Текст книги "Благословенный (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)

Он перестал лезть к ней с расспросами, и они больше не ссорились.

Они жили рядом, виделись каждый день. Они почти жили у нее, она смирилась с этим, готовила теперь всегда и на них, кормила их, как членов своей семьи. Все расходы на продукты они взяли на себя. Каждый день Кэрол оставляла на холодильнике список того, что нужно купить, и один из них ездил и все покупал. Постепенно этим стал заниматься только Тим. И помощь Кэрол по дому тоже постепенно перешла на него. Он незаметно и постепенно все больше вклинивался в их семью. Он пытался во всем помогать не только Кэрол, но и Патрику. Единственное, на что не распространялась его помощь – это малыши. Он боялся их как огня, не умел с ними управляться, да и не проявлял такого желания. Кэрол могла его попросить о чем угодно, кроме того, чтобы присмотреть за близнецами или в чем-то ей с ними помочь. Здесь Тим был совершенно беспомощен. Но Кэрол и не просила его, сразу поняв, что он не может и не хочет. Она не навязывала ему своих малышей, тем более видя, что он к ним так и не потеплел. Ему нравился Патрик, он с удовольствием с ним общался, чему-то учил, но к малышам проявлял неприятную для Кэрол холодность. Она старалась на это не обижаться и не обращать внимания, видя за таким отношением к близнецам самую обыкновенную ревность. Ревность и неприязнь к их отцу. И к тому, что у нее с ним было. Бедные ее лисята. Никто не хочет их любить, потому что они были детьми Рэя. Даже Патрик, наверное, перестал бы их любить, узнай он об этом. Она даст Тиму время. Если он планирует и дальше быть с ней, ему все равно придется поменять свое отношение к мальчикам. Никто не требует, чтобы он их любил, но обижать их своей холодностью и пренебрежением Кэрол ему не позволит.

Втайне от Кэрол Тим начал учить Патрика стрелять. А так же обращаться с холодным оружием. И еще много чему такому, что не понравилось бы Кэрол, но о чем его просил мальчик. Таким образом Тим пытался еще больше завоевать его расположение. Патрик им восхищался, уважал, считал другом, возможно, даже полюбил своим одиноким мальчишеским сердцем. Но готовности и желания принять его в качестве кого-то большего, чем друга, никогда не проявлял. Но Тима больше не угнетало это, как поначалу. Кэрол была рядом, он был принят в ее семью, пусть под видом друга, но на отношения между ними это никак не влияло. Да, они не жили под одной крышей, не спали в одной постели, не просыпались вместе, вели себя по-дружески в присутствии Патрика, но он все равно практически жил с ними, постоянно ошиваясь у них дома, став чуть ли ни членом семьи. Исса тоже не обделял их своим вниманием, чувствуя себя в их доме так же, как и в своем.

Он мог прийти на обед, а потом спокойно развалиться на диване в гостиной и до вечера глазеть в телевизор, будто тут и жил. Кэрол привыкла, и ничего не имела против. С Иссой у нее были хорошие отношения. Она к нему привыкла и уже не находила таким невыносимым и неприятным. С тех пор, как они поселились рядом, и можно даже сказать, не по соседству, а почти в ее доме, она чувствовала себя в безопасности. И они по-своему облегчали ей жизнь, помогали. Возились с Патриком, снабжали продуктами, устраняли всякие неполадки в доме, и хоть ей теперь и проходилось с готовкой напрягаться больше, чем раньше, но они это сторицей окупали. А Исса за ее стряпню на руках готов был ее носить. Кэрол нравилось, что ее старания у плиты так высоко ими ценились, и она готовила для них с удовольствием, любила их побаловать. А они денег на еду не жалели, потому ей ничего не стоило готовить им роскошные ужины и обеды, когда была выходная. К тому же они никогда не отказывались помочь ей на кухне, когда она приходила с работы, чистили, резали, покорно выполняя ее команды, и таким образом ужин готовился намного быстрее. Так же дружно потом убирали и мыли. Видимо понимали, что если взвалят все на нее одну, ее надолго не хватит, любая женщина взвоет, если помимо трех детей ей на шею еще двое взрослых мужиков сядут, которые едят в три раза больше, чем обычные люди. А так как им нравилось, как она их кормила, они вовсе не хотели, чтобы эта лавочка прикрылась, поэтому всячески старались сделать так, чтобы желания их кормить у нее не пропало.

