Текст книги "Благословенный (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 47 страниц)

Словно скинув тяжесть своей ноши, она, легкая, расслабленная, непринужденная, с гордо поднятой головой и сверкающим, слегка высокомерным взглядом прошла через зал, мимо столиков, как будто она снова была Кэрол Рэндэл, женщиной, носящей легендарную, прославленную на весь мир фамилию.

Длинное платье цвета бархатного вечернего неба мягко обволакивало ее фигуру, прохладным шелком приятно лаская ее кожу. Декольте на груди выгодно подчеркивало ее красоту, великолепное тело под тонкой тканью выглядело настолько соблазнительным, что взгляды мужчин, провожая ее, загорелись. И вместе с тем, в ее туалете не было ничего вызывающего и дерзкого. Этому научила ее Куртни – быть обжигающе соблазнительной без намека на вульгарность и излишнюю нескромность.

Тим, по-видимому, уже уверившийся в том, что она не придет, с позабавившим ее изумлением уставился на нее. Нижняя челюсть его медленно отвисла, и, как завороженный, он разглядывал ее восхищенным взглядом. Кэрол окатило волной почти физического удовольствия. Губы ее тронула улыбка.

Когда она остановилась рядом со столиком, за которым он сидел, он опомнился и подскочил с места, что-то смущенно бормоча. Кэрол не расслышала, но улыбнулась ему, догадавшись, что его несвязная речь была приветствием. Она заметила, как он бросил взгляд на другие столики и порозовел от удовольствия, упиваясь всеобщим удивлением из-за того, что его дама пришла, да еще оказалась такой роскошной женщиной. Кэрол поняла, что этот момент сделал его счастливым, он чувствовал себя победителем, утерев нос всем, кто оскорблял его своей снисходительной жалостью, а теперь взглянули другими глазами, с любопытством, заинтригованно, без сочувствия и презрения. Люди сразу взглянули на него по-другому, как на более достойного и привлекательного человека, чем показалось вначале, раз его одарила своим расположением такая женщина. И всем за столиками, по крайней мере, женской половине, стало любопытно, что в этом мужчине есть такого, что заставило такую красивую женщину закрыть глаза на его пусть и привлекательное, но обезображенное шрамами лицо.

Тим степенно, удачно скрыв свое ликование под самоуверенной невозмутимой маской, отодвинул перед Кэрол стул и помог присесть. Кэрол помогла ему сделать заказ, сообразив, что он не бывал в таких местах раньше и мало разбирается в меню. Она ждала, когда он заведет волнующий ее разговор об их отношениях и о своем отвратительном поведении, но вскоре поняла, что он категорично не хочет касаться этой темы, скорее из страха испортить самый чудесный вечер с самой прекрасной женщиной в своей жизни. Сама Кэрол не стала заводить неприятный разговор, но про себя подумала, что он все равно его не избежит, как бы не выкручивался. Ему придется ответить перед ней за свое поведение, раз он не смог на этом оборвать их отношения. И ее негодования не смягчит даже пылкая томная любовь, которую она, наконец-то, видела в его сверкающих глазах.

«Он мой», – думала она, наблюдая за ним. Это она поняла еще позавчера, выставляя его за дверь и зная, что он опять придет. Она понимала, что он хочет не только секса. Это ее немного тревожило, потому что ничего больше она дать ему не могла. Она никогда не примет его в свой дом, в свою семью, как мужчину, более того, будет скрывать их любовную связь, чтобы Патрик не узнал. Вряд ли ему это понравится. Но иначе быть не может. Или так, или вообще никак. Это он уже пусть сам решает. Она скажет ему об этом, когда подойдет время. Но если он не ждал ее сегодня на это свидание, уверенный, что она не придет, то вряд ли он сейчас думает о том, чтобы она вышла за него замуж. В его взгляде Кэрол видела лишь мучительную страсть и лихорадочное желание оказаться с ней в постели. Она тоже этого хотела.

