по щекам ее бегут слезы. Была у нее давно уже и другая мечта. Заснуть и больше не проснуться.

Закинув пригоршню таблеток в рот, она набрала в стакан воды и запила.

Потом накинула пеньюар и, подойдя к Джеку, некоторое время смотрела на него. Убедившись, что он спит, взяла свою подушку и устроилась в кресле. Закрыв глаза, она с облегчением вздохнула. Из прикрытых век продолжали бежать безмолвные слезы. Ну и пусть бегут себе. В последний раз. Наконец-то.

Джек проснулся, услышав голос Патрика.

– Мама! Мамочка! – вопил мальчик с таким ужасом, что Джек подскочил, как ужаленный и бросился к двери. С тех пор, как вернул Кэрол в их спальню, он стал запирать дверь на ключ, боясь, что Патрик может заглянуть в неподходящий момент. Ему вовсе не хотелось, чтобы сын увидел прикованную наручниками маму. Распахнув дверь, Джек едва не сбил с ног мальчика, который, к его удивлению, оказался под дверью.

– Мама, где мама? – закричал мальчик.

– Рик, что случилось?

– Мама умирает! Ма-а-а! – оттолкнув Джека, Патрик влетел в комнату. Увидев Кэрол в кресле, он бросился к ней.

– Пап, «скорую», быстро! – Патрик схватил Кэрол за плечи и с силой начал трясти. – Мам, очнись! Просыпайся, мам! Не умирай! Не надо!

Джек подошел к ним, ошеломленно смотря на Кэрол. И вдруг разглядел, как по подбородку ее течет какая-то странная пена. Выругавшись, он схватил телефон и набрал 911. Потом, швырнув трубку на кровать, он подскочил к креслу и, отодвинув Патрика, стал бить Кэрол по щекам.

– Кэрол! Кэрол! Да что с ней?

Нахмурившись, он мгновение смотрел на пену у ее рта, потом вскочил и метнулся в ванную. Распахнув шкафчик, он сунул в него руку, разбрасывая в стороны все его содержимое. Не найдя баночку со своим снотворным, он окинул взглядом все вокруг. Потом заглянул в ведро для мусора. Схватив баночку, которую искал, он обнаружил, что она пуста. Растерявшись, он с недоверием уставился на пустой пузырек.

– Не может быть… – вырвалось у него. Сжав баночку в ладони, он выбежал из ванной.

Упав на колени перед креслом, он схватил Кэрол за челюсти, раскрыл рот и засунул в него пальцы так глубоко, как мог, пытаясь вызвать рвотный рефлекс.

– Давай, Кэрол! Выплюнь это…

Она не реагировала. В комнату вбежали Шон и Хок.

– Что случилось? – выкрикнул Шон.

– Снотворное… она наглоталась снотворного! Надо вызвать у нее рвотный рефлекс… надо, чтобы из нее вышла эта гадость!

Хок присел рядом, щупая ее пульс.

– Жива, – он повернулся к Джеку. – Ты вызвал помощь?

– Да…

– Нельзя вызывать рвотный рефлекс, она без сознания, захлебнется, – Хок поднял Кэрол на руки и осторожно положил на пол. – Патрик, неси ложку, быстро! Надо держать язык, чтобы не задохнулась… Шон, холодной воды! Или нашатырь! Джек, есть нашатырь?

Джек растерянно застыл на месте, не отрывая от Кэрол ошеломленного взгляда. Поняв, что от него сейчас не будет никакого толку, Хок повернулся к Шону.

– Шон! Воды или нашатырного спирта!

Наклонившись к Кэрол, Хок убедился, что она дышит, тогда подхватил ее на руки и, подняв с пола, выбежал из комнаты. Уже внизу, снова положив Кэрол на пол, он повернул ее на бок, чтобы не запал язык. Нашатырь так и не нашли, а холодная вода не помогла привести ее в чувства.

Но тут подоспели врачи, и Хок отошел, предоставив им заняться Кэрол. Уже одетый, Джек стоял рядом, не отрывая взгляда от жены. Позади него вжалась в дверной проем изумленная Нора. Патрик убежал к себе, чтобы одеться, собираясь поехать в больницу, если маму туда заберут. Когда он спустился, Кэрол уже унесли, Джека тоже не было. Мальчик выскочил на улицу и со всех ног бросился к машине отца, выезжающей из гаража.

– Пап, подожди! И я!

Джек притормозил, и, подождав, пока Патрик усядется рядом, надавил на газ, догоняя умчавшуюся с воем сирен неотложку.

– Как мама? Что сказали врачи?

– Ничего не сказали, – угрюмо отозвался Джек. – Все будет хорошо, сынок.