Дженни благополучно набиралась сил в пансионате. Раз в неделю, по субботам, Кэрол и Патрик к ней ездили. С каждым их визитом девушка выглядела все прекраснее и здоровее. Один раз с ними напросился и Тим. Он захотел познакомиться с девочкой, узнав о том, что она теперь член семьи Кэрол. Последняя рассказала ему, не утаивая, кто такая Дженни и почему она взяла над ней опеку. Каждый раз они привозили Дженни подарки, которые вручал Патрик. Мальчик с нетерпением ждал, когда Дженни уже придет жить к ним. Он рассказывал девочке об их доме, и ее комнате, о том, какие вещи они для нее накупили. Кэрол тоже ждала момента, когда Дженни сможет покинуть пансионат и станет жить с ними. Она уже свыклась с этой мыслью и была к этому моменту готова. Разве что волновалась, будет ли счастлива девочка в их семье и сможет ли она, Кэрол, позаботиться о ней должным образов. Ответственность была велика. Слишком велика. Но Кэрол взяла ее на себя и была полна решимости сделать эту милую девочку счастливой. Дженни тоже постепенно свыкалась с тем, что у нее теперь новая семья, которой стали эти совершенно чужие для нее люди. Пребывание в пансионате дало время и ей, и им свыкнуться с этим, принять, подготовиться к тому, чтобы начать вместе жить. Они узнавали друг друга все лучше, привыкали. Дженни все еще побаивалась жить с чужими людьми, в чужой семье, но уже ждала этого, и даже хотела. Ей нравилась Кэрол, Дженни украдкой всегда ее разглядывала, восхищаясь ее красотой и безупречностью, тем, как она выглядела, как одевалась, красилась, укладывала великолепные сияющие темные волосы, роскошными локонами струящиеся до самой талии. Дженни видела и чувствовала, что Кэрол хорошо к ней относится, что искренне хочет о ней позаботиться и помочь. Она подарила ей жизнь. Если бы не эта женщина, взявшаяся неизвестно откуда, ее бы уже наверняка не было на этом свете. Девочку переполняла благодарность. Она знала, что у нее есть еще двое малышей, и ей не терпелось на них посмотреть. Дженни любила детей, особенно совсем маленьких. И ее радовало, что в новой семье есть малыши. Она будет их нянчить, как нянчила своего братика и сестренку в семье своей тети, пока у нее были на это силы.

Друга их семьи, который пришел с ними ее навестить, она восприняла, как парня Кэрол. Сначала ее шокировало то, что он был со шрамами и что такая красавица, как Кэрол, с ним встречалась, но потом, когда первый шок прошел, Дженни нашла его даже красивым. Он тоже ей понравился. Он был не очень общительным, но приветливым. А еще ее удивило, как долго и внимательно он разглядывал фото ее папы, которое стояло у кровати на тумбочке, совершенно не проявив интереса к фотографии ее матери. Взяв рамку в руки, он изучал лицо на снимке, пока остальные, не обращая на него внимания, разговаривали между собой. Но это не ускользнуло от внимания и Дженни, и Кэрол.

– Вы знали моего папу?

Тим оторвал взгляд от фотографии и поднял голову.

– Нет, – он поставил рамку на место и. поймав взгляд Кэрол, пожал плечами. – Лицо показалось знакомым. Вот… пытался вспомнить.

Выкрутившись таким образом, он пытался больше не обращать внимание на фотографию. Он сразу понял, что это Мэтт. Он никогда раньше не видел его фото, у Кэрол дома их не было. По крайней мере, на видном месте. Может, и были, но напоказ она их не выставляла. Вот кого по-настоящему любила Кэрол, единственный мужчина, которого она любила всю жизнь, как говорила ему Даяна, и всегда будет любить. Сестра говорила, что он был красивый, но все равно Тим был неприятно удивлен, увидев его. Как же выглядит он в глазах Кэрол со своим уродством на фоне такого, как Мэтт, или как Рэй? Он никогда не говорил с Кэрол о Мэтте, он особо его не интересовал, потому что был уже покойником, но сейчас он вдруг почувствовал ревность к нему. Он вдруг вспомнил слова Даяны, и они отозвались болью в его ревнивом израненном сердце. Видимо, Даяна все-таки была права, Мэтт действительно очень много значил для Кэрол, раз она спасла его дочь и забрала ее себе, чужую и больную, собираясь о ней заботиться, как о своем ребенке, когда своих было трое. Это как надо любить мужчину, чтобы это сделать ради него.

