Текст книги "Благословенный (СИ)"

Автор книги: Марина Сербинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

Шон знал, что Джек не желал поверить и смириться со смертью своей семьи и помогал ему в поисках, даже когда Зак, потеряв терпение, отказался. Шон верил брату, когда тот говорил, что его семья не погибла, единственный, кто верил.

Подхватив почту, лежащую на столике, Джек пошел в кабинет, сделав знак Шону следовать за ним.

– Видел, – ответил он на ходу.

– И что думаешь?

– Это точно его дети. Как на заказ сделаны – еще два маленьких Рэя. Даже ДНК проверять не нужно.

– А мама кто?

– Пока не знаю. Но выясню.

Джек скинул пиджак и, опустившись в кресло, прикурил. Потом устало откинулся на спинку и, зажав в зубах дымящуюся сигарету, стал посматривать почту. Шон сел напротив и тоже закурил. Эту вредную привычку, как и остальные, он перенял от брата с тех пор, как тот впустил его в свою жизнь. Он наблюдал за Джеком, пока тот отбрасывал письма, едва на них взглянув, в ожидании, когда тот закончит, и они смогут продолжать разговор.

– Нью-Йорк? – Джек задержал взгляд на очередном письме, разглядывая штамп. – Без обратного адреса, без имени…

– Анонимное?

– Ох, не люблю я эти анонимные письма, – Джек вздохнул и распечатал конверт. В нем была одна фотография, на обратной стороне которой было что-то написано от руки некрасивым корявым почерком.

– Там что-то написано, – сказал Шон, наклоняясь и пытаясь разглядеть каракули.

Но Джек не услышал его, впившись немигающим взглядом в снимок. Шон всмотрелся в его вдруг окаменевшее лицо, с которого, казалось, схлынули все краски.

– Джек… что там? – почему-то шепотом спросил Шон, удивленный его реакцией. – Джек! Да что с тобой?

Крупно вздрогнув, тот бросил на него ошеломленный взгляд.

– Я знал… – прохрипел он.

– Что знал?

– Я знал. Знал, черт возьми! – он вдруг резко подскочил и с чувством грохнул кулаками по столу.

Шон невольно отодвинулся, недоуменно и испуганно смотря на него. Схватив фотографию, Джек неожиданно рассмеялся и протянул ему.

– Вот она! Смотри!

– Кто?

– Моя жена!

Шон осторожно взял фотографию и взглянул. На снимке была женщина, сидящая на полу в каком-то темном помещении, прижимаясь спиной к стене и обхватив колени руками. Темные спутанные волосы ее были взлохмачены, одежда была грязной, порванной и в пятнах крови. Она казалась израненной, под окровавленными пятнами на одежде угадывались раны. Странные, порванные. Как будто это были укусы животного. Большие прекрасные глаза ярко выделялись на грязном лице, они были очень печальными. В них застыла боль. Но страха он не увидел. Только холод и ненависть.

– Ты уверен? – усомнился Шон, пораженно разглядывая фотографию. – Я хочу сказать… Ты говорил, твоя жена была блондинкой.

– Моя жена была седой до последнего волоска. А сейчас предпочитает быть брюнеткой. Как будто это может помешать ее узнать, – Джек злорадно усмехнулся и выхватил фотографию из рук Шона.

– Но… что с ней? Выглядит она… можно сказать… не очень…

– Еще бы! Из могилы же вылезла! Как ты хотел? – как-то нервно хмыкнув, Джек развернув снимок и пробежал глазами по каракулям.

«Откопали твоих покойничков – оказались живехоньки! Что ж ты их живьем похоронил? Если не хочешь, чтобы мы их закопали на самом деле, приезжай по указанному нижу адресу в назначенное время. Один».

Джек нахмурился. Но тут же снова улыбнулся, подняв на Шона сияющие глаза.

– Они живы! Мой сын жив!

Опустившись обратно в кресло, он стал жадно разглядывать фотографию.

