Текст книги "Город ящеров (СИ)"
Автор книги: Марина Багирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Вира, я понимаю! – закричала Лин в ответ, вырываясь. – Ты думаешь, я не понимаю?! Но мне тяжело! Мне никогда в жизни не было так тяжело! – девушка отодрала от себя руки приёмной матери. – То, что я не кричу и не бьюсь в истерике, не значит, что я не понимаю! Всё понимаю! Он играл со мной, как с… О небеса, как с игрушкой!
Лин сдулась, как шарик, из которого резко выпустили воздух. Остервенело потёрла лицо руками – действие, которое понемногу превращалось в привычку.
Мигнула лампочка, на секунду погружая их во мрак.
– Хорошо, – сказала девушка спустя минуту. – От кого мы прятались?
– Что? – удивилась Вира.
– Мы ведь прятались. На «Станции 5»… Я хочу знать от кого.
Вира поднялась и присела на входных ступенях. Не подходило ей, статной даме в широкой одежде, это место. И в то же время – удивительно подходило.
Внезапно Лин поняла, в чём дело. Женщина, воспитавшая её, и эта, сидевшая у двери, были разными людьми. Первая – осторожная и скрытная. Эта – такая же, но к тому же ещё и смелая. Жёсткая. Уверенная. Умеющая повелевать.
– Представляю, как он сейчас бесится, – усмехнулась Вира. – Украли тебя прямо у него из-под носа. Хотелось бы мне увидеть его лицо, когда он понял, что ты исчезла…
– За что ты его так ненавидишь? – спросила Лин.
Кажется, Вира удивилась вопросу.
– У нас старые счёты… И это долгий разговор…
– Расскажи. У меня есть время.
– Я знаю, – её голос смягчился. – Я расскажу, Лин. Расскажу всё, лишь бы не потерять тебя.
***
– Я работала на «Станции 17» около девяти лет. Шёл четвёртый год, когда привезли тебя. Ты приехала из Цертамины с родителями – матерью и отцом. Ты ведь уже знаешь, что это планета ящерров?.. Тебе едва исполнилось то ли три, то ли четыре года. Родители любили тебя, но твой отец постоянно был занят. Мне дали понять, что он приехал в Мыслите по особому назначению, и трогать его без крайней нужды не стоит. Он работал над очень важным проектом, хотел понять принцип действия влечения на земных людей. Поговаривали, – Вира усмехнулась, – придумал некий антидот. Меня же приставили присматривать за тобой.
Вира мечтательно улыбнулась. Не Лин – чему-то внутри себя.
– Ты не знаешь, как там было красиво. Город Мыслите – то был настоящий рай. Наверное, единственное место на планете, где люди и ящерры действительно смогли объединиться. Повсюду зелень, много деревьев. А уж какой там водопад был! Я когда вспоминаю – на глаза наворачиваются слёзы… Там было запрещено использовать влечение, и за соблюдением этого правила неукоснительно следили, даже наказывали. Ящерры – они ведь такие… правильные очень. Если уж приняли закон – ни за что не нарушат.
Вира запустила руки в волосы. Как же больно-сладко вспоминать.
– Но твой отец был другой породы. Таким, как он, правила в любом обществе не писаны, уж слишком большую ответственность они на себе несут. И в связи с этим – брезгуют любыми ограничениями. Ты уже знаешь, наверное, что среди ящерров есть деление на роды и кланы. Кланы – это объединение родов. Клан твоего отца был очень миролюбивым, именно они создали Мыслите, и, собственно, потому этот город был таким особенным. Ящерр ящерру рознь. Я… привязалась я к тебе очень. Своих детей у меня не было, к тому же… Милая ты была. Послушная и добрая. Однажды я пришла к себе со ссадиной на ноге: упала, ушиблась, с кем не бывает. В город приехал командующий из Драгобрата. Мы с ним сцепились, как ненормальные…
Вира отвернулась. Эти воспоминания жгли больше всего.
– Нога у меня после стычки болела. Но ты тогда не пошла на улицу гулять, захотела остаться в комнате. До меня лишь вечером дошло, что ты таким способом пыталась оградить меня от, как тебе казалось, лишней боли. А ведь бегать ты ох как любила…
Мигнула лампочка.
