Текст книги "Город ящеров (СИ)"

Автор книги: Марина Багирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Ещё я обратила внимание, что Руанн, представляя меня, использовал только моё сокращённое имя. В ответ на удивлённый взгляд он объяснил:

– Венилакриме – имя, созвучное с нашшими именами, оно имеет очень глубокие корни. Это может сбить гостей с толку.

Я обдумала эту информацию. Как много странных совпадений.

Мой судья тем временем жал руку похожему на шкаф ящерру.

– А что оно значит? – спросила, когда ящерр отошёл.

– Венилакриме – «приходяшшщая слеза». Произносится немного по-другому, да и окончание отличается, но в общих чертах…

Я удивилась. Мне с самого детства говорили, что моё имя слишком длинное и неблагозвучное. Наиболее ярой противницей называть меня так всегда была Вира, и даже обычно нейтральный Рамм-Дасс иногда поддакивал, мол, да, Лин звучит, безусловно, намного лучше.

Я впервые попробовала своё имя на вкус. Посмотрела на него без предубеждения, привитого с раннего детства. Покатала на языке и произнесла вслух:

– Венилакриме…

Уши уловили звук собственного голоса. Уловили по-новому. Это был необычный звук, рождающийся где-то в животе.

Красивый звук.

Руанн наклонился ко мне:

– Существует сокращение этого имени, которое используем мы. Никто не сокращает Венилакриме до Лин.

– А как сокращают?

– Лакриме.

Красивое имя. Имя для настоящей… ящеррицы. Ящеррицы, которую кто-то будет любить. По-настоящему.

Откуда-то из глубины сознания возникла интересная мысль: всё наше земное общество пронизано желанием любви с первого взгляда, любви слепой и спонтанной. И когда я получила эту любовь, ничем не заслуженную, – что-то внутри меня не позволяет радоваться этому обретению.

Хочется заслужить мужчину, быть достойной его, и чтобы он был достоин меня. Здесь. Сейчас. Это важно.

Я замечала любопытствующие взгляды женщин. Они приветствовали меня и Руанна. Мне – несколько фраз на человеческом. Всё остальное – на ящеррином.

Около шести сотен гостей прошествовали мимо нас. Начиналась официально заявленная часть – непосредственно приём.

Я стояла в красивом платье на пороге красивого дома, встречая самых влиятельных людей на континенте. Благодаря Руанну, глядящему на меня с тихой задумчивостью.

Весь этот фарс, если б не его мудрое поведение, мог превратиться в принуждение. Он был способен низвести меня до уровня прислуги, заложницы, рабыни… никто и ничто не помешало бы судье воплотить злые намерения в реальность.

Но он не сделал этого. Ни разу – ни словом, ни жестом – он не указал мне на «моё место». Во всем его поведении читались вежливость и уважение.

Всё то время, что мы были вместе, я считала, что знаю, кто находится рядом со мной.

Мой мужчина влиятелен... красив... самоуверен... напорист. Он скрывает от меня много важных вещей. Ему хватило терпения выдержать мои нападки и недоверие... и плен. И только там, на пороге его дома, я поняла, насколько мне повезло. Увидеть Гнездо не со стороны бедности и страданий – пустые тарелки, работа с утра до ночи и тяжесть, тяжесть, тяжесть в груди и на сердце...

В тот день всё выглядело по-другому. Одно дело – знать, что он уезжает в Маятник и вершит там важные дела. Другое – видеть результаты его действий. С каким поклонением к нему относились. Как осторожно подходили к нему женщины. Понятное дело – они не могут пересечь черту дозволенного и оскорбить меня открыто. С другой стороны, как сложно, наверное, им воспринимать всерьёз обычную землянку, поверить, что я действительно его привлечённая.

Мне ткнули в лицо всем тем, к чему я относилась с таким пренебрежением.

Тот вечер был для меня наукой. Болезненной... прекрасной... и страшной. Волосы становились дыбом от мысли, кого я целовала по вечерам. С кем спала, кого просила быть мягче, жёстче, ускориться или... замедлить движения.

И мне не нравились собственные мысли. Не нравилось то, как Руанн преподносил этот приём. Его взгляд без обиняков говорил: «Смотри, Лин, смотри... смотри и мотай на ус. Меня злить нельзя».