«Не раньше, мой строптивый колючий дикарь, чем ты будешь вымаливать у меня прощения. Такое так легко не прощается. Теперь я буду тебе мстить, – думала она, улыбаясь про себя. Не скрываясь, она его разглядывала, заставляя смущаться, ловя на себе ее оценивающий взгляд, он прятал глаза, внутренне весь сжимаясь. Он ненавидел пристальные взгляды, не переносил, когда его разглядывали. И не понимал, зачем это делает она. Разве что назло, видя, что ему это не нравится. Ему нравилась темнота, в ней он обретал уверенность, словно его шрамы, веревками стягивающие его при свете, сковывающие крепкими путами, которые ему никогда не хватало сил порвать, исчезали, он обретал свободу, становился самим собой, теряя свою неуверенность. Он бы предпочел оказаться с Кэрол в темной комнате, чем здесь, при ярком свете, прямо напротив, так близко, беззащитный и не имеющий возможности избежать ее внимательного взгляда. Темная комната, Кэрол… И он снова оказался во власти воспоминаний, которые преследовали его и днем и ночью, измучив уже настолько, что даже его страх быть отвергнутым не остановил его от попытки вернуть те волшебные мгновения. Его тело отозвалось на эти воспоминание болезненным возбуждением. Он поспешно отогнал прочь эти мысли, боясь, что она заметит. Но даже без этих воспоминаний о проведенной в постели с ней ночи, он не мог избавиться от этого возбуждения. Ее присутствие, ее аромат, который он улавливал, так сильно на него действовали, что ни о чем, кроме секса, он не мог думать. Когда он смотрел на нее, его окатывало жаром, он представлял ее тело под этим красивым платьем, вспоминал, какое оно на ощупь, как оно к нему прижимается, как с ним сливается… И прятал глаза, чтобы она не догадалась о его мыслях.

Он наведался к шлюхам, ища облегчения, но вернулся оттуда злой и раздосадованный. Исса с удивлением на него тогда покосился.

– Что за кислая мина? Не нашлось свободной девицы?

– Нашлось, – буркнул тот, не расположенный к обсуждению этой темы. Тим пытался скрыть от друга то, что с ним происходит. С тех пор, как они ушли из дома Кэрол, Исса смотрел на него, как на идиота, впервые не одобряя и не понимая. Но от комментариев воздерживался. Смысл мусолить произошедшее, если все уже испорчено. Они об этом больше ни разу не заговорили. Страдания друга Иссу теперь стали раздражать после всего. И его поведение – тоже. Ему все преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой, даже в рот запихнули почти насильно такой сладенький кусочек, какого тот в жизни не пробовал, а он после этого стал плеваться и кривиться. Нельзя было сказать, что Исса благоволил к женщинам, воспринимая только как объект для удовлетворения своих потребностей, но даже он осудил друга за то, как тот себя повел с Кэрол. И теперь его раздражала кислая мина Нола.

– Что такое? – не смог он тогда сдержаться. – Не стоит теперь на шлюх? Ба, какие мы стали разборчивые теперь, привередливые! С чего бы это? У нее что, три сиськи, или между ног не как у всех?

Тим промолчал, только губы зло поджал.

– Сам не захотел, хера теперь ныть? – в голосе Иссы прозвучало презрение, впервые в жизни, больно уколов Тима. – Иди подрочи, мазохист хренов, раз все бабы тебе не такие. Может, парни тебе больше по нраву придутся?

Подскочив, Тим саданул ему по скуле. Исса двинул в ответ.

– Знал бы, что она тебе не нужна, сам бы ее взял! – прорычал Исса. – А ты… ни себе, ни другим! Не по-дружески, брат!

Его слова еще больше взбесили Тима, он накинулся на друга, сбивая с ног.

Им случалось драться между собой, это никогда не отражалось отрицательно на их дружбе. Наоборот, выпустив пар и недовольство, они успокаивались, и отношения между ними сразу выравнивались.

– Ты теряешь мое уважение, киснув по бабе, – откровенно высказался Исса, вытирая кровь с разбитой губы. – Ты в своем уме? Хочешь ее – иди и возьми. Это всего лишь женщина. Нечего было влюбляться, я тебе всегда это говорил. А раз не удержался, то нечего страдать, как нежная девица. Ты мужик. Пошел и взял.