Венилакриме представила себя – в детстве. Таким ребёнком, скорее всего, она и была – послушным, добрым, желающим всем угодить.
– Почему же ты… почему не сказала? Не сразу, но потом…
– Потому что слаба, – покорно отозвалась женщина. – Слабость это моя. Я думала, что защищаю тебя…
– А Рамм-Дасс? – прервала её Лин. – Кем он был?
– Он был мужчиной, который нам помогал. И он знал правду… о тебе.
Девушка задумчиво вгляделась в седовласую женщину.
– Любила?
– Бери выше – уважала…
Лин сняла обувь. Залезла на диван с ногами… Положила голову на мягкий подлокотник и уставилась в потолок – белый, неровный, с несколькими трещинами.
– Что было дальше?
– Я воспитывала тебя… У тебя проявлялись задатки великой ящеррицы… хорошо схватывала речь, выносливая была. И сильная очень… Ты, вероятно, спрашиваешь себя, куда всё это делось?
– Наверное, да… спрашиваю. Ведь… я ведь никогда не отличалась ни скоростью, ни пресловутой ящерриной ловкостью. Каково это – осознавать, что в детстве ты была лучше, чем сейчас…
– Не лучше, Лин, но… другая.
– А имя? – Лин приподнялась и внимательно посмотрела на Виру. – Оно настоящее?
– Да, – без колебаний ответила Вира. – Для ящерров имя – своеобразный код. Защита. Я не имела права лишать тебя этой защиты… Но…
– Но?
– Это я придумала называть тебя Лин… Чтобы перестраховаться.
– Что же это выходит… я поглупела и послабела по сравнению с той, какой была в детстве? Ведь я же видела, на что ящеррицы способны…
– Сейчас у тебя нет доступа к этим способностям. Таким образом твой отец защитил тебя, – и оборвала себя, а потом заговорила в быстрой, несвойственной ей манере речи. – Но ты можешь всё восстановить… как только полюбишь по-настоящему.
У Лин внутри болезненно закололо. Так сильно не болело, даже когда Вира рассказывала историю её детства. Родители, которых, вероятно, нет в живых, ложь, окружавшая её, – всё это смазывалось, звучало как будто не о ней. И лишь когда речь заходила о Руанне – болело так, будто под дых ударили.
Его руки, лицо, волосы, постель. Не для неё?
– Что было дальше?
Мудрая Вира – она всё поняла.
– Город Мыслите жил собственным ритмом. Иногда к нам доходили слухи с других городов. Например, что в Гнездо приехал новый ставленник. Официально Мыслите состоял в содружестве с Гнездом и Драгобратом, образуя самый могущественный конгломерат. Но все знали, это лишь на бумагах. Венилакриме, важно, чтобы ты поняла – мы были независимы, мы жили, как хотели. Среди судей заседали и ящерры, и люди. Ах… это было… всё было так не по-человечески хорошо и логично. Мы влияли на ящерров, они – на нас. Вот и получалось нечто… особенное. И никакого влечения, оно было запрещено. Я всегда считала, что именно такая любовь – правильная. Ведь… представь себе: ты ящеррица, и ты испытала влечение к недостойному мужчине. И что тогда, – женщина скривилась, – простить ему всё, потому что так за тебя решила природа? Простить ему насилие над другой женщиной лишь из-за того, что он никогда так не поступит по отношению к тебе? Нет, Лин, в Мыслите жили по-другому. Мы умели ценить верность и уважать друг друга.
Вира отвернулась. Лин впервые заподозрила, что, возможно, всегда невозмутимая приёмная мать не так уж невозмутима.
– Через несколько лет до нас начали доходить тревожные слухи. Что руководствам других городов не нравятся наши порядки. Что равноправие – подумать только! – унижает ящерров. Мыслите грозило перенаселение. К нам и ящерры приезжали, и люди валили толпами. Городу бы расти, расширяться, так нет же – нам ограничили территорию, и мы были вынуждены… соблюдать навязанные правила.
Вира вытянула перед собой стройные ноги. Даже грубая ткань не могла скрыть того, что они у неё были красивые, подтянутые. Женщина смотрела на эти части своего тела с неким удивлением, как будто только сейчас обнаружила их присутствие.