Дженни ему понравилась. А вот то, что она была дочерью Мэтта – нет. Кэрол окружила себя детьми трех мужчин из своей жизни. Двух мужей и любовника. Пусть Дженни была не ее, но она была дочерью ее первого мужа. Тим не понимал, зачем ей это нужно. Зачем родила от Рэя, зачем заботилась о дочери Мэтта. Но он держал все это при себе, потому что не хотел сердить Кэрол. Ей не нравилось, когда ей задавали вопросы, а еще больше – когда пытались вмешаться в ее жизнь. Тим чувствовал в ней какую-то непреклонную твердость, которая его немного удивляла. «Или так, как нужно мне, или никак» – вот какая у нее теперь была логика. Она жила только по своим каким-то правилам, уже привыкшая сама распоряжаться своей жизнью и принимать решения. Она встречалась с ним, хорошо к нему относилась, но права влиять на ее решения или вообще на что-то в ее жизни он за собой пока не ощущал. Она ему их не давала. Впрочем, они еще слишком мало были вместе, только начали встречаться, поэтому его это не очень пока задевало. Она была осторожна. Она впустила его в свою постель, но было заметно, что в свою жизнь впускать опять мужчину она опасается. Он не давил. Ему некуда было спешить. Она многое пережила. Смерть одного мужа, предательство другого. Про Рэя он ничего не знал, но был уверен, что и эти воспоминания для нее не из приятных. Она просто боится. Боли, разочарования. Боится не меньше него, он это понял. Оба они боялись.

– Ты очень любила Мэтта? – не удержался он после визита к Дженни.

Кэрол устремила на него спокойный взгляд, и он понял, что вопрос о Мэтте ей не неприятен, он не напрягает ее, как вопросы о других мужчинах в ее жизни.

– Да, очень, – кивнула она.

– Поэтому ты заботишься о его дочери?

– Конечно. А еще потому, что я убила ее мать.

Тим не стал больше спрашивать. Он знал о том, что она когда-то убила какую-то женщину, Даяна рассказывала, знал, что это была первая жена Мэтта. О причинах, заставивших Кэрол совершить этот поступок, он не знал, Даяна толком не смогла объяснить, потому что сама не знала. Сказала, что та пришла к Кэрол зачем-то, и они поссорились, в результате чего Кэрол проломила ей голову. Как Тим ни старался, он не мог себе представить, чтобы Кэрол могла это сделать. Она казалась такой нежной, беззащитной женщиной. Он знал, что от тюрьмы ее спас Рэндэл, что она отделалась всего лишь лечением в психиатрическом госпитале. Он надеялся, что со временем получит ответы на все свои вопросы, что Кэрол ему расскажет. Все. Только нельзя на нее давить, он это понял. И он не давил больше. Ничего он так еще не боялся в своей жизни, как сейчас боялся ее потерять. Их отношения, любовь, стали для него самым важным. Потому что они позволяли ему ощущать себя полноценным мужчиной, таким, как все, потому что рядом с ней он забывал о своих шрамах, он их больше не стеснялся. Потому что он был счастлив, как никогда.

Если он и задавал вопросы, то делал это теперь осторожно, ненавязчиво, как бы между прочим. Например, после визита в пансионат, он вдруг задумался, откуда Кэрол берет деньги на оплату пребывания в этом месте Дженни. На новый дом, намного просторней и лучше того, в котором она жила раньше. На новые вещи для Дженни. Неужели она столько зарабатывает? Когда он спросил у нее о зарплате, она не ответила ничего определенного, типа «хватает на жизнь». Тогда он попросил Иссу узнать. И Исса узнал.

– Где ты берешь деньги? – прямо спросил после этого у нее Тим, сердце которого ныло от неприятной догадки.

– У меня доля в компании Куртни. Рэй мне пересылает немного от ее прибыли.

Тим побледнел.

– Ты берешь у него деньги?

– Я беру свои деньги. То, что завещала мне Куртни. У Патрика там тоже доля, но его капитал Рэй копит по моей просьбе. А в чем дело? – Кэрол смерила его ледяным взглядом.