– Ну, привет, любовь моя, – тихо проговорил он, обращаясь к женщине на снимке так, будто она могла его слышать. – Вот ты и попалась! Вот сучка… Как она это провернула?

Он пораженно покачал головой.

– Ты посмотри, какая ловкая оказалась… Молодец, ничего не скажешь. Интересно, как она все объяснила Рику? – он взглянул на Шона, который в ответ только пожал плечами.

– А Рик? Почему они не прислали фотографию Рика? – Джек взволнованно заглянул в конверт, проверяя, что там действительно ничего больше нет. Шон заметил, что руки его дрожат от волнения. Джек все еще был потрясен, хоть и пытался владеть собой. Глаза его лихорадочно горели, а бледность на лице сменилась возбужденным румянцем, который Шон никогда раньше у него не замечал.

Хотя Джек и не верил в их гибель, но воскрешение жены и сына все равно стали для него настоящим потрясением. В нем смешались два чувства – дикая радость и слепая ярость, и он не знал, какому из них дать волю, чтобы дать выход эмоциям.

– Может, посчитали, что ее фото достаточно? – предположил Шон.

– А может, его у них просто нет? Посмотри, как дерзко она смотрит. Никого страха. Если бы Рик тоже был у них, она бы боялась, – Джек внимательно разглядывал фотографию. – Странно. Почему она не боится? Не пойму… она что, покусана? Похоже, что ее кто-то покусал. Собака? Посмотри, какая ненависть у нее на лице, в глазах. Она не боится того, кто ее фотографировал. Она его ненавидит.

– Если бы со мной так обращались, я бы тоже их ненавидел.

– Нет. В первую очередь, ты бы боялся. В таких ситуациях страх всегда преобладает. На мою жену это не похоже. Она не из тех, в ком может быть столько ненависти, что она пересилила даже страх.

– Ты не знаешь, что с ней было все это время. А если она у них уже давно?

– Нет, недавно.

– Почему ты так думаешь?

– Из-за волос. Я же говорил, она абсолютно седая. Посмотри, волосы идеально прокрашены. Чтобы носить такие темные волосы, ей нужно регулярно подкрашивать свои седые корни. Седины не видно. Значит, она у них совсем недавно, даже волосы не успели еще отрасти. Не думаю, чтобы они ей приносили краску, чтобы она подкрашивала их, – он ухмыльнулся.

– А почему она седая? Разве такие молодые женщины бывают седыми?

– Как видишь, бывают. Она поседела, когда в последний раз была в психушке. Это наследственно и связано с ее болезнью. Ее мать тоже рано поседела. И тоже в психбольнице. Обе они якобы умерли во сне, и после этого проснулись седыми.

– Ничего себе, – пробормотал Шон удивленно. – Разве так бывает?

– У психов все бывает. На то они и психи.

– Но на фотографии… она совсем не похожа на сумасшедшую.

– Не все сумасшедшие похожи на сумасшедших. Она тоже не была похожа, когда не кидалась на меня с ножом или не стреляла в меня из моего же пистолета.

– Ничего себе, – снова повторил Шон. – А на вид такая… беззащитная, что ли. Нежная.

– Да. Она такая и есть. Кэрол такая и была, – в его голосе вдруг прозвучала тоска и глубокая печаль, он опустил взгляд на фотографию, на свою жену. – Послушная, добрая, любящая… А потом она стала превращаться в Элен, свою мать, психопатку чертову. Я пытался ей помочь, но она мне не поверила. Она перестала мне доверять. Не верила, что я люблю ее… что хочу помочь. Может, потому и сбежала, что думала, что я опять запру ее в психушку и оставлю там навсегда.

– Что ты намерен делать?

– Полечу в Нью-Йорк на назначенную встречу.

– Но это же ловушка. Ведь наверняка, они нашли их и похитили, чтобы до тебя добраться.

– Это понятно.

– Как думаешь, что им от тебя нужно?

– Понятия не имею. Одно из двух – либо будут что-то требовать, либо хотят убить.

– Но… это же опасно, идти туда, как они требуют. Надо что-то придумать.

