Текст книги "Город ящеров (СИ)"
Автор книги: Марина Багирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
– С чувством меры, это как? – спросил насмешливо. – Чтобы не сажал тебя на поводок, когда весь этот фарс закончится? Не запирал в тёмной комнате, где ты солнца годами не будешшь видеть… Венилакриме?
– Я и так не вижу солнца годами, ящерр. Я живу под землёй с шести лет.
Финальный аккорд.
А теперь убежать, чтобы он не заметил, как мне страшно.
Поставила кресло на прежнее место и направилась к выходу. Постучала во входную дверь – запустить охранников обратно.
Судья смотрел мне вслед. Я этого не видела – чувствовала.
– У тебя не будет выбора, кроме как смириться.
Он почти шептал. Говорил о том, чего я подсознательно так сильно боялась – мести ящерра. Ведь его же выпустят, он слишком ценен, чтобы быть убитым. И тогда он объявит на меня травлю. И меня сдадут рано или поздно.
Злость клубилась внутри. Злость помогла взять себя в руки и затолкать страх подальше.
– Захочешь поговорить по сути – сообщи. Но ради твоих банальных угроз я больше не явлюсь сюда. Даже если мне придётся ради этого покинуть станцию.
Закрылась круглая дверь-болт. Коридор отделил меня от запертого в клетке судьи.
Ящерры, почему вы такие… люди?
***
– Он отказывается есть, – с ходу сообщил Глава.
Впервые мы разговаривали не в его кабинете, а в рабочей лаборатории.
– Кто? – спросила, не отвлекаясь от происходящего за стеклом. Там как раз проводили эксперимент.
– Судья твой, – фыркнул Глава.
Я сняла защитные очки и встретилась с ним взглядом. Сморщилась на слове «твой».
– Чего вы от меня хотите?
Молчал. Чувствовал, что и эти слова мне не понравятся.
– Будешь приносить ему еду!
Я фыркнула. За стеклом молодой практикант возился с колбами.
– Вы меня, Глава, кажется, с кем-то путаете. Служанкой мне давно бывать не приходилось. Казалось, вы это тоже заметили.
Глава потёр переносицу. Он мужчина в летах, он не привык просить – только приказывать.
– Венилакриме… Лин. Даже находясь в плену, Руанн остаётся их судьёй, их авторитетом. У нас есть надежда обменять ящерра на пленных. Ты хоть представляешь, скольких людей они будут согласны отдать в обмен на него одного?!
– Как мы их спрячем, этих освобождённых? Ящерры отследят их передвижения… мы подставим всю станцию.
– Мы знаем как, об этом не беспокойся.
– Да как я могу…
– Побеспокойся лучше о том, чтобы он не умер, – разозлился руководитель станции. – А он может, если и дальше не будет принимать пищу.
Мне казалось, обменивать его на пленных глупо. Уж лучше торговаться за права для всех людей, возможно, за новые законы, уступки с их стороны, элементарно за урожай пшеницы. Но меня слушать никто не собирался, я не политик, моё дело – воевать.
– Сколько дней?
– Что?
– Сколько дней он не ест?
– Два…
– Всего лишь?
– Да просто поставь поднос рядом и уйди – это всё, о чём тебя просят! Обрати внимание – просят, не приказывают.
Мы обменялись взглядами. «Да, Глава, я всё помню».
– Это его требование?
– Чьё же ещё! Думаешь, у нас подавальщиц мало?
Я посмотрела на Главу. Мы с ним почти одного роста.
– Странно это… умный ящерр… зачем так по-глупому от еды отказываться? У него столько рычагов давления, а он зацепился за пищу.
– Каких ещё…
– Полно вам, Глава, – я фыркнула и вернулась к наблюдению за экспериментом. – И без меня знаете.
Глава промолчал. Наверняка у него в разработке как минимум шесть-семь вариантов касательно пленника.
***
Вот таким вот нехитрым образом я превратилась в личную служанку ящерра. Я приносила еду и подавала её через специальное отверстие. Наблюдала, как он ест, а потом забирала поднос и уходила.