– Это правда? То, что это не его деньги, что они принадлежат тебе, а он их просто тебе отсылает?

– Конечно. Спроси у Патрика, если не веришь, он в курсе.

– Хорошо. Я верю, – Тим кивнул и улыбнулся, видя, что она сердится на его недоверчивость. На его ревность и подозрительность. На этом разговор был окончен.

Как-то вечером, когда они после ужина сидели все в гостиной и смотрели фильм, зазвонил телефон.

Исса с упаковкой пива, которую достал из холодильника, как раз походил мимо телефона. Протянув руку, он на ходу подхватил трубку и поднес к уху.

– Слушаю! – несколько секунд помолчав, он устремил взгляд на Кэрол, которая повернулась к нему. – Ясноглазая, тебя. Мужик какой-то. А ты кто? – бесцеремонно сказал он в трубку, перехватив взгляд Тима.

– Я сама разберусь, Исса, дай трубку, – Кэрол подскочила.

– Уверена? А то я могу послать его…

– Я сама могу, если надо, – Кэрол отобрала у него трубку. – Алло!

– Привет, малыш. Прости, кажется, я не вовремя, – услышала она в трубке, и сердце ее подскочило, тяжело забившись в груди.

– Привет! – отозвалась она охрипшим голосом, невольно улыбнувшись. – Ничего, все в порядке.

– Я просто хотел узнать, как вы. Я с улицы звоню, не бойся, не отследят, если что.

– У нас все хорошо. Как ты?

– Рэй! – догадался Патрик, радостно подскочив, и закричал. – Рэй, привет!

Он подбежал к Кэрол и протянул руки к трубке, которую та ему передала.

– Ты чего так давно нам не звонил? Сердишься? Или из-за того, что мама не разрешает? Так с улицы же можно, папа не просечет. Звони, хотя бы мне! Мне так много надо тебе рассказать! Дженни скоро к нам уже приедет. Представляешь? Мы ей такую комнату забабахали классную! И купили много всяких вещей… Ладно, поговори с мамой, только потом не клади трубку, я с тобой буду разговаривать, – мальчик отдал трубку Кэрол. – Не запрещай ему звонить, мам. С улицы папа не отследит.

Кэрол ничего ему не ответила и пошла с трубкой в соседнюю комнату.

– Только не клади трубку, не забудь! – сказал ей вслед Патрик и вернулся к телевизору. Тим проводил Кэрол тяжелым взглядом.

– Ясноглазая? – ухмыльнулся Рэй в трубку. – Это твой парень? Кто он по национальности? Почему имя такое – Исса?

– Нет, это не мой парень. Это его друг, – ответила Кэрол.

– Почему его друг берет трубку в твоем доме? Что у тебя там происходит? У вас что, любовный треугольник?

– Сам ты треугольник, Рэй! Мы просто все вместе смотрим фильм.

– Он приходит к тебе со своим другом? У него с головой нет проблем? В постель он друга тоже тащит?

– Рэй, прекрати! Я не буду с тобой разговаривать!

– Ладно, уже прекратил.

– Кстати, Рик считает, что он просто наш друг, и Исса – тоже. Так что не проболтайся, пожалуйста.

– Понятно. Не беспокойся. Рассказывай, как ваши дела? Как ты? Как Патрик? Не хулиганит?

– Так… немного, – у Кэрол перед глазами всплыл окровавленный труп в гостиной, но она тут же отогнала страшное видение прочь.

– Неприятности с ним есть? Бьет кого-нибудь?

– Нет, уж не бьет.

«Уже не бьет. Убивает».

– Что-то не нравится мне, как ты это говоришь. Я беспокоюсь о нем. Рассказывай, я хочу все знать. Что он вытворяет?

– Рэй, он ничего такого не вытворяет. Прости, я не могу сейчас долго разговаривать.

– Ладно, в другой раз поговорим. Не можешь со мной говорить, – голос его наполнился горечью. – Из-за какого-то парня… Ладно, чего я обижаюсь, я всегда был для тебя пустым местом. А сейчас – так тем более.

– Рэй… это не так.