Мы остались в холле одни. Все гости прошествовали мимо нас в бальную комнату, где их ждала живая музыка, круглые столики и много танцев. Слуги не закрывали дверь, так как ожидался ещё один гость – друг Руанна, который прилетел с другой планеты.

Я отсчитывала секунды, когда смогу уйти, заявив, что выполнила своё обещание – двадцать минут прошло. Для бедной девочки Лин, выросшей на станции, полученной информации оказалось слишком много. Она не могла её переварить. Она нуждалась в одиночестве и во времени, чтобы всё обдумать.

– Вас можно поздравить, судья Руанн?

Ящеринный язык резанул слух. Вопрос прозвучал желчно, дерзко, без уже привычного заискивания.

Я обернулась. Позади нас стоял мужчина, а за ним две женщины —темноволосая и русая,– а также слуга. Лакей находился ближе к черноволосой, она была ящеррицей. Другая – высокая стройная землянка в зелёном платье. Грациозная, эдакая княгиня из древних сказок.

– Да, вои Люмиа, меня можно поздравить.

– Судья Руанн нашёл свою привлечённую, – человек взглянул на меня и недобро усмехнулся. – Какой прекрасный повод позлорадствовать для всех ваших врагов.

Руанн сохранил бесстрастное лицо. Я же была вынуждена делать вид, что ничего не понимаю – они разговаривали на ящеррином.

– Все мои враги здесь, вои Люмиа, и они могут убедиться, что она не та, кем кажется на первый взгляд.

– Она бесхвостая! – выкрикнул мужчина. – И это говорит о многом! Это значит, ты удерживаешь её силой. Я за километр чувствую твоё влияние на её сознание. У неё ни рода, ни наследия, её некому защитить. И ты прячешь её. Не хочешь, чтобы она находилась среди нас, ведь тогда могут учуять, – мужчина засмеялся. – Ты прав, судья, они не успели заметить, кто она. Но я сильнее, ты ведь знаешь. Я могу издалека…

Лицо Руанна застыло. Вокруг судьи сгустился воздух.

– Ты опоздал на приём, на который тебя не приглашали, вои Люмиа… – Руанн говорил сквозь зубы. – И теперь тебе хватает наглости говорить о наследии? Её наследие – я. Я дам ей имя, статус и защиту.

Судья был взбешён и не пытался этого скрыть. Инстинктивно я хотела отойти в сторону, но понимала: сейчас этого делать нельзя.

– А почему вы так уверены, судья, – спросил Люмиа, – что ей нужна именно ваша защита?

– Я могу тебя убить за подобное оскорбление.

Вои Люмиа обнажил зубы. То ли улыбка, то ли оскал дикой собаки.

– Тебе не простят.

– Мне многое прощают. Это мой город, – Руанн оскалился. – Тебя в этот дом не звали, Люмиа. Забирай свои игрушки и покинь нас немедленно.

«Игрушками», судя по всему, он назвал двух девушек – ящеррицу и землянку. Та, что ящеррица, оскорблённо нахмурилась. Красавица в зелёном так и не подняла глаз от пола.

– Разве это справедливо, дорогой судья? Ты свою игрушку сделал жемчужиной вечера. Моя жемчужина тоже хочет блистать. Посмотри, – он обернулся и схватил земную женщину за подбородок, – разве она не прекрасна?

– На моей, как ты сказал, жемчужине, нет и следа насилия. И не будет, – Руанн взглянул на девушку в зелёном. – Платье твоей скрывает синяки и побои. Она даже убить себя боится из страха ослушаться твоего приказа.

Вои Люмиа ухмыльнулся.

– Так интересней, – он отпустил девушку, и та сразу отошла назад. Я заметила, как другая схватила её за руку и спрятала за спиной. Кажется, ящеррка пыталась смягчить удар, который выпал на долю землянки. Мне почему-то стало приятно. – Я никогда не использую влечение на своих рабынях. Что толку задействовать силу? От этого начинает жутко болеть голова.

Наступила очередь Руанна ухмыляться.

– От нехватки сил и только от неё начинает болеть голова, – кивнул охране. – Выведите его.

Вои Люмиа вмиг посерьёзнел.