– Легко сказать! – горько отозвался Тим, сидя рядом на полу.

– Легко! В том-то и дело, что легко! Ты сам, что ли, не видишь? Раньше, может, и нет, но сейчас – да! Она одна. И ты ей нравишься!

И впервые тогда Тим с робкой надеждой поверил словам друга, хоть и не понимал, что ей в нем может нравиться. Что такой женщине в нем может нравиться? Он не мог найти ответ на этот вопрос, а потому и не верилось ему в это. Но ничего с собой поделать он уже не мог. Нравится или не нравится, но он хотел ее так, что померкли все его страхи. Никогда раньше у него не было такого чувственного и страстного секса, настоящего, искреннего. За исключением его интрижки в госпитале с медсестрой, все его общение с женщинами ограничивалось проститутками, которым он платил за то, чтобы они занимались с ним сексом. Раньше ему было все равно, он над этим не задумывался, как Исса. Но теперь что-то изменилось в нем, после той ночи. После того, как он чувствовал трепет охваченного искренним, непритворным желанием женского тела, его сладострастную дрожь, едва слышные, но настоящие стоны удовольствия, впервые почувствовал женский оргазм, содрогающееся и судорожно сокращающееся, сжимая его плоть, лоно. Он не мог этого забыть. И холодное, не отзывчивое тело проститутки, ее фальшивое желание, оттолкнуло его. Он больше так не хотел. Он хотел по-настоящему. Словно уличный пес, всю жизнь пьющий из первой попавшейся лужи, утоляя свою жажду, который вдруг напился чистой свежей воды из настоящего родника, и после этого собрался опять попить из привычной лужи, и не смог, ощутив смрад, разглядев грязь, которые раньше не замечал. Поджал хвост и поплелся к роднику, из которого била живая сверкающая, прекрасная в своей чистоте вода. Он не мог объяснить свои чувства Иссе, тот бы не понял его. Он сам себя с трудом понимал.

Вспоминая их ночь, видя, как она его разглядывает, он все больше начинал верить, что нравится ей. Она смотрела на его шрамы, изучала их, и не было в ее взгляде ничего, что говорило бы о том, что они ей не нравятся. Они не отталкивали ее. Он начинал привыкать к ее прямому открытому взгляду. Он чувствовал, что перестает его бояться. Когда он вышел в туалет и шел обратно, ему даже показалось, что она им любуется. Ее взгляд словно ласкал его. Никогда на него так не смотрела женщина.

А Кэрол на самом деле любовалась. И ей действительно все в нем нравилось. Все, без исключения.

Сегодня он был одет иначе, чем обычно, и, видимо, поначалу ощущал себя скованно и неуверенно в непривычном облике. Но одобрительный взгляд Кэрол придал ему уверенности. Ей понравилось, как он оделся на их свидание, в этот ресторан. Вместо предпочитаемых им водолазок с высоким горлом и джинсов или военного покроя штанов, кроссовок или высоких ботинок, также похожих на военные, сегодня он надел рубашку красивого голубого цвета, которая невероятно шла ему, оттеняя большие синие глаза, и черные брюки. Но ногах красовались шикарные туфли. Одежда и обувь были дорогими, брендовыми, и с грустью Кэрол подумала о том, что эту одежду для него выбирала Даяна. Сам бы он никогда так не оделся. У Даяны был превосходный вкус. И она знала толк не только в женской привлекательности.