– Ладно, малыш. Я все понимаю. Зови Рика, у него всегда для меня минутка найдется. Пока! – он чмокнул губами в трубку, а Кэрол, выйдя из комнаты, позвала Патрика. Тот подскочил и, выхватив у нее трубку, умчался делиться своими секретами со старым другом.

Кэрол растерянно остановилась под прицелом глаз Тима и Иссы.

– Проверю лисят, – сказала она и спряталась от них в детской, чтобы взять себя в руки и не выдать того, как она расстроена. Присев у кроватки, она подавлено опустила голову на руки. Ей не хотелось возвращаться сейчас в гостиную. Хотелось побыть одной. Но она встала и, нацепив маску равнодушия, вышла из комнаты.

– Все в порядке? – первый спросил Исса, пристально ее разглядывая.

– Да, – кивнула Кэрол, и, открыв банку с пивом, отхлебнула.

– Что он хотел? – как мог непринужденно поинтересовался Тим, пытаясь скрыть свою ревность и ярость.

– Просто спросить, как наши дела. Он волнуется.

– А послать на хрен ты его не пробовала? – Исса не отрывал от нее взгляда.

Кэрол перехватила его, лицо ее резко ожесточилось.

– Он этого ничем не заслужил.

– Он твой бывший любовник. Этого не достаточно? – прохрипел Тим.

– Моим любовником он был всего несколько дней. Все остальное время он был моей семьей. Он спас меня от матери. Если бы он меня не забрал, меня бы уже не было. Он дал мне другую жизнь, он заботился обо мне с тех пор, как мне было тринадцать. Мы совершили ошибку. Но эта ошибка не может перечеркнуть все годы, что нас связывали.

– Еще как может, ясноглазая. Не надо перед нами дурочку наивную разыгрывать. Ты с ним спала, у вас дети. Все остальное уже не важно.

– Это не вам решать, что важно, а что нет, – жестко отрезала Кэрол. – И вашего мнения я не спрашивала. Вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моей жизни. Так что не лезьте. Он звонит очень редко и только затем, чтобы узнать, все ли у нас в порядке. И все. Можете думать, что хотите, но сейчас он только человек, который меня вырастил, которому я благодарна, и который мне дорог только поэтому. И звонит он только как этот человек, а не как бывший любовник. Ясно?

Она перевела угрожающий взгляд на Тима.

– Ясно?

Тот молча кивнул.

– Вот и хорошо. Тогда давайте смотреть кино. Я ценю вас и нашу дружбу, но, пожалуйста, не делайте так, чтобы она начинала меня напрягать, и мне захотелось бы от нее избавиться.

– Да, избавляться от того, что тебя напрягает, ты умеешь, – усмехнулся Исса. – От мужа, от любовника, даже от всей жизни. Нет, ясноглазая, от нас тебе избавляться не придется. Мы будем паиньками, обещаю. Без домашнего питания я уже не проживу.

– Так женись, в чем проблема? И будет тебе домашнее питание, и все остальное, – улыбнулась Кэрол, немного расслабившись.

– Как раз-таки «все остальное» меня и не устраивает. Я свободный парень, а жены любят командовать, загонять в какие-то рамки, что-то постоянно требовать. Нет, я так не хочу. Поэтому я буду холить и лелеять тебя, чтобы ты меня кормила, а мозги выносила моему другу, а не мне.

Кэрол засмеялась. Исса приобнял ее за плечи и вдруг поцеловал в густые волосы.

– Бог с ним, с этим твоим папочкой, лишь бы к тебе не лез. Если он иногда звонит и просто спрашивает, как дела, это еще можно стерпеть. Да, дружище? Да? – он пнул Тима в плечо кулаком.

– Да, – глухо отозвался он.

– Мам, ну что ты решила с Мэттом? Он хочет уйти. Долго ты его еще мучить будешь? Отпусти его.

Кэрол устремила на сына мученический взгляд.

– Я пытаюсь. У меня не получается.

– Потому что ты думаешь о себе и о своих обидах. Подумай о нем. Ведь ты же любишь его. Сделай это ради него. Забудь о своих чувствах, о себе. Думай только о нем, и том, что этим ты делаешь лучше ему. Вы еще будете вместе, в другом мире, а сейчас отпусти его.

Кэрол подавленно промолчала.

Патрик выбежал из комнаты и вернулся с урной в руках. Протянув руки, он вручил ее Кэрол.