– А что тут думать? Вариантов у нас немного. Сами найти мы их не сможем. Значит, мне остается только одно – прийти туда. Только я один не пойду, естественно. Схватим того, кто явится за мной, а уже он нас приведет и к моей семье.

– А если не захочет?

– Заставим.

Шон поерзал на стуле, встревоженно смотря на брата, который не отрывал взгляда от фотографии.

– А если никто не придет? Если там будет в засаде киллер? Он просто убьет тебя, и мы ничего не успеем сделать.

– Придется рискнуть. У них все-таки может быть мой сын.

– Но ты же сам сказал, что его там нет.

– Я могу ошибаться. Речь идет о жизни моего сына. Я не буду рисковать, даже если вероятность того, что он у них – всего один процент из ста. Если этот процент может стать роковым, я никогда не иду на риск. Я не люблю сомнения и неуверенность.

– Мне все это не нравится. Очень не нравится. Особенно в свете последних событий. А что, если это как раз те, кто пытается тебя убить?

– Может быть. И, поверь, мне это тоже не нравится. Но выбора у меня нет. Я должен забрать своего сына.

– А ее?

Джек снова посмотрел на фотографию, и на лице его отразилась гнев и неприязнь.

– А эту дрянь я, пожалуй, верну обратно в могилу. Только сначала расспрошу, как следует. Уж очень мне любопытно узнать, что к чему. А так же имена тех, кто ей помогал.

Шон промолчал, видя, что радость его от такого внезапного воскрешения семьи была все-таки подавлена яростью и негодованием, всю силу которых он обратил на свою жену.

Джек тщательно подготовился к встрече.

Заранее место встречи было, как можно незаметно, тщательно изучено и обыскано, но ничего подозрительного они не нашли. В одном из зданий, у окна, выходящего на место встречи, Джек посадил снайпера. Еще несколько человек спрятались в засаде.

В назначенное время Джек бы на месте.

Он долго прождал, но никто так и не пришел.

В бешенстве, напуганный, он вернулся в отель, в котором остановился, и где его ждал Шон, которого он отказался взять с собой на встречу.

– Что? – парень встревоженно всматривался в его лицо. – Что случилось?

– Ничего не случилось! Никто не пришел! – прорычал Джек в ответ. – Наверное, поняли, что я не один.

– Но как же так? Твои парни прокололись? Но ты говорил, они профессионалы.

– Да, так и есть. Но, тем не менее, они прокололись. Иначе, зачем назначить встречу, и не прийти на нее?

– И что теперь делать?

Джек снял куртку и в досаде швырнул в кресло.

– Теперь – не знаю. Ждать и надеяться, что мне дадут еще один шанс. Организуй-ка мне пресс-конференцию, скажи, что я готов дать интервью и ответить на какие-нибудь вопросы. Я прессу этим не балую, думаю, они не упустят возможности забросать меня какими-нибудь гадкими вопросами.

– Но зачем это? – не понял Шон.

– В интервью я как бы невзначай обмолвлюсь, в каком отеле остановился. Конечно, похитители и сами могут это узнать, но на всякий случай. Если им что-то от меня нужно, они так просто не отступят, я думаю. Они еще свяжутся со мной.

– Но это опасно. Особенно, если учесть, что на тебя кто-то охотится. Если это не эти люди, а кто-то другой…

– А! – Джек раздраженно отмахнулся, не дав ему закончить. – Кому надо, тот все равно узнает, где я и что делаю. Особенно тот, кто на меня охотится. Сейчас не он меня беспокоит, а те, у кого может быть мой сын.

Шон не стал спорить, видя, что Джек взвинчен и раздосадован. Парень давно уже понял, что когда брат в плохом настроении, его лучше не трогать, и, вообще, желательно оставить одного. Поэтому он сказал, что прогуляется по улицам и ушел, предоставив Джеку время на то, чтобы совладать с собой и подумать.

Джек не ошибся. Похитители не заставили себя долго ждать. Уже на следующий день под дверь номера подбросили толстый конверт из плотной бумаги. На этот раз на конверте не было никаких опознавательных знаков, даже кому он предназначался, указано не было.