Принимал пленник пищу медленно, как бы напоказ, вынуждая меня ждать. Мне чудилась насмешка во всём, что он делал, даже в том, как Руанн возвращал тарелку на поднос. Казалось, этим действием он говорит: «Вот видишь, даже здесь ты вынуждена подчиняться моим желаниям».
Уверена, в обычных условиях он поглощал пищу намного быстрее, но ради меня растягивал трапезу почти на час.
Чаще всего я ждала, пока ящерр закончит есть, в кабинке на проходной, рядом с солдатами. Вначале их это немного пугало – они тоже были наслышаны о нашей вылазке в Гнездо. Польщённая и раздражённая одновременно, я начала зубоскалить и муштровать надсмотрщиков, срывая на них свою злость.
Поведение моё было достойно продавщицы овощей. Эти знали, как сложно на станциях достать свежие овощи, потому пользовались эфемерной властью, задирая стоимость до небесных высот. И если упрекнуть их в повышении цен сложно – спрос управляет ценообразованием, – то за наглость иногда возникало желание прикончить.
Вся эта ситуация выглядела достаточно иронично. Меньше месяца назад я была человеком, поместившим ящерра в камеру, пленившим его. Пусть операция и прошла не так, как рассчитывалось, но тогда я руководила своими действиями.
И вот я вернулась домой, к людям, ради которых рисковала жизнью, а они сделали меня прислугой для ящерра. Даже скупой умишко Главы не мог не понимать, каким унижением воспримется подобная просьба.
Было очень сложно не думать об этом. Сложно не видеть понимание происходящего в глазах судьи. Если с его стороны это была некая вендетта – она удалась.
Я гнала от себя мысль о предательстве, о людях, которые сочли подобную ситуацию приемлемой. Но больше всего я боялась признаться себе в том, что подчинилась их правилам игры. Уговаривала себя, что это нормально, когда руководительница высших отрядов носит еду своему пленнику.
Моя злость и отвращение крепли с каждым днём. Я была вынуждена неотлучно присутствовать на «Станции 5», чтобы – подумать только! – кормить пленённую ящеррку.
Он не пытался со мной заговорить. Да и я не давала поводов – не смотрела в его сторону, не позволяла себе лишнего слова, лишнего движения. Молча убирала остатки еды или пустой поднос – когда как – и убиралась из белой комнаты.
Всегда молча. Всегда уверенно. Стараясь даже не смотреть ему в глаза. Но иногда, от неуместного любопытства, поворачивая голову в его сторону, я сразу же натыкалась на его взгляд, как будто ящерр неотрывно за мной следил.
Он меня страшно бесил, чокнутый судья. Я внушала себе, что испытываю к нему презрение, что ненавижу всю их породу, хотя, по правде говоря, злилась на саму себя за слабость духа.
Два раза я «случайно» забывала принести еду, а потом узнавала, что он в те дни ничего не ел. Причём на его весе это никак не сказывалось. И это была ещё одна странность. В шутку я как-то сказала одному из подчинённых, что нашего ящерра, видимо, подкармливают на стороне. На следующий день ко мне пришёл Глава с уверениями, что это не так. Глава! Ко мне!
Но и у меня тоже появился новый каприз – каждое утро после подачи пайка я уезжала из «Станции 5» на два-три часа.
Я выбиралась на поверхность и поднималась высоко в горы, туда, где создавалось впечатление, будто небо и вода в озёрах способны соприкасаться и создавать бесконечную гармонию. Последние дикие земли.
Наши земли.
Ящерры очень сильно нуждались в кислороде – поэтому они возродили наши леса по всей планете и постоянно заботились о них. И я не знаю, что бы мы, земные люди, делали, если бы не эта их слабость. Зависимость агрессоров от чистого воздуха стала для нас неожиданным подарком: ящерры не могли существовать без густых диких лесов, а мы в них (точнее, под ними) прятались. Ящерры не желали разрушать природу ради поимки никчёмных людишек… пока.
После того, как ящерр появился на «Станции 5», моя потребность в чистом воздухе и вылазках окрепла. В те дни я увидела больше солнца, чем за всю сознательную жизнь.
Лес, горы, утренняя роса – одна только мысль об этом наполняла тело сладкой истомой.
Лекс-Ка, скрипя ручкой, лично подписал приказ о разрешении покидать «Станцию 5» почти в любое время – моя награда за поимку судьи. Невелика награда, если подумать.