– Но почему? Почему она это сделала? Было же все хорошо! Дженни приехала… ужин был такой веселый! Правда, мама все равно была грустная… – он впился в Джека странным тяжелым взглядом. – Это ты… Это ты что-то сделал! Что?

– Я ничего не делал, Рик. И я не знаю, зачем и почему она это сделала. Вот очнется, у нее и спросишь, – отрезал Джек резко.

– А наручники? Я видел на кровати наручники? Зачем они там висят?

– Просто так. У взрослых тоже бывают свои игры, Рик. В этом нет ничего плохого.

– Игры? И что же это за игры такие? Ты приковывал маму наручниками?

– Рик, это тебя уже не касается. То, что происходит в спальне взрослых – их личное дело, и детям совать туда нос нельзя.

– А почему ты так со мной разговариваешь? Так грубо, агрессивно? Я же просто спрашиваю.

– Потому что мне не нравится, что ты пытаешься меня в чем-то обвинить. Прежде чем кого-то в чем-то обвинить, сначала убедись, что твои обвинения обоснованы.

Патрик насупился, сложив руки на груди и зло поджав губы.

– Они обоснованы, – буркнул он. – Я знаю, что ты ее обижал. Хоть сам обещал этого не делать! Поэтому она и была все время такой грустной. Она любит тебя… она так по тебе грустила, плакала, когда мы уехали… Я знаю, она радовалась тому, что ты снова с нами, хоть и не хотела этого показывать. А ты ее опять обижаешь! Тогда обижал… и сейчас опять! Зачем?

– Повторяю, я не обижаю ее. Да, я сержусь, но не обижаю. А разве я должен радоваться тому, что она меня бросила, что завела себе любовника? Да другой бы на моем месте вообще вышвырнул бы ее из дома и не вспоминал бы больше!

– Да? – взвился мальчик, вскакивая на сидении на колени. – А сам? Сам?! Ты сам первый начал! Ты завел себе любовницу! Изменял маме! Почему? Разве ты ее не любишь? Разве та, другая, была лучше мамы?

– Нет, конечно. Я люблю маму, кроме нее мне никто больше не нужен. Но я мужчина, Рик. Мужчина может бывать с другими женщинами… просто так… без любви. Мужчинам это нужно, это заложено в нас… И это вовсе не значит, что я не люблю маму или хочу ее обидеть. А вот женщинам это не дозволено. Потому что она женщина. Она должна быть порядочной и хранить своему мужу верность.

Патрик изумленно и недоверчиво смотрел на него.

– Хрень какая-то! – фыркнул он. – Почему это одним можно, а другим – нет? При чем здесь мужчина и женщина? Разве любовь у всех не одинаковая, и боль, и ревность? Почему это тебе можно делать маме больно, изменять ей, а ей тебе – нет? Так не честно. Ты ничем ее не лучше! И нет у тебя каких-то там прав, которых не может быть у нее! Любой человек имеет право плюнуть в ответ, когда плюнули в него, понял? Так что нечего мне тут хрень всякую заливать! Что заслужил – то и получил! На себя сердись, понял, а не на маму!

Джек пораженно уставился на него, от удивления даже язык проглотив, шокированный тем, как разговаривает с ним сын.

– Кстати, а ты у меня спросил, простил ли тебя я за то, что ты нас предал, спутался с этой куклой, променял нас с мамой на нее?

– Но я вас не предавал… и не променивал. Я бы никогда этого не сделал! Дороже вас у меня никого нет!

– Да? Что-то мне так не кажется! Если бы это было так, ты бы не стал так нами рисковать, путаясь с этой… Разве ты не знал, что если мама узнает, она тебя не простит? Врешь ты все! Я тебе не верю! Плевал ты на нас! Потому так себя и вел. И маму ты не любишь. Я теперь понял. Когда любишь человека, то боишься сделать ему больно, не хочешь, чтобы он огорчался, потому что тогда и сам огорчаешься, самому тоже становится больно. А тебе не больно. Ни за маму, ни за меня. И тебе ее не жалко, ни капельки! А мне жалко! И я не позволю ее обижать, никому, понял? Если она умрет, я никогда тебя не прощу! Я убегу, и ты никогда меня больше не увидишь! А если Нол выживет, я больше не буду ему мешать тебя убить!

Патрик порывисто отвернулся к окну, чтобы отец не увидел его слезы.

– Я так тебя любил… думал, что ты самый лучший, – чуть слышно прошептал он с таким разочарованием, что Джек даже не нашелся, что ответить. – Я все не мог понять, почему мама тебя так боится. Был уверен, что ты любишь ее и никогда не обидишь… А ты вон какой, оказывается. Когда мама поправится, я заберу ее, и мы уедем. Если она не хочет быть с тобой, значит, и не будет. Будет так, как хочет она, а не ты. А ты можешь и дальше заводить себе всяких Даян… и делай с ними, что хочешь, бей, обижай… приковывай наручниками. А мою маму никто обижать не будет. Одному уже проткнул глотку, и всем остальным проткну, кто обижать начнет. Всем!