Не отвлекаясь, она спросила:
– Ты знаешь, что такое станция? Как она была задумана и для чего? Хочешь знать первоначальную идею, а не искажённую версию?
Лин кивнула.
– Станция находилась под Мыслите, глубоко под землёй, и оплетала весь город. Наши строители шутили: если нельзя расширять город вширь, значит, будем углубляться вглубь. А мы – поварихи, воспитательницы, швеи – смеялись над этими шутками и про себя думали: а почему бы и нет. Справедливости ради стоит сказать: только некоторые отсеки «Станции 17» были открыты для посещения. Большинство – строго засекречены. Учёные под руководством твоего отца проводили там эксперименты, и никто не знал, какие именно. Работники были вынуждены жить там же, под землёй. Всех устраивал такой порядок вещей. Может быть, я идеализирую, ведь молодая была, всё мне казалось другим тогда… но… любили мы свой город. Эдакой странной ненормальной любовью…
Женщина усмехнулась.
– Это кажется таким наивным… но… Нам было некуда идти! Нигде больше люди и ящерры не могли чувствовать себя равными.
Её глаза горели. Казалось, Вира пыталась рассказать всё сразу, но не знала, с чего начать.
– И архитектура… Какие же это были красивые улицы! Представь, у нас не было наземных машин, только воздушные – такова была задумка архитектора. По земле должны ходить только живые существа – земные люди и ящерры. Из женщин-ящерриц никто не делал культа. Они, вместе с землянками, выбирались в парк и там могли обсуждать сложности в воспитании детей. Разных детей – с хвостами и без. Ящеррицы не боялись приезжать в Мыслите, ведь в этом городе всё было как на Цертамине.
Вира расправила длинную юбку. Прикоснулась рукой ко лбу. А когда заговорила – голос её тянулся как медовый след.
– А ещё я помню беседы с твоим отцом. Он был исследователем, создателем. И очень хорошо ко мне относился, хотя от других я слышала, что этот человек безумно равнодушен, а иногда (если довести) – привередлив и саркастичен. Мы обсуждали многие важные проекты. Ко всему твой отец приложил руку. Он и в судостроительстве разбирался, и в сельском хозяйстве. Мог в один миг рассказывать о том, как лучше удобрять землю, а в следующий – обсуждать преимущества плат LTN-345 в сравнении с MPT-42. Что удивляло больше всего: он не понимал, как поразительны его умения. И знаешь, что ещё… При всей своей образованности, Лакон совершенно не знал жизни.
– Моего отца звали Лакон? – встрепенулась Лин.
– Да, – отозвалась Вира, улыбаясь. – Извини.
– Ничего, я всё понимаю. Ты увлеклась.
– Да, – ответила Вира поражённо. Она как будто удивлялась собственной эмоциональности.
– Так что? – Лин вернула разговор в правильное русло. – Почему он не знал жизни?
– Бедности не видел. Не знал, что такое голод, – продолжала Вира, – и пробирающий до костей холод. Как по мне, каждый сильный человек должен пережить это ощущение костедробильного мороза. Сама не знаю, почему я всегда так думала, но это так. А Лакон был склонен идеализировать ящерров. Он считал, что есть в мире глупости, которых умные ящерры никогда не допустят. Что ж, он ошибся.
Вира уставилась в потолок. Лин показалось, она знает, зачем Вира это делает – чтобы выступившая слеза быстрее просохла.
…Ни черта Лин не знала – она всё ещё была слишком наивной…
– А теперь, милая Лин… – женщина посмотрела на девушку и улыбнулась, – я расскажу тебе финальную часть истории… Я познакомлю тебя с разрушителем города Мыслите.
***
Глаза её горели. Тело напряглось и требовало выпустить на волю непонятно откуда появившуюся энергию. Женщина подобралась – выпрямила спину, согнула ноги, наклонилась к Лин. Вира напоминала притихшую тигрицу, готовую совершить финальный бросок. Финальную атаку. Последний и самый важный забег.
– Твоей матери пришло приглашение… на торжественный бал. Устраивал его новый ставленник, присланный из Цертамины.