– Я присмотрю за лисятами. А ты поезжай. На набережную. И отпусти его.

Кэрол прижала урну к сердцу. Опустив голову, она коснулась щекой холодной поверхности. Она так привыкла, чтобы эта урна всегда была с ней. Словно сам Мэтт. На глаза ее выступили слезы.

– Ты должна это сделать, мам. Для него.

– Хорошо.

Поставив урну, она оделась. Уже у двери она столкнулась с Тимом.

– Ты куда? – поинтересовался он и с изумлением уставился на урну в ее руках. – Что это?

– Это… это Мэтт. Мне нужно уехать. Я скоро вернусь.

– Ты плакала? Что-то случилось? Я с тобой поеду.

– Нет, Тим. Побудь с детьми, раз пришел, я не хочу оставлять их одних. Патрик сам присмотрит за лисятами, просто побудь тут, хорошо? Я скоро вернусь.

– Ну, ладно…

Тим проводил ее недоуменным взглядом, наблюдая, как она села в машину и, осторожно поставив свою странную ношу на сиденье рядом, завела мотор, прогревая. Когда она уехала, он закрыл дверь и, скинув ботинки, прошел в гостиную.

– Куда это она? – спросил он у Патрика.

– На набережную.

– Зачем?

– Отпустить Мэтта, – мальчик отвернулся, но Тим успел заметить слезы в его глазах. Это его поразило. Это был не мальчишка, а настоящий дьяволенок. Что же могло его заставить заплакать?

– А почему вы плачете? Я ничего не понимаю.

– Я так привык к нему, мне будет его не хватать. И маме тоже. Но мы должны его отпустить. Так надо.

– Но это всего лишь пепел. Его давно нет.

– Нет, он здесь. Он с нами был все время. Мама не может его видеть, а я могу. Я с ним общаюсь. И мне его будет не хватать. Он стал моим другом. Он мне всегда подсказывал, предупреждал об опасности, если я сам ее не видел. Без него будет плохо.

Тим не отрывал от него неподвижного взгляда, пытаясь понять, прикалывается над ним этот хулиган или говорит серьезно.

– Он больше не хочет быть с нами. Ему нужно уйти.

– Какой он, этот Мэтт? – осторожно спросил Тим.

– Он хороший. Добрый. В нем нет совсем никакого зла, ничего плохого. После смерти он очистился, от своей болезни, от безумия. От крови. Он больше не сумасшедший.

– Он был сумасшедшим?

– Да. Но его душа чиста. Она такая светлая. Я вижу. Это несправедливо, что он здесь застрял. Не справедливо, что не может попасть на небеса. Он проклят. Проклят людьми, и родственниками убитых девочек. Проклят сам собой. И, ко всему, еще и самоубийца. Те убийства он совершал в безумии, он не виноват, но себя он убил в здравом рассудке. Этот грех ему не простят. Как не может простить моя мама.

– Разве он не погиб в аварии?

– Нет. Он застрелился после того, как напал на маму. Думал, что убил ее. То, что он с ней сделал… было ужасно, конечно. Он любил ее, и не смог себе этого простить. Он обещал ей, что убьет любого, кто причинит ей вред. Вот и сдержал слово. Только мама не сердилась на него, она его простила. А вот того, что он себя убил – не может простить. Она не понимает, что у него все равно не было выбора. Мой папа любил ее, он бы все равно ее отобрал. А его бы отправил в психушку.

– Вот как. Я этого не знал. Даяна мне не рассказывала.

– Потому что она сама ничего не знала. Мама не захотела ей ничего рассказывать, и правильно сделала. Она была плохой подругой. Предательницей, – Патрик зло поджал губы. – Мама ее любила.

– Не надо винить ее одну. Да, она плохо поступила. Я ее не оправдываю. Но твой папа поступил еще хуже. Даяна в него влюбилась. Когда человек сильно кого-то любит, он может терять голову. Я понимаю, это плохое оправдание, но все-таки оно есть, это любовь. Любовь может быть сильнее самого человека. Может заставлять его совершать плохие поступки, которые он бы не хотел совершать. А вот какое оправдание у твоего отца? Он-то Даяну не любил. Она ничего для него не значила. Он любил твою маму, как я понимаю. Каково было твоей маме, когда она узнала, что он изменяет ей с единственной подругой? Он ее предал, сделал очень больно. Просто так, забавы ради.