Высокий, сильный, стройный, он шел через зал, привлекая внимание окружающих своей внешностью, столь шокирующей и необычной. Он не стал прятать сегодня свою шею, как старался делать это всегда, наоборот, расстегнутые верхние пуговицы рубашки вызывающе выставляли напоказ его шрамы. Даже в этом Кэрол видела его сегодняшний вызов всем окружающим, и ей в первую очередь. Он словно демонстрировал ей свои недостатки, приведя именно в это место, где особо остро не вписывался в обстановку и окружение. Он даже не догадывался, что ни так уж он и не вписался. Надменный вид, которым он прикрыл свою неуверенность, дорогая одежда, шикарная женщина – и окружающие приняли его за человека своего круга. Поглядывали с опаской, потому что даже элегантность в его сегодняшнем облике не смягчила суровости в его внешности, а шрамы эту суровость еще больше подчеркивали. Он все равно не походил на законопослушного и добропорядочного гражданина. Но пренебрежения или неуважения он во взглядах на себе больше не замечал, даже наоборот. Наверное, эти снобы из ресторана приняли его за какого-нибудь авторитета из мира преступности. Кэрол, например, поймала себя на мысли, что так бы и подумала, не знай его и увидев здесь. И ни за что бы не догадалась, какая неуверенность и ранимость скрывается под этой вызывающе бандитской внешностью, под этой мощностью и силой, под нежеланием прятать свои шрамы, демонстрировать их, как доказательство ничем не сокрушаемой самоуверенности в себе и своей привлекательности. О, если бы это все было на самом деле так! Если бы его поведение было таким всегда. Дерзким и непробиваемо самоуверенным. Не было бы больше взглядов, которых от так ненавидел, на него бы смотрели только так, как сейчас – с уважением и почтением, как на сильного человека, которому все ни по чем, который носит свои шрамы, как трофеи, оставаясь уверенным в себе и своей привлекательности мужчиной, мужеством и силой которого можно только восхищаться, и ни у кого бы ни возникло к такому человеку чувства жалости или превосходства.

И Кэрол заметила, как провожают его взглядом женщины. Заметил ли это и он, заметил ли восхищение в их глазах? А ей хотелось на него смотреть и смотреть, любуясь его великолепной фигурой. Как можно быть таким не уверенным в себе, считать, что обделен привлекательностью, имея такую внешность? Он что, никогда в зеркало не смотрел? Или разглядывал одни только шрамы, не видя ничего остального?

Сердце ее колотилось в груди, она чувствовала, что млеет рядом с ним. И удивлялась. Она была уверена, что такого с ней уже никак не может случиться. Что не найдется больше такого мужчины. Что после Джека и Рэя она не сможет никогда никем увлечься. Этого парня, она, конечно, встретила не сейчас, она признавалась себе, что нашла его очень привлекательным и сексуальным при первой же встрече. И чего греха таить, уже тогда облизнулась, поглядывая так, как не должна была, на его тело. А теперь она одна, изголодавшаяся и истосковавшаяся по мужской любви, и вдруг ОН! Да еще такой не похожий на других, строптивый. Ей никогда раньше не приходилось завоевывать мужчину, намеренно соблазнять. Она давно уже привыкла к тому, что мужчины ее добиваются, и никак не думала, что может быть наоборот. Но с эти покончено. Она жалела, что так открыто ему навязывалась, особенно после его слов, сказанных Иссе. И горькая обида теперь отравляла ее воспоминания о проведенной с ним ночи, заставляя ее пожалеть и устыдиться. Однажды с ней такое уже было, когда Джек выгнал ее после их первой ночи. Даже прожив с ним столько лет, она не могла забыть о том унижении и боли, хоть и простила ему это. Теперь она пережила это снова, правда, теперь это не вызывало в ней таких оглушительных страданий, как тогда, потому что не было сейчас такой безумной любви, какую питала она тогда к Джеку. Но все равно, это было очень болезненно и не менее унизительно, чем тогда. И тоже ее ранило.

Тим чувствовал ее обиду и разочарование, хоть она и не демонстрировала это открыто. Он бы хотел ей что-нибудь сказать, что-то вроде того, что не хотел ее обидеть, но не знал, как это сделать. Он не мог ей сказать, что просто струсил после этой ночи, которая так его поразила, что он пришел в отчаяние, почувствовав, что провалился в омут, из которого не сможет выбраться, и это был рывок, попытка вырваться, спастись от той боли, которую он так боялся, если она, наигравшись с ним, выкинет его из своей жизни, как это уже сделала одна девушка. Он прекрасно помнил ее слова о том, что с ним можно хорошо потрахаться, но не пройтись по улице. Он никогда о них не забывал. И он никак уж не думал, что Кэрол может услышать то, что он говорил Иссе. А она взяла и услышала. И их связь оборвалась, не успев начаться. Он расстроился, потому что на самом деле думал не то, что говорил, и рассчитывал на продолжение. И такой облом. И самое досадно было то, что сам-то все и обломал.