Почувствовав под пальцами что-то твердое, Джек торопливо распечатал конверт и перевернул его, вытряхнув содержимое на стол. Выпала записка на картонке и маленький пластиковый пакетик. Бросив взгляд на его содержимое, Джек отшатнулся. Спотыкаясь, он отступил назад и, наткнувшись на кушетку, в бессилии на нее упал, сев.

Отведя взгляд от пакетика, в котором лежал маленький детский палец, Шон схватил записку и прочитал вслух:

– Мы дадим тебе еще один шанс увидеть своего сына живым… но, к сожалению, уже не совсем целым. Приходи один. Больше уговаривать не будем, а пришлем тебе твоего мальчишку по кусочкам. Через полчаса, на том же месте.

– Убью… всех убью! – порычал Джек.

Подскочив, он выхватил картонку из рук Шона и в бешенстве разорвал на кусочки. Потом в ярости пнул ногой столик, на котором лежал конверт. Столик перевернулся. Взгляд Джека замер на пакетике, упавшем на пол. Медленно опустившись на колени, он наклонился и осторожно взял пакетик пальцами. И вдруг застонал.

– О, сыночек… прости меня!

Шон, ошеломленный, наблюдал за ним.

Джек резко поднялся, сжав пакетик в ладони, и сунул его в карман брюк. Потом подхватил куртку и торопливо надел.

– Что ты собираешься делать? – Шон испуганно смотрел на него.

– Спасать своего сына, – рявкнул Джек зло.

– Но как? Ты же не пойдешь туда один, как они хотят?

– Пойду.

– Но это глупо.

– Предлагаешь сидеть здесь, пока они режут на куски моего ребенка?

– Но… надо что-то придумать.

– Я узнаю, что им нужно. Да и придумывать уже времени нет.

– На то и рассчитано, разве ты не понимаешь?

– Понимаю, Шон, я все прекрасно понимаю, я никогда не был дураком! Я пойду. А ты сиди здесь и ничего не предпринимай, не лезь. Если ты сунешься, и из-за этого умрет мой сын, я сам разрежу тебя по кусочкам, понял?

– Но если они просто хотят тебя убить? Если это просто ловушка?

– Все равно пойду.

– Но, Джек…

– Шон, прекрати истерику. Успокойся. Будь на телефоне. Если они потребуют деньги или что-то еще, я свяжусь с тобой, чтобы выполнить их требования. Будь готов.

– А если… не свяжешься? Если они тебя убьют?

– Тогда позаботься о моем сыне. Я сделаю все, чтобы они его отпустили. Он ребенок, если им нужен я, убивать его им незачем. Если мою жену они отпустят, а меня убьют, позаботься о том, чтобы отправить ее ко мне на тот свет, там я уже сам с ней разберусь. У меня есть завещание, Патрик является моим наследником. Все мое имущество, включая компанию, переходит к нему. До его совершеннолетия компанией будет управлять Зак. Ты назначаешься его официальным опекуном. Тебе я тоже отвел долю в компании, и некоторую сумму, которая позволит тебе закончить учебу и прожить. Но это так, на всякий случай. Умирать я пока не планирую.

– Ты составил завещание на Патрика, зная, что он погиб… вернее, не зная наверняка, что он жив? – удивился Шон.

Джек кивнул.

– Потому что я знал, что он жив. Я чувствовал. Моя интуиция меня никогда не подводила.

– А что она говорит тебе сейчас?

– Ничего! – Джек раздраженно фыркнул. – Мне некогда к ней прислушиваться, Патрик страдает, ему страшно, я должен начать действовать, мне некогда размышлять. Пока я буду думать, они будут резать его. И так из-за меня… – глаза его вдруг заблестели от слез, которых Шон никогда раньше у него не замечал.

– Ты не виноват.

– А кто виноват? – Джек фыркнул и решительно вышел из номера, закрыв за собой дверь.