– Судья, ты перегибаешь палку... – ящерр подчеркнул слово «судья».

– Ты прекрасно знаешь, я в своём праве.

Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд. Затем – резко вдохнули воздух. Одновременно. Это напоминало глоток кислорода после долгой задержки дыхания, как будто оба внезапно вынырнули из-под воды.

Нежданный гость скривился:

– Хорошо, Руанн, продолжим этот разговор в Маятнике.

Руанн бесстрастно кивнул. Он подозвал официанта и схватил с подноса бокал шампанского. Отсалютовал им собеседнику:

– Да, Люмиа, мы продолжим этот разговор. Я тебе обещаю.

Мужчина повернулся и направился к двери, той самой, с изысканной резьбой. Вслед за ним двинулись девушки. Пока они шли к выходу, я никак не могла оторвать взгляд от землянки в зелёном платье.

Сколько их… таких? Сколько красавиц попадают в руки подобных тиранов? Синяки? Не видела. Но, скорее всего, они есть, где-то под этим роскошным платьем на роскошном теле.

«Одна из»…

Вечером я вернусь в комнату, которую уже привыкла считать своей. Буду делать, что захочу. С мужчиной, которого хочу.

А куда придёт она? Что заставит её делать вечером этот садист и насильник?

Дверь захлопнулась с мягким щелчком. Руанн тронул меня за плечо. Осторожно. В этот момент я испытала к нему щемящую нежность за столь бережное прикосновение. Какой резкий контраст. Мне не нужно его окружение – только он.

– Лин, как ты себя чувствуешшшь? – спросил Руанн хрипло, продолжая всматриваться в моё лицо, будто отыскивая ответ на мучивший его вопрос.

– Руанн, что случилось? – попыталась улыбнуться. – К чему такая обеспокоенность? Надеюсь, это был не тот друг, о котором ты мне рассказывал?

Ведь мне не положено понимать ящерриный язык.

– Этот мне кто угодно, но не друг… Ты не волнуйся, Лин… я просто… перестраховываюсь. Не беспокойся ни о чём.

Возникла неловкая пауза. Кажется, впервые мы не знали, что сказать друг другу. Мне хотелось объяснить: «Не беспокойся, Руанн, я ожидала подобного. Я знаю ваш мир, знаю его законы. Для твоего окружения я – ничто, пустое место, как бы ты меня не наряжал и не успокаивал».

Вместо этого я сказала:

– Разве по протоколу ты не должен уже заходить? Ну… в бальный зал?

Руанн обернулся. Посмотрел на дверь.

– Да, пожалуй, – он поцеловал меня в висок. – Возвращайся к себе в комнату, Венилакриме. Ты прекрасно справилась с обязанностями хозяйки дома. И выглядишь сегодня великолепно.

– А как же твой друг?

Руанн усмехнулся.

– Видимо, он всё же не смог приехать.

Я пыталась сохранять бесстрастное лицо. Но мысли… иногда их сложно контролировать. Может ли быть такое, что он предвидел моё нежелание находиться в компании ящерров? Может, поэтому так быстро согласился, чтобы я ушла сразу после приветствия? Как удобно – показал меня и сразу спрятал. Он не хотел, чтобы я присутствовала на приёме!

Тогда почему я смотрела на него и думала лишь об одном: «Как хорошо, что ты не похож на Люмиа!»

Но, с другой стороны, откуда мне знать? Может, он ещё хуже? Я уже столько всего слышала, столько подозревала. Дураку понятно – он водит меня за нос.

Я приготовилась улыбнуться и сказать, что мне действительно пора, но улыбка застыла на моменте слегка приподнятых уголков губ. Невозможно!

Меня током ударила догадка: кажется, сегодня я сказала свою первую фразу на… его языке. Тогда, когда дверь открывалась впервые.

Я посмотрела на Руанна. Если у него и были подозрения, внешне это не отразилось никак. Он умел быть хладнокровным, когда нужно.

Почему, почему я раньше не сообразила?

Он знает, что я понимаю их речь. Нет смысла отрицать. Если я могу говорить, значит, могу и понимать.

Наверное, он бы хотел узнать об этом по-другому, не после того, как я услышала столь неоднозначный разговор.