Но она пришла сегодня, она сидела с ним за столиком, затаив обиду, которую он видел в ее глазах. Почему?

Неужели потому, что он ей действительно нравился? А может, она пришла, чтобы отомстить, наказать, унизить в ответ?

У него никогда прежде не было свиданий. Он не умел общаться с женщинами. Не знал, как себя вести, о чем с ними разговаривать, как делать комплименты. А ему так хотелось сказать Кэрол что-нибудь приятное, высказать как-то свое восхищение ее красотой, дать понять, как она ему нравится. И что он совсем не думает о ней так, как говорил Иссе. Вот друг его был мастер в таких делах, он никогда не робел перед девушками, с успехом пудрил им мозги и без труда укладывал в постель, имея богатый опыт общения не только с проститутками. Он нравился женщинам. И Тим всегда ему горько и беззлобно завидовал. Это было единственным, чему так и не смог научить его друг, хотя он прилагал много усилий, но все его старания разбивались вдребезги о комплекс неполноценности Тима, глубоко укоренившимся в нем еще в детстве. То, что Кэрол предпочла его, а не Иссу, искренне удивило Тима, повергло в замешательство и недоумение. Сегодня, перед тем, как прийти сюда, он долго и тщательно разглядывал свое отражение в зеркале. Возможно, ей понравилось его телосложение, оно ему самому нравилось. Уж этим он обделен не был. Ему даже казалось, что он сложен лучше, чем Исса. И Тим был физически сильнее, это уж он знал наверняка, но это не мешало Иссе быть лидером в их отношениях. Тим не знал, доволен ли он своим ростом, когда он был среди людей, ему хотелось быть поменьше, чтобы не выделяться и не привлекать внимание. Но его рост и физическая сила вызывали уважение, мало кто из представителей сильного пола проявлял желание померяться с ним силами, хотя сам он был бы не против, не без удовольствия вспоминая юность, когда им с Иссой частенько приходилось драться во времена уличной жизни. Те времена прошли, они стали взрослыми, и теперь мало кто на них зарывался. А ему иногда хотелось. Он любил драться. Он не знал иного способа выпустить пар. Потому так тосковал по тем временам, когда служил в армии. Вот где были в почете и рост, и сила, и даже его шрамы. Его уважали. Там он был свободен от своих комплексов. Там он нашел свое место. Но и оттуда его выкинули, когда в голову ему прилетел осколок. Ему даже не дали шанса доказать, что он все еще способен стрелять не хуже, чем раньше, даже если не стрелять, а остаться просто солдатом. Его травма была несовместима со службой в армии, даже если она давала о себе знать изредка. Исса ушел из армии вместе с ним, не бросив его. Он всегда был с ним. Чтобы ни случилось. Он не позволял ему отчаяться. Он нашел применение его талантам и в этой жизни, и они зарабатывали хорошие деньги на заказных убийствах. Инкогнито Тима было раскрыто, когда он угодил за решетку, все узнали, кто был успевшим завоевать популярность киллером. И хоть все обвинения вдруг исчезли таким же чудесным образом, как и появились, весь город и весь бандитский мир знал, кто он. Исса не находил в этом ничего такого, и вообще не понимал, зачем он прячется. Но Тим уехал из штата. И Исса опять поплелся с ним, хоть и был недоволен. Но работать они могли везде, хоть у черта на куличках. А Тим от работы отказываться не стал. Арест его не запугал. Они стали только более осторожными.

Кэрол знала, кто он такой. И видимо, ее это не пугало. Странная женщина. Или просто есть кто-то, кто пугает ее гораздо сильнее. И она потянулась к нему именно потому, что он был не обычным парнем, а тем, кем был. Кто способен был ее защитить. Если так, то он действительно готов был ее защищать. И даже ее детей. Даже просто так, если бы она просто попросила. Хотя просто так ему отчаянно не хотелось.