Шон выскочил следом и проводил его взглядом, наполненным ужасом. Сердце его больно заныло.

– Только вернись, Джек… Пожалуйста, вернись, – сдавленно прошептал он ему вслед.

Но тот не услышал его и, зайдя в лифт, спустился вниз. Тут же в отеле, в баре, он нашел Хока, который попивал свой любимый черный кофе, сидя за стойкой. Джек подозвал его легким движение головы и пошел в туалет. Когда его телохранитель зашел за ним, Джек, убедившись, что в туалете никого нет, протянул к нему руку с раскрытой ладонью.

– Хок, мне нужен твой пистолет.

Чернокожий гигант молча распахнул куртку и достал из кобуры под мышкой тяжелый пистолет.

Джек проверил его и, засунув за пояс, прикрыл курткой. Потом поднял взгляд на Хока, который молча наблюдал за ним.

– Вы не хотите, чтобы я вас сопровождал, я правильно понял?

Джек кивнул.

– Что я должен делать?

– Ничего, Хок. Иди, допивай свой кофе. Скоро увидимся.

Джек больше ничего не сказал ему, лишь кивнул и вышел.

Через пятнадцать минут он бы уже на месте.

Припарковавшись на взятой на прокат машине, он вышел и, отойдя шагов на десять, остановился.

Место встречи оставляло желать лучшего, но, надо сказать, для таких встреч было идеально. Грязные трущобы, очень даже подходящее для совершения всяких гадких делишек, включая убийство. Джек как-то отстраненно подумал о том, что не хотел бы умирать в подобном месте. Почему-то ему всегда представлялась своя смерть иначе. Ему казалось, что он будет убит у всех на виду, каким-нибудь киллером. Ему хотелось бы дожить до глубокой старости и умереть стариком, мирно и тихо, от старости и болезней. Но почему-то у него было ощущение, что до старости ему дожить не дадут. Слишком много он нажил себе врагов. И то, что он стоял сейчас здесь, было кричащим тому доказательством. Сколько раз его уже пытались убить, но впервые Джек задумался о том, что пора что-то поменять в своей жизни, что так больше жить нельзя. Он понял это только сегодня, когда увидел крохотный пальчик в целлофановом пакетике. Никогда раньше он не позволял страху брать над собой верх, но сегодня страх его одолел. Он готов был рисковать своей жизнью ради своих принципов, упрямства и всего того, что заставляло его все годы плевать в лицо врагам с их угрозами и попытками его раздавить. Но не жизнью Патрика. Не было ничего важнее жизни его сына. Это – его слабое место, которого никогда раньше у него не было. Именно таким сейчас и ощущал себя Джек, стоя на грязной улице в ожидании, беспомощным и слабым. Он не мог думать ни о чем, кроме маленького пальчика, лежащего в кармане его брюк. Пальчика, который там оказался только по его вине. Потому что он это допустил. Эта была боль, с которой он справиться не мог. Боль, мучающая его с того момента, когда ему сказали, что его сын погиб. Да, он не верил, но от этого боль его почему-то не становилась слабее. Она сидела в нем незаживающей раной, превратив всю его жизнь в муку. Да, он продолжал жить, работать, и держал эту муку в себе, никому не показывая. Бывали моменты, когда ему казалось, что терпеть это он больше не может, и тогда он доставал свой пистолет.

«Не можешь выдержать – у тебя есть пистолет» – вспоминал он слова своего отца.

Но что-то так и не позволило ему нажать на курок. Может, это был просто страх, трусость, а может, надежда, что его сын жив. Патрик часто ему снился. Он видел его здоровым и веселым, словно он где-то жил и приходил его навещать во снах. Обнимал, целовал, утешал.

«Не переживай, пап, я с тобой, я за тобой приглядываю. Я твой ангел-хранитель. Ты не плачь, у меня все хорошо. Мы увидимся, когда я вырасту. Тогда ты не сможешь меня забрать, заставить жить с тобой. Мы будем общаться, иногда встречаться, ровно столько, чтобы я не смог тебе навредить. А может, я смогу во всем разобраться, победить проклятие, и тогда мы снова сможем быть все вместе, я, ты и мама».