Руанн не сводил с меня глаз. Даже сейчас он, казалось, читал мои мысли. Что же пошло не так? Неужели я действительно начала говорить на его языке? Что это значит лично для меня? А что – для него? Ведь понятно же: ящеррицей я быть не могу. Тогда что?

Он дёрнулся, будто учуял эту мысль. Но не успел сказать и слова – дверь открылась: к нам приближался пожилой мужчина со спутницей. Они были последними из гостей, вошедших в дом.

Мужчина был высокого роста, усат. В летах. Его серебристо-синяя форма разбавлена интересными нашивками-пуговицами, они сразу бросались в глаза. У Руанна на костюме – такие же, но их меньше и они крупнее.

Седовласый мужчина похлопал Руанна по плечу. Я понимала значение этого жеста – обычное человеческое приветствие. Они были рады видеть друг друга.

– Как положено по уставу, я прибыл позже остальных, – сказал гость. – На Цертамине будут довольны, что я чту их приказы, оскорбляя твой дом опозданием.

– Ты знаешь, что в моём доме все указы Цертамины теряют силу.

– Знаю, Руанн, – гость басовито засмеялся.

Они сказали друг другу несколько фраз на своём языке и поклонились друг другу. Девушка, державшая мужчину под руку, неожиданно вставила в разговор несколько скупых реплик на ящеррином. Мужчины рассмеялись. Я же была в ступоре.

Она – ящеррица?!

Я помнила слова Руанна о том, что их язык понимают лишь настоящие ящерры. И это была загадка, беспокоившая уже давно, потому что я понимала их язык, но хвоста у меня не наблюдалось.

Как и у неё!

У меня не было возможности как следует удивиться. Когда времени мало, приходится брать себя в руки. Я нацепила на себя благожелательную – как я себе её представляла – улыбку и ещё раз кивнула.

– Как прекрасно, что вы обучччаете леди нашшшшим традициям, Руанн, – сказал мужчина на земном языке.

Руанн повернулся ко мне. Показалось, на моём месте он ожидал увидеть кого-то другого. Да, именно такое впечатление производил его взгляд. Что я сделала не так? Всего лишь поклонилась.

Судье не к лицу подобное выражение, подумала внезапно.

Я взглянула на девушку ещё раз. Ниже ростом, щупленькая, улыбчивая, похожа на балерину из моего любимого довоенного фильма.

Героиня того фильма меня не раздражала, хоть и творила дикие вещи. Эта девушка, как ни странно, тоже – она вызывала стойкое любопытство. Усилием воли я оторвала от неё и без того слишком пристальный взгляд.

– Венилакриме, позволь тебе представить... ГАК Токкиа и его очаровательная дочь Немая.

Миг – и в голове вспыхнула картинка, так не вовремя и так мимолётно, что я не успела её уловить. Но воспоминание выбило из головы уже заготовленный ответ, и вместо этого я произнесла:

– Вам стоит чаще бывать в нашем доме.

Я испугалась собственной дерзости. Какие причины вынудили меня быть настолько уверенной в себе, что я использовала фразу «наш дом»?

Краем глаза я посмотрела на Руанна. Удивительно, но он был польщён! Потому что я назвала его дом – нашим.

Так вот что важно для моего мужчины!

В тот миг я осознала, насколько у землян и ящерров разное отношение к женщине. Всё слышанное, виденное и домысленное сошлось воедино.

В их культуре женщина – высшая награда. Природа позаботилась о том, чтобы этот интересный и сильный вид находил свои половинки. Влечение двух не ставилось под сомнение. Когда девушка предъявляет права на дом жениха, это не самоуверенность – это признание того, что она готова жить под его крышей. Это уровень доверия, выбор в его пользу.

Это то, чего не хватило нам для построения крепкого, здорового общества! То, из-за чего мы так быстро проиграли толком не начатую войну и стали прятаться под землёй. Неразвитые семейные связи и слабость духа… Может, мы не боролись за солнечный свет потому, что нам не было ради кого бороться? Некому было сказать: «Я так люблю солнце. Сохрани его для меня».

Эти – боролись. Ради своей женщины. И ради своего дома.