Вира вздрогнула. Перед глазами пронеслось болезненное прошлое. Крушение надежд. Переход от яркой сказки к паршивой реальности с плесенью на стенах и постоянным чувством опасности. Запах проточной воды, забивающий ноздри. Полузаброшенные станции, которые она будет вынуждена называть своим домом.
– Он пригласил её, твою мать. Она была неглупой женщиной, но слишком уж… честолюбивой. У неё был талант делать комплименты, и часто при знакомстве с ней многие испытывали восторг. Но в процессе общения… Как-то внезапно приходило понимание того, что все твои плохие привычки и изъяны – Китса их заметила, и, дай только повод, повернёт против тебя… Цепкая, сильная. Но при этом – не жёсткая, пока её не трогают. Лакон позволял твоей матери решать многое, не подпускал только к своим исследованиям.
– Они были привлечёнными?
– Что ж… – Вира вздохнула. – Твоя мать… У неё имелся хвост и характерный серебристый оттенок кожи, – женщина задумалась. Этот вопрос застал её врасплох. – Впрочем, я не могу говорить с уверенностью. А уж чувства твоего отца – они были за семью печатями. Хотя я всё же склонна думать, что они были привлечёнными…
Помолчали. Следующий вопрос, хоть и не вязался с предыдущим, показался естественным:
– Ставленник? Он во всем окажется виноватым?
– Да, кто ж ещё… Без него другим городам не хватило бы смелости.
Вира закрыла лицо руками и сильно надавила на кожу. Она как будто пыталась шероховатыми ладонями стереть с лица усталость.
– Что было дальше?
– Твои родители поехали в Гнездо. Те улицы, которыми ты столько раз ездила, когда-то видели и твои родители. Удивительно, не так ли? Ставленник, – Вира недобро скривилась, – встретил их в Маятнике. В те времена само Гнездо не было таким масштабным, как сейчас. Его считали восьмым после Драгобрата, Мыслите, Бирмы и ещё нескольких городов.
– Почему Лакон? – у Лин язык не поворачивался назвать незнакомого человека отцом. – Он был изобретателем, насколько я понимаю… Почему ставленник не обратился к судьям города?
– Я не знаю.
Девушка недоверчиво скривилась.
– Но я действительно не знаю! – Вира, кажется, возмутилась. – Я могу рассказать о предположениях, но это всего лишь мои догадки, а не факты!
– Ну так расскажи о предположениях, – Лин постаралась смягчить Вирину злость. Она не пыталась спорить, просто хотела понять.
– Он изобрёл что-то важное. Сложно сказать, что именно, но предполагаю, именно за результатами исследований ставленник и охотился. Лин, я многого не знаю. Я была близка к твоей семье, но моя главная задача заключалась в присмотре за тобой. И это была важная работа. Ты не понимаешь, насколько ящерры заботятся о своих детях. Я, твоя воспитательница, была обучена всем техникам боя, чтобы в случае чего защитить тебя. Нас отбирали, тренировали, натаскивали отличать правду от лжи. Делали из нас эдаких… – Вира скривилась, – …автономных боевых станций.
– А почему они не выбирали для этой работы ящерриц? Ведь ящеррица сильнее, чем любая землянка.
– Потому что женщин меньше, – объяснила Вира, улыбаясь чему-то внутри себя. – Незачем так растрачивать ящерриный ресурс, – и отвернулась.
Лин сильнее обхватила себя за колени, пытаясь сжаться внутри тёплого уютного панциря под названием «тело».
– После поездки в Гнездо твой отец изменился. Он перестал так много времени уделять работе, не так часто спускался на «Станцию 17», а ещё… У въезда в город висела табличка. Интересная такая, она трепыхалась на железных цепях между двух высоких столбов, издавая необычный звук, похожий на перезвон колокольчиков… Лин, я даже запах этой таблички помню…. Твой отец потребовал у управления снять её, и потом два человека, повинуясь приказу, бессердечно распускали кольца цепи, чтобы убрать надпись… Многие восприняли это как плохой знак. А как ещё это можно воспринять!? Казалось, Лакон задумал стереть все следы существования «Станции 17»… Может, со временем ему бы удалось, но ведь на это нужен большой срок! А нам его попросту не дали!