***
Дорога занимала не так уж много времени – тридцать минут по магистрали, не считая момента, отведённого для конспирации. Собственно, на это и уходило почти всё время – замести следы, выехать со станции, не привлекая внимания. Раньше на мои вылазки смотрели косо, но с повышением статуса успокоились. Ещё и Глава куда-то уехал, так что я, ощущая полную свободу действий, нагло пренебрегала правилами безопасности и каждый день выбиралась к своему любимому месту.
Я садилась на поваленное дерево почти на краю обрыва, куталась в тёплую одежду и любовалась самым красивым пейзажем в мире – лес, лес, лес, а далеко, на линии горизонта – ещё не погасшие огни Гнезда. Мне казалось, даже в этой маленькой яркой точке я могу рассмотреть свечение, издаваемое Маятником. Бред, конечно, но я верила. Пила кофе, подшучивала над собой и верила.
Наша станция была одной из самых защищённых. Всего их осталось не так уж много – семнадцать на нашем континенте, ещё около тридцати разбросаны по остальным материкам. А ведь не так давно мы заселяли всю планету.
Раньше, в самом начале порабощения планеты, станций было больше, но ящерры очень быстро находили наши убежища, а землян превращали в безвольных рабов. В лучшем случае – поваров, уборщиков, строителей или танцовщиц.
А в худшем – любовниц. Красивые девушки, как и в древние времена, становились разменным товаром. Только гораздо более дешёвым и потому доступным. Иногда их обучали разным видам спорта и делали из этого шоу. В том же Мыслите, поговаривают, один из судей выкупил полгорода и начал устраивать там соревнования, посмотреть на которые приезжают со всего мира.
Ненавижу!
***
Несколько лет назад у меня состоялся интересный разговор с Годо – он отвечал за нашу систему безопасности и, в общем-то, имел довольно высокий статус на станции, но, казалось, не замечал этого. Этот человек вообще редко что-либо замечал – его внимание полностью было отдано компьютерам.
Годо не любил визуализаторы, считал их игрушками для детей. Не признавал планшетников. Работал с самой обычной клавиатурой и старыми мониторами-«жидкарями».
Внешне этот парень напоминал подростка, шалопая и баламута. И лишь мимика, движения, короткие реплики, которые он извлекал из себя, отрываясь от экрана, выдавали в нём нечто большее…
В один из вечеров, когда пришла моя очередь дежурить, я попала в его смотровую комнату. Там было темно, и в этом непроглядном мраке мигали два источника света – включённый экран… и его глаза.
Годо был чем-то огорчён. Он остервенело молотил пальцами по двум клавиатурам одновременно, а потом вдруг рухнул на них, разбив лоб. Я не могла разобрать, что он выкрикивал, но понимала: человеку плохо, и я здесь – гость нежеланный. Уже собиралась уходить, почти нажала на кнопку, открывающую дверь, когда послышался тонкий голос:
– Ты ведь воспитанница Виры, не так ли?.. Вени… лакриме?
– Вообще-то Лин. Просто Лин.
Он улыбнулся непонятно чему. Годо пытался казаться спокойным, но огорчение явно читалось на его лице…
– Тебя должны называть Лакриме… Только такое сокращение и может считаться правильным. Что такое Лин? Не имя – просто звук.
Годо предложил выпить. Я не очень-то сопротивлялась, а он – сильно настаивал, так что попойке было суждено состояться.
– Ты знаешь, куда деваются люди из разворошённых станций? – внезапно спросил информатик.
Он хитро улыбнулся… и разочарованно опрокинул в себя ещё одну чашку, когда понял, что я не улавливаю, к чему он клонит.
– Вот подумай, миллиарды земных людей жили на этой планете, а осталось несколько миллионов. Массовых убийств они не устраивали… Уж такое сложно скрыть. Так или иначе, а мы бы узнали. Даже если взять во внимание тех людей, которых они оставляют для отвода глаз, – слуги разные, игрушки для ночных забав и всё такое… Куда делись остальные земляне?
Он очень неожиданно и проворно схватил меня за затылок и притянул к себе (у Годо, как оказалось, были очень сильные руки). Заглянул в глаза и спросил пьяно:
– Ну?