Сколько сил мы тратим на поиски тех, с кем будет хорошо, но даже через много лет продолжаем сомневаться и предаём. Насколько другими были бы отношения, если бы мы знали наверняка, что наши любимые с нами не только из-за материальной выгоды, амбиций или же детской инфантильности? Каково это – быть абсолютно уверенным в партнёре?

– Вы говорррите как настоящая ящеррица, – с улыбкой ответил ГАК Токкиа.

– Спасибо, – я поклонилась и бросила взгляд на Немаю – слышала ли она. – А как расшифровывается ваше ГАК?

Все переглянулись. Руанн странно напрягся.

– Хм, а почему вы решшшили, что это должно расшшшифровываться? – Токкиа пристально на меня посмотрел. Улыбка не смягчила резкость взгляда. Его дочка забеспокоилась.

Что я сказала не так?

– Видимо, чутьё подсказало. Но… разве я не права?

– Ну почему же, правы… – он вздохнул и погладил руку дочки, которая лежала на его плече. Успокоил. – Скажем так, я воюю на стороне повстанческих армий на другой планете. Это было моё личное решшшшение, – Токкиа глянул на Руанна. Взгляд, понять который нелегко. – ГАК – сокрашшшщение, которое используется по отношшению к главнокомандующим на этой планете, – он улыбнулся. – Но давайте не будем об этом. Вечер слишшшком прекрасен, чтобы говорить о ней.

– О ней?

– Я имел в виду о них… о повстанцах.

Лицо Руанна застыло. Показалось, его зрачки немного вытянулись. Я слегка притронулась к его пиджаку.

– Видишшшь ли, Лин, я придерживаюсь немного других политических взглядов… – видя моё замешательство, попытался объяснить Руанн. – В этом вопросе мы с Токкиа по разные стороны баррикад. Но разница в убеждениях не мешшает нам уважать друг друга.

– И в угоду этиммм убежждениям ты жжживёшшь на этой планеттте столько леттт, – дерзко встряла Немая, сверкая лукавой улыбкой.

Всполох чистого детского веселья окутал нас вместе с произнесённой фразой! Наверное, всё дело в непосредственности Немаи. А ещё она коверкала язык. Заметно, что на человеческом разговаривает нечасто. И всё же в её реплике чувствовалась скорее обычная шалость, нежели желание навредить или оскорбить.

– Немая! Это недостойно! – укоризненно произнёс Руанн на ящеррином. Девчушка сделала вид, что его упрёк произвёл впечатление, хотя очевидно же – нет, не произвёл. Ух ты, Руанна не боялись!

– Подожди, Немая, найдёшшшь своего спутника, и все остальные мужчины перестанут перед тобой стелиться… – шутливо пожурил Токкиа и обратился к Руанну. – Тогда она будет только своего мужжжа доставать капризами, – с гордостью усмехнулся отец. – Вокруг неё так и вьются толпы мечтателей в надежжде оказаться «тем самым». Неужели не видят – рано ей ешшщё!

Я рефлекторно бросила взгляд на Руанна, мол, почему рано? Но отцу лучше знать. Наверное, у них брачный возраст наступает позже? На вид девушке было лет двадцать, возможно, чуть больше – хороший возраст для всего. Даже для брака.

– Ты и через сорок лет будешшшь говорить то же самое, – улыбнулся Руанн, отпивая из своего бокала. – Жаль, некому открыть тебе глаза на правду. Твоя дочь – уже взрослая и невероятно привлекательная. И я рад, что ты, несмотря на всеобшщее предубеждение, привёз её на эту планету.

Руанн прищурил глаза и отсалютовал девушке бокалом. Немая молча, без какого-либо смущения приняла комплимент. Отец лишь хмыкнул, как бы признавая очевидность сего утверждения.

– Я с опасением жжду момента, когда она найдёт своё влечение и упорхнёт от меня.

Токкиа на человеческом говорил очень хорошо, так же хорошо, как и Руанн, коверкая лишь некоторые звуки, да и то не во всех словосочетаниях. Я решила, что он часто разговаривает на земных языках, но, скорее всего, не на моём.

А вот Немая с земными людьми дела не имела. Она разглядывала меня украдкой, думая, что я не вижу. В её поведении не было брезгливости или отвращения, чего я могла бы ожидать от знатной ящеррицы… просто интерес. Она будто примеряла меня к Руанну – подхожу или нет?