Вира поднялась со ступеней и пересела на второй диван. Две женщины оказались лицом к лицу.
– Потом произошло нападение. Армия, собранная из двух мощных городов – Бирмы и, конечно же, Гнезда, – напала на нас. Не было предупреждений. Не было осторожных слухов. Я проснулась рано утром от пугающих звуков… Паника! Судьи пытались в спешке активизировать наше войско, но все коды были взломаны. Да если бы нас хоть за час предупредили, мы могли бы надеяться! А так… До сих пор не понимаю, как они обошли все системы защиты. Уверена, всех судей Мыслите они бы не подкупили и не запугали – некоторым было нечего терять, кроме города. А потом… в какой-то момент появился экран, который просто завис над городом. Он был большой, и дублировался несколько раз в главных точках Мыслите. Это была проекция и, конечно же, прямая трансляция. На экране – мужчина.
Вира горько усмехнулась.
– Именно тогда, выйдя на улицу и унизительно задрав голову вверх, я впервые увидела человека, виновного во всех наших бедах.
Её ноздри раздулись, дыхание участилось, тело покрылось мурашками. В тот миг Вира была не в маленькой комнате с двумя оранжевыми диванами. Она стояла посреди улицы и смотрела на большой экран. Смотрела на человека, который разрушил её мир.
Лин, ещё не до конца понимая почему, испытала самый настоящий страх.
– Этим человеком был судья Руанн.
Один…
Два…
Три…
Неверие. Непонимание. Длинная густая пауза, похожая на пережёванную резину с приторным синтетическим запахом.
Лин отшатнулась от Виры как от прокажённой. Спиной ощутила мутную боль – под мягкой обивкой дивана, очевидно, прятался крепенький каркас.
– Вира… – девушка всхлипнула, – Вира, ты что?..
Всхлип повторился. Сначала он был замаскирован под смех, но тот быстро истощился, остался только горький след.
– Лин…
Вира, преодолевая сопротивление рук, обняла Лин за голову, пряча её слезы в складках широкой одежды.
– Врёшь! – закричала Лин.
– Не вру, – Вира всё сильнее обнимала девушку, перебарывая протест и отчаяние.
– Врёшь! Не может такого быть! Он ведь… Вира, он меня любит! Любит, ты понимаешь?! Ты понимаешь, что это такое?!
Лин наконец-то удалось отстраниться и посмотреть Вире в глаза.
– Я знаю, – ответила Вира. – Я никогда не говорила, что не любит. Но очень странною, ящерриною любовью. Такой, которая давит. Ты можешь мне не верить, за последние полгода твоя жизнь слишком изменилась. Мы очень долго не виделись… Всё это не способствует… мы ведь только-только приехали… Я хотела дать тебе время, но…
Вира начинала путаться в словах. Если до этого каждая фраза звучала выверенно и чётко, хоть и с отступлениями, то теперь заготовленная речь закончилась.
– Да, я была вынуждена скрывать от тебя правду. Но я это делала, потому что хотела защитить … Я не могу предоставить подтверждение. Если в мире и есть доказательства бесчестного порабощения Мыслите, то они у Руанна.
– Как это произошло?
Вира поняла вопрос.
– Однажды твой отец пригласил меня в свой кабинет. Не тот, что под землёй, на «Станции 17». В обычный, в вашем доме. Мне запомнилось, что тогда была очень солнечная погода. Такая солнечная, что мне захотелось в ту же секунду спуститься на станцию и никогда оттуда не выползать. Твой отец сидел за столом посреди всего этого света.
– Какой он был?
– Высокий. Светловолосый. Ты, скорее, русая, на мать похожа, а он светлый, с крючковатым носом. Постоянно носил стёкла – сводки читал, статьи, при этом внешне это никак не отражалось. Он мог участвовать в беседе, быть вежливым и обходительным, а потом оказывалось, что за время разговора Лакон успел прочитать новую статью.
Вира тепло усмехнулась.