Я лишь хлопала глазами. Собеседница из меня была чертовски неподходящая.
Он это понял. Он понял, что в моей голове нет ничего «лишнего» – я примерная солдафонша, взбирающаяся по карьерной лестнице и возомнившая себя сильной и храброй.
– Иди уже, – буркнул Годо разочарованно, отталкивая меня от себя…
«Солдафонша» сорвалась с места. Я мечтала уйти из смотровой как можно быстрее.
– Кстати, впервые я этот вопрос услышал от Виры, – улыбнулся Годо, делая ещё один глоток спирта. – Любопытно, но… но я тебе клянусь – она знала ответ. И спрашивала, пытаясь… пытаясь расшевелить мои мозги. Эта женщина много чего знает. И главное… Упс! – жидкость щедро расплескалась на брюки. – Главное – какого черта она прозябает на этой станции?.. Ведь могла бы…
Внезапно информатик ещё шире улыбнулся. Выражение лица его стало хитрым-хитрым, как у ребёнка, запланировавшего пакость.
– Я знаю, что ты должна сделать! Спроси у неё о городе Мыслите… Спроси, Лакриме, не пожалеешь.
А через неделю Годо убили…
Я на долгие годы забыла об этом разговоре, пока во время дежурства старый командир не упомянул, что, будучи ребёнком, ему довелось побывать на «Станции 17».
(Информатик ошибался – я не пустышка. В то время я просто слишком старалась быть полезной другим, и это мешало мне проявлять истинную наблюдательность).
– И чем же она такая особенная, эта станция? – спросил кто-то из слушателей.
Я молчала.
– Да тем, – хмыкнул старый командир, – что это единственная станция, которую никто ни от кого не прятал. Да и не станция это вовсе. Если подумать, это было место, где ящерры и земные люди жили на равных.
– А чего мы о ней не слышали тогда? – полюбопытствовал молодой задира-солдат.
– Ты думаешь, – хмыкнул дед, – ящерры захотят, чтобы мы знали о существовании подобного места?
– Где эта станция находилась? – я была новенькой, никто не ожидал, что решусь заговорить с командиром.
– В городе… в самом красивом городе мира. Говорят, он был красивее Гнезда… Мыслите.
***
Прошёл месяц с того дня, как мы привезли нашего пленника на «Станцию 5». Я не спрашивала, что они собираются делать с судьёй дальше. Это может показаться странным – моя незаинтересованность в его судьбе, – но таков наш мир. Младшие по званию подчиняются старшим, военные не лезут в политику, а политики не советуют военным, как лучше исполнить их приказ. Конечно, и у нас были желающие резко взобраться по карьерной лестнице, но подобные «скакуны» дохли как мухи. Щёлк – и нет человека.
Но всё же некоторые вещи я узнавала, и они меня беспокоили.
Во-первых, велись переговоры об обмене пленными.
Во-вторых, ящерры почему-то затягивали с ответом.
Все наши знания об иерархии ящерров говорили, что для них судьи – цари и боги в одном обличии. Ящерры – не земные люди, своих не бросают, о Руанне не могли забыть. Тогда почему не прочёсывают лес в поисках станций – мест, где могут удерживать судью? Почему не бьют тревогу? Почему затягивают с ответом и не требуют его возвращения?
Мне было очень плохо. Приступы беспокойства, тревоги, бессонница, кошмары участились. Постоянно казалось, что за мной следят. Я срывалась на гражданских, кричала на солдат – а это действительно опасно. Сдержанная Лин никогда не показывала своих эмоций. Она понимала – удар в спину может последовать в любой момент.
Спокойно было только в лесу. Я приезжала на своё любимое место затемно, наполняла лёгкие воздухом, доставала из рюкзака термос и наливала травяной чай в стакан. На моих глазах Гнездо начинало тухнуть, а солнце – всё ярче и ярче освещать мир.
Рано или поздно они придут и сюда. Они срубят лес, уничтожат станцию, и я не была уверена, что хочу дожить до этого момента. Иногда мне казалось, что наша борьба не имеет смысла, и если бы ящерры сильно захотели – они бы очень быстро истребили всю земную расу.
Я гнала эти мысли прочь. По крайней мере, пыталась.