Смотря на нее сейчас, он понял, что одного секса, ради которого он сюда пришел, ему мало. Он хотел, чтобы она стала его женщиной, раз и навсегда. Он первый, кто разглядел ее красоту, первый, которому она дала обещание, и пусть они тогда были детьми, ну и что? Он был влюблен своим мальчишеским сердцем, и уже тогда считал ее своей.

Жизнь их разбросала, но снова свела, и его давно забытая мальчишеская любовь вдруг всплыла в его памяти, обрушившись на него взрослыми чувствами, к которым он был не готов. Возможно, этого бы не случилось, если бы она не стала такой красивой и сексуальной женщиной, и, не порази она его своей красотой, он бы и не вспомнил о своей мальчишеской привязанности. Но она его поразила. И теперь он стал думать, что любил ее всегда, еще с детства, и любовь эта никуда не девалась. Но свое место в ее жизни он потерял, и не нашел снова, у нее были другая жизнь, другие мужчины. Раненный в самое сердце, одолеваемый досадой и ревностью, он исчез из ее жизни, не собираясь никогда возвращаться. И ее смерть стала для него не меньшим горем, чем смерть сестры. Он терзался, что не смог уберечь ни одну, ни другую, самых дорогих для него женщин.

И теперь она сидит напротив него, еще более прекрасная, чем была, и нет большее той жизни, которая у нее была, нет мужа, нет любовника, жаждущего прикончить ее мужа. Она одна. Сбежавшая от той жизни, от тех мужчин. Исса прав. Тим только теперь осознал, что ничего между ними теперь не стоит. Судьба вернула ему его девочку, которую он любил еще мальчишкой, превратив ее в принцессу, словно вознаграждая его за все несчастья и лишения. А он чуть все не испортил, не разглядев этот подарок судьбы. Впервые в жизни он почувствовал, как в нем поднимается уверенность рядом с женщиной. К черту. Это была его девушка, еще с самого начала, когда никто из мальчишек и внимания на нее не обращал, он оценил и полюбил ее еще в той жизни, когда она была замухрышкой и изгоем, он защищал ее уже тогда, когда остальные обижали, он единственный, кто разглядел, как она прекрасна. Ее муж, этот Рэй, и все остальные, которые возможно еще были, обратили на нее внимание, когда она была уже холеной красавицей, из состоятельной семьи. Обратил бы кто-нибудь из них на нее внимание тогда, когда обратил он, Тим? Вряд ли. Уж точно не эти двое, которые грызлись за нее. Такие замечают только красавиц. А их красавица теперь сидела с ним, в этом роскошном ресторане, придя к нему на свидание. Неужели в жизни бывает все-таки справедливость?

Кэрол удивилась, когда он вдруг неожиданно улыбнулся, так радостно, так искренне, сразу напомнив Тимми из детства.

– О чем ты думаешь? – не удержалась от вопроса она.

Он пожал плечами, продолжая улыбаться. Первый шок от того, что она все-таки пришла, что он оказался в таком непривычном месте, в таком виде, выставив напоказ свои шрамы, начал проходить, уступая место ликованию. Растерянность отступала, он начал получать удовольствие от происходящего, вдруг почувствовав себя победителем. Как забавно. Почему именно воспоминание о Джеке и Рэе и их любви к Кэрол так приободрили его, заставили воспрянуть духом?

«О том, что ты теперь моя, – про себя ответил ей он. – И хрен я тебя кому отдам!».

Как ему захотелось сказать это вслух, но он этого не сделал.

Озадаченная резкой переменой в его настроении и поведении, Кэрол удивилась еще больше, когда он вдруг взял ее за руку и встал.

– Давай потанцуем.

Она неуверенно поднялась с места.

– А здесь танцуют?

– Раз музыка играет, значит, танцуют, – простодушно заверил он.

Кэрол улыбнулась и позволила ему обнять себя за талию, гадая, куда так внезапно пропала его застенчивость и робость. Он боялся привлекать внимание, боялся посторонних взглядов, и вдруг танцует с ней, когда на них все смотрят. Это выходка скорее в стиле Иссы, но никак не Тима. Но ей понравилась его дерзость.