Он бросил взгляд на Джека, который ясно разглядел в его взгляде открытую угрозу. Потом отвернулся и замолчал. Джек, задыхаясь от ярости, хотел сказать ему что-то резкое, возмущенный всей этой тирадой, но услышал, как он совсем по-детски всхлипывает, так горько, так безутешно, и промолчал.

– Это мама тебе рассказала про тетю Даяну? – тихо спросил он после долгого молчания.

– Нет. Мама никогда ничего плохого о тебе не говорила.

– Тогда кто?

– Мэтт сказал. Он все мне рассказал про тебя.

– Кто?!

– Мэтт. Ты наврал, что мама его не любила. И что он был страшным маньяком. Ничего он не страшный. Он просто был болен. Но на самом деле он был хорошим. Он был моим другом, пока не ушел. А еще он сказал, что это ты приказал убить тетю Даяну.

– Вот как? А что еще он говорил?

– Говорил, что ты его все равно не победил, потому что мама о нем никогда не забывала. Говорил, что ты обижал маму, даже руку на нее поднимал, только я ему не верил. Раньше.

Джек хотел спросить еще, но в этот момент машина неотложки впереди остановилась перед дверями больницы. Джек, подъехав поближе, припарковался в стороне. Патрик выскочил из машины, как только она остановилась, и, не дожидаясь его, помчался в приемное отделение, куда уже отвезли на каталке Кэрол. Джек проследил за ним взглядом.

– Ну, Кэрол… – процедил он сквозь зубы. – Вырвать бы тебе твой длинный язык!

Вздохнув, он выбрался из машины и пошел следом за Патриком. Мальчик сидел на кушетке, уткнувшись лицом в ладони. Джек подошел к нему.

– Маму увезли в реанимацию, – он поднял на отца заплаканные глаза и вытер нос. Джек присел рядом и привлек его к себе.

– Все обойдется, сынок. Не плачь. Мама сильная. Она уже не раз попадала в передряги, и всегда все преодолевала. И на этот раз справится, вот увидишь, – Джек помолчал, гладя его по голове. – А как ты узнал, что с ней случилось?

– Я почувствовал. Я не могу видеть сейчас… меня блокируют… Но я почувствовал.

– Ты молодец. Ты спас маме жизнь.

– Надеюсь, – прошептал мальчик и зажмурился, пытаясь сдержать слезы. – Пап, пойди узнай, что там с мамой. Почему никто не идет и ничего нам не говорит? – Патрик взволнованно крутился на месте, не в силах усидеть, вскакивая, потом опять опускаясь на кушетку, с тревогой смотря в ту сторону, куда ее увезли.

– Не суетись. Как только будет что сообщить, нам сообщат. Пока лучше не мешать. Врачи знают, что делать, – отозвался Джек. Он все еще был потрясен, с трудом осознавая то, что произошло. Он не мог поверить, что Кэрол это сделала. Ничего подобного он от нее не ожидал. Он считал ее сильной. Ведь она через столько прошла, и ничего ее не сломало. Почему она сломалась сейчас? Что именно ее сломало? Джек не хотел обращать внимание на то, как больно саднило у него в груди, как тяжело что-то давило изнутри. Он не виноват. Он ничего такого страшного не сделал, чтобы довести ее до самоубийства. Она просто больная, сумасшедшая, потому и сделала это. Кто его знает, что у нее в голове творится. Тем более, это уже не в первый раз. Она уже однажды пыталась покончить с собой, когда мать ее продала какому-то шоферу, попытавшись сделать из нее шлюху. Но ведь это совсем другое. Он же муж. Она его жена. Мало ли что он говорит от злости… это же не значит, что все, что он говорит ей – правда. Она же должна была это понимать. А силу он применяет только потому, что она отказывает ему. Она не имеет права отказывать, он ее муж. Да, он хотел ее унизить, но лишь в отместку, потому что она его унизила, да так, как никто и никогда. И он хотел сделать так же. Она же должна была это понимать. Не могла же она поверить в то, что все это по-настоящему, на самом деле… его слова, его поведение… Если бы он и вправду так считал и думал, как говорил, разве была бы она до сих пор его женой, рядом с ним, в его доме, в его постели? Вот дурочка!

И Джек злился, стараясь не подпускать никаких других мыслей, не замечать, как дрожат его руки. Но как ни гнал он нежеланные мысли, они все равно лезли ему в голову, особенно одна – а если она умрет?

Он украдкой наблюдал за сыном. Тот вился на месте, как волчок. В заплаканных глазах его отражался самый настоящий ужас и боль.