Я сделала очевидные умозаключения – девушка не влюблена… и бесхвостая. Вряд ли ящерры могли не обращать внимания на сей занимательный факт.

Мне хотелось без промедления задать этот вопрос Руанну. Но вечер продолжался, и мы были обязаны сохранять соответствующее своей роли лицо.

В конце разговора ящерры опять перешли на свой язык. Я услышала несколько реплик и сперва ничего не поняла. Каким-то образом лишь последние несколько фраз «включили» мой мозг для понимания ящерриного.

– Я в Гнезде недавно, но все в городе только и говорят о судье, нашедшем свою привлечённую-землянку, – говорил Токкиа. – Признаться, я до последнего не знал, что в данном случае предпочтительнее – поздравить тебя или посочувствовать.

Руанн усмехнулся.

– Так чего же я удосужусь от тебя – поздравлений или сочувствия?

Токкиа бросил на меня, как ему казалось, незаметный взгляд.

– А чего бы ты хотел?

– А как ты думаешь, друг?

ГАК Токкиа ещё раз изучающе посмотрел на меня… Бесконечный миг.

– Соглашусь, она необычная. Непохожа на людей, даже двигается… видимо, от тебя набралась… – и снова взгляд украдкой в мою сторону. – Но если она – не одна из нас, то какие могут быть намерения?

– Токкиа, не сейчас, – прервал его Руанн. – Об этом мы поговорим в другом месте. Тебя не было, ты не знаешь…

– Единственное, чего я не понимаю, – как ты удержался от соблазна покопаться у неё в голове. Ведь, согласись, соблазн…

– Удержался – и точка, – посерьёзнел Руанн. – Скажи лучше, когда ты возвращаешься обратно? Я бы хотел встретиться ещё раз в более формальной обстановке. От тебя ждут отчёта…

Дальнейший их разговор не представлял для меня интереса. Я мастерски изображала непонимание их языка, стояла рядом с Руанном, пока они беседовали, а в конце вежливо попрощалась с отцом и дочерью.

Они ушли в бальный зал. Мы с Руанном остались одни. Когда дверь открывалась, мельком я успела увидеть яркие отблески света и людей в праздничной одежде. Ящеррицы и земные женщины, все они там. И не понять с первого взгляда, какая огромная пропасть лежит между свободной ящерркой и бесправной земной женщиной.

Мне было не по себе. Я заглянула Руанну в глаза. Не знаю, что я надеялась отыскать, – обвинение в том, что скрыла факт понимания его речи, или… извинение? Потому что из прерванного разговора я поняла: он соврал Токкии. Руанн копался у меня в голове. Вопрос в том, как отразилось подобное влияние на моём поведении?

Опять закружилась голова. Перед глазами вспыхнула картинка, некий эфемерный образ, который на этот раз я успела ухватить.

Миг – я вижу руку, указывающую вверх. Светит солнце, ничего не видно. Я – ребёнок. Меня поднимают на руки, и я, наконец, могу рассмотреть то, на что мне указывали: вывеска «Станция 17». На ящеррином языке!

– Что такое, Лин?

Мне не хватало воздуха. Я громко дышала, надеясь побороть панику.

– Плохо… Очень плохо мне…

– Пойдём в сад, – встревожился Руанн. – Там дополнительные настройки, дышшать легче.

– А как же приём? Тебя все ждут.

– Подождут.

Он отошёл на секунду, чтобы отдать Вознице распоряжения. Вернулся уже через две минуты и сразу повёл меня через запасной выход в сад.

Как же болела голова!

– Ещё немного – и мы выберемся отсюда, – пообещал Руанн.

Дворовой (именно так ящерры называли швейцаров) открыл дверь. Руанн кивком головы указал на сад, мол, мы уже близко. Ворота приветливо распахнули свои объятия.

Невольно я залюбовалась представшей передо мной картиной. Бесконечные лабиринты, подсвеченные мягким светом, тепло, испускаемое генераторами, снег, который не таял… И лишь вдали маячила темнота – как будто сад уходил в полный мрак.

– Так… романтично.

– Только при входе. Дальшшше очень темно, и нам туда идти не стоит. Прости, Лин, но скоро мне придётся вернуться в дом, меня ждут.