Судья Руанн был главной причиной моего беспокойства, и чем чаще я к нему приходила, тем хуже мне становилось. Снились сны, где я видела его… иногда в окружении незнакомых людей, иногда – запертого в клетке. Во сне я подходила к нему, наклонялась к узкой койке, той самой, на которой он спал, находясь в плену, и в этот момент он резко открывал глаза.
Просыпалась и я вся в холодном поту: мне было страшно, что в следующий раз я не смогу проснуться вовремя, и тогда мы окажемся в клетке один на один.
Ещё несколько дней назад мой кошмар обрывался на том, что я останавливалась около клетки и просто смотрела, как он дремает. Просыпалась я тогда, когда он улавливал, что за ним наблюдают, и резко поднимался с постели.
А в самом начале, когда ящерр только прибыл на станцию, в сновидениях я просто замирала по ту сторону двери, сомневаясь, стоит ли мне заходить в белую комнату. Всё было так реально! Я видела охранников, сидящих в соседней комнате, видела, как меняется их смена.
Наяву ящерр тоже начал проявлять ко мне нездоровое внимание. Он почти не притрагивался к ужасной еде, которую я ему приносила, лишь рассматривал меня пристально. И я могла поклясться, что в его взгляде таились и неверие, и удивление, и злость одновременно.
Паранойя прогрессировала – каковы шансы, что он видит те же сны, что и я?
Внезапно ужасная догадка пронзила меня – влечение! Он использует на мне эту силу!
Но ведь клетка блокирует потоки? А если раньше? Если он успел это сделать раньше? Могло ли его влечение сработать как-то по-особенному? Ведь он судья, должен быть сильнее.
Я сорвалась с места, прочь от старого дерева у обрыва, и отправилась на «Станцию 5», успокаивая себя мыслью, что всё мучившее меня – лишь результат самого обычного влечения. Глупая, наивная, я мечтала, чтобы это было правдой! Ведь тогда всему можно найти объяснение.
Я ехала по магистрали, не будучи уверенной, что успеваю блокировать следящие устройства. Рука дрожала, когда я щёлкала на пультах нужные комбинации. Всё было нипочём, лишь бы посмотреть в глаза этому…
Вернувшись, я сразу же направилась к ящерру.
– Лин, куда вы…
– Открой эту чёртову дверь. Мне нужно его увидеть! Немедленно!
Я ворвалась в белую комнату. Ящерр поднялся с постели. Он был удивлён.
– Извините, Венилакриме, – охранник зашёл за мной следом, вежливо придерживая рукой дверь-болт.
– Вон! – закричала на охранника. – И уйдите с проходной. Камеры отключить! Чтобы никакой записи! Вон! Вон! Все вон! Выполнять приказ!
Я была уверена: о моей вспышке ярости доложат Главе. Но это будет потом. Я выключила микрофоны и подошла к клетке.
– Что ты со мной сделал?! – закричала.
Мы стояли очень близко друг от друга, но он был выше, что в нормальных условиях вызвало бы у меня опасения. В нормальных, а не когда он в тюрьме.
– Что ты со мной сделал!?!
Пауза.
– О чём ты? – поинтересовался ящерр спокойно.
У пленника был охрипший голос, не такой, каким он запомнился с первой встречи. Судья смотрел на меня с некоторым… недоумением, как будто видел впервые.
Злость переполняла меня. Плевать мне на его взгляды.
– Сны! Объясни, к чему эти сны?! Учти, ящерр, от кошмаров земные люди не умирают, но если всё это будет продолжаться и дальше – я нарушу приказ и убью тебя! Или ты думаешь, что неуязвим?
На лице моего врага промелькнуло замешательство. Он наклонился ко мне ближе и спросил растерянно:
– Какие сны?
Его глаза блуждали по моему лицу, но не как раньше – унижая и насмехаясь. По-другому…
Я ему не верила. Я воспринимала удивление как часть некой игры.
– Не знаешь? – фыркнула. – Великий судья не знает, на кого растрачивает свои драгоценные силы? Сны! Те сны, от которых я не могу избавиться! В которых прихожу к тебе и часами наблюдаю, как ты спишь, как поворачиваешься, как чихаешь и как вздрагиваешь! Сколько можно?! Меня уже и от них, и от тебя тошнит!