Во сне Патрик говорил ему что-то, чего Джек не мог понять, но он не больно и пытался. Это всего лишь сны. Мало ли что выдавал его обезумевший от боли и тоски рассудок. Иногда Джек даже мечтал о том, чтобы сойти с ума или потерять память, чтобы вырваться из кошмара, в которой превратилась его жизнь. Кошмара, на который его обрекла Кэрол, как теперь оказалось. Он старался пока о ней не думать, поглощенный мыслями о сыне, но когда мысли о ней все-таки пробирались в его голову, он начинал задыхаться от ненависти и ярости, подобно которым никогда еще не испытывал ранее, ни к кому. Даже к своей матери. Он не мог понять, как она могла с ним так поступить. И за что? За то, что любил ее, пытался всеми силами сохранить их семью? Он не почувствовал жалости, когда увидел ее на фотографии, измученную, истерзанную. Лишь в первое мгновение что-то, похожее на радость, вспыхнуло в его сердце, когда он понял, что она все-таки жива. Прежние чувства, которые он к ней испытывал, ожили в нем, но уже в следующее мгновение он напрочь о них забыл, охваченный только лишь негодованием, обидой, ненавистью и яростью. А радость предпочел отнести не к ее воскрешению, а к воскрешению сына. Типа, раз она не погибла тогда, значит, и Патрик – тоже. Потому и обрадовался. А не потому, что она, эта мерзавка, жива. Джек не задумывался над тем, что с ней сделать, как поступить. Он не хотел сейчас об этом думать. Вообще не хотел думать о ней. Все, что его сейчас заботило – это его сын. Если бы не Патрик, Джека бы сейчас здесь не было. Пусть бы ее растерзали на кусочки, он бы и пальцем не пошевелил. Он так думал. И сейчас его интересовал только сын. Он пришел сюда только ради него. А эта дрянь пусть выкручивается сама, как хочет. Для нее он больше и пальцем не пошевелит, никогда, даже если ее убьют. Прошли те времена, когда он рвался ей помогать, когда на все был готов ради нее. Когда любил.

Джек бросил нетерпеливый взгляд на часы, нервничая все больше.

Что опять не так? Он один, как и требовалось. Почему опять никого нет?

Он окинул внимательным взглядом все вокруг.

Из-за угла неторопливо выехала какая-то невообразимо грязная развалюха и остановилась напротив через дорогу. Джек замер на месте, не отрывая от нее взгляда. За рулем сидел мужчина в маске, который повернулся и посмотрел ему прямо в глаза. Потом слегка двинул головой, призывая подойти. Джек без колебаний перешел дорогу и, обойдя машину, распахнул приоткрывшуюся ему навстречу дверь. Опустившись в кресло рядом с водителем, он повернулся к нему. Он не ощущал никакого страха, наоборот, в нем снова поднялась страшная ярость. Он с трудом подавил порыв выхватить пистолет и прострелить голову этому отморозку, но он взял себя в руки. Сначала он освободит сына, а потом найдет их, и будет отрезать от них по кусочку, своими руками, за то, что посмели прикоснуться к Патрику.

Мужчина, поймав его взгляд, невольно отодвинулся от него и бросил взгляд через плечо назад.

Джек тоже обернулся, но в этот момент в его шею вонзилась игла, заставив вздрогнуть от неожиданности.

Он успел увидеть прямо перед собой обезображенное уродливое лицо, которое склонилось к нему так близко, что он невольно отшатнулся от ужаса и отвращения. Но цепкие пальцы крепко вцепились в его воротник, не отпуская, а зеленые, горящие смертельной ненавистью, глаза приблизились еще ближе.

– Ты… – выдохнул Джек.

– Вот и свиделись, Рэндэл, – уродливое лицо скривилось, что означало, видимо, улыбку.

Сознание у Джека помутилось, в глазах потемнело, и он обмяк на сидении, потеряв сознание.