– Ты мог бы оставить меня здесь одну, – предложила я. – Мне станет легче, и потом я уйду.

– Исключено, – категорично ответил Руанн и добавил: – Не хочу бросать тебя в одиночестве. Давай просто постоим здесь, пока тебе не станет легче, и вернёмся обратно в дом.

Внезапно я заметила двух мужчин, вышедших из-за угла. Они были далеко, и в какой-то момент показалось, что их фигуры просто утонули в темноте.

– Руанн, ты это видел!? – удивилась я. – Они как будто сквозь землю провалились.

Руанн всмотрелся куда-то во мрак. Его зрение даже в кромешной темноте было намного лучше моего. А ещё он напрягся.

– Видимо, они хотели поговорить без свидетелей, – сказал мой судья, – вот и выбрали это место. Нам не стоит им мешшать. Тебе уже лучшше?

Головная боль понемногу отпускала. Я сделала ещё несколько сытных глотков воздуха. Посмотрела в направлении, где исчезли ящерры. Показалось, темнота как будто немного отступила назад.

– Руанн, пошли вглубь сада, – попросила я вдруг.

– Не стоит, – ответил он небрежно. – Если мы нарушшим покой гостей, они сочтут это оскорблением. Кстати, одень…

Он вытащил из кармана лёгкие полупрозрачные перчатки. На вид они казались созданными из воздушной паутинки.

– Знаю, выглядят не очень надёжно, но они согреют тебя хорошшо. Сад, конечно, обогревается, но всё же небольшая температурная разница в доме и здесь присутствует.

Его забота развеяла любые подозрения. Как можно сомневаться в мужчине, который носит в кармане перчатки, чтобы я не замёрзла?

– К сожалению, мы не можем задерживаться здесь надолго, мне пора возвращаться. Официально я так и не появился на приёме.

Мы двинулись по ухоженной аллее обратно к дому.

– А почему изменили освещение сада? – спросила я. – Некоторые лампы ведь не горят.

Руанн ответил сразу, без колебаний:

– Такова была задумка дизайнера… так вы называете эту профессию, кажется.

– А вы её по-другому называете?

– Да. В вашшем языке для меня это одно из сложнейшшших слов, – он поцеловал меня в лоб.

– Буду знать. Так кто у нас дизайнер?

– Он среди гостей. Я могу тебя с ним познакомить, если хочешшшь. Очень умный человек. Приехал из Драгобрата. Это город...

Хватит!

Я схватила Руанна за руку.

– Руанн, это чудесно, но мне бы не хотелось сейчас обсуждать лампы и архитектуру, – я посмотрела ему в глаза. – Почему дочь Токкии выглядит как земной человек?

Руанн выгнул бровь дугой и усмехнулся.

– Знал, что ты об этом спросишшшь. Достаточно было увидеть твоё лицо, когда ты поняла, что Немая – одна из нас…

– Ну и?

– Она выглядит как человек, поскольку ещё не вошшшла в детородный возраст. Или не влюблена, что бы ни говорили учёные обо всех этих возрастных ограничениях.

Пауза.

– Поясни…

Он вздохнул.

– Нашшши женщины до первой влюблённости остаются как бы в состоянии «имаго». Генетически это объясняется тем, что хвост – сильное средство защиты, а тело приобретает серебристый оттенок, когда организм начинает вырабатывать универсальное противоядие и иммунитет ко многим заболеваниям. Так что серебристое напыление на нашшей коже – в первую очередь мощнейшшая защита. У женщины нет такой сильной потребности зашщищать себя, пока она не становится готовой забеременеть. Для зашщиты у нашшего вида есть мужчины, которые рождаются с хвостами и всеми средствами обороны. Прошще говоря, нам не страшшны никакие микробы, мы почти солнечных ожогов не получаем, нас ранить сложнее именно благодаря этому серебристому напылению, которое у мужчин появляется при рождении, а у женщин – с того момента, когда у них начинает вырабатываться определённый феромон. Это немного похоже на изменения, происходящие в организме во время беременности. Тело женшщины меняется. Вот тогда-то у неё отрастает хвост, а кожа становится серебристой. Сушществуют способы искусственно ускорить процесс и обрести хвост без влюблённости, к этому прибегают те, к кому привлечение не приходит.