Они медленно двигались под красивую музыку, не обращая ни на кого внимания. Большие ладони почти полностью обхватили ее тонкую талию, постепенно все ближе привлекая к нему. Кэрол не поднимала взгляд, чтобы он не увидел томившее ее желание. В их танце не было ничего вызывающего, они даже почти не соприкасались телами, но почему-то на Кэрол это подействовало так возбуждающе, что она готова была схватить его за руку и спрятаться в туалете, чтобы отдаться ему немедленно.

– Ваш заказ, – раздался рядом голос официанта, заставив ее вздрогнуть.

Подняв голову, она взглянула на Тима, и залилась румянцем. Отстранившись, она вернулась на место.

Тим бросил на официанта злой взгляд, но молча уселся за стол.

Кэрол принесли вина, Тим заказал себе сока.

Наблюдая, как он попивает свой сок, она вспомнила, какой он смешной был, когда выпил на Рождество, и у него появились проблемы с координацией. Он заметил ее улыбку, и озадачено нахмурился.

– Должно быть, это ужасно, пить только сок и воду, – заметила она.

Он удивленно смотрел на нее.

– Да нет. Еще я пью молоко.

– Правда? Ничего себе, разнообразие.

– Зато алкоголизм мне не грозит.

Кэрол пожала плечом. Это молчаливое свидание начинало ее напрягать. Он извиняться не собирался, как она понимала. Интересно, на что он рассчитывает? Что они вот так посидят и преспокойненько, как ни в чем не бывало, отправятся в постель? Сейчас. Ее, конечно, такой вариант бы устроил, но только после искренних извинений и раскаяния. Но, похоже, никто ни в чем не раскаивался. Кэрол стало обидно, и она замолчала, сосредоточив свое внимание на тарелке. Она чувствовала, что он за ней наблюдает, но делала вид, что не замечает.

– Какие у вас планы? Вы собираетесь покидать город? – серьезно спросила она, поднимая на него взгляд.

– Э… нет. Пока, – он растерялся от ее неожиданного вопроса. – А что?

Кэрол помолчала.

– Когда вы рядом, мне спокойнее.

– Мы будем рядом, Кэрол. Ты не должна больше бояться.

На его лице она уловила тень радости от ее слов. Господи, какой он еще мальчик, этот суровый на вид молодой мужчина! На фоне Джека и Рэя он казался ей почти ребенком, совсем еще зеленым юношей. Она была уверена, что это первое свидание в его жизни. Он никогда раньше не встречался с девушкой. Ей предстояло многому его научить. Она была взволнована этой мыслью. Роль учителя ей еще не доводилось на себя пробовать, всегда было наоборот. Из этого неотесанного дикаря ей предстояло еще вылепить себе любовника. Он знал, что нужно делать с женщиной в постели, но этого было не достаточно. Он умел только брать. Нужно было научить его и давать. Он был молодым, страстным, с превосходными физическими данными, что уже было многообещающим. Теперь дело было только за его желанием. Захочет ли он. Или ему будет достаточно и того, что есть. Кэрол казалось, что захочет.

– Ты сказал, что хочешь поговорить, – холодно напомнила она.

Он смущенно спрятал глаза.

– Да. Я хотел сказать… что мне жаль, что я так тогда сказал.

– Ну, наверное, что думал, то и сказал.

– Да. То есть, нет. Я так не думал.

Кэрол с притворным недоумением смотрела на него.

– Тогда зачем говорил так?

– Не знаю…

Она пожала плечом и спокойно отпила из бокала.

– Не стоит извиняться. Ты был прав. Я действительно сама на тебя залезла. Подумаешь, потрахались – это действительно ни к чему тебя не обязывает, и здесь ты прав. А с Иссой я не спала. Но этот так, к заметке. Даже если бы и спала, это не твое дело при таком раскладе. Потому что я тоже тебе ничем не обязана. Проехали и забыли. И о том, что ты сказал, и вообще о том, что было.

– Но я не хочу об этом забывать, – едва слышно прошептал Тим.

– А я хочу. Если совершаешь ошибку, которую уже не можешь исправить, то о ней лучше вообще забыть.

Он подавлено промолчал, не поднимая головы. Кэрол сверлила его взглядом, в котором горела неприкрытая обида.