– Знаю! – резко ответил Патрик, зло поджав губы. – Я… сердит на него за это. Но он мой папа, и я все равно его люблю. И мама его любит. И она простила бы его, мы бы могли жить дальше все вместе.

– Но ведь вы сбежали от него. И не хотите к нему возвращаться.

– Да, но не поэтому! Не из-за тети Даяны, конечно! Мы бы его простили, потому что он нас все равно любит.

– Тогда почему?

– Так надо. Мы не можем жить с ним. Нам нельзя.

– Почему?

– Это наша тайна. Я не могу тебе ее открыть, извини. Хоть ты и наш друг. Я могу тебе рассказать обо всем, что попросишь. Но не об этом. Никогда не спрашивай. Ни у меня, ни у мамы. Да ты и не хочешь об этом знать. Потому что если узнаешь, ты захочешь от нас уйти. Бросишь нас. И мы опять останемся одни.

В голосе мальчика послышалась такая печаль, что Тим расчувствовался.

– Нет, Рик. Я не брошу вас, никогда.

– Тебе придется. Чтобы сохранить свою жизнь.

Тим ничего не понял, в замешательстве смотря на него.

– Мы с мамой всегда будем одни. Мы обречены на это.

– Что за ерунду ты говоришь? Объясни мне. Я ничего не понимаю.

– Я не могу. Я не хочу, чтобы ты ушел. И Исса. Я скажу потом, когда придет время. Когда оно начнет к вам подбираться. А пока еще вы можете быть с нами. Не переживай. Я обязательно скажу, когда придет время. Я не хочу, чтобы вы умерли. Может, к тому времени я разберусь, как вас защитить, как с этим справиться. И вам не придется от нас бежать.

Кэрол стояла у воды и с тоской разглядывала спокойную гладь океана, прижимая урну к груди. Холодный ветер трепал ее волосы, и она дрожала от холода. Сердце ее болело, но она заставила себя открыть урну дрожащими руками и медленно перевернуть ее вверх дном. Ветер мгновенно подхватил легкий пепел, унеся его прочь от берега, куда-то в море.

– Я отпускаю тебя, – прошептала она. – Я прощаю тебя. Иди, Мэтт, мой любимый, ты свободен. Я позабочусь о твоей Дженни.

– Не грусти обо мне, котенок. Мы еще свидимся. И будем вместе. Прости меня. Прости за боль, которую тебе причинил.

Ошеломленная, Кэрол повернула голову. И увидела его. Он стоял рядом, молодой и красивый, такой, каким она увидела его впервые.

– Мэ-этт, – тихо завыла она.

– Не плачь, не надо больше. Отпусти свою боль. Отпусти ее вместе со мной. Позволь мне ее забрать. Помни обо мне, но без слез, без боли. Помни только о том, как мы были счастливы, как любили друг друга. Только о хорошем. Мы не вместе, но это только в этом мире. Когда-нибудь ты придешь ко мне снова. Я буду тебя ждать. Я люблю тебя, мой котеночек. До встречи.

– Я приду. Я обязательно приду. До встречи, любимый. Я тоже тебя люблю. Всегда буду любить.

– Я знаю. Всегда знал.

Он исчез. А Кэрол, опустившись на корточки, уткнулась лицом в урну и безутешно разрыдалась.

– Это в последний раз. Обещаю, последний, – шептала она. – Я больше не буду плакать. Я отпускаю тебя. Отпускаю.

Домой она вернулась опустошенная и обессиленная.

– Мам, получилось? – подскочив к ней, Патик взял ее за руку и заглянул в покрасневшие от слез глаза.

– Да. Я думаю, что да, – присев, она обняла его, прижав к груди. – Я увидела его. Я говорила с ним. Он ушел.

– Это хорошо. Все теперь хорошо, мам. Не грусти. Так надо было. Ему так лучше.

Кэрол кивнула и подняла взгляд на подошедшего Тима.

– Все в порядке? – спросил он, разглядывая ее заплаканное лицо.

– Да. Все хорошо, – она улыбнулась ему. – Пойдемте, я вас покормлю. Вы, наверное, проголодались. А Исса придет на ужин?

– Нет, у него сегодня свидание.

– Тогда пошли, – взяв за руку Патрика, она другой ладонью стиснула кисть Тима и повела их на кухню.