– Пап, помоги ей… Пошли к ней! Пожалуйста! Я чувствую… что-то не так… все плохо… Смерть… я ощущаю ее…

– Сынок, это нервы, успокойся. С мамой все будет хорошо.

– Да нет же… я же чувствую… я всегда чувствую… – он растерянно сел на кушетку.

Несколько минут он сидел молча, болтая ногами, потом вдруг резко замер.

– Рик? – встревоженно Джек всмотрелся в его окаменевшее так резко лицо. – Ты чего?

Но мальчик вдруг вскочил и с пронзительным воем помчался по коридору туда, куда увезли Кэрол. Джек бросился следом.

– Рик! Стой!

Но он не мог догнать мальчика, с такой скоростью тот бежал вперед, уверенно, словно был здесь много раз и знал, куда нужно бежать. У реанимации мальчика кто-то попытался остановить, но он ловко увернулся и скрылся за дверями.

– Туда нельзя! – какой-то медработник в медицинском халате схватил Джека за руку. Джек резко вырвался.

– Знаю… Я заберу сына… – он толкнул дверь, забегая внутрь.

И прирос к полу, остановившись, увидев накрытое с головой простыней тело.

– Мистер Рэндэл… мы сделали все, что смогли… Мне жаль… – донесся до Джека, как издалека чей-то голос.

– Мам!!!

Патрик попытался протиснуться сквозь окружавшее Кэрол кольцо врачей, но его не пустили, мягко отстранив назад.

– Нет! Пустите! Я не отпущу ее! Мам!!!

Патрик наклонился и, приподняв штанину, выхватил нож и вскинул руку.

– С дороги! – взмахнув ножом, он полоснул по чьей-то руке, которая к нему потянулась. – Убью! Всех убью! Пропустите меня!

Все в замешательстве расступились, с опаской смотря на обезумевшего ребенка.

Подскочив к Кэрол, Патрик бросил нож прямо ей на живот и, откинув простынь, вцепился в Кэрол.

– Мам! Это я! Назад! Вернись! Я не пущу! Я не позволю! Не отдам! Вернись! Я приказываю! Живи! Живи!!!

– Заберите ребенка, – тихо проговорил доктор Джеку. Но он не мог пошевелиться, не отрывая неподвижного взгляда от лица Кэрол. Вопли Патрика раздирали ему уши.

– Кэрол… – чуть слышно простонал он.

– Вернись! Вернись! – кричал Патрик во весь голос, со всех сил сжимая пальцами ее руку. – Я приказываю! Отпусти ее! Не забирай! Я дам тебе других! Много! Отпусти, я приказываю! Мам, не иди туда, назад! Иди ко мне! Ко мне! Ко мне!!!

И вдруг Кэрол раскрыла рот, судорожно, протяжно, в голос, почти с криком втягивая в себя воздух. Глаза ее распахнулись, она выгнулась, вцепившись пальцами в края реанимационного стола, на котором лежала. Нож, лежащий у нее на животе, соскользнул на пол. Приборы, к которым она была подключена, вдруг ожили.

– Иду… сынок, – выдохнула она слабо и, закрыв глаза, в бессилии замерла.

– О, Боже! – прохрипел кто-то.

Медсестра со стоном упала в обморок, но остальные бросились к Кэрол, оттесняя мальчика в сторону. Открыв снова глаза, Кэрол повернула голову и встретилась с его взглядом.

– Рик… – прошептала она.

– Молодец, мам! – тот радостно улыбнулся.

– Прости меня, – уже одними губами беззвучно сказала она, и по щекам ее потекли слезы.

– Все хорошо, мам! Теперь все хорошо! Я с тобой! Не бойся.

Патрик наклонился и, проскользнув мимо ног врачей, подобрал свой нож. Торопливо спрятав его под штанину, он отполз назад и выпрямился.

– Выйдите, пожалуйста! Сенатор, да придите вы в себя, наконец! Вам нужна помощь? – доктор всмотрелся в бледное лицо Джека. Тот не ответил, только качнул отрицательно головой и, взяв Патрика за плечо, вывел из реанимации. Мальчик больше не сопротивлялся, совершенно успокоившись, и позволил себя увести.

– Пап… есть хочу, – невинно и совсем по-детски проговорил он и взял Джека за руку. – С мамой теперь все хорошо. Пойдем, поедим, а?

Джек снова кивнул. Мальчик всмотрелся ему в лицо.

– Пап, ты живой?

Тот кивнул.

– Что-то не очень похоже. Такое ощущение, что в маму вернулась жизнь, а из тебя вылетела, – он захихикал и дернул его за руку. – Пап, все обошлось. Ты испугался, да, что мама умерла? Не бойся. Я ее вернул. Видишь, как я могу? Круто, да? Ты теперь мне веришь?

Джек скосил на него недоверчивый удивленный взгляд, но снова промолчал.