– Спасибо, что решил извиниться. Но не стоило. Перед шлюхой-то!

Он залился краской. Допив вино, Кэрол поставила бокал и улыбнулась.

– Спасибо за ужин. Но мне пора. Патрик один дома с лисятами, – она взяла сумочку и поднялась. Он тоже встал, и вдруг устремил на нее взгляд, в котором Кэрол с удивлением заметила упрямство.

– Я тебя провожу.

– Не надо, я не маленькая.

– Подожди меня, пожалуйста, – он махнул официанту и знаком велел принести счет.

– Я пока в дамскую комнату, – Кэрол отвернулась и пошла в туалет.

Стоя перед зеркалом, она припудрилась и подкрасила губы. Когда она вышла, Тим уже ждал ее с пальто в руках. Он помог ей одеться, накинул свою куртку и услужливо открыл перед ней дверь.

Выйдя на улицу, Кэрол поежилась от холода.

У ресторана всегда стояло такси и, подойдя к ближайшей машине, они сели в нее. Тим сел рядом с Кэрол на заднем сидении, хотя ему с его ростом гораздо удобнее было бы отодвинуть сидение и сесть впереди. Он взял было ее за руку, но она вытащила свою кисть из его большой ладони и отвернулась к окну. Она была разочарована. Его робкая попытка извиниться ничуть не уменьшила ее обиды. Он даже извиняться толком не умел. Конечно, она могла принять и такие извинения, она так и собиралась сделать, и сама не понимала, зачем вместо этого размазала его вместе с его с извинениями. Он тоже был расстроен, это было заметно. Да, она могла бы ему помочь все исправить, потому что у самого него не очень получалось, но она не хотела. Хватит. Она и так слишком заискивала перед ним все это время. Если он хочет быть с ней, пусть хоть что-то для этого сделает. А она «залезать на него» больше не собиралась.

Когда она вышла из такси, он, быстро сунув деньги водителю, выскочил следом. Остановившись перед дверью, Кэрол нацепила улыбку и обернулась к нему.

– Спасибо за вечер.

– Можно я зайду?

Ого, похоже, он сегодня настроен решительно. Надо же, и откуда столько храбрости взялось?

– Чтобы ты там не думал, но здесь не бордель. Всего хорошего!

– Да нет же… не в том смысле… Просто зайти. Поздороваюсь с Патриком.

– Уже поздно, он спит. В другой раз.

– Кэрол, – он вдруг сжал пальцами ее предплечье. – Я же сказал, что сожалею, что был не прав. Не сердись, пожалуйста.

– Хорошо, я нее буду сердиться. Тим, я замерзла, спокойной ночи.

– А мы можем еще увидеться?

– Нет. Мы больше не друзья, ты сам так сказал.

– Но мне и не нужна твоя дружба.

– Да? А что тогда нужно?

Он замялся, но этого было достаточно, чтобы Кэрол успела высвободить свою руку и открыть дверь.

– Пока, Тим!

Закрыв перед его носом дверь, Кэрол проверила детей и, убедившись, что все в порядке и они крепко спят, пошла к себе. Там, раздевшись, отправилась в душ. Стоя под горячими струями, она пыталась подавить в себе досаду и разочарование. Конечно, ей очень хотелось, чтобы это свидание закончилось иначе, все ее тело жаждало этого «иначе», но ничего… она потерпит. Этот парень у нее в руках. Он придет еще. Она победила.

Она и радовалась, и грустила одновременно. Грустила оттого, что опять сейчас ляжет в холодную постель, одна, и будет томиться в своих неудовлетворенных плотских желаниях. О, когда же закончится эта мука? Как наивна она была, решив, что мужчины ей больше не нужны, что она обойдется без них… Ее молодое тело с этим решением не соглашалось, мучая ее своими требованиями, сжигая огнем, который она не могла погасить… Нет. Она больше так не могла. И не хотела. Поломается еще немного, дабы отомстить и наказать этого болвана и грубияна, а потом… потом оторвется с ним за все эти полтора года воздержания. Стараясь об этом не думать и не представлять, она накинула на влажное обнаженное тело полотенце и вышла из ванной.