– Я не буду есть, мне на тренировку. Я принесу лисят! – мальчик вырвался и побежал в детскую, где малыши играли в манеже.

– Я могу отвезти его, – предложил Тим. – А потом приду и поужинаем.

– Хорошо, спасибо, – Кэрол нежно ему улыбнулась. – Тогда я пока покормлю лисят.

Тим отвез Патрика на тренировку и вернулся. Малыши сидели в манеже, смотря мультики на экране телевизора, пока Кэрол накрывала на стол. Тим задумчиво наблюдал за ней, расположившись на диване. Близнецы вдруг задрались, не поделив игрушку. Кэрол подбежала к манежу и наклонилась.

– А ну-ка, нельзя драться! Вам что, игрушек мало? Вот, на тебе, эту – тебе. Вот так, играйте.

Она выпрямилась. Тим вдруг схватил ее за талию и притянул к себе, заставляя упасть к нему на колени.

Кэрол, увернувшись от его страстных поцелуев, попыталась встать.

– Тим, ты же знаешь, что дома нельзя… Мы должны быть осторожны.

– Он на тренировке. Я заберу его оттуда только через два часа. Почему нет? – он не выпустил ее, наоборот, опрокинул на спину, уложив на диван. – Нам и так редко удается побыть вместе…

Он распахнул ее блузку и стал целовать грудь. Кэрол закрыла глаза и выгнулась. Задрав юбку, Тим погладил ее бедро. И вдруг комнату пронзил громкий яростный вопль. Дернувшись, Кэрол распахнула глаза и застыла от ужаса, увидев Патрика. Тим, оторвавшись от нее, быстро выпрямился и обернулся. Кэрол, покраснев до корней волос, одной рукой стиснула на груди полочки блузки, прикрыв грудь, другой быстро одернула юбку.

– Шлюха! – завопил мальчик. – А ты… ты предатель! Я считал тебя другом! Пошел вон!

Лицо его, искаженное яростью, было страшным. Кэрол и Тим не пошевелились, растерявшись от неожиданности, не зная, как себя вести.

– Предатели! Я все расскажу папе, он тебя убьет! – Патрик ткнул пальцем в Тима, потом в мать. – И тебя пусть убьет! Я хочу, чтобы ты сдохла!

Прежде чем они успели что-нибудь сказать, он развернулся и выскочил на улицу.

– Рик! – закричала Кэрол, отталкивая Тима и вскакивая на ноги. Выскочив на улицу, она растерянно огляделась. – Рик!!! Вернись!

Но его уже и след простыл.

Вернувшись в дом, она устремила на Тима наполненные ужасом глаза.

– Боже мой… он убежал…

– Он вернется. Не переживай, – Тим поднялся и подошел к ней.

– Ты что, не запер дверь?

– Не помню… Прости, наверное, я забыл.

– Забыл?!

– Он не должен был вернуться. Мы договорились, что я приеду за ним через два часа, – оправдывался Тим.

Кэрол упала на стул и, закрыв лицо ладонями, согнулась пополам. Тим присел рядом и погладил ее по голове.

– Прости меня… я сейчас поеду и найду его. Я все объясню… Я привезу его домой…

– Уходи, – слабым голосом выдавила Кэрол. – Найди его. Верни его. А потом… потом между нами все кончено.

– Но, Кэрол… почему?

– Потому что он теперь знает. А это значит, что я больше не могу с тобой встречаться.

– Мы ему все объясним. Что мы любим друг друга.

– Бесполезно, ничего ты ему не объяснишь. Он признает только одну любовь – любовь к его отцу.

– Его отец тебе изменял! А ты должна теперь всю жизнь быть одна, чтобы хранить ему верность? Этого он от тебя требует?

– Да. Именно этого.

– Но он не имеет право. Даже то, что он твой сын, не дает ему такое право. Он не может решать за тебя, распоряжаться твоей жизнью. Ты взрослый человек, а он всего лишь ребенок. И ты не должна ему позволять.

– Я просила тебя об одном, только об одном – чтобы мой сын об этом не узнал! Просила быть осторожным! Теперь он ненавидит меня. Презирает. Уходи! Я и так опозорилась перед своим сыном, и больше позориться не собираюсь!

– Позор? Вот что для тебя наши отношения – позор?