Я чётко видела, как сужались его зрачки.
– Это была ты?! – ошарашенно спросил ящерр.
Думаю, меня остудил взгляд, сопровождающий вопрос. Недоверчивый, не побоюсь сказать, сумасшедший. Как будто я сообщила что-то противоестественное, нарушающее законы Вселенной. Таким я его не видела ни разу. Да я и подумать не могла, что у ящерров есть мышцы, отвечающие за подобное выражение лица!
Говорят, «щёлкнуло в груди». Правильно говорят – у меня действительно щёлкнуло. Я отошла от клетки, и злость сменилась растерянностью. Ящерр впился в меня взглядом, и, казалось, был готов разломить прутья решётки и наброситься... нет, не наброситься, – залезть под кожу. Разодрать меня изнутри в попытке разгадать эту головоломку.
– Это не могла быть ты, – сказал. – Ты не могла… У меня были подозрения, но я смеялся над самим собой… ведь логика говорит об обратном… Ты не могла…
Ящерр всё повторял эту фразу, продолжая смотреть на меня остекленевшим взглядом. Это длилось добрых несколько минут.
Меня пугало его поведение. Казалось, судья меня не видел и не слышал, но когда я повернулась к двери, властный голос скомандовал:
– Стой!
Это уже был другой голос – уверенный и крепкий. Голос человека, осознающего свою силу.
Я обернулась. Он сбавил обороты.
– Вернись, пожалуйста. Венилакриме… Венилакриме… Какое красивое имя. Кто тебя так назвал?
Мы оба понимали: вопрос – всего лишь повод. Я считала, в нашей ситуации мы обойдёмся и без этого.
– Хорошшшшо… Венилакриме… – он поднял руки ладонями вперёд и медленно подошёл ко мне настолько близко, насколько позволяла клетка. – Когда тебе начали сниться эти сны?
Я задавалась вопросом: стоит ли отвечать? Он пленник, я – человек, подогнавший под него эту роль. Я прямо и косвенно виновата во всех его бедах, в запёкшихся губах и кровоточащей ране на плече. Мне не пристало вести с ним беседы.
– Почти сразу, как только ты появился… Ящерр, я думала, ты для этого вынудил меня приносить тебе еду, чтобы как-то усиливать действие влечения. Я думала, ты таким образом … мстишь.
Он лишь покачал головой. Попытался улыбнуться, но получилось донельзя плохо. Оскал, а не улыбка.
– Ты прекрасно знаешшшшшь – эта клетка блокирует мои силы. Я даже физически здесь слабее… – и указал на раненное плечо.
Кривой надлом брови и уставший голос дали мне понять, что Руанн тоже измотался от заточения. Всё это время я почему-то думала, что пребывание в плену он воспринимает как небольшое досадное происшествие, которое скоро разрешится. Видимо, я была неправа: его тоже тяготила вся эта ситуация, намного больше, чем могло показаться на первый взгляд.
– Если не влечение, тогда… объясни…
В эту фразу я вложила намного больше, чем хотела.
Следовало потребовать ответов: «Объясни мне, потому что эти сны сводят меня с ума! Объясни, так как сюжеты нарастают как снежный ком, и я не знаю, что будет, если в одном из снов ты откроешь глаза, а я не успею проснуться. Объясни, почему в кошмарах я боюсь тебя и твоего пробуждения больше, чем в реальной жизни? Объясни!»
Вместо этого я спросила:
– Почему ты так отреагировал на признание о снах?
Судья бросил на меня колючий взгляд.
– Ты даже не представляешшшшшшшь, как сложно в это поверить… в первую очередь мне. Сложно. В это. Поверить.
– Ближе к делу, Руанн. Ты говорил, у тебя были подозрения, но не верил. Что именно ты подозревал?
Я впервые назвала его по имени. Для меня это был определённый рубеж, который я наконец решилась пересечь.
Руанн оскалился. Захотелось сделать то же самое.
– Я отвечу на твой вопрос, но сначала ты ответь на мой. Кто твои родители, Венилакриме?
– Ты на мой вопрос не ответил, почему я…
– Потому что иначе я говорить не буду! – перебил. – Кто твои родители?
– Я могу выбить из тебя признание, и тогда…
– Не можешшшшь, – он захохотал. – Глава следит за каждым твоим движением, и даже этот внезапный порыв злости стал возможен только потому, что его сейчас нет на «Станции 5», – ящерр заломил бровь, как бы говоря «да, я всё знаю». – Будь он здесь, ты бы действовала осторожнее.
Инстинктивно я посмотрела на дверь. Переместила взгляд немного влево. В прозрачном окне видны были физиономии охранников, благо они нас не слышали.
– Откуда ты узнал…
– О том, что это именно пятая станция, или о том, что вашшш руководитель отсутствует? – усмехнулся. – Кстати, зря ты его не уважаешшь, именно благодаря Главе «Станция 5» до недавних пор оставалась одной из самых зашщищённых.
Каждое слово – удар под дых. Ящерр раскрывался во всей мощи, во всей наблюдательности. А сколько ещё он успел узнать? Как много информации почерпнул из обрывков болтовни охранников или медперсонала?
«Мы не можем его вернуть, не можем обменять на пленных, – пришло чёткое осознание. – Он слишком много знает».
Я сохраняла эти мысли при себе, представляя, какой сложный разговор с Главой мне придётся выдержать.
Думая о приземлённом, я на заметила самого важного.
– Так как, Венилакриме, кто твои родители? – его голос ворвался в мои мысли.
– Почему ты заставил меня приносить тебе еду? – спросила, лишь бы не молчать. – Не поверю, что из мелочного удовольствия.
– Я обешшшщаю ответить на твой вопрос, но ответь сначала на мой – таков был уговор. Итак…
– Моего отца убил ящерр несколько лет назад, – пробормотала на одном выдохе. – Мать живёт на станции. Доволен?! Братьев и сестёр…
– Врёшшшшшь! – он рассердился. – Ты мне нагло врёшшшшшшь!
Хвост дёрнулся, напоминая, кто передо мной.
– Ты можешшшшь говорить, что хочешь… Я знаю – это не так. Кем бы ты ни была, но ты не землянка! Ты физически не можешшшь быть… – и умолк.
– Что?!
Пауза.
– Меня не могла привлечь земная женщина! – зарычал Руанн.
Признание, которое он так долго держал в себе.
Показалось, что когда он проговорил свою мысль вслух, ему как будто полегчало. Ящерр посмотрел на меня.
– Послушшшай, Венилакриме, тебе выпала очень большая удача. Ты даже не представляешь…
– Удача? Ящерр, ты издеваешься?
– …и тебе нужно радоваться…
– Радоваться, серьёзно?!
– …что ты встретила меня. Подумать страшшшно, что могло произойти, попадись ты на глаза другому…
– Да я проклинаю миг, когда попалась на глаза тебе! Я вас всех ненавижу! Вы забрали наш мир! Загнали под землю! Даже детей, маленьких детей, лишили солнца и нормальной еды! Если бы ты знал, с каким наслаждением я бы выпустила тебе кишки! Здесь и сейчас!
Пауза.
Ящерр никак не реагировал на меня и мои слова. Я дала ему несколько секунд, чтобы ответить. Когда ничего не произошло, молча развернулась и пошла к выходу.
– Мы лучшшше вас, и ты это знаешшшь, – сказал ящерр мне вдогонку. Я хотела обернуться, но замерла – кости будто заржавели. – И у тебя есть выбор: стать мимолётным увлечением или чем-то большим. Не у каждого есть возможность выбирать.
Я хмыкнула.
– Да с чего ты взял, что я захочу стать чем-то большим?
– Я выберусь из этой клетки, Венилакриме, и намного быстрее, чем ты думаешшшь.
– Думаю? Зачем мне о тебе думать?
Он усмехнулся и ответил без промедления:
– Врёшшь!
Я повернулась к нему. Подошла обратно к клетке. Расстояние между мной и ящерром – не более трёх метров.
– Интересно, каково это – спать с женщинами, понимая, что они тебя не хотят?.. – я усмехнулась. Придала лицу заинтересованность. – Ты удовлетворён? Всесилен? Ощущаешь свою власть? – и резко оскалилась. – Тебе будет полезно узнать, что когда я трахалась с тобой, то думала лишь о том, как достать нож из сумки и прикончить тебя!