– Он пригласил меня сесть. Несколько минут рассказывал, как меня ценит. Это было так не похоже на Лакона, сдержанного и немногословного человека. Я смотрела на его губы, как они шевелятся, извергая ненужные слова, на свет из окна, переливающийся в его волосах, – Вира запнулась. – Мне хотелось стереть этот верхний слой и перейти наконец-то к сути.
Пауза.
– И когда он, в конце концов, рассказал – у меня волосы дыбом стали. Лакон заявил, что скоро ты умрёшь.
– Я не понимаю…
– Поверь, Лин, мне тоже потребовалось немало времени, чтобы понять.
– Как такое возможно? Если Лакон был публичным человеком, то нельзя вот так просто убить собственного ребёнка.
Вира засмеялась. Искренне и ласково одновременно. Будто пожилая респектабельная матрона, которая услышала нечто смешное и донельзя неприличное, и ей это понравилось.
– Для тех, кто обладает властью, всё возможно. В тот день Лакон рассказал, что ставленник Гнезда угрожает ему, поэтому ему придётся инсценировать твою смерть. Я не знаю, какого рода были угрозы и почему твой отец воспринял их так серьёзно, ведь и Лакон, и Руанн были сильны, могли бы повоевать в открытую. Лакон предпочёл другой путь. Согласно плану, маленькая Венилакриме должна умереть в результате несчастного случая, а ко мне приехать моя дочь. На самом деле – ты. Мы не использовали код балаклавы, мы влияли на геном. Ты изменилась внешне и внутренне, так что подозрений не возникло.
Пауза.
Лин поднялась.
– Ты загоняешь себя в ловушку, говоря подобное. Как могли меня принимать за твою дочь, если ты не была ящеррицей? Откуда бы мне появиться в городе? С неба? Зачем бы Лакону позволять ребёнку прислуги жить в его доме? Не ври мне, Вира. Если я пойму, что ты врёшь…
– Сядь.
Голос Виры, властный и громкий, заставил Лин немедленно повиноваться.
– Лакон подозревал, что его могут убить. Он инсценировал твою смерть незадолго до разрушения Мыслите. Он планировал вывезти тебя из города и переправить на прародину. Там бы тебя защитили от произвола ставленника Руанна. Как моя дочь, ты имела право пребывать в доме Лакона, просто в других помещениях. Всем сказали, что таким образом я пытаюсь смириться с потерей своей воспитанницы. Сомневающиеся не могли проверить наличие у меня настоящей дочери, – допуск к моим архивам был только у твоего отца.
Вира подошла к двери. Проверила, надёжно ли та заперта. Постучала по стене и, удовлетворённая произведённым звуком, вернулась к Лин.
– Тело мёртвой девочки сбросили с обрыва. Судьи подтвердили, что этот ребёнок – дочь Лакона и вои Китсы. Ну а тебя спрятали. Ненадолго, твой отлёт на прародину планировался на семнадцатый день лета. Напали же на город на шестнадцатый день, за день до отбытия. Башни были разрушены, я бы тебя уже никак не переправила домой, ведь тогда бы пришлось обращаться в аппарат управления соседних городов, которые, как ты уже поняла, были в сговоре с Руанном. В памяти информации о родителях у тебя не было…
– Что? Как это?
– Понимаешь, отправка на прародину – очень деликатное дело. Если человек заходит в капсулу, и его мысли и действия не соответствуют заявленному в файлах, – выход блокируется. Мы же тебя хотели отправить не как дочь Лакона, а как мою дочь.
– Вот оно как… – вздохнула Лин отстранённо. Сказала, лишь бы сказать, ведь на самом деле не понимала, что это значит.
– Да… Именно поэтому в твоих детских воспоминаниях так много пробелов. Блок накладывал твой отец, а Китса стояла рядом и плакала. Защита не только стёрла детские воспоминания, она действовала таким образом, что как только ты сталкивалась с чем-то, не соответствующим легенде, – твоя память это блокировала. Помнишь, после смерти Рамм-Дасса ты на месяц пропала? Это был худший месяц в моей жизни. Я не знаю, что с тобой тогда произошло, но уверена: ты должна была встретить нечто… другое…
– Другое?