– Такие есть?

– Ты невнимательно меня слушшшала, Венилакриме. Я рассказывал: влечение испытывают лишшшь около десяти процентов населения. Остальные нашши женщины, когда находят мужчину, который их удовлетворяет физически и материально, проводят сложную процедуру, в результате которой у них появляется хвост и нормальный для нашшего вида цвет кожи. Конечно, на самом деле всё намного сложнее, но это уже детали.

– А почему отец Немаи так… спокоен? Ведь может же такое быть, что у неё не будет… привлечения?

Руанн усмехнулся.

– Он спокоен, потому что Немая – девушшшка. Она в любом случае не пропадёт. К тому же… кровь у их семьи сильная. Такие семьи, как правило, всё же обретают влечение.

– Но… я раньше не видела бесхвостых ящерриц.

– Потому что на этой планете их совсем немного. Женшщины беззашщитны, пока не переступят порог взросления. На нас лежит обязанность оберегать своё наследие. И уж тем более ящеррицы не выезжают из безопасных городов. Они… другие, они привыкли быть в центре внимания. Думаешшь, почему в городах никто открыто не нападает на земных людей? Согласись, внешшне Гнездо кажется очень демократичным.

– Да, кажется…

– Знаешь почему? – Руанн засмеялся. Очень странно засмеялся. Видимо, у него были собственные соображения на этот счёт.

– Вы не хотите, чтоб ящеррицы это видели, – догадалась я.

– В точку. Конечно, многие ящеррицы понимают, но им приходится мириться с таким положением вещей. Чаще всего они прибывают на вашшу планету в детстве, с родителями, и здесь вырастают. Они просто не знают другого.

Он смотрел на меня выжидающе. Его идеальный костюм был скроен таким образом, что всё это время хвоста не было видно. Одежда, придуманная для ящерра, поэтому когда хвост появится – ткань нигде не порвётся.

– А Немая?

– Она здесь проездом, вместе с отцом. Скоро уедет.

– На родину?

– Не совсем на родину, хотя там она тоже побывает. На особо важные мероприятия к нам приезжают гости из Цертамины, мужчины и женщины. Но и уезжают они очень быстро. Для многих ящерриц найти своё влечение на вашшей планете, – он подчеркнул слово «вашей», – чуть ли не проклятие.

– Почему?

– Женщщины не одобряют. Мы здесь считаемся испорченными. Им не нравится нашше отношшшение к земным людям.

– Умны они, эти ваши ящеррицы, как я погляжу.

Руанн лишь хмыкнул.

– Получается, – осторожно спросила я, – ты бы не смог найти себе женщину с… как она называется… с Цертамины, если бы захотел?

– Я бы мог, – он усмехнулся. – Меня на вашу планету отправили, говоря понятными тебе словами, с самой верхушшки. И я остаюсь на этой верхушшке. Я глава рода, притом не самого слабого. К тому же нашши действия на вашшей планете приносят прибыль Цертамине. Мой род поошщряет то, что я здесь нахожусь.

– Какая может быть им из этого выгода? – удивилась я.

– Мы поставляем туда провизию и…

– И?..

– Что ж, всё равно ты узнаешшь об этом рано или поздно, – Руанн вздохнул. – Земных людей мы тоже поставляем. Женшщин. Это даёт выручку, и очень большшую.

Куда делись люди со «Станции 5»? Куда делись люди со «Станции 5»? Куда делись люди со «Станции 5»? Куда делись…

– Но многое держат в тайне, – продолжал Руанн. – Есть кланы, которые не приемлют насилия ни в каком виде. Вначале экспансии они отправляли на вашшу планету своих посланников, но те не выдерживали, – он сделал паузу, – здешнего климата и… возвращались обратно. Ну и ящеррицы… от них скрывают.

– Ящеррицы… против насилия?

Руанн засмеялся.

– Да, против… Они считают, что все зверства творятся только здесь, не на Цертамине.

…Некто очень мудрый в моей голове истошно завизжал: берегись! Убегай! Но в то же время – как могла я прислушаться к этому голосу? Руанн – сила, которая удерживает меня на плаву. Мой мир держится на нём! Но главное, как ни печально, не это… здравый смысл ни при чём… Я верила, что люблю его…