И ушла.
Охранник открыл мне дверь. Впереди – чёрный коридор, позади – белая комната. И ящерр, от которого я так и не дождалась ответов.
Глава четвёртая
Наступила осень. Полуобнажённые деревья протягивали к небу длинные худые ветки-руки. Опухшая листва рваными клочьями обрызгала землю.
В конце сентября станция готовилась к зимней спячке. Мы утепляли тоннели, перестилали теплицы, удобряли чернозём, а дети – полувсерьёз, полушутя – мастерили из фантиков белые маскировочные сети на зиму.
К одному из наблюдательных пунктов прибился чужак. Он утверждал, что убежал из города ящерров, чтобы жить с вольными людьми, и был немедленно расстрелян – видели мы подобных «свободолюбивых», которых засылали ящерры для получения дополнительной информации.
К пленнику я больше не ходила… и от этого стало ещё хуже. Постоянно хотелось спать и есть. Так плохо я себя не чувствовала никогда в жизни, но показывать это на «Станции 5» всё-таки боялась – у нас не очень уважали старость и немощность.
Другое дело в лесу. Я отправлялась в любимое место у обрыва, прислонялась спиной к поваленному дереву, устраивалась поудобнее и выпивала чашку крепкого травяного чая, после чего меня смаривал сон.
Я больше не задавалась вопросом: что будет с ящерром дальше. Ну, а он, что любопытно, постоянно требовал встречи со мной. Я отказывалась. Не будет есть с чужих рук – пусть сдохнет.
Удивительно, но и Глава не очень нагружал меня операциями, даже позволил взять месяц отпуска. Не знаю, что бы я делала, сложись обстоятельства иначе.
И всё же долго так продолжаться не могло.
Ко мне пришёл Шестой. Он был в ярости, размахивал руками и тряс передо мной планшетником. Руководителю пристало быть в курсе всех новостей, но в тот раз я ничего не знала. Главное – я не знала, как выкрутиться и не выдать своей неосведомлённости.
– Ящерры не отвечают на запросы! Представляешь!? Не отвечают! Как такое вообще возможно?
– Ну… может, мы чего-то не знаем…
– Глава сказал: если до конца недели не будет результата – примет меры.
Сердце бухнуло, да так, что я вышла из транса и впервые за долгое время начала осмысливать ситуацию.
– А что ящерры? Новый запрос для них?
– Да, на этот раз последний.
– Скажи… Ты думаешь, он всерьёз обдумывает идею убить судью?
– Нет, конечно, но у наших медиков руки чешутся обследовать ящерра, так сказать, на полную катушку. И если то, что было до этого – «только слегка», тогда я без понятия, что они имеют в виду.
– Он р-ранен? – голос сорвался, но мой собеседник этого не заметил.
– Он жив, Лин, это главное. Но если вначале Глава относился к Руанну, – Шестой скривился, – с трепетом, то сейчас ситуация изменилась.
Я схватила напарника за рукав. Он всегда испытывал ко мне добрые чувства, и я надеялась, не скроет правды.
– Скажи, вы вините меня в том, что ящерр оказался на станции?
Шестой посмотрел на меня как на умалишённую. Ещё бы, он не мог ожидать такого поведения от женщины, которую привык слушаться на операциях.
– Ну что ты, Лин! Ты разве не слышишь? У медиков. Руки. Чешутся. Так что когда они учинят настоящий допрос, он нам выдаст всю требуемую информацию.
Я криво улыбнулась. Утешил.
Шестой оставил меня в растрёпанных чувствах. Я закрыла глаза и попыталась понять, что испытываю по отношению к полученной информации.
Беспокойство. Мне было нужно увидеть Руанна.
***
Шестой наблюдал за девушкой, второпях выбегающей из комнаты. Её реакция – ещё одна деталь в сложной цепочке событий, разгадать которые не удалось даже Главе.
Мужчина размышлял о том, как странно легла карта – ещё вчера Лин была верным солдатом, надёжным партнёром в операциях и хорошим товарищем. Сегодня он увидел её с другой стороны… Как ту, что сумела привлечь внимание судьи Руанна.