– Например, ты могла понять язык ящерров… Или повстречать одного из них и поладить с ним. Или убить со злости. Или заблокированные возможности вышли из-под контроля. Или… да мало ли что! Я тогда перебрала сотни вариантов, что могло произойти, но все отпали, когда ты вернулась на станцию – исхудавшая, с раненным взглядом. Живая…
– Дальше, – жёстко потребовала Лин.
– Блок должен был быть снят сразу после твоего прибытия на Цертамину, тебя там уже ждали твои родные. А отец волновался: как так, ты целую неделю не будешь помнить своих корней, своего рода. Слабая и беззащитная, как…
– Земная, – подсказала Лин.
– А оно вон как получилось… годы и годы, – Вира взглянула на Лин с сожалением.
– Что дальше?
– Как я уже говорила, на семнадцатый день лета в город ворвались вооружённые силы двух городов. Твоих родителей рядом не было. Решение лежало на мне. Я знала: если тебя найдут – Руанн будет первым, кто свернёт тебе шею, ведь ты плоть и кровь его врага. Я собрала наши вещи и в спешке увезла тебя из города. Никому не сказав. Никого не предупредив. Для города ты давно умерла. Для твоих родителей – в тот день. А может, они и не узнали, ведь их тоже убили… Первые несколько дней мы прятались. До меня доходили слухи, что город частично сожгли, а земных жителей сделали рабами. Даже судей-землян. Я часто потом думала: каково было этим людям и их семьям в один день превратиться из многоуважаемых жителей великого города в невольников.
Комната оставалась всё той же – два оранжевых дивана, мягкий свет, много теней. Но она, Лин, как будто смотрела на мир другими глазами…
– А почему я сейчас начала понимать язык ящерров?
– Потому что, во-первых, ты повзрослела, и твой организм начал бороться с блоками, наложенными твоим отцом. Да, он был очень сильным, но в тебе его кровь, и природа взяла своё. Во-вторых, Руанн, когда пытался наложить на тебя собственные ограничители, не догадывался, чья кровь в тебе течёт, и что на тебя уже наложены некоторые блоки. В результате – его вмешательство повлияло на старую схему, как бы разрушая все законы, наложенные твоим отцом. Головные боли – это как верхушка айсберга. Твой организм пытался избавиться хотя бы от одного блока, чтобы снизить нагрузку. Вот так и получалось, что ты начала вспоминать навыки, привитые с детства, – слух, речь, тактильные ощущения. К тому же, я знаю, ты побывала на Переправе. Это тоже повлияло – там поле особенное. Я, конечно, догадываюсь, на что надеялся судья Руанн, отправляя тебя туда, но вышло всё наоборот: процесс избавления от его воздействия ускорился, ты начала сомневаться.
Вира на мгновение закрыла глаза.
– Лин, я хотела, чтобы ты увидела. Помнишь, в саду? Когда Руанн тебя повёл туда – думаешь, почему он рискнул? Потому что там была установлена защитная сеть. Ты бы не зашла дальше, чем нужно. А я убрала ограничители… Как же я хотела, чтобы ты увидела, чем занимаются уважаемые судьи Гнезда. Как подло и находчиво они обходят законы предков и творят бесчинства не в священном доме, а рядом, в садах и скверах. Думаешь, Руанн будет тебе верен? Идя на встречу с тобой, не зажмёт в углу милую танцовщицу? Она будет не против – либо так, либо с влечением. У него сил много, на целый табун самок станет.
– Хватит!
– Не могу! – крикнула Вира. – Если бы не он, ты бы сейчас жила на прародине, с людьми, которые в тебе души не чают. Помнишь, ГАК Токкиа? Его дочь сейчас – жемчужина любого вечера. Он гордится ею, из-за неё у него карьера пошла вверх, не сегодня-завтра ему вернут допуск на Цертамину. И все делают ставки, кого она выберет. Подбираются, надеясь обрести привлечённую. Это была твоя судьба! Твоя судьба с самого начала! А он забрал это у нас! Мы прятались по лачугам, берегли воду, а иногда даже еду! Еду! Один день… Мы опоздали на один день! Если бы они атаковали Мыслите на один день позже, ты бы успела вернуться домой.
Вира умолкла. Её милая Лин закрыла лицо руками, но это не помогало заглушить раздирающие сердце рыдания. Вира, подавленная и удивлённая, смотрела на плачущую девушку и пыталась понять.
Углубившись в свою исповедь, она не сильно вдумывалась, каково это для Лин. Для Виры Руанн – враг, которого нужно уничтожить, а для Венилакриме – мужчина, давший ей дом и защиту. Женщина обняла дочь, и та послушно подалась вперёд, в мягкие, успокаивающие объятия.
Лин оплакивала своё потерянное детство. Мир, которого лишилась. Она захлёбывалась слезами, потому что раса, к которой она, как оказалось, принадлежит, навсегда останется для неё врагом.
Девушка представляла ту семью, что могла у неё быть на непонятной прародине, но перед глазами возникали лишь лица ящерров, лишённых моральных принципов. Самоуверенных и дерзких.
И Руанн…
Только потеряв его, она поняла, как сильно в нём нуждалась. И продолжает нуждаться. Потому что в момент наивысшей боли, к которой он, как оказалось, причастен, ей хотелось забраться к нему в объятия и уснуть.
От воспоминаний, запахов, ощущений глаза снова увлажнились. В памяти всплыло многое: такой родной и любимый лес, её комната на станции и уютный кабинет Главы, который ей, непонятно отчего, нравился.
– Вира.
Осознание навалило как-то сразу, как будто организм до последнего сдерживал защиту, и тут боль нащупала слабую точку. И ударила со всей силы.
– Вира…
Лин не могла говорить. Она лишь всхлипывала и время от времени бормотала звуки, из которых Вира могла разобрать лишь своё имя.
Женщина гладила Лин по волосам, нежно целовала щёки и обещала дочери, что осталось совсем недолго. Скоро всё образуется.
Но Вира знала наверняка – это лишь начало.
Глава шестая
Лин проснулась, обласканная первыми весенними лучами. Несколько секунд она не могла вспомнить, где находится, а потому лишь смотрела в окно. Ей казалось: вот сейчас она услышит голос Руанна, шорох его крадущейся походки и почувствует нежный рассеянный поцелуй.
Затем пришло понимание.
Девушка огляделась вокруг. Комната была небольшая, окошко – маленькое и круглое. А ещё здесь было тепло, что говорило о неплохом финансировании. Лин подошла к окну. Намётанным глазом уловила приплюснутые к стеклу защитные волны, но предпочла не обращать на них внимания.
Из окна на линии горизонта Лин увидела здание Маятника. Величие мостов, башен и необъятные реки, как будто врезающиеся в здание. Она вернулась в постель, села и обмоталась одеялом, оказавшись в своеобразном защитном коконе.
Ей было некуда идти, не к кому спешить, незачем волноваться. Вира, как оказалось, и сама может о себе позаботиться.
Руанн… если бы он в тот миг ворвался в комнату, это бы ничего не изменило. Она не сможет жить с ним, зная, что он – убийца её отца…
Девушка усмехнулась.
– Но ведь ты жила… Венилакриме, ты жила! Всё это время, – она захохотала. – Тебя удовлетворил ответ, что люди со «Станции 5» сбежали. Если бы ты всерьёз задумалась…
Она подняла голову вверх, загоняя слёзы обратно.
Послышался щелчок у двери. Звук продублировался.
– Входите.
В комнату просочился запах свежей выпечки. И кофе… Всё это помещалось на красивом серебряном подносе в руках у Виры.
– Я принесла… – Вира бросила на Лин испытывающий взгляд, – немного еды.
Девушка выпуталась из одеяла. Опустила ноги на тёплый пол. Пошевелила пальцами на руках и ногах. Всё это она делала неуверенно, несмело, будто впервые. Впервые замечала своё тело, впервые слушала собственное дыхание.
Внешне ничего не изменилось. Изнутри – она другой вид. Ящеррица, которая когда-то, возможно, полюбит и обретёт все признаки вида: хвост, силу, серебряную кожу.
Вира осторожно, исподтишка следила за манипуляциями Лин. Она не знала, что сказать или сделать, чтобы побороть внезапно возникшую неловкость. Впрочем, Лин никакой неловкости не замечала, она была слишком погружена